Затворник

«И вот однажды мы были на рынке. Тот, что на юге. Катриона была всего лишь маленькой девочкой. У тебя еще были молочные зубы, понимаешь? В то утро Десмонд был на улице, раскалывал грецкие орехи ногой на тротуаре и ел их. Можешь представить?'

Бирн ничего не сказал.

— В тот день он положил на нее глаз. Моя Катриона.

'Откуда вы знаете?'

Анжелика разгладила складки на юбке. — Мать знает, она знает. Она повернулась к Бирну. «Я никогда не выбрасывал это из головы. Запах выхлопных газов автобуса, звук трескающихся грецких орехов. За последние сорок лет я не смог пережить ни того, ни другого без того, чтобы стены моего сердца не рухнули».

Она села обратно.

— Я не знаю, кто убил Деса Фаррена, детектив. Я, конечно, сделал бы это сам и сжег бы то, что от него осталось, но тогда мне все еще было страшно. Я не сейчас.

— Это был Джимми?

Анжелика ничего не сказала.

— Он будет окружным прокурором, миссис Лири.

— Итак, мы вернулись к миссис , не так ли? она спросила. «Как время работает против тебя, когда у тебя на руках несколько пятен и немного седины».

Бирн ждал ответа.

«Окружной прокурор Джеймс Дойл, да хранит его Господь», — сказала она. «Мальчик из кармана. Сапожник.

— Ты действительно готов к тому, что с тобой произойдет?

— Я был в аду сорок лет, Кевин Бирн. Еще несколько меня не сломают. Когда умрёт последний из Фарренов, я буду спать как ребёнок, какой бы холодной и жёсткой ни была постель.

Она взглянула на одну из движущихся коробок. Сверху была фотография в рамке. Это был крупный план улыбающейся Катрионы Догерти.

«Возможно, я мало что знаю, но есть одна вещь, которую я знаю наверняка», — сказала она.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Исчезла скорбящая молодая мать, которую он помнил из парка той ночью. Перед ним теперь стоял убийца.

'Что это такое?' он спросил.

«Мир полон слез».

58

4 июля, через четыре дня после того, как Джимми Дойл добился выдвижения своей партии на пост следующего окружного прокурора города Филадельфии, Бирн стоял на окраине парка Шуйлкилл-Ривер.

После того, как фейерверк закончился и последний из гуляк ушел, он подошел к роще деревьев возле шара-ромба.

Он думал, что найдет там этого человека, и оказался прав.

— Поздравляю, советник.

Джимми Дойл повернулся и посмотрел на него. Он выглядел удивленным, но не шокированным.

— Спасибо, Кевин.

Они не пожали друг другу руки. Через несколько мгновений Джимми опустился на колени, сорвал траву и понюхал ее.

«Меня возвращают запахи», — сказал он. 'Ты?'

Бирн кивнул. 'Всегда.'

— Мягкие крендельки, водяной лед, кукуруза в карамели. Мы действительно были такими молодыми?

'Мы были.'

Джимми подошел к тому месту, где было найдено тело Катрионы. Бирн не помнил, чтобы он находился так близко к склону, ведущему к железнодорожным путям и реке. Ему казалось, что в таком возрасте многие вещи казались больше. Отношения казались более близкими, события более ужасными и напряженными. Время было великим похитителем деталей. Вдали от проспекта он мог слышать шум реки. Он на мгновение задумался о воде, которая текла по этому самому месту за последние сорок лет, о тайнах, которые она унесла.

Он передал пистолет и другие предметы в этой коробке, проездной на автобус и очки. Он дал полное заявление о своей причастности к инциденту с Десмондом Фарреном в этом самом парке. Фишки упадут туда, где они упали.

Вскоре выяснилось, что Джеймс Патрик Дойл был миноритарным партнером Greene Towne LLC, компании, занимавшейся восстановлением рядных домов в Кармане Дьявола. Бирн знал, что новость о том, что он сдал эти предметы, не попала в поле зрения Джимми. Не было смысла оскорблять ум этого человека такими подробностями.

« Инкуайрер» собирается копать, — сказал он. «Будет много шума по поводу того, что пистолет был найден в принадлежащем вам здании. О проездном на автобус Деса Фаррена и его очках.

Джимми повернулся и посмотрел на него. — Я отвечу на вопрос, — сказал он.

'Какой вопрос?'

— Тот, который вы хотите спросить.

Бирн ничего не сказал.

— Я не ставил туда коробку, Кевин. Не сорок лет назад, не двадцать лет назад, не в прошлом месяце. Я не знаю, кто это сделал. Последний раз я видел этот пистолет за несколько недель до Четвертого. Еще в 76-м.

— Ты вернулся туда, где изначально его спрятал?

Джимми колебался, прежде чем ответить на это. 'Я сделал. Хотя бы ради того, чтобы доказать себе, что он все еще там, что его нельзя было использовать при убийстве Де Фаррена.

'И?'

'Это прошло.'

— Кто знал, что оно там?

Джимми рассмеялся. — Кто не знал, что оно там? Вы знали об этом. Дэйв и Ронан. Мой отчим.'

— Томми знал о пистолете?

«Томми Дойл знал все. Пьяный, жестокий ублюдок, которым он был.

Бирн отошел на несколько шагов. «Ронан погиб в той катастрофе в 96-м. Полицейские сказали, что был еще один след от шин. Тебя там не было, Джимми?

Мужчина ничего не сказал.

— И Дэйв. Дэйва застрелили в Питтсбурге, пока ты был там. Знаете что-нибудь об этом?

— Только то, что я прочитал в газетах.

— Что произошло в парке той ночью в 1976 году? — спросил Бирн. 'Куда ты ушел?'

Джимми посмотрел на реку. «Я пошел искать отчима. Он и Бобби Ансельмо.

'Зачем?'

«Может быть, я и говорил о хорошей игре, Кевин, но я был всего лишь тощим ребенком. Я знал, что мой отчим ненавидел Фарренов. Если бы существовала хоть малейшая вероятность того, что Дес Фаррен имел какое-то отношение к смерти Катрионы, Томми убил бы его.

— Почему он этого не сделал?

— Той ночью я не смог найти ни одного из них. Я только что пошел домой. Джимми повернулся и посмотрел на Бирна. Он позволил пройти нескольким долгим мгновениям. — Что ты сделал, Кевин?

Бирн этого ожидал. — После того, как ты ушел, я потерял Деса Фаррена в толпе. Я потерял всех в толпе».

— Я пытался связаться с тобой по рации, — сказал Джимми. — Ты так и не ответил.

— Это потому, что батарея села.

'Ушел? Ты имеешь в виду мертвого?

«Я имею в виду ушел, как будто его там нет», — сказал Бирн. «Я дошел до угла 27-й и Ломбардской, тебя нигде не было видно. Я пытался связаться с тобой по рации, но она не работала.

— Я помню, что там была батарейка, когда ты мне ее вернул.

— Это потому, что я заменил его.

Джимми кивнул. Бирн задавался вопросом, обрабатывает ли он все это в мозгу своего адвоката, взвешивая, как это прозвучит для судьи и присяжных.

— Дэйв Кармоди, — сказал Джимми. «Он всегда был самым слабым».

«Он был силен и в других отношениях», — сказал Бирн. «Никогда не было более преданного ребенка».

«Он всегда чувствовал себя частью этого. Ему казалось, что мы заставили Деса Фаррена убить Катриону. Ронан тоже. Я не думаю, что вина и стыд когда-либо покинули их сердца».

«Дело Деса Фаррена все еще открыто», — сказал Бирн.

— Как и у Катрионы Догерти, — сказал Джимми. «Найдёшь что-нибудь, принеси мне, и я представлю это большому жюри. Даю вам слово.

Бирн воспользовался моментом, чтобы обдумать свои мысли. «Я вспоминаю встречу в вашем офисе, на которой мне сказали идти туда, куда меня приведет дело», — сказал он.

— Тогда это было правдой. Теперь это правда.

— Ты уверен, что это то, чего ты хочешь?

«Тебе никогда не приходилось отговаривать поступать правильно, Кевин».

«Несмотря на то, что я много раз был соучастником всевозможных краж, как мелких , так и крупных …»

— Несмотря на все это, — сказал Джимми. — Но я придерживаюсь того, что сказал. На этом настаивает окружной прокурор. Город Филадельфия поддерживает это».

— Звучит как предвыборная речь.

Джимми расплылся в улыбке, которая помогла ему оказаться там, где он был сегодня. — Ты прав, — сказал он. — Слишком много соли.

Джимми Дойл смотрел на парк. В этот момент Бирн еще раз увидел самоуверенного парня из «Кармана Дьявола».

«Ты идешь туда, куда ведет тебя сердце, Кевин», — добавил Джимми. — Ты идешь туда, куда ведет тебя твоя клятва. Ты всегда был лучшим из нас».

Двое мужчин замолчали. Был только шум реки. Первым заговорил Бирн.

«Ты выиграешь».

«В политике Филадельфии нет ничего, — сказал Джимми.

— Вы выиграете, — повторил Бирн.

— Тебе следует подумать о том, чтобы прийти в отдел убийств в офисе окружного прокурора, Кевин. Больше никакой беготни и стрельбы; ты по-прежнему сохраняешь щит и титул. Ты возглавишь подразделение в свой первый день.

«Я счастлив там, где я нахожусь», — сказал Бирн.

Джимми потянулся к лацкану и достал гвоздику, которая лежала там. Он присел и положил его на то место, где было найдено тело Катрионы Догерти.

— Знаешь, у Кэти было такое отношение к ней. Иногда она выглядела такой легкой, такой неземной, что малейший ветерок мог унести ее». Джимми встал. «Она посмотрела на меня. Я не мог о ней позаботиться. Возможно, я не заслуживаю этой работы. Я не смог защитить даже одиннадцатилетнюю девочку».

'И последний вопрос.'

'Конечно.'

— Вы просили, чтобы Джессика взялась за дело в тот же день, когда была найдена коробка. Как это произошло, Джим?

«Меня пугает, когда ты называешь меня Джимом».

— Вам удалось связаться с Эдди Шонесси? Ты ожидал, что Джессика будет присматривать за мной? Чтобы следить за расследованием?

Джимми Дойл ничего не сказал.

'Боже мой.'

'Что?' — спросил Джимми.

— Вы ее совсем не знаете.

59

К концу августа то, что началось с одной стены его спальни, теперь охватило все четыре. Даты, время, места, зарисовки, фотографии и стенограммы.

Оно было тут же, но он не мог его зафиксировать.

В День труда он все это разобрал и сложил пять аккуратных стопок. Он решил вернуть все обратно, но не сразу.

Он сделал звонки, которые откладывал, каждый звонок открывал старую рану, посещал места, куда ему не следовало ехать, места, куда он никогда не думал, что пойдет.

За последние шесть недель он взял за правило не пропускать так много времени между визитами к Джессике. Каждый раз она говорила о новом режиме в офисе окружного прокурора, о том, как все может измениться, когда Джимми Дойл станет окружным прокурором, о своем будущем.

Хотя это причиняло ему глубокую боль, в настоящее время Бирн держал при себе все, что думал о Джимми Дойле и что подозревал.

На следующий день после Дня труда Бирн вылетел в Кливленд, взял напрокат машину в международном аэропорту Хопкинса и позвонил в полицию. Он поговорил с детективом по имени Джек Пэрис, хорошим полицейским, с которым он когда-то работал. Пэрис связалась с офисом шерифа округа Саммит.

Затем Бирн поехал в небольшой городок недалеко от Акрона.

На следующий день он вернулся в свою квартиру с новой коробкой, чтобы еще больше усугубить растущий беспорядок.

Он вернулся в тот день, когда все началось.

4 июля 1976 года.

60

Он видел ее в парке и вокруг него несколько недель. Она была застенчивой девочкой, всегда краснела.

В день – единственное, что имело значение на протяжении сорока лет, годовщина убийства его собственной дочери. – он увидел ее стоящую одну.

Он знал.

Он знал две стороны своего разума, свое сердце, взрывы над головой, обстрел мыса Эсперанс, запах роз, запах орхидей.

Бледно-желтая лента. Все бледные ленты.

Они вместе смотрели салют.

— Как они тебя называют? он спросил.

'Мне?' она ответила.

'Да. Тебя зовут Синди Джун?

— Нет, глупый, — сказала она. — Меня зовут Катриона Маргарет.

61

Сообщение было от Бирна. Джессика готовила вступительное слово по делу об ограблении. Она бросила свои дела и поехала в Ист-Фолс.

Лорел Хилл представлял собой обширное кладбище с 33 000 памятников и более чем 10 000 семейных участков. Это было второе старейшее сельское кладбище в Соединенных Штатах.

Джессика нашла Бирна в районе Вест-Индианы. Он выглядел так, словно не спал несколько дней.

— Привет, партнер.

«Эй», сказал он. «Спасибо, что пришли».

— Ты думал, что я бы не стал?

Бирн пожал плечами. — Я не знал, кому еще рассказать.

— Ты выглядишь на сто баксов.

Бирн улыбнулся. 'Сладкий болтун.'

«Моя единственная добродетель».

— Что происходит с Анжеликой Лири?

«Мы начинаем строить против нее дело. Прокурор освободил Дэнни Фаррена. Он сейчас в больнице. Ему осталось недолго.

Бирн указал на скамейку. На нем была белая коробка. Они сели.

Он рассказал ей историю, всю историю своего лета в «Кармане Дьявола» и той ужасной ночи 4 июля 1976 года. Пока весь город праздновал двухсотлетие, в жизни Кевина Бирна начала формироваться мрачная история, его сердце.

Он рассказал ей историю о том, как он и его друзья видели, как Десмонд Фаррен наблюдал за девушкой, как Джимми Дойл укрепил мужчину.

— Джимми зарезал его?

— Да, он порезал себе ногу, — сказал Бирн. «Мы все ждали, что братья Фаррен отреагируют и уберут Джимми, но они так и не сделали этого. Даже когда Дес Фаррен оказался мертвым. Это никогда не происходило.'

Джессика знала, что это еще не все. Она ждала.

Бирн указал на невысокий памятник неподалеку. Джессика посмотрела на надгробие. Это читать:

Ф ЛАГГ

ЧАРЛЬЗ АНН СИНТИЯ​​​

'Кто это?' она спросила.

— Его звали Чарльз Флэгг. Бывший армейский капеллан, Вторая мировая война. Служил на Гуадалканале. Он владел разнообразным магазином в Кармане под названием F&B. Он также был частью дежурства по соседству».

Джессика просто слушала.

— Оказывается, Чарльз Флэгг застрелился той ночью 4 июля, всего через несколько часов после убийства Катрионы. Дальше я работал в обратном порядке».

— Назад к чему?

