Запретное искушение

18

МАКС

Это вопрос нескольких дней, чтобы связаться со всеми и установить нужные контакты. Вся информация у меня под рукой, имена, файлы и документы в офисе моего отца, и это быстрая работа, чтобы заявить о себе важным людям. В течение двадцати четырех часов я получаю приглашение на торжественный прием, устраиваемый Эдо Кашиани, одним из трех глав семьи и когда-то близким другом моего отца.

Когда я сообщаю им об этом, удовлетворение на лице Виктора, и Левина с Лукой, заставляет меня кипеть больше, чем немного. Единственное утешение, это знание того, зачем я на самом деле это делаю, что это для Саши. Чтобы обезопасить ее.

— Сегодня вечером меня не будет, — говорю я Саше за завтраком, бросая на Арта прищуренный, многозначительный взгляд. — У меня дела.

Брови Арта резко поднимаются.

— Отказываешься от обета бедности, хм? Рад видеть, что ты образумился хотя бы в одном, брат. — Выражение его лица ясно говорит о том, что он разочарован, услышав это, учитывая его планы относительно наследования.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд.

— Я предлагаю тебе подумать о возвращении в Милан, — говорю я ему категорично. — Я не могу сказать, что для тебя здесь нет места, поскольку ты мой брат, но постоянного точно нет.

Арт пожимает плечами.

— Я уже понял. Не волнуйся, скоро я от тебя отвяжусь. — Он легкомысленно подмигивает мне и отодвигает свой стул, берет кекс со своей тарелки и выходит из комнаты с ним в руке.

— Я хотела бы пойти с тобой, — тихо говорит Саша. — Я хочу помочь, Макс…

— Ты можешь помочь, если будешь держаться подальше от опасности, — твердо говорю я ей. — Я смогу лучше сосредоточиться на том, что мне нужно делать, если буду знать, что ты здесь, в безопасности. Это то, что имеет значение больше всего на свете, Саша. Именно поэтому я вообще этим занимаюсь.

— Я знаю. — Она закусывает губу, кроша кусочек тоста на своей тарелке. — Я понимаю. Правда, понимаю.

— Хорошо.

Остаток дня проходит в напряжении. В какой-то момент Арт выходит из дома, сказав, что собирается в город, а Саша отправляется к бассейну. Я погружаюсь в изучение, намереваясь вспомнить как можно больше о подноготной влиятельных людей, с которыми я буду говорить сегодня вечером, чтобы наверстать десятилетие, проведенное вдали от всего этого. Я потратил годы, пытаясь избежать всего этого, игнорировать и выкинуть из головы. Сейчас я прослушал ускоренный курс по IT, пытаясь вспомнить, как быть таким человеком, который может подойти к кому-то вроде Эдо Кашиани и попросить открыть для меня двери. Двери, которые, я уверен, будут иметь свои преимущества.

Я закрываю лицо руками, пытаясь сохранять спокойствие. Все это время я думал, что Саша была заброшена в этот мир волею судьбы, но она родилась в нем так же естественно, как и я, или Виктор, или Лука, или кто-либо еще из моего окружения. Она просто не знала. Никто из нас не знал. И теперь все, что я могу сделать, это попытаться вытащить ее. Самый большой вопрос заключается в том, как это сделать, и что еще сложнее, как сделать это так, чтобы Саша согласилась.

Когда я этим вечером спускаюсь вниз, Арта нигде не видно. Саша в неформальной гостиной, свернувшись калачиком на диване в виде шезлонга читает книгу. Она поднимает взгляд, как только я появляюсь в дверях, как будто знает, что я стою там, не сказав ни слова. Я вижу, как ее глаза немного расширяются при виде меня, нарядившегося для вечера.

Она грациозно перекидывает ноги через край дивана, направляясь ко мне, а я стою там, ошеломленный тем, как красиво она выглядит даже в таком виде, в свободных черных спортивных штанах, подвернутых под колени, тонкой белой майке и с собранными на макушке волосами. Ее бледное лицо обнажено и гладко, зеленые глаза сияют, когда она подходит ко мне. Я чувствую, как моя грудь сжимается от волны безудержного желания, Саша останавливается в нескольких дюймах от меня, ее взгляд скользит вверх-вниз.

