Завтра наступит, я знаю

Глава 23

От чужих секретов пока еще вроде никто не умирал, а от любопытства, говорят, случаи были.

Макс Фрай. «Горе господина Гро»

Солнечные зайчики скользили по границе невидимой сферы, не проникая внутрь, почти не нарушая покоя спящей. Но вот все же один из бликов от шевельнувшейся под ветром оконной створки скользнул по лицу Регины, и та проснулась.

Странное это было ощущение, забытое, но до того приятное! Так можно проснуться лишь в детстве — после долгого-предолгого сна, не оставившего о себе ничего, кроме ощущения полного всепоглощающего счастья. Впереди каникулы, лето, скорая поездка к морю, и пока не задумываешься над тем, как хороша жизнь, просто принимаешь ее с удовольствием и большими бесконечными порциями…

Украдкой вздохнув, Рина, и впрямь, как в детстве, замерла, не торопясь провозглашать миру, что проснулась. Даже дышать продолжала ровно, размеренно. Но веки чуть разлепила, глянув сквозь ресницы: что, она все еще тут, на диване, где и засыпала почти на руках у оборотня? Никогда не страдала беспамятством после сна, а потому и сейчас все прекрасно помнила. Да, там же… Очевидно, были какие-то причины оставить ее на месте, не переносить в спальню. Ничего, скоро она все узнает.

Странное свечение поблизости не давало покоя. Приоткрыв глаза, она разглядела над собой купол прозрачной сферы. Однажды такой же штукой вроде защитного звуконепроницаемого колпака сьер Лохли накрыл засыпающего на диване тигра…

Она насторожилась.

Кто так заботливо охраняет ее покой? Всего лишь оберегает от шумов — или ограждает от лишней информации?

Чуть улыбнувшись, потянулась мысленно к Дому. И тот с готовностью доложил, что неподалеку, на веранде, дабы не нарушить ее покой, беседуют ее частый гость сьер Реджинальд и редкий… На этом определении Дом сбился и пояснил, что когда-то сьер Лохли захаживал к хозяину Аугусто Мурхоху; к нынешней же хозяйке он, разумеется, заглянул впервые, с намерением осведомиться о здоровье и предложить возможную помощь. Убедившись в ее добром здравии, сьеры расположились для разговора на веранде.

Регина задумалась.

«Давно я здесь?»

«Чуть больше трех часов», — с готовностью доложил Дом.

Ничего себе! А по ощущениям — не меньше суток, до того хорошо отдохнула!

«Я старался, хозяйка, — скромно отозвался Дом. — И Ключ у вас удачный, к нему сама лейди Дафна когда-то руку приложила. Он хорошо подпитывает местной Силой, а когда нужно — вбирает и хранит в себе ее излишки. Он и сейчас насыщен до предела, так что колдуйте на здоровье».

«Лейди… Дафна? — поразилась Регина. — Неужели та самая, что однажды остановила наводнение? Что, она до сих пор жива? Это же было… давно, вроде, лет пятьдесят назад?»

Дом озадаченно помолчал.

«Разумеется, лейди живет и здравствует. Хозяйка не желает услышать, о чем говорят гости? Это возможно».

«Желаю!» — тотчас загорелась Регина. В конце концов, раз уж в доме малость прихворнувшей, если можно так выразиться, хозяйки уединяются для беседы два мага — очень возможно, что обсуждают они как раз ее. Когда еще появится случай подслушать их секреты? К черту ложную скромность; если Магистры болтают о погоде — ей и дела до них никакого, а вот о ней, любимой… Вот чует ее сердце, что сьер Лохли еще тот секретный ларчик, с превеликим множеством тайников, о коих предпочитает помалкивать.

— … Да, если твоя теория верна — она многое объясняет, — послышался негромкий голос Великого Магистра. — Налицо слишком быстрый приток Силы, и в первом, и во втором случае… К сожалению, с первой Региной никого не оказалось рядом, чтобы сдержать рвущуюся магию, помешать ей доминировать. А ведь я считал… да, впрочем, как и большинство, что выражение «Могущество ударило в голову» всего лишь красочный оборот!

— Если бы только в голову, — отозвался голос Реджи. — Отец рассказывал, что когда подобное случается с оборотнями — они после оборота уже никогда не становятся людьми. Не могут. Зверь, поощряемый магией, сжирает человеческую сущность. И благо семье, если их чадо — не хищник; не каждый может понять и принять реальность, в которой сын или дочь, не узнавая, перегрызают горло родителям.

