Зеркало для героя

Глава 28

«Дорогие парни! Я представляю, каким шоком станет для вас то, о чем вы сейчас прочитаете. Хочу сразу просить у вас прощения, я долго испытывала ваши нервы, заставляя вас думать о себе бог весть что. Теперь можно раскрыть карты, вы в относительной безопасности, а в лице комиссара Маттоса найдете надежного защитника и друга.

Я решилась на эту опасную игру потому, что не видела иного пути сохранить вам жизнь, ибо ваше решение купить остров и полное игнорирование моих вполне определенных предостережений было равнозначно подписанию себе смертного приговора. Став собственниками Комайо, вы неминуемо попали бы в капкан наркомафии, откуда бы уже никогда не выбрались.

Постараюсь обо всем рассказать последовательно и не упустить важных деталей.

Последний раз мы с вами виделись в кабинете у господина Гильермо, когда читали документы, касающиеся прежних владельцев Комайо. Интуиция не обманула меня, когда я обратила внимание на то, что остров подозрительно много раз переходил из рук в руки. Но мое замечание вы, дорогие мои, пропустили мимо ушей. А после того, как в числе собственников острова я увидела фамилию Гонсалеса де Ульоа, у меня уже не осталось никаких сомнений относительно того, с чем, а точнее, с кем, мы имеем дело.

Гонсалеса я знала прекрасно. Три года назад, когда Кирилл шатался по сельве, отыскивая свое счастье, а я разыскивала его, Гонсалес по протекции одного малоприятного бизнесмена, который воспылал ко мне нежными чувствами, взял меня к себе на службу. Почти полгода я работала в Перу на вилле наркобарона в качестве охранника и специалиста по российскому рынку ценных бумаг. Тогда у нас с ним сложились вполне доверительные отношения, а покровительство самого Августино Карлоса обеспечивало мне безопасность и позволяло в определенных пределах удовлетворять женское любопытство.

И вот три года спустя снова всплывает имя Гонсалеса! Этот наркобарон несколько месяцев был хозяином острова, затем его конституционным судом лишили права собственности. Не знаю, что по этому поводу думал дилер, но мне было уже все ясно как днем: Гонсалес использовал остров для хранения и контрабанды наркотиков. Вы, мои дорогие мужчины, намеревались сунуться в такую мясорубку, что от вас не осталось бы и мокрого места. Но разве я была способна убедить вас отказаться от покупки Комайо? Влад, поставив перед собой цель, уже не мог что-либо воспринимать нормально, он шел к цели, как бык на красную тряпку. Ты, Кирилл, считал, что если встанешь на мою сторону, то в глазах Влада будешь выглядеть малодушным трусом. В общем, убеждать вас в тот момент было так же бесполезно, как пытаться пробить головой бетонную стену.

Я вышла из посольства, оставив вас вместе с Гильермо. Должно быть, те люди, которые следили за нами, не ожидали, что я выйду так быстро и выйду одна, и потому засветились: я сразу заметила черный микроавтобус на противоположной стороне улицы, в окне которого молодой бородатый парень увлеченно закреплял фотокамеру с телевиком, направленным на двери посольства. Работа началась!

Из ближайшего телефона-автомата я позвонила Гильермо и, назвавшись госпожой Виллис, сказала, что хочу приобрести остров в собственность. Гильермо попросил оставить свой телефон и адрес. Я все назвала, вызвав огонь на себя.

Интуиция меня не обманула. Вечером этого дня Гильермо расстреляли по наводке людей Гонсалеса – за то, что он, вопреки предупреждениям, все же выставил Комайо на продажу. Убийцы нашли в кармане его пиджака мои адрес и номер телефона.

На следующий день, с утра до полудня, я пропадала у себя в офисе, а когда вернулась и увидела свою квартиру, то поняла, что дьявольская машина Гонсалеса уже раскрутилась.

Может быть, я пишу немного торопливо и путано, но постараюсь все объяснить. Августино Карлосу и Гонсалесу, которые уже давно держали остров под своим контролем, было невыгодно, чтобы Комайо перешел в собственность какого-нибудь иностранца-предпринимателя. Хозяин с бредовыми идеями капитального строительства (это камень не в огород Влада! Прости, милый!) создал бы для наркобаронов лишние проблемы, потому им легче было убирать собственников, не допуская даже их высадки на берег. Сами же они купить остров не могли, так как правительство ни за что бы не продало его таким одиозным и хорошо известным в преступных кругах лицам. Проблема с островом зашла в тупик. Граждане Латинской Америки и США отмахивались от Комайо только при одном упоминании о нем – его дурная слава вылилась за пределы Эквадора. Среди европейцев тоже вряд ли бы нашелся покупатель, готовый выложить миллион долларов за какой-то сомнительный кусок суши, затерянный в просторах Тихого океана. И тогда выбор «Эквадор-терры» пал на Россию, где наплодилось достаточно богатых и взбалмошных людей, которые не знают, куда вложить деньги, как покруче «прикольнуться» и чем еще удивить своих не менее богатых друзей (и это тоже не в твой адрес шпилька, дорогой Влад!).