— Ты так привлекательно выглядишь. — Ее зубы задевают нижнюю губу, когда она подходит немного ближе, протягивая руку, чтобы коснуться узла моего галстука. — Правда, он немного кривоват.

Я чувствую тяжелый стук своего сердца в груди, когда она поправляет его, смотрит на меня из-под опущенных ресниц, улыбается с оттенком грусти, отступая назад с плотно сжатыми губами.

— Удачи сегодня вечером, — тихо говорит она.

— Спасибо. — Я не знаю, что еще сказать, глядя в пространство между нами. — Увидимся, когда я вернусь.

Я сам еду в поместье Кашиани, поскольку в настоящее время у меня нет нанятого водителя. Меня немного передергивает при мысли о будущем, когда мне снова понадобится полный штат сотрудников, после того как я так долго работал в основном для себя. У меня нет никакого желания снова возвращаться к тому, чтобы меня ждали по рукам и ногам, и мне также не нравится думать о будущем, в котором мне придется проводить в Италии большую часть своего времени. Теперь мой дом — Нью-Йорк, на втором месте — Бостон, и все воспоминания, которые у меня здесь остались, я бы предпочел спрятать в старую пыльную коробку на чердаке своего сознания. Но я сделаю все, что от меня потребуется, чтобы обезопасить Сашу.

Внутренний двор поместья Кашиани уже заполнен автомобилями, из него выходят пары в элегантных вечерних костюмах и поднимаются по ступенькам к особняку, пока камердинеры садятся в свои автомобили. Искрящийся маслянистый свет льется из открытых дверей в темноту, вместе с ним доносятся звуки струнного квартета, и я чувствую автоматический комок беспокойства в животе, когда отдаю ключи от своего Ferrari парковщику.

У дверей стоит швейцар в униформе, который ведет гостей в официальный бальный зал в задней части особняка. Когда я вхожу, комната наполняется тем же светом и музыкой, стеклянные двери в задней части распахнуты, впуская теплый летний воздух и звуки журчащих фонтанов из сада за ней. Столы и танцпол расставлены, и я немного неловко стою в дверях, пытаясь вспомнить, как это делается.

Я был на подобном мероприятии ровно один раз, незадолго до отъезда в семинарию, чтобы мой отец мог похвастаться своими послушными сыновьями, один наследник, другой священник, и напомнить семьям, что он больше, чем просто заблудший ребенок. Воспоминания сейчас как в тумане, и я испытываю сильное желание быть где угодно, только не в этой комнате.

— Сегодня у тебя нет свидания? — Мягкий женский голос доносится из-за моего локтя, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть высокую стройную брюнетку, стоящую рядом со мной. Она потрясающе красива, одета в вечернее платье цвета лесной зелени, сшитое из какого-то скользкого материала, ее волосы собраны в сложную прическу, закрепленную изумрудными и серебряными заколками, которые сочетаются с изумрудными и бриллиантовыми украшениями, свисающими с ее ушей и шеи. У нее глубокие темно-карие глаза, и они оценивающе оглядывают меня, легкая ухмылка играет на ее розовых губах. — Ты слишком красив, чтобы быть без пары.

Она протягивает тонкую, ухоженную руку.

— Адриана Кашиани.

Я напрягаюсь, беру ее руку и легонько провожу губами по тыльной стороне ладони. Я знаю это имя после всех проведенных мной исследований, она старшая дочь Эдо и пока ни с кем не помолвлена. Я чувствую ловушку или заговор и старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, когда смотрю на нее.

— Максимилиан Агости. Рад познакомиться с вами, мисс Кашиани.

— Агости. Что ж, это имя, которое никто из нас давно не слышал. — Она мило улыбается, позволяя своей руке на мгновение задержаться в моей хватке, прежде чем высвободить ее. — Мой отец так рад, что ты здесь сегодня вечером. И теперь, когда я встретила тебя, я тоже. Ты должен пообещать мне потанцевать сегодня вечером, музыка прекрасная, и я хочу побольше услышать о том, что у семьи Агости появился новый наследник.

— Конечно. — Я слегка наклоняю голову в ее сторону. — Сочту за честь.

