ГЛАВА 24

Дорин повесил телефонную трубку и почесал кончик носа. Разговор с Митей Волом оставил странное впечатление. Его телефон, чудом сохранившийся после всех перипетий, обнаружился в кармане брюк. Он смотрел на бумажку и понимал, что это – ниточка, ухватившись за которую можно было попробовать распутать весь этот таинственный клубок. Андрей хотел завтра с утра бежать в Останкино, чтобы попытаться разобраться на месте, но был осмеян с головы до ног умным Маркизом.

– Я уже не говорю о том, что у тебя не хватит сил туда дойти. – Яков сидел по своей привычке на топчане, тянул чифир и болтал ногами. – Я не говорю, что тебя туда не пустят без паспорта и в таком виде, я уже не говорю и о том, что тебя и в метро скорее всего не пустят. Я хочу только спросить тебя – а почему ты собрался штурмовать именно Останкино?

– Ну, – Дорин лежал на своем топчане и блаженствовал оттого, что утихает боль в ребрах, – там же телевидение находится.

– Да ну? – изумился несносный Маркиз. – И какой, интересно, канал?

– Ну, не знаю. – Андрей вдруг понял, что действительно не знает.

Он принадлежал к тому поколению россиян, для которых понятие «Останкино» было равно понятию телевидения и наоборот. Да, Дорин знал, что когда горела телебашня, то какой-то канал, он, конечно, не помнил какой, все равно продолжал работать. Но еще он помнил, что в октябре девяносто третьего возбужденный народ отправился брать именно Останкино, а не Шаболовку, где, как он сейчас вспомнил, что-то такое телевизионное, кроме музейной башни, тоже было.

– А что, они не все там находятся?

– Не все.

Маркиз соскочил со своего топчана, прихрамывая, подбежал к плитке и налил себе еще чаю. Эта плитка, как и все в этом странном «доме», была сооружением тоже не совсем обычным. Выложенный из кирпича короб, примерно полметра на полметра и сантиметров семьдесят высотой. Дно внутри короба поднято довольно высоко и покрыто листом железа. На листе пробито несколько дырок, причем не сверху вниз, а снизу вверх, и к рваным острым концам дырок прицеплена пружина, как в обычных электроплитках, только длиной метра полтора-два. К концам пружины припаяны провода, а сверху все накрыто металлической решеткой.

Очевидно за счет длины пружины, она раскалялась не очень быстро, но потом давала такой жар, что ночью можно было при желании спать без одеяла.

– В Москве около десяти точек, где располагаются телестудии. Ты хотя бы знаешь, какой канал это передавал?

– Нет, – расстроился Андрей.

– Ты вроде рассказывал, что у твоей жены есть приятель на телевидении, который пригласил ее на программу?

– Есть такой, – согласился Дорин.

Он, убей Бог, не мог вспомнить, когда рассказывал об этом Маркизу, но за последние пару дней он вообще немногое мог вспомнить.

– Только, понимаешь, он Ленин знакомый, а не мой.

– Неудобно обращаться?

– Да нет, – улыбнулся Андрей, – я человек в общем-то не очень закомплексованный, просто боюсь, если появлюсь в таком виде, могу карьеру ей испортить. Да и номера его телефона я не знаю.

– Да-а, – Яков постучал себя пальцем по лбу, – я тебе историю одну расскажу. Было мне лет десять, а мама моя работала во Дворце съездов в Кремле уборщицей. Лето на дворе, денег на то, чтобы отправить меня за город, не было, сидеть со мною тоже было некому, на целый день такую шкоду, как я, оставлять одного было нельзя, и она брала меня с собой на работу. Нас там таких набиралось человека три-четыре, и мы целыми днями бегали по Кремлю в поисках развлечений. Как-то раз один из ребят рассказал, что где-то недалеко есть такой магазин «Военторг» и там можно купить самые настоящие петлицы с танками и пропеллерами. Только он не знал, где это. И никто не знал, кроме меня. Мы собрали все деньги, которые у нас были, набралось чуть меньше рубля, и вдвоем, я и этот парень, отправились в магазин. Хотели пойти все, но, прикинув, мы решили, что так будет дешевле. Потому что я знал, как дойти до «Военторга» только от метро «Арбатская» на синей линии. А как попасть на синюю линию, я тоже знал, но только с красной. В общем, мы вышли из белой башни, которой заканчиваются Троицкие ворота Кремля, спустились в метро на станцию «Библиотека имени Ленина», доехали до станции «Проспект Маркса», перешли на «Площадь революции», а оттуда доехали до «Арбатской». Каково же было мое изумление и стыд, когда, уже подходя к «Военторгу», я поднял глаза и увидел метрах в двухстах прямо по улице белую башню Троицких ворот, из которых мы вышли почти полчаса назад.

