Завтрашняя запись

Глава сороковая

Такси высадило их у ворот космопорта и быстро уехало, без денег и воспоминаний о пассажирах — благодаря паукам Анджелалти. Корбиньи стояла на носках, и волосы у нее на затылке шевелились, а все чувства все еще оставались странно затуманенными. Она напряженно пыталась отличить обычную портовую суету от возможной угрозы.

— „Дротик“ должен стоять на площадке постоянной готовности, — сказал Анджелалти и двинулся вперед, снуя между тягачами и подъемниками с таким видом, словно в целой системе, а тем более на этой планете у него не было ни единого врага.

Он нес под мышкой Трезубец, Свидетель шел за ним по пятам. Прикусив губу, Корбиньи пошла следом.

Судя по виду, все было нормально и спокойное поведение Анджелалти не было бравадой. Тем не менее волосы у нее упорно продолжали стоять дыбом, а мягкие неверные пальцы подрагивали от желания схватиться за нож, чего делать не следовало.

Рядом с площадками постоянной готовности движение было помедленнее и пореже — если не считать скопления машин вокруг площадки номер одиннадцать.

Корбиньи метнулась вперед, намереваясь оттащить его от опасного места, но он уже заметил это, остановившись, шагнув в сторону и растворившись в тени багажного транспортера. Корбиньи нашла тень мгновением позже — и обнаружила укрывшихся там Свидетеля и Анджелалти. Пригнувшись, ее кузен рассматривал машины и определял, что они значат, в молчании, которое было страшнее любых ругательств.

— Гравилучи, — сказал Анджелалти ровным голосом. — Экранирующие захваты и катапульты.

— Кузен? — окликнула она его.

В темноте она ощутила поворот его головы, увидела блеск глаз, обратившихся к ней.

— „Дротик“ под прицелом. Линзер…

— „Дротик“ под прицелом, — согласилась она с терпеливой поспешностью, словно он не вышел из детского возраста, — а „Гиацинт“ — нет.

Большие глаза расширились еще сильнее, и она почувствовала, как он отодвинулся от нее в темноте.

— Ты советуешь мне бросить моего друга в беде, кузина? А если бы я последовал такому совету час назад?

— Разве я бесчестна и глупа? — воскликнула она, задетая за живое и думая уже о том, чтобы рассеять его презрение, а не остаться незамеченной врагами. — А как ты освободишь своего друга в твоем нынешнем состоянии, Анджелалти? Будешь посылать пауков одного за другим, выводя из строя технику? Взмахнешь этим трижды проклятым куском металла и потребуешь, чтобы тебя впустили? А как ты сообщишь своему другу, что он освобожден — крикнешь сквозь металл?

Она услышала, что ее голос звучит все пронзительнее, и взяла себя в руки.

— На „Гиацинте“ стоят пушки, — договорила она тихо и бесстрастно. — И есть комм.

Тишина растянулась в медленном счете до семи. Потом был долгий тихий выдох и мерцание ярких глаз.

— Шестнадцатая площадка, ты говорила?

Голос был таким же невыразительным, как и ее собственный.

— Площадка номер шестнадцать, — подтвердила она и осмелилась дотронуться до его локтя. — Это в той стороне.

По удачному стечению обстоятельств люк „Гиацинта“ был повернут в сторону от „Дротика“ и царившей вокруг него суматохи. Корбиньи показала Свидетелю место, откуда он мог наблюдать за этой суматохой и предупредить, если там проявят интерес к „Гиацинту“.

Анджелалти уже склонился над замком, хмуро поглядывая на наручный индикатор. Что-то зашевелилось у него под воротником, паук деловито пополз вниз по рукаву, поблескивая фиолетовыми глазами.

Под взглядом затаившей дыхание Корбиньи паучок сполз Анджелалти на руку, потом по протянутому пальцу перешел на пластину замка и скрылся за ней.

