12

САША

На следующее утро я просыпаюсь в постели Макса. На одно блаженное мгновение это все, что я регистрирую… это и воспоминание о том, как я там оказалась.

После того, как он поцеловал меня в кабинете, мы, спотыкаясь, поднялись наверх, в комнату, в которой я никогда раньше не была, которую Макс занимает этажом ниже моего. У меня не было возможности полюбоваться пейзажем, прежде чем он швырнул меня на кровать, а сам последовал за мной на мягкое, пушистое одеяло, пока мы срывали друг с друга одежду в порыве рук и ртов, так же отчаянно желая друг друга, как и до того, как я забралась на стол.

Он как будто решил, что, сделав это один раз, остаток ночи будет потрачен впустую. Он заставил меня кончить еще дважды своим ртом, широко раздвигая меня и пожирая до тех пор, пока я не залила его лицо своим возбуждением, пока не расслабилась в постели. Затем Макс наклонился надо мной и поцеловал, все еще ощущая на губах вкус моей киски, накрыл мое тело своим и вошел в меня. Это было больше похоже на первый раз, тогда, в Нью-Йорке. Он закинул мои руки за голову, погружаясь в меня снова и снова долгими, медленными движениями, которые заставляли меня дрожать и стонать, умоляя его заставить меня кончить снова.

И он дал мне все.

Макс — это все, что я когда-либо испытывала, но я убеждена, что никто другой не смог бы заставить меня кончить так, как он, что ничто и никогда не могло быть так хорошо, как он внутри меня, идеальные прикосновения, затрагивающие каждую тайную, чувствительную точку, о существовании которой я и не подозревала. Я цеплялась за него всю ночь, пока он заставлял меня кончать снова и снова, растягивая это так долго, как только могла.

Это было больше, чем секс, больше, чем удовольствие, хотя и этого было предостаточно. Это было все, и это только заставило меня еще больше поверить в то, что то, что произошло между нами в Нью-Йорке, не было случайностью, вызванной нехваткой людей или необходимостью для меня выйти на улицу и познакомиться с большим количеством мужчин, чтобы знать, что я не выдумываю все это в своей голове. Что делает то, что я знаю, что должна сказать сегодня утром, намного сложнее.

Где-то посреди ночи мы встали и приняли душ, в этот момент сперма Макса растеклась по моей груди и животу. Я опустилась на него в душе, снова возбудив его, и он трахнул меня у стены, а затем на тумбочке в ванной, наконец, кончив мне в рот, когда я стояла на коленях на полу спальни и глотала его сперму. Он застонал со звуком, который, я знала, я никогда не перестану слышать. Его рука сжалась в кулак в моих волосах, в то время как его член пульсировал у меня между губ, и я хотела продолжать это вечно.

Он был очень, очень осторожен, чтобы не кончить в меня снова, и мне не пришлось спрашивать почему. Он не хуже меня знает, что существует риск, несмотря ни на что, если мы не предохраняемся. Тем не менее, в доме нет ни одного презерватива, который можно было бы взять. Я очень хорошо знаю, что Макс не желает идти и просить охрану принести что-нибудь, что было бы равносильно признанию, что он отказывается от своего обета целомудрия, вместо того чтобы ждать, пока его стены будут рушиться снова и снова, когда он больше не сможет сопротивляться искушению. Я не уверена, что кто-то из нас тоже смог бы переключиться, после ощущения горячего удовольствия от обнаженной кожи, Макса, заполняющего меня без чего-либо между нами.

Кроме того, это не имеет значения, думаю я, лежа там, Макс свернулся калачиком рядом со мной, а я смотрю в потолок. Я не проведу еще одну ночь в этой постели, или он, скорее всего, в моей. Это больше не повторится, а если и повторится, то после нескольких недель мучений, толчков и вытягиваний, Макс все еще будет сопротивляться.

И я должна прекратить попытки вытеснить это.

