Затерянные в солнце

==== Глава 13. Условия сделки ====

С каждым днем северные ветра становились все холоднее, а тучи на небе — темнее и тяжелее. Метель беспрестанно мела над Роуром, трудолюбиво выглаживая все колдобины в земле, укутывая на зиму кусты и травы, замораживая источники, чтобы обитающая в них живность не погибла от холодов. Холодные Ключи по утрам покрывались толстой коркой льда, и чтобы пробить ее и напоить лошадей, кортам приходилось подолгу дробить лед тяжелыми железными прутами.

Метель заметала и огромный лагерь царя Небо, раскинувшийся на берегах Холодных Ключей. Выл ветер, скользя между ровных рядов юрт и все ища щель, чтобы пролезть сквозь нее и укусить за пятки холодом нерадивого обитателя жилища. Понуро стояли низкорослые мохнатые коньки, низко опустив головы и жуя сено, взятое с собой в качестве фуража. Теперь пастись им было сложнее, несмотря на то, что они упорно рыли копытами глубокий снег в поисках сухой пожухлой прошлогодней травы, и корты подкармливали лошадей, чтобы сохранить их здоровье и выносливость.

Хуже всего было макто. Ночь Зимы только-только завершила годовой цикл, а это означало, что макто ожидала долгая спячка. С каждым днем они становились все более вялыми и ленивыми, уже не стремились охотиться и наедать жир в зиму, а на все попытки наездников их расшевелить лишь вяло отползали прочь, не желая подниматься с земли. И это были лишь самые мелкие проблемы, стоящие сейчас перед царем Небо.

Впрочем, с погодой он кое-как справлялся пока. Белый дом во главе с Рагмаром Белоглазым предоставил ему всех имеющихся в его распоряжении ведунов, и они круглосуточно дежурили вокруг лежбища макто, создавая что-то вроде непроницаемой стены из воздуха, которая не позволяла метели заметать самих ящеров. Тех из них, кто начинал медленно засыпать, Белоглазые осторожно прогревали с помощью своих сил, чтобы ящеры как можно дольше оставались бодрыми. Этих мер должно было хватить на первое время, но надолго ли их хватит, Ингвар не знал.

Сам он вынужден был ждать и надеяться, что наездник Рудгар Эмон справится и привезет-таки ему спрятанного в зимовье кортов Юрго сына Хранителя Памяти, который называл себя Ведущим и сеял неповиновение и свободомыслие среди кортов. Именно благодаря бурной деятельности этого мальчика каганы вышли из подчинения царю Неба, а корты начали вести себя крайне вызывающе и слишком много требовать. Гораздо больше, чем могли бы откусить.

Некоторое время назад Ингвару удалось провести в Совете предложение о переформировании верхушки кортов. Старейшины утвердили упразднение титулов каганов и полный переход каганатов на выборное самоуправление под руководством трона вельдов. Только проклятые тупые лошадники как-то не слишком стремились к тому, что выбирать себе новое правительство. Их, похоже, это вообще не волновало, и сколько бы Ингвар ни сулил им почести, богатство и влияние, корты оставались глухи ко всем обещаниям, изворачивались и тянули время, дожидаясь возвращения каганов, что поехали советоваться с Ведущим.

И опять этот Ведущий. Ингвар сжал зубы, чувствуя, как раздражение перехватывает глотку, а в диком глазу немилосердно колит. Проклятый Хранитель Памяти спутал ему все планы, отправив сына мутить воду к старейшинам кортов. Ингвар приблизительно представлял себе, чего добивается проклятый булыжник. Много лет подряд он исподволь усиливал свое влияние на Сына Неба Тьярда и, в конце концов, добился своего, подложив под него собственного сына. Дурак Тьярд потерял голову и влюбился в Кирха и теперь, судя по всему, заручившись поддержкой кортов, надеялся сместить царя Небо, занять его трон и заключить брак с «Ведущим», которым на самом деле был его любовник Кирх. А задумал все это Верго, только и мечтавший, что дорваться до власти.

Горечь предательства раскаленными скобами сдавливала грудь, и в диком глазу царя Небо немилосердно кололо. Он никогда не ожидал, что его собственный сын задумает что-то против него. Трон вельдов последнюю тысячу лет был стабилен, передаваясь от отца к сыну, династия не прерывалась, наследники не пытались сместить своих отцов до срока. Орунг благоволил своим сыновьям и посылал им удачные войны и благополучие. Только в последние годы он, видимо, отвернулся от царской семьи. Неудачный поход против анатиай, смерть Родрега, мужа Ингвара, дикость самого царя Неба, бунт его сына против него и неповиновение кортов, да еще и неизвестные враги с севера, с которыми они недавно столкнулись, дермаки, как называл их булыжник. Чем мой род так прогневил тебя, господин? Что мы сделали неправильно, что ты больше не поддерживаешь нас?