Бирн открыл коробку, вынул напечатанную страницу и протянул ей.

Джессика сразу увидела закономерность. Это была сводка пяти убийств.

4 июля 1936 года. Синтия Джун Флэгг, 10 лет. Нераскрыто.

4 июля 1946 года. Анна Блоссом Грешем, 10 лет. Нераскрыто.

4 июля 1956 года. Констанс Ленор Шюте, 11 лет. Нераскрыто.

4 июля 1966 года. Виктория Фрэнсис Джонс, 10 лет. Нераскрыто.

4 июля 1976 года. Катриона Маргарет Догерти, 11 лет. Нераскрыто.

«Десмонд Фаррен не убивал девушку», — сказала Джессика. — Он не убивал Катриону Догерти.

— Нет, — сказал Бирн. — Это был Флэгг.

Он снова полез в коробку рядом с ним. Он достал потертое кожаное издание Библии короля Иакова и пять прозрачных пластиковых конвертов. В каждой была лента для волос, каждая разного пастельного цвета.

«Я сделал несколько звонков», — сказал Бирн. — Я нашел внука Флэгга, который, как оказалось, работает в офисе шерифа в округе Саммит, штат Огайо. После смерти Флэгга его вещи были упакованы и перевезены дюжину раз. Его признание там. Эту Библию никто не открывал за сорок лет».

Джессика снова посмотрела на лист. — И все это четвертого июля, всем жертвам около десяти или одиннадцати лет. А потом это прекращается».

Бирн кивнул. — С тех пор я проверял каждый июль. Я провел июнь и август только для того, чтобы объединить преступления. Ничего даже близко.

«Почему никто не подхватил этот образец?» — спросила Джессика. Как только она это сказала, она пожалела об этом. Когда-то – и до сих пор – она была кем угодно . Бирн рассказала, что она чувствовала.

— Никто не смотрел.

«Так что всего этого, домино, которое начало падать после убийства Катрионы Догерти, не должно было случиться».

Бирн не ответил. Ему это не нужно было. Они оба слышали и чувствовали отголоски музыки случая.

«Во время убийств Флэгг жил в каждом из этих районов», — сказал Бирн. Он поднял толстую папку с файлами. «Эти расследования начинаются здесь и сейчас. Я уже говорил с капитаном.

Джессика собиралась спросить его, уверен ли он, что именно этого хочет, но она знала, что это так. Она наблюдала, как Бирн аккуратно положил ленты обратно в коробку, а за ним и старую Библию.

Она взглянула на часы. Как бы она ни ненавидела уходить, на ее столе лежала куча работы.

— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь, — сказала она. 'День или ночь. Даже если это просто поговорить.

— Спасибо, партнер, — сказал он. «Это значит все».

Джессика встала, вернулась к своей машине и проскользнула внутрь. Она думала о делах. Ее дочь была не намного старше, чем те девочки, когда их убили. Она не могла представить себе оковы горя.

Она знала, что Бирн теперь отправится навестить выживших членов семей этих убитых девочек, чтобы рассказать им историю так, как он в нее верил.

Она вышла из машины, пересекла кладбище туда, где стоял Бирн, положила руку ему на плечо.

Она не позволила ему совершить путешествие одному.

Благодарности

Благодаря:

Джейн Берки, Мэг Рули, Пегги Булос Смит, Ребекка Шерер и все сотрудники агентства Джейн Ротросен;

Эд Вуд, Кэтрин Берк, Талия Проктор, Кирстин Астор и замечательная команда Little, Brown UK;

Майкл Кроц, Дэвид Найфак, Дэвид Уилхайт, Кевин Маккензи, Кэтлин Херати, Майк Дрисколл, Джимми Уильямс, Аннет Харалсон и Кэтлин Франко, доктор медицинских наук;

Мужчины и женщины из полицейского управления Филадельфии;

Жители Кармана Дьявола. Спасибо, что позволили мне одолжить этот район, передвинуть несколько границ и рассказать свою историю на ваших улицах.

7

В отделе по расследованию убийств PPD, штаб-квартира которого расположена на первом этаже здания управления полиции на улице Восьмая и Рейс-стрит (здание, давным-давно прозванное Круглым домом), работало более девяноста детективов, которые работали во всех трех турах семь дней в неделю.

На следующий день после обнаружения тела Эдвина Ченнинга Бирн встретился с Джоном Шепердом и Джошуа Бонтрагером в дежурной комнате. Присутствовали еще два детектива.

Мария Карузо была одним из самых молодых членов отряда и одной из немногих женщин-детективов.

Кроме того, там был детектив по имени Бинь Нго, американец вьетнамского происхождения во втором поколении, которого несколькими годами ранее перевели из банды, когда в отделе по расследованию убийств открылась вакансия.

И Карузо, и Бинь в прошлом проводили собственные расследования. Оба были отличными детективами.

Офицеры сравнили записи.

«У меня нет ничего, что связывало бы семью Руссо с Эдвином Ченнингом», — сказал Шеперд. — Руссо ходили в «Сент-Джеймс», делали покупки в «Хоул фудс» в Дженкинтауне, имели абонементы на «Флайерз». Я взял интервью у директора школы Марка, и, насколько нам известно, никто из родственников Эдвина Ченнинга не посещает школу. Они жили, делали покупки и общались в разных кругах». Он перевернул несколько страниц. «Лора принадлежала к вязальному клубу вместе со своей невесткой Анн-Мари Бодри, которая обнаружила тела».

— Вам удалось подробно взять у нее интервью? — спросил Бирн.

Шеперд покачал головой. — Пока нет, — сказал он. «Как вы можете себе представить, она опустошена. Первую ночь она провела у Ганемана под наркозом».

— Ее выписали?

— Я только что звонил туда, — сказал Шеперд. — Она вчера ушла домой.

— Вы хотите, чтобы интервью провел кто-то другой? — спросил Бирн.

Шеперд задумался. — Возможно, так будет лучше. Прямо сейчас я лицо преступления».

— Я приеду туда сегодня, — сказал Бирн.

Он положил на стол большую фотокопию носового платка — квадратную льняную ткань с кровавым словом «Тенет» .

— И мы прочесали каждый дюйм собственности Руссо? он спросил.

— Мы это сделали, — сказал Шепард. — Мы еще раз обсудим это.

— А что насчет этого слова? — спросил Бирн. 'Есть идеи?'

Бонтрагер пролистал свои записи. По мнению Мерриам-Вебстера, Тенет — это «принцип, убеждение или доктрина , которые обычно считаются истинными; особенно тот, который является общим для членов организации, движения или профессии».

— Движение, — эхом отозвался Шеперд. «Я могу рассматривать МО в стиле казни как политический, но я не считаю Ченнинга или семью Руссо политически активными или радикальными. У них определенно не было никаких признаков того, что их окружила толпа».

— А как насчет религиозного аспекта?

«Некоторые из документов, которые мы нашли в доме Эдвина Ченнинга, представляли собой налоговые декларации о пожертвованиях его церкви», — сказала Мария.

«Руссо были католиками», — сказал Шепард. «Я не вижу в них каких-либо маргинальных или радикальных элементов».

Бирн кивнул в знак согласия. «Тогда, конечно, слово «тенет» — это палиндром, — сказал он, — то же самое, что и вперед, и назад. Давайте реализуем эту идею и посмотрим, есть ли подпись, которая использовалась в недавнем прошлом».

Мария Карузо сделала это пометку.

— Мы использовали Тенет в качестве фамилии? — спросил Бирн.

Бинь кивнул. «Просмотрел официальные страницы в трех округах, результатов было лишь несколько. Скрестил эти имена с NCIC и PCIC и ничего не получил. Следуя за теми немногими, кто живет в Филадельфии. Я не нашел ни одного коммерческого предприятия или государственного учреждения с таким названием».

— А как насчет вскрытия Ченнинга?

Вскрытие состоялось в 9.30 того утра. Бинь встретился с судмедэкспертом в морге на Юниверсити-авеню.

Смерть всех четырех пострадавших наступила в результате массивной кровопотери вследствие баллистической травмы. Все четверо жертв были застрелены практически в упор в центр груди. Поскольку снаряды были большого калибра, пули вышли из жертв и были обнаружены на месте происшествия.

Единственными другими следами на телах были следы лигатур от мест, где жертвы были привязаны к стулу.

«Предварительные данные об Эдвине Ченнинге заключались в том, что он был относительно здоров для человека своего возраста», — сказал Бинь. «У него была легкая эмфизема, он принимал дигоксин и атенолол, и у него была слегка увеличена простата. В остальном он был в довольно хорошей форме».

— А что насчет кнопки «Медицинская тревога»?

— Медэксперт полагает, что, когда мышцы Эдвина Ченнинга начали разрушаться, его вес, прижатый к креслу, активировал кнопку. Единственные отпечатки на устройстве принадлежали Ченнингу».

Бирн задумался об этом. Если бы кнопка не была активирована, могли пройти дни или недели, прежде чем его тело было обнаружено.

— А как насчет Руссо?

'Немного. Высокое давление у отца. У Лоры Руссо был бронхит. Сын был в идеальной форме».

Бирн сделал пометку попытаться уточнить токсикологические отчеты по всем четырем жертвам. Токсикология, как и совпадение ДНК, потребовала времени.

— И у нас нет ни полицейских, ни видеозаписей с камер SafeCam ни с того, ни с сего места? — спросил Бирн.

SafeCam была довольно новой программой по работе с гражданами, в рамках которой PPD и Министерство внутренней безопасности наносили на карту местоположение частных камер наблюдения, принадлежащих домовладельцам и владельцам бизнеса.

Если и когда преступление произошло рядом с местом расположения конкретной камеры SafeCam, департамент связался с домовладельцем или владельцем бизнеса, чтобы узнать, есть ли какие-либо кадры. Не у всех участников SafeCam были системы, которые записывали аудио и видео на жесткий диск или карту Secure Digital, и они никоим образом не были юридически обязаны по закону делиться отснятым материалом, если он существовал.

Несмотря на это, программа на сегодняшний день имела оглушительный успех, по крайней мере, с точки зрения департамента. При наличии более трех тысяч SafeCam за два с небольшим года было раскрыто почти четыреста дел.

«У нас на этой улице есть две полицейские камеры, которые, к сожалению, не работают уже почти месяц», — сказала Мария. «В программе SafeCam есть два человека, которые могли быть в зоне досягаемости по делу Ченнинга». Она перелистнула несколько страниц своего блокнота. — Один из них — резидент, Маркус Булвар. Он проверил свой видеорегистратор, чтобы узнать временные рамки, и ничего не обнаружил». Еще несколько страниц. — Другой — коммерческое заведение под названием «Остров ногтей». Они были закрыты на выходные, и мне не удалось связаться с владельцем».

— Камера магазина видна с улицы? — спросил Бирн.

Мария кивнула. — Он пристроен к небольшому балкону на втором этаже над главным входом. Если бы оно было включено, записывалось и отснятый материал не был удален, у нас могло бы что-то получиться».

— Хорошо, — сказал Бирн. «Давайте остановимся на этом».

Мария сделала пометку.

«Эдвин Ченнинг был обнаружен в блейзере, классической рубашке и галстуке», — сказал Бирн. «Он также был одет в пижамные штаны и тапочки. Желтый хлопковый халат был найден поверх небольшой кучи одежды в углу гостиной».

«Может быть, он собирался выйти», — сказала Мария.

«Человек через дорогу, Перри Кершоу, сказал, что Ченнинг был в значительной степени домашним человеком. Я не вижу, чтобы он так одевался, чтобы выйти ночью», — сказал Бирн.

— Может быть, он только что вернулся домой, — сказала Мария.

'Возможно.'

«Не знаю, как вы, ребята, — сказал Бонтрагер, указывая на Бирна и Шепарда, — но если я переодеваюсь в пижаму и собираюсь выйти на улицу, я сначала надеваю брюки, затем рубашку, затем галстук. Если меня нет дома и я ношу пальто и галстук, первое, что я снимаю, когда прихожу домой, — это галстук. Не мои штаны, туфли и носки».

— Здесь то же самое, — сказал Шепард.

Бирн согласился. «Во что была одета Лаура Руссо?»

Шепард пролистал свои записи. «Она была босиком, в темно-коричневых… брюках Монте-Карло?» Мария?'

Мария кивнула. «Это повседневный стиль. В основном застегивается на резинку на талии», — сказала она. «Не совсем как спортивные штаны или тренировочная одежда, но повседневная».

«На ней также был белый топ без рукавов с воротником-хомутом», — сказал Шепард. 'Кельвин Кляйн.'

Трое мужчин посмотрели на Марию.

«Полагаю, это не так уж и странно, но верх намного наряднее, чем брюки. Когда я просмотрел эту сцену, особенно гардероб Лауры Руссо, она выглядела довольно хорошо собранной. Не похоже, чтобы она вышла из дома в таком наряде».

«Похоже, она готовила ужин или только что закончила, когда в дом вторглись», — сказал Бирн. «Если бы она пришла на вечер, можно было подумать, что она полностью переоделась бы в домашнюю одежду».

Мария кивнула. «Когда я прихожу домой с работы, я снимаю рабочую одежду примерно через десять секунд. Погладьте собаку, налейте Шардоне, и оно попадет прямо мне в спортивные штаны и футболку. Иногда сразу дело за вином. У меня очень всепрощающая собака».

— Так вы думаете, жертв заставляют надеть эти предметы одежды? — спросил Бинь.

«На данный момент возможно практически все», — сказал Бирн. Он постучал по фотографиям Лоры Руссо и Эдвина Ченнинга. «Во многом это связано с тем, почему Лауру Руссо выбрали для изуродования? Почему не ее муж и сын?

На это ни у кого не было ответа.

Запищал сотовый телефон Джоша Бонтрагера. Он отошел, ответил на звонок. Через несколько секунд он вернулся.

«У нас есть кое-что по баллистике», — сказал он.

— Ченнинг соответствует остальным трем? — спросил Бирн.

— Давай выясним.

Центр судебно-медицинской экспертизы представлял собой современное, сильно укрепленное здание на Восьмой и Топловой улицах. В подвале находился пункт идентификации огнестрельного оружия. На первом этаже располагались отдел осмотра места преступления, отдел изучения документов, химическая лаборатория, которая в основном использовалась для идентификации наркотиков, а также отдел криминалистики, который занимался обработкой крови, волос и волокон. На первом этаже FSC также располагалась лаборатория ДНК.

Огнестрельное оружие, документы и сотрудники CSU были присяжными сотрудниками правоохранительных органов. Все остальные были гражданскими лицами.

Сержант Джейкоб Конрой, которому чуть за пятьдесят, был командиром ПФР. Проведя годы в патрулировании на юго-западе Филадельфии, он перешел в отдел сбора доказательств — подразделение, в котором все доказательства хранились, сопоставлялись и передавались в суд.