— Неужели данный феномен наблюдался лишь среди оборотней?

— В основном. Отец случайно наткнулся на его описание, когда изучал рукописи Маххона Белолобого. Тот предупреждал о последствиях чрезмерного накопления Силы и даже приводил примеры. Из семи случаев стихийных Волн Развития только один приходился на человека. Среди людей, как вы сами сказали, ходит мнение, что маг иногда не справляется с могуществом; оборотни же… молчат. Одичавший родственник — куда большее пятно на семье, чем пустышка. Тех, кто рождается практически без Силы, жалеют, любят и никогда не бросают, что бы там не болтали злые языки. Я знаю. Я сам рожден был пустышкой.

— Ты?

Невольно Рина усмехнулась, с некоей толикой злорадства. Ага, всесильному и всезнающему сьеру, оказывается, тоже не все известно! Но неужели… этот прекрасный великолепный зверь, которого она видела несколько раз, мог так и не появиться на свет? Просто не верилось.

— Представьте, я, — со смешком отозвался Реджи. — Уровень Силы во мне при рождении был нулевой. Отцу так и сказали: как оборотень, ваш сын, увы, безнадежен. Но потом, года в три, нашли небольшую искру: значит, что-то от магии было, но в таком ничтожном объеме, что у новорожденного даже не заметили. Со мной занимались лучшие детские специалисты, и годам к шести подтянули до начального низшего уровня; никак эта искра не желала раздуваться. А потом умерла… отцовская жена, при разборке архивов обнаружили зашифрованные письма от Тибериуса Гноциуса….

Он выдержал паузу.

— Помню этот процесс, — несколько напряженно сказал сьер Лоуренс. — Так под проклятье попала и твоя мать?

— Да, оттого и не выжила, рожая меня. А остаточное плетение запечатало мою магию почти намертво, но вся штука была в том, что Тибериус очень хорошо умел прятать следы своих проклятий. Да и дело было закрытое, если вы в курсе; имен свидетелей и пострадавших не называли… Оттого, должно быть, я и избежал внимания. А самому мне в то время жилось настолько хорошо, что своей ущербности я не сознавал. Говорю же, у нас пустышек оберегают… Лет до десяти, когда в моих сверстниках Сила еще спала, я и не видел разницы между нами. А когда понял, что отстаю, да еще как… Одно дело — быть не таким, как все, когда ты гений, и совсем иное — если ты бездарь. И меня, что говорится, заело… Когда то и дело видишь взгляд отца, не сожалеющий, не упрекающий, но огорченный… Отца, уникума с тремя ипостасями! А у меня — ни одной! И я дал себе слово, что стану ему достойным сыном. Не наследником, чего уж там, у него еще могли появиться дети в браке; но сыном. Вот тогда-то я и убедился в мудрости изречения, что, дескать, Учитель появляется тогда, когда готов Ученик…

Он замолк.

— Так и не назовешь? — полюбопытствовал сьер Лохли.

— Знаете же, что нет. Даже если захочу. Да и не так это сейчас важно. Главное, что я стал продвигаться вперед огромными шагами, несмотря на то, что Наставник постоянно твердил мне о недопустимости рывков в развитии — потом-то я понял, почему! Но в юности жизнь кажется такой медленной, а мне хотелось быстрее, быстрее! Счастье, что, когда меня накрыло первой Волной развития, отец оказался рядом и понял, что происходит. И что до этого он вдоль и поперек изучил трактат Маххона Белолобого и знал, как мне помочь, как удержать рвущуюся к власти Силу. Как же меня тогда ломало! Если бы не отец…

— И если бы не ты сегодня…

Мужчины помолчали.

— Она бы справилась, — твердо сказал оборотень. — Без меня Рине пришлось бы гораздо хуже, но она уже вступила в резонанс с Местом Силы, и Ключ, распределитель потоков, с ней уже сжился… Я просто помог. Хотя бы тем, что напугал.

— Погоди. А смысл?

Оборотень негромко рассмеялся.

— Слышали такое выражение: «Душа ушла в пятки»? Так и здесь. Магия уже осознала себя, как сущность, попыталась отпочковаться — и вдруг увидела этакое страшилище, как я! И в панике подалась назад, в тело-носитель. Тут я ее и зафиксировал. Упусти я момент — пришлось бы возиться куда дольше. Я так думаю, что первая Регина все же сумела договориться со своей Силой, но они до самого конца так и бодались, выясняя, кто же из них главный. А что? Теперь, вспоминая ее выходки, я все вижу именно так.