Будь его воля, Ингвар бы собственными руками перерезал глотки всем, начиная с Верго и заканчивая собственным сыном. А потом навел бы порядок, приструнив Совет, запугав кортов и организовав священный поход против анатиай. Только вот не мог он этого сделать. Все его планы и устремления буквально рассыпались в его руках, как только он начинал предпринимать меры для их внедрения в жизнь. Буквально все шло не так.

Все это неважно. Воля Орунга свершится. Поход будет. Ингвар заставил себя расслабиться, дыша ровно и спокойно. Жжение в диком глазу слегка отпустило, хоть до сих пор и дергало, словно где-то там, прямо в голове, засела пчела, поминутно впиваясь жалом в незащищенное глазное яблоко. Он уже послал людей, чтобы те скрутили и привезли сюда Ведущего. С его помощью он сможет надавить на Верго, а заодно и вернуть своего сына обратно в лагерь. Достаточно будет держать Кирха в цепях до тех пор, пока Сын Неба и Хранитель Памяти не выступят вместе в поддержку священного похода, а через них — согласятся выступать и корты. И Ингвар все равно добьется своего. А потом уже, после того, как он вдоволь напоит своих наездников кровью анатиай, можно будет разбираться с Советом и самоуправством, вызванным глупостью Хранителя Памяти.

Внутри как-то слегка отошло, и он вновь медленно выдохнул и вдохнул. В его шатре было прохладно; маленькая походная печурка и жаровня Бога все-таки недостаточно прогревали просторное помещение, но Ингвар игнорировал холод, сосредоточившись и оттолкнув прочь все лишнее. Ему нужно было все обдумать до того, как он встретится с каганами кортов, вернувшимися от Ведущего. Разведка докладывала, что они уже недалеко, и к полудню должны приехать в лагерь. Ингвар приказал подготовить большой шатер для совещаний и позвать его, как только каганы явятся. А пока у него было немного времени для него самого.

Руки спокойно лежали на коленях, он сидел с прямой спиной и закрытыми глазами, скрестив под собой ноги. Плечи царя были обнажены и покрылись мурашками, а его длинные черные волосы до середины спины сейчас были распущены и слегка щекотали обнаженную кожу. Ингвар дышал, успокаиваясь и сосредотачиваясь. Все эти вечные склоки с кортами доводили его почти что до белого каления, и дикий глаз немилосердно мучил его. Наверное, в эти последние месяцы он болел так, как никогда не болел до этого в жизни.

Впрочем, для самого Ингвара дикость стала не приговором, а благословением богов. Она до смерти пугала его сановников, и те соглашались на самые безумные предложения царя, стоило только хорошенько пригрозить своим глазом. Дикость дала ему выносливость, закалила силу воли, позволила отточить железный контроль над собственным сознанием, и Ингвар был благодарен богам за это. Любой другой царь на его месте давно уже вскрыл бы себя, не выдержав давления или нагрузки обстоятельств. Или стал бы глупой бестолковой марионеткой в руках Совета. Но, благодаря собственному глазу, Ингвар не боялся ничего этого. Никто из них не мог ничего ему противопоставить и ничем запугать. Они были слабы и слишком глупы для того, чтобы тягаться с царем Небо.

Приглушенные голоса послышались где-то издали, забиваемые толстыми стенами шатра и ревущей вьюгой. Потом голоса приблизились, колыхнулся входной клапан шатра, и его стражник Сарх почтительно сообщил:

— Прибыли каганы кортов, царь Небо. Они ожидают аудиенции в шатре совещаний.

— Хорошо, — проговорил Ингвар.

Он медленно открыл здоровый глаз, привыкая к освещению. После сосредоточенной темноты медитации даже неяркое пламя свечей и жаровни било по глазам. Закрывшийся за охранником входной клапан палатки впустил внутрь сквозняк, который колыхнул пламя и бросил длинные тени на шелковые ширмы, расставленные вокруг толстого пушистого ковра в центре комнаты. На самый его краешек у двери намело немного снега, и теперь он быстро таял.

Ингвар низко поклонился алтарю Орунга в восточном углу помещения. Возле изображения разъяренного красного бога, танцующего на истерзанных трупах его врагов, курилась в ладанке ароматическая палочка, и дымок вился над ней, уходя к полутемному потолку. Вознеся короткую молитву, Ингвар поднялся с места и принялся одеваться.

Сегодня корты должны были видеть перед собой царя Небо, а не равного себе. Но и оказывать им честь, появляясь в полном царском облачении, Ингвар не собирался. Достаточно будет простой демонстрации его статуса, превышающего титулы их всех вместе взятых. Потому он надел поверх белья черный, расшитый золотой нитью и изогнутыми изображениями макто толстый халат, черные штаны, подпоясался широким алым кушаком, концы которого волочились за ним по полу. Подвязав свои волосы и укрепив их на затылке с помощью простого черного шнура, Ингвар перепоясался своим ятаганом, обулся и оглядел себя в небольшом медном зеркале на стене. Перед ним стоял воин в самом расцвете своих лет, с широкими плечами и сильными руками, с закрытым левым глазом и ничего не выражающим лицом, выглядящий скромно, но внушительно. Ровно так и должен был выглядеть царь. Кивнув себе, Ингвар еще раз поклонился изображению Орунга и вышел из шатра.