Базировавшийся в Форт-Худе, штат Техас, Джейк поднялся по служебной лестнице во 2-й армейской бронетанковой дивизии. Это сослужило ему хорошую службу, когда он подал заявление на должность эксперта по баллистике в ПФР. За последние несколько лет он консультировал и работал с ФБР, Бюро по контролю за алкоголем, табаком, огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами, Министерством национальной безопасности и множеством совместных оперативных групп.

Сегодня он провел краткую экскурсию для небольшой группы посетителей, сотрудников правоохранительных органов из материкового Китая.

«В задачу подразделения входит проверка всего: от огнестрельного оружия до улик, связанных с огнестрельным оружием: патронов, гильз, образцов», — сказал Джейк. «Большую часть времени мы посещаем вскрытия, обсуждая с медэкспертами, какие боеприпасы использовались и что искать».

Пока Джейк Конрой завершал экскурсию короткой остановкой в небольшом, но экзотическом музее вооружения подразделения, Бирн позвонил Анн-Мари Бодри, сестре Анджело Руссо. И снова он получил запись голосового сообщения.

Он повесил трубку, когда вернулся Конрой.

— Поговорите об этом человеке, — сказал Конрой.

— И он выскакивает, — сказал Бирн. — Рад тебя видеть, Джейк.

Они пожали друг другу руки.

— Вы знаете детектива Бонтрагера? — спросил Бирн.

— Только по репутации, — сказал Джейк. — Приятно познакомиться, детектив.

— И ты тоже, — сказал Бонтрагер. — И, пожалуйста, зови меня Джош.

Джейк указал на стены вокруг них. Окон в ПФР, конечно, не было. Он посмотрел на Бирна.

— Давно не видел тебя при дневном свете.

Бирн улыбнулся. «Это чеснок».

Конрой кивнул на предметы на своем смотровом столе.

«Это заставило меня задуматься», — сказал он.

— Ченнинг?

'Ага.'

Четыре тела одного стрелка привлекли внимание всех, вплоть до федерального уровня. PPD не хотела ничего, кроме как заткнуть этого психопата до того, как федеральные власти вмешаются.

«Я договорился об этом с Марком ДеБеллисом». Сержант ДеБеллис был следователем по делу Руссо. — Думаю, у нас что-то есть.

Джейк Конрой взял со стола пару конвертов, открыл каждый из них, затем развернул содержимое из тканевых переплетов. Он подошел к микроскопу у дальней стены.

Это был современный универсальный сравнительный микроскоп, позволяющий проводить сравнительные исследования следов на стреляных боеприпасах, следов орудий, документов и многого другого. С его помощью эксперт мог проверять и корректировать изображения прямо на мониторе высокой четкости и сразу же распечатывать их.

Джейк положил один из снарядов на правую сторону сцены, на кусок воска; другой слева. Затем он физически повернул одну пулю так, чтобы она совпадала с маркировкой на другой.

Бирн посмотрел на изображение на экране. На его взгляд они выглядели почти одинаково.

'О чем ты думаешь?' – спросил Джейк.

«Я думаю о Маузере .380», — сказал Бирн.

'Я тоже об этом думал.'

'Великие умы.'

— Но теперь у меня другие идеи.

'Такой как?'

«Я думаю о Макарове».

Бирн посмотрел на Бонтрагера и снова. «Макаров», — сказал он. «Я слышал о них, но не узнал бы ни одного, если бы увольнял его».

«Это российская разработка, но на протяжении многих лет ее производили во многих местах. Восточная Германия, Болгария, Албания. Китай тоже».

'Доступна здесь?'

'Ах, да. Очень прекрасное оружие. Мы исчерпали свою долю.

Джейк на мгновение вышел из комнаты и вернулся с полуавтоматическим оружием. В мире огнестрельного оружия было много барахла, но были и произведения искусства. «Макаров», похоже, принадлежал ко второй группе.

Он выбросил магазины, аккуратно отодвинул затвор, сообщив всем присутствующим, что огнестрельное оружие не заряжено. Все они это знали, но этот жест был понят и всегда оценен по достоинству. Как бы странно это ни звучало, ПФР было одним из самых безопасных мест в Филадельфии.

— Макаров 9x18, — сказал Джейк.

Бирн взял у мужчины оружие, взвесил его и прицелился. Джейк Конрой был прав. Это был прекрасный баланс. Он передал его Джошу Бонтрагеру.

«Позже сегодня я прогоню их все через НИБИН», — сказал Джейк.

Поддерживаемая AFTE, NIBIN – Национальная интегрированная сеть баллистической информации – представляла собой сложную базу данных, которая автоматизировала баллистические оценки, заменяя утомительную и трудоемкую задачу параллельных сравнений.

Бирн указал на распечатанные изображения четырех пуль, прикрепленных к доске, пуль, которыми были убиты Анджело, Лора и Марк Руссо, а также Эдвин Ченнинг.

— То же производство? — спросил Бирн.

'Да сэр. Это все Хорнади.

'Ты уверен?'

Это был обычный вопрос. Бирн знал, что Конрой знает. Иначе он бы так не сказал.

— В этом я уверен на сто процентов.

— То же оружие? — спросил Бонтрагер.

— Девяносто девять процентов, — сказал Джейк. — Гильзы от стреляных патронов я могу сверить во сне. Отработанные снаряды оставляют место для сомнений, если только у вас нет оружия.

— Тот же стрелок? — спросил Бирн.

Джейк улыбнулся. — Это ваша работа, детектив. Если это металл, я могу это прочитать. Люди? Не так много. Спросите двух моих бывших жен.

Бирн рассмотрел все, что у них было. Это было хорошо. — Вы можете рассказать нам что-нибудь еще? он спросил.

Конрой вложил каждую пулю в конверт. — Дайте мне пистолет, — сказал он. «Все будет раскрыто».

«Надеюсь, так и будет», — сказал Бирн. — И этот парень все еще к нему привязан. Он поднял телефон. Джейк кивнул. Он немедленно позвонит, если НИБИН совпадет с предыдущим преступлением или владельцем оружия.

Выходя из дома, Бирн заметил плакат с изображением Клинта Иствуда, прикрепленный к стене рядом с дверью. Внизу было написано:

У меня очень строгая политика контроля над оружием: если поблизости есть оружие, Я хочу контролировать это.

«Итак, мы движемся вперед с убеждением, что ищем того же человека или людей, которые совершили все четыре убийства», — сказал Бонтрагер.

Джош Бонтрагер, когда был в зоне, вел себя очень формально. Они стояли возле своей машины на большой парковке ФСК.

«Думаю, да», — сказал Бирн. «Похоже, это та же самая пуля и тот же пистолет; нет оснований полагать, что это не тот же самый стрелок».

«Кстати, это замечательный полуавтомат», — сказал Бонтрагер, имея в виду Макаров.

'Это.'

Бирн знал, что Джош Бонтрагер разбирается в служебном оружии и каждый год получает высокие оценки на стрельбище. Он не был уверен, использовали ли амиши оружие или нет. Он спросил.

«О боже мой, да. Раньше мы все время охотились», — сказал Бонтрагер. — В основном Варминты. Олени создают проблемы».

— Какое оружие вы выбрали?

«У меня был Remington 700 с продольно-скользящим затвором», — сказал Бонтрагер. '30.06.'

— Приятно, — сказал Бирн. — Тебе это удалось?

Бонтрагер улыбнулся. 'Мы поели.'

Бирн взглянул на часы. «Мне нужно дать интервью сестре Анджело Руссо».

— Я пойду с тобой, если хочешь.

'Вы уверены?'

Бонтрагер открыл пассажирскую дверь. «У нас в церкви была поговорка, кажется, она из Притчей: будь с мудрыми и стань мудрым».

Бирн рассмеялся. — В таком случае я остановлюсь в магазине, и мы заедем за Джоном Шепердом.

29

К тому времени, как Бирн вернулся домой, его разум работал сверхурочно над всеми новыми событиями. Предположение – оно еще не стало фактом – что сыновья Дэнни Фаррена, скорее всего, действовавшие по указанию Фаррена-старшего, совершили эти вторжения в дома и жестокие убийства, расширило расследование так, как он никогда не ожидал.

Камень был захвачен, и детективы с Юга вместе с офицерами CSU прочесывали это место в поисках чего-нибудь, что могло бы привести их к Шону и Майклу Фарренам. Учитывая огромное количество мусора и тысячи фотографий, это будет медленный процесс.

Бирн был на связи следующие двадцать четыре часа, но это было только на бумаге. Вероятно, он вернется в «Раундхаус» через несколько часов. Он должен был быть в центре всего этого.

Как они и подозревали, на полу и стенах действительно была человеческая кровь. Пуля диаметром 9 мм была выдернута из деревянной планки у подножия лестницы. Никакого тела обнаружено не было, но следы пыли на полу, ведущем к задней двери, предполагали, что тело могло быть завернуто в одеяло или ковер и вытащено наружу. Специалисты на месте преступления обнаружили, по их мнению, следы крови на пороге задней двери.

Как бы он ни старался, Бирн не смог полностью разобраться во всех фотографиях и заметках, прикрепленных к стенам подвальной комнаты. Им пришлось вернуться на много-много лет назад. Он был уверен, что в этой комнате они найдут доказательства множества преступлений, но это не помогло решить существующую проблему, и дело было в том, что на свободе находились убийцы-психопаты.

Джимми Дойл позвонил адвокату Дэнни Фаррена в надежде, что Фаррен сможет поговорить с полицией и пролить столь необходимый свет. Как и ожидалось, он отказался.

Ордер на арест был выдан как Шону, так и Майклу Фарренам.

Именно с этими загадками и вопросами Бирн завернул за угол на свою улицу и припарковал машину. Он был так занят делами, что почти не видел тени.

Там, в дверях его дома, стояла миниатюрная женщина.

Она была одета в белое.

— Прости, папа.

Коллин Шивон Бирн сидела за обеденным столом и крутила чашку чая. Глухая от рождения, она недавно с отличием окончила Университет Галлодет, ведущий в стране колледж для глухих и слабослышащих. Бирн забыла, что собирается на вечеринку по случаю дня рождения своей двоюродной бабушки Дотти.

'Извини за что?' Бирн подписал.

Коллин улыбнулась. — За то, что напугал тебя там.

'Испуганный? Мне? Знаешь, сколько глухих девушек я арестовал и бросил в тюрьму?

'Сколько?'

— Ни одного, — сказал Бирн. «Но мне не было страшно. Я был просто рад и удивлён, увидев тебя».

— Хорошо, — подписала она, отпуская его с крючка.

Бирн взглянул на руку дочери. В частности, кольцо на ее безымянном пальце левой руки. Она была помолвлена. Он встретил молодого человека и тоже попал под его чары. Он был хорошим человеком. И все же Бирн не мог в это поверить. Всего несколько месяцев назад Коллин была совсем малышкой.

Его дочь постучала по столу, привлекла его внимание. Бирн поднял глаза.

«Что-то не так», — подписала она.

Бирн покачал головой и слабо улыбнулся. Коллин не поверила, даже полбуханки. Она постучала ногтем по столу между ними. Значение: блюдо .

«Я не знаю», — подписал он. — Возможно, работа.

— Это всегда была твоя работа. Почему сейчас?'

Еще одно пожимание плечами. «Я определяю себя тем, чем зарабатываю на жизнь».

«Все так делают», — подписала Коллин. «Эта женщина — врач, этот мужчина — ландшафтный дизайнер или архитектор. Мы есть то, что мы делаем».

«Если бы я перестал быть полицейским, кем бы я стал?»

'Куча всего.'

Бирн отхлебнул пива и поставил бутылку. 'Например?'

«Во-первых, ты отличный отец».

Бирн улыбнулся. «Ну, ты только что съел его. Я не уверен, что вы в этом компетентны.

«Одного достаточно», — сказала она. «И вдобавок ко всему, ты замечательный сын».

Бирн этого не ожидал. Он почувствовал, как его эмоции нарастают. — Я ничего не знаю об этом.

'Ты. Дедушка очень гордился тобой. Ты этого не видишь, а я вижу.

'Ты видишь это?'

Коллин кивнула. «Я наблюдаю за ним, когда он наблюдает за тобой».

'Что ты имеешь в виду?'

Его дочь задумалась. «Каждый раз, когда вы что-то делаете – рассказываете историю, работаете по дому, помогаете кому-то – он наблюдает за вами и смотрит так, будто ему хочется лопнуть от гордости и восхищения».

Бирн понятия не имел. Пэдди Бирн был просто Пэдди Бирном. Докер на пенсии, член профсоюза, любитель лагера, самый стойкий фанат «Иглз». За прошедшие годы у них было несколько душевных разговоров – правда, в последнее время больше, чем раньше – но, как и многие ирландцы, Пэдди Бирн держал большую часть этого в себе. Бирн знал, что отец любит его. Он надеялся, что его отец знал то же самое.

«Ты был рядом с ним, когда умерла бабушка», — подписала снимок Коллин. 'Каждый день.'

— Это то, что ты должен делать.

«Это так, но многие люди этого не делают. Он сказал мне, что не знает, что произошло бы, если бы тебя там не было».

— Он тебе это сказал? — спросил Бирн. 'Когда?'

— В письме.

Бирн почувствовал удар. — Он пишет тебе письма?

Коллин закатила глаза. Она постучала по руке отца. Бирн всегда поражался тому, как улыбка его дочери, ее прикосновения могли полностью изменить его день. Он был благословлен.

— Так почему сегодня? она спросила.

Бирн только пожал плечами. «Большое дело».

'Плохой?'

Ему не пришлось слишком много думать об этом. Он кивнул.

«Извините», — подписала Коллин.

«Мне бы хотелось сказать, что это просто еще один день в Блэк-Роке, но я не могу».

'Хочешь поговорить об этом?'

Он сделал. 'Может быть позже. Давай сначала поедим.

'Большой. Что вы делаете?'

Бирн рассмеялся. Его дочь могла сделать это даже в самые худшие дни. — Бронирование?

Коллин улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Я найду здесь что-нибудь. Удивительно, что можно сделать в общежитии колледжа. Однажды я приготовила запеканку из творога и венских колбасок».

— Сделайте это, — сказал Бирн. — Я собираюсь принять душ.

Бирн почувствовал себя на сто процентов лучше. Он надел повседневные брюки и пуловер. Когда он вошел в гостиную, он увидел Коллин, рассматривающую две фотографии, которые лежали на его портфеле. Он ругал себя за то, что оставил их в стороне. Он надеялся, что они не будут слишком наглядными.

С другой стороны, Коллин уже не была ребенком. Она знала, что он сделал.