Рука Макса перекинута через мою талию, прижимая меня к себе, пока я сплю, и мне приходится оглядывать комнату, замечая все мелкие детали, чтобы сдержать слезы, наполняющие мои глаза. Я смотрю на блестящий деревянный пол, покрытый дорогими коврами, голый камин вдоль дальней стены, затейливо вырезанную кровать с балдахином, на которой мы лежим, и мягкое светло-голубое пуховое одеяло, укрывающее нас. Я впитываю столько, сколько могу, пытаясь думать о чем угодно, кроме неизбежного момента, когда Макс проснется и сон прошлой ночи закончится.

Я люблю тебя, думаю я, глядя на него, сопротивляясь желанию прикоснуться к нему, запустить пальцы в его волосы. Любое прикосновение может разбудить его, а я этого не хочу. Я хочу лежать так как можно дольше, ощущая, как его тепло проникает в мою кожу, представляя, что так могло бы быть каждое утро, а не только сейчас.

Слишком скоро он шевелится рядом со мной, его глаза медленно открываются, ярко-карие в свете утреннего солнца. Во всех моих фантазиях это был бы момент, когда он наваливается на меня сверху, медленно целует, его твердый член скользит в меня, наполняя меня сладко и медленно. Но это невозможно, и я это знаю. Наш вчерашний разговор вспоминается мне мучительными обрывками с тех пор, как я проснулась, и я полна решимости быть первой, кто скажет что-нибудь этим утром. Вот почему, когда он открывает рот, чтобы заговорить, я поднимаюсь, немного отстраняя его, когда заговариваю первой.

— Прости, — тихо говорю я, натягивая простыню на свою обнаженную грудь и скрещивая на ней руки. — Я настаивала прошлой ночью, хотя знаю, что должна была уйти. Я делала то, что, как я знала, не позволило бы тебе отвергнуть меня. Теперь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы знать на какие кнопки давить, а мне не следовало этого делать, я чувствую, что манипулировала тобой.

Мои глаза горят от слез, но я упрямо не позволяю им пролиться. Я знаю, что Макс был такой же частью прошлой ночи, как и я, что он мог бы сказать "нет" так же легко, как и я, что он был тем, кто вернулся и снова поцеловал меня после того, как убрал следы первого раунда, но я не могу избавиться от ощущения, что я сыграла на его чувствах, на его признании того, что я сделала, что заставило его почувствовать себя таким отчаянно нуждающимся.

— Я знаю, что снова переступила черту, — тихо говорю я. — Я просто хотела помешать тебе причинить себе боль, я не хотела, чтобы мы снова спали вместе, точнее хотела, но я не хотела, чтобы это развивалось в этом направлении. Но как только мы начали…

Еще одна волна воспоминаний о прошлой ночи возвращается ко мне, о моих пальцах, касавшихся рубцов на спине Макса, когда он входил в меня, о его вздрагивании от боли и о том, как я поцеловала его тогда, пытаясь проглотить его боль. Когда я опустилась перед ним на колени после душа и взяла его в рот, я поцеловала рубцы на его боках и бедрах после, мои руки поглаживали его бедра. Я бы сделала все, что угодно, чтобы заставить его перестать страдать.

— Я подталкивала тебя, дразнила, даже когда не хотела этого, и я знаю, что мне нужно приложить усилия, чтобы отступить. Я… — я делаю глубокий вдох, глядя в глубокие карие глаза Макса, наполненные эмоциями, которые я не могу толком разгадать. — Я люблю тебя, Макс. Ничего в этом не изменилось. Но я также люблю нашу дружбу, мне нравится, что ты есть в моей жизни. И сегодня утром я поняла, что, возможно, любить тебя означает признать, что мы не можем быть вместе. Я поняла, что ты хотел до меня донести, и…

Между нами повисает тишина, густая и тяжелая, и на лице Макса появляется странное выражение.

— Я ценю это, — говорит он наконец, но что-то в его словах звучит более пусто, чем я ожидала. Я говорю себе не вникать в это, когда он садится, простыни собираются вокруг его стройных бедер, и я заставляю себя не смотреть вниз, не пялиться на его мускулистую грудь или слабые следы моих губ на его шее и ногтей на его плечах, бугорки под простынями, которые говорят мне, что он по крайней мере наполовину встал после того, как только что проснулся.

