Зеркало для героя

Глава 44

Я кинулся к креслу и схватил девушку за плечи, заставляя встать на ноги.

– Ты откуда здесь? – громким шепотом спросил я, глядя на ее ухоженное лицо и оттененные макияжем глаза. – Что ты здесь делаешь? Почему ты не в модуле?

– Я с «мамочками» не живу, – испуганно ответила Ника. – Не тряси меня, мне больно!

– Почему ты здесь?! – почти крикнул я. – Уходи отсюда! Вниз, по аллее и за ворота!

Ника смотрела на меня так, словно не понимала, чего я от нее хочу. Микки-Маус на экране телевизора продолжал издеваться над котом, и резкие звуки, сопровождавшие мультфильм, меня раздражали. Я ногой столкнул телевизор с тумбочки на пол. Он ударился экраном, с оглушительным хлопком лопнул и развалился на две части.

– Немедленно уходи! – опять крикнул я, выхватывая из рук девушки пульт и швыряя его в стену. – Все «мамочки» уже вышли с базы!

Ника раскрыла рот, пытаясь что-то мне ответить, но я, не давая ей опомниться, подтолкнул к двери.

– Она не «мамочка», – вдруг раздался голос, и из противоположной двери в комнату вошла Анна. Она была одета в белый костюм, волосы были аккуратно уложены и, кажется, прихвачены лаком.

– Она моя подруга, – добавила Анна, приблизившись ко мне, и обняла Нику за плечо. – Правда, милая?

Ника рассеянно кивнула, кидая взгляды то на меня, то на Анну.

– К черту подругу! – наконец сорвался я и схватил Анну за руку. – Ее жизни ничто не угрожает! Я уговорил Августино отпустить всех женщин! Ты должна позаботиться о себе, Анна! Надо немедленно уходить!

– Куда? – спокойно спросила Анна, опускаясь в кресло и закуривая.

– Маттос ждет, когда из базы выйдут все женщины, – как заведенный пробормотал я.

– Не говори мне про комиссара, – ответила Анна. – После того, что ему рассказал обо мне Гонсалес, меня ждет электрический стул.

– Ты сошла с ума! – воскликнул я, давя ногой осколки экрана. – Слова одного подонка ничего не значат! Ты не совершила никакого преступления! Тобой не будет заниматься даже полиция нравов!

– Успокойся, – произнесла Анна. – Не пытайся меня утешить. Гонсалесу не составит большого труда доказать, что еще три года назад я работала у Августино. А теперь, после того, как я сдала ему в аренду часть острова, мое сотрудничество с ним не требует доказательств. Моя судьба предрешена.

Я не слышал более страшных слов из уст Анны. Встав перед ней на колени, я крепко обнял ее и, прижимая к себе, с трудом произнес:

– Я умоляю, не надо приговаривать себя! Мы выкарабкаемся из этого болота! Мы спрячемся от Маттоса в сельве, сядем на российское рыболовецкое судно и вернемся домой. У нас все будет хорошо, Анна! Мы забудем этот остров как дурной сон! Я люблю тебя! Я не смогу жить без тебя!

Анна гладила меня по голове.

– По-моему, ты немного опоздал с признанием в любви, – сказала она с грустной иронией. – Я свою песенку уже спела. Осталось только красиво умереть.

– Нет!! – закричал я, вскакивая на ноги. – Не будет этого!! Не будет!! – Я метался по комнате. – Мы перелезем через стену по лестнице и уйдем в лес. И пусть потом Маттос переворачивает базу вверх дном!

– На склоне сидит снайпер, – ответила Анна и взглянула на меня так, что я понял: она знает про Влада.

– Он не станет стрелять в нас, – ответил я.

– Ты в этом уверен? – вкрадчиво уточнила Анна.

– Уверен, – ответил я, но голос и глаза выдали меня с головой. – Хорошо! Мы уйдем в другую сторону, через поле!

– Там мины, – отрезала Анна и тотчас вскинула руку вверх, опережая мои возражения. – Слушай!

До нас долетел едва различимый голос Маттоса:

– …большие проблемы с математикой! По моим сведениям, у тебя на базе было двести тридцать три «мамочки». Вышло двести тридцать две. Отпусти последнюю, и начнем деловой разговор! Даю минуту на размышление!

Я кинул взгляд на Анну.

– Ника должна уйти! – сказал я. – Не подвергай ее жизнь опасности.

Анна стала заметно волноваться. Сигарета выпала из ее пальцев на пол.

– Послушай, Кирилл, – произнесла Анна, вставая. – Все мое несчастье заключается в том, что Ника…

– Я все понял, – перебил я.

Мы говорили по-русски, и Ника нас не понимала.

– Ничего ты не понял, – стальным голосом ответила Анна. – Если она попадет в руки Маттоса, то у меня уже никогда – слышишь? – никогда не будет ребенка. Она – моя последняя надежда. Никогда моя жизнь, мое будущее и мое счастье не зависели так сильно от одного человека. Самое главное, чего я не успела сделать в этой жизни, заключено в ней.