На широкой вытоптанной в снегу площадке у выхода дежурили два его стражника, одетые в толстые меховые плащи поверх летных кожаных курток и штанов. Оба низко склонились перед ним, а потом пристроились за спиной, когда Ингвар первым зашагал по протоптанной в снегу дорожке в сторону шатра совещаний.

Серый зимний день приближался к своей середине, и лагерь был занят обычной ежедневной суетой. Повсюду сновали корты, бегая по поручениям наездников и падая ниц при приближении царя. Издали с запада слышался звон молота о наковальню, резкий скрежет пил, лязг стали. Там были тренировочные поля и мастерские, в которых воинам подправляли амуницию и изготовляли оружие. В воздухе плыл запах дыма, полевой кухни, навоза, лошадей и людей, смешанный с кусачим прикосновением первого мороза. Ингвар втянул его носом, чувствуя, как внутри зарождается знакомый азарт. Вокруг него пахло войной. Еще немного, и он сломает волю проклятых светом каганов, заставив их согнуть свои упрямые шеи, и вернется к тому, для чего он был создан.

— Царь Небо! Разрешите обратиться! — послышался сзади окрик, и Ингвар остановился, оборачиваясь через плечо.

К нему со стороны площадки для макто через снег бежал наездник. Он был в летной одежде, облепленной снегом так, что черная кожа почти и не виднелась под ним. Голова всадника была обмотана толстым шарфом, тоже целиком заиндевевшим. Сквозь щелку в шарфе виднелись только глаза с поблелевшими от снега ресницами, кожа вокруг них обветрилась и покраснела.

Наездник подбежал и низко поклонился Ингвару, потом вытянулся по струнке и отрапортовал:

— Срочное донесение из Эрнальда, царь Небо! — голос его звучал глухо из-за закрывающего лица шарфа.

— Говори, — кивнул Ингвар.

— Начальник стражи Бьерн Ингур сообщает, что все корты до одного покинули город, царь Небо!

Ингвар моргнул, глядя на наездника и не до конца понимая смысл только что сказанного им.

— Что? — негромко переспросил он.

— Все корты покинули город, царь Небо, — повторил наездник, и голос его теперь звучал перепугано, а голову он наклонил, боясь смотреть царю в лицо. — Ушли даже конюхи из нижних конюшен и потаскухи из борделей, — добавил он уже едва слышно.

Ингвар смотрел на него и чувствовал, как в глазу стреляет, с каждой секундой все быстрее. Словно проклятая пчела обезумела, втыкая свое жало все отчаяннее и обжигая ядом. Ингвар с трудом разжал сведенные судорогой губы.

— Почему?

— Начальник стражи не знает, — сообщил наездник. — Говорит, что его служки ушли без слова, в полночь, никого не предупредив, и то же было и с остальными.

— Почему стража не остановила? — спросил Ингвар. Ярость, клокочущая, словно жерло вулкана, начала подниматься откуда-то снизу, затапливая его, словно Хлай в половодье.

— Практически все наездники ушли сюда, царь Небо, — вельд сжался перед ним, словно уже готов был упасть на колени и просить милости. — В городе осталось слишком мало стражи, чтобы контролировать все кварталы. Потому стражники стерегли только квартал знати, а что творилось внизу, никто не видел.

Ингвар прикрыл и здоровый глаз, стараясь дышать ровно и через нос. Перед глазами повисла алая пелена ярости, а руки до боли стиснули рукоять ятагана. Это все его рук дело, ничтожного маленького червя булыжника! Его! Ингвар до хруста сжал зубы, чувствуя, как в диком глазу жжет, будто в глазницу воткнули горящую головню. Веко начало приоткрываться, словно еще чуть-чуть, и глаз вышел бы из повиновения. Но Ингвар железной рукой заставил его оставаться закрытым. Он не может сейчас выйти из себя. Он должен управиться с каганами, а потом уже можно будет схватить булыжника за голову и раздавить в руке его череп, словно перезрелую дыню. Ждать приезда Ведущего уже смысла не имело. Гниду нужно давить, пока она кусается.

Царь Небо убедился в том, что дикий глаз остается закрытым, а потом медленно открыл здоровый. И взглянул на наездника, который стоял перед ним на коленях в глубоком снегу, низко опустив голову. То же самое было и с его стражниками, опустившимися в снег по обеим сторонам от Ингвара. Видимо, ярость все-таки отразилась на его лице, а это было не слишком хорошо.