Выпрямившись, Анджелалти глянул на Корбиньи и заметил румянец, покрывший ее щеки.

— Номер Одиннадцатый, — сказал он несколько суше, чем намеревался. — Старший брат Пятнадцатого. — Он отвернул манжету, освобождая наручный пульт. — Сейчас у нас будет конфигурация запорного устройства. — Он снова отвел взгляд, стараясь не смотреть на красную рубашку, обтягивающую ее грудь. — А где Свидетель?

— Наблюдает за проблемами „Дротика“ на тот случай, если они вдруг захотят стать и нашими, — ответила она, и ткань соблазнительно натянулась на вдохе. — А проблем у твоего друга — легион, Анджелалти. „Гиацинт“ в твоем распоряжении, но это — не боевой корабль.

И Анджелалти знал, что для любого члена Экипажа корабль — это сама жизнь, будь то Главный корабль или маленький шаттл.

— Ты зарегистрировала свое оружие у начальника порта? — спросил он, в глубине души зная, какой ответ услышит.

Корбиньи моргнула.

— Я? — Она ладонью тронула древний корпус отличной сохранности. — Это же прыжковый шаттл класса „М“, Анджелалти! Кто ж на такие оружие ставит?

„Только Экипаж“, — подумал Лал и усмехнулся яростно и весело, как Члену Экипажа свойственно. Пульт на руке пискнул.

— Ага.

Данные оказались неожиданно сложными, и понадобилось несколько минут, чтобы в них разобраться. В плече, на котором лежал Трезубец, ощущалась дрожь, и чувствовалось, как напрягается стоящая слева Корбиньи, заставляя себя быть терпеливой.

Он посмотрел на нее:

— Номеру Одиннадцатому нужна помощь. Номер Пятнадцатый немного крупнее и чуть сообразительнее. Не могу ли я получить от тебя его услуги?

Он почти не дожидался ее кивка и наклонился к своему устройству раньше, чем в ее глазах отразилась боль потери.

Повинуясь приказу пульта, Номер Пятнадцатый вылез у нее из кармана и перебрался на ладонь Анджелалти. Корбиньи проглотила вставший в горле ком и стала умолять богов, чтобы они не позволили ее телу снова ее предать своей готовностью к слезам. Плакать, лишившись механической игрушки, пусть даже очень умной? Да, похоже, она становится такой же неуправляемой, как…

Как Анджелалти, вдруг поняла она, вспомнив выражение его лица, когда она в тот день положила перед ним растоптанного паука — в последний день, когда она была собой…

У нее за спиной послышался шум — более громкий, чем нескончаемое жужжание гравилучевого генератора.

Тело стремительно повернулось. Корбиньи остановила его рывок вперед и подкралась поближе.

Она увидела, как Свидетель убил охранника ножом в горло. Сама она на долю секунды опоздала поймать второго, помчавшегося обратно к „Дротику“. И одна из боевых машин уже разбивала строй, поворачивая свой уродливый нос в сторону „Гиацинта“.

Выругавшись, она схватила Свидетеля за руку и потащила за собой.

— Анджелалти, нас обнаружили! Охранник вызвал помощь, и в нашу сторону движется танк!

Он бросил на нее всего один взгляд льдисто-голубых глаз, а потом снова склонился к замку, постукивая пальцами по наручному пульту.

Сзади раздался скрежет гусениц по бетону, вдали завыли сирены.

— Они напали на меня без предупреждения! — заявил Свидетель, осторожно высвобождая руку. — Один обнажил оружие, даже не поздоровавшись. Мужчине дозволено защищаться от охотников на людей.

— Конечно, дозволено, — согласилась Корбиньи с саркастической готовностью. — А быстрому дозволено убить двух врагов, пока копуша возится с одним.

Свидетель повернул голову — и на его флегматичном лице отразилось легкое удивление.

— Второй не обнажал оружия, о воин. Он бежал, поняв, что имеет дело с мужчиной.

