Затерянные во времени

Глава 2. Пламя и звёзды

Инэрис спала.

Дерек смотрел, как мечутся яблоки её глаз под тонкими полупрозрачными веками.

Во сне Инэрис была также красива, как днём, и также холодна, будто статуя изо льда.

Поначалу Дерек думал, что это пройдёт. Но год шёл за годом, а Инэрис оставалась такой же.

Дерек не мог бы упрекнуть её в нелюбви или равнодушии — всё то время, что они были вместе, Инэрис отдавалась ему отчаянно, словно каждый день для неё был последним. И каждую ночь зрачки её метались под тонкой кожей век в плену той жизни, которой Дерек не знал.

Как-то ночью Инэрис проснулась. Стояла полная луна, а в такие ночи Дерек никогда не спал, потому что самого его одолевали мысли и воспоминания, которые он спешил облечь в строчки песен. Глядя же, как Инэрис мечется, убегая от своего кошмара, он раз за разом подсаживался ближе, гладил возлюбленную по разметавшимся прядям белоснежных волос, которые в такие минуты казались ему седыми, дул на трепещущие ресницы и прижимал к бедру её щёку. Инэрис обхватывала его ногу, как ребёнок, ищущий защиты у матери, тёрлась о него щекой — и успокаивалась наконец. Так было почти всегда, но не в ту ночь.

В ту ночь Инэрис проснулась и долго смотрела на него усталыми глазами, не видевшими настоящего сна много месяцев, и уже наяву сжимала его бедро, а потом спросила:

— Почему ты со мной?

Дерек вздрогнул. Такого вопроса он не ждал.

— Я люблю тебя.

Инэрис отвернулась, но лишь плотнее прижалась щекой к его бедру.

— Разве ты не поэтому со мной? — спросил Дерек, вплетая пальцы в её волосы и проводя ими вдоль невесомых прядей, казавшихся упавшими на землю лучами луны.

— Я не знаю, что такое любовь.

Дерек какое-то время молчал, продолжая гладить её по волосам.

— Но ты остаёшься со мной, — сказал он наконец, — почему?

— Ты делаешь меня живой.

Дерек грустно улыбнулся.

— Ты сама делаешь себя живой. Ты самая живая из всех, кого я знал, Иса.

— Почему? — Инэрис так и не обернулась, хотя в голосе её звучало недоумение.

— Потому что ты никогда не сдаёшься. Никогда не следуешь тем правилам, в которые не веришь.

Инэрис грустно улыбнулась, всё также не поворачивая к нему головы.

— Ты хочешь знать, что мне снится? — спросила она.

— Да, — ответил Дерек честно и только потом добавил. — А ты хочешь рассказать?

— Я не знаю, сможешь ли ты понять…

Инэрис перевернулась на спину и посмотрела ему в глаза.

— Не потому, что сомневаюсь в тебе. Просто… Не знаю.

— Расскажи, — попросил Дерек, хотя сердце его кольнуло иголкой боли.

Инэрис закрыла глаза.

— Мой мир… — она сглотнула. — Мой дом. Там всё сгорело. Величественные… Храмы… Дворцы… Библиотеки… То, что мой народ собирал тысячи лет, сгорело. Всё. Не только мой дом… город… Все наши города. Мы проиграли войну. Потому что каждый хотел защитить свой дом больше, чем победить. И я всегда винила их в этом. Я презирала их за то, что они не могут понять нашей великой цели. Небо, Дерек… Я всех и всегда презирала. А потом, когда пришёл мой собственный час, и я должна была выбрать… Я бросила свой дом, чтобы выполнить приказ. Я видела, как он горел, и я приказала уводить корабли. Остатки выживших. Я смотрела, как расцветает алая волна пламени, и я сказала: «Выполняйте приказ». Я вижу этот миг каждую ночь. Мне кажется… В тот момент война потеряла смысл для меня. Я думала, что главное победить… — она рассмеялась холодным смехом, похожим на шелест льдинок, бьющихся друг о друга. — Вот она. Победа. Я выполнила приказ. Мне незачем жить, потому что я так никого и не защитила. И… Знаешь, я поняла, что все эти великие цели — это ерунда.