С трудом разжав зубы, Ингвар приказал:

— Отправляйся в Эрнальд и передай Бьерну Ингуру, что я позволяю ему самому уйти из жизни. Его заместитель принимает на себя титул начальника стражи до моего следующего распоряжения. Город оцепить, расставить стражу по нижним кварталам. Отрядить людей, чтобы проследили за тем, куда ушли корты. Мне нужна информация, и как можно быстрее.

— Слушаюсь, царь Небо, — глухо ответил наездник, кланяясь ему до земли.

— Свободен, — Ингвар отвернулся от него и пошел дальше в сторону шатра совещаний. Его стражники, поднявшись из снега, последовали за ним, а наездник бегом сорвался с места, устремившись к посадочной площадке макто.

Ярость клокотала внутри так, что зубы сводило. Булыжник вновь обошел его! Ингвар с невероятным трудом подавил в себе желание сразу же зарезать его прямо на глазах у каганов и его собственного Совета. Маленький двуличный выродок продумал все, как ему кажется. Но это не так. Ничего. Подожди, гаденыш. Еще немного, и я на твоих глазах убью твоего сына. Посмотрим, как тебе это понравится? Захочется снова лезть на меня или одного раза хватит?

Следовало решить, что делать дальше, и Ингвар приструнил ненависть, заставив себя успокоиться. Если корты покинули город, то, скорее всего, там уже начались беспорядки. Знать не могла и ложки поднять без помощи очередного служки, не говоря уже о том, что на кортах держалось снабжение, уборка, все внутренние работы и торг в городе. Да и казна, в которую они поставляли дань, тоже существовала лишь благодаря их добровольному поклонению. Что же делать теперь? Какое-то время Эрнальд протянет на том, что осталось в закромах, но потом начнется голод. И у Ингвара оставалось всего два варианта: или обращаться за помощью к эльфам, или договариваться с кортами. Он даже не знал, какой же из этих двух вариантов более унизителен.

С эльфами у вельдов был договор о торговле и сотрудничестве. Их почему-то крайне интересовали макто, и взамен на налоговые послабления трон вельдов разрешал им изучать ящеров. Что именно они там пытались понять, Ингвару было все равно, и он сквозь пальцы смотрел на ученых из Заповедного Леса, что периодически приезжали осматривать Гнездовье и собирать информацию. С другой стороны, эльфы отказывались торговать напрямую с кортами, используя вельдов в качестве посредников. А это означало, что если потерявшие страх лошадники решили взбунтоваться и перестать подчиняться вельдам, то зимой им придется знатно поголодать: большая часть хлеба закупалась ими именно у эльфов, а сделки контролировал трон. Не захотите прийти ко мне с миром, подохнете как мухи от голода. Ингвар нахмурился, глядя на видневшийся впереди над рядами палаток вельдов купол шатра совещаний. Я никому не позволю играть со мной в эти игры. И теперь все поблажки закончились.

У шатра совещаний толпились наездники вельды из знатных семей, которые имели право находится здесь по своему положению, но на Совет Старейшин не допускались. Все они низко склонились, расступаясь перед Ингваром, а он лишь кивнул своим солдатам. Эти юнцы о войне не имели никакого понятия. Они родились и выросли в мирном городе в перерыве между священными походами. И большая часть из них только и мечтала, как бы поскорее полететь на запад и попробовать свои силы у Молнии Орунга, пустив кровь крылатым отступницам во имя своего бога. И все они поддерживали Ингвара в отличие от своих поседевших и разжиревших отцов. Давно пришло время обновить Совет. Старейшины закостенели и разожрались, забыв о том, что такое война. Их время прошло.

Ингвар прошел ко входу в шатер, возле которого стояли, вытянувшись по струнке, с десяток стражников. Снег перед входом был вытоптан практически в лед, и идти было легко. Поклонившись царю, стражники по обоим сторонам входа открыли и придержали для него входные клапаны. Нагнувшись, Ингвар шагнул в шатер.

Шесть больших жаровен прогревали воздух в шатре, и здесь было дымно и душно из-за собравшихся внутри людей. Потолок поддерживали высокие шесты, а стены шатра слегка шли волнами от сильного ветра снаружи. Полы устилали толстые ковры с раскиданными на них расписными подушками. Гомон в шатре стоял невероятный, словно в курятнике: на коврах расселись сорок каганов кортов и одиннадцать членов Совета.

— Царь Небо Ингвар! — громко объявил за его спиной стражник Сарх. — Склонитесь перед небесным змеем!

Обернувшись к нему, все присутствующие низко нагнули головы, и Ингвар обвел их всех взглядом. Большая часть каганов была знакома ему за исключением нескольких молодых, только что выбранных. Среди них был и какой-то широкоплечий парень в глубоко надвинутом капюшоне. В глазу вновь стрельнуло. Корты слишком много о себе возомнили, раз позволяли себе присутствовать в шатре царя, не снимая плащей.

