Зарождение

Глава 24

Бело-зеленые стены, яркий свет, серый пол с мраморными разводами.

На одной плитке затемнения располагались так, что напоминали двух осьминогов. Чуть дальше — глаз какого-то животного. А под самыми ногами просматривался человеческий профиль.

Гиленсон уже больше часа разглядывал пол, потому как стены и потолок были засмотрены до дыр, а на показатели кардиомонитора он взглянуть боялся. Там без конца менялись какие-то цифры, мелькали столбики и кривые; и все эти колебания, когда ты не понимаешь их смысла, приводили его в панику.

Но еще страшней ему казалось — заглянуть Ждане в лицо.

С момента финальной загрузки прошло всего около трех часов. Мария предполагала, что процесс адаптации завершится не раньше, чем через сутки, а до тех пор девочка будет пребывать в глубоком сне. Однако полчаса назад глаза Жданы начали очень быстро двигаться под тонкими веками, и Александру Моисеевичу вдруг показалось, что она вот-вот откроет их, и он очень испугался.

С одной стороны, он боялся, что все те мучения, через которые пришлось пройти дочери, окажутся напрасны. А еще хуже, если, открыв глаза, его ребенок вдруг окажется совершенно чужим и незнакомым человеком.

Он осторожно коснулся руки девочки, но тут же прозвучал строгий окрик Марии:

— Алекс!..

Гиленсон даже вздрогнул от неожиданности. Он как-то забыл, что Мария тоже находится здесь, в дальнем углу, и пристально наблюдает за какими-то процессами на мониторе, соединенном с большой металлической коробкой, шлейф от которой бежал через всю операционную и безжалостно вонзался в устройство, встроенное Ждане за правым ушком.

Гиленсон одернул руку.

— Извини, — проговорил он.

Мария проговорила вполголоса:

— Алекс, ну я же говорила: только абсолютный покой, тактильный контакт еще вероятней, чем разговоры, может вызвать нежелательную активность лимбической системы. И вообще... Иди, выпей кофе, отдохни немного. Давай, тебе не повредит немного размяться.

Александр Моисеевич подчинился, встал со своего стула, и бесшумно вышел.

Операционная, где сейчас находилась Ждана, располагалась на минус первом этаже, другими словами — в подвальной части научно-исследовательского корпуса. На выходе стояли двое безмолвных военных. Гиленсон уже привык, что на каждом этаже дежурили люди с оружием, но эти двое отличались от остальных. Однотонный цвет кожи на кистях рук, идеальные ногти. Он уже однажды видел нечто подобное, и не сомневался, что тела этих людей были модифицированы. Так укомплектовывали только элитные войска специального назначения. Тим, конечно, ему объяснил, какие планы у военных на осуществляемый здесь проект, но и количество людей на территории клиники, и уровень охранявших операционную людей все равно вызывали очень много вопросов. Слишком много.

Поднявшись на первый этаж, Гиленсон подошел к автомату, выбрал себе напиток и направился было на крыльцо, чтобы подышать минут десять уличной свежестью, но из здания его не выпустили.

— А в чем дело? — растерянно спросил Александр Моисеевич.

— Следуйте приказу! — с неожиданной резкостью ответил дежурный.

Вдруг, в двери словно ураган ворвался Тим, едва не сбив Гиленсона с ног. Горячий кофе выплеснулся из стаканчика на рубашку Александру Моисеевичу, он охнул, отступил назад.

— Эй, вы в порядке? — мимоходом поинтересовался Тим, извиняющимся жестом касаясь плеча мужчины.

— Ничего-ничего, — быстро проговорил Александр Моисеевич, бросая внимательный взгляд на руку на своем плече. Когда они только познакомились, он был настолько взволнован, что совершенно не обратил внимания на их вид. Впрочем, сделаны они были куда качественней, чем у спецназовцев внизу. — Что-то случилось? Меня ....

— Не сейчас, — оборвал его Тим, и поспешил к лестнице на минус первый этаж. Гиленсон, покрутив головой в безуспешных поисках урны, поставил стаканчик на стол дежурного, не оборачиваясь на возмущенный крик за спиной, поспешил его догонять.

Тим заглянул в операционную.

— Мария Антоновна, на минуту!