Прежде чем он успел пройти на кухню, она подняла обе фотографии с озадаченным выражением лица. Это были два льняных носовых платка.

Она отложила фотографии и подписала:

— Это из этого дела?

Бирн кивнул. Поднял два пальца. «Два случая».

Она снова посмотрела на них, сморщила нос.

Бирн привлек ее внимание. Он знал, о чем она думает. «Да», — подписал он. «Эти слова написаны кровью».

Коллин еще немного разглядывала фотографии. Она казалась застывшей. Затем: «Это одни двое?»

'Что ты имеешь в виду?'

— Это единственные два носовых платка, которые у тебя есть?

«Да», — подписал он. «Они единственные двое. Зачем ты это спрашиваешь?

Она указала на фотографии. «Потому что у вас есть эти два слова. Тенет и опера ».

'Что насчет них?'

— Они часть площади.

Бирн потерялся. Он сказал об этом своей дочери.

«Это два слова на площади Сатор. Разве вы никогда не слышали об этом?

Бирн покачал головой. Сегодня вечером он намеревался ввести эти слова в поиск в Интернете. Это была главная причина, по которой он не включил фотографии.

— Еще раз, как это называется? он спросил.

«Площадь Сатора». Она написала на пальцах слово «Сатор» .

— И в чем же дело?

Коллин на мгновение задумалась. Она подняла палец, что означало: подожди .

Она полезла в сумку, достала телефон и с невероятной скоростью начала писать кому-то сообщения. Она положила трубку и повернулась к Бирну.

— Ты помнишь сестру Кэтлин?

Бирн этого не сделал. Вместо того чтобы откровенно солгать дочери, он просто пожал плечами.

«Нет», — подписала она.

«У меня есть свои кошмары о монахинях», — сказал он. — Кто она такая?

«Она была моей учительницей математики в течение четырех лет. Геометрия, алгебра и исчисление. Мы все еще на связи.

— Вы занимались математическим анализом?

Колин вытянула обе руки ладонями вверх. Она продолжила.

— В любом случае, она большая поклонница подобных вещей. Именно здесь я впервые услышал об этом. Мы провели целый урок по этому поводу. Это не совсем математика, но сестра Кэтлин именно такая. Я всегда учился в классе умных детей, так что мы могли позволить себе отклониться от темы».

Телефон Коллин на стойке завибрировал. Она взяла его, взглянула на экран и улыбнулась. Она сунула телефон в сумочку и подписала:

«Я только что написал ей об этом, и она сказала, что будет рада поговорить об этом».

Бирн почувствовал, как у него ускорился пульс. Он понятия не имел, имеет ли то, о чем говорила его дочь, какое-либо отношение к этим делам, но это было направление.

«Это здорово», — сказал он. — Как ты думаешь, когда у нее будет время?

Коллин схватила со стула пальто и надела его. 'Прямо сейчас. Я сказал ей, что мы приедем прямо. Она открыла дверь. — Поедим по дороге. Даже я ничего не могу сделать из Джима Бима и несвежих крекеров с устрицами.

Гардения-Холл — монастырский дом и медицинский центр в Малверне, штат Пенсильвания. При небольшом трафике им потребовалось меньше часа, чтобы добраться туда.

Когда сестра Кэтлин открыла дверь, Бирн был ошеломлен. Женщине было около семидесяти, но она держалась с осанкой более молодой женщины. Не говоря ни слова, не произнеся ни слова, ни жестов, она взяла Коллин на руки. Бирн видел, что это был эмоциональный момент для обеих женщин. Он отошел.

Когда они разорвали объятия, Коллин указала на монахиню.

«Это сестра Кэтлин».

Они пожали друг другу руки. Бирн не удивился, обнаружив, что хватка женщины крепче, чем его собственная. Он попытался вспомнить, пожимал ли он когда-нибудь руку монахине. Он не мог представить, когда и где это могло быть. Преклонять колени или убегать от них, да. Рукопожатие, не более того.

«Зовите меня Кэтлин, если хотите», — сказала она.

«Я бы с удовольствием», — ответил Бирн. «Я просто не думаю, что смогу».

Она кивнула с притворным беспокойством. — Католическое образование?

'Все еще в процессе.'

«Для всех нас», — сказала она. Она шагнула в сторону и указала на коридор на другой стороне холла. — Добро пожаловать в Гардения Холл.

'Спасибо сестра.'

Комната сестры Кэтлин была строгой только по размеру и обстановке. На одной стене, где стоял небольшой письменный стол и портативный компьютер, висел плакат с изображением Альберта Эйнштейна, доска с чем-то вроде сложной математической задачи, а также пробковая доска. Почти каждый квадратный дюйм пробковой доски был отведен листкам бумаги с цифрами и диаграммами.

Пока сестра Кэтлин и Коллин занимались языком жестов, который был настолько удивительно быстрым, что он не мог и надеяться угнаться за ним, Бирн посмотрел на некоторые сертификаты и фотографии на стене. Сестра Кэтлин окончила Университет Вилланова и получила ученую степень в Джорджтауне.

Она увидела, что он смотрит на ее доски, и улыбнулась. «Вы можете подумать, что все это случайно, что во всем этом нет порядка и баланса, и вы будете абсолютно правы. Я понятия не имею, что вообще связывает эти теории. Однако однажды. Один день.'

Она взяла черный маркер.

'Так. Площадь Сатор, да? она спросила.

— Да, сестра, — сказал Бирн.

Она повернулась к доске, стерла то, что было на ней, и начала писать. Через минуту она стояла в стороне. Она написала:

«Площадь Сатор», — сказала она.

Для Бирна два слова сорвались с доски. Его слова. ТЕНЕТ и ОПЕРА . Мгновение спустя он увидел загадку.

Сестра Кэтлин указала на доску. 'Как вы видете -'

«Он читается сверху вниз, снизу вверх, слева направо и справа налево», — сказал он.

'Точно.'

Бирн снова позволил своим глазам бродить по площади, восхищаясь симметрией. Но как бы он ни ценил это, он не мог понять, почему два слова, написанные кровью, появились на местах двух жестоких преступлений.

'Что это значит?' он спросил.

«Ну, во-первых, это четырехкратный палиндром, и как палиндром у него много багажа, особенно религиозного».

'Как же так?'

«Некоторые люди полагают, что, поскольку палиндром можно читать взад и вперед, он невосприимчив к вмешательству дьявола».

Бирн посмотрел на нее, пытаясь понять, собирается ли женщина отправиться с этим за пределы планеты.

Сестра Кэтлин улыбнулась и подняла руки. «Это одна из интерпретаций. Но только один. Она постучала по доске. «Насколько мне известно, первое известное появление этого существа относится к 79 году нашей эры в Помпеях, погребенном под пеплом Везувия.

«С тех пор он появился во многих местах. Манчестер, Англия; Дура-Европос в Сирии; Дуомо Сиены в Италии. Что касается его значения или даже его перевода, то существует столько же теорий, сколько и наблюдений».

'Например?' - сказал Бирн. — Если вы не возражаете.

'Нисколько.'

Пока она говорила, она все подписывала.

«Первые экземпляры на самом деле были площадями Ротас, а не площадями Сатора. Сами слова, если принять их за латынь, можно свободно перевести, и только слово Арепо нигде не встречается в языке. Некоторые считают, что Арепо было именем собственным. Предложение – опять же, в общих чертах и ни в коем случае не буквально – гласит: «Фермер Арепо использует свой плуг для работы». Или что-то вроде того. Хотите верьте, хотите нет, но я учился на тройку по латыни».

Бирн ждал большего. Больше ничего не было. Он посмотрел на свою дочь, которая улыбнулась и пожала плечами.

«Конечно, это не сокрушительный приговор», — сказала сестра Кэтлин. — Вероятно, это была даже не настоящая латынь, но это всего лишь одна из идей. Другие считают это своего рода амулетом. Латинские слова Pater Noster —

— Это означает «Отче наш», — сказал Бирн, переводя.

Сестра Кэтлин улыбнулась. «Католик».

— Я выполнил свою долю покаяния.

Она указала на буквы в квадрате. Pater Noster содержится в квадрате как анаграмма вместе с двумя экземплярами альфы и омеги – А и О.

«Многие считают, что ранние христиане использовали его как секретный символ, чтобы дать знать другим христианам об их присутствии. Еще больше тех, кто верит, что обращение к квадрату может снять сглазы и проклятия».

— Проклятия? — спросил Бирн, вспоминая свой разговор с Джессикой о последних неделях жизни Фрэнки Шиэна.

— О да, — сказала она. «Молитва Богородицы в Бартосе утверждает, что это названия пяти гвоздей, которыми распяли Христа.

«В целом, площадь Сатор рассматривается многими, как в религиозных, так и в светских кругах, как мистический символ, эмблема, используемая для отражения зла».

Бирн не был уверен, что все это имеет какое-либо отношение к его делам. Это было всего два слова. Может ли это быть совпадение? Знали ли Руссо Эдвина Ченнинга? Неужели эти носовые платки принадлежали им, а не братьям Фаррен?

Он сделал пометку позвонить в Южную детективную службу и узнать, не были ли обнаружены какие-либо признаки площади Сатор в таверне на Монтроуз.

— А что сейчас? он спросил. «Почему оно появилось здесь?»

Сестра Кэтлин села за стол и сцепила пальцы. «Боюсь, это немного не в моей компетенции», — сказала она. «Я не знаю контекста, и так и должно быть».

Она наклонилась вперед и продолжила.

— Я давно знаю Коллин и знаю, чем вы зарабатываете на жизнь, детектив. Не будет сюрпризом, если эти слова всплывут в ходе расследования».

— Да, — сказал Бирн.

Сестра Кэтлин на мгновение задумалась. «Во многом наши избранные жизни схожи. Мы пытаемся разобраться в перевернутом мире, противостоять злу и попытаться победить его там, где мы его находим, чтобы утешить скорбящих».

Бирн много думал об этом на протяжении многих лет, все еще цепляясь за остатки своего католического воспитания. Он не мог найти никаких разногласий с тем, что говорила эта женщина.

«Довольно часто люди придают значение вещам, хотя в других сферах их жизни смысла нет. Они цепляются за алкоголь, наркотики или распущенность».

Сестра Кэтлин встала, взглянула на стены, на текущие математические задачи. Она снова посмотрела на Бирна и Коллин.

«Эйнштейн однажды сказал, что чистая математика — это поэзия логических идей», — сказала она. — Если в этом есть логика, а я подозреваю, что она есть, я знаю, что ты ее найдешь.

Когда они уходили, Бирн посмотрел на картину, висевшую на стене рядом с дверью.

— Где это было сделано? он спросил.

Она посмотрела на фотографию, провела пальцем по нижней части рамки.

«Это в Гане».

Бирн изучал улыбающихся детей. Всего двенадцать. Всем им было на вид семь или восемь лет.

«Четверых из этих детей больше нет с нами», — сказала сестра Кэтлин.

'Мне жаль.'

— Остальные закончили колледж. Она коснулась улыбающейся девушки в первом ряду. «Абику теперь педиатр, у нее пятеро детей».

Бирн не знал, что сказать. Теперь он мог понять, почему Коллин так высоко ценила эту женщину. Он достал карточку и протянул ее сестре Кэтлин. — Если задумаешь что-нибудь еще, пожалуйста, позвони.

«Конечно, так и сделаю».

— И еще раз спасибо за ваше время. Я надеюсь, что вы сохраните это в тайне.

— Даю вам слово.

На стоянке Коллин остановила его и подписала: « Надеюсь, вы сохраните это в тайне ?» '

Бирн даже не удосужился подписать. 'Знаю, знаю. Господи , я глупый».

Коллин оторвалась и за это ударила его в плечо. Он знал, что это произойдет, и попытался собраться с силами. Все еще было больно.

Пока Коллин крепко спала на диване в гостиной, Бирн сидел за обеденным столом. Перед ним лежал ноутбук, полбутылки «Бушмилса» и коробка. Именно так он и подумал об этом. Коробка . Он вернул Десмонду Фаррену проездной на автобус и темные очки, и теперь они стояли рядом с 38-м калибром, как и последние сорок лет.

Или они это сделали?

Кто мог сказать, что пистолет не вынимали из коробки и не использовали снова и снова для совершения преступлений? Кто мог сказать, что прямо в этот момент в конверте ПФР не было доказательств наличия пули, которые могли бы соответствовать этому оружию и привлечь убийцу или убийц к ответственности?

У Бирна не было никаких сомнений в том, что он, по крайней мере, нарушил свои обязанности, не сдав оружие в ПФР на экспертизу. Его неспособность сделать это граничила с преступлением.

Он подошел к чулану в прихожей, достал коробку из-под обуви, в которой хранил вырезки из новостей и старые фотографии. Он нашел три предмета, которые искал.

Один из них был сделан на берегу реки под мостом на Саут-стрит. На нем Бирн стоял вместе с Дэйвом Кармоди, Ронаном Киттреджем и Джимми Дойлом. Это было сделано где-то в июне 1976 года. Дэйв, как всегда, был одет в свою безупречную майку «Филлис». Ронан был в беговых шортах и кроссовках Nike. Джимми был одет в белую футболку и джинсы Levi's.

Это была последняя фотография, которую они когда-либо делали вместе. После событий четвертого июля того же года они разошлись. Частично это было связано с тем, что они были подростками и, как все подростки, начали оставлять позади все то, что было в детстве, включая дружбу. Частично это была тьма, которую они все несут из-за того, что они каким-то образом были вовлечены в водоворот зла, связанный со смертью Катрионы Догерти и Десмонда Фаррена.

Бирн больше никогда не проводил лето в Кармане. Они вчетвером никогда не обсуждали то, что произошло той ночью.

Вторым предметом, который Бирн извлек из коробки, была пожелтевшая вырезка из новостей 1996 года. Это была газета Newark Star-Ledger . Заголовок гласил: Учитель округа Хантердон погиб в автокатастрофе.

Бирн просмотрел короткую статью, хотя большую ее часть знал наизусть. В нем говорилось, что 33-летний Ронан Ян Киттредж был найден у подножия холма недалеко от шоссе 31, сгоревшим заживо в своем Ford Aspire 1995 года выпуска. В статье говорилось, что в ту ночь дорога была опасной из-за слепящей метели.

Когда новость о смерти Ронана достигла Бирна, он позвонил в администрацию округа Хантердон. офис шерифа, чтобы узнать более подробную информацию. Ему сказали, что той ночью на обочине дороги были найдены две группы следов. Один набор – тот, что спускался с холма – принадлежал «Стрему Ронана». Другой комплект принадлежал гораздо большему автомобилю.

В офисе шерифа также заявили, что никто не предоставил никакой информации. Они пообещали позвонить Бирну, если и когда появятся дополнительные подробности. Они никогда не звонили.