— Мой отец тоже хочет с тобой познакомиться. — Она снова одаривает меня своей очаровательной улыбкой. — Он попросил меня привести тебя к нему, если я тебя увижу. И вот ты здесь! На самом деле это было очень просто. Ты пойдешь со мной?

Как будто у меня действительно есть выбор.

— Конечно, — повторяю я тем же слегка нейтральным тоном и следую за Адрианой через сверкающую комнату к двери в дальнем левом углу.

Она выходит в тускло освещенный коридор, и она показывает рукой.

— Прямо по коридору и направо. Его охрана снаружи, назови им свое имя, и они тебя впустят.

Похоже, у Кашиани есть склонность к драматизму.

Однако, насколько я помню, так не у всех. Такие мужчины, как Лука и Виктор, Коннор и Лиам, наследники во втором поколении, выросшие в Штатах с более современными идеями, деловой практикой и домами, по моему опыту, довольствуются офисами, которые отражают вкус городского миллиардера, а не это старомодное позерство. Но я помню, что мой отец был таким же, человеком, который с трепетом принимал гостей в своем великолепном кабинете, руководил делами за огромным письменным столом, откуда открывался вид на его зеленеющее поместье.

Кашиани, похоже, предпочитает более угрожающую эстетику. Прихожая темная, обшита панелями из тяжелого дерева и обоями глубоких тонов. В конце правого поворота, как и сказала Адриана, ждут трое одетых в черное охранников. Они вытягиваются по стойке смирно в тот момент, когда видят меня, руки тянутся туда, где, я знаю, спрятано их оружие.

— Прием там, — рычит один из них, указывая в ту сторону, откуда я пришел, и я осторожно киваю, стараясь держать руки на виду.

— Я здесь, чтобы увидеть дона Кашиани, — осторожно произношу я, повышая голос настолько, чтобы его было слышно. — Его дочь направила меня сюда. Скажите ему, что к нему пришел Максимилиан Агости, пожалуйста.

В награду я получаю прищуренные глаза и подозрительные взгляды, но один из мужчин в черном кивает другому.

— Иди и скажи дону, — ворчит он и протягивает мне руку. — Ты. Подожди здесь.

Дверь приоткрывается, этого достаточно, чтобы охранник вошел внутрь, и я зависаю в коридоре, стараясь не делать никаких движений, которые могли бы спугнуть чересчур осторожных охранников. Ясно, что они относятся к своей работе очень серьезно, и я не заинтересован в том, чтобы закончить сегодняшний вечер пулей в одну из своих мягких частей тела.

Через несколько минут охранник появляется снова.

— Проходите, — говорит он, кивая головой в мою сторону, а затем на дверь, которую он открывает немного шире. — Дон ожидает вас.

Я мог бы догадаться об этом, думаю я про себя, но не говорю этого.

— Спасибо, — говорю я ему вместо этого, холодно улыбаясь, проходя мимо него в офис.

Здесь хорошо освещенный кабинет, очень похожий на кабинет моего отца, сплошь массивное дерево и плотный текстиль, старые книги и картины покрывают большую часть поверхностей, а в центре, внушительный деревянный стол, за которым сидит мужчина, выглядящий не менее внушительно. Его седые волосы тщательно зачесаны назад, густая борода коротко подстрижена, и он одет в темно-серый костюм, который отлично сидит на нем, несмотря на его внушительный рост.

— Максимилиан Агости. — Дон Кашиани указывает на одно из кожаных кресел перед своим столом. — Пожалуйста, садись. Для меня было неожиданностью найти тебя здесь, и в равной степени было неожиданностью услышать твою просьбу о приглашении на сегодняшний вечер.

— Я уверен, вы в курсе того, что последние несколько лет принесли моей семье, — спокойно говорю я, опускаясь в кресло. — Так что это не должно было стать таким уж большим сюрпризом.

— Ты имеешь в виду смерть твоего брата и то, что ты оставил священнический сан? — Кашиани пожимает плечами. — Последнее, что я слышал, ты скрывался в доме какого-то русского без намерения возвращаться в нашу страну. Мне любопытно услышать, что заставило тебя передумать. Это твой брат-выскочка вынюхивает объедки, чтобы забрать то, что осталось от Агости?

