Затерянные во времени

Глава 10. Остров

Сосуществование с Ноланом никогда не было простым. Если Меолан верил во что-то — то верил с таким накалом, что отговорить его было попросту невозможно.

Всё, чего он хотел от Инэрис — это информация. Информации у Исы было в избытке, но вот любые попытки дать Нолану объяснения терпели поражение.

Уже через несколько лет Нолан знал об Инэрис всё — всё то, что та так и не рассказала Дереку за двадцать лет. Всё то, чего Дерек так и не смог понять.

Зато Нолан напрочь не понимал ничего из того, что Дерек понял. И в том, что касалось собственного прошлого, Инэрис не стремилась его разубеждать.

— Они просто допустили ошибку, — такова была любимая фраза Нолана в любой ситуации, когда Инэрис пыталась апеллировать к опыту прошлого. — Я не допущу.

Инэрис приходилось признать, что частенько Нолан в самом деле схватывал на лету. Так, он очень быстро смирился с мыслью о множестве других планет — но тут же отмёл её как незначимую для текущих экспериментов.

Интересовало его, пожалуй, лишь одно — какой комплекс минералов мог быть использован для создания эликсира, и все ли они присутствовали на Земле.

Тут Инэрис только пожимала плечами. В геологии она зашла не дальше изучения школьного курса, да и химия никогда не была её любимой наукой.

Эти слабости неизменно вызывали презрительную реакцию со стороны Нолана, который в таких случаях любил повторять:

— Алхимия — царица наук.

Инэрис приходила в ярость от такого откровенного искажения древней истины, и споры о том, важнее ли философия или алхимия, могли занять несколько часов — пока не заканчивались, наконец, в постели.

Постель с самого начала оказалась единственным способом помириться. Только в постели Нолан забывал о своём эликсире, а заодно о строении Вселенной и тонкостях Британской политики. Секс по-прежнему был увлекательным и разнообразным, но стоило ему закончиться, Нолан снова возвращался в мир трёх немногих интересовавших его вещей.

Работа над эликсиром заметно отвлекла его от придворных дел, чем и не замедлила воспользоваться Инэрис — она стремительно набирала влияние при дворе.

Почти десять лет всё проходило благополучно — за исключением, разве что, того, что Нолан не приблизился к своей цели ни на шаг.

Когда, однако, Инэрис пыталась указать ему на этот факт, Нолан лишь фыркал и отвечал, что потратил уже куда больше времени.

— Что и доказывает, что давно пора бросить это дело, — говорила Инэрис в ответ, после чего следовала непродолжительная перепалка, завершавшаяся вопросом Нолана:

— А что ты предлагаешь? Строить железный корабль, который полетит к звёздам? По-моему, тебе на это не хватило и двух сотен лет.

— Мы с тобой говорим не о моих планах, а о твоих. Если уж ты так хочешь облагодетельствовать человечество, то есть куда более реальные пути, чем подарить всем бессмертие.

Вопрос о том, что человечество стоит облагодетельствовать, был один из тех немногих, о которых они достаточно быстро сошлись во мнении. Правда, о том, какими путями стоит это делать, договориться не могли и через десять лет.

— Нужно установить общество абсолютного порядка и оберегать всех тех, кто в нём живёт, — заявляла Инэрис вполне очевидную для неё вещь.

— И тебя же первую забьют камнями, когда ты не сможешь оберегать всех одновременно, — отвечал Нолан, как ему казалось, вполне резонно.

— Конечно, лучше стоять в стороне и смотреть, как люди убивают друг друга. Как это делаешь ты.

— И как это делаешь ты, — замечал Нолан тут же. И Инэрис была вынуждена признать, что он прав. Третья часть инструкции по выживанию в отсталых мирах по-прежнему оставалась на уровне споров в подвале.

И всё-таки Инэрис тянуло к Нолану. Она не знала почему. Как человек Нолан продолжал раздражать, но мысль о том, чтобы порвать с ним, доставляла почти физический дискомфорт. Нолан всё прочнее врастал в её жизнь — и врос уже крепче, чем кто бы то ни было, за исключением, пожалуй что, Дерека, когда пришло время менять жизнь.

На одиннадцатом году их сожительства Вортигерн умер.