Мария вышла в коридор, и Тим, взяв ее под локоть, отвел немного в сторону от Александра Моисеевича и принялся приглушенным голосом что-то очень быстро говорить ей. Ее брови дрогнули, глаза расширились, губы упрямо сжались, а он все говорил и говорил, пока Мария не начала протестовать.

— Послушайте, это просто невозможно! — воскликнула она, в отличие от Тима, не обращая внимания на присутствие бывшего мужа. — Я уже говорила вам: она не транспортабельна! Хотите все испортить — тогда конечно, эвакуируйте ее, перевозите в безопасное место, и, вообще, делайте, что угодно. Но имейте в виду, что это то же самое, что подвергнуть ее эвтаназии! Вы действительно хотите лишиться Жданы?! Хотите рискнуть? Интересно, что скажет на это ваше руководство?

Она вырвала свой локоть у Тима из рук и с ненавистью уставилась на него змеиным взглядом. О, Александр Моисеевич прекрасно знал этот ее взгляд.

— Может быть, вы хотя бы попытаетесь продумать варианты? — с явным раздражением ответил Тим.

— Я не готова продумывать варианты того, как уничтожить проект, которому я посвятила всю свою жизнь! И, к слову, вы понимаете, что повторить его ближайшие лет пятнадцать мы просто не сможем?

Гиленсон нахмурился, внимательно вслушиваясь в слова.

— Вы просто не понимаете, о каких масштабах идет речь! — перешел на крик Тим.

— Это что, первый террористический акт в Москве? Я вас умоляю! А вот живой искусственный интеллект, настоящий, личностный, а не набор алгоритмов вашего пресловутого ИИ — он первый, единственный, и он лежит сейчас в операционной, а вы хотите его уничтожить?! Я вам не позволю! — сверкала глазами Мария.

— Что?.. — еле слышно прошептал Гиленсон.

— Uno сейчас атакует город, и вы находитесь под ударом! Я хочу сберечь Ждану, а не уничтожить ее!

— Тогда делайте свою работу — защитите ее! — взвизгнула Мария. — А мне позвольте делать свою!

— Ваша работа заключается в том, чтобы следовать указаниям службы контроля общественной безопасности! — прорычал Тим. — Она — наше оружие, наша собственность, и поэтому сейчас вы закроете свой рот, пойдете в кабинет и быстренько набросаете наименее травматичную схему транспортировки Жданы, и когда она мне понадобится — если вдруг она понадобится — вы мне ее предоставите! Все ясно?! — угрожающе прикрикнул на нее Тим. — Выполнять приказ. Немедленно!

— Она — моя дочь! — воскликнула Мария дрогнувшим голосом, отступая под натиском Тима. — Она...

Ее фразу прервал Гиленсон. Он стремительно подошел к ней, резким движением повернул к себе и с силой ударил ее наотмашь по лицу. Впервые в жизни Александр Моисеевич поднял руку на женщину.

Мария вскрикнула, покачнулась и упала. Тим умолк. Стало слышно, как шумно и быстро дышит покрывшийся пунцовыми пятнами Гиленсон, как гудят приборы за дверью операционной.

— Тварь... Какая же ты тварь! И она — не твой ребенок! Потому что ты — не мать! Ты...

Его губы задрожали, глаза покраснели и увлажнились. Задыхаясь от собственного бессилия, он стремительно вошел в операционную.

Присев на свое место рядом со столом, на котором лежала Ждана, Александр Моисеевич прижался лбом к белоснежным простыням возле ее руки, и беззвучно расплакался.

***

Рассвет занимался неохотно.

Под утро город укрыли плотные серые тучи, и поэтому небо просто понемногу светлело, делая заметными те детали, что ночью было не разглядеть. Кое-где все еще дымили очаги пожаров, до которых так и не смогли добраться, чтобы потушить. Черные пятна сажи уродовали глянцево-праздничные высотки. Кое-где валялись остовы автомобилей, сдвинутые на газоны или брошенные прямо посреди дороги. На тротуарах валялись осколки стекол и разбившиеся полицейские дроны. Пахло гарью и паленой резиной.

Uno перегородил авариями и заторами доступ транспорта к площади, и продолжал контролировать ее изолированность от полиции и военных. А на площади во всеоружии собрались его бойцы: тысячи человек, в основном — молодые мужчины. Как оказалось, они все были поделены на три группы, и в каждой имелись свои командиры. Первая группа примерно час назад ушла заниматься серверной, которая понадобилась Uno для того, чтобы подключиться к автономным камерам на территории учреждения. Остальные ждали отмашки.