Третьим предметом также была вырезка из газеты. Хотя он был новее, с августа 2004 года, он был более изношен и помят. Бумага была порвана, в нескольких местах пролилась жидкость. Это произошло потому, что Бирн десятки раз вынимал ее из коробки, перечитывая снова и снова за чашкой кофе или за чашкой «Бушмиллов» посреди ночи, как он делал сейчас.

Заголовок гласил: Жителя Питтсбурга нашли застреленным. В статье рассказывалось, как 41-летний Дэвид Пол Кармоди был найден мертвым в переулке в районе Хоумвуд города.

Когда Бирну позвонила мать Дэйва, он поехал в Питтсбург и встретился с детективами по расследованию убийств, занимавшимися этим делом. Они любезно позволили ему просмотреть файлы, результаты вскрытия и результаты токсикологии. Ничего не имело смысла. Дэйв жил на другом конце города от Хоумвуда и не имел никаких данных об употреблении наркотиков. Он не пил, был счастливо женат. По данным МЭ, он был убит одним выстрелом в затылок. Ни пули, ни гильзы обнаружено не было. Его машину обнаружили в квартале отсюда. Ни один свидетель не выступил.

Бирн посмотрел на фотографию, прилагавшуюся к статье. Улыбающийся Дэйв Кармоди средних лет оглянулся.

Бирн звонил в отдел по расследованию убийств Питтсбурга раз в год, начиная с 2004 года. Никаких арестов произведено не было.

Из трех своих друзей из «Кармана» Джимми Дойл был единственным, кого Бирн больше всего потерял из виду. Фактически, после лета 1976 года он не разговаривал с ним до того дня, пять лет назад, когда Джимми вошел в Раундхаус, похлопал его по спине и объявил, что занял позицию в отделе по расследованию убийств прокуратуры Филадельфии.

Они встречались на многих мероприятиях, но никогда не садились за бутылку и не общались полностью.

Бирн вышел в Интернет и поискал компанию Greene Towne LLC, которая занималась ремонтом дома в Кармане Дьявола, где была найдена коробка.

Он обнаружил, что компания базируется в Честнат-Хилле и имеет небольшой по корпоративным стандартам веб-сайт, глубиной всего в несколько страниц. Оказалось, что проект в «Кармане Дьявола» был для них первым. На одной странице были краткие биографии четырех основных владельцев.

Одно из имён было знакомо: Роберт Ансельмо. Хотя мужчина был на сорок лет старше, чем в последний раз, когда он видел его, Бирн без труда узнал его.

Роберт Ансельмо когда-то был партнером в ландшафтном бизнесе отчима Джимми, Томми Дойла.

— Что ты сделал, Джимми? — спросил Бирн о ночи.

Он зашел на сайт предвыборной кампании Джимми Дойла. Он прочитал страницу биографии Джимми.

После окончания средней школы Джимми поступил в университет Дюкен, где получил степень юриста.

Один пункт в резюме Джимми сорвался со страницы. С января 2002 года по март 2005 года он работал помощником окружного прокурора округа Аллегейни, штат Пенсильвания.

Бирн взял фотографию себя и трех своих друзей детства.

Глядя на молодое улыбающееся лицо Джимми Дойла, он почувствовал, как холодный палец процарапал его позвоночник.

Крупнейшим городом округа Аллегейни был Питтсбург.

5

Графство Лаут, Ирландия, июль 1941 г.

Мэр Фэй Гловер спряталась за занавеской в маленькой комнате рядом с операционной.

Она давно уже привыкла к запахам, как гнилостным, так и антисептическим, но в этот день запах был особенно сильным, насыщенным металлом крови и вонючим суглинком фекалий. Она попыталась вдыхать небольшие глотки воздуха через сжатые губы.

В четырнадцать лет она была достаточно взрослой, чтобы сойти за одну из посудомойок, и часто, просто завязав волосы платком и подняв на кухню чайник с водой из колодца или неся в своей машине полную картошку, фартук из сада в кладовую, она прошла почти незамеченной.

Действительно, некоторые медсестры и несколько врачей думали, что она там работала или, по крайней мере, была волонтером.

Иногда Мэр останавливалась в долине, чтобы собрать цветы, если был сезон. Молодым девушкам с цветами в больницах улыбались, временами заискивали, но обычно они проходили мимо, как призраки в голубом лунном свете.

Мужчина на 102-й койке находился в больнице уже больше месяца и за все это время не принял ни одного посетителя. И за все это время он ни разу не открыл глаза. Его кормили через зонд, мыли губкой и салфеткой и делали свои грязные дела в суднах. Раз в две недели хозяин парикмахерской на главной улице, мистер Теодор Ферли, приходил и брил его опасной бритвой. После этого он нанес гамамелис и ароматный крем.

Но от мужчины по-прежнему ни слова.

Во всяком случае, не днем.

Однажды июньским вечером Мейре убиралась на кухне и ей показалось, что она что-то услышала. Она остановилась, склонила голову на звук и снова прислушалась. Это был мужчина. Он явно что-то пробормотал. Мэр прокралась в коридор, оглядела палату. Там было только двое мужчин, оба спали.

Она взяла кукурузную метлу и без особого труда подошла к кровати мужчины. Мужчина снова заговорил. Затем снова. Мэр обнаружила, что все время задерживала дыхание. Через некоторое время он начал говорить – еще с закрытыми глазами – полными предложениями, как будто это была какая-то исповедь, как будто он пытался избавиться от какого-то страшного бремени. Мэр наблюдала за его глазами, видела движение под его веками, двигающееся из стороны в сторону, вверх и вниз. Она задавалась вопросом, не проигрывается ли в его голове то, что описывал мужчина, как в каком-то кино.

В тот вечер и многие последующие вечера он говорил о местах, где побывал, о том, чему стал свидетелем, и о том, что сделал, все время его глаза смотрели на какой-то скрытый мир, внутренний мир, место, это жило только в его уме.

Мэр Фэй Гловер задавалась вопросом, знали ли врачи о том, что этот человек видел и делал.

Это не имело значения. Она знала.

И это имело решающее значение.

Она наконец нашла его.

В последний день весны, сразу после того, как была убрана посуда за завтраком и сделан утренний обход, мужчина открыл глаза.

Это было так внезапно, так неожиданно , что Мэр чуть не выпрыгнула из кожи.

Она никогда не видела таких голубых глаз.

Мужчина медленно повернул голову, чтобы увидеть ее. Именно тогда Мейре поняла, что не подготовилась должным образом к этому моменту. После всего этого времени она не была готова. Она молча ругала себя за то, что она такая глупая и плохо подготовленная. На ее щеках не было румянца, а волосы были немыты.

Но не беспокойтесь. Она посмотрела на мужчину, обладавшего чарами, способностями, которыми всегда обладали женщины ее вида.

Мужчина увидел то, что она хотела, чтобы он увидел: четырнадцатилетнюю девушку из графства Лаут с яблочными щеками Мэйре Фэй Гловер.

— Меня зовут Лиам, — сказал он тихо. Голос у него был тонкий и хриплый, ломкий от неиспользования. — Лиам Фаррен.

Она знала его имя, как свое собственное. 'Я знаю.'

«Я умер?»

Она взяла его руку в свою и некоторое время молчала. Затем: «Меня зовут Мэр».

Он медленно поднял правую руку, вытянув указательный палец, единственный незабинтованный. Примерно на полпути к ее лицу он остановился, изнуренный. Казалось, он хотел прикоснуться к ее волосам, которых у нее, конечно, не было бы ни в этот день. Она снова взяла его руку в свою, наклонилась вперед и провела щекой по ее тыльной стороне. Он закрыл глаза от ее мягкого прикосновения.

'Ты ангел?' он спросил.

Майре улыбнулась. 'Что-то вроде того.'

Позже в тот же день Майре вернулась. Выполняя мелкие дела в палате, она привлекла внимание старшей медсестры клиники, суровой женщины лет сорока, которая не терпела беспорядка и нарушений правил.

Медсестра указала на Лиама Фаррена. — Он говорит, что вы — семья.

Мэр взглянула на свои руки и ничего не сказала.

— Это так?

Майре не знала, что сказать. Она просто кивнула.

Медсестра, не веря своим глазам, несколько раз перевела взгляд с Мэра на мужчину, возможно, пытаясь обнаружить сходство.

Мэйр попросила разрешения подойти к кровати. В конце концов медсестра отошла в сторону.

— Всего лишь на короткое время, — сказала она. «Теперь, когда он снова среди живых, начинается настоящая работа».

«Среди живых» , — подумала Мэр.

— Да, мам.

Пока Лиам Фаррен спал, Мэр проскользнула в операционную и вымыла волосы. Она вернулась с серебряным гребнем матери в руке и начала расчесывать свои длинные локоны.

Она вынула из кармана маленькую куклу, погладила соломинку у ее ножек. Она от души прочитала стихотворение:

Где опускается скалистое нагорье

Из Сычугского леса на озере,

Там лежит зеленый остров

Где просыпаются хлопающие цапли …

В течение следующих двух месяцев Мэр каждый день навещала Лиама Фаррена, приносила домашние супы, приготовленные ее бабушкой, и часто пробиралась внутрь в сумерках, просто чтобы посмотреть, как он спит. Его путь к выздоровлению был медленным, но верным, как она и знала.

«Ты говорил в лихорадке, да», — сказала она однажды утром.

Его лицо потемнело. — Я сейчас?

Майре кивнула. Она тайно вела дневник того, что он сказал, некоторые из них были непонятны, но большая часть была ясна, как если бы он диктовал историю своей жизни настоящей стенографистке. Одно время Майре подумывала о секретарской жизни, но оценки у нее были средние, а денег на университет не было.

Прежде чем уйти на ночь, прекрасным летним вечером в конце августа, она остановилась у изножья кровати человека по имени Джозеф МакРаух.

МакРаух был местным жителем, кузнецом по профессии, отцом пятерых детей, который почти шесть месяцев назад заболел раком, болезнью, унесшей не только половину его веса, но и правую ногу.

У Майре не было к этому человеку никаких чувств, кроме жалости. Он был ей неизвестен. Тем не менее, его изуродованное лицо, разрушенный рот и увядающее тело давили на нее, когда она проходила мимо него каждый день.

Неделей ранее врачи дали ему жить еще две недели. Они сказали об этом его жене. Но Майре считала иначе. Ее вид всегда так делал. В тот вечер она заглянула в коридор и увидела, что на ночь все было тихо и темно. Легкий ветерок колыхал шторы.

Мэр сняла красное тканевое пальто. Под ним она носила белую марлевую рубашку, как ее учили.

Она положила руку мужчине на плечо. Его кожа была прохладной на ощупь. Это было почти так, как будто он пересек переход, но он все еще дышал.

Майре начала петь.

Под эту мелодию она парила над сельской местностью, зависая над кукурузными стеллажами, над деревьями в лесу, окружающем город, все выше и выше в серебряном лунном свете.

На следующее утро, еще до того, как солнце поднялось над деревьями, Джозеф МакРаух умер.

я

Карман

42

Пока Джессика вернулась в свой офис, чтобы начать процесс координации работы защиты с отделом по расследованию убийств окружного прокурора, Бирн остался.

«Скоро все это закончится», — сказал он. Он указал на машины сектора на улице. — Вы в надежных руках.

Они сидели за чашкой кофе на маленькой, аккуратной кухне женщины. Каждые несколько секунд Бирн смотрел на двери и окна, ожидая ада.

Женщина просто смотрела на него.

'Что это такое?' — спросил Бирн.

'Я тебя помню.'

Как только она произнесла эти слова, воспоминания начали возвращаться. Жара той ночи, комары, взрывы над головой.

«Я не уверен, что понимаю», — сказал Бирн. — Запомни меня откуда?

— Конечно, вы тогда были намного моложе. Мир был намного моложе».

Бирн ничего не сказал.

«Мое имя было другим», — сказала она. «Это был не Лири. Тогда у меня было имя моего первого мужа».

— Мэм?

— Это был Догерти.

Слово было с разворота. — Вы Анжелика Догерти?

«Да», сказала она. «Катриона была моей маленькой девочкой».

32

Они провели ночь в одном из безликих мотелей на скоростной автостраде, заплатив наличными. Билли спал одетым, с «Макаровым» в руке, а над ним к потолку было приклеено полдюжины фотографий.

Шон вышел на рассвете и вернулся с яичными макмаффинами и апельсиновым соком. Они смотрели новости. По делу ничего не было.

Они припарковали белый фургон через дорогу от рядного дома. Через два дома располагалась закусочная с пиццей и сэндвичами. Ароматы снова заставили Билли проголодаться.

'Это ее.'

Билли повернулся и посмотрел на водителя. Это был его брат Шон. Он обернулся и увидел женщину в вестибюле своего дома, достающую почту из множества почтовых ящиков. Она была стройной и красивой.

Красное платье. Золотое ожерелье. Короткие светлые волосы.

'Вы уверены?' он спросил.

«Позитивно».

Билли посмотрел на фотографию женщины в поезде SEPTA, которую он сделал восемь дней назад. Ее лицо было пустым.

— Разве она не должна быть на работе? он спросил.

'Ага. Она должна быть такой.

Они находились там, в доме женщины, чтобы провести разведку, найти вход и выход. Они не должны были увидеть женщину до поздней ночи.

— Давайте теперь ее зажжем, — сказал Шон.

'Нет.'

Была середина утра. Было слишком много людей. Их поймают, и за это придется заплатить ад.

— Нам нужно знать планировку.

Шон потянулся за кепкой «Филлис» и солнцезащитными очками. Он положил руку на дверь.

— Подожди, — сказал Билли. 'Я пойду.'

Билли прикрепил глушитель к своему Макарову. Он прикрепил фотографию к карману пальто и вышел из фургона.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Красное платье. Золотое ожерелье. Короткие светлые волосы.

'Мне жаль?' — спросил Билли. Ему хотелось залезть в пальто и достать фотографию женщины – ее звали Даниэль Спенсер – но он не мог этого сделать, пока она была перед ним. Она стояла возле двери своей квартиры с ключами в руке.

— Я просто искал кого-нибудь, кто здесь живет. Сказав это, он указал через плечо обратно в коридор.

«Я знаю всех в этом здании. Кого вы ищете?'

Билли нужно было придумать имя.

— Эмили, — сказал он. — Моя подруга Эмили.

Женщина на мгновение задумалась. — В здании нет никого с таким именем. Вы уверены, что выбрали именно то здание?

Билли взглянул на вестибюль и увидел это. На него была направлена камера.

Он посмотрел через парадную дверь на мужчину в фургоне. Это был Шон. Шон был прав. Они должны были сделать это сейчас.

«Может быть, я ошибся местом», — сказал он. — Какой здесь адрес?

