Глава 19 В городе новый шериф

Раны на боку и груди гноились, но Баратынский сказал, что они заживут. Он подштопал самые развальцованные края, замазал всё зелёнкой и дал антибиотики. Под руку лез Дементий, показывал травы из своих запасов и предлагал их Баратынскому. Баратынский слал горе-лекаря подальше.

— Медицина уже шагнула за пределы вот этого! — Баратынский вырвал из руки Дементия пучок травы и помахал им в воздухе. — Теперь у нас есть таблетки, мази и знания!

Мне бы и самому прогнать надоедливого Дементия, но валяться три дня на койке, да ещё без допинга, было чертовски скучно. Оболтусы хоть немного развлекали.

— Так, что с вами сталось-то, господин? — спросил Дементий.

— На медведя ходил.

— Одни?

— Одни-одни. Тебя искал, да ты дрых, тефтелей налопавшись. А мне срочно нужно было. Приспичило ночью, и всё тут.

— Шутите или как?

— Да разве с таким шутят? — показал я на взбугренные рубцы на груди. — Четырёхметровый гигант с лапой, как всё твоё тело, Дементий.

— И вы его убили?

— П-ф-ф! Конечно! Разделал как сушист рыбу! Лапки здесь, туловище там, голова, уши, нос.

Дементий пошевелил седыми бровями и посмотрел на Баратынского. Многоуважаемый доктор, который уже трижды спускался на кухню, якобы набрать тёплой воды, похлопал пьяненькими глазами и показал на дверь:

— Больному нужен покой.

Помощники ушли. Оставшись один, я сконцентрировался и превратил поверхность раненного туловища в дым. О, да! Со временем привыкаешь к постоянной боли, а когда она уходит — просто балдёж. На груди такой фокус не работал. То ли поверхность больше, то ли близко к сердцу. Хотя прогресс был заметен. Началось всё с растворения руки, дальше — плечо и ноги, теперь вот — бок. Мало-помалу осваивал способность.

Моего информатора грохнул харв. В этом не было сомнений. И не просто грохнул, а приручил. Страшилки про демонов полностью подтверждались.

Интересно, где в это время был харв? Ошивался где-то неподалёку? Если так, то почему не помог своему приспешнику грохнуть меня? Прихлопнул бы невидимой рукой к земле, а безбашенный порвал на куски. Или голову мою позаимствовал, а меня завербовал в банду со снесёнными крышами.

Может, харв далеко был? Или силёнок у него не осталось на спаривание сразу с двумя головами? Информатора приручил, а дальше перекурить надо, свежим воздухом подышать. Может, харв старенький. Второй раз так быстро не получится. Только с таблеточкой.

Хуже всего, что информатора грохнули. До поры до времени он не был проблемой, а когда я начал кое-что понимать, его решили убрать. Не мог харв чисто случайно там оказаться.

Заскрипела лестница, в комнату заглянула Раиса:

— Нашла! — шёпотом крикнула она и потрясла книгой.

— Давай!

Раиса подложила мне под спину три подушки, чтобы я смог удобнее сесть на кровати. Поставила столик, вручила книгу, бумаги и перо. Невзначай расстегнула пуговицу на корсете и при каждом удобном случае наклонялась, обдавая запахом своих духов.

— Хотите что-нибудь ещё, господин? — от её ласкового голоса у меня едва не закатились глаза.

— Так, всё! Работаем!

— Поняла.

Раиса потянула за верёвочку на плечах, её платье рухнуло на пол. Раиса осталась в чёрном корсете, трусиках и чулках.

— Да не в этом смысле работаем, Раиса! — крикнул я и поправился под одеялом. — Бери карту!

— Просите, господин, — она наклонилась за платьем.

— Платье оставь!

— Хорошо.

Сидя на кровати, я просматривал фамилии пропавших из списка, которые Архип достал у могильщика. Затем взял книгу, которую принесла Раиса. Адресная книга Виктомска. Нашёл там нужную фамилию и назвал номер дома. Сногсшибательная Раиса в нижнем белье воткнула зубочистку в карту Виктомска. Прекрасное зрелище.

Через полчаса дело было сделано, и я увидел то, что боялся увидеть. Зубочистки торчали только в нижней части города. В землях Ростопчиной, Глинского и Румянцева. На другом берегу реки не было ни одной.

… … …

Мещерский вошёл в поместье Румянцева и осмотрелся. Другое дело. Поломанную мебель вынесли, поменяли окна, убрали залежи пустых бутылок, отчистили кровь. Прошёл по коридору, заглядывая в случайные комнаты, пока не дошёл до кабинета Румянцева. Внутри его окружала роскошь.