— От нашей семьи осталось гораздо больше, чем объедки, — лаконично говорю я. — Есть много причин, по которым я решил поступить так, как пожелал бы мой отец, и занять вакантное место, оставшееся после смерти Антони. Вы правы в том, что я некоторое время существовал под защитой Виктора Андреева. Теперь кое-кто нуждается в моей защите, и я намерен сделать все необходимое, чтобы это произошло.

— Андреев. Могущественный друг. Но не один из нас. И не здесь, на старой родине. Итак, я слышу от тебя, Агости, что тебе здесь нужны союзники. Для защиты кого-то? — Он хмурится, сцепляя пальцы домиком. — Интересно, что после столь долгого отсутствия ты уже приходишь и просишь об одолжении.

Я сажусь прямее на своем стуле, сохраняя правильную осанку, и спокойно смотрю на него через стол.

— Я прихожу сюда, ожидая, что вы вспомните долгую историю и верность между нашими семьями. Если бы мой отец решил предоставить кому-то свою защиту, семья Кашиани безоговорочно поддержала бы его. Я ожидаю, что вы признаете меня наследником имени моего отца и его союзов и соответственно рассмотрите то, что я предлагаю.

— Кого ты защищаешь? — Кашиани поджимает губы. — Против какой семьи я выберу выступить, если я помню свою дружбу с твоим отцом, как ты предполагаешь?

— Дочь Константина Обеленского, — говорю я ему прямо. По крайней мере, я помню одну вещь о взаимоотношениях моего отца с подобными мужчинами, и я очень хорошо знаю, что, ходя вокруг да около, я ничего не заработаю. — Его незаконнорожденная дочь. Ее существование угрожает его структуре власти и альянсам, и он хочет ее смерти.

Кашиани прищуривает глаза.

— И эта женщина…

— Та, перед кем Андреев в долгу. Я решил помочь ему в этом.

— Хм. — Дон Кашиани откидывается на спинку стула. — Знаешь, Агости, я слышал, что ты вернулся. Я решил подождать, чтобы посмотреть, обратишься ли ты ко мне, и ты обратился, чтобы увидеть, выберешь ли ты путь своего отца, и ты это сделал. Мне еще предстоит убедиться, что ты такой же человек, каким был твой отец и брат, но я возлагаю на тебя надежды. Но ты должен знать, что, если ты хочешь занять ту роль, которую Антони оставил открытой, есть определенные методы восстановления нашего альянса, которые ты, возможно, захочешь рассмотреть.

— Например?

— Например, тот факт, что я ждал подходящего времени, чтобы выбрать жениха для моей дочери Адрианы. — Он слабо улыбается. — Ты познакомился с ней, раз уж ты здесь, сидишь передо мной. Очень милая, не правда ли?

— Да. — Я поднимаю бровь. — Ты предполагаешь…

— Союз между вами двумя? Это было бы разумно, ты не находишь? Великий дом Агости снова поднимается. Ты восстановишь влияние и власть, которыми пользовался твой отец, остальные семьи поддержат тебя, как только я заявлю, что дом Кашиани останется с тобой, и моя дочь разделит это и твое значительное богатство.

Кашиани хмурится, когда я не отвечаю немедленно.

— Я бы хотел надеяться, что это предложение встретит нечто большее, чем молчаливое неодобрение, Агости. Я предлагаю тебе руку моей дочери.

— Я осознаю оказанную мне честь, дон Кашиани.

— Тогда к чему колебания?

— Вы, конечно, знаете, что мой отец ожидал, что я исполню долг моего брата и стану священником, когда Артуро сбежал?

Кашиани кивает, слегка фыркая.

— Он был позором семьи Агости. Конечно, я в курсе. — Он поднимает густую седую бровь. — Я также знаю о преданности, которую ты проявил по отношению к своей семье, Максимилиан, когда занял свое место и вступился за своего брата, и о жертве, которая, должно быть, была принесена. — На его лице расплывается улыбка. — Но теперь у тебя нет причин не жениться. Моя дочь очень красива. Отличная награда за годы твоего служения своей семье, теперь, когда они приняли другой оборот.

— Конечно. Я бы никогда не предложил иного. Просто… — Я колеблюсь, и лицо Кашиани каменеет.