Он видел, как в женщине растет подозрение; в ее позе, в том, как она чуть-чуть отстранилась от него.

Прежде чем она успела ответить, дверь в ее квартиру открылась. Билли оглянулся через ее плечо и увидел стоящего там мужчину – большого мужчину. Мужчина был одет в серую форму, на бедре у него был револьвер, привязанный к поясу с оружием.

— Привет, детка, — сказал он женщине.

«Привет», — ответила она.

Красное платье. Золотое ожерелье. Короткие светлые волосы

'Кто твой друг?' — спросил мужчина.

Билли мог сказать по снисходительному тону, по тому, как мужчина чуть ли не выплюнул слово «друг» , что он смотрел на него как на подонка. Он почувствовал, как начинает нарастать ярость.

«Думаю, я совершил ошибку», — сказал он. — Извините, что побеспокоил вас.

Билли повернулся, чтобы уйти. Он расстегнул пальто. Мужчина полностью вышел в коридор, положил руку ему на плечо.

— Подожди минутку, приятель.

Когда мужчина развернул его, Билли сжал рукоятку «Макарова». Повернувшись лицом к мужчине, он сказал: «Приятель? Мы уже друзья?

На мгновение мужчину остановили слова Билли. Затем он опустил руку к своему табельному оружию. Это заняло всего секунду, но секунды было достаточно. Билли установил свой вес, отшатнулся и ударил плечом в центр груди мужчины, отбросив его назад в квартиру. Прежде чем мужчина смог прийти в себя, Билли выхватил Макаров и дважды выстрелил ему в голову.

Час спустя, когда прозвучала песня смерти, Билли преклонил колени перед женщиной. Она была привязана к стулу посреди гостиной. Они нашли ее свидетельство о рождении. У них было все необходимое, чтобы завершить ее линию на площади.

АРЕПО .

Красное платье. Золотое ожерелье. Короткие светлые волосы.

— Ты знаешь мое лицо? — спросил Билли.

Женщина не двинулась с места.

Когда Шон развернул бритву, Билли встал, обогнув женщину. Закончив читать молитву, он положил обе руки ей на плечи, втягивая ее сущность, закрыл глаза, как…

… послеполуденное солнце просачивается сквозь деревья, звуки песни Билли Джоэла «Капитан Джек», плывущей на ветру, темно-синий седан, припаркованный на Саут-Тэни-стрит, двери открыты, мужчина в черном кожаном пальто стоит на коленях перед девушкой, ее рот искривлен от страха и отчаяния, слезы текут по ее лицу, когда мужчина поворачивается с пакетом M&Ms в руке …

Билли открыл глаза.

Осторожно положив носовой платок, Шон прошёлся по маленькой гостиной. Он ударил по флакону дважды подряд. Билли задавался вопросом, спал ли Шон вообще за последние два дня.

Шон остановился, полез в пальто Билли и открепил его фотографию. Он передал его Билли.

— Мне нужно, чтобы ты держал это в руке. Ты должен держать мою фотографию в руке. Мы почти закончили. У нас не может быть ошибок».

— Хорошо, — сказал Билли, но его голос звучал далеко.

— Мы собираемся получить последние деньги. Затем мы проведем последнюю линию в квадрате».

Билли это казалось невозможным. Это чувство наполнило его чем-то, чего он никогда раньше не чувствовал, чем-то жизнерадостным.

Он воображал, что это то, что другие люди называют надеждой.

Для Доминика и Мэри

56

Через два дня после мрачных событий в доме Анжелики Лири Джессика, Бирн и все детективы, участвующие в деле, встретились в офисе окружного прокурора.

Обвинения против Шона и Майкла Фарренов все еще находились на рассмотрении, хотя они оба уже умерли.

Вероятность существования сообщников, с которыми работали Фаррены, была вполне вероятной, и расследование обстоятельств ужасных преступлений продолжалось.

На первый взгляд, в чем следователи были почти уверены, так это в том, что Майкл и Шон Фаррен, скорее всего, по велению их бабушки, Мэр Гловер Фаррен, стали причиной смерти Роберта Килгора, Анджело, Марка и Лоры Руссо, Эдвина Ченнинга, Даниэль Спенсер и Бенджамин Портер. Портер был человеком, помолвленным с Даниэль Спенсер. Он работал на Бринкс.

Доказательства крови, обнаруженные в подвале «Камня», совпадали с кровью женщины, тело которой было найдено плавающим в реке Шуйлкилл. Ей один раз выстрелили в голову. Найденная пуля соответствовала M&P Шона Фаррена. Женщину опознали как Меган Хаупт, двадцати шести лет, проживавшую в районе Фрэнсисвилля.

Два тела, обнаруженные рядом с путями в Грейс-Ферри, принадлежали двадцатичетырехлетнему Рэймонду Дардену и двадцатиоднолетнему Гэри Учителю, оба из Олни. Сообщается, что пара обменялась словами с человеком, который соответствовал описанию Майкла Фаррена. Баллистика связала найденные стреляные гильзы с Макаровым Фаррена.

Мэйр Гловер Фаррен была объявлена мертвой той ночью в Пенсильванском университете. Причиной смерти назвали острую сердечную недостаточность. Согласно ее иммиграционным данным, ей было восемьдесят восемь лет.

Найденный у нее в кармане сосуд с кровью не принадлежал ни одной из жертв. Существовали предположительное свидетельство того, что крови было более семи десятилетий. Было предположение, что оно принадлежало покойному мужу женщины Лиаму Фаррену.

Прежде чем кто-либо из участников дела догадался опечатать дом старухи, его разграбили и сожгли дотла. Недавно отремонтированные рядные дома по обе стороны по большей части сохранились.

Женщина, на которую Фаррен напал в доме на Рид-стрит, а также ее маленький ребенок полностью оправились от испытания.

После того, как события, приведшие к расстрелу Майкла Фаррена, были подробно опубликованы в журнале Inquirer , ведущему репортеру этой истории позвонила женщина по имени Кэрол Стэнтон и сказала, что ей нужно добавить новую деталь. на временную шкалу.

Г-жа Стэнтон была владелицей City Floral. Она сказала, что в ночь событий ее посетил мужчина, соответствующий описанию Майкла Фаррена. Она сказала, что мужчина заказал цветы, в частности розы; Каждый раз разный сорт — раз в неделю доставлять женщине по имени Эмили Карсон в Мемориальную библиотеку Королевы, пока не закончатся деньги.

Она сказала, что мужчина оставил на прилавке сумку с покупками.

Внутри было пятнадцать тысяч долларов.

Они стояли через дорогу от руин дома Мэр Фаррен. Время от времени мимо проходили люди, фотографировали и снимали на мобильные телефоны.

«Это был музей», — сказал Бирн. — Я не думаю, что там было что-нибудь старше шестидесяти лет.

Он рассказал ей о площади Сатор, высеченной в стенах подвала, о фотографиях кукурузных стогов.

— Вы действительно думаете, что старуха считала себя каким-то мифическим существом?

Бирн ответил не сразу. 'Я не знаю. Но вы знаете не хуже меня, что когда у людей есть глубокая вера – любая вера – это может оказаться могущественной вещью».

Джессика ничего не сказала.

— Ты спас нас в том доме, партнер, — сказал Бирн.

Джессика вспомнила тот момент, когда вошел Бирн с высоко поднятыми руками. Положив пальто на подлокотник дивана, он убедился, что из него торчит фотография, фотография, которую она сделала для Софи. Когда он показал ей по три пальца на каждой руке, она поняла, что ей нужно найти способ заменить фотографию Дэнни Фаррена на стене. Это была третья фотография в третьем ряду. Все сложилось до последней секунды.

«Я думаю, это была командная работа», — сказала она. «И мы не всех спасли».

Бирн взглянул на Камень. — Их невозможно спасти, Джесс.

В пять часов дня мэр и комиссар полиции провели пресс-конференцию.

Бирн отказался присутствовать.

40

Билли сидел в красной машине у обочины. Он знал, что у полиции обязательно должен быть отчет об автомобиле, который он отобрал у женщины. В тот момент она была связана и с кляпом во рту в багажнике, но в остальном не пострадала.

Остановившись у цветочного магазина, он взял волшебный маркер и попытался замаскировать две буквы на заднем номерном знаке. Он знал, что далеко на этом он не уедет, но в «Макарове» у него был полный магазин и сто патронов в рюкзаке.

Меньше всего ему хотелось втянуть в свое проклятие какого-нибудь свежелицего, радостного новичка-полицейского, но он без колебаний сделал бы это.

Он посмотрел на второй этаж, на комнату перед «Камнем». Он увидел свою мать, сидящую у окна и курящую сигарету. Ей всегда казалось, что никто не знает, что она курила, потому что она делала это у окна.

Но это был не Камень. Это была не его мать.

Это была квартира Эмили.

Билли увидел, как внутри зажегся свет. Он задавался вопросом, что Эмили знала обо всем этом. Ему было интересно, верит ли она в истории, которые о нем рассказывают телеканалы.

Он на мгновение закрыл глаза, думая о том, как стоит в музее во Франции и описывает картину Эмили.

Теперь он знал, что этого никогда не произойдет. Он знал, что заменит сон в его последние минуты: Эмили, спящая в объятиях всех роз мира.

— Помните Талли?

Билли сделал. Он и его брат много раз обшаривали сэндвич-магазин Талли, но не ради денег или товаров, а, скорее, ради еды.

— Да, Мораи.

«Помнишь кольца кровяной колбасы и сосиски с виски от Мартина Талли?» Такое удовольствие они были.

Билли все еще чувствовал их вкус. 'Я делаю.'

— Чердак примыкает к дому, да.

Билли вспомнил чердак у Талли. Оттуда он и Шон проскользнули в рядные дома по обе стороны.

Кто ты?

Я Билли Волк.

Почему Бог сделал так, что нельзя видеть лица людей?

Так что я могу видеть их души.

25

Билли ходил перед библиотекой. Он дважды принял душ, вымыл и прокондиционировал волосы, много раз расчесывался и перезачесывался. На нем были новые джинсы и белая классическая рубашка, которую он не вынимал из шкафа два года.

Проходя взад и вперед, он увидел в библиотеке мужчину, наблюдавшего за ним. В прошлом он заметил, что мужчина наблюдает за ним и Эмили.

Серая куртка. Заплатанные локти. Очки в черной оправе.

Когда Эмили вышла из парадной двери, Билли обнаружил, что задерживает дыхание. На ней было платье персикового цвета.

Пока они шли, она взяла его за руку.

Они остановились перед магазином Circuit World, магазином электроники и радиолюбителей старой школы, который находился в этом месте уже более пятидесяти лет. Магазин не мог конкурировать с крупными магазинами и сетевыми магазинами, такими как Radio Shack и Best Buy, но в нем действительно продавались экзотические и труднодоступные товары для любителей радио и домашнего хобби.

— Хотите пойти со мной? — спросил Билли.

Эмили подняла лицо к солнцу. — Думаю, я останусь здесь. Это такой хороший день.

Билли помог ей дойти до ближайшей автобусной остановки. Она села.

— Я ненадолго, — сказал он.

Эмили улыбнулась. Она коснулась часов. — Я буду считать минуты.

Билли вошел в магазин, вскоре нашел то, что ему нужно, как всегда заплатил наличными и вскоре покинул здание. Он сел рядом с Эмили на скамейку. Когда он увидел приближающийся автобус SEPTA, он взял ее за руку. Они молча шли к Федералу.

Когда они переходили улицу, Эмили спросила: «Вы нашли то, что искали?»

— Да, — сказал Билли. «У них там все есть».

Когда Эмили не ответила, Билли взглянул на нее. Она улыбалась.

'Что?' — спросил Билли.

— Ты не собираешься мне рассказать?

'Скажу тебе что?'

'То, что вы купили?'

Билли посмотрел на пакет. — Ничего особенного.

— Это что-то нехорошее? она спросила. «Буду ли я шокирован и буду вести жизнь, полную разврата и гедонистических занятий?»

Билли покраснел. 'Ничего подобного. Это детектор движения», — сказал он. «На батарейках. Тот, что с сигнализацией.

— Детектор движения?

— Да, — сказал Билли. «Что вы делаете, так это ставите его в угол комнаты и включаете. Затем, если кто-нибудь пройдет по его полю, раздастся очень громкий сигнал».

Эмили остановилась и махнула рукой. — Ну, тебе это не нужно, — сказала она. — Ты можешь просто забрать это обратно.

'Что ты имеешь в виду?'

— Отнеси его обратно в магазин и найми меня.

'Нанять вас?'

«Не дайте себя обмануть моей девичьей внешностью и уравновешенным характером. Я эксперт по детекторам движения.

Билли рассмеялся. 'Вы сейчас?'

«Я», сказала она. Она предложила руку. — Проводите меня до этого здания.

Билли взял ее за руку. Они пересекли тротуар. Они стояли перед церковью, витриной магазина.

Прошло несколько мгновений. Когда движение замедлилось, два человека перешли улицу и пошли на запад по Федерал.

— Мимо только что прошли два человека, — сказала Эмили. «Взрослый и ребенок».

Она была права. 'Да. Это очень хорошо.'

'Я еще не закончил.'

'Хорошо.'

«Взрослым была женщина. Я бы сказал, что ей около двадцати пяти лет. Ребенком оказалась девочка, немногим старше двух лет. И я бы сказал, что они оба были одеты.

В этом она тоже была права. 'Откуда вы знаете?'

«У меня был большой опыт слепоты», — сказала она. — Но раз уж вы спрашиваете, я понял, что это женщина, потому что почувствовал запах ее духов. Это был современный аромат, который не купила бы пожилая женщина. Что касается ребенка, я услышал звук коротких шагов. Я знал, что они одеты, потому что женщина была на каблуках, а ребенок — в туфлях на твердой подошве».

Билли был ошеломлен. «Вы наняты. Я забираю это обратно.

Эмили рассмеялась.

После прогулки они молча сидели на каменной скамейке у главного входа в библиотеку. В час дня Эмили коснулась своих часов. — Мне нужно вернуться.

Билли глубоко вздохнул. 'Мне нужно кое что тебе сказать.'

— Конечно, — сказала она.

— Думаю, я уеду на некоторое время.

'Хорошо.'

'Я просто хотел, чтобы вы знали.'

Эмили протянула руку и коснулась его плеча. — Надеюсь, ничего страшного.

Билли понятия не имел, что это будет. Он сказал просто: «Нет. Я просто собираюсь во Францию.

'О, Боже мой! Как здорово!'

Он хотел объяснить ей все это – она была единственным человеком в мире, о котором он достаточно заботился, чтобы рассказать, – но понятия не имел, с чего начать.