Она замолчала надолго, а потом добавила:

— Только я так и не поняла, как с этим жить.

Дерек долго молчал. Не от того, что не знал, что сказать. Он много странствовал и много видел — крестьян, чьи деревни сгорели, и полководцев, которым мерещилась кровь на их собственных руках. Закоренелых убийц, которые склоняли колени при виде невинного младенца, и стариков, которые всю жизнь воплощали мечту, оказавшуюся пустотой.

Он гладил Инэрис по волосам, выжидая, когда та успокоится — настолько, чтобы говорить, но недостаточно, чтобы снова выросла между ними стена изо льда, за которой Дереку никогда не удавалось разглядеть её глаз.

— Ты не могла спасти их всех одна, — сказал он, продолжая гладить Инэрис по волосам.

Инэрис покачала головой.

— Не то.

— Если бы ты сделала другой выбор, погибло бы ещё больше людей.

— Я знаю. Но это не помогает.

— Ты всё-таки победила.

— И за это я ненавижу себя больше всего.

— Ты никому не хотела зла.

Инэрис резко открыла глаза и посмотрела в глаза Дереку. Взгляд её казался лучом света, проникающим в самые глубины его собственной души.

— Знаешь, — сказала она. — Я в этом не уверена. Я убила много людей. Просто потому, что они стояли между мной и моей целью. И… Я не знаю. Сделала бы я это снова? Я правда не знаю. Потому что тогда у меня была цель. А я, наверное, многое отдала бы, чтобы снова поверить в неё поверить.

— В этом всё дело? — Дерек улыбнулся, всё так же продолжая медленно перебирать волосы возлюбленной. — Тебе нужен маяк, который ждал бы тебя в конце пути. Как и всем нам. Но у нас его нет. Мы просто… идём.

— Куда?

— Не знаю, — Дерек пожал плечами. — От рождения к смерти.

Инэрис нервно рассмеялась, но тогда Дерек не понял почему.

— Как вы можете так… жить? Разве это жизнь, когда самое лучшее — рождение — позади, а впереди только старость и смерть?

— Может, потому что у нас есть настоящее?

— Настоящее? — Инэрис посмотрела на него непонимающе, и на мгновение показалась Дереку совсем юной.

— У меня есть ты. Ты мой маяк. У меня есть это небо и эти звёзды. Солёный ветер, дующий с моря, и шелест листвы. Вслушайся. Это так много. И это так страшно иногда потерять навсегда.

— Небо… — повторила Инэрис и покачала головой. — Ты и не представляешь, что такое небо. Звёзды — огромные, совсем близко. И ты наедине с ними. Звёзды не могут принадлежать. Мы принадлежим им. Они — судьба. Всё то в нашей жизни, что нам не дано объяснить. Я отдала бы всё, чтобы увидеть… — она замолкла и стиснула зубы, а затем продолжила. — Это была наша ошибка. Мы думали, что даже звёзды принадлежат нам. Мы думали, они вечно будут терпеть, как мы топчем их подошвами своих сапог.

Дерек прикрыл глаза и откинулся спиной на ствол дерева, стоявшего позади. Он слушал мир вокруг — стрекотание сверчков и тихое журчание реки где-то вдалеке. Ещё дальше слышались голоса людей — и они были прекрасны вот так, когда слышишь их едва-едва. Жить среди людей он бы не смог. Слишком много там было слов, склок и пустых движений, которые отнимали драгоценные минуты настоящего. Заглушали голос луны и шёпот ветра, несущего новости из чужих земель.

Инэрис была не такой, как другие. Рядом с ней можно было молчать. Часами перебирать струны, глядя в её глаза, обращённые к пламени костра. Она никогда не говорила того, что не должно быть сказано, и от того каждое слово её заставляло Дерека думать о нём долго и пытаться понять. Понять то, что говорила Инэрис сейчас, он не мог. Он лишь чувствовал боль человека, потерявшего всё, и отблески величия, сгинувшего пеплом.

— Величие, — произнёс он то, о чём думал в этот миг, — всегда приводит к смерти. Это как огонь. Он может гореть тихо до самого утра — или вспыхнуть и взметнуться к небу, осыпая нас снопами искр. Но тогда… Пламя быстро утихнет.

