Злые клятвы

ГЛАВА 9

Кензо

В нежном свете вечернего света она выглядит богиней в окружении приглушенных гирлянд, украшающих крышу. Я тщательно выбирал этот мягкий, теплый свет, чтобы сохранить мирную и спокойную атмосферу моего оазиса.

Лишь немногим людям был предоставлен доступ в это священное пространство. Это мое убежище, единственное место, где я могу просто быть самим собой, без каких-либо претензий и ожиданий. Здесь были приняты только члены моего братства и мои самые близкие друзья, Ватару и Хиро. Даже Ай, моя личная помощница, не ступала на эту крышу.

Я чувствую, что Эвелин скрывает истинную причину своего внезапного ухода из-за нашего обеденного стола. Хотя Ай может в какой-то степени ее раздражать, я подозреваю, что именно родители довели ее до крайности. Пригласить их присоединиться к нам было спонтанным решением, и я не собираюсь повторять его в будущем. Джерард и Чарити ЛаМонтань — не что иное, как социальные альпинисты, всегда гоняющиеся за очередным большим событием, которое принесет им место на обложке журнала или газеты.

Прижимая ее к себе, я подвожу ее к одному из мягких диванов во внутреннем дворике. Она слегка сопротивляется, но после строгого взгляда сливается с моим телом и позволяет мне управлять ею. Сев, я отворачиваю ее от себя, а затем схватываю за бедра и тяну к себе на колени. Я обнимаю ее за талию, когда она корчится.

— Мы собираемся провести свадьбу через неделю, — говорю я ей, касаясь носом нежной ее шеи. Позволяя моим рукам блуждать, я просовываю их под ее блузку, лаская ее шелковистую кожу, наслаждаясь мурашками, которые следуют за ними. Ее босые ноги свисают между моих ног. Она так идеально сидит у меня на коленях, так уютно.

Вот для чего она была создана.

— Ты шутишь, что ли? — недоверчиво спрашивает она. Она держит руки на коленях и смотрит на горизонт. — Люди подумают, что это свадьба с дробовиком. Они подумают, что я беременна.

Я качаю головой.

— Моя пиар-компания последние три года лидирует в повествовании, — мягко пытаюсь я ее заверить. Не то чтобы для меня это имело большое значение. Ее живот рано или поздно раздуется вместе с моим ребенком, но я знаю, насколько это может повлиять на ее положение. Эвелин не особо волнует, что люди думают о том, как она одевается или ведет себя, но скандал с беременностью может вызвать слухи, которые потенциально могут привести к ее изоляции.

Это то, чего я не позволю случиться.

Я прекрасно знаю, что у моей новой жены есть несколько друзей в высших социальных кругах и связи, которые могут быть полезны для будущих начинаний. Моя жена молода, всего на несколько лет моложе меня, но достаточно молода, чтобы ее круг общения отличался от скучного и напряженного клуба старых придурков ее отца. Мужчины, которые уходят, в то время как их сыновья бьются за удила, чтобы взять на себя управление.

— Недели недостаточно, чтобы планировать свадьбу, Кензо, — она пробует другую тактику. — Мне нужно будет нанять свадебного организатора, цветы и все остальное, на доставку которых уходят месяцы.

— Я не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась, — говорю я ей, подталкивая ее под подбородок, заставляя ее глаза встретиться с моими. — Я уже нанял лучшего организатора свадеб. Она будет здесь завтра, и меня заверили, что не составит труда все успеть.

— Думаю, деньги решают, — бормочет она.

Я качаю головой, мои губы подтягиваются от удовольствия.

— Ты прекрасно знаешь, что так оно и есть, принцесса.

Ее челюсти сжимаются, зубы скрежещут, но она выдерживает мой взгляд.

— Я не хочу, чтобы Ай была здесь, — выдавливает она, прежде чем отвернуться, как будто боится услышать мой ответ. Между ними что-то произошло. Кое-что мне придется докопаться до сути.

— Хорошо, — успокаиваю я ее. Ей не придется иметь дело с Ай, но я пришлю Чиё, чтобы она делала записи и поддерживала все в порядке. Моей жене не стоит об этом беспокоиться. — Но я хочу кое-что от тебя, — я провожу верхними зубами по уязвимой части ее шеи, прямо над сонной артерией.

— Конечно, ты хочешь, — резкость в ее тоне ослабевает из-за внезапной одышки, когда моя рука погружается в ее штаны. Она не носит трусики. Между моими пальцами и ее мокрой киской нет преграды.

— Ты была хорошей девочкой сегодня. Кроме ужина, — я прижимаю ее спиной к своей груди, слегка раскрывая ее бедра своими ногами.

— Кензо, — выдыхает она, толкая мою руку. Но мои пальцы уже творят чудеса с ее сладко пахнущей пиздой.