Случилось это внезапно и скоропостижно, причём Нолан к тому времени так засел в подвале, что напрочь забыл о своей роли советника. Инэрис же прочно закрепила за собой позиции личного эмиссара короля — но только прежнего, а не того, что пришёл к власти теперь.

— Утер объявлен королём, — сообщила Инэрис, захлопывая за собой дверь подвала.

Нолан поднял глаза от стола с пробирками и в недоумении воззрился на неё.

— Что?

— Я сказала, что Утер объявлен королём.

— Но… Почему? Я не успел подготовиться…

— Скажи это Вортигерну. Или его могильной плите.

Нолан убрал пробирку в держатель и сказал:

— М-да…

— Лично меня Утер недолюбливает, так что не думаю, что мне есть смысл оставаться в Британии…

Инэрис замешкалась, не зная, как продолжить. Посмотрела на Нолана внимательно.

— Хочешь сказать, что пора прощаться? — спросил Нолан, и хором с ним Инэрис произнесла:

— Что будешь делать теперь?

Нолан задумчиво провёл пятернёй по волосам.

— Я обычно говорю королю о… своём бессмертии. Но я не говорил с Утером. Не могу понять, когда он успел подрасти?

Инэрис усмехнулась.

— Как видишь, в последние дни.

Она прошлась по подвалу.

— Как-то я не подумала, — добавила она, — что короли тоже смертны.

— Я тебе говорил, — напомнил Нолан. — Бессмертие — вот залог благоденствия.

— То есть всё, чего ты хотел добиться — бессмертный король?

— Не только. Но и король тоже, само собой. Добрый и разумный бессмертный король.

— Всё так просто. Сильно же твои рассуждения отличались от моих.

— Сильно. Я не рвусь к власти сам. Я готов отдать её тому, кто в самом деле умеет править.

— Скажи прямо — ты боишься ответственности.

— Нет, Иса. Боишься ты. Я-то, в отличие от тебя, не претендую на другую роль, кроме скромного советника при короле. А ты хочешь править сама, но боишься об этом сказать.

— Я не хочу… — Инэрис запнулась, увидев на лице Нолана насмешку. — Я хочу, чтобы в королевстве царил порядок. Моя роль — не роль королевы.

— Тогда ты просто болтунья.

Нолан отвернулся и снова стал изучать пробирки.

Инэрис не хотела говорить. Она чувствовала, что им предстоит расстаться на много дней. Ей не хотелось уезжать вот так, но она отлично видела, что дальнейший разговор бесполезен.

Иса фыркнула и стала подниматься по лестнице.

Сказанное Ноланом, однако, прочно засело в её голове. Уже пересекая пролив, она думала о том, что Нолан отчасти прав. Бесполезно болтать, если ничего не делаешь. И отлавливая разбойников — не спасти королевство от нищеты.

Она думала о том, чем же может на самом деле помочь. В чём залог порядка, который позволил бы людям жить счастливо, пересекая Европу с запада на восток, и у самых Карпат остановилась, вспомнив внезапно спокойное лицо Нолана.

— Знание.

Иса улыбнулась. Впервые за много лет она почувствовала не просто спокойствие, но жажду идти вперёд. Вдохновенное желание перемен.

Она развернулась и, сделав круг, собрала тех, кто казался ей способным отказаться от насилия и ненависти. Она не скрывала того, куда поведёт их, потому что хотела, чтобы любой, кто желает, последовал за ними.

Инэрис вернулась в Британию, где уже несколько королей сменили Утера, но вместо того, чтобы направиться к королю, лишь навестила дом Нолана в городе. Дом был пуст. Предчувствия Инэрис оправдались, и от этого кольнуло в груди, — но она слишком жаждала осуществить своё решение, чтобы остановиться.

Инэрис и те, кто пошли за ней, отыскали остров, не отмеченный на картах, и имя тому острову было Авалон. Туманы скрывали его от побережья, но знаки алхимиков, разбросанные по всей наземной части пути, указывали путь.

Спустя десять лет община насчитывала больше сотни друидов. Тогда же на острове родился первый младенец.

