Запретное искушение

17

МАКС

Я потерялся в Саше. Неважно, сколько раз я говорю себе, что это в последний раз, неважно, как сильно я пытаюсь держаться подальше, это кажется невозможным. Это похоже на битву, в которую я вступаю снова и снова, и мне кажется, что я забываю почему.

Каждый день, когда я наблюдал за тем, как мой брат разговаривает с Сашей, флиртует с ней и как она постепенно влюбляется в его ухаживания, неважно, в романтическом смысле или нет, я ощущал это как удар кинжалом в сердце. Все, что я мог придумать, это вести себя так, как будто меня это не беспокоит, чтобы Арт не видел, как много Саша значит для меня.

Я ему не доверяю. Теперь я знаю, что он хочет вернуть наследство, которого лишился, и я не уверен, что на этом все закончится. Я не хочу давать ему что-то еще, что он мог бы использовать против меня, чтобы знать, как сильно мне было бы больно потерять Сашу или если бы с ней что-то случилось. Я не хочу, чтобы он знал, что мне дорого больше всего. И все же, несмотря на все мои усилия, на все дни, когда я заставлял себя держаться подальше от Саши, прикусывать язык, притворяться, что расстояние между нами не разрывает меня на части, кажется, что он все равно это понял.

Я слышу его голос, приближающийся к нам, и понимаю, что игра окончена и я проиграл. Саша прижимается ко мне, ее руки очень неподвижны под моими. Все мое тело словно пульсирует от потребности, желание пронизывает меня с такой силой, что трудно отстраниться.

— Макс? — Она выдыхает мое имя, ее губы все еще на расстоянии доли от моих, и мне требуется вся моя сила, чтобы оторваться от нее и повернуться к моему брату.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, Арт. — Я слышу низкие, опасные нотки в своем голосе и пытаюсь сохранить хрупкий контроль над собой, не подойти к столу и не ударить моего брата кулаком по лицу. Я редко испытываю такой гнев, но в этот момент мне все равно, что у него пойдет кровь. Мне небезразлично, что он сейчас пришел и разрушил мою жизнь так же основательно, как и тогда, когда уходил из нее, и я хочу, чтобы он ушел.

— Макс! — Рука Саши касается моей руки, ее пальцы обхватывают ее, но я отстраняюсь. Я чувствую, как целая жизнь подавленных эмоций и желаний пульсирует прямо под поверхностью моей кожи, и я в одном мгновении от того, чтобы оборвалась последняя нить.

— Зайди внутрь, Саша.

— Но…

— Иди внутрь! — Я резко поворачиваюсь к ней, стиснув зубы, выдавливая слова между ними. — Сейчас же!

Она отшатывается с выражением ошеломленной боли на лице, но разворачивается на каблуках, пробегая мимо Арта обратно в дом, оставляя нас двоих лицом друг к другу в тускло освещенной темноте.

— Я не знаю, в какую игру ты здесь играешь. — Я делаю шаг к нему, кулаки сжаты, мой голос звучит очень тихо. — Но теперь это прекратилось, Арт. Саша не для тебя. Хотел бы я сказать, что не знаю, почему ты решил поиграть с ней, но я знаю. И я не собираюсь стоять в стороне и наблюдать за этим.

Арт ухмыляется мне в темноте.

— Ты знаешь, брат, у тебя здесь так много всего. Наследство, которое можно получить, власть, на которую можно претендовать, богатство, которым можно пользоваться по своему усмотрению, красивая женщина, которая хочет тебя. И все же ты ведешь себя так, как будто тебе абсолютно ничего этого не нужно. Мне было интересно, что же на самом деле было между вами двумя. Я видел выражение ее лица в тот день, когда я пришел сюда, когда ты назвал ее своей подругой. Я знал, что там что-то есть, но не знал, насколько… природу этого. Теперь я знаю.

— Почему это, черт возьми, имеет значение? — Я подкрадываюсь к нему ближе, выговаривая каждое слово. — Почему тебя волнует, хочу я ее или нет, вместе мы или нет? Я ничего не значил для тебя большую часть двух гребаных десятилетий, Арт, так почему же сейчас?

Арт небрежно приподнимает одно плечо, ухмылка все еще не сошла с его губ.

— Может быть, я просто хочу вернуться домой, брат.

