Зеркало для героя

Глава 24

– Мама была против покупки острова. Она обладала огромной интуицией, и, когда Генри загорелся этой идеей, мама сказала: «Теперь жди несчастья».

– Почему она так решила?

– Не знаю. Я сначала думала, что она считает покупку острова напрасной тратой денег, которые оставил моему брату отец. Отец был эквадорец, он владел крупным медицинским центром в Кито. А мать – американка из Небраски. После смерти отца большая часть наследства перешла Генри, и он решил вложить деньги в покупку острова, чтобы там, в память об отце, построить несколько санаториев. У него американское гражданство, и это было большим плюсом.

– В каком смысле? – спросил я.

Жоржет изящным движением достала из пачки тонкую и длинную сигарету.

– Эквадорские чиновники, в ведении которых находился остров, выставили его на продажу с одним странным условием: Комайо мог купить либо иностранец, либо официальная международная организация. Гражданин Эквадора приобрести его в собственность не мог. Это условие и насторожило маму.

– А вы не пытались отговорить Генри?

– Зачем? – Жоржет пожала плечами и прикурила сигарету. – Во-первых, он был вправе сам распоряжаться своей долей наследства, а во-вторых, я не видела в его затее ничего предосудительного.

По лицу женщины скользили разноцветные блики от неоновых ламп, и мне казалось, что выражение на нем меняется с клоунской быстротой.

– У брата не возникло никаких проблем при покупке острова? – спросил я, время от времени поглядывая на лоджию, где, как в театре теней, маячил профиль Влада.

– Он не посвящал меня в свои дела, – ответила Жоржет. – И вообще Генри довольно скрытный человек, и если бы у него случились неприятности, то все равно я не узнала бы об этом. Лишь один раз, на приеме по случаю семинара эпидемиологов, я спросила у брата, как идут дела с приобретением острова. Он, усмехнувшись, как-то странно ответил: «У меня такое ощущение, что я покупаю троянского коня». Тогда я не придала особого значения этой фразе и вспомнила о ней только тогда, когда Генри пропал без вести.

– Вы можете рассказать об этом подробнее?

Жоржет, отвернувшись от меня, выпускала дым через опущенное окно. На лоджии, рядом с орлиным профилем Влада, мелькнул тонкий женский силуэт. Оказывается, у нас были гости!

– Было много странных совпадений, – произнесла Жоржет медленно. – Тогда, во всяком случае, они казались мне странными. Генри собирался высадиться на острове с большой командой, куда входили геологи, медики, экологи, словом, представители заинтересованных компаний, в союзе с которыми Генри намеревался строить медицинский центр. Но неожиданно он получил письмо от какого-то господина, представляющего «Гринпис» в том регионе Тихого океана, где находится Комайо. Этот господин просил Генри о встрече в открытом море, чтобы передать ему какие-то очень важные документы, касающиеся острова.

Жоржет сделала паузу, покачала головой.

– Я узнала о том, что Генри собирается выйти в море в одиночку, только за час до его отплытия. Брат был весел, очень оживлен, и отговаривать его было совершенно бессмысленно… К вечеру этого же дня связь с яхтой прервалась. Потом начался шторм.

– Это письмо у вас? – спросил я.

– Да, оно у меня дома.

– Вы его показывали кому-нибудь? Скажем, полиции?

– Я бы показала его полиции, если бы она заинтересовалась исчезновением Генри как происшествием криминального характера. Но там мне ответили, что Генри вышел в море, игнорируя штормовое предупреждение, и потому мне следует обратиться в службу спасения.

– А господин из «Гринписа» когда-нибудь еще напоминал о себе?

– Нет. Он не напоминал… Извините, я хочу что-нибудь выпить, но боюсь выйти из машины. Я уже всего боюсь.