Инэрис могла лишь улыбаться, глядя на то, как её мечта воплощается в жизнь. Не было боли и не было нищеты, не было ненависти и не было необходимости вспоминать заветы Ордена, потому что люди острова, скрытого завесой туманов, не творили зла. Желание познавать и любить освещало им путь и за пятьдесят лет не родился никто, кто хотел бы нарушить эти заветы.

Когда пятьдесят первое лето приближалось к зениту, Инэрис разбудил топот ног.

— Настоятельница! Наставница! Корабли!

Инэрис выскочила из дома, на ходу накидывая хламиду, ставшую её обычным одеянием, и побежала к берегу. Она остановилась, вглядываясь в горизонт.

— Пять кораблей, — сказала она задумчиво. — Кто-то видел такие?

Почти все обитатели острова собрались на берегу, но никто не мог сказать, что за корабли приближаются к ним.

Инэрис продолжала стоять, вглядываясь в горизонт, пока первый корабль не подошёл к берегу настолько, чтобы она разглядела фигуру, стоящую на борту и подававшую знаки.

Инэрис замерла, потому что лицо этого человека было ей знакомо, хоть она и не видела его уже больше двух сотен лет.

***

Паруса кораблей были белыми, как крылья чаек, а на стягах виднелся меч в окружении звёзд — знак, которого Инэрис не видела уже много-много лет.

Сердце её забилось сильней, когда она вгляделась в людей, стоявших вдоль бортов кораблей. Белые туники трепетали на ветру. Белые шаровары обтекали ноги. Белые кушаки подпоясывали одеяния, и если бы Инэрис не знала, кто стоит вдоль бортов кораблей, то приняла бы этих людей за арабов, скрывающих лица шёлковыми платками.

Какое-то время Инэрис не могла узнать никого. Она не удивлялась — те, кого она знала когда-то, неизбежно были уже мертвы. Один только показался ей знакомым.

— Анрэй… — прошептала Инэрис. Никогда она не думала, что может так обрадоваться, увидев человека, к которому до сих пор не испытывала ни грана симпатии. — Анрэй! — закричала она и замахала рукой в ответ на знаки, которые подавал ей командир корабля. — Помогите им. Ловите канаты, — бросила Инэрис уже стоявшим позади неё ученикам. — Ну же, чего вы ждёте?

Толпа зашевелилась, крики теперь слышались уже со всех сторон. До сих пор на остров приплывали не часто — и только утлые лодчонки странников, желавших обрести покой вдали от мира. Однако приказ настоятельницы был священен, и если Инэрис желала, чтобы в обитель туманов впустили чужаков — значит, должно было случиться так.

Инэрис ждала, глядя, как канатами привязывают большие парусные суда с пушками вдоль бортов к деревьям, растущим на берегу. Инэрис никогда раньше не видела пушек — по крайней мере таких. Глядящие из прорезей чёрные дула будили воспоминания — неспокойные и печальные, о которых она успела уже напрочь забыть.

Инэрис перестала ждать. Здесь, на Авалоне, время тянулось так же медленно, как и на материке, но здесь в воздухе разливался покой. Здесь не было ничего, что пробуждало бы в ней боль прошедших потерь, и Инэрис с улыбкой встречала каждый новый день. Шрамы затягивались постепенно, и мир, который она выстроила для себя — и для тех, кто хотел в нём жить — казался ей идеальным.

Корабли эцин пробудили в ней давно забытое стремление вперёд. Как никогда в эти мгновения она верила в катраны Книги Звёзд, в изначальный свет и в то, что её дело как ничто другое отвечает заветам Ордена.

Корабли приблизились к берегу и замерли. Две шлюпки спустили на воду. Если бы Инэрис не знала Орден изнутри — никогда бы не поняла, что во второй разместится охрана.

Это было смешно. У людей, живших на острове, не было оружия.

Инэрис ждала, когда причалят шлюпы, и выйдут на песок мастера Ордена, чтобы с улыбкой сказать:

— Не стоит опасаться нас. Здесь никто не причинит вам вреда.

Лица воинов не дрогнули. Анрэй вышел вперёд и сложил руки в приветственном жесте — ладонь к ладони.