– К чему ты мне все это говоришь?

– К тому, – менторским тоном сказал Маркиз, – что не все пути, которые мы знаем и которые нам кажутся прямыми, оказываются самыми короткими и ведущими непосредственно к цели… К тому же, когда я тут с тобой возился, у тебя из джинсов выпала бумажка с телефоном некоего Мити. По твоим же рассказам телевизионного приятеля твоей Лены, зовут Митя, а записка написана женской рукой. Могу ли я предположить, что она дала тебе телефон своего знакомого, чтобы ты мог с ним связаться?

– Точно, – Дорин хлопнул себя по лбу и болезненно поморщился, – а я все гадаю, чей это телефон. И что я ему скажу?

– А скажешь ты ему, что попал в неприятную ситуацию, что тебя подставили, что ты хочешь найти, кто это сделал. Насколько мне известно, у них там «клубок друзей» и нет ни одного человека, который бы не нагадил с удовольствием на голову товарищу.

– А если… – начал было Дорин.

– А если, то тогда ты пообещаешь твоему Мите эксклюзивное право на интервью с человеком, который за три дня превратился из уважаемого гражданина в бомжа. На это, мне кажется, должен клюнуть любой приличный журналист.

– Ты что, Яш, работал на телевидении?

– Как я могу, – взъярился Маркиз, – молодой человек, работать в таком месте, где ведущий интеллектуальной игры говорит слово «брелоков», а не брелков. Узелок – узелков, стрелок – стрелков, противокозелок – противокозелков, наконец. Даже компьютер возмущается и подчеркивает красным это уродство…

– А у тебя какое образование, Маркиз? – прервал Андрей разбушевавшегося бомжа.

– Незаконченное начальное, а что? – тот подозрительно уставился на Дорина.

– Никогда такого не слышал, – изумился Дорин. – Так ты что, четыре класса не отучился?

– Я просто много раз начинал учиться и ни разу не закончил, вот что я имею в виду. А ты мне хочешь сказать, что слово «брелок» происходит от французского breloque и является чистым корнем и потому должно склоняться целиком. Но это – бред. Оно живет в русском языке и обязано подчиняться его законам. Иначе мы должны говорить «пари» вместо Париж, не добавлять букву «ы» в конце слова «баксы» и называть «Поле чудес» – «Колесом фортуны». Они же говорят «The flying of "sputnik"», а не «The flying sputnika», хотя по-русски правильно – последнее.

– Не любишь заимствований, Маркиз?

– Я глупости не люблю, – пробурчал тот, укладываясь спать, – а не заимствования. Я бы принял закон, запрещающий делать, как в Америке, Японии или в Германии и подвергающий, нарушающих оный уголовному преследованию. Потому что надо у них учиться, а не обезьянничать…

Все это было вчера, а сегодня с утра Яков дал Дорину телефонный жетон, и он пошел звонить Мите Волу. У того не брали трубку, и Андрей начал думать, что журналист еще не вернулся с югов. Ходить к автомату было трудно, но Дорин заставлял себя, памятуя слова Маркиза о том, что небольшая нагрузка ему полезна.

А когда дозвонился, несколько минут так и не мог понять, что произошло. Потому что Митя, узнав, кто это, радостно заорал и просил немедленно приехать. Он не слушал никаких возражений, сказал, что костюм и отсутствие паспорта не имеют никакого значения, и Дорин сдался. Единственное, что он выторговал себе, это то, что ему не придется тащиться на метро через весь город. Вол обещал сам заехать за ним на машине и отвезти куда надо. А куда, собственно, надо?

Загрузка...