— И правильно сделал! — огрызнулась она, слыша, как приближается скрежет гусениц и к сирене присоединяется еще одна. — Анджелалти…

Пауки повисли у него на воротнике, а он приложил ладонь к пластине замка с уверенностью человека, рассчитывающего, что его впустят.

Ничего не произошло.

К двум сиренам прибавилась третья, гораздо ближе.

Анджелалти еще раз приложил ладонь к пластине. Опять ничего не произошло.

Ближайшая сирена с воем вынеслась на полосу, взвизгнув колесами на сверхпрочном покрытии, и понеслась прямо на них.

К скрежету гусениц добавился рев двигателя и треск радиоэфира.

— Проклятие! — тихо и яростно выдохнул Анджелалти. Он стиснул рукоять Трезубца, лежавшую у него на плече, и уставился на пластину замка так, словно одного его взгляда могло хватить для взлома.

— Открывай, черт тебя побери!

Последовала вспышка, словно от удара молнии, странный звук, уловленный не столько ушами, сколько сердцем, и в воздухе завоняло озоном.

Корбиньи вскрикнула, впечатавшись в корпус корабля, обернулась с единственной мыслью, что танк открыл огонь, а два ножа и древний Трезубец более чем бесполезны против…

— Хвала и слава Карателю! — Свидетель схватил ее за руку и развернул лицом обратно, к запорной пластине. — Смотри же, о Воин, и ликуй!

Она повернулась, чуть не рявкнув, и изумленно заморгала при виде открывшегося люка. Потом посмотрела на Анджелалти.

Он встретился с ее взглядом — и вид у него был слегка оглушенный.

— Эдрет всегда говорил, что мне надо… сдерживать свои вспышки.

— Да, они выглядят внушительно, — дрожащим голосом согласилась она и снова сосредоточилась на других звуках — особенно на приближавшейся полицейской машине.

Она рванулась вперед:

— Заходим!

Анджелалти влез первым, держа Трезубец перед собой и неловко поворачивая, чтобы не повредить раненую руку.

Корбиньи прыгнула следом и рванулась вперед, мимо Анджелалти, ударила по кнопке, отключающей внутренний замок, и понеслась по коридору в рубку.

Плюхнувшись в кресло, она одним движением открыла пульт, едва отметив про себя, что Анджелалти занял место второго пилота и открывает корабельные Глаза. Сама она сосредоточилась на показаниях экрана и запросе о повреждениях взломанного люка. К красной кнопке она прикоснулась почти машинально и через мгновение услышала тихий ответ Анджелалти:

— Оружие в боевой готовности.

— Есть, — подтвердила она и вздохнула с облегчением, когда корабельные датчики сообщили: люк задраен и герметичен. — Удивительная у тебя игрушка, кузен.

— Отнюдь не у меня, а исключительно у Биндальчи, — отозвался он. — Я поклялся вернуть им эту штуку при первой же… Вот „Дротик“, на третьем экране. Я ищу линию связи…

— Зашифруй через канал управления оружием и передавай напрямую, — посоветовала она.

Анджелалти кивнул, и его пальцы стремительно затанцевали по клавишам.

— Анджелалти, — внезапно объявил Свидетель, глядя поверх их голов, — Каратель лежит один у внешнего люка.

— Ему нужно пока оставаться там, друг, — сказал Лал, и в эту секунду кабину наполнил звон открытой линии комма. — Я от души надеюсь, что Богиня не разгневана.

Свидетель издал какой-то странный звук — почти смех.

— Нет, Анджелалти, — сказал он, — думаю, Богиня вовсе не разгневана.

— Хорошо, — рассеянно отозвался Анджелалти, а потом сказал в комм: — Линзер, это я, Лал.

— Самое время, — по-своему лаконично отреагировал Скотт, — Это ты решил такую вечеринку устроить, сер Эдрет?

