Знак Пожирателя

Глава 18

Первое тело лежало шагов через сто. Дроган присел рядом и перевернул его лицом вверх. Это мало помогло – крысы успели хорошо подкрепиться, и большая часть плоти уже наверняка лежала где-то в тёмных туннелях в виде испражнений. Рёбра и кости черепа были обнажены. Единственный уцелевший глаз белёсым пятном вырисовывался на тёмном от грязи и запёкшейся крови лице.

Лада взглянула на музыканта, ожидая, что того вырвет. Но Мормагон присоединился к Дрогану, внимательно осматривая труп.

– Похоже, его загрызли крысы.

– Контрабандист?

Мормагон с сомнением покачал головой.

– Сложно сказать. Одежда на нём была самая обычная, какую большинство горожан носят. С другой стороны, а как должны одеваться преступники? Верно, так же, как и добропорядочные люди. Из личных вещей ничего не осталось. Его обобрали.

– С чего ты взял?

– С ним особо не церемонились. В ухе была серьга – её просто вырвали. Ремень разрезан – видно, с него сняли сумку, а заодно прихватили пряжку и хвостовик.

– Значит, в его смерти виноваты всё-таки не крысы? – уточнила Лада.

– Не, – подал голос Дроган. – Мормагон прав. Когда серьгу вырвали, он был уже мёртв. Смотри – крови на ухе почти нет.

Лада кивнула.

– Значит, крысы убили этого человека, а потом кто-то пришёл, и забрал вещи.

Музыкант поднялся.

– Примерно так и было. Может, контрабандисты, когда проходили, увидели труп и решили «чего добру пропадать?».

– Ты очень наблюдателен для простого музыканта.

Мормагон театрально развёл руки.

– Как я уже говорил, дорога многому учит, ежели хоть что-то есть под сводом твоего черепа, что способно эти знания воспринимать.

Дроган поморщился, словно под нос ему сунули нюхательной соли.

– Вот неплохой ты мужик, но говоришь иногда так, что в морду тебе сунуть хочется.

Музыкант посмотрел на товарища с демонстративным осуждением и покачал головой.

– Это ведь ещё разобраться надо, у кого морда, а у кого и лицо.

– Пошли, – коротко велела Лада, и беглецы продолжили путь по тёмным туннелям.

Факел выхватывал из мрака сочащиеся влагой неровные стены. Иногда казалось, будто они сжимаются, грозя раздавить смертных, осмелившихся вторгнуться во владения вечной ночи. Ноги скользили по рыжей глине. Воздух был стылым и сырым – Лада едва сдерживалась, чтобы не закашляться. Вокруг царила совершенная тишина, если бы не звуки, которые производили пробиравшиеся по туннелям люди. Каждый вздох, шорох одежды или шёпот горное эхо подхватывало и разносило вокруг. Словно предупреждая своих нечестивых детей, засевших в беспросветном пространстве – «вот идут смертные! Берегитесь, ибо они несут огонь!».

Лада мотнула головой, отгоняя сонмы подступающих видений. И едва не упёрлась в широкую спину Дрогана, замершего впереди.

– Что там?

– Ещё один мертвяк.

– Всё то же самое, что и с предыдущим, – сказал Мормагон. – Один в один.

Быстро осмотрев тело, беглецы двинулись дальше. Вскоре они насчитали уже шесть мертвецов на разных стадиях разложения. От кого-то остался лишь скелет с лоскутами сгнившей плоти, кто-то погиб совсем недавно. Насколько Мормагон сумел определить, все были убиты и объедены крысами, а затем обобраны.

– Двигаемся тихо, – прошептал Дроган. – Если встретимся с теми, кто хозяйничает в туннелях, я хотел бы иметь хоть какой-то шанс на преимущество.

Впрочем, возможность застать кого-то врасплох была невелика. Свет факела и позвякивание кольчуги воителя выдавали их загодя. К счастью, шедший во главе Мормагон вовремя заметил, как кто-то впереди быстро затушил факел при их приближении.

– Что там? – спросила Лада.