Августино и Гонсалес почувствовали, что из далекой северной державы надвигается угроза их тихому бизнесу и покою на Комайо. Через своих людей в Москве они пригрозили Гильермо расправой, если он не откажется от продажи острова. Но дилера, как выяснилось, это не остановило, видимо, он очень хотел получить свой процент от сделки. Кроме этого, люди мафии установили наблюдение за посольством, в частности «Эквадор-терра». Я уверена, что в посольстве работает человек Гонсалеса.

Итак, я поняла, что мы, связавшись с Комайо, попали под колпак. Точнее, не столько мы, сколько вы, дорогие мои мужчины, так как подписание предварительного соглашения не могло остаться незамеченным для стукача из посольства.

Я приняла, может быть, безумное решение, но ничего более умного мне в голову не пришло. Когда я увидела, во что превратили мою квартиру, то развеялись последние сомнения. Я взялась отвлечь Гонсалеса, притянуть все его внимание на себя, то есть купить остров без вашего участия, раньше вас и оформить его на себя. Не сделай я этого, ваша жизнь по прибытии в Кито измерялась бы не днями и даже не часами.

Они не ждали меня в Перу, и до Лимы я добралась без всяких потрясений. Деньги перевела на кредитную карточку и вывезла их из России без проблем. В Эквадор я прилетела, опередив вас, кажется, на двое суток. Я не буду подробно рассказывать, как я нашла Гонсалеса. Лиму я знаю достаточно хорошо (в том числе и точки, где работают торговцы наркотиками), и выйти на наркобарона не стоило мне большого труда.

Гонсалес вспомнил меня сразу – я это поняла по его глазам, но некоторое время он притворялся и осторожно проверял меня, желая выяснить, на кого я работаю. Но моя идея и кредитная карточка произвели на него впечатление. Когда он узнал, что я намереваюсь приобрести Комайо в собственность и возобновить сотрудничество с Августино, Гонсалес вызвал на виллу вертолет и сказал мне, что на встречу с Августино мы вылетаем немедленно.

Отлет с виллы был потрясающим! Вы свалились как снег на голову! Когда я услышала выстрелы и увидела, как резко поредел строй охранников Гонсалеса, так сразу поняла, что здесь не обошлось без моих замечательных искателей приключений. А потом еще и внезапная встреча с Кириллом. У меня до сих пор перед глазами стоит его лицо. Такое выражение надо видеть! Я сделала вид, что закрыла Гонсалеса собой, и этот поступок еще больше убедил его в моей преданности.

Августино принял нас в открытом море, на своей яхте. Он очень изменился с того дня, как я видела его в последний раз. Это уже не тот крепкий седовласый мужчина с бронзовым красивым лицом. Гибель дочери добила его. Мне кажется, он долгое время болел, и силы совсем покинули его. В кают-компанию, где мы должны были встретиться, его вкатили в инвалидной коляске. Августино вяло улыбнулся мне и протянул левую руку – правая, как я поняла, была парализована. Но, когда я изложила ему свой план с покупкой острова, глаза его загорелись. «Я всегда восхищался тобой, – сказал он мне. – В тебе столько энергии и проницательности, что ты дашь фору многим мужчинам». Ну, это я в порядке самовосхваления. Потом Августино приказал Гонсалесу выдать мне недостающую сумму денег (до миллиона не хватало буквально ста тысяч), немедленно переправить меня в Кито и обеспечить там полную безопасность.

За свою безопасность я бы побеспокоилась сама, несколько телохранителей только мешали мне и путались под ногами. Но после оформления острова в собственность я нашла возможность уйти от их навязчивой опеки и встретилась с господином комиссаром, причем он все устроил так, чтобы ни одна живая душа не узнала о нашей встрече.