Инэрис повторила жест, хотя его необходимость тоже показалась ей немного смешной. Жест означал ненависть и силу, гаснущие в руках. Готовность смирить себя и говорить о мире. Инэрис не видела нужды себя смирять — она встречала братьев. Давнее предательство порядком забылось. Инэрис столько думала о нём, что тысячу причин уже отыскала решению совета — и тысячу раз обвинила себя саму в том, что не явилась на него.

— Ты здесь главная? — спросил Анрэй, обращаясь к ней.

Инэрис кивнула.

— Я… рада, что вы пришли, — сказала она. Привычка подбирать слова давно покинула её за время, проведённое в кругу друзей, и теперь приходилось вспоминать это искусство по новой.

Анрэй не ответил.

— Мы не ждали гостей, иначе приготовили бы пир.

— В этом нет нужды.

— Дела лучше обсуждать за добрым столом.

Анрэй снова промолчал.

— Пройдёмте ко мне, — предложила Инэрис. — Охрану оставьте здесь. Я никого не собираюсь убивать. А эти люди и вовсе убивать не умеют.

Анрэй снова не ответил, а когда Инэрис первой двинулась вперёд, то Анрэй последовал за ней, а в двух шагах позади — два десятка причаливших к берегу на лодках.

Инэрис теперь тоже шла молча, размышляя о том, как понимать происходящее. Недоверие Ордена было естественно. Если бы сама она не привыкла настолько к расслабленному быту на острове, укрытом туманами, то, безусловно, так же опасалась бы подвоха. Однако осторожность Анрэя означала, что и говорить с ним как с одним из странников, ищущих покоя — невозможно. Нужно было следить за словами, и о некоторых из сказанных она уже жалела.

— Мы пришли, — сообщила она куда более сухо, чем начинала разговор, указывая на дверь, ведущую в дупло огромного дуба. Деревьев здесь не рубили, а камня не было — и не нужен он был никому.

Инэрис открыла дверь и впустила Анрэя внутрь. А сама остановилась у двери и взглядом указала спутникам мастера оставаться снаружи — оспаривать приказа никто не стал.

Анрэй осмотрел помещение и, повернувшись к Инэрис, не спуская с неё взгляда, присел на стул. Инэрис прислонилась к двери и так же внимательно смотрела на него. Краем сознания она почувствовала неприятные прикосновения шершавых пальцев к собственным мыслям, но противиться не стала — всё, что мог узнать Анрэй, говорило лишь о том, что от друидов не может быть вреда.

— Мы не знали, что главная на острове ты, — сказал Анрэй.

— Ты меня узнал, — произнесла Инэрис в ответ.

Анрэй склонил голову набок.

— Конечно. Мы помним всех. Тем более таких… как ты.

— Что это меняет?

Анрэй молчал, явно не желая отвечать, и Инэрис осторожно потянулась к его мыслям — однако тут же получила неприятный болезненный щелчок.

— Я не разрешал, — тут же сообщил Анрэй.

— Я тоже.

— Но ты мне позволила.

Спорить Инэрис не стала. Куда более важным казалось ей понять, что же хочет Орден.

— Вы заберёте нас? — спросила она, подталкивая Анрэя к открытому разговору.

— Полагаю, что да.

— Хорошо. Я ждала вас очень долго, Анрэй. Я уже перестала надеяться, что вы можете прийти.

Анрэй молчал.

— Будьте готовы завтра погрузиться на корабль, — сказал он после долгой паузы. — Если всё так просто, то нет смысла играть в Инквизицию.

— Инкви… — Инэрис прищурилась и на сей раз одной молниеносной атакой пробила все защиты раньше, чем Анрэй успел воспротивиться. Тот только вскрикнул от внезапной боли и согнулся вдвое, сжимая виски. — Вы пришли не за мной! Вы хотите уничтожить их… Звёзды, за что? И всех тех, кто отличался от других… Всех тех, кто думал… Всех тех, кто хотел сохранить знания… За что?

— Орден… — Анрэй хрипел, пытаясь взять себя в руки. — Орден не спрашивает «за что». Тебе ли не знать?

— Тогда зачем? За… — Инэрис снова запнулась, мгновенно осознав ответ на свой вопрос. — Поверить не могу…

— Мы должны построить новый мир, — Анрэй распрямился наконец и взял себя в руки. Инэрис больше не пыталась проникнуть в его мозг, но ярость с лица Анрэя не делась никуда. — Новую империю. Ты не можешь не понимать.