— Да, похоже.

Сьер Лоуренс помолчал.

— Досадно. Нельзя слишком уж долго почивать на лаврах у любимого камина. Так вот и начинаешь всерьез верить, что ничего нового для тебя в этом мире не существует: но вдруг открывается целый неразработанный пласт непознанного! Это хороший урок… Но вот что мне интересно, друг мой: насколько я понимаю, какого бы окраса не была магия Регины, она все же иной природы, нежели твоя. Что, между ними совсем не случилось конфликта? Отторжения?

Щеки Регины запылали. И отчего-то подумалось, что и оборотень сам неудержимо покраснел.

— Мы целовались, — коротко ответил он. — И не один раз.

Повисла пауза. С замиранием сердца Рина представила, как Реджинальд сердито нахмурился, как озадаченный Глава Ордена потирает бровь, не зная в замешательстве, что сказать.

— Реджи, мальчик мой…

Сердце Регины так и ухнуло в пропасть.

— Ты же знаешь, я не вмешиваюсь в личную жизнь членов Ордена и лишь изредка могу озвучить свое мнение, не более. Причем, далеко не всегда, только в случае, если чрезмерное увлечение мешает им выполнять свои непосредственные обязанности. Но сейчас я чувствую ответственность и перед твоим отцом, и перед женщиной, в чью судьбу невольно вмешался. Подумай, насколько правильно, насколько этично ты поступаешь? Такая разница в возрасте…

Качал ли он укоризненно головой или нет — Регине не было дело. На ее глазах закипали слезы.

— Семьдесят четыре года!

«Что?» — опешила Регина. О чем это он?

— Будь вы оба взрослыми людьми — никого бы эта разница не смущала. Хоть ты и игнорируешь общественное мнение, но не можешь не понимать, что малейшая тень на твоей репутации непременно ляжет и на отца, разве не так? Но тебе самому всего лишь сто девятнадцать; некоторые твои сверстники только поступили на королевскую службу: а этой девочке — сорок пять! И сам факт, что она считает себя достаточно зрелой и самостоятельной, не отменяет того, что Арт уже перестроил ее внешность под привычные себе параметры. Ты же видел, какая она сейчас!

— Видел…

Похоже, Реджинальд всерьез расстроился.

— Ну и что? Я подожду, когда она подрастет. В конце концов, я сам-то еще не старик. И… Может, нам удастся что-нибудь сделать с ее внешностью? Пусть не вернуть прежнюю, хоть она мне и так нравилась, но хотя бы сделать немного солиднее. Взрослее. Ничего. Мы приспособимся.

Тут уж настала очередь сьера Лохли рассмеяться; правда, несколько нервно.

— Ты все же настроен серьезно… Хорошо, не стану тебя переубеждать. Помни только, что перед этой девочкой распахнулась совсем новая жизнь, полная магии и неизведанных чудес, но главное — учебы. В ее возрасте наши девицы как раз поступают в университет или Орден; неужели ты думаешь, что она с таким пытливым и живым умом откажется от подобной возможности? И даже если тебе удастся уговорить ее подправить внешность на более взрослую — дело-то не в облике! Сочетать усиленное обучение и личную, а то и семейную жизнь… Перед ней будет нелегкий выбор. И если она отодвинет в сторону дела сердечные — это можно будет понять.

— Зачем?

— Прости, не понял?

— Зачем ей что-то отодвигать? — спокойно пояснил оборотень. — Знаете, сьер Лоуренс, мне всегда были непонятны эти дилеммы, эта надуманная необходимость выбора… «Или учеба — или личная жизнь». «Или любимое дело — или заработок». «Или власть — или любовь». Но почему вопрос всегда ставится только так: «или — или»? Почему нельзя не выбирать, а взять и то, и другое? Вот вы к примеру, семейный человек, с тремя детьми, что не мешает вам благополучно возглавлять Орден уже почти сто лет. И эти годы вы не только просиживаете в любимом кресле у камина, вы еще и дела мирового масштаба решаете, и распутываете интриги, и написали шестнадцать научных работ! А ваша жена?.. Лейди Хелен, похоже, ничто не мешает держать в порядке дом, заниматься детьми, а время от времени разъезжать по своим археологическим раскопкам, чуть позовут коллеги… Я же ничего не выдумываю, нет?