Его пристальный взгляд переместился на членов Совета, и Ингвар прищурился, заметив, что вид у них всех донельзя сбитый с толку. Жирный как свинья Батольд раскраснелся и обмахивался каким-то платочком, а глаза его так и готовы были вылезти из орбит. Рядом с ним сидел Фрего Раймон с непроницаемым лицом, по-змеиному сощурив свои мутноватые глаза. На лице Унто Ферунга застыло задумчивое выражение, и он поглаживал свой подбородок, как делал всегда в моменты крайнего волнения. Что-то случилось здесь, пока его не было, Ингвар чуял это.

Он медленно направился по ковру в сторону своего места в восточном углу шатра, и все глаза кортов следовали за ним. Сам он искал среди членов Совета Ульха, но его здесь почему-то не было. Впрочем, это не имело особого значения. Сейчас гораздо важнее был булыжник.

Его черные волосы пересыпала седина, а ровный нос и задумчивые синие глаза делали бы его даже симпатичным, если бы не вечное мирное выражение лица, будто и не был он одним из вельдов, а всего лишь каким-нибудь жалким конюхом, никогда не державшим в руках ничего тяжелее щетки да гребня. Мелкая сеть морщин покрывала лицо Хранителя Памяти, выдавая груз прожитых лет, но плечи он держал ровно и с достоинством, да и осанка у него была почти как у наездника. Верго прямо встретил взгляд царя, но что-то было в его глазах, в напряженной складке рта. Думаешь, ты победил, булыжник? Думаешь, обыграл меня? Ингвар отвел от него взгляд, чувствуя, как сводит дикий глаз. Время рассчитаться у него будет. Еще очень много времени.

Стражники остались охранять выход из шатра, а Ингвар подошел к своему месту во главе Совета и уселся, подогнув под себя ноги и отпихнув в сторону подушку. Пусть старики сидят на мягком, греют свои слабые кости. Воину это было ненужно.

Он обвел взглядом сидящих перед ним каганов, и они вновь поклонились ему, едва не касаясь лбами пола. Ингвар почти физически чувствовал их страх, солоноватый и липкий, будто конский пот. Правильно, что боитесь, крысеныши. Игры закончились.

— Здравствуй тысячи лет и зим, царь Небо! Да будут благосклонны к тебе Боги! — проговорил булыжник открывающую заседание фразу, а Ингвар даже не посмотрел на него. Он глядел только на кортов.

Все они были низкорослыми, кривоногими и коренастыми, со смуглой кожей и раскосыми глазами. Волосы корты носили длинные, переплетенные в косицы и изукрашенные всевозможными перьями и бусинами. Сейчас на них всех были толстые зимние халаты, расшитые цветами и птицами, на головах — маленькие круглые шапочки, которые они натягивали в холода. Одежда большинства выглядела мокрой и грязной после долгой дороги, да и сами каганы, судя по всему, освежиться не успели. Во всяком случае, вид у них был изрядно помятый, да и дух в шатре стоял крепкий. Воняло едва ли не хуже, чем в конюшне. И вот эти вот хотят от меня чего-то требовать? Ингвар подавил презрение.

Он взглянул на старейшего из них, кагана Алта. Лицо того было сморщенным, как иссохшая слива, а черные глазки хитро посверкивали. Длинная борода и два тонких уса по обеим сторонам рта у Алта были совсем седыми, но при этом он оставался еще достаточно крепким для того, чтобы держаться на коне, а это было основным условием для управления каганатом. Да и каганат у него был самым большим, около десяти тысяч человек и в три раза больше лошадей. Потому во время коллективных заседаний говорил всегда он, только вот сейчас Алта был бледен, словно полотно, а его узловатые морщинистые пальцы комкали грязный нижний край халата, будто от страха он не мог и рта раскрыть.

— Я требую объяснений, — без обиняков сказал Ингвар; корты вздрогнули, сразу же потупив глаза, и в шатре повисла полная звенящая тишина.

Алта беспомощно огляделся, ища поддержки среди своих соплеменников, но ни один из них головы так и не поднял. Тогда он еще раз поклонился Ингвару в пол, выпрямился и заговорил, глядя куда-то перед собой и не смея поднять голову:

— Небесный змей царь Небо! — голос у Алта был скрипучий, сильно дрожал, а корявый язык кортов резал слух Ингвара. Он терпеть не мог этот язык, но говорить на всеобщем лошадников заставить было невозможно. Они считали кощунством общаться на языке небесных змеев. Забавно! Заговоры устраивать не боятся, а слово произнести не могут. — Все каганы собрались здесь, в твоем шатре для того, чтобы говорить с тобой! За всех нас скажет слово тот, кто представляет наш народ. Ведущий.