— Ну, ты, блядь, здесь, не так ли?

— Очень грязный рот для священника, который так сильно хочет цепляться за прошлое. — Арт отступает назад, прислоняясь к стене позади него. — Она заслуживает лучшего, чем ты.

— Ты ничего о ней не знаешь.

— Я знаю достаточно. — Он пожимает плечами. — Она очень красива. Очень невинна. Ты не должен лгать тем, кого любишь, Макс… ей… или мне.

— Я тебе не лгал. — Я свирепо смотрю на него. — Мы с Сашей не вместе.

Арт ухмыляется.

— Это выглядело очень… гармонично для меня. Я трахал множество женщин, Макс, но будь я проклят, если хоть одна из них хотела меня так явно, так сильно. Не из-за славы, денег или связей, а из чистого, первобытного вожделения. — Легкая дрожь пробегает по его телу. — Если ты действительно думаешь, что не лжешь мне, брат, то я могу заверить тебя, что ты лжешь самому себе.

— Отвали. — Я пытаюсь протиснуться мимо него, чтобы вернуться внутрь, но Арт хватает меня за руку, сжимая ее с удивительной силой.

— У тебя не может быть всего! Ты не можешь выбросить все это, а затем говорить другим, что им не разрешается даже собирать твои объедки, Максимилиан. Помни это.

— Убери от меня свои гребаные руки. — Я выворачиваюсь, вырываясь из его рук. — Ты остаешься здесь по моей милости, Арт. Можешь возвращаться в Милан, если тебе так неприятно наблюдать за моим выбором. Но держись, блядь, подальше от Саши.

Тогда я отстраняюсь, возвращаюсь в дом и оставляю его там, чувствуя, что мой мир выходит из-под контроля, и нет никакой возможности остановить это.

Как будто он, блядь, может чувствовать, что сегодня последняя ночь, когда я хочу разговаривать, я едва уединился в кабинете, как раздается звонок от Виктора. Я стискиваю зубы, сопротивляясь желанию нажать на кнопку вызова, опускаюсь в глубокое кожаное кресло за письменным столом, беру в руки планшет и принимаю видеочат.

Экран заполняет кабинет Виктора, и я мельком вижу Луку, сидящего по другую сторону экрана, его лицо такое серьезное, что по мне пробегает волна неуверенности.

— Как дела, Макс? — Голос Виктора звучит так же серьезно. Я пытаюсь отвлечь свои мысли от Саши, Арта и конфликта, произошедшего несколько минут назад, чтобы сосредоточиться на любой проблеме, которая вот-вот возникнет.

— Бывало и лучше, — осторожно говорю я. — Ты просто позвонил, чтобы проверить, или ты что-то нашел?

— О, мы кое-что нашли, — мрачно говорит Лука, и Виктор бросает на него взгляд, от которого у меня в животе начинает формироваться ледяной комок.

— Помнишь, о чем мы говорили, Макс, — тихо говорит Виктор. — Мне нужно знать, что происходит с твоей стороны так же, как тебе нужно знать о моей. По твоему лицу я могу сказать, что что-то происходит, я знаю тебя достаточно долго. Так что выкладывай, а потом я дам тебе знать, что мы нашли.

— Мой брат здесь. — Я откидываюсь назад, выплевывая слова без предисловий. — Мой младший брат, Артуро. Он появился из ниоткуда. Я не видел его с тех пор, как он ушел, и ничего о нем не слышал несмотря на то, что несколько раз пытался связаться с ним.

Брови Виктора хмурятся, и я вижу, как Лука приподнимает бровь.

— Он назвал тебе причину своего появления? — Спрашивает Виктор, нахмурившись.

— Да, мы говорили об этом. Его интересует, что будет с поместьем. Наш отец, конечно, вычеркнул его из завещания, и теперь он вынюхивает, не планирую ли я занять место, оставленное для наследника. Поскольку у меня нет таких планов, он решил, так сказать, бросить свою шляпу на ринг.

— И что ты ему сказал? — Спрашивает Лука с другого конца стола, его губы недовольно поджимаются.

— Конечно, я сказал ему нет. У меня есть идеи о том, что делать с поместьем после того, как мы с Сашей сможем уехать, но ни одна из этих идей не предполагает, что мы оставим что-либо из этого Артуро. Он превратил бы заведение в карикатуру на новые деньги и вращающуюся дверь с моделями. Возможно, у меня нет никакого интереса продолжать имя нашей семьи, но я не оставлю это ему.