Макс проводит рукой по волосам, глубоко вдыхая, как будто пытается сосредоточиться.

— Как ты себя чувствуешь? — Резко спрашивает он, глядя на меня. — Физически, я имею в виду. Не то чтобы я не беспокоился о том, как ты себя эмоционально чувствуешь, но…

— Болит, — признаюсь я, краснея. — Немного болит. Но в остальном, нормально. Думаю, я оправилась от болезни, если это то, о чем ты спрашиваешь.

Он кивает.

— Хорошо, это важнее всего. Итак, что ты думаешь о завтраке и той верховой прогулке, которую я тебе обещал?

У меня перехватывает дыхание при мысли о еще одном дне с Максом, еще одном дне, проведенном в том же счастье, смехе и веселье, которые мы всегда разделяем, когда бываем вместе. Вот почему я сказала ему это, напоминаю я себе. Вот почему я положила этому конец, на этот раз, прежде чем он смог сказать что-нибудь о том, как он снова облажался… Чтобы не потерять все.

— Звучит забавно, — мягко говорю я, улыбаясь ему, и Макс отвечает мне тем же, но на его лице я вижу напряжение, даже если не думаю, что он этого хочет. — Давай сделаем это.

— Сначала позавтракаем, — говорит Макс, доставая мое платье и протягивая его мне. — Встретимся внизу минут через пятнадцать или около того.

Он поворачивается ко мне спиной, и вот тогда до меня по-настоящему доходит, что я натворила, эта часть наших отношений снова с дрожью прекратилась. Он бы сказал это, если бы я этого не сделала, говорю я себе, но от этого не становится менее больно, потому что я знаю, что Макс смотрит в сторону, чтобы не видеть меня обнаженной, и что он просит меня уйти, чтобы он мог одеться. Если бы мы были обычной парой, это не имело бы значения. Но это не так, так что это имеет значение.

— Увидимся внизу, — говорю я так бодро, как только могу, накидываю сарафан и сбегаю по лестнице, чтобы подняться в свою комнату.

Я одеваюсь для верховой езды: джинсы, свободную хлопчатобумажную футболку и ботинки, собираю волосы в высокий хвост, и стараюсь не думать о Максе этажом ниже, голом в своей комнате, и не гадать, думает ли он то же самое обо мне.

Внезапно мне приходит в голову, что однажды я могу встретить кого-то другого. Каким бы надуманным это ни казалось сейчас, и каким бы невозможным, что я когда-либо могла хотеть или любить кого-то, кроме Максимилиана Агости, правда в том, что однажды я вполне могла бы встретить кого-то, кто, по крайней мере, заставит меня чувствовать себя в безопасности и достаточно счастливой, чтобы иметь партнерство и семью, о которых я мечтаю.

Как же я тогда буду дружить с Максом?

Мне никогда не придется столкнуться с тем, что я увижу его с другой женщиной. Если он не нарушит свои клятвы и не попытается встать на путь становления другим человеком со мной, я ни на секунду не верю, что он сделает это с кем-то другим. Но однажды Максу, возможно, придется увидеть, как я делаю именно это. На самом деле, это то, к чему он подталкивал меня несмотря на то, что я уверена, что это разрывает его на части.

Я не могу представить, чтобы мужчина, с которым я строю это будущее, хотел, чтобы я оставалась так близка с мужчиной, в которого я когда-то была влюблена. Я не могу представить, чтобы Макс наблюдал за развитием этого будущего после того, что мы пережили, независимо от того, насколько сильно он может это поощрять.

Я собираюсь потерять его, несмотря ни на что.

У меня перехватывает дыхание, когда я представляю это. Но правда в том, что я понятия не имею, на что будет похожа жизнь, когда мы наконец вернемся в Нью-Йорк. Макс может решить поехать в Бостон, насколько я знаю, чтобы установить некоторую дистанцию между нами, мысль, которая ощущается как второй удар под дых.