Он на секунду отвел взгляд. Когда он оглянулся, по щеке Эмили текла слеза.

'В чем дело?'

«Я буду скучать по своим цветам».

Билли не ожидал этого. — Ну, я могу…

«Я всегда знаю, когда ты приходишь в библиотеку. Вы это знали?

— Нет, — сказал он. 'Как?'

«Я чувствую запах роз, когда ты проходишь мимо стойки регистрации».

Билли внезапно почувствовал себя неловко. Он чувствовал себя сталкером. Он часто шел прямо перед ней и часами ждал, чтобы найти в себе смелость поговорить с ней. Теперь он знал, что она это знает.

Прежде чем он успел ответить, он почувствовал, что кто-то приближается. Он инстинктивно поднес руку к карману, к своему оружию.

— Все в порядке, Эм? — спросил незнакомец.

Билли обернулся и увидел невысокого мужчину лет тридцати с толстой талией. Серая куртка. Заплатанные локти. Очки в черной оправе. Это был человек, который работал в библиотеке. Человек, который наблюдал за ним.

— С ней все в порядке, — сказал Билли.

Мужчина сделал шаг ближе.

'Эмили? Ты в порядке?' — повторил он.

'Я сказал -'

Мужчина положил руку Билли на грудь. — Я хотел бы услышать это от нее.

Билли направил свое тело на мужчину, расстегнул пальто. Мужчина посмотрел вниз, увидел Макарова.

— Со мной все в порядке, Алекс, — сказала Эмили. 'Действительно.'

Билли уставился на безликое лицо мужчины и произнес слова: « Уходи сейчас же».

Мужчина медленно отступил. Через несколько секунд он исчез за углом.

— Мне пора идти, — сказал Билли. Он хотел сказать больше, гораздо больше. Он даже думал, что у него хватит смелости спросить Эмили, хочет ли она поехать с ним во Францию. Он почему-то подумал, что если бы она стояла с ним перед картиной…

Это больше не имело значения.

— Я понимаю, — сказала она.

— Ты вернешься, хорошо?

Эмили рассмеялась, вытерла последнюю слезу. «Я занимаюсь этим уже шесть лет. Я успею, Майкл.

Майкл .

Он никогда не называл ей своего второго имени, но она узнала об этом, потому что ему нужен был читательский билет, чтобы получить доступ к справочникам. У него был такой же читательский билет с шестнадцати лет.

Когда он шел по Федерал-стрит, его гнев начал расти. Вскоре это существо внутри него превратилось в яростное извивающееся существо.

Через десять минут он вернулся в библиотеку. Перед главным входом стояла полицейская машина. Через окно Билли мог видеть Эмили и мужчину, которого она называла Алексом – серый пиджак, заплатанные локти. очки в черной оправе – стоит рядом с журналом и разговаривает с двумя полицейскими.

Когда внутри нарастал белый шквал, Билли знал две вещи.

Первое: он никогда не сможет вернуться в библиотеку. Он больше никогда не увидит Эмили.

Второе: полиция узнает его имя и адрес.

Остаток дня Билли провел в дайв-баре под названием «Нефритовый чайник» на Уортоне. Было темно, и посетителей было всего несколько, заядлых полуденных пьяниц.

Билли нужна была темнота. Ему нужна была тишина.

Пока он допивал шестой бурбон, к нему подошла женщина.

«Привет», сказала она. Билли повернулся к ней лицом.

Белая футболка. Каштановые волосы. Серебряные браслеты.

'Привет.'

— Хорошо, если я сяду? она спросила.

«Боюсь, я буду не очень хорошей компанией».

— У тебя плохой день?

«Когда у плохих дней плохой день, это лучше, чем этот».

Она смеялась. — Звучит как вызов.

Она скользнула на табуретку.

'Как тебя зовут?' она спросила.

Билли откинулся назад, пытаясь лучше рассмотреть девушку в тусклом свете. Ей было чуть больше двадцати, и она была слишком хороша для «Нефритового чайника» на тюремном дворе. Их привлекали бары в Центре города и Норт-Либертис, особенно в Старом городе и «Шугар-Хаусе», а может быть, в «Фиштауне», барах при отелях. Ни одна такая хорошенькая девушка, которая не была бы работающей девушкой, не забредала бы в «Нефритовый чайник» без сопровождения. Конечно, не в середине дня.

Ее акцент говорил о южном Джерси.

— Билли, — сказал он. «Меня зовут Билли».

«Я Меган».

Они пожали друг другу руки.

Меган откинулась назад и еще раз оценила его. — Ты не похож на Билли.

— Действительно сейчас?

'Действительно.'

Билли осушил свой стакан и попросил еще. Это будет его седьмой. Он заказал один для девочки.

Когда им подали, он взглянул на дверь. Ему было жарко. Копы в любую минуту. «Макаров» был тяжелым на поясе. Его ноги были на полу.

Он посмотрел на девушку.

Белая футболка. Каштановые волосы. Серебряные браслеты.

'Как я выгляжу?' он спросил.

«Я думаю, ты похож на Малкольма».

«Когда-то у меня был дядя по имени Малькольм».

Она отпила свой напиток. 'Видеть? Я дальновидный.

Она не ожидала, что он знает это слово. Конечно, он это сделал. Он выучил это в библиотеке. Мысль об Алексе, коллеге Эмили, вызвала новый осколок гнева.

— На самом деле, моего дядю звали Десмонд.

— Теперь ты пытаешься меня сбить с толку.

«Я», сказал он. «Это все часть моего генерального плана».

— Так где сейчас дядя Десмонд?

— Далеко под дерном. Жертва низкой морали и злого умысла».

Она не знала, что он имел в виду. Когда бурбон прижился, он обнаружил, что ему все равно.

«Его второе имя было Малькольм», — добавил он.

— Я понимаю, — сказала она. 'Так. Билли. Билли, что?

Билли осушил свой напиток, загремел кубиками и привлек внимание бармена. У него на баре лежала пара сотен. Здесь его не стали бы отрезать.

Он наклонился и прошептал: «Волк Билли».

Она фыркнула в руку. Билли протянул ей салфетку. Она взяла это.

Допив напиток, она спросила: «Скажи мне, волк Билли».

'Что?'

— У вас есть место поблизости?

Он отвез ее в старую комнату Шона в подвале «Камня», где теперь осталась только односпальная кровать и тумбочка, а на полу и шторах несколько лет пыли и плесени.

Он обнаружил, что был прав. Она была работающей девушкой.

Он поселился с ней еще до того, как они занялись любовью.

Это была мечта мечты.

В нем ему холодно и страшно. Рука отца лежит на его плече. Как всегда, рядом стоят двое мужчин – крупных мужчин в длинных зимних пальто. Один мужчина на тротуаре, другой прямо на улице, у обочины, стоит между двумя припаркованными машинами.

Дядя Пэт стоит посреди дороги.

Падает снег.

Откуда-то издалека доносится звук песни «The Little Drummer Boy» в стиле регги.

Раздается взрывная стрельба. Из темноты вырываются четыре ослепительно белых огня. Он летит, падает. Он оказывается в кромешной тьме, его лицо прижато к холодному камню. Когда он садится, ему кажется, что потолок очень высокий, почти такой же высокий, как небо. Но звезд нет. Это зал черных зеркал, но каждый раз, когда он смотрит в одно из них, там никого нет.

Он слышит голоса. Знакомые голоса. Он слышит, как люди молятся как на английском, так и на ирландском языках. Он слышит музыку. Кажется, что он спускается по длинной металлической трубе, издает карнавальный звук. Он слышит шипящий звук, похожий на пар из чайника. Кажется, оно окружает его.

И он ходит. Миля за милей. Иногда стены становятся ближе и кажутся металлическими: холодными, гладкими и безупречными. Иногда он чувствует присутствие других людей, может быть, животных, но они мечутся из тени в тень, и ему так и не удается рассмотреть ее как следует. В самых темных местах, на больших расстояниях между зеркалами он слышит их стоны и плач, скорбные звуки, которые достигают бесконечного ночного неба и падают, как дождь.

И он ходит. Река к реке. Он слышит чаек, плеск воды о пирсы.

Под всем этим, под криками животных и вырывающимся паром, под рыданиями и чтением молитв всегда звучит музыка.

Он слышит песни о белой комнате. Он слышит песни о крови, текущей вишнёво-красным цветом. Он слышит песни о женщине по имени Вирджиния Плейн, песню о том, как мальчики вернулись в город.

Однажды ночью он слышит песню, которая говорит с ним так, как ни одна песня.

Берегись, Билли, волки выходят ночью.

Беги со стаей, не оборачивайся,

Спрятаться от утреннего света.

Вот кто он. Он Билли Волк.

Однажды, прогуливаясь, он видит впереди слабый свет. Сначала он горит красным; он переливается оранжевым, а затем золотым.

Когда свет становится ярче, приближая его все ближе, он слышит крик. Оно далеко, но начинает нарастать в объёме и актуальности —

Билли открыл глаза.

Женщина кричала. Билли сел, дезориентированный, весь в поту.

Белая футболка. Каштановые волосы. Серебряные браслеты.

Он сорвал с себя одеяло, обнаженный, шаря в темноте. Где была девушка?

Он услышал звук бьющегося стекла, борьбу. Он потянулся к «Макарову», нашел его, зарядил патрон. Звуки доносились из соседней комнаты.

Его комната.

Он открыл дверь и увидел ее, стоящую у его кровати. Она включила свет, и он повредил ему глаза.

— Что… что все это? она спросила.

Билли попытался сосредоточиться. Стены были увешаны его фотографиями. На одной стене, посвященной песням смерти, висели фотографии людей, людей без лиц, людей с втянутыми лицами. Под некоторыми из них были вырезки из газет.

Наркоторговца нашли убитым.

Адвокат из Торресдейла умер в возрасте 50 лет.

Лидер банды застрелен.

«Эти… эти люди все мертвы . У вас есть их фотографии. Реальные фотографии.

'Я могу объяснить.'

Девушка начала пятиться к двери. — Что ты сделал с их лицами ?

— Подожди, — сказал Билли.

Девушка повернулась и побежала. Прежде чем Билли успел сделать шаг, он услышал взрыв. Выстрел потряс дом.

Он выключил свет и медленно прошёл через комнату. Он выглянул из-за дверного косяка.

В тускло освещенном коридоре стоял мужчина, протянув руку. В нем была картинка. Билли включил свет в коридоре. Он увидел, что в другой руке у мужчины был полуавтоматический пистолет. У его ног стояла женщина. Правая сторона ее черепа отсутствовала. Стены были заляпаны кровью и осколками костей.

Билли нацелил «Макаров» на мужчину, шагнул вперед, его голова раскалывалась.

— Это Шон, — сказал мужчина.

Билли посмотрел в глаза мужчине. Они были его собственными. Это был его брат. Это был Шон. Он опустил оружие.

Билли помнил лишь краткие моменты того дня.

Белая футболка. Каштановые волосы. Серебряные браслеты.

«Кто это, черт возьми?» — спросил Шон. Он летел под действием метамфетамина, расхаживая, как тигр в клетке.

«Я не помню ее имени. Я встретил ее в «Кеттле».

— И ты, черт возьми, притащил ее сюда ?

Билли рассказал Шону, как начался его день, историю этого человека и библиотеки. Он никогда раньше не рассказывал брату об Эмили.

Шон снова ударил по флакону и завизжал, как хищная птица. ' Проклятье .'

— Они были здесь, — сказал Билли.

Шон остановился. — Кто был здесь?

'Полиция.'

' Что? '

— Я наблюдал с чердака. Они постучали вперед и назад, попытались заглянуть в окна и ушли».

— Они вернулись?

— Нет, — сказал Билли. — После этого я заперся и пошел в Чайник.

Шон снова начал ходить.

— Нам пора уходить, чувак, — сказал он. 'Ты знаешь, что это правильно? Мы никогда не сможем вернуться. Мы должны получить все деньги, которые там есть. Сегодня вечером. Забираем сегодня вечером. Сведите все счета.

Билли какое-то время молчал. — А как насчет последних двух строк? Мы должны их нарисовать».

Шон провел рукой по подбородку. «Сначала мы получаем деньги, а потом их рисуем. Тогда мы уедем из города.

Билли вернулся в спальню, оделся. Одежда женщины была разбросана по комнате. Шон последовал за ним.

— Получите сертификаты, — сказал Шон.

Билли вытащил сейф с необходимыми документами. Он решил взять всю коробку. Там также хранились наличные, почти три тысячи долларов.

Шон нашел банное полотенце, вытер кровь девушки с лица и рук. Он перетащил тело девушки на старый ковер и свернул его. Он связал его прочной бечевкой.

— Давайте отведем ее к задней двери. Я собираюсь отвезти ее к реке.

Они с трудом дотащили ее до задней двери. Шон ушел и через несколько минут вернулся с белым фургоном, который они угнали в Фиштауне. Когда они его забрали, фургон был зеленым. Тело девушки погрузили в кузов.

Шон получил еще одну дозу ингалятора, скользнул за руль и опустил окно.

«Я вернусь, и мы займемся делами», — сказал он. — Подожди меня здесь, ладно?

'Хорошо.'

Когда Шон уехал, Билли вернулся в дом, и в его голове звучало эхо целой жизни.

Все его воспоминания, каждый момент его прошлого исчезли. Было только время, и все были чужими.

Никогда не было Майкла Энтони Фаррена.

Был только Билли.

57

Когда Бирн остановился через дорогу от дома Анжелики Лири, там все еще стояли несколько бездельников, которые фотографировали. Фургон CSU был припаркован в полуквартале от них, завершая обработку общей сцены. Поскольку в деле участвовало три или четыре агентства, пришлось преодолеть множество Т.

Последствия стрельбы с участием офицера полиции, особенно в последние несколько лет, требуют более пристального внимания, чем стрельба, в которой не участвовал сотрудник правоохранительных органов.

Что касается дома Анжелики Лири, если бы не листы фанеры, закрывавшие переднее окно, вы бы никогда не узнали, что здесь произошло.

Бирн обменялся несколькими словами с техническими специалистами CSU. Они как раз освобождали закрытый магазин, находившийся рядом с домом Лири. Поскольку Фаррен вошел в магазин, чтобы получить доступ к дому Анжелики Лири, здание пришлось обойти дюйм за дюймом.

К-9, обнаружившая бомбу, очистила его от взрывчатки. Но это не означало, что не было намеренно создано других опасностей.

Бирн позвонил в колокольчик и отошел от крыльца. Несколько мгновений спустя Анжелика открыла дверь. Несмотря на стресс от того, что произошло в ее доме, она выглядела моложе и живее, чем в последний раз, когда он видел ее.

— Кевин, — сказала она. «Какой приятный сюрприз».

— Я не вмешиваюсь?