— Не могу сказать, что я с тобой не согласен. — Виктор сцепляет пальцы домиком перед собой. — Ты уверен, что это все, что его интересует?

— Я никогда ни в чем не уверен касаемо Арта. Он проявил интерес к Саше, хотя, насколько я могу судить, она не отвечала ему взаимностью. Но, насколько я знаю, да, именно поэтому он здесь. И я не могу сказать, что я удивлен, если бы он почуял запах бесплатных денег и влияния без какой-либо ответственности, я не сомневаюсь, что он пришел бы, чтобы поживиться этим.

— Раз уж ты упомянул Сашу… — Лука бросает взгляд на Виктора, который бросает на него еще один прищуренный взгляд, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.

— Мы установили личность человека, ответственного за взрыв бомбы в машине, и тех, кто пытался похитить Сашу. — Виктор глубоко вздыхает. — Это разные люди, Макс. И некоторым из них насрать на тебя.

Я пристально смотрю на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Человек, который выслеживал тебя, Иван Голубев. Бет выяснила его личность, немного покопавшись. Он брат человека на которого ты охотился. Все очень просто, он хочет отомстить так же, как отомстили ты. Все, что нам нужно сделать, это добраться до него первыми, и это должно замкнуть цикл. Насколько мы можем судить, нет других членов семьи или кого-либо, связанного с ним, кто мог бы помогать ему.

— Я могу вернуться. — Я думаю о том, что Арт сказал в офисе, что я оставил других разгребать беспорядок, который принадлежит мне. Это задело меня, потому что это то, о чем я думал снова и снова. — Это моя проблема, моя вина, Виктор.

— Нет. — Голос Виктора ровный и уверенный, не терпящий возражений. — Тебе нужно остаться там с Сашей.

Меня пробирает озноб от серьезности его голоса.

— Что с Сашей?

— Бет обнаружила кое-что еще, пока копала, — говорит Лука. — Мы думали, что Саша стала мишенью, чтобы причинить тебе вред. И вполне возможно, что это одна из мотиваций Голубева, нет никакого способа узнать наверняка. Возможно, он надеется причинить тебе как можно больше боли, прежде чем выследит тебя, и именно поэтому он выбрал ночь, когда вы были с Сашей, чтобы заложить бомбу. Но люди, которые напали на нее в городе…

— Работают на человека по имени Константин Обеленский, — продолжает Виктор, когда Лука погружается в мрачное молчание. — Насколько нам известно, Саша ничего об этом не знает, и я думаю, что пока лучше, чтобы так и оставалось.

— Чего не знает? — Я слышу нетерпение в своем голосе, но, если Виктор и слышит, он не подает вида.

— Саша была сиротой, — медленно произносит Виктор. — По крайней мере, мы так думали.

— Что ты имеешь в виду, о чем ты думал? — Я пристально смотрю на него с другой стороны экрана планшета. — Она была приемным ребенком, уже не по возрасту. Вот почему Михаил подобрал ее. Верно?

— Конечно, это то, что мы думали. Это то, что должен был искать Михаил. Но, по-видимому, Саша — дочь Обеленского.

На мгновение в комнате повисает тяжелая тишина.

— Тебе нужно будет объяснить это более четко, — тихо говорю я, и Виктор кивает.

— Обеленский — бывший оперативник КГБ, который сейчас возглавляет одну из группировок "Братвы" в России. Он известен своей жестокостью и жаждой власти, и в течение некоторого времени он наращивал свое влияние. Мы попросили Бет следить за ним, вот как ей вообще удалось раздобыть эту информацию.

Я провожу рукой по лицу.

— Итак, если Саша — дочь Обеленского, то как она оказалась в приемной семье? Это нетипично для дочери влиятельного человека.

— Конечно, нет. У Обеленского был роман с замужней женщиной, дочерью бригадира, который работает на другого известного лидера "Братвы". Она забеременела, и он попытался скрыть это и заплатить за то, чтобы она избавилась от беременности. Вместо этого она сбежала и попыталась родить ребенка тайно. Вероятно, она понимала, что не сможет скрываться вечно, что ее выследят, и они оба будут убиты. Итак, наше лучшее предположение заключается в том, что она пряталась достаточно долго, чтобы родить ребенка и отдать его в приют под вымышленным именем, у нас есть имя матери Саши, Мариана Федорова, которое не является именем этой женщины, в надежде, что это сохранит ребенка в безопасности.