Когда я спускаюсь, он уже на кухне, протягивает мне маффин и банан.

— Джиана хотела объяснений, почему никто из нас не был на завтраке, — говорит Макс с веселым блеском в глазах. — Я сказал, что у тебя болит голова, и я жду тебя.

Я беру еду из его рук, смех застревает у меня в горле.

— Обычно это повод отказаться от секса.

Мои глаза встречаются с глазами Макса, и я снова чувствую вспышку напряжения между нами, полностью вызванную признанием вслух того, что произошло. Так не должно быть, думаю я с тихим, расстроенным унынием. Я не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что сказала вслух о том, что мы оба делали прошлой ночью. Дело не в том, что Макс старается заставить меня чувствовать себя плохо. Просто, рассматривая каждый раз, когда это происходит, как ошибку, мы всегда чувствуем себя лишними, как грязный секрет, в котором мы не можем признаться вслух.

Но обойти это невозможно.

— Мы можем поесть и прогуляться, — говорит Макс, направляясь к задней двери. — Или, скорее, поесть и сесть за руль. Сейчас на улице хорошо, но есть определенная вероятность, что позже сегодня пойдет дождь.

— Это было бы впервые с тех пор, как я здесь. — Я откусываю от булочки с корицей, следуя за Максом к машине, которая припаркована на том же месте, что и в прошлый раз.

— В это время года это случается нечасто. — Макс заводит машину, бросая на меня взгляд, когда мы выезжаем на узкую извилистую дорогу, ведущую через поместье к конюшням. — На самом деле, я думаю, это довольно приятно, когда это происходит. Мне нравятся грозы.

— А я… не знаю. — Я хмурюсь, откусывая еще один кусочек маффина. — Я никогда по-настоящему не задумывалась об этом.

— Что ж, может быть, у тебя будет шанс узнать сегодня. — Макс небрежно улыбается мне, доедая последние кусочки своего маффина, когда мы приближаемся к конюшням.

— Ты должен убедиться, что у меня все нормально, — нервно говорю я ему, когда мы входим, вдыхая запах сена и меха. — Не забывай, я никогда раньше этого не делала.

— Не волнуйся. — Макс ободряюще улыбается мне. — Я собираюсь посадить тебя на Бэзила. Нет жеребца тише, он все еще может идти в ногу, или, по крайней мере, мог, когда я был здесь в последний раз.

Я чувствую, как страх начинает скручиваться у меня в животе, когда Макс выводит лошадей из стойл, понимая, что очень скоро я окажусь гораздо выше в воздухе, чем раньше, верхом на капризном животном, совершенно не заботясь о своей личной безопасности. Но я не собираюсь сейчас сдаваться, и вместо этого я сосредотачиваюсь на Максе, наблюдая за его быстрыми, уверенными движениями, когда он ставит лошадей в то, что он называет шпалами, быстро расчесывая их.

— Вот, — говорит он, протягивая мне мягкую круглую кисточку. — Аккуратно проведи ею по Бэзилу. Дай ему немного привыкнуть к тебе, пока я подправляю Чайм. Вы двое можете лучше узнать друг друга.

Я не совсем уверена, что готова узнать большого рыжеватого жеребца, который стоит там и смотрит на меня с такой же неуверенностью, в которой я уверена. Тем не менее, моя решимость не показывать слабость побеждает. Я медленно подхожу к Бэзилу, пока Макс возвращается к своей лошади, высокой, коренастой, в серебристых яблоках, с белой звездой на морде, и нежно похлопываю его по шее.

— Хороший мальчик? — Я нерешительно пробую, и Бэзил издает низкий хныкающий звук, вытягивая шею, чтобы ткнуться в меня носом. По какой-то причине этот жест скорее расслабляет меня, чем пугает еще больше. Я чувствую небольшой прилив уверенности, проводя щеткой с мягкой щетиной по блестящей шерсти Бэзила и ожидая, когда Макс придет и поможет мне со следующими шагами.