Мормагон погасил свет, и темнота навалилась со всех сторон. Ладе показалось, что какой-то ночной демон тут же вцепился ей в горло и принялся душить. Но это была лишь минутная слабость.

– Группа людей, – прошептал музыкант. – Которые явно не хотели, чтобы мы их обнаружили.

В туннеле воцарилась тишина. Пользуясь передышкой, Лада на ощупь зарядила свой самострел.

– Эй! – донеслось из темноты. – Ладно, хорош играться. Мы зажигаем факел, давайте тоже.

– На счёт три, – предложил Дроган.

– Ладно.

После третьего счёта в темноте одновременно вспыхнули огни. Незнакомцы приближались. Во главе шёл невысокий толстяк с широкой сальной улыбкой. Большие пальцы его были заложены за широкий кушак, на других поблёскивали золотые перстни и кольца. Голову покрывал потёртый кожаный чепец. За ним, чуть сбоку, шагал высокий тощий человек с факелом в руке. Скулы так сильно торчали на худом лице, что оно напоминало череп. К тому же, части зубов явно не было на месте, так что рот немного провалился, усугубляя сравнение. Остальные трое в этой группе ничем не выделялись – обычные громилы из трущоб. Все, кроме главаря, были вооружены окованными медью дубинками. У того же к кушаку был прицеплен кинжал в чеканных серебряных ножнах.

– Приветствую коллег по цеху! – главарь улыбнулся ещё шире. – Не видал вас до этого. Меня звать Мокоша. С кем имею, так сказать?

– Простые странники, знаешь ли, – ответил Дроган раньше, чем его спутники открыли рот.

– Секретничаем? Понимаю, понимаю. Этими проходами кто попало не пользуется.

– Напротив. Как я смотрю, здесь необычайно людно. Только большинство молчит. И не дышит.

Мокоша расхохотался. Его брюхо и подбородки тряслись, словно кто-то дёргал огромного слизня.

– Верно, такие у нас встречаются, – наконец, выдавил он, утирая слёзы в уголках глаз.

– Это не вы ли их так?

– Нееет. Зачем? Крысы сами справляются. Ну а наши руки чисты.

Мародёр показал руки, словно чтобы доказать свои слова, затем вдруг нахмурился.

– Но это – наше дело. Не лезьте. Хотите заработать – найдите себе что другое.

– Не беспокойся. Мародёрство – не наш профиль.

Мокоша кивнул, но его маленькие глазки продолжали недоверчиво следить за каждым движением.

– Как же столько людей вдруг оказалось здесь, под землёй?

Толстяк фыркнул.

– Потому, что дураки. Стоит рассказать сказку про спрятанные сокровища контрабандистов, как они толпами бегут сюда искать. Думают, другим не повезло, но у них-то уж наверняка получится. То, что одинокий путник – верная добыча для стаи крыс, они в расчёт не берут. Людишки-то глупые.

– Так уж и толпами?

– Ну, нет, конечно. Многие на это не покупаются. Но нам хватает и тех, кто верит. Ну а потом – знай, снимай с них побрякушки.

Мокоша, вновь широко ухмыляясь, поднял руки и продемонстрировал пальцы с золотыми украшениями.

– Вашим преступлениям должен быть положен конец, – мрачно произнесла Лада.

Мародёр выглядел искренне удивлённым.

– Какие ж преступления? Мы никого не душегубили. Ну а то, что они пришли сюда на погибель, так кто ж их заставлял? Ладно, не нравится мне, куда беседа идёт. Ступайте-ка вы, по-доброму.

– Мы – служители Матери Церкви. Кому, как не нам, решать, что является преступлением с точки зрения морали?

Улыбка исчезла. Мокоша скривился, сведя брови, верхняя губа его судорожно подёргивалась.

– Вот те на. Кого только здесь не встретишь. Послушай-ка, тупая ты сука. Мы никого не убивали. В ересь не впадали. Так что идите-ка вы, святоши, куда шли. Могли бы нас, наверное, страже сдать. Да только что-то мне подсказывает, что тогда бы сами вы здесь не пробирались. Натворили что, а?