— А мы останемся в темноте, — закончила Инэрис за него.

— Не совсем, — поправил её Дерек, — ведь огонь всё ещё здесь. Взгляни. Просто твои глаза, привыкшие к яркому свету, не могут его увидеть.

Инэрис покачала головой.

— Для меня этот огонь слишком мал.

Дерек вздохнул и убрал пальцы от её волос.

— Тогда мне нечем тебе помочь.

***

Инэрис спала своим неровным сном, населённым пламенем горящих городов, болью утраты и нескончаемым чувством вины. Но Дерек так и не узнал за те десять лет, что объединили их, как выглядели эти города и каковы были имена тех погибших, которых Инэрис оплакивала до сих пор.

За десять лет они обошли весь обозримый мир, и в каждом городе Дерек искал в глазах Исы тень узнавания. При взгляде на античные храмы и остатки римских крепостей он ждал, когда хотя бы лёгким движением бровей она выдаст свою боль и тем подскажет Дереку, где искать её прошлое. Но Иса смотрела равнодушно. Самые величественные храмы казались ей грубыми, самые прекрасные картины — написанными неискусно. Самые дорогие самоцветы она держала в руках небрежно, словно дешевые стекляшки. И только музыка, казалось, завораживала её — будто бы сама она никогда не слышала её раньше.

В одном из первых городов Инэрис купила себе свирель. Она играла не очень хорошо, это Дерек понял сразу — но могла вторить голосу лиры при дворах не очень знатных королей.

Сам же Дерек был знаком с этим инструментом хорошо — он не любил свирель лишь за то, что с ней не мог петь, и вынужден был только лишь наигрывать мелодию, которая без слов оказывалась увлекательной далеко не для всех.

Он как-то взял свирель в руки и стал перебирать отверстия, вспоминая песни, которые пела ему мать.

Впервые глаза Исы ожили. Она дёрнулась и спросила:

— Что это за песня?

Дерек пожал плечами.

— У неё нет автора. Это колыбельная.

Иса покачала головой.

— Это не колыбельная. Это вальс.

Дерек смотрел непонимающе. Он знал много мелодий и много ритмов, но слово, которое использовала Иса, не сказало ему ничего.

— Откуда была твоя мать? — спросила девушка резко. Эта резкость находила на неё иногда, но тут же стихала — словно трещали в затухающем костре последние сухие поленья.

— Скажу, если скажешь, откуда родом ты сама.

Иса отвернулась. Больше в тот вечер они не говорили, и Дерек понял, что зашёл слишком далеко. А на следующую ночь, когда они остановились на привал, Иса снова попросила его сыграть — неловко и осторожно, будто чувствуя, как близко подходит к опасной границе нежеланных вопросов.

Дерек поймал её руку и сжал успокаивающе пальцы.

— Я сыграю, — сказал он мягко, — прости, если причинил тебе боль.

Иса молча поцеловала его и приникла щекой к плечу. Они сидели у костра, над которым уже дымился котелок, разнося над опушкой леса слабый аромат тушёного мяса.

Дерек потянулся к свирели и заиграл. Иса, казалось, напрочь провалилась куда-то в другой мир, холод и равнодушие слетели с неё. Она цеплялась за Дерека, словно во сне, а когда песня закончилась, Дерек понял, что в том месте, где касались её ресницы Исы, рубашка промокла.

Они долго сидели молча в тот вечер. И с тех пор Дерек часто играл любимой на свирели — эту песню и другие, которые напевала ему мать. Иногда Иса плакала — пряча слёзы в жёсткой ткани плаща. Но потом засыпала спокойным и ровным сном, и видения оставляли её.

Дерек всё ждал, когда же она расскажет, что за образы пробуждает в её сердце эта тихая музыка, и однажды Иса в самом деле заговорила.

— Я расскажу тебе, — пообещала она, — если ты обещаешь, что расскажешь, откуда родом твоя мать.

Дерек усмехнулся. Ему вдруг стало больно от того, что спустя столько лет, когда казалось уже, что они корнями проросли друг в друга, Иса готова открыть свою тайну только вот так, в обмен на его собственную.