— И это не так. — Я откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как на меня наваливается тяжесть новой информации. — Я предполагаю, что ее отец узнал, что она жива?

— Да, — прямо говорит Виктор. — И сейчас он намного могущественнее, чем был, когда она родилась. Он хочет ее смерти, он не хочет, чтобы что-либо в этом романе было связано с ним. Ясно, что он послал людей справиться с этой работой.

— А ее мать?

— Она умерла от загадочной болезни в начале этого года.

Я киваю, потирая рот рукой.

— Значит, она нуждается в защите от совершенно другой угрозы.

Виктор кивает.

— Макс, мы говорили об этом снова и снова. Справиться с твоей угрозой должно быть достаточно просто, Голубев, человек с некоторыми связями, но не настолько, чтобы сделать его слишком сложным, и он выполняет свою собственную миссию без поддержки. Я могу быстро с ним справиться, если повезет. Но Саша… — Он качает головой. — Это сложнее. У нее есть моя защита, но я должен действовать осторожно. Обеленский ниже меня по уровню влияния здесь, но в России он мой эквивалент. Лука тоже поддержит ее, но ей нужны друзья здесь, Макс. Ей нужны влиятельные друзья не только на этом континенте. И вот тут на помощь приходишь ты.

Я знаю, что он собирается сказать, еще до того, как он закончит предложение.

— Ты хочешь, чтобы я взял на себя роль Агости и использовал это влияние, чтобы убедиться, что Саша окружена защитой со всех сторон.

— Именно. — Виктор кивает. — Обеленский будет поставлен в известность, что если он прикоснется к ней, он будет отстранен от бизнеса с фамилиями Андреев, Романо и Макгрегор. Но этого недостаточно, чтобы полностью сдержать его, и мы не можем начать войну из-за этого. Я не могу. Она не может вернуться сюда, пока угроза не будет устранена, Макс. Мне нужно, чтобы ты это понял. И где она сейчас находится… ей нужна защита. Без влияния, которым ты можешь обладать, без поддержки других семей ты для нее практически бесполезен.

— Мы все знаем, что ты чувствуешь к ней, — вмешивается Лука. Макс, никто лучше меня не знает, что значит делать то, чего ты не хочешь, чтобы защитить кого-то другого. Я безмерно благодарен Софии и всему, что она мне дала. Тем не менее, было время, когда я не чувствовал ничего, кроме гнева из-за того, что был вынужден жениться на ней, чтобы сохранить ей жизнь и обещание моего отца. Независимо от того, решил ты действовать в соответствии со своими чувствами к Саше или нет, мы все знаем, что ты любишь ее. Сейчас это величайшая услуга, которую ты мог бы оказать ей.

— Ты родился с этим именем, в этой семье, — твердо говорит Виктор. — Ты прожил жизнь, служа этому, Макс, хотел ты того или нет. Ты говоришь, что твой брат не заслуживает семейного наследия, потому что он решил отказаться от него. Если ты откажешься сейчас, то это будет Саша, кого не заслуживаешь ты.

— Я никогда не заслуживал ее и никогда не буду, — тихо говорю я. — Но я понимаю твою точку зрения, Виктор.

— Я дал тебе свою защиту. Я знаю, что ты хочешь сделать то же самое для нее. — Виктор складывает руки вместе, пристально глядя на меня через экран. — Делай все, что в твоих силах, чтобы обезопасить ее, Макс. Что бы это ни было. Я сделаю то же самое и надеюсь, что это сможет немного компенсировать то, что я сделал с ней в прошлом.

Когда звонок заканчивается, я сижу здесь, чувствуя себя наполовину ошеломленным.

Что мне делать?

Ответ передо мной. Я знаю, что это такое, но после целой жизни попыток оставить это позади, принять его нелегко. Но если я имею в виду все, что когда-либо говорил Саше, я знаю, что должен это сделать.