Дорогие мои мальчики! Если вы уже успели погасить в своих сердцах раздражение и злость на свою непутевую подругу, то примите к сведению следующую информацию. Во-первых, несмотря на все юридические нюансы, остров остается вашей собственностью, я не претендую на него и не посягаю на грандиозные планы Влада, а счастлива буду уже оттого, если вы предоставите мне возможность иногда ступать на его благословенный берег в качестве туристки. Во-вторых, коль старый волк Августино дал мне такую высокую оценку, то я постараюсь оправдать его доверие и на правах более энергичной и проницательной беру на себя обязательство с помощью благороднейшего комиссара в несколько недель очистить остров от наркомафии, сжечь их товар дотла и установить на Комайо конституционный порядок Эквадора с ярко выраженным российским акцентом. Надеюсь, что в середине мая, в день моего рождения, мы устроим на острове победный фейерверк. И последнее: наберитесь терпения, отдыхайте, ходите по музеям, изучайте местные достопримечательности и поменьше думайте обо мне. Один неосторожный шаг – и меня утопят в волнах океана, как котенка. Никто не должен знать о содержании письма, о ваших контактах со мной, а само письмо должно быть немедленно уничтожено после прочтения.

Все будет хорошо! Ваша Анна».

Влад оторвался от письма и тотчас отошел от меня к окну. Он был потрясен. Я испытывал не в меньшей степени сильные чувства. Так часто бывает в жестоких европейских сказках: за мгновение до счастливого волшебства герой отрекается от заколдованной принцессы, принявшей образ чудовища. А потом, когда перед ним снова является писаная красавица, он от досады начинает рвать на голове волосы. Но уже поздно что-либо изменить… Мне было стыдно за себя, за свои мысли, за свою вечную торопливость и привычку делать скоропалительные выводы. Ведь я долго держался! Я не хотел верить в то, что Анна похитила мои деньги, не хотел верить, что она всерьез связалась с Гонсалесом, я шел на большие нравственные жертвы, чтобы не дать Владу повода думать о ней плохо. Но последняя капля переполнила чашу. Когда я узнал в земельном департаменте, что она купила остров и записала его в свою собственность, моя вера в честность Анны рухнула в одночасье. Я не удержал этой веры всего несколько часов.

– М-да, – протянул Влад. – Очень интересно. Очень… Хотелось бы узнать, на какие шиши она купила остров. И что значит – ей дали сто тысяч, которых не хватало до миллиона? Откуда у Анны без малого миллион долларов, если она все свои деньги отдала тебе?

– Ничего она мне не отдала, – ответил я, медленно разрывая письмо на мелкие кусочки. – Она купила остров на наши с ней деньги.

– Да-а? – издевательским тоном протянул Влад. – А что в таком случае я тащил в чемодане из самой Москвы?

– Какая тебе разница? – устало ответил я.

– Большая! – с неприязнью ответил Влад, стоя ко мне спиной. – Не нравится мне это все. И это письмо… – Он повернулся и посмотрел на маленький костер, который я устроил в пепельнице. – Ты так торопливо его сжигаешь, словно боишься, как бы я не прочитал его вторично и не обнаружил белые нитки, которыми вся эта история шита!

Влад опять подозревал Анну. Точнее, его прежние смутные подозрения оформились и превратились в конкретные убеждения.

– Меня начинает терзать одна нехорошая мысль, – пробормотал Влад, отпивая пива из горлышка. – Меня терзает мысль, что мы никогда не увидим этого острова как своих ушей. Что значит – «Я купила его для вас»? Где это «для вас» записано? В каком договоре? Ты не можешь мне ответить?

– Ты думаешь о чепухе! – раздраженно ответил я Владу. – Тебя волнуют юридические тонкости! Никуда остров от нас не денется. Анна его не потопит и не съест! Она все взяла на себя! Она весь огонь отвела от нас, понимаешь?

– Отвела? – усмехнулся Влад. – Хорошенький отвод! По моим скромным подсчетам, мы уже раз шесть стояли на краю жизни.

– Господа! – прервал нас комиссар. – Прошу успокоиться и сесть к столу. Я понимаю, что вы взволнованы, но у меня нет времени наблюдать за вашими эмоциями… Господин Вацура! Вы должны мне подробно рассказать о том, что с вами произошло с того момента, когда вы сели в самолет.

Влад, воспринимая испанскую речь комиссара как малозначимый фон, продолжал раскручивать себя:

– Ты ведешь двойную игру, Кирилл, и потому стремительно теряешь мое доверие! Но хочу тебя предупредить: если вы с Анной плетете против меня интригу, если вы хотите присвоить остров себе, то у вас ничего не выйдет. Я не обещаю вам ничего хорошего, если вы попытаетесь вставить мне палки в колеса!