— Если только поэтому, то я расскажу тебе безо всякой платы.

Иса прикусила губу и долго молчала.

— Нет. Не только поэтому. Я хочу. Только я всё равно думаю, что ты мне не поверишь.

Дерек кивнул и поймал её руку. Они снова сидели у костра, но тот чадил едва-едва, укрытый от промозглого осеннего дождика шатким заграждением из ветоши.

И Иса заговорила. Она говорила, закрыв глаза — долго и не слыша себя саму. Об Империи, владевшей звёздами. О храмах и дворцах, вздымавшихся к солнцу. И о холодных людях, живших между звёзд. О вселенском свете, который великий Орден назвал своим маяком во тьме. Об Ордене, который заставлял своих неофитов клясться, что они будут защищать жизнь — и о том, как Орден бросил остатки людей, оставив их умирать среди холодных звёзд. О том, как рушились пирамиды этого звёздного мира, и о том, как двое стояли спина к спине, ожидая смерти и моля звёзды о её приходе — и о том, как смерть минула одного из них, оставив выброшенной рыбой на берегу чужого мира вдыхать воздух, обжигающий лёгкие наждаком.

— Всё здесь чужое, — говорила Инэрис, — чужое небо, чужие звёзды… И всё здесь ненастоящее. Я не могу сказать почему. Настоящее осталось там. Оно сгорело дотла, и его не будет больше никогда. Я была плоть от плоти того мира, но мир погиб, а я осталась жива. И мне никогда не понять, как могло так случиться. Я клялась, что умру, чтобы защитить этот мир. И я всегда буду виновата в том, что выжила.

Дерек слушал её внимательно, не пропуская ни слова мимо ушей. Много позже он сложит песню о мире, гибнущем между звёзд, и эту песню подхватят барды всех народов, разнося по дорогам семи ветров.

Инэрис была права, он в самом деле многое не понимал и многому не верил. Он не понимал, откуда могут быть другие солнца, и как может стальная птица подняться выше неба. Он не верил, что там, между звёзд, нету воздуха, и лёгкие разрывает огнём.

— Если так, — спрашивал он, — то как ты выжила? Когда твоя птица сгорела. Даже если ты богиня, ты должна была дышать.

— Меня… — Инэрис задумалась. Она изо всех сил старалась подбирать слова, которые Дерек смог бы понять. — Меня спас хрустальный гроб. Для того, кто спит в нём, время не движется. И снов там нет. Но когда он упал на землю… Я проснулась. Я не знаю, сколько лет прошло с тех пор, как я уснула. Для меня время потеряло счёт. Оно не имеет смысла, потому что теперь я так же, как и ты, иду от рождения к смерти. Только моя смерть — бесконечно далека.

Дерек много не понимал. Но боль, которая владела любимой, была ему понятна.

— Знаешь, — сказал он. — Я много лет не был дома. И я знаю, что не вернусь туда никогда. Ты спросила, откуда родом была моя мать… в детстве, когда я был маленьким, она рассказывала мне об огромном острове там, на западе. Он раскинулся посреди океана, и жизнь там была непохожа на нашу. Люди там всегда рождались высокими и прекрасными. И они пели песни, которые я пел тебе. Я думал, что это сказки.

Иса вскинулась и внимательно посмотрела на него.

— Что стало с этим островом?

Дерек покачал головой.

— Я не знаю. Никогда я не пытался его искать. Нас выбросило на берег бурей, и я всегда знал, что никогда не увижу свой дом. Но… Я никогда не стремился туда. В этом мире много того, что даёт моей жизни смысл. Так зачем искать то, чего мне не найти никогда?

Взгляд Исы оставался цепким.

— Дерек, ты понимаешь, что это значит?

Дерек вздохнул.

— Я что, дал тебе цель?

Иса усмехнулась, и Дерек узнал ту незнакомку, которую он встретил когда-то в крепости Годфрида. Ту воительницу, взгляд которой заставлял врагов складывать оружие.

— Дерек, мы найдём этот остров. Я думаю, там живут такие же, как и я.