– Лада, они правы, – тихо шепнул Дроган. – У нас нет права их тронуть. Как разберёмся со своим делом, доложим дружинникам. Но пока придётся разойтись.

– И сколько людей погибнет, пока мы будем разбираться? – огрызнулась женщина, сжимая в руках самострел.

Дроган хотел что-то ответить, но не успел. На лице Мокоши промелькнуло удивлённое выражение, когда арбалетный болт разворотил его лоб. Затем толстяк медленно завалился назад.

Воитель пришёл в себя мгновенно. Лада не успела ещё опустить разряженный самострел, когда он, грязно выругавшись, ударил костистого мародёра в лицо концом рукояти. Раздался хруст, и тот рухнул на пол, захлёбываясь кровью и глотая обломки зубов. Громилы не успели ещё достать дубинки, когда Дроган развернул топор и тычком вогнал верхнюю часть лезвия в грудь одного из них. В другого попал небольшой топорик, метко пущенный рукой Мормагона, и мародёр осел на пол, истошно вереща. Последний, поняв, что остался в одиночестве, развернулся, и, поскальзываясь, бросился в темноту. Болт пробил его насквозь уже на границе света. Громила упал лицом вниз, пару раз дёрнулся, всхлипнул, и замолчал. Вскоре затих и визг его товарища – его оборвал удар Дрогана.

– Что это, чёрт возьми, было?

– Это преступники. Как слуги Создателя, мы должны защищать невинных. Они сказали, что людей убивали крысы? Вот они крысы и есть. Перебив их, мы спасли несколько жизней.

– Не нам судить! Святые угодники, Лада, есть же закон! Мы не должны становиться обвинителями и палачами! У нас есть своя работа. Они что, похожи на еретиков или ведьм? Вот этот, жирный, выглядит, как ведьмак? Мормагон, а ты какого дьявола творишь?

Музыкант обернулся, держа в руке небольшой нож, и пожал плечами.

– Дроган, ему кошель уже не понадобится, а у нас скоро закончатся деньги. За нами идёт дружина князя. Вряд ли получится в скором времени заработать. А оправдывать себя я предпочёл бы на полный желудок.

Мормагон закинул добычу в свой мешок, поднялся, и зашагал вперёд. Лада молча отправилась за ним.

– Ну и чем мы тогда лучше этих мародёров?

– Как минимум – тем, что живы. Ну и я гораздо симпатичнее на вид. И ещё они заманивали людей в ловушку, а мы лишь оборвали мрачную цепь их бесчеловечных преступлений.

Позади Дроган не переставал ворчать.

– Ни за что не притронусь к этим грязным деньгам.

– Твоё право. Я совершенно поддерживаю тебя в этом благородном решении.

– Как неосмотрительно с твоей стороны было произносить те слова прежде, чем ты пересчитал оставшиеся монеты, – сказал Мормагон, отрывая зубами кусок сочной баранины.

По крайней мере, он надеялся, что это – действительно баранина, как уверял кабатчик.

Дроган молчал. Лицо его было мрачнее, чем у сборщика налогов, которому предложили прийти на следующий год.

Мормагон принюхался.

– Свежий хлеб пекут, – сказал он со вздохом. – А у тебя уже и деньги скоро закончатся. Не будет тогда ни горячего сочного мяса с перцем, ни холодного кваса. Такого, что б прям скулы сводило! Эх…

– Хватит уже, – оборвала музыканта Лада. – Тебя послушаешь, так рот слюной наполняется. Не бойся, братец, я с тобой всегда поделюсь.

– Да я-то что? Я ничего. Тоже поделюсь, конечно. Вот, где тут у меня этот кошель…

– Оставь себе, – резко сказал Дроган и поднялся, чтобы выйти.

Лада удержала его за руку.

– Стой, не глупи. И ты, Мормагон, прекрати. И так нас ищут. Не нужно делать всё ещё хуже, издеваясь друг над другом. Дроган, я тебя понимаю. И готова согласиться с твоими доводами. Эти деньги, действительно, нечисты, и мне бы тоже не хотелось к ним прикасаться.

Мормагон закатил глаза.

– Отлично. В хорошенькую же ситуацию