— Уже такая мокрая для меня.

Эвелин стонет, ее спина слегка выгибается, когда я погружаю два пальца прямо в ее влагалище. Она тесная. Черт, она чувствуется девственницей. Что-то меняется в глубине моего сознания, но я игнорирую это. Она закидывает голову мне на плечо, глядя в ночное небо. Ветер свистит в окружающих нас зданиях, неся далекий гул Французского квартала двадцатью этажами ниже.

Пока мои два пальца ласкают ее, мой большой палец концентрируется на ее клиторе, вытягивая стон из ее знойных губ.

— Такая хорошая девочка, — поддразниваю я, шепча ей на ухо, как будто мы полуночные любовники. Эвелин стиснула зубы и крепко зажмурилась. Она воюет сама с собой. Говоря себе, что она этого не хочет. Хочет меня. Но соки, покрывающие мои пальцы, не лгут.

— Не напрягайся, — предупреждаю я ее, слегка укусив ее обнаженное плечо. — Расслабься, искорка. Позволь мне взорвать тебя, принцесса, — я покусываю ее мочку уха. — Позволь мне показать тебе, каким хорошим мужем я могу быть.

Прижавшись подбородком к ее плечу и шее, я свободной рукой расстегиваю пуговицы ее блузки, обнажая ее обнаженную грудь.

— Непослушная девчонка, — мурлычу я, когда вижу, что она без бюстгальтера. Ее соски начинают твердеть еще до того, как я к ним прикасаюсь. Подняв свободную руку, я нежно ущипнул один сосок, заслужив еще один бессмысленный стон. — Я могу сказать, что ты уже близка, Еви. Твоя пизда чертовски выжимает из моих пальцев.

Она молча кивает. Я знаю, что она знает. Пытается удержаться от того, чтобы просить меня о ее освобождении.

— Скажи мне, маленькая принцесса, — мурлычу я ей на ухо, целуя ракушку, прежде чем укусить. Эвелин задыхается, ее бедра поджимаются к моим пальцам. Ее тело умоляет об освобождении, даже если она отказывается просить об этом. — Ты все еще девственница?

— Пожалуйста… — слово вырывается из ее рта, затаив дыхание, когда я тяну пальцы, чтобы нависнуть над ее входом. Даже без ее ответа я знаю правду. Румянец растекается от кончиков ее ушей вниз по шее, и от этого мой член твердеет. Но все равно…

— Тебя кто-нибудь трогал? — спрашиваю я, оставляя сладкие поцелуи на ее шее, оставляя на своем пути след любовных укусов. Она будет отмечена мною на всеобщее обозрение, а когда они исчезнут, я просто оставлю еще. — Ты позволяла кому-нибудь играть с этими красивыми сосками? — я дразню ее левый сосок пальцами, наслаждаясь ее стоном, когда ее боль и удовольствие смешиваются в пьянящей волне. Она выгибает тело, ее бедра упираются в мою неподвижную руку между ее бедрами.

— Нет, — выдыхает она, и жар еще сильнее разливается по ее телу.

— Нет, ты не девственница?

— Я девственница, — шепчет она, то ли стыдясь, то ли смущаясь, я не уверен.

— Хорошая девочка, — одним быстрым толчком я впиваюсь в нее пальцами, затем добавляю еще один. Она обхватывает мое предплечье, крепко сжимая, пока я вынуждаю ее тело испытывать удовольствие. Я не остановлюсь. Я дам ей то, что обещал. — Такая узкая и влажная для меня, — я снова щипаю ее сосок; на этот раз я задерживаюсь на мгновение, прежде чем отпустить его. Она тут же, стоит на обрыве. Мне просто нужно, чтобы она пошла немного дальше. Эвелин поворачивает голову набок, полностью открывая мне шею.

Я оставляю еще один след.

Потом еще один.

Скоро они будут не только на ее шее, но и на каждом доступном месте, где я смогу коснуться губами.

— Кончи для меня, искорка, — шепчу я ей на ухо, еще сильнее впиваясь пальцами в ее тугую пизду. — Покажи мне, какой хорошей и послушной женой ты можешь быть, — я сжимаю пальцы, скручиваю их и безжалостно трахаю ее ими. Тыльная сторона моей руки сильно прижимается к ее клитору, массируя круги. Единственные звуки на крыше исходят от нашего совместного тяжелого дыхания и моих пальцев, входящих и выходящих из ее мокрой киски. Каждый мускул ее тела внезапно напрягается, и через несколько секунд она кричит о своем освобождении.

Ее бедра подпрыгивают и трясутся, когда она гоняется за каждым импульсом электричества, проходящим через нее.

— Вот и все, — тихо воркую я. — Оставь все это, Эвелин.

