Зеркало для героя

Глава 9

Если я и был без сознания, то всего лишь несколько секунд. Вернувшись в реальность и открыв глаза, я тотчас услышал рядом с собой возню и сдавленные хрипы. Приподняв голову, я увидел в высокой траве длинное туловище пумы. Она была настолько близко от меня, что я мог плюнуть и попасть на ее толстый мясистый хвост. Широко расставив задние лапы и опустив мускулистую задницу в траву, кошка с глухим урчанием крутила головой, удерживая передними лапами какой-то бесформенный предмет. Через мгновение я отчетливо заметил, как вверх ударила струя крови, и с ужасом понял, что животное на моих глазах растерзало человека, который выстрелил в нее, но промахнулся.

Я не мог согласиться с тем, что было очевидным. Мне казалось, что я сойду с ума, если мысленно признаюсь: «Да, она загрызла Влада. Кроме меня и его, здесь больше никого не было». Отчаяние и бессилие перед жестоким, лишенным разума людоедом были настолько сильны, что я, закрыв глаза, опять рухнул в траву, обхватил голову руками и крепко стиснул зубы, чтобы не закричать от невыносимой боли. Все кончено, говорил я себе. Это я во всем виноват. Моя неосторожность и нетерпеливость погубили Влада…

Пума вдруг насторожилась, подняла голову, облизнула окровавленную морду, глядя куда-то в сторону, и, схватив в зубы страшные останки, бочком прыгнула в кусты. Раздался треск веток, истошно взвизгнула разбуженная обезьяна, а затем все стихло.

Я лежал еще несколько минут, глядя безумными глазами на место расправы, не в силах встать на ноги. Я не представлял, что буду теперь делать в этой дикой стране, как вернусь в Москву и что скажу родственникам Влада. Подавленный свалившейся на мою душу потерей друга, я переполнился слезами, и они ручьем хлынули из моих глаз.

Вдруг где-то рядом снова треснула ветка под тяжелыми шагами. Я подумал, что пума, не удовлетворившись одним убийством, вернулась за мной, и уже приготовился погибнуть достойно в последнем бою, но, к моему безграничному удивлению, из плотной тени кустов отделились два человеческих силуэта. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, и я без особого труда узнал бронзоволицых.

– Она уволокла его, – тихо произнес один, поднимая с земли карабин.

Вспыхнул огонь зажигалки. Бронзоволицые закурили. В темноте закачались два малиновых огонька.

– Закопает где-нибудь и утром вернется, – сказал второй. – Пума всегда сохраняет остатки.

– Не надо было разрешать ему отойти от костра, хозяин, – сказал первый. Кажется, это был голос Лошадиной Губы. – Он потому и промахнулся, что ничего не увидел.

– А ты хотел, чтобы она растерзала нас всех? Ты же видел: она неслась на нас как бешеная!

– Даже не похороним нашего чунчо по-человечески, – без особой грусти произнес Лошадиная Губа.

Я едва не закричал от восторга и, ткнувшись лбом в сырую землю, изо всех сил вдавил в нее кулаки. Чунчо! Несчастный чунчо! Значит, это индеец пытался спасти мне жизнь, выстрелил в пуму, но промахнулся, и она, забыв обо мне, кинулась на него!

– Странно все-таки, – произнес носатый. – Что это с ней случилось? Обычно пумы ведут себя тихо и первыми не нападают.

– Много ли ты знаешь про этих кошек?

– Может быть, эти двое ее спугнули? – совсем тихо сказал носатый и посмотрел по сторонам.

Я всем телом вжался в землю, втянул голову в плечи и затаил дыхание.

– Может быть, – согласился Лошадиная Губа. – Но, надеюсь, ты не собираешься искать их сейчас?

– Тихо! – оборвал напарника носатый и посмотрел в мою сторону.

Я похолодел. Казалось, что бронзоволицые не сводят с меня глаз. Не знаю, что могло привлечь их внимание. Разве что стук моего сердца?

– Дай-ка! – сказал носатый и взял из рук напарника карабин.

Что за жизнь! Если не пума сожрет, то колумбийская мафия пристрелит. А кто-то еще бочку катит на Москву, говорит, уровень преступности высокий.

Еще раз обозвав себя плохим словом за то, что пошел по ночным джунглям без оружия, я прижался щекой к сырой земле, моля бога, чтобы мое сердце замерло на несколько секунд. Носатый, держа карабин наизготове, медленно шагнул в мою сторону, повел стволом по сторонам и, успокоившись, вернулся к Лошадиной Губе.

– Я чувствую – они где-то рядом. Но бегать за ними по сельве мы не будем, у нас нет времени. Босс ждет доклада. Завтра утром я передам ему, что деньги у нас в руках… Русские все равно никуда не денутся. Напролом через джунгли, в майках с короткими рукавами, без мачете, без еды они не пойдут. Они будут бродить вокруг аэродрома и искать дорогу. А дорога здесь только одна. Им не останется ничего другого, как выйти к причалу Майо, чтобы оттуда подняться по реке до Эквадора. В Майо мы их и встретим… Пойдем погреемся у костра, что-то меня знобит.

Бронзоволицые повернулись, пошли в кусты и вскоре исчезли в темноте. Через минуту все стихло. Еще некоторое время я неподвижно лежал в своей засаде, прислушиваясь к фону ночных джунглей, затем встал и, стараясь не производить шума, пошел к прогалине.