— Похоже, вы двое поладили, — с ухмылкой говорит Макс, перекидывая седло. — Ну вот, сейчас я тебя пристегну. Возможно, ты смогла бы сделать это сама, попрактиковавшись, но я не хочу рисковать этим сегодня. Тем более, что нам нужно сразу отправиться в путь, если мы хотим добиться полного успеха.

— Со мной все в порядке, — со смехом говорю я Максу, отступая, когда он начинает седлать Бэзила. Верховая езда или мужчина, знакомый с ней, никогда не попадали в поле моего зрения, но уверенность, с которой движется Макс, возбуждает так, что я никогда не ожидала. Я не могу перестать смотреть, как его широкие руки с длинными пальцами мастерски пристегивают седло, и в то же время вспоминать, как эти руки двигались по моему телу с такой же уверенностью, несмотря на его неопытность, как нежно они прикасались ко мне.

Я и не знала, что можно скучать по кому-то, пока он все еще стоит рядом.

Не успеваю я опомниться, как Макс жестом приглашает меня присоединиться к нему рядом с Бэзилом, за небольшим блоком перед ним.

— Ты можешь использовать это, чтобы взобраться наверх, — говорит он, кивая в сторону блока. — Я буду рядом, чтобы помочь тебе сохранить равновесие. Просто перекинь одну ногу, как будто садишься на велосипед.

— Я никогда не ездила на велосипеде, — признаюсь я, и Макс замолкает, выглядя на мгновение ошеломленным.

— Ты никогда…О, я полагаю, в этом есть смысл. — Он снова делает неловкую паузу, а затем пожимает плечами. — Ну, ты же знаешь концепцию этого, верно?

Я никогда не ощущала разницу в нашем происхождении так остро, как сейчас. Я медленно киваю, и Макс улыбается.

— Что ж, воплоти это в жизнь. И я буду рядом, чтобы помочь тебе, если тебе это понадобится. Бэзил хороший мальчик, он не испугается или что-то в этом роде, если ты будешь немного неуклюжа.

Неуклюжа — подходящее слово для описания моей неэлегантной попытки взобраться на Бэзила. Технически это удачно, поскольку в итоге я оказываюсь верхом на лошади, моя рука подсунута под переднюю часть седла, чтобы не упасть, но я могу только представить, как это выглядело с точки зрения Макса.

— Ну, ты там, и это главное, — говорит он с ухмылкой, и я бросаю на него сердитый взгляд.

— Это была твоя идея.

— Тебе это понравится, — уверенно говорит он. — Просто посиди здесь, пока я готовлю Чайм, и мы отправимся.

Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, как Макс перекидывает ногу через седло, садясь в седло с непринужденной грацией, которой определенно не хватало моим усилиям. Он выглядит естественно, когда подбирает поводья, слегка постукивая каблуками по бокам Чайм, подъезжая ко мне с Бэзилом.

Он дает мне несколько кратких инструкций по основам, сидя там с таким видом, словно провел половину своей жизни верхом на лошади, и кто знает, может быть, так оно и было, когда он жил здесь. Я еще многого о нем не знаю, напоминаю я себе, но прямо сейчас мне кажется, что это не имеет значения. День ясный и солнечный, небо по-прежнему в основном чистое, за исключением нескольких набегающих облаков, и когда мы выезжаем из сарая с бьющимся в горле сердцем, я знаю, что не хотела бы быть где-то еще.

У меня такое чувство, будто этим утром мое сердце снова разбилось, но я также чувствую, что сделала правильный выбор. Что бы ни случилось в будущем, я хочу проводить с Максом как можно больше времени, как бы я ни старалась. Если это означает отложить в сторону мои чувства к нему, чтобы он не отстранялся, тогда это то, что мне придется сделать.

— Как ты держишься? — Макс замедляет шаг, позволяя Бэзилу догнать, пока тот бредет вперед к выходу на тропу. — Помни, ты можешь слегка постучать по нему пятками, и он ускорит темп.