'Никогда. Пожалуйста, войдите.'

'Спасибо.'

'Могу я предложить вам что-то?' она спросила. — Я еще не упаковал кофе или чай.

'Нет я в порядке. Спасибо.'

— Возможно, я где-нибудь выпью немного.

— Заманчиво, но я дежурю еще несколько часов.

Бирн вошел в гостиную. Казалось, будто он никогда там не был. Когда он вошел в комнату в первый раз, все, о чем он мог думать, это спасти невинные жизни в комнате и разрядить ситуацию. Теперь это выглядело как передняя комната приятного старого рядного дома. Никаких гулей и демонов. Единственным остатком был брезент на месте падения Майкла Фаррена.

Вдоль стены, где Фаррен прикрепил свои фотографии, стояли десятки ящиков для перевозки грузов, заклеенных скотчем и готовых к вывозу.

«Последний раз я уезжал из этого места после того, как была убита Катриона. Я был в таком тумане. Я просто знал, что больше не могу находиться в месте, где хранится ее дух».

В конце концов Бирн остановил свой выбор на кофе. Они сидели за маленьким обеденным столом Анжелики.

Бирн подумал о маленькой девочке, о том, как она украсила это место своими мягкими манерами и тихим поведением. Он думал о ее цветах и лентах для волос. Время ничуть не ослабило ее памяти о нем. Она всегда будет маленькой девочкой.

— Почему ты вернулся? он спросил.

Анжелика дала ему минутку. «Когда мой второй брак распался, я оказался в затруднительном положении. Я думаю, человек тоскует по знакомому.

— Да, — сказал Бирн. Его квартира теперь находилась менее чем в миле от места, где он родился и вырос. Он пытался купить и отремонтировать дом, но оказалось, что в нем обитает слишком много призраков.

'Куда ты пойдешь?' он спросил.

«Хотите верьте, хотите нет, я еду в Ирландию».

'Я завидую.'

«Моя мать родилась там. Графство Клэр.

— Похоже на сон.

— Ты никогда там не был? она спросила.

Бирн покачал головой. «Только в кино».

Анжелика улыбнулась. 'Какой твой любимый?'

Хороший вопрос, подумал Бирн. Не было недостатка. « Odd Man Out — хороший фильм», — сказал он. «Но мне придется выбрать «Тихого человека ».

— Значит, тебе нравятся старые.

'Я делаю.'

— Я тоже, — сказала она. — Это была Морин О'Хара, не так ли?

Бирн часто думал, что его покойная мать чем-то похожа на актрису. Это была одна из причин, по которой он всегда смотрел этот фильм в одиночестве. 'Она была.'

Он осушил свою чашку. — Я не буду тебя задерживать. Я знаю, что у тебя много дел. Я просто хотел посмотреть, как ты поживаешь.

— Уверены, что не останетесь ради другого?

— Нет, но спасибо. Филли плохо себя ведет, а мой стол полон».

— Хорошо, тогда, — сказала она. «Приятно, что мужчина снова за мной приглядывает».

Она подошла к раковине. В тот момент, когда она опустила руки в мыльную воду, раздался звонок в дверь. Она взглянула на Бирна.

— Ты хочешь, чтобы я это понял? он спросил.

'Вы не возражаете?'

'Нисколько.'

«Ты дорогой».

Бирн вышел из кухни и прошел через гостиную. Он ожидал, что Анжелике позвонит кто-то из транспортной компании или, возможно, заблудившийся городской чиновник, которому нужно подписать еще один документ. Это не было ни то, ни другое. Он открыл дверь и увидел мужчину лет восьмидесяти, одетого в разнородный темно-синий костюм и желтый галстук. Его редеющие седые волосы были тщательно причесаны, и даже через сетчатую дверь Бирн чувствовал запах лосьона после бритья марки семидесятых. В руках мужчины была большая белая картонная коробка, используемая для хранения юридических документов.

— Ну, здравствуйте, — сказал Бирн.

— Привет вам, сэр.

Бирн распахнул сетчатую дверь. 'Я могу вам помочь?'

«Я здесь, чтобы увидеть Анжелику Лири. Она здесь?

— Это действительно так, — сказал Бирн. — Могу я сказать ей, кто звонит?

— Меня зовут Джек, — сказал мужчина. — Джек Пермуттер.

Бирн широко распахнул дверь. — Пожалуйста, входите, мистер Пермуттер. Я скажу ей, что ты здесь.

Когда Джек попытался преодолеть порог, Бирн увидел, что он немного сопротивляется.

«Позволь мне взять это».

'Весьма признателен.'

Бирн взял коробку и поставил ее на стол в холле. Это было тяжело. Анжелика вскоре вышла из кухни, вытирая руки. Она улыбнулась.

«Два гостя за один день», — сказала она. «У девушки голова пойдет кругом».

Она пересекла комнату и крепко обняла Джека. Когда они расстались, Бирн увидел туман в глазах мужчины. Было ясно, что у них были какие-то личные отношения. Бирн внезапно почувствовал, что ему следует находиться где угодно, только не в этой комнате.

Возможно, почувствовав его беспокойство, Анжелика представилась.

«Кевин, это мой дорогой друг Джек».

Бирн протянул руку. 'Удовольствие.'

Джек взглянул в окно на такси, ожидающее у обочины. Он снова посмотрел на Анжелику и указал на стол в прихожей. — Я принес коробку, которую ты просил меня оставить. Я не знал, когда ты уезжаешь.

«Тебе не обязательно было этого делать», — сказала Анжелика. — Я мог бы прийти за этим.

— Это не беспокоило, — сказал Джек.

Анжелика снова обняла его. — Я буду скучать по тебе, старый швабра.

Джек вытер слезу, махнул рукой. — Мы еще увидимся. Он повернулся к Бирну. — Для меня большая честь познакомиться с вами, молодой человек, — сказал он.

«Честь была моей».

Бирн смотрел, как мужчина медленно идет к ожидающему такси. Когда такси тронулось с места, на его место заехал движущийся грузовик.

Анжелика помолчала несколько мгновений.

— Джек болен, — сказала она.

Далее она рассказала Бирну о прогнозе этого мужчины, а также о прогнозах некоторых других своих пациентов. Было ясно, что она заботится обо всех них.

Когда разговор затих, Бирн указал на коробку, которую принес Джек. — Тебе это нужно в грузовике? он спросил.

— О, не беспокойтесь. Я могу сделать это.'

— Позвольте мне помочь, — сказал Бирн. — Это совсем не проблема.

— Нет, тебе не обязательно…

Прежде чем Анжелика успела добраться до коробки, Бирн поднял ее. Когда верх соскользнул, он заглянул внутрь. Там он увидел обрезанные куски труб, торцевые заглушки из оцинкованной стали, клейкую ленту и предохранитель.

Все это бросилось к нему. В одно мгновение он увидел это. Сорок лет слились в один миг. Как он мог быть слеп к этому?

Он повернулся к Анжелике. Она смотрела прямо на него. Ее глаза рассказали всю историю.

'Ты?' — спросил Бирн.

Анжелика ничего не сказала. Она опустилась на стул возле камина.

«Той ночью вы заложили бомбу», — сказал Бирн. «Дэнни Фаррен невиновен».

'Невиновный?' Она засмеялась, но это был серьезный и невеселый звук. — Дэнни Фаррен и его ужасный клан — это многое, Кевин Бирн. Иннокентий не один из них.

Она на мгновение посмотрела в окно, назад.

«Здание по соседству должно было быть пустым. Я смотрел его несколько недель. Дольше. Оно было заколочено. Я не знал, что женщина будет внутри. Она не должна была умереть. Никто не должен был умереть.

— Почему, Анжелика?

Она пожала плечами. — Потому что Фарренов нужно было остановить. Если бы Дэнни уехал на десять лет за поджог, я знал, что он умрет в тюрьме, как и его отец-ублюдок».

Бирн пытался добавить Анжелику Догерти в хронологию ужасов. Он не мог. Он спросил. 'Как?'

Анжелика волновалась, держа в руках кухонное полотенце.

«Это заняло годы», сказала она. — Тогда я выглядела, заметьте, не так, как сейчас. Она пригладила волосы. «Было несложно затащить Дэнни Фаррена в мою постель. С годами он начал говорить, хвастаться. Ты знаешь, какие бывают такие люди.

— И он говорил о бомбах?

«О боже мой, да. И многое другое. О том, что он мне не сказал, я узнал из Интернета. Всегда в библиотеке. Я был очень осторожен.

— Как ты доставил его туда той ночью? — спросил Бирн. — Он у нас на видеонаблюдении.

«Я сказал ему, что вразумил человека, который отказался ему платить, человека, которому принадлежало это здание. Я сказал ему, что у меня есть его деньги. Я был через дорогу, когда в тени пришел Дэнни. Когда он уехал, я бросил бомбу».

— А его отпечатки пальцев на клейкой ленте?

Анжелика взглянула на рулон ленты в коробке. «Дэнни Фаррен трогал многие вещи в моем доме».

Разум Бирна пошатнулся. Он знал, что не видел ничего из этого, потому что не смотрел.

'Чем ты планируешь заняться?' он спросил.

«Вы это записываете?»

'Нет.'

— Откуда я это знаю?

Бирн поднял рубашку, развернулся на месте и постучал себя по груди.

«Тогда я воспользуюсь своим правом хранить молчание», — сказала она.

Бирн указал на материалы в коробке. — Они собираются связать тебя со всем этим. Это не будет сложно.

— Вам не обязательно им ничего об этом говорить, — сказала она. — А зачем тебе? Чтобы защитить Фаррена?

— Они соберут это вместе со мной или без меня.

«Если этого хочет Бог, Он это получит».

— Джасинта Коллинз, — сказал он. — Она умерла в клинике.

— Вот что я слышу.

— Вы посещали эту клинику, Анжелика? Вы прикончили ее, чтобы обвинить Дэнни Фаррена в убийстве?

Анжелика задумалась. — По правде говоря, я был в клинике той ночью. Я вошел в систему. Я уверен, что в вашем отделе есть люди, которые смогут идентифицировать мою подпись, даже если это не мое имя.

Бирн ничего не сказал.

«Я собирал таблетки у своих пациентов неделями, по одной. Я думал, Дэнни может скрыться от обвинений и стать свободным человеком. Я не мог этого допустить. Но когда пришло время это сделать, я ушел. Я не мог.

'Почему?'

«Бедная женщина не причинила вреда моей семье. Фаррены уничтожили его.

— Они собираются назначить второе вскрытие Хасинты Коллинз.

— Я не врач, но я очень хорошая медсестра, детектив. Я верю, что они обнаружат, что женщина умерла от заражения крови, как сообщалось в газетах».

— Кто убил Десмонда Фаррена, Анжелика?

Анжелика поднялась и подошла к окну, выходившему на улицу. В этом мягком свете Бирн мог видеть молодую женщину, женщину, чей мир рухнул той ночью в парке Шуйлкилл-Ривер.

«Я помню, как впервые увидела его», — сказала она. — То есть Дес Фаррен. Он и его забавный белый костюм. Ты помнишь этот ужасный костюм?

'Я делаю.'

«Имейте в виду, я тогда еще не знала, что он сумасшедший», — сказала она. «На самом деле я думал, что он довольно красивый. Как и все Фаррены.

«И вот однажды мы были на рынке. Тот, что на юге. Катриона была всего лишь маленькой девочкой. У тебя еще были молочные зубы, понимаешь? В то утро Десмонд был на улице, раскалывал грецкие орехи ногой на тротуаре и ел их. Можешь представить?'

Бирн ничего не сказал.

— В тот день он положил на нее глаз. Моя Катриона.

'Откуда вы знаете?'

Анжелика разгладила складки на юбке. — Мать знает, она знает. Она повернулась к Бирну. «Я никогда не выбрасывал это из головы. Запах выхлопных газов автобуса, звук трескающихся грецких орехов. За последние сорок лет я не смог пережить ни того, ни другого без того, чтобы стены моего сердца не рухнули».

Она села обратно.

— Я не знаю, кто убил Деса Фаррена, детектив. Я, конечно, сделал бы это сам и сжег бы то, что от него осталось, но тогда мне все еще было страшно. Я не сейчас.

— Это был Джимми?

Анжелика ничего не сказала.

— Он будет окружным прокурором, миссис Лири.

— Итак, мы вернулись к миссис , не так ли? она спросила. «Как время работает против тебя, когда у тебя на руках несколько пятен и немного седины».

Бирн ждал ответа.

«Окружной прокурор Джеймс Дойл, да хранит его Господь», — сказала она. «Мальчик из кармана. Сапожник.

— Ты действительно готов к тому, что с тобой произойдет?

— Я был в аду сорок лет, Кевин Бирн. Еще несколько меня не сломают. Когда умрёт последний из Фарренов, я буду спать как ребёнок, какой бы холодной и жёсткой ни была постель.

Она взглянула на одну из движущихся коробок. Сверху была фотография в рамке. Это был крупный план улыбающейся Катрионы Догерти.

«Возможно, я мало что знаю, но есть одна вещь, которую я знаю наверняка», — сказала она.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Исчезла скорбящая молодая мать, которую он помнил из парка той ночью. Перед ним теперь стоял убийца.

'Что это такое?' он спросил.

«Мир полон слез».

4

Бирн сидел за стойкой в закусочной «Орегон». Когда он вошел в ресторан всего тридцать минут назад, там было шесть посетителей, в основном полуночники в конце вечеринки или страдающие бессонницей, такие как он сам. Теперь он начал заполняться утренними пассажирами.

На своем мобильном телефоне Бирн просмотрел фотографии, сделанные им на обоих местах преступлений. За долгие годы службы в полиции он повидал достаточно обысков жилых помещений и знал, что существует только три вида. Один из них произошел, когда преступник пытался представить произошедшее как ограбление. Последний вид обыска заключался в том, что вор искал что-то конкретное. Хотя все ящики комодов в обеих сценах, а также тумбочки были выдвинуты и выброшены, а содержимое разбросано по комнате, было несколько вещей, которые не имели смысла.

Во-первых, рядом с рассыпанным футляром для драгоценностей на месте происшествия с Ченнингом лежало нечто вроде скромного, но все же ценного набора обручальных и обручальных колец. Не дорого по сегодняшним высококлассным стандартам, но все же золото.

Почему эти предметы не были взяты?

На месте преступления Руссо на верхней полке шкафа в хозяйской спальне осталась довольно дорогая зеркальная камера Canon. Рядом с телевизором в гостиной была найдена игровая консоль PlayStation 4.

Хотя было хорошо известно, что опытные грабители знают, что искать и от чего легко избавиться (некоторые заходят так далеко, что отказываются от дорогих драгоценностей, если знают, что в доме есть наличные или монеты), это не были грабители.