Рэм сидел сверху на постаменте, на вершине которого раньше стоял Есенин. Пока работали голограммы, поэт улыбался и иногда приветливо махал рукой, иногда присаживался на камень и читал книгу. С линзами дополнительно реальности постамент вообще превращался в холм, а на площадке вокруг памятника круглый год шелестели листвой березки.

Ну а сейчас это был просто пустой камень, с высоты которого открывался отличный вид на площадь: вон кто-то выпотрошил ближайший магазин и теперь раздает приятелям пестрые пакеты с сэндвичами и чипсами. Кто-то курит в сторонке, кто-то развалился на газоне. Другие сбивались в группки, образовывали кружки и пытались болтовней занять время. Наконец, Рэму пришло сообщение от Uno:

«Выдвигайтесь».

Рэм вздохнул, вытащил из кармана подаренную одним бойцом пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Кажется, он снова начал курить, хотя бросил в восемнадцать, когда понял, что ему не хватает дыхания. Но теперь-то уже все равно.

Рэм включил конференцию для своих:

— Ну что, готовы?

И с удивлением убедился, что они действительно готовы ко всему. Удовлетворенный гул заполнил площадь, некоторые воинственно потрясали оружием.

— Тогда направляемся к объекту. Сначала — мои, потом — Захара.

Толпа, на удивление организованно разбившись на два лагеря, устремилась на проспект. Все-таки Uno держал руку на пульсе каждого из них. И у каждого наверняка были свои причины находиться здесь.

Сжав сигарету в уголке рта, Рэм спрыгнул с постамента и влился в группу своих.

— Что с обстановкой? — спросил Рэм Uno.

«Сигнал быстро заглушили, но схему расположения патрулей я получить успел. Смотри».

Рэм на ходу развернул схему, она раскрылась полупрозрачным полотном допреальности. Противники были обозначены красными точками. Он даже присвистнул: территория напоминала больше военную казарму, чем научную лабораторию.

Рэм покрутил схему пальцем и так, и эдак, пытаясь подсчитать количество людей. Десяток человек стоял по периметру ограждения снаружи, два десятка — на территории, внутри. Восемь человек находилось в малом корпусе, и целая армия — в большом здании, расположенном ближе ко входу.

Потом в личку подал голос командир второй группы, именовавший себя Захаром.

— Мне тут Uno схему прислал, — сказал он.

— Да, мне тоже, — ответил Рэм.

— Что делать будем, Кош? Видал, какие там закрома камуфляжа? У нас людей много, конечно, и вооружены неплохо, но там-то профессионалы сидят. Покосят они наших, как пить дать.

— И как, есть идеи?

— Пока ничего конкретного... Но нам сказали идти — и мы идем, — с тихой злобой ответил он, бросая наземь окурок.

«Правильно, Кош. Потому что у меня есть идея, и совершенно конкретная» — написал бегущей строкой в личку Uno.

У Рэма по спине прошел неприятный холодок.

Идея, значит...

Завернув за угол, Рэм с остальными вышел на пустынный переулок, который вел как раз к клинике. Отсюда уже было отлично видно и монолитное высокое ограждение, и контрольно-пропускной пункт.

Он почувствовал себя скотом, пригнанным на бойню.

Начал накрапывать мелкий противный дождик.

«ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ!» — приказал Uno, и вся туча народу замерла, как самая дисциплинированная армия.

Откуда-то сверху донесся гул. Он все нарастал, а потом справа из серых туч вынырнул самолет.

— Ложись! — проорал Рэм в конференцию.

Все звуки утонули сначала в его гудении, а потом — в грохоте взрыва.

Самолет упал на главное здание, разломав часть стены со стороны входа. Припав к земле, Рэм видел, как во все стороны от места взрыва летят мелкие обломки и парочка огромных кусков обшивки. Один из кусков ударился об асфальт, проскользил по нему и снес двоих или троих из бойцов Рэма, прежде чем остановился.

В голосовом чате кто-то вскрикнул и выругался.

Поднявшись на ноги, Рэм какое-то время не мог отвести глаз от чудовищной и вместе с тем гипнотизирующей картины катастрофы.

— Твою ма-ать, — только и смог проговорить он.