Алта упал лицом в ковер, а Ингвар слегка изогнул бровь. Стало быть, его стражники проглядели, что Ведущий выехал из зимовья Юрго вместе со всеми остальными каганами. Такого поворота событий он не ожидал, но это было даже и на руку. Убьет обоих, отца и сына, и решит все проблемы одним махом. В диком глазу кольнуло, но Ингвар проигнорировал это, сохраняя внешнее спокойствие. Теперь становилась понятной и нервозность членов Совета, и ждущий взгляд булыжника. Вот сейчас-то мы все и решим наконец.

Корт, что позволил себе сидеть в капюшоне в присутствии царя, встал и вышел вперед, а потом уселся на ковер напротив царя. Он медленно откинул капюшон, и Ингвар заглянул в холодные голубые глаза Кирха. Рядом послышались удивленные вздохи Старейшин, но Ингвар игнорировал их, глядя только на щенка.

Тот был по-своему хорош собой, и в принципе Ингвар понимал, что же так привлекло в нем Тьярда. Черные волосы Ведущего были зачесаны в тугой хвост на затылке, прямой ровный нос и длинный, как у отца, подобородок делали его лицо мужественным и красивым. Только вот глаза у него были чуть раскосые, сказывалась кровь кортов, да и скулы широковаты для вельда. Он смотрел на царя смело, но без вызова, и Ингвар молчал, разглядывая его с ног до головы. Паренек зачем-то вырядился в белый халат, словно был одним из Белоглазых кортов. Да и держал себя холодно и собранно, как ведун. Верго настолько ополоумел, что решил провести кортов, назвав своего сына ведуном? Неужели они настолько тупы, что не распознали подмену?

— Иртан благословляет тебя, царь Небо, — проговорил на языке кортов Ведущий, слегка наклонив голову, будто говорил с равным. — Мое имя — Хан, я Ведущий народа кортов, и сегодня я представляю всех каганов и их волю.

Вокруг Ингвара послышались приглушенные шепотки Старейшин, которые горячо обсуждали между собой сына Хранителя. А Ингвар только смотрел на мальчика, не мигая, и под его взглядом тот слегка опустил плечи, но пока держался. Во всяком случае, горящего взгляда он от царя не отводил. Решил поиграть в гляделки, щенок?

— Хранитель Памяти, что это значит? — пронзительно вскрикнул Батольд, едва не подпрыгивая на месте. Лицо его пошло красными пятнами, а подбородки сотрясались, будто кто-то колотил ему по спине палкой. — Почему твой сын представляется другим именем? Да еще и Ведущим кортов?

— Потому что мой сын Хан и есть Ведущий кортов, — спокойно ответил булыжник.

— И как прикажешь это понимать? — закудахтал Батольд. — То есть раньше его звали Кирх, а теперь Хан? Вы ума лишились оба?

— У меня двое сыновей, Старейшина Батольд, — негромко проговорил Верго.

На секунду повисла пауза, и даже Ингвар ощутил легкое удивление, которое впрочем моментально утонуло в море алой ярости. А потом Старейшины заорали одновременно.

— Что?! — взревел Батольд. — Два сына?! Что за ерунду ты тут городишь?

— Это возмутительно! — затряс морщинистой шеей Старейшина Рудгар. — Возмутительно!

— Почему ты укрыл второго сына, Хранитель? — с угрозой в голосе повернулся к Верго Унто Ферунг. Его пушистые брови сошлись к переносице. — По закону вельдов все сыновья должны воспитываться в Эрнальде!

— Я так понимаю, он рос у кортов? — поджал губы волоокий и жеманный Старейшина Виард, нюхая надушенный платок. — Мальчика вельда воспитывали лошадники? Какой стыд!

Старейшины шумели, а Ингвар смотрел только на мальчишку вельда, внимательно приглядываясь к его лицу. Он никогда не обращал внимания на Кирха, ему не было никакого дела до сына Хранителя, а потому он все еще сомневался в том, что это не подлог. Неужели булыжник действительно был настолько безумен, что все эти годы умудрялся скрывать от своего народа существование у него второго сына? И если да, то как он это провернул?

Впрочем, этим можно было заняться и позднее. Хан упрямо вздернул подбородок, вызывающе глядя на царя, а гомон Старейшин его, судя по всему, и не трогал. Корты сжались за его спиной, словно стая побитых псов, разозлившая своего хозяина. Верго тоже молчал, ограничившись тем первым коротким комментарием и на вопли Старейшин ни слова не отвечая.

Ингвар медленно поднял руку, прося слово, и Старейшины, словно недовольно квохчущие куры, замолчали один за другим. В шатре вновь воцарилась тишина, и Ингвар медленно спросил:

— Белоглазый Рагмар, этот мальчик способен Соединяться с Источником?

— Да, мой царь, — голос ведуна звучал приглушенно и как-то перепугано. — Способен. И он очень силен.