— Выкладывай, Агости, пока у меня не испортилось хорошее настроение.

— Бедность, пацифизм и безбрачие. — Я удерживаю взгляд Кашиани через стол, надеясь, что моя единственная карта сработает в мою пользу. — Я нарушил одну из этих клятв, чтобы отомстить за своего брата, и вторую, чтобы сидеть здесь вместо него. Я надеюсь… сохранить третью.

Видения Саши подо мной, на мне, раскрываются передо мной, заполняют мою голову, пока я говорю, напоминая мне, что ложь, это грех, и что в данный момент я делаю именно это. С того момента, как она поцеловала меня в маленькой ванной моего нью-йоркского дома, я соблюдал что угодно, только не целибат, как бы сильно я ни старался снова и снова. Но соблюдение моего обета целомудрия, это единственный способ избежать брака по договоренности, не оскорбляя достоинства Кашиани, и при этом заручиться его поддержкой.

— Безбрачие. — Кашиани, кажется, на одно напряженное мгновение задумывается, задерживая дыхание, а затем его плечи начинают сотрясаться от смеха, который начинается тихо и переходит в хохот поразительного юмора. — Это хорошая шутка, Агости, — говорит он, когда снова может дышать, качая мне головой. — Ты почти довел меня до истерики, да? Хорошая шутка.

— Это…

Он прерывает меня прежде, чем я успеваю заговорить, устремляя на меня пронзительный, колючий взгляд.

— Отличная шутка, — повторяет он, произнося слова так, чтобы никто не упустил смысла.

Он знает, что я говорю серьезно, но не намерен воспринимать это всерьез. Если я знаю, что для меня хорошо, насколько это касается его, я притворюсь, что все это время шутил.

— Я рад, что вы оценили мой юмор. — Я натягиваю на лицо тонкую улыбку, стараясь, чтобы она выглядела как можно естественнее. — Однако я был бы признателен за некоторое время, чтобы обдумать это предложение, дон Кашиани. Я уверен, вы можете понять, что до этого у меня не было никаких намерений по отношению к жене или семье. Ваше предложение делает мне честь, и я бы не хотел отвечать поспешно.

На мгновение я не уверен, было ли этого достаточно, чтобы успокоить его. Кашиани замирает, его глаза сужаются, и я готовлюсь к любой его реакции, бурной или иной. Затем он медленно кивает, и я чувствую, как часть напряжения покидает меня.

— Очень хорошо, — говорит он наконец. — Но ты пойми, Максимилиан, что я тоже не могу дать тебе ответ, пока ты не дашь мне свой. Мы перейдем к этому, как только этот вопрос будет решен.

Я чувствую легкую дурноту, когда покидаю кабинет Кашиани, но ночь еще далека от завершения. Я удивлен, что он так быстро предложил мне Адриану, но к тому времени, как я возвращаюсь на светящуюся вечеринку, я понимаю, что мне не следовало этого делать. Моя семья долгое время владела значительной частью богатства и власти внутри Семьи. Лучший способ для Кашиани убедиться, что он извлекает из этого выгоду, убедиться, что его фамилия прочно закрепилась за моей.

Большая часть ужина проходит как в тумане. Я едва ощущаю вкус еды и вина несмотря на то, что уверен, что все это превосходно. Только когда музыка меняется и я вижу приближающийся шелест зеленой ткани, я вырываюсь из оцепенения как раз вовремя, чтобы увидеть приближающуюся ко мне Адриану, сверкающую в свете люстры, с довольной улыбкой на лице.

— Я пришла заявить права на этот танец, мистер Агости, — беззаботно говорит она, протягивая руку. — Вы же не откажете мне, не так ли?

Этот вопрос кажется мне гораздо более сложным, чем мог быть раньше, но я встаю, натягивая на лицо приятную улыбку.

— Конечно, нет, мисс Кашиани. Для меня было бы удовольствием потанцевать с вами.

— Тебе действительно следует называть меня Адрианой, — заговорщически бормочет она. — В конце концов, я знаю, что задумал мой отец. Если только ты не планируешь называть свою жену таким официальным титулом?