— Но… Так… затопив всех выживших в крови и невежестве… Почему не говорить с ними как с разумными? Почему не дать им знания, не помочь сохранить культуру, которую они лишь забывают год от года?

— Потому что они дикари, — Анрэй скрипнул зубами, голова всё ещё ныла нестерпимо, — и потому что они не будут верить нам.

— Благодетели… — прошептала Инэрис и прикрыла глаза. — Мне надо подумать. Мне надо понять, что это значит. Дай мне время.

— Завтра прибудет корабль, и вас заберут. Хотите вы или нет.

Анрэй двинулся к выходу и уже у самой двери замедлил ход, услышав окрик:

— Анрэй… Я ведь могу приказать тебе уйти. Я — твой магистр.

— Это было давно.

Анрэй хлопнул дверью, а Инэрис осталась одна.

***

Совет друидов собрался после заката — когда тени деревьев накрыли собой лесные тропинки. Когда солнце уже скатилось за горизонт, а луна ещё не взошла.

— Мы должны уйти, — сказал Корониус, один из старших учеников.

Инэрис посмотрела на него. Слова она понимала. Но пути не видела. Сама мысль об отступлении была ей противна, но даже это меркло в сравнении с нависшей угрозой — речь шла не о её жизни, а о жизни тех, кто не мог и не должен был защищать себя.

— А я хочу драться, — тут же возразил другой, молодой друид по имени Таирус.

Инэрис посмотрела и на него. И эти слова она понимала. Но как воплотить их в жизнь — не знала тоже.

— Скажи своё слово, наставница!

Инэрис молчала, переводя взгляд с одного на другого.

— Я не хочу говорить.

— Ты видишь, что решать тебе. Ты одна из нас знаешь войну. Мы можем победить?

Инэрис сглотнула.

— Мы можем победить? — снова спросил Таирус.

— Нет, — ответила Инэрис хрипло.

— Значит, мы должны бежать, — повторил Корониус упрямо и посмотрел на неё.

Инэрис молчала.

— Мы же можем бежать?

Инэрис прикрыла глаза и качнула головой.

— Нет кораблей. Те лодчонки, что есть у нас, годятся только для ловли рыбы. Да и куда бежать? На материке правят они. Нам придётся рассеяться среди людей и прятаться до конца дней.

Инэрис помолчала.

— Тех, кто хочет поступить так, я не остановлю. Напротив, мы поможем им. Те, кто хочет драться, возьмут всё, что смогут — вилы, посохи, ножи. Вы властны над разумом, как и я — вам решать, что можете сделать. Иллюзии, внушение… Всё, что угодно. Таирус, собери тех, кто хочет сражаться. Я буду ждать их у своего жилища в час середины ночи. Ты, Корониус, собери тех, кто хочет уйти. Спрячьтесь у берега. Не говорите никому из нас, где. Мы захватим корабли и постараемся дать вам возможность уйти. Те, кто хочет прощаться — пусть прощаются быстрее. Времени у нас нет. Утром шанса уже не будет.

Оба друида кивнули и исчезли во тьме.

Инэрис осталась одна. Она запрокинула голову и посмотрела на купол звездного неба, о котором мечтала так долго. Она ждала с неба спасения, но оно принесло лишь погибель тем, кого она любила.

Бой получился недолгим. Захватить первый корабль удалось — потому что никто не ждал атаки. Эцин спали — даже им нужно было спать.

Бросив его, защитники острова принялись штурмовать второй — но тут им не на что было надеяться. Им ответили выстрелами из бластеров и кованными на небе клинками.

Инэрис запомнила лица всех, кто погиб в ту ночь. Но ярче всего горело в памяти лицо Таируса, когда из груди его вырвался клинок, вошедший в спину.

— За что… — губы Инэрис шептали сами собой. Она рванулась вперёд, подхватывая упавший посох, и, провернув его в руках двумя движениями, сломала шею убийцы. Так же, без остановки, подхватила окровавленный меч и нанесла следующий удар, а затем ещё один и ещё один. Она не видела, сумел ли скрыться в тумане корабль, на котором впервые в жизни ставили паруса беглецы.