«Дальше идете сами, без меня. Пока не отключите глушилку, связи не будет. Она на верхнем этаже, я пометил нужный кабинет маркером».

— Разделяемся! Захар, вы идете с фронтальной стороны и создаете массовку! Мне нужно двадцать человек с бодимодификацией, заходим по-тихому с обратной стороны! Захар?

— Согласен! Двадцать — не мало?

— Нормально, если вы не подведете. Кто со мной, отпишитесь!

В письменный чат посыпались плюсики. Uno параллельно пересылал личные данные людей, вызвавшихся присоединиться, пока все двадцать не были набраны.

— Все, остальные с Захаром, он бывший военный и знает, что делать.

Рэм отбежал в сторону, и за ним последовало два десятка бойцов.

— Обходим слева через дворы. Связи не будет, так что слушать внимательно и присматривать друг за другом!

Захар со своими пошел на открытый таран. Сцена напоминала картинку из предпоследнего фильма Рэма: огонь, рвущаяся вперед шумная толпа, и ничего хорошего далее по сюжету.

Отряд Рэма скрылся во дворах. Чрез несколько минут сеть потерялась. Пробежав два пустынных квартала, Рэм срезал наискосок через спортивную площадку. Дорога, полностью забитая брошенными автомобилями, смотрела на мир слепыми глазницами светофоров.

Проскочив через застывший поток, он взглянул направо, где в пролом в ограждении уже вливалась группа Захара. Послышались хлопки выстрелов.

Пробежавшись по параллельной переулку узенькой улочке, Рэм свернул вправо, к открывшемуся глухому забору лаборатории. Прижавшись к стене соседнего здания, осторожно выглянул наружу. На углу стоял патруль из двух человек.

— Убрать патрули по периметру, но тихо, с глушителем, — приказал Рэм, доставая оружие.

— А самому слабо что ли? — хмыкнул парень, стоявший рядом . — Или надеешься остаться чистеньким?

— Я уже не чистенький, и терять мне нечего, а вот стреляю я так себе, — сказал Рэм, наводя на парня пушку. — Но с такого расстояния точно не промахнусь. Доказать, или поверишь мне на слово?

— Фуфло у нас командир, надо было с Захаром...

Он подавился словами, потому что в этот момент его стукнул под дых один из своих. Парень на удивление громко вскрикнул, как баба.

— Нашел время выебываться! Приказы надо выполнять!

— Заткнулись все! — прошипел Рэм, но поздно.

Патруль дернулся, и, заметив шевеление, наугад выпустил очередь, не озадачиваясь вопросом, в кого именно они стреляют.

Один из бойцов Рэма рухнул на колени, как подкошенный, хватаясь руками за окровавленное горло. Шальная пуля зацепила ему плечо и разворотила трахею. Хрипя и дергаясь, он распластался по земле. Патруль бегом направился к тревожному углу. Рэм, скрипнув зубами, вскинул пистолет и с первого выстрела попал в одного из патрульных. Второго уложил кто-то из стоявших за спиной.

Он склонился над раненым бойцом, но тот уже смотрел немигающим взглядом вверх. Закрыв ему веки, Рэм вскинул пистолет к виску устроившего перепалку парню и без колебаний нажал на спусковой крючок.

Раздался тихий хлопок. Парень покачнулся, широко распахнул рот и глаза — и упал рядом со своим товарищем.

— Если кого-то что-то не устраивает, валите сейчас, в спину стрелять не стану, — проговорил Рэм, окинув взглядом своих подчиненных. — Но чтобы такого дерьма больше не было! Терять своих из-за чьего-то идиотизма я не намерен.

— Не, Кош, мы с тобой, — ответил за всех бритый налысо боец. Он был, казалось, самым старшим из всей команды Рэма.

— Ты — Кир? — спросил у него Рэм, вспомнив лицо и данные, предоставленные Uno чуть раньше, когда Рэм отбирал людей в свой отряд.

— Точно, — отозвался Кир.

— Бери троих. Очистите дальний угол, там должно быть еще двое. Постарайтесь по-тихому, но учтите, что они могут последовать вам навстречу. Мы ждем три минуты и входим на территорию, там присоединитесь к нам.

— Понял, — ответил Кир, — Ты, ты и ты — пошли!

Рэм еще раз взглянул на два трупа у своих ног.

Началось. Дальше закрывать им глаза будет уже некогда.