Она опускается ко мне на колени, пока ее удовольствие течет через нее. Удовольствие я ей принес. К тому времени, когда удовольствие угасло, она уже прислоняется ко мне, хватая ртом воздух. Пульс на ее шее отбивает устойчивый ритм.

Медленно я вытаскиваю руку из-под ее ног, пристально глядя на нее, и облизываю свои пальцы. Я стону от того, насколько она хороша на вкус. Сладкая, как летние фрукты в разгар сезона. Поправляя ее блузку так, чтобы она закрывала грудь, я откидываюсь назад, прижимая ее к своей груди.

Она не сопротивляется мне, ее глаза закрываются, а дыхание выравнивается. Меня окутывает нежный аромат. Абрикос и апельсиновый цвет.

— Вот как это может быть хорошо, — говорю я.

— Наш брак не может заключаться только в сексе, Кензо, — говорит она мне в рубашку.

В моей груди трясется от смеха.

— Это хорошее место для начала, — говорю я ей, притягивая ее ближе к себе.

— Если ты будешь держать меня в башне, моя душа засохнет и умрет, — грустно шепчет она Эвелин, сидящая у меня на коленях, уязвима: она прячет лицо у меня на груди, вместо того чтобы смотреть на меня своим огненным взглядом, полным вызова и остроумия.

— Ты не пленница, Эви, — уверяю я ее. — Ты можешь приходить и уходить, пока Сайто с тобой. Или я. Ты можешь заниматься благотворительностью, участвовать в мероприятиях клуба. Я уверен, что твои друзья захотят услышать твое мнение.

Она качает головой, делая долгий и глубокий вдох.

— Это все, на что, по-твоему, я годна? — она издевается. — Благотворительность и мероприятия в загородном клубе?

— Я думаю, что пока ты не покажешь мне, что тебе можно доверять, твои приходы и уходы будут ограничены, — я не могу поверить, что она не сбежит снова. Но также все еще существует угроза со стороны того, кто послал Берти изнасиловать ее. Она говорит, что девственница, и я склонен ей поверить. У опытной соблазнительницы нет тех невинных реакций, которые были у Эвелин, когда я заставил ее кончить.

Тем не менее, ее медицинские записи показывают, что не так давно ей сделали прививку депо в клинике дешевого магазина в одном из городов, куда она сбежала. Это не значит, что она не девственница, но возникает вопрос, зачем она ей понадобилась.

— То, что ты время от времени выпускаешь животное из клетки, не означает, что оно все еще не в неволе, — горячо возражает она. — А что, если я захочу пойти в университет, на работу или еще куда-нибудь?

Впервые слышу о ее желании сделать что-то из этого. Прежде чем мы собирались пожениться — в первый раз — мы обсуждали, есть ли у нее планы на будущее. Она сказала нет. Она сказала это потому, что, по ее мнению, я хотел услышать именно это? Если бы она сказала мне, что хочет пойти в университет, я бы поддержал это.

— Ты хочешь пойти в университет? — тот факт, что я задаю этот вопрос, ее шокирует, и это ее беспокоит. Я не монстр. Не с моей женой. Если она захочет пойти в университет, я запишу ее в лучший универ. Онлайн, конечно. Ей недостаточно безопасно бродить по кампусу в присутствии потенциальных угроз. Хотя не так уж много людей знают меня как главу якудза, я хорошо известен как генеральный директор Nakamura Tech. Возможно, это законный бизнес, но все же есть те, кто хочет, чтобы он рухнул.

— Я… — она запинается на своем первом слове. — Да, я хочу, но знаю, что ты мне не позволишь.

Мой лоб морщится, и я спрашиваю:

— И что произвело на тебя такое впечатление?

Она поднимает бровь, глядя на меня.

— Это ты изложил мне свои ожидания, — усмехается она. — Благотворительность. Обязанности трофейной жены. Бла бла бла. Ты действительно ожидаешь, что я поверю, что ты позволишь мне работать в соответствии с университетом и рабочим графиком?

— Ты никогда раньше ничего об этом не говорила, — отмечаю я. — Я дал тебе возможность сказать мне, когда мы завершали нашу помолвку, а ты ничего не сказала.

Она фыркает.

— Вся моя жизнь была направлена на то, чтобы научиться доставлять тебе удовольствие, — она грустно качает головой. — Все, чему меня учили, вращалось вокруг тебя. Как мне подстригли волосы. Мой макияж и наряды. Ничего из этого не было мной. Все это было для тебя. Мои родители изо дня в день учили меня дополнять тебя. Неужели ты правда думаешь, что я бы рассказала о своих стремлениях, когда мне сказали, что единственные, которые мне могли бы вращаться вокруг тебя? Соглашение твоего отца с моим лишило меня всего. С самого рождения я была не более чем твоей будущей женой. Это была моя личность. Моя жизнь. Так что извини, если я не поделилась единственным, что у меня было для себя.