— Думаю, пока все в порядке. — Я нервно смеюсь, снова опуская взгляд. Я не думаю, что Бэзил на самом деле такой высокий для лошади, вероятно, довольно среднего размера по сравнению с конем Макса, но у меня такое чувство, будто я невероятно высоко. — Мы просто не будем торопиться.

— Все в порядке. — Макс продолжает медленно идти рядом со мной, несмотря на фырканье Чайм и гарцование, серебристый конь явно жаждет взлететь сам. — Лишь бы тебе было удобно.

Уже одно это само по себе заставляет меня чувствовать себя лучше, и я немного расслабляюсь в седле, следуя советам Макса о том, как пропускать поводья сквозь пальцы. Тропа, по которой мы идем, кружит над виноградниками, когда мы направляемся к менее ухоженной части поместья. Если раньше, когда мы прогуливались по нему, вид казался мне прекрасным, то теперь он стал еще красивее.

— Это место похоже на рай, — тихо говорю я, и мы оба останавливаемся, глядя вниз на ряды виноградных лоз. — Если бы я могла остаться здесь, я бы никогда не захотела уезжать. Если, конечно, в Нью-Йорке не было к чему вернуться, — быстро добавляю я, бросая взгляд на Макса. Это странное выражение снова появляется на его лице, на мгновение пробегая по чертам, а затем оно снова тщательно разглаживаются.

— Все могло бы быть по-другому, если бы ты выросла с моей семьей, — говорит Макс, следя за моим взглядом на виноградники. — Даже рай может казаться тюрьмой, когда кто-то другой делает весь выбор за тебя.

Разве это не то, что происходило даже после того, как ты ушел? Я хочу спросить, но сдерживаю слова. Не мне говорить об этом не после того, как я только сегодня утром пообещала прекратить давить и подталкивать. Если Макс не готов увидеть, что даже клятвы, за которые он цепляется, были всего лишь продолжением того, что кто-то другой выбрал его путь за него, тогда я не могу заставить его, и я знаю, что не должна.

Мне просто нужно смириться с тем, что часть наших отношений закончена, хотя на самом деле они никогда и не начинались. Но в это трудно поверить, принять это, когда я все еще чувствую призрак рук и губ Макса на своей коже, слабую болезненность между бедрами, которая напоминает мне о том, чем мы занимались прошлой ночью.

— Здесь красиво, — мягко говорит Макс, прерывая мои мысли. — Но это больше не мой дом.

Он поворачивает Чайм, чтобы направиться вверх по тропе, и я следую за ним, находя в себе достаточно смелости, чтобы слегка стукнуть Бэзила каблуками и догнать. Макс смотрит на меня с улыбкой в уголках губ.

— Вот так, — ободряюще говорит он. — Не так уж и страшно, правда?

Я опускаю пятки, как он предложил, пытаясь обрести равновесие, пока Бэзил набирает темп.

— Определенно страшно, — говорю я ему, затаив дыхание. — Но весело.

И это весело. Чем дальше мы спускаемся по извилистой тропе, тем лучше я нахожу свое место и устраиваюсь поудобнее, понемногу увеличивая темп по мере того, как мы проезжаем по живописной задней части поместья. Мы снова сбавляем скорость, проезжая мимо нескольких пастбищ, заполненных овцами и козами, и Макс указывает на них, ухмыляясь, когда я визжу от восторга.

— Я никогда раньше не бывала на такой природе, — говорю я ему со смехом. — Я выросла в Москве, а потом меня отправили в Нью-Йорк.

— Ну, и как тебе нравится? — Насмешливо спрашивает Макс, снова постукивая каблуками по Чайм, чтобы ускорить темп. — Готова вернуться в большой город?

Я качаю головой, призывая Бэзила тоже продолжать, теперь мне немного удобнее.

— На самом деле, я думаю, что могла бы больше походить на деревенскую девушку. Здесь я чувствую себя намного лучше… как будто могу дышать.