– Анна! – не в силах сдержать чувственный порыв, произнес я, но она меня снова перебила:

– Молчи! Дослушай до конца. Никто из «мамочек» не знает, что Ника беременна. Даже Гонсалес не знает, что ей вживили мой эмбрион. Здесь ее вообще мало кто знает. Она только-только появилась на базе. Сейчас у нее самый опасный период. Ей нельзя волноваться, нельзя носить тяжести, делать резкие движения, ее надо оберегать, как былиночку…

Я начинал понимать, о чем попросит меня Анна, а она, словно боясь, что я откажусь не дослушав, говорила все быстрее и быстрее:

– Если ты сказал правду, что любишь меня, если твое чувство искренне и глубоко, то ты должен любить и моего будущего ребенка, как меня. И я тебя прошу… я тебя умоляю вывести Нику с базы и сделать все, чтобы она не попала в руки комиссара. И потом не бросай ее. Она согласна поехать в Россию…

– Анна!!

– …женись на ней, умоляю, и воспитай моего ребенка… нашего ребенка… Я никогда ни о чем тебя не просила так, как сейчас…

– Анна, замолчи!! – закричал я, закрывая уши руками. – Ты тоже уйдешь с базы! Только на этом условии я согласен…

– Хорошо, хорошо! – кивала она и пыталась успокоить меня, теребя на мне обрывки майки. – Выведи Нику в лес через минное поле, а потом выйду я.

– Через минное поле?

– Да, да! Под угловой вышкой есть металлическая дверь. Сбей замок и выходи наружу. Найдешь в траве колышки красного цвета. Их там много, они идут к лесу ломаной змейкой. Вы должны идти вдоль этой линии, держась правее на метр. Ты понял меня, Кирилл? Правее на метр, и не смей шагнуть в сторону!

– Я понял, понял! – бормотал я, глядя на лицо Анны, опять ставшее мне до боли родным. – Я быстро… Пять минут… Ты жди меня в парке рядом с калиткой. Обещаешь?

– Иди с ним, – сказала Анна по-испански, повернувшись к Нике. – Нет, подожди! Разденься! Сними все с себя! Надень мой костюм!

– Августино! – опять крикнул Маттос. – Время подходит к концу! Выпускай последнюю «мамочку»!

Ника торопливо разделась, оставив на полу шорты и рубашку. Я смотрел на двух обнаженных девушек, меняющихся одеждой, и мне казалось, что сейчас я сойду с ума и перестану различать, где Анна, а где Ника. Они были очень похожи: стройные, тонкие, с безупречным рельефом тела, только кожа Ники отливала бронзой, а у Анны была белой, и белизна ее груди, бедер, живота с косым вертикальным шрамом еще сильнее подчеркивала наготу, и потому она казалась более нежной, беззащитной и желанной.

Я целовал ее и не мог оторваться.

– Иди же! – осторожно отталкивала меня Анна от себя. – Нет времени, милый! Потом! Все будет потом!

Я схватил Нику за руку и быстро, чтобы не закричать от боли, разрывающей сердце, выбежал из комнаты на лестницу. Охранники расступались перед нами. Ника на ходу одной рукой застегивала пуговицы пиджака. Меня душил запах армейских сапог и оружейной смазки. Мы выбежали в коридор, где под ногами хрустели осколки стекла.

– Дорогу! – крикнул я, видя перед собой спины охранников, толпящихся у входной двери. Перед последней «мамочкой», покидающей базу, они расступались торопливо и суетно, провожая ее с немой скорбью в глазах.

Я открыл дверь и, загораживая Нику собой, сделал шаг вперед. Аллея уже опустела. Ворота все так же были распахнуты настежь, и из-за проема торчали головы в пятнистых кепи вперемешку со стволами винтовок. Десятки глаз смотрели на меня. Я помахал Маттосу рукой, давая ему понять, что продолжаю свои дипломатические усилия и прошу не предпринимать никаких глупых мер.

– Смелее! – крикнул Маттос. Я отчетливо видел его серую фуражку. – Не прячь девушку за собой, никто не собирается отнимать ее у тебя!

Не пойдет, подумал я, давая задний ход и прикрываясь от жестоких глаз простреленной дверью.

– Здесь есть другой выход? – спросил я у охранника, который стоял ближе всего ко мне.

– Да, – кивнул он. – Можно вылезть с той стороны через подвальное окно.

Наверное, мои нервы были слишком напряжены, и я невольно сжал руку Ники, как тисками.

– Мне больно, – шепнула она.

– Быстрее! – поторопил я ее и потащил по лестнице в подвал.

– Я испачкаю костюм…

– Прямо иди, там увидишь свет! – кричали нам вдогон охранники.

Мы шли на ощупь, задевая какие-то столы, заставленные стеклянными колбами и пробирками. Все вокруг нас грохотало и звенело. Маленькое квадратное окно выплыло из темноты и приближалось к нам, словно картинка куста и неба в рамке.