Я медленно поднимаюсь со стула, направляясь наверх, в ее комнату. Я останавливаюсь перед дверью, а затем тихо стучу, чувствуя, как мое сердце сжимается в груди. Когда она открывает дверь, я вижу, что она плакала. Ее глаза покраснели, лицо бледнее, чем обычно, с красными пятнами на скулах. Она смотрит на меня, с трудом сглатывая, и я глубоко вздыхаю.

— Можно мне войти, Саша?

Она кивает, и я захожу внутрь.

Я думаю о том, что Виктор сказал мне, что, возможно, было бы лучше, если бы она не знала. Я смотрю на ее милое лицо, когда вхожу в комнату, она смотрит на меня с тем же доверием, которое она всегда мне оказывала, даже несмотря на то, что я снова и снова разбиваю ей сердце, как бы я ни старался поступить иначе. Я не могу скрыть от нее нечто подобное. Если я собираюсь занять ту позицию, которой, кажется, все от меня хотят, это означает, что мне пора начать принимать решения самостоятельно. Начать доверять своему собственному суждению.

Итак, это начнется сегодня вечером.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — тихо говорю я, беря ее за руку. Я подвожу ее к креслу у окна, сажусь на край кровати лицом к ней и вижу, как лицо Саши становится очень неподвижным.

— Это из-за того, что произошло снаружи…

— Нет. — Я качаю головой. — Виктор позвонил мне. Он дал мне кое-какую информацию и подумал, что было бы лучше, если бы ты не знала, но я…я не согласен. Я думаю, ты заслуживаешь знать.

— Я…что? — Саша смотрит на меня в полном замешательстве, и я медленно начинаю объяснять.

Я не думал, что она может так побледнеть, но, когда я рассказываю ей о том, что сказал мне Виктор, я вижу, как остальная кровь отхлынула от ее лица.

— Мой…ты хочешь сказать, что мой отец жив? Что он…что он… он хочет моей смерти? И моя мать…

— Она скончалась в начале этого года, — подтверждаю я. — Конкретных доказательств нет, но Виктор подозревает, что это связано. Это жестокие мужчины, жестокие семьи, и им наплевать на одну девушку. Если ты каким-то образом угрожаешь его структуре власти своим существованием, а ты должна это делать, тогда он без колебаний устранит тебя. И он уже пытается.

— И что… что я должна делать? — Голос Саши срывается от страха, и я мгновенно встаю, подхожу к ней и опускаюсь на колени рядом с ее стулом, беря ее за руку в свою.

— Я буду оберегать тебя. Клянусь, я знаю, что был зол на улице, раньше, но я имел в виду то, что сказал о твоей защите. Я сделаю все, что в моих силах, даже если… — Я замолкаю и, подняв взгляд, вижу, что глаза Саши снова затуманились от слез.

— Наверное, я была неправа, — печально говорит она, ее голос немного дрожит. — Может быть, мне все-таки нужен защитник.

— Пока я жив, я буду таким для тебя, — тихо говорю я ей, обнимая ее за плечи. — Я клянусь, Саша. Я не оставлю тебя на произвол судьбы. Тебе больше никогда не придется решать свои проблемы одной.

— Я тебе верю. — Она пытается выдавить улыбку, но у нее не получается, и она внезапно издает тихий, судорожный вздох, соскальзывая со стула в мои объятия. Я хватаю ее, сажаю к себе на колени, и прислонившись к стулу, прижимаю к груди.

— Я с тобой маленькая, — мягко говорю я, убирая волосы с ее лица. — Я знаю, это было нелегко для тебя, Саша …все, что было в твоей жизни. Я знаю, что причинил тебе боль. Но это совсем не то, чего я хотел.

Я провожу пальцами по ее волосам, и Саша поднимает на меня взгляд, ее лицо становится мягким, а на ресницах блестят слезы.

— Я именно это имел в виду, когда сказал, что люблю тебя, Саша. Я нарушил все данные мной клятвы, кроме одной, и я нарушу последнюю, чтобы обезопасить тебя.

— Что ты имеешь в виду? — Она смотрит на меня, растерянно моргая, прислоняясь к моей груди, и я вздыхаю.

— Я собираюсь сделать то, что нужно, чтобы снова носить фамилию моей семьи. Она все еще имеет влияние и влиятельных людей, к которым я могу обратиться за помощью, как лидер семьи Агости. Мы с Виктором поговорили, и это лучший способ.

Саша садится немного прямее, ее глаза расширяются.