— Может быть, я просто оставлю тебя здесь за главную, — поддразнивает Макс, и я чувствую, как у меня немного сжимается грудь.

Я бы не хотел оставаться здесь без тебя.

— Если бы не Катерина и дети, я бы действительно подумала об этом. — Я сохраняю такой же легкий, поддразнивающий тон, но в глубине души часть меня хочет, чтобы мы остались, но только если Макс останется здесь, со мной.

Что кажется невозможным.

К тому времени, как мы подъезжаем к огромному озеру за домом, облаков становится все больше. Макс подгоняет Чайм вперед, позволяя высокой лошади плескаться в воде.

— Давай, — подбадривает он. — Им это нравится.

Я подталкиваю Бэзила локтем, и лошадь действительно нетерпеливо плюхается в воду, брыкая копытами. Мы с Максом некоторое время кружим вокруг друг друга, позволяя лошадям напиться и перейти вброд воду. Я наблюдаю за Максом краем глаза, наслаждаясь видом того, как он маневрирует в воде.

Каждый раз, когда я смотрю на него, он кажется мне еще красивее, чем раньше, но особенно сегодня, когда солнце играет на его темных волосах и точеном оливковом лице, я не могу до конца поверить, насколько он красив. Наблюдать за ним верхом на Чайм почти эротично, видеть его руки с длинными пальцами, натянутые на поводья, мускулистые бедра, вцепившиеся в седло, его тело, двигающееся в ритме животного под ним… все это сводит с ума, заставляет мое сердце учащенно биться в груди, его ритм трепещет в горле, когда я смотрю на Макса, и больше всего на свете я желаю снова оказаться в его объятиях.

— Наверное, нам стоит вернуться, — наконец говорит Макс, и в его голосе звучит некоторая неохота, когда он смотрит на небо, где облака надвигаются все ближе. — Я не думаю, что ты хочешь попасть под ливень.

Про себя я думаю, что меня бы устроил ливень, главное, чтобы это было с Максом. Но я подталкиваю Бэзила локтем в том направлении, куда они с Чайм направляются, набираясь смелости немного ускорить шаг, когда мы возвращаемся к конюшням. Это прилично большое расстояние, и мы едем в дружеском молчании, напряжение между нами немного рассеялось. Мне снова напоминают о том, как сильно я просто наслаждаюсь обществом Макса, как сильно я хочу сохранить его в своей жизни, в любом возможном качестве, чем я была бы готова пожертвовать, чтобы он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы сделать это.

Зачем мне хотеть ехать куда-то еще, когда у меня здесь есть так много того, что я люблю? Макс, кажется, склонен к мысли, что я заслуживаю свободы, приключений и будущего, свободного от опасностей, присущих только миру, в котором живут такие люди, как он и Виктор, но все, кого я люблю, являются его частью. Я не хочу начинать все сначала, и в глубине души я чувствую вспышку негодования при мысли о том, что я должна выбирать что-то другое, кроме того, что хочу для себя… даже если это что-то отличное от того, что, по мнению других, я должна делать.

К тому времени, как мы возвращаемся в конюшню, облака становятся тяжелыми и темными, и когда мы спешиваемся и Макс начинает помогать мне распаковываться, начинают падать капли дождя.

— Нам придется бежать к машине — мрачно говорит он, как только мы причесываем лошадей и возвращаем их в стойла. Дождь льет как из ведра, а он стоит в дверях конюшни, щелкая ключами, чтобы отпереть машину, чтобы мы могли запрыгнуть внутрь. — Готова?

Я киваю, и мы вместе выбегаем за дверь. Хихиканье срывается с моих губ, когда мы пригибаемся и бежим под дождем, лицо Макса искажается от явного возмущения. Мы оба промокли насквозь к тому времени, как забираемся в машину, и он трясет головой, как мокрая собака, отчего капли летят с его теперь прилизанных темных волос, из которых выпали все завитки.