— Хм… — только и отозвался Великий Магистр. Похоже, изрядно смущенный.

— Или вы думаете, что ваша семья — великое исключение из правил? Да даже если и так, считайте, что есть прецедент, а я намерен его повторить. И обозначить закономерность. Вот. И когда отец определится с выбором, я определюсь со своим и сделаю Регине предложение. Если, конечно, к тому времени не надоем ей до смерти. Я так решил.

— Ты неисправим.

Но отчего-то в голосе Лоуренса Лохли не слышалось осуждения.

— Но только все же будь добр, не сочти за труд: оповести девушку о своих планах. Если ты хочешь серьезных доверительных отношений, помни, что они, в первую очередь, двусторонние. Хорошо, что ты большой мальчик и все решаешь сам; но решай за себя, но не за других.

— Ага. Я понял.

Оба неожиданно фыркнули.

— Эх, ты, мальчишка…

Судя по звуку отодвигаемого стула, сьер Лоуренс встал.

— Никакого давления; свобода воли и свобода выбора — вот кредо нашего Ордена, ты помнишь? Я вас покидаю; и, пожалуй, пришлю сюда сьера Торквальда, пусть осмотрит нашу протеже. Его рекомендации не помешают.

— Благодарю, сьер Лоуренс!

— «Ага»! — передразнил он. — И вот что, Реджинальд… Личная жизнь, особенно в твоем возрасте — это хорошо, это замечательно; но не забывай о служебных обязанностях. Невесты Его Величества начинают прибывать через два дня; безопасность нужно обеспечить не только людям, но и оборотням, которых в свитах достаточно; так что во дворце тебя заждались. Будь добр, выкрои для них время.

Судя по удаляющимся шагам, Реджи пошел проводить гостя до калитки.

Рина лежала, ошеломленная услышанным. Вот так подслушаешь ненароком и не знаешь, что теперь с этим делать…

А еще больше она была придавлена цифрами.

Сто девятнадцать лет? Реджи? Ее Реджи? Этому симпатичному смешливому парню, шебутному, улыбчивому, обаятельному… Сто девятнадцать?

Или у них тут год длится два земных месяца, или…

А что, если так оно и есть? Просто у нее ни разу не было случая поинтересоваться? Так вот почему и он, и Лоуренс в один голос ей твердили: «Да что вы все о возрасте?»

«До-ом…» — робко протянула она. — «А… сколько лет было Аугусто Мурхоху? И сколько сейчас Тересии?»

«Покойный хозяин дожил до пятисот пятидесяти, — получила она немедленный ответ. — Его сестре сейчас приблизительно столько. Она ведь младшая».

«А… сьеру Лохли? Не знаешь?»

Дом задумался.

«На вид… около трехсот. Но с магами сложнее, хозяйка. Они могут или менять внешность намеренно, нося нужный им образ, или просто замирают в одном возрасте. Вы волнуетесь? Не нужно ли травяного чая? Флакон с «Релаксом» на столике, в изголовье».

— Спасибо, — машинально ответила она вслух. — А найди-ка ты мне зеркало. Что-то я… не уверена, дойду ли до спальни…

Кружилась голова: то ли от полученных новостей, то ли все еще сказывались последствия минувшего испытания.

На столике рядом с диваном звякнуло, закружилось, установилось на подставке небольшое складное зеркальце, вроде тех, что бывают в студенческих общагах у девочек. Рина несмело протянула руку… и задержала взгляд.

На тоненькой, изящной до угловатости, покрывающейся мурашками от страха, ручке, с музыкальными пальцами, со знакомыми шрамиками на запястье, совершенно, абсолютно своей собственной руке. Принадлежавшей, кажется, совсем не взрослой тетеньке, а…

Кое-как сев, не обращая внимания на магическую сферу, она откинула плед.

Стройные ножки с изящными ступнями, прячущимися в складках домашних джинс, отчего-то ставших чересчур длинными. Странно уменьшенная грудь, почти затерявшаяся в просторной блузке. Запавший живот…

Она как-то сумела ухватить и потянуть к себе зеркало.

Оттуда на нее глянула растрепанная девчонка лет шестнадцати, соплюшка, готовая, кажется, заорать от ужаса.