— Макс, но…

Я качаю головой, нежно касаясь ее губ кончиком пальца.

— Я сказал тебе, что остановлю любого, кто попытается причинить тебе вред, Саша. Я сказал тебе, что буду защищать тебя всем, что у меня есть, и я не шутил. Здесь нет никаких аргументов.

Она откидывает голову назад, ее глаза ищут мои.

— Означает ли это…

Я и не знал, что мое сердце может так болеть в этот момент, так сильно сжимаясь в груди, что у меня перехватывает дыхание. Я вижу надежду в ее глазах, в них ясно написана мысль, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не сказать ей ДА, ДА, ДА на что угодно. Но я не могу вести ее дальше, даже если это причиняет ей боль сейчас, чтобы не навредить ей позже.

— Больше всего на свете, Саша, это означает, что мы не можем.

Я вижу, как в этот момент надежда умирает в ее глазах, и это разрывает мое сердце надвое, но я продолжаю настаивать на том, что нужно сказать.

— Все, что это сделает, подвергнет тебя еще большей опасности. Прямо сейчас никто не знает, что ты здесь, как и должно быть, за исключением, Арта. Сейчас я ничего не могу с этим поделать, но мы можем держать это в секрете, насколько это возможно, пока это не будет улажено. Все, что нужно сделать, это направить светящуюся стрелку точно туда, где ты находишься, для любого, кто хочет причинить тебе боль.

— Зачем кому-то знать? — В ее голосе слышится тонкая нить отчаяния, как будто она увидела эту нить надежды и отчаянно пытается ухватиться за нее снова. — Мы не обязаны никому говорить…

— Саша, я… — Я с трудом сглатываю, не в силах придумать, как объяснить ей это так, чтобы не раздавить ее окончательно. — Если я собираюсь занять свое место в семьях, есть вещи, которых от меня будут ожидать. В которых мне, возможно, придется по крайней мере некоторое время подыгрывать. Я не могу быть привязан ни к кому, даже тайно. В этом мире обман не играет роли, если ты просишь об одолжениях, а я буду просить об очень многих. — Я нежно касаюсь ее щеки и вижу, как ее глаза закрываются, дыхание сбивается от прикосновения. — Пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь. Это не… это не то, чего я хочу. Но я не могу оставить тебя без защиты. Это то, о чем меня попросил Виктор, и что, как я знаю, необходимо сделать. Если я этого не сделаю, мы будем предоставлены сами себе, и если с тобой из-за этого что-то случится…

Я беру ее лицо в ладони, наклоняясь, чтобы прижаться своим лбом к ее лбу.

— Я нашел способ жить со всем, что произошло в моей жизни до сих пор, Саша. Но с этим я не смог бы жить. Пожалуйста, не проси меня об этом. Позволь мне сделать то, что нужно, чтобы защитить тебя.

Она делает глубокий, прерывистый вдох, ее руки поднимаются, чтобы вцепиться в ворот моей рубашки, как будто она не может меня отпустить. Ее подбородок приподнимается, ее губы касаются моих, такие сладкие и мягкие, что боль от потери этого навсегда пронзает меня, как раскаленный нож, разрывая на куски. Еще раз. Только один раз. Я держу ее лицо в своих руках, прижимаюсь своими губами к ее, на них соль, ее слезы и мои смешались воедино, когда я запечатлеваю их в памяти. Я вдыхаю ее, желая запомнить ее запах, ее прикосновения, ее нежную кожу на моей, все, чего я жажду, все, что мне нужно, все, что я люблю.

— Я люблю тебя, — шепчет она мне в губы. — И я благодарна тебе, Макс. И я… понимаю.

Она отрывается от поцелуя, ее рука поднимается, чтобы коснуться губ, по ее щекам текут слезы.

— Я просто… мне нужно немного времени. Пожалуйста. Спасибо тебе… спасибо, что сказал мне.

Я медленно киваю, проводя губами по ее лбу, когда встаю, одновременно помогая ей подняться. Прикосновение ее кожи к моей заставляет меня похолодеть, но я знаю, что должен сделать. Каждая частичка меня хочет поднять ее и повалить на кровать, раздеть до нитки и погрузиться в нее, но вместо этого я отворачиваюсь.

Я выхожу из комнаты и оставляю ее там.