Я чудом не заблудился и сумел вернуться к Владу лишь после того, как второй раз побывал у ручья. Я был поражен феноменальными способностями Влада спать в обстановке, в которой впору только умирать. Тем не менее мой друг сладко посапывал, закопавшись с головой в ветки и крепко обнимая карабин, и лишь что-то пробормотал во сне, когда я пристроился с ним рядом.

Я думал, что до утра не сомкну глаз. Но, видимо, ночное происшествие настолько истощило запас моих нервных сил, настолько высоко подняло планку оценки опасности, что я заснул почти мгновенно, мысленно послав к чертям собачьим всех пум, тропических куфий и пауков.

Убеждать надо не словом, а кровью. Я проснулся от сдавленного вопля Влада и тотчас вскочил на ноги, готовясь увидеть какое-нибудь ужасное чудовище, но заросли вокруг нас были неподвижны, солнечный свет нежным теплым потоком струился сверху, прогревая влажные листья и землю, отчего вокруг нас медленно клубился пар, а оглушительный хор птиц успокаивал и убеждал, что не все в джунглях так страшно и плохо.

Влад, сидя на ветках, неестественно согнул шею и, скосив глаза, с выражением крайнего ужаса и брезгливости смотрел на свое оголенное плечо, к которому прилепилась черная кровососущая пиявка. Похоже, что она уже неплохо позавтракала, но была не прочь еще малость подкрепиться. Раздувшись до размеров грецкого ореха, она медленно и ритмично пульсировала, сжимая и расслабляя свое кольчатое блестящее тело, покрытое молочной слизью. Эта тварь была не ядовита и не могла причинить Владу большого вреда, но мой друг, как любой нормальный человек, не испытывал любви к червям, и мужество его было легко сломлено.

Он выдрал из нашего ложа палку и уже замахнулся ею, чтобы огреть пиявку по толстой заднице, но я вовремя перехватил его руку и крикнул:

– Замри!! Без руки останешься!

Избавиться от пиявки так, чтобы не оставить в теле ее челюстей, можно было только при помощи соли, йода или зажженной сигареты. Ничего похожего у нас не было. Пришлось добывать огонь из пороха.

Глядя на то, как я извлекаю из карабина патрон, зубами выдергиваю пулю из гильзы и осторожно высыпаю порох на плоский камень, Влад нетерпеливо стонал, поглядывал на пиявку и зачем-то кусал кулак, словно ему было нестерпимо больно, хотя укус кровососущей твари был совершенно безболезненным. Я нашел сухую ветку, положил ее рядом с кучкой пороха и ударил сверху прикладом карабина. Раздался щелчок, порох воспламенился, брызнул искрами; я тотчас склонился, и стал осторожно раздувать уголек на кончике ветки, и, когда он засветился рубином, прижег пиявку. Уголек зашипел. Влад снова взвыл. На его лице отразилось бесконечное страдание.

Пиявка стала сжиматься и, отпустив Влада, скатилась по его груди и шлепнулась на ногу. Влад с ревом кинулся ко мне, как к пожарному из горящего дома.

– Какая гадость! – едва разжимая зубы, произнес он, стряхивая невидимого кровососа.

– Ничего страшного, – ответил я с подчеркнутым равнодушием. – Обыкновенная сухопутная пиявка. Для тропического леса это совершенно обычное явление. Здесь все кусты кишат ими.

– Да? – взвыл Влад, с перекошенным лицом глядя вокруг себя.

– Но это всего лишь цветочки, – продолжал я массированную атаку. – Ты еще не встречался со змеями, пауками, глистами и мухами, которые откладывают свои личинки внутри человеческого тела. Это очень любопытные мушки. Мышечная ткань вокруг личинок постепенно отмирает, начинает гнить, создавая отличную питательную среду. А через несколько дней новорожденные мушки прогрызают ходы наружу и улетают. А оставшаяся после них маленькая норка продолжает гнить, а лекарства против этой заразы на сегодняшний день не существует.

Насчет лекарства я, может быть, несколько сгустил краски, но главное, что попал точно в цель. Влад, оказывается, был невероятно брезглив по отношению ко всяким рептилиям, земноводным и насекомым. Я видел, что его упрямство было сломано. Он поставил чемодан на торец, сел на него верхом и, покусывая губы, нагнал на лоб морщин.

– Черт возьми, – пробормотал он. – Что же делать? Идти в твою Арику?

– Нет, проще найти дорогу, которая выведет нас к причалу Майо.

– Откуда ты знаешь, что есть такой причал и такая дорога? – подозрительно спросил Влад.

– Я вообще неплохо ориентируюсь в Колумбии и Перу.

– А если мы нарвемся на полицейских? На грабителей? На военных?

– Ты предпочитаешь нарваться на каскавеллу?

Я сам не знал точно, что это такое, но на Влада незнакомое слово подействовало. Он тяжело вздохнул, подставил под свой массивный подбородок кулак и призадумался. А когда я с тревожным видом посмотрел на его ранку, оставленную пиявкой, Влад пришел к окончательному выводу:

– Наверное, с человеком все же лучше иметь дело. – И, подмигнув мне, добавил: – Мне кажется, что нет такого полицейского, который отказался бы от взятки.

И похлопал чемодан по боку.

Чтоб тебя быстрее мафия украла, подумал я, почти с ненавистью глядя на чемодан, из-за которого я уже по самые уши погряз во лжи.