– Хватайся за раму! – приказал я и, присев, обхватил колени девушки. Ника не успела и глазом моргнуть, как оказалась снаружи.

Я проскочил через окно и, не давая Нике опомниться, вскочил, схватил ее за руку и потащил за собой в глубь парка.

– Подожди! – жалобно крикнула Ника, по лицу которой нещадно хлестали колючие ветки. – Я не могу так быстро…

Я не слушал ее жалоб. Сейчас время решало все. Если Маттос начнет штурмовать базу, то у меня в запасе останется всего несколько минут на то, чтобы добежать с Никой до леса, а затем самому вернуться тем же маршрутом обратно.

Ника была никудышным спринтером. Она часто спотыкалась и падала, и белый костюм Анны очень скоро покрылся зелеными пятнами. Выстрелы стихли, мы слышали только треск веток да свое шумное дыхание. Когда девушка окончательно выбилась из сил, я перешел на шаг и через некоторое время спросил ее:

– Ты мне ответь, какого черта ты полезла на эту базу? Что ты здесь забыла? Зачем ты стала косить под «мамочку»?

– Я искала здесь своего друга, – запыхавшись, ответила Ника. – Я думала, что его держат здесь в плену.

– Какого друга ты здесь искала? – насторожился я.

– Матроса с китобойного судна. Его прогнала команда. Все почему-то решили, что он украл деньги.

Я даже остановился от такого совпадения.

– Матроса искала? – нервно ухмыляясь, переспросил я. – Его зовут Хосе, и он мечтает купить яхту?

– Да, – прошептала Ника, убирая со лба неровно подрезанную черную челку. – А ты откуда знаешь?

– Твой матрос уже месяц живет в лесу, – ответил я. – И в плен он никогда не попадал.

– Правда?! – взвизгнула Ника. – Где он? Ты его видел, да? Он жив-здоров?

– Да что с ним сделается! – махнул я рукой. – Мы договорились встретиться в полночь на берегу. Я тебе объясню, как найти это место, доберешься сама. Ясно?

Мы вышли к калитке. Она была заперта изнутри на засов, никакого замка на нем не было, что упростило мою задачу. Ну вот, подумал я, отодвигая засов в сторону и осторожно приоткрывая дверь, матрос встретится со своей возлюбленной, а потом узнает, что она беременна от… от другой девушки. Черт знает что будет! Как Анна собирается объяснить Хосе, что ребенок, которого родит Ника, принадлежит ей? Очень сомневаюсь, что матрос когда-нибудь слышал о суррогатном материнстве. Он наверняка подумает, что здесь не обошлось без меня или какого-нибудь охранника. Вот еще одна новая проблема зреет…

Мы вышли через калитку и прикрыли за собой дверь. Перед нами зеленело сочной травой ровное поле. Я сразу заметил красные металлические штыри, торчащие из травы, как перезрелые морковки.

– Опусти руки мне на плечи, – сказал я. – И иди за мной след в след. Ты меня слушаешь?

Взгляд Ники был рассеянным. Я понял, что она озабочена не столько минным полем, сколько встречей с матросом.

– Я думаю, – произнесла она, – как объяснить ему…

– Потом придумаешь! – поторопил я. – Сначала надо добраться до леса.

– Он очень ревнивый, – продолжала думать вслух Ника, медленно идя следом за мной. – Я могла бы скрыть это от него, а потом сказать, что это его дочь, но как же быть с Анной? И девочка родится совсем беленькой…

Пот катился с меня, как весенняя капель с крыш. Я часто и тяжело дышал, а от напряжения красные колышки двоились в глазах; я неуверенно ступал по траве, опасаясь, что потеряю равновесие, упаду и Ника погибнет вместе со мной.

– Послушай, – взмолился я. – Помолчи хоть минуту. Давай доберемся до леса, а там вместе подумаем, как обуздать твоего ревнивца.

Мы прошли уже больше половины опасного пути, как вдруг позади нас, со стороны базы, раздались частые выстрелы.

– Не останавливайся! – крикнул я и участил шаги, до боли стиснув зубы.

– Комиссар обманул! – пискнула Ника. – Ведь он обещал, что не пойдет на базу, если отпустят всех «мамочек»!

– Где ты видела честных комиссаров? – проворчал я, минуя последний колышек и ступая ногой на прелую листву. – Лучше бы он брал взятки!

Нику измотало не столько нервное напряжение, сколько ходьба гуськом, и, как только мы поднялись по каменным плитам в лес, она села на землю и прислонилась спиной к стволу дерева.

– Отдохни немного, – сказал я, – и спускайся к морю. Как выйдешь на берег, иди вправо до песчаного мыса. Если увидишь незнакомого человека, то лучше спрячься среди камней.

– Темнеет, – сказала Ника, с опаской посмотрев вокруг себя.

– Это хорошо, что темнеет, – ответил я и быстро пошел в обратную сторону.