Он осторожно ведет машину обратно к дому, дворники летают туда-сюда, дорога уже стала скользкой. Когда он подъезжает к дому и заглушает двигатель, он выпрыгивает и обходит мою дверь, прежде чем я успеваю ее открыть.

— Я в порядке. Мне не нужна помощь…а! — Я вскрикиваю, когда мой ботинок попадает в грязь, и я поскальзываюсь, чуть не падая прямо на задницу. В последние мгновения я чувствую, как руки Макса хватают меня за руки, подтягивая вверх, и я падаю вперед, почти падая в его объятия, пока мы стоим под дождем, с каждой секундой промокая все больше и больше.

Он смотрит на меня сверху вниз, моргая от воды, стекающей ему на лицо, его руки все еще сжимают мои предплечья. Внезапно я отчетливо осознаю, как моя футболка прилипла ко мне, приклеилась к моей коже, волосы прилипли к лицу, мы оба промокли насквозь. Макс снова смотрит на меня сверху вниз с тем же непроницаемым выражением, его взгляд скользит вниз, к моим губам. На одно дикое мгновение все, что я решила этим утром, улетучивается, а мое сердце подскакивает к горлу… А затем он отстраняется, обхватывает мою руку своим локтем и поворачивает нас к дому.

— Давай, я позабочусь, чтобы ты не упала! — Кричит он сквозь раскаты грома. Мы вместе бежим к задней двери, скидывая грязные ботинки в прихожей, и оба заливаемся смехом, промокшие до нитки.

— Мне было интересно, когда вы двое снова появитесь.

Мы с Максом оборачиваемся, все еще затаив дыхание и хихикая, и видим Джиану, стоящую в дверях, ее губы кривятся от юмора, замаскированного под неодобрение.

— Кое-кто ждет тебя в официальной гостиной, — добавляет она.

Я проглатываю остатки своего смеха, в замешательстве поглядывая на Макса, когда вижу, как он выпрямляется, сдвинув брови.

— Дай мне только переодеться, и я приму его в своем кабинете.

Джиана поджимает губы, ее лицо старательно остается непроницаемым, когда она качает головой.

— Он очень настаивал на том, чтобы увидеть тебя, как только ты войдешь, и он здесь уже некоторое время. — Она колеблется. — Тебе лучше встретить его сейчас, родной.

Макс хмурится еще сильнее.

— Я не могу сначала переодеться в сухое?

Джиана бросает на него многозначительный взгляд, и Макс вздыхает, глядя на нее с прищуренным любопытством, от которого у меня внезапно возникает тревожная пустота в животе. У меня такое чувство, что кто бы ни ждал Макса, ко мне это не имеет никакого отношения. Я могу подняться наверх и переодеться в промокшую одежду, но ловлю себя на том, что следую за Максом, который раздраженно шагает в сторону официальной гостиной.

Если он и заметит, что я отстаю, то ничего не скажет.

— Сюда, — говорит Джиана, открывая дверь. — Максимилиан, родной…

Что бы она ни собиралась сказать, она замолкает, когда мы заходим внутрь, и я вижу, как напрягается спина Макс. Он останавливается как вкопанный на другой стороне комнаты, вдали от мужской фигуры, стоящей лицом к окнам, а я нервно топчусь у него за спиной.

— Артуро? — Голос Макса хриплый, гулкий от шока, и я чувствую себя так, словно нахожусь в какой-то анимации, смотрю со стороны, как человек у окна медленно поворачивается к нам лицом.

Он, необычайно красив, как модель, с гладким, точеным лицом, стильно подстриженными черными волосами и сверкающими зелеными глазами с золотыми крапинками, которые могли бы заставить любую женщину остановиться, если бы они были обращены к ней. Он стоит там, небрежно засунув руки в карманы, его худощавое мускулистое тело обтягивают потертые джинсы и черная футболка, которые на нем надеты, его взгляд устремлен прямо на Макса.

— Ну что ж, — говорит незнакомец с сильным итальянским акцентом. — Рад видеть тебя после стольких лет, брат.

Загрузка...