Я с пониманием взглянул на комиссара и развел руками, мол, все понимаю, но ничего не могу поделать.

– Скажите ему, что я прошу его замолчать, – теряя терпение, произнес комиссар, хотя мог сам сказать это Владу по-английски.

– Влад, господин комиссар просит тебя помолчать.

– Я еще должен убедиться, что он не работает на вас с Анной, – проворчал Влад, тем не менее не глядя в нашу сторону. – И вообще, где у него написано, что он комиссар полиции?

Все же он ненадолго замолчал, и за это время я успел рассказать Маттосу о том, как на подлете к Эквадору Влад поймал на мобильный телефон переговоры командира корабля с диспетчером, как взбунтовался штурман Джулиан Мэйо, который предупредил нас, чтобы мы приготовились бороться за свои жизни, как в него выстрелил командир корабля, а затем мы приземлились на заброшенном аэродроме и встретились с Гонсалесом.

По именам, которые я называл, Влад догадался, о чем я рассказываю, и не преминул вставить по-английски:

– Господин комиссар, из самолета выпрыгнул только я, а господин Вацура почему-то остался.

Не было бы рядом с нами комиссара, я бы с удовольствием врезал Владу в челюсть. Он уже открыто подозревал меня в предательстве и по-новому смотрел на все те события, которые мы пережили.

– Вы говорите, что Гонсалес обыскивал «Пальмиру», – остановил мой рассказ комиссар. – А что ему было нужно?

– Деньги, – ответил я, чувствуя, как деревенеет язык. – Полагаю, что они лежали в чемодане.

– Он их нашел?

– Да, он нашел чемодан и увез его с собой на виллу.

Я тотчас понял, что сейчас последует встречный вопрос: а какого черта вы сунулись без денег в земельный департамент?

– Но мы смогли вернуть его обратно, – быстро уточнил я. – То есть мы перехватили у Гонсалеса чемодан.

– Чемодан? – переспросил комиссар. – Меня интересует не столько чемодан, сколько его содержимое. Если деньги в настоящий момент у вас, тогда мне хотелось бы узнать, кто так щедро финансировал Анну? А если они остались у Гонсалеса, тогда я хотел бы узнать, с какой целью вы заходили в земельный департамент?

Я заметил, что в глазах комиссара вспыхнул огонек недоверия. Ему показалось невероятным, что можно запросто отобрать у Гонсалеса без малого миллион долларов.

– Вы уверены, что Гонсалес на «Пальмире» взял ваши деньги? – еще раз спросил он.

Я ничего не ответил и взялся за пиво. Комиссар перевел взгляд на Влада.

– А что по этому поводу думает господин Уваров?

– Ничего! – отмахнулся Влад, прикладываясь к бутылке с пивом. Он нарочно говорил по-русски, подчеркивая, что эта информация адресована лично мне, а я же волен поступить с его ответом по своему усмотрению. Он вроде выдал меня, а вроде и нет. – Скажи господину комиссару, что все события на теплоходе я помню очень смутно, потому что со мной случилось странное алкогольное опьянение. Я выпил два бокала сухого вина, а потом сутки не мог прийти в себя. Может быть, в мой бокал случайно попала какая-то гадость?

Я озвучил ответ по-испански короче: он ничего не помнит, потому что, как считает, ему в вино подмешали снотворное.

Можно было уже не сомневаться в том, что доверие комиссара перешло на сторону Влада. Он перестал задавать вопросы и молча кидал взгляды то на меня, то на Влада.

Образовалась напряженная тишина. События стали развиваться не в мою пользу. Маскируя фокусы Анны, я запутался так, что оказался в невыгодном свете не только перед другом, но уже и перед комиссаром. Маттос, видя, что между мной и Владом стала стремительно расти конфронтация, решил использовать эту ситуацию, чтобы докопаться до истины. Он профессионально чувствовал, что в истории с деньгами не все чисто, и не ошибался.

– Вы можете описать все по-английски? – спросил он Влада.

– Я бы не сказал, что достаточно хорошо владею английским, – нехотя произнес Влад. – Могут возникнуть двусмысленности… Попробую.

У него появилась прекрасная возможность вылить на меня ведро помоев, а потом, если понадобится, дать задний ход, оправдаться передо мной, свалив все на слабое знание языка.

– А вы, насколько я понял, владеете испанским достаточно хорошо? – спросил меня Маттос, пытливо заглядывая мне в глаза. – Без двусмысленностей?

– Начинать с самого начала? – спросил я, придвигая к себе лист бумаги.

– Да, с самого начала.