На себя любимого Румянцев денег не жалел. Картины, бар, ящик с сигарами, коллекционные мечи и мушкеты. Мещерский заглянул в шкаф, а затем сел в кресло бывшего хозяина. Расправил плечи и прикрыл глаза.

— Господин! — в кабинет заглянул Самсон. — К вам Глинский!

— Ко мне? — Мещерский поправил очки. — Здесь?!

— Да здесь. С ним Ростопчина и ещё какие-то люди.

— Ну, хорошо, — Мещерский встал и отошёл к окну. — Пускай заходят.

… … …

Кивнув Архипу, что всё в порядке, я прошёл мимо Самсона и открыл дверь перед Ростопчиной. Пахнущая рыбой тётка в дорогом коричневом плаще и с абракадаброй толстых коричневых волос на голове протолкнулась внутрь. За Ростопчиной вошёл я и хотел закрыть дверь, но Самсон нахмурился.

— Понял. Так даже лучше. Свежий воздух и всё такое.

В коридоре раздался топот. Последним в бывший кабинет Румянцева ворвался Прокопий. Видеть живого мертвеца встревоженным было довольно-таки необычно. Он поправил мятый пиджак и посмотрел на Мещерского:

— Что случилось, господин Мещерский?

— Понятия не имею, — ответил тот и уставился на меня.

— Не переживайте, братья, раскулачивать нас пока не хотят. Не за этим собрались, — бочком я подобрался к бару Румянцева и заглянул внутрь. — Ого!

— Так в чём дело?!

— Дело, — я залип на старинную бутылку. — А, дело! Да! Я вот чего вас здесь собрал, господа, — поставив бутылку на место, я облизнулся и навёл траурное лицо. — То, что случилось с Румянцевым — ужасно. Такая потеря. Совсем молодой парнишка, попутал дороги, связался, как говорится, с плохой компанией.

Прокопий смотрел на меня, не моргая, будто хотел разобрать в моей болтовне тайное послание. Ростопчина поглядывала на потолок — готов спорить, подсчитывала в уме прибыль в последнем квартале. Мещерский кривился от недовольства.

— Смерть такого молодого и амбициозного господина — это не только личная потеря для каждого из нас, но и для народа! Мы-то ладно. Нам уже долгие годы приходится переносить на плечах тяготы и страдания, а народ?

— Что народ? — спросил Прокопий.

— Как теперь людям Румянцева жить, зная, что их покровитель и защитник погиб?

— Ну-у-у…

— Нужно срочно искать временную замену для управления его землями! — перебил я Прокопия.

— Вообще-то, вре́менное управление его землями взял на себя я, — сказал Мещерский.

— Я понимаю ваше желание помочь, господин Мещерский. Вы мужественный и самоотверженный человек. Готовы взять весь удар на себя. Спасибо вам, но даже самые чистые побуждения не должны отклонять нас от правил совета правителей. Разве нет?

— Кхм-кхм! — Мещерский посмотрел на Прокопия. — Ну, насколько я понимаю, членов совета осталось четверо. Они все здесь. И если тебе надо формальное подтверждение, то мы можем проголосовать хоть прямо сейчас. Если нет возражений?

— Нет-нет, — я покачал головой. — Давайте уладим этот вопрос.

— Хорошо, — Мещерский пожал плечами. — Итак, на голосование выносится вопрос о выборе вре́менного управляющего для земель погибшего господина Румянцева. Выношу свою кандидатуру и предлагаю голосовать. Кто за?

Мещерский поднял свою руку, а за ним поспешил Прокопий. Ростопчина смотрела в потолок.

— И я выдвигаю свою кандидатуру, — сказал я. — Кто за?

К потолку устремились моя рука и рука Ростопчиной. Мещерский злобно посмотрел на нас обоих.

— Голосование состоялось. Количество голосов разделилось поровну. Но мой голос, как главы совета, имеет больший вес. Поэтому вре́менное управление землями Румянцева передаётся…

— Давайте уж без самодеятельности, — сказал я и достал из кармана сложенный вчетверо листок. — Мы все поклялись следовать законам совета. Давайте же следовать.

— Что это?! — Прокопий навис над бумажкой.

На мятом жёлтом листке стояли печати. Чернильные и смоляные. Рукой матёрого писаря был начертан текст и обведён в фигурную рамочку. Важный документ, а не газета жопу подтирать.