После его слов Ведущий слегка расправил плечи, и в глазах его зажегся гордый огонек. Что ж, в таком случае, щенок действительно не Кирх. А раз это так, то непонятно было, где же Тьярд. Но с этим Ингвар еще успеет разобраться. Теперь у него появился замечательный повод отстранить булыжника от государственных дел по обвинению в нарушении закона вельдов и сокрытии гражданина Эрнальда. И чтобы остаться в живых, ему придется выдать местонахождение Сына Неба и все свои планы в придачу. А сейчас он мог заняться кортами.

— Раз мы разобрались с тем, кто ты, поговорим о деле, — начал Ингвар, и Хан как-то весь напрягся, настороженно глядя на него. — Ты представляешь здесь интересы всех каганов, тебе и отвечать. В условиях военного времени, пока армия отражала набег вражеской армии с севера, каганы покинули расположение лагеря и уехали прочь, бросив своих солдат. Совет Старейшин расценил это как дезертирство, а потому принял решение об упразднении института наследственного каганата. Теперь кандидатуры глав каганатов должны быть утверждены Советом Старейшин вельдов, а сами каганы будут выбираться из их числа общим голосованием.

Корты за спиной Ведущего зашумели. Лица у них были встревоженные и перепуганные, все смотрели на Хана так, словно он был их последней защитой перед царем Неба. Тот кивнул:

— Мне уже сообщили эту весть, царь Небо. И я должен заметить, что вы не имеете никакой власти над народом кортов.

В глазу кольнуло так, что Ингвар моргнул. А потом очень тихо спросил в звенящей тишине:

— И на основании чего ты сделал такие выводы… Ведущий?

— Между нашими народами заключен союзный договор, — Хан все-таки подрастерял немного спеси и говорил чуть менее вызывающе, но твердость из его голоса никуда не делась. — Именно союзный договор на взаимовыгодных условиях. Но в нем нет пункта, по которому царь Небо имел бы право вмешиваться во внутреннюю жизнь народа кортов и принимать решения, связанные с ней.

Тут щенок был прав. Пращур самого Ингвара умудрился-таки подписать когда-то, больше полутора тысяч лет назад, именно такой договор, с такой формулировкой. Причем идиоту хватило мозгов на то, чтобы самому предложить эту идею. Только вот корты уже едва помнили об этом договоре, и копии его у их каганов не было. И если бы булыжник не натаскал своего щенка, это бы прошло мимо носа у перепуганных от потери своей власти каганов, и Ингвар бы добился своего.

— Согласен, — спокойно ответил Ингвар, — но по законам военного времени покинувший поле боя считается дезертиром. По тому же договору во время войны управление войском переходит в руки царя Небо, а это значит, что каганы ослушались своего главнокомандующего и дезертировали с поля боя. Я смягчил им наказание, всего лишь лишив их власти. Но ты, судя по всему, хочешь, чтобы по закону трибунала, я лишил их и жизней. Или я чего-то недопонял?

Корты за спиной Ведущего сжались еще больше, уткнувшись головами в ковры и заголосив молитвы все разом. Шатер наполнился воем, и Ингвар едва не поморщился от мерзости. Только этого ему не хватало. Зато Ведущий все-таки выдал свои чувства, обернувшись через плечо и нервно сказав что-то Алта. А потом взглянул на Ингвара, но уже не так, совсем не так дерзко, как в самом начале. Не пытайся скалить мне зубы, щенок. Перед тем, как драться с вожаком стаи, нужно набраться опыта.

Алта замахал руками и зашикал на своих подопечных, и постепенно в шатре вновь установилась тишина. Ведущий дождался того, как все замолчат, а потом заговорил:

— По законам кортов вызов на совет каганов невозможно игнорировать, что бы ни происходило. К тому же, войска каганов остались при тебе, и их заместители осуществляли командование за них. Такие вещи нельзя считать дезертирством.

— Дезертирством считается самовольный уход из расположения войска вне зависимости от причины. Согласно тому же договору, о котором мы говорили несколько минут назад, — проговорил Ингвар.

Старейшины за его спиной закивали и негромко зашептали что-то друг другу. Ведущий инстинктивно облизнул губы и упрямо нагнул голову. Вид у него был такой, словно сдаваться он не собирался. Наивный щенок.

— Мы отказываемся расценивать этот поступок в рамках заключенного договора с вельдами. Больше того, армия на стороне своих каганов. И если вы считаете, что сможете запугать нас казнью, царь Небо, то это не так. — Он набычился еще сильнее, и Ингвару вдруг стало смешно. — В случае попытки вельдов взять под стражу каганов или осуществить по отношению к ним какие-либо насильственные действия, я буду вынужден приказать войскам покинуть Холодные Ключи и разъехаться по своим землям.

— Ты никто, чтобы здесь приказывать, жалкий мальчишка! — выкрикнул, тряся подбородками, Батольд, и на этот раз Ингвар был согласен с его словами.