Влад, нахмурив брови, выхватил из папки с документами чистый лист и пошел сочинять на лоджию. Комиссар встал с кресла и принялся ходить по комнате.

Это было самое трудное изложение в моей жизни. Я по нескольку минут думал над каждым своим словом. Если бы я написал всю правду – от журналов, лежащих в чемодане, который тащил на себе Влад, до снотворного, которое я подмешал ему в вино, – тогда Влад окончательно убедился бы в том, что мы с Анной предали его, вступили в сговор и купили остров для нужд мафии. А если бы я написал в духе затянувшейся лжи – о том, что в Москве Анна дала мне деньги в долг со всеми вытекающими последствиями, то в этом случае я кидал бы тень на Анну – комиссар сразу бы поставил вопрос: на какие в таком случае деньги она купила остров, если все отдала мне?

Влад справился с заданием намного быстрее меня. Он вошел в комнату, кинул исписанный лист комиссару и снова вышел на лоджию. Моему нервному другу было во сто крат легче. Он отвечал и переживал только за себя и свои амбиции. Судьба Анны, как, впрочем, и моя, была ему глубоко до лампочки.

Я написал почти правду: у нас с собой было некоторое количество денег, все остальное, по предварительному согласованию, осталось у Анны, которая нелегально перевезла деньги в Кито. А мы повезли с собой «куклу» – чемодан, набитый старыми журналами. В целях конспирации последний факт я был вынужден скрывать от Влада. Гонсалес воспользовался нашей тарой и вновь наполнил ее деньгами, по всей видимости для того, чтобы доложить Августино о блестящем завершении операции и представить ему трофей. Чемодан хранился в апартаментах Гонсалеса без всякой охраны и надзора и достался нам на удивление легко. Это можно объяснить тем, что Гонсалес наполнил чемодан фальшивыми купюрами.

В конце изложения я добавил несколько фраз об убийстве Жоржет Дайк-Гарсиа, упомянув о прошедшей ночи, которую мы с Владом провели в обществе некой Элизы Дориа, чей телефон дала нам сотрудница эквадорского посольства в Москве, и намекнул, что молодая леди, по всей видимости, прекрасно понимала русскую речь, из нашего разговора узнала о времени и месте предстоящей встречи с Жоржет и могла без особых затруднений завладеть моим револьвером, чтобы затем передать его убийце.

Под текстом я влепил дату и поставил подпись.

К этому моменту комиссар закончил читать опус Влада и взял в руки мой лист. По его лицу было видно, что показания не сходятся. Я косился глазом на текст Влада, но понять смог только несколько слов: «Kirill», «1 000 000 $» и «Fuck!!». Много бы я отдал за то, чтобы узнать содержание этого труда.

Комиссару не нравилось то, что я написал. Он морщил лоб, часто отвлекался – то закуривая, то делая глоток пива из бокала.

– Где сейчас эти деньги, которые вы называете фальшивыми? – спросил он.

– Я полагаю, что они фальшивые, – ответил я. – А сейчас они лежат на чердаке часовни, в которой убили Жоржет.

– Дайте мне телефон Элизы Дориа.

– Телефон у Влада. Вчера он позвонил ей и пригласил в гостиницу.

– Но вы предложили ей остаться с вами на ночь? – пытливо спросил комиссар.

Влад говнюк! Он повернул события с Элизой таким образом, что я был лично заинтересован в том, чтобы она осталась с нами, а значит, смогла узнать о времени и месте встречи с Жоржет. То, что она взяла именно мой револьвер, чтобы кинуть на меня тень, было единственным и малоубедительным алиби.

– М-м-м… Да, я предложил ей принять душ.

– Если бы вы этого не сделали, то у Элизы не было бы повода заночевать у вас?

– Почему же? Если бы не я предложил ей принять душ, то это сделал бы Влад.

– Где вы хранили пистолет?

– В этой тумбочке, – качнул я ногой.

– Вы показывали его Элизе?

– Нет.

– Вы оставались с ней наедине?

– Не припомню.

– А ваш друг утверждает, что в час ночи он уходил в душевую, где пробыл не меньше двадцати минут.

– Может быть. Я спал и этого не видел.

Комиссар сложил листы и спрятал их в нагрудный карман. Он даже не счел нужным со мной попрощаться, подошел к двери и крикнул:

– Господин Уваров! Проводите меня!

Они вышли. Как только дверь за ними закрылась, я кинулся в ванную и, опустившись на корточки, вытащил из-под поддона душевой кабины завернутый в промасленную тряпку револьвер, который Ромэно подарил Владу.