— Документ об основании Виктомска, который подписали наши с Мещерским деды, — сказал я. — Тут есть про управление, про год основания, про создание совета господ, а ещё про роль народа, — я ткнул пальцем в предпоследний абзац. — Сказано, что в спорных вопросах совета господ решающую роль должен определять заинтересованный в том люд.

— Что ты хочешь сказать?

— По голосам у нас два-два, — ответил я. — Одоевский, войдите, пожалуйста!

— Кто?

В помещение вошёл пузатый мужик с усами. В куртке с медвежьим мехом и сапогах со звенящими цепочками.

— Господин Одоевский! — представил я. — Главный производитель телег и повозок в Виктомске. Избранный народный представитель от земель Румянцева. Итак, господин Одоевский, за вами слово. Кого бы вы хотели видеть на месте вре́менного управляющего землями Румянцева?

— Господина, Глинского, — не раздумывая ответил Одоевский.

— Неожиданно! — я пожал ему руку. — Какая честь для меня!

— Подождите, как это?… — Мещерский зыркнул на Одоевского. — Совет должен сам…

Мещерский попыхтел, но против бумажки спорить было бессмысленно. Пнув кресло, Румянцева, он пошёл к выходу.

— Погодите, господин Мещерский! — остановил я его. — Это ещё не всё!

— ЧТО?!

— Как временный управляющий землями Румянцева я хочу назначить нового постоянного управляющего, если его одобрит народ.

Мещерский нахмурил лоб и в недоумении уставился на меня.

— Илларион, зайди, пожалуйста!

В кабинет вошёл Мясник. В новой кожаной жилетке и чистых штанах, но по-прежнему с закатанными рукавами, в кожаной шапке и с ножами за поясом.

— С позволения господина Одоевского я назначаю вас новым господином земель Румянцева.

— Подтверждаю, — кивнул Одоевский.

— Что за цирк вы здесь устроили?! При чём здесь!.. Глинский, а ты!.. — Мещерский посмотрел в открытую дверь, где стоял Самсон, потом снова повернулся к нам. — Всего доброго, господа! Рад был встретиться.

Мещерский выскочил из кабинета, хвостиком за ним побежал Прокопий. Я достал из бара ту старую бутылку и откупорил.

— За это сто́ит выпить!

… … …

В моём новом поместье уже занимались крышей. Чтобы ускорить процесс внутренней отделки, мы построили рядом сарайчик, куда отвезли мебель и отделочные материалы. Почти всё своё свободное время я проводил с моим детищем и никак не мог дождаться, когда заселюсь.

В прошлом мире я мечтал о сорокаметровом клоповнике. Жил на съёмной квартире и временами бредил мыслями о том, чтобы взять ипотеку. Продать душу, оставить под залог свои яички и подписать бумагу в банке. Скорее всего, лет через пять это бы и произошло. На следующие тридцать лет я взял бы на себя обязательства, а зная, мои способности к внезапной смене работ, всё могло закончиться не так уж и благополучно.

Другое дело тут. Без интернета, без компа, без заказа такси через приложение. Зато своё собственное поместье на триста квадратов в центре города. Набитые портфели бабла, уважение, пушки и разрешение шмалять неугодным в морду. Такое же разрешение неугодные имели и по отношению ко мне. Полицейских в Виктомске как таковых не было. Все решали господа в своих районах. Был суд, и за нарушение закона тебя могли посадить в темницу. Впрочем, до независимого суда там было очень далеко. Почти как на моей родине. Суд не особо-то воспринимали всерьёз. Когда вставал вопрос о выяснении отношений или борьбы за свои права, люди в первую очередь думали о мечах и мушкета, а уж потом о бумажках.

Хорошим бонусом к моему положению в этом мире было то, что девчонки и алкоголь были такими же хорошими, а то и лучше. Никаких тебе ботоксных чик из инстаграма и хенеси по цене почки. Цены — доступные, товар — качественный. Проверено!

Дела мои шли очень хорошо. Наконец-то я кое-как собрал ту растёкшуюся кучу говна, что мне оставил предыдущий Глинский, и теперь мог спокойно кайфовать. Организовал игорный клуб на втором этаже башни, новость о котором тут же разлетелась по всему Виктомску. Желающих посмотреть, как Глинский сливает десятки тысяч золотых за вечер, было много. Это рождало конкуренцию. И оттого я мог выбирать игроков побогаче и поглупее к себе за стол. В колонку развлечения добавились такие вещи, как: охота, стрельба из ружья, чтение.