Я чувствую резкий озноб, когда мы выходим на танцпол, моя рука ложится на шелковистую ткань у нее на талии. Она очень стройная, и если бы я закрыл глаза, то мог бы почти представить, что это Саша, которую я держу в своих руках, а не женщина, к которой у меня нет никакого желания.

Однако, даже если бы я захотел сделать что-то подобное, в конце концов, невозможно перепутать одно с другим. Стоя так близко к Адриане, я чувствую густой цветочный аромат ее духов, конфетно-сладкий и совсем не в моем вкусе. Насколько я знаю, Саша пользовалась духами всего несколько раз, на официальных мероприятиях, и это всегда легкий и чистый аромат, который не скрывает нежный запах ее кожи. Адриана кажется приторной, а победное выражение ее лица только усиливает мое мгновенное желание ускользнуть с танца. Это не ее вина, напоминаю я себе. Она может оказаться гораздо приятнее, чем я о ней думаю. При других обстоятельствах она могла бы мне даже понравиться.

Прошло много времени с тех пор, как я был в центре манипуляций и махинаций Семей, и это яркое напоминание о том, почему у меня не было желания возвращаться. Адриана — пешка во всем этом, старшая дочь, с которой можно торговаться, инструмент, которым пользуется ее отец. У меня есть желание спасти ее, а не жениться на ней, но вполне возможно, что эти две вещи могут быть одним и тем же.

Она танцует великолепно, со всей элегантностью, которую я ожидал бы от человека, выросшего так, как она. Мы кружимся по танцполу, музыка и разговоры вокруг нас становятся такими громкими, что затрудняют общение, и я испытываю облегчение от этого. Я не знаю, что ей сказать, но по выражению ее лица ясно, что она в восторге от того, что находится здесь, со мной. Я знаю, что мне должно быть не менее приятно держать ее в своих объятиях. В ней есть все, что мужчина, облеченный властью, может пожелать в жене, но я никогда не хотел быть одним из таких мужчин, и единственная женщина, которую я когда-либо хотел, это Саша. Я не могу не задаться вопросом, что почувствовала бы Саша, увидев, как я танцую с другой женщиной в попытке спасти ее. Думаю, я знаю ответ. Я просто не могу смириться с последствиями этого.

— Я надеюсь, ты скажешь моему отцу да, — тихо говорит она, когда мы покидаем танцпол. — Я помню тебя, когда мы были моложе, Максимилиан. Я уверена, что ты меня не помнишь. Но ты мне очень нравился, и мне было грустно видеть, как ты уходишь. Раньше мы никогда не могли быть вместе, не тогда, когда ты был вторым сыном своего отца. Но, похоже, у судьбы могут быть другие планы, и я, например, очень рада, что у меня появился такой шанс. — Она поднимает на меня глаза, и нотка тепла в ее официальных фразах говорит мне, что она больше, чем просто довольна идеей выйти за меня замуж.

— Я бы очень хотела выполнить волю моего отца и стать твоей женой, — добавляет Адриана, как раз перед тем, как отпустить мою руку.

Сами по себе слова гораздо более откровенны, чем обычно позволяет женщина ее положения и семьи. Я почти уверен, что отец не скормил их ей. С того места, где я стою, кажется, что она действительно очень хочет выйти за меня замуж. Что, по иронии судьбы, значительно усложняет задачу сказать ее отцу да. У меня нет желания кого-либо разочаровывать, и я не сомневаюсь, что в конце концов разочарую Адриану Кашиани.

Я наклоняю голову, одаривая ее самой лучшей улыбкой, на которую я способен, прежде чем мы расстаемся.

— Я с нетерпением жду возможности снова поговорить с твоим отцом, — осторожно произношу я.

Судя по выражению ее лица, она восприняла это так, как я надеялся. И я не могу не задаться вопросом, уходя, не было ли отказать Эдо неправильным шагом. Я не буду тем мужем, на которого надеется Адриана. Тем не менее, такую женщину, как она, воспитали с ожиданием разочарования в браке. С точки зрения того, для чего я здесь, это правильный выбор, о котором я уже предупреждал Сашу, что, возможно, буду вынужден сделать.

Это разобьет ей сердце, но также безвозвратно разлучит нас.

В конце концов, это может быть способом обезопасить ее.