Лал ухмыльнулся.

— Чего им нужно?

— Ты, судя по тому, что талдычит тут мне уже два часа какая-то дама. Я сказал ей, что у меня тебя нет, но она почему-то сомневается. Хочет, чтобы я открыл люк и впустил ее отряд с обыском. — Он фыркнул. — Младшенький мамаши Скотт не настолько большой дурак.

— Я думал, ты старшенький, — сказал Лал, работая на клавиатуре.

Он отправил изображение на главный экран Корбиньи, увидел, что она его прочла и начала вводить команды для оружия.

— Сейчас не время споров о генеалогии. Ты сам будешь расхлебывать эту кашу или мне заняться?

Лал наклонил голову, изучая довольно неприятную обстановку вокруг „Дротика“. По сравнению с ним их собственное окружение в виде одной боевой машины и трех бронированных полицейских автомобилей представлялось просто декорацией.

— А ты сможешь? — спросил он у Скотта.

— Я могу устроить им урок пилотирования. Тема: что происходит с энергетическим полем, созданным, скажем, Гравилучами, когда заключенный внутри этого поля объект внезапно уходит в гиперпространство и для пущей наглядности включает двигатели. Очень предметный урок получится. — Он прищелкнул языком по нёбу — характерный звук, показавший Лалу, что Линзер встревожен сильнее, чем признается. — Полицейские — не дураки. Не станут рисковать жизнью ради физики.

— Может быть…

Корбиньи закончила настройку оружия и постепенно увеличивала мощность двигателя. Лал кивнул в ответ на схему, которую она передала на его экран, и услышал ее негромкое:

— С нами пытаются связаться, Анджелалти, — из танка. Я притворяюсь глухой.

— Звучит слишком рискованно, — ответил он Линзеру. — А если мы их на минутку отвлечем? Ты сможешь взлететь?

Наступила короткая пауза.

— У тебя здесь все? Потому что если я взлечу прямо сейчас, не зарегистрировав план полета и обидев местных стражей порядка, нет такой взятки, которая позволила бы „Дротику“ снова совершить здесь посадку. И это навсегда.

— У меня здесь все, — тихо сказал Лал, включая нужные кнопки. — Мы на шестнадцатой площадке, по правому борту от тебя. Отвлечем их на себя, ты взлетай при первой возможности. Мы следом.

Новая пауза, чуть длиннее предыдущей. — Так, вижу тебя. Точка и время рандеву?

— Через три месяца, на Чейенне?

— Понял. Ну, валим отсюда.

— Отвлекающий маневр начнется через шестьдесят секунд. Удачи тебе, Линзер.

— И тебе удачи. Конец связи. Лал нажал первую кнопку.

Над заправочными мачтами полыхнул залп. Одна вспышка ударила в вершину катапульты, вторая врезалась в полицейскую машину.

Комм смятенно взревел, на экранах отразилась очень приятная суматоха: большие машины попытались развернуться к источнику новой угрозы.

Лал нажал следующую кнопку.

Ближайшая мачта взорвалась, затем — еще одна, а потом — меньшая из боевых машин. Радиопомехи на секунду сменились ошеломленной тишиной, и тут Корбиньи передвинула регулятор мощности двигателя до упора вверх и врубила сирену взлета.

Полицейский автомобиль и боевая машина, торчавшие возле „Гиацинта“, рванулись назад. Приборы корабля показали готовность к взлету — и Лал нажал третью кнопку

— Э-гей! — заорал Линзер в комме, и экран показал, как „Дротик“ понесся вверх, прибавив пару выстрелов в cумятицу.

Корбиньи крикнула Свидетелю, чтобы держался, и отправила „Гиацинт“ следом, сквозь жалкие молнии, которые запускали наземные машины.

— Отлично! — заорал Линзер. — Как по маслу! Лучший побег, какой мне случалось…

„Дротик“ на экране разлетелся на части.