Мясник влился в управление землями Румянцева, будто был его замом всё это время. Собственно, на то был и расчёт. Он хорошо вёл свои дела, и это понравилось Одоевскому. Вечно бухающий и нихера неделающий Румянцев так всех достал, что, услышав об обычном человеке на его замену, Одоевский едва ноги мне не кинулся целовать. Я-то к нему с портфелем пришёл. Думал, придётся пару пачек на стол выложить, а по итогу тот мне бесплатную карету пообещал и велел обращаться за любой помощью в любое время.

Финтом с заменой Румянцева убил двух зайцев. Во-первых, мы примерились с Мясником; во-вторых, земли, которые он считал своими, отошли обратно ко мне. Ему и территории Румянцева было за глаза. Жалко, конечно, просто так отдавать кусок, больше чем мой собственный, но иначе никак. Отдавая земли Румянцева Мяснику, я получал намного больше. Думая об этом, я потирал ручонки и облизывался. Время придёт.

По поводу патрулей Мясник не сопротивлялся. Я ему объяснил про харва, и Мясник всё понял. Организовал ночную вахту на своих землях, которая целиком состояла из его людей. Их, кстати, оказалось больше, чем мы предполагали. Почти три десятка человек. Не придумай я, как с ним помириться, могло закончиться поножовщиной. И непонятно в чью пользу.

Организовал он всё на высшем уровне. Лидеры групп, сменщики, плавающие патрули, постоянные дозорные. Моя алкокоманда смотрелась слишком ничтожно по сравнению с его. Думал последовать его примеру. Людей побольше нанять. Передумал. Если брать в команду, то платить нужно, как всем, а на кой они мне за такие деньги? К войне я не готовился. Десять бойцов с мушкетами — более чем достаточно. Достаточно, чтобы порешать вопросы внутри квартала. Особенно теперь, когда Мясник ушёл. Во внешних же вопросах сила ничего не значила. Прогрессивное общество, мать его. Тут в почёте поднятые руки, бумажки, взяточки, сговоры. Всё, как я люблю.

Покумекал и придумал, как модернизировать свой патруль. Смекалка и репутация. Привлёк подростков. Пятнадцать-шестнадцать лет. Бездельникам — денежка, мне — уверенность, что все улицы прикрыты. Малолетки были сварливы и задиристы, но дело делали. Пьяными в канавах по утрам мы их не находили.

Договорился с портным, чтобы тот выпустил для меня ограниченную коллекцию подростковых курток. Плотные с кожаными вставками и рисунком на спине. Писк моды, короче. При приёме в патруль начал раздавать эти куртки мальцам. Тем понравилось. Куртки с рисунком стали цениться. Пацанва считала себя приобщённой к общему делу. Да и репутация моя играла роль. Работать на Глинского с недавних пор было незашкварно, а наоборот — престижно.

Протолкнул идею с публичным домом. Наставлять девчонок на пусть истинный — это не про меня. Да в вообще — война с ветряными мельницами. Если есть спрос и предложение, то почему бы его не окультурить? Ещё один источник дохода. Денег в какой-то миг стало прям очень много. Множились и множились, только успевай собирать.

Зацепился за дурную мысль — людям помочь. Переламывал себя пару дней, а потом сдался и помог. Благородство, х*ли. Организовали ежедневную кашу и хлеб для нищих. Помогли семьям пропавших. Поднял процент премии рыбакам из денег Ростопчиной.

Ночные бабочки сначала к новому месту работы отнеслись скептически. Может, боялись, что я их рабынями хотел сделать. Потом, как говорится, распробовали. Тепло, чисто, всегда рядом охранник. Стали чуть ли не толпами ко мне захаживать, благодарить. Это я от Криса узнал, потому как ни одна ко мне так и не дошла. Оказалось, что без моего ведома Раиса их чуть ли не с разбитыми мордами отваживала. Такие дела. В жены она мне не набивалась, с разговорами не приставала, зато в нужную минуту согревала.

Мясник получил господство над землями Румянцева не просто так. Он стал пятым господином в совете Виктомска и получил свой голос. Если Мещерский думал, что я на этом остановлюсь, то он сильно ошибался. Не выдержал первый удар, жди второго. На следующем совете я объявлю о желании управлять денежными потоками Виктомска. Ростопчина и Мясник проголосуют за меня, а значит, большинством я буду избран главой совета и держателем общака. Как только право решать, сколько и кому денег выделять, перейдёт ко мне. Мещерский сделается мягким и послушным.

Город станет моим. Останется лишь порешать вопросы с харвом.

Загрузка...