Старейшины принялись кричать, размахивая руками и грозя, но Ведущий смотрел только на Ингвара. Тот снова поднял руку, призывая к тишине, а потом проговорил:

— Я предупреждаю тебя, что в таком случае буду вынужден заморозить торговые договора с эльфами. И вы умрете от голода.

Мальчишка сжал зубы, глядя на него в упор.

— Точно так же, как умрете и вы, как только торговля прекратится.

— Изменник! Стража! Взять его! — рявкнул Батольд.

И вот тут случилось то, чего никто не ожидал. Все корты подобрались, хмуро глядя на вельдов. Руки их легли на поясные ножи, а глаза стали недобрыми и колкими. Ведущий молчал, даже не пошевелившись и не оглянувшись через плечо, будто знал, что там сейчас происходит. Растерянные стражники затоптались на месте возле входа в шатер, не понимая, что им делать. А сам Батольд замолчал, громко протестующе дыша, но рот уже не открывая.

— Мы могли бы договориться. Так, чтобы это устроило обе стороны, — проговорил Хан, обращаясь, казалось, только к Ингвару. — Наши народы две тысячи лет жили в мире друг с другом, и мы можем продолжить такое существование на взаимовыгодных условиях.

— Что ты хочешь? — спросил Ингвар.

Хан набрал в грудь воздуху, немного приободрившись.

— Все корты были отозваны из города Эрнальда в свои каганаты. Думаю, вам это известно, — начал он, и Старейшины за спиной Ингвара зашумели, вновь переговариваясь друг с другом. Ведущий продолжил говорить: — Город без них долго не протянет, как и без дани, которую мы вам приносим. Как и без армии, которая за вас сражается. Как и без женщин, которые рожают вам сыновей. Но мы можем избежать конфронтации, если заключим новый договор, уже на равных условиях, а не так, как раньше, когда корты были почти что вашими рабами.

— Они сами настояли на поклонении вельдам, — негромко отозвался Ингвар. — Это они считают нас небесными людьми.

— А вы считаете их — рабами, принимая их поклонение, как должное, — огрызнулся Хан. — Такое положение вещей должно прекратиться.

— Еще раз спрашиваю тебя: что ты хочешь? — тяжело взглянул на него Ингвар.

— Мы заключим новый союзный договор. Пункты о торговле и дани остаются теми же. Но корты, что работают в Эрнальде, теперь будут получать жалование за свою службу. В их квартале будет избран голова, отвечающий за их благополучие и безопасность, и собственная стража, следящая за их поведением и поведением вельдов по отношению к ним. Представитель кортов войдет в государственный Совет Эрнальда и будет иметь право голоса наравне со Старейшинами, — за спиной Ингвара загомонили Старейшины, и Хан повысил голос, не обращая на них внимания. — Также мы хотим, чтобы каждый вельд по закону обязался иметь двух детей, и вне зависимости от пола один ребенок бы передавался кортам на воспитание. Это послужит сближению обоих народов и создаст условия для нормализации отношений.

— Эти условия неприемлемы! — зарычал за спиной Ингвара Батольд. — Чтобы корты диктовали нам, как жить!..

Ингвар пропустил его вопли мимо ушей. Слишком долго он участвовал во всех этих дрязгах, слишком долго все это терпел. Мальчик выдвинул вполне приемлемые условия. Платить-то кортам в любом случае можно только номинально, большую сумму они все равно не запросят, слишком уж боятся и почитают небесных змеев. Пункт по поводу детей был более проблемным, но и тут можно было принять определенные поправки, чтобы не появились юридические прецеденты по разделу имущества между наследниками. Насчет представителя кортов в Совете Ингвар вообще не сомневался. Этот бедный малый будет настолько перепуган, что забьется в угол и поддержит любое решение, за которое проголосует большинство членов Совета. Условия Хана были приемлемыми, но это еще не означало, что он имел право выдвигать вообще какие-то требования к народу вельдов.

Царь Небо подождал, пока Старейшины отшумят, а потом вновь посмотрел на мальчика и спросил:

— Что я получу взамен?

Хан облизнул сухие губы.

— В священный поход с тобой выступят все ведуны кортов. Они согласятся сражаться за тебя против твоих врагов.

И вот тут-то Ингвар и понял, что победил. Спасибо тебе, Орунг Грозный и Милостивый! Я знал, что ты не оставишь меня! Я знал, что если буду хранить веру, если пройду все твои испытания, ты пошлешь мне знак твоей милости. Склоняюсь перед тобой, господин! Старейшины Совета вновь зашумели за его спиной, но Ингвар уже принял решение. Пристально изучавший его лицо Хан расправил плечи, приободрившись и подняв голову. Думаешь, победил, щенок?

— Мы заключим договор, — проговорил Ингвар. — Несите бумагу, перо и чернила.

А потом он улыбнулся Хану, чувствуя ликование, и лицо Ведущего вдруг побелело, плечи поникли, а в глазах отразились страх и неуверенность. Вот ты и попался мне, мальчик. Вот и все.