Я понял ее, открыл дверь и вышел наружу. В ночном кафе я купил охлажденное шампанское и прихватил два бокала. Влад, по-моему, неплохо проводил время с девушкой, но я не задумывался над тем, кем была гостья – проституткой или честной соседкой по гостиничному этажу. Жоржет увлекла меня своим рассказом настолько, что я потерял счет времени, и Влад, если бы у него было не столь легкое отношение к моей свободе и моим запискам, давно бы поднял тревогу и объявил розыск.

– Откройте его на улице, – сказала Жоржет устало, глядя на бутылку шампанского в моих руках. – Иначе вы обольете мне костюм.

Она пила маленькими глотками, словно боясь обжечься, или же нарочно тянула время, чтобы собраться с мыслями.

– Неделя поисков ничего не принесла, – продолжала она. – Спасатели выловили лишь пробковый круг с яхты Генри. У матери было слабое сердце. Она слегла и в больнице через несколько дней умерла… Я сама не знаю, зачем обо всем этом рассказываю вам.

Опасаясь, как бы Жоржет снова не замолчала и не высадила меня из машины, я взялся за бутылку и долил в бокал шампанского.

– Шторм, в который попал ваш брат, действительно представлял опасность для яхты? – спросил я.

Жоржет думала о другом, она не расслышала меня, и мне пришлось повторить вопрос.

– Генри увлекался яхтами с самого детства, – произнесла она, рассеянно глядя на полный шампанского бокал и не зная, что с ним делать и куда поставить, чтобы не пролить. – Он был вице-президентом национального эквадорского яхт-клуба, в море чувствовал себя лучше, чем мы с вами в машине. А шторм… Подобные штормы в период дождей – самое обычное дело, они случаются по два раза на неделе, и для Генри, с его опытом и смелостью, они были детской забавой. Я не верю, что пятибалльная волна могла причинить яхте непоправимый вред… Я и тогда не верила, а теперь просто уверена, что на Генри напали.

– А почему вы уверены?

– Вы разве не догадываетесь? – спросила Жоржет, вскинув глаза. – Вы задаете такие вопросы, будто прикидываетесь наивным мальчиком!

– Я задаю такие вопросы, – пояснил я, – потому что не знаю, что произошло потом. Вы сами сказали: теперь вы уверены, что на Генри напали. Значит, после его исчезновения с вами случилось нечто неординарное?

– Неординарное! – усмехнулась Жоржет и после короткой паузы нервно добавила: – Да заберите вы этот бокал! У меня уже рука устала его держать!

Я едва успел схватить за тонкую ножку бокал. Немного шампанского пролилось мне на джинсы.

– Через полгода меня пригласили в земельный департамент, где сказали, что я, как гражданка США, должна немедленно принимать наследство и оформлять остров в собственность. Я поручила вести все дела своему адвокату, а заодно продлила договоры с теми фирмами, которые брат хотел привлечь к строительству медицинского центра. Я еще надеялась довести до конца дело, начатое Генри. Но не прошло и недели, как начались анонимные звонки и пошли письма с угрозами.

– Вы обратились в полицию?

Жоржет посмотрела на меня, как на некое наивное существо, совершенно не разбирающееся в жизни.

– Что вы так уповаете на эту полицию! Вы думаете, от нее есть какая-то польза?.. Полиция! Если бы все это происходило в Европе или, на худший случай, в США! Мне прислали фотоснимки моего сына, который живет у родственников в Небраске. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина и держал сына за руку. Мой мальчик смеялся… Тогда я поняла: они могут сделать с ним все, что захотят.

Жоржет своим снисходительным взглядом заставляла меня комплексовать и стыдиться собственной недогадливости, и все же я спросил:

– Кто – они?

– Я же вам сказала: письма и звонки были анонимными! – нахмурилась Жоржет. – Вы что – плохо меня понимаете? Куда вы все время смотрите?

Я вынужден был работать на два фронта: смотреть в ярко накрашенный рот женщины и время от времени кидать взгляды на лоджию. Жоржет, которая подавала мне каждое свое слово как бесценный подарок, это не могло нравиться.

– Я беспокоюсь о вашей безопасности, – соврал я, чтобы не быть выкинутым из машины. – И потому вынужден смотреть по сторонам.

– Если бы вы беспокоились о моей безопасности, – поджав губы, заявила Жоржет, – то не звонили бы мне домой и не искали бы со мной встречи, что уже само по себе компрометирует меня… Что вас еще интересует?

С этой нервной бестией надо было говорить ласково и заискивающе, потому как любая мелочь выводила ее из себя. Я не мог завершить наш разговор, потому как самого главного еще не узнал.

– Что они от вас требовали? – спросил я.

Она опять поджала губы и насупила брови.

– Наверное, вы устали? – послал я вдогон второй вопрос, который должен был сгладить дурное впечатление обо мне.

– От вас – чрезвычайно! – подтвердила Жоржет. – Вы не хотите думать головой, и я, как педагог в спецшколе для умственно отсталых детей, вынуждена разжевывать элементарные вещи! Что они от меня хотели? Интимной близости, черт вас подери!

– Извините, – сказал я, наступая на горло своему и без того растоптанному достоинству. – Я хотел спросить: они требовали, чтобы вы продали остров Гонсалесу де Ульоа или же отказались от наследства в пользу государства?

– Не знаю никакого Гонсалеса! – резко ответила Жоржет. – Дайте сюда бокал, шампанское сейчас закипит в вашей руке!.. Естественно, они требовали, чтобы я отказалась от наследства.

– И вы сразу приняли их требование?

– А вы что, стали бы рисковать своим ребенком? Если, конечно, у вас есть ребенок…

– Скажите, а в земельном департаменте как восприняли ваше решение?

Это был первый вопрос, на который Жоржет ответила не то что с удовольствием, но без словесных судорог:

– О! Там разразился настоящий скандал. У меня сложилось такое впечатление, словно они намеревались затолкать этот остров мне в горло.

– То есть, – уточнил я, – чиновники были заинтересованы в том, чтобы остров принадлежал частному лицу, причем иностранцу?

– Я разве неясно выразилась? – покосилась на меня Жоржет и отхлебнула шампанского. – Государство, расписываясь в своем полном бессилии, не хочет огласки и скандала. Когда остров находится в собственности правительства, то, разумеется, само правительство обязано следить за соблюдением конституции и международных договоров на острове. А как оно может это делать, если куплено с потрохами и само контролирует все темные делишки, которые творятся в Эквадоре? Не признаваться же в собственной коррупции! А если остров принадлежит частному лицу, то на это лицо можно всех собак повесить, обвинив владельца в преступных связях с мафией… Вы понимаете? Частное лицо – это ширма, за которой правительство хочет скрыть свою подлую натуру!

Жоржет разошлась. Она полагала, что сверкает своим острым умом в моих глазах, как бриллиант.

– Но кому же в таком случае было выгодно, чтобы вы отказались от острова в пользу государства? – спросил я.

– Как кому? Как кому? – выпучила глаза Жоржет. – Пошевелите мозгами! Напрягитесь!

– Честно говоря, я затрудняюсь…

– Хозяевам! – ответила Жоржет, приблизив ко мне свое лицо, отчего я рассмотрел под толстым слоем пудры морщины и глубокие, как на апельсиновой корке, поры. – Тем, кто сейчас хозяйничает на острове. Им выгодно, чтобы Комайо «висел» на государственном балансе. И они не допустят, чтобы остров перешел в частное владение и тем более чтобы на нем началось широкомасштабное строительство.

– Хозяевам? – повторил я, вкладывая в интонацию как можно больше суеверного страха. – Как это понять?

Жоржет победно посмотрела на меня и покачала головой:

– Вы безнадежны, если до сих пор не поняли, о ком я говорю. У нас младенцы знают, кто хозяйничает в Приамазонии, кто подкупает полицию, суд и армию. Они превратили остров в перевалочную базу, в гигантский оптовый рынок наркотиков и сырья. Мало того! Они сотрудничают с перуанскими повстанцами и перерабатывают ядропальмовое масло в сильнейшее отравляющее вещество! Не суйте туда свой нос во избежание больших неприятностей. Откажитесь от покупки Комайо, это я вам по-дружески советую.

– А если я его уже купил? – обронил я.

– Тогда примите мои соболезнования.

Жоржет выдохлась. Похоже, что она рассказала мне все, что знала.

– Я хочу помочь вам узнать о судьбе Генри, – сказал я.

– Я надеюсь, что вы сдержите слово, которое дали мне в начале нашего разговора, – тоном приказа ответила Жоржет.

– Того, что вы рассказали, мне недостаточно. Во-первых, мне нужно письмо из «Гринписа», которое получил ваш брат.

– Что еще? – быстро спросила Жоржет.

– Я хочу, чтобы вы подали иск в суд на восстановление ваших прав собственника на остров. И дали интервью в газету, в котором недвусмысленно бы заявили, что намерены выиграть судебный процесс и в ближайшее время начать на острове строительство медицинского центра.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Жоржет. – Вы представляете, на что вы меня толкаете?!

– Я беру на себя все расходы, связанные с судебным производством.

– Я говорю не о том!! – взвизгнула Жоржет. – Только идиотка может претендовать на остров, от которого сама же отказалась!

– Вы заявите в суде и в прессе, что сделали это под нажимом криминальных структур, что вас почти физически вынудили подписать отказную.

– Вы хотите, чтобы меня прибили где-нибудь за углом? Чтоб мой расчлененный труп нашли рано утром на железнодорожных путях?

– Я отвезу вас в такое место, где вы будете в полной безопасности, – пообещал я, имея в виду дом Ромэно. – Зато шум, который вы создадите, заставит мафию высунуть уши, за которые можно будет крепко ухватиться.

– Вы ухватитесь не за уши, а за клыки льва, – с ухмылкой и едким скептицизмом в голосе ответила Жоржет. – И останетесь не только без руки, но и без головы.

– Но я не вижу иного пути, по которому можно было бы выйти на следы вашего брата.

– Если не видите, – зло ответила Жоржет, – тогда не надо было сыпать обещаниями.

– Я надеялся на вашу помощь! – сказал я.

– Вы надеялись, что я добровольно отдам себя на растерзание этим мастодонтам, а вы будете в это время искать какие-то уши? Нет, этого не будет! Даже не мечтайте! Найдите какую-нибудь другую идиотку на эту роль! Закройте чем-нибудь вашу дурацкую бутылку, я не выношу запаха шампанского!

Я взял от этой женщины все, что мог. Может быть, это и хорошо, что она отказалась от сомнительного и опасного эксперимента. Я хотел пустить мафиозных церберов по ложному следу, и, когда они, высунув языки, принялись бы разыскивать и запугивать Жоржет, мы (т. е. Влад, Дик и я) начали бы охоту, добираясь до Гонсалеса с той стороны, откуда он нас не мог ждать. Но в этой задумке был один серьезный минус: в самом деле я подвергал Жоржет большой опасности.

Я выкинул шампанское через окно. Бутылка, упав на газон, как огнетушитель, изошла пеной.

– Где и когда я могу с вами встретиться, чтобы получить письмо? – спросил я, понимая, что пора ставить точку.

Жоржет подумала и ответила:

– Завтра в полдень в парке Святого Луки у часовни.

– Простите, я не очень хорошо знаю город, – признался я, но Жоржет, взявшись за ключ зажигания, безапелляционно прервала:

– Найдете!

Выходя из машины, я подумал, что завтра утром, после того, как мы оформим остров в собственность, наша с Владом жизнь утратит всякую ценность.

«Фиат-Палио», взяв резкий старт, быстро растаял в конце темной улочки. Его красные габаритные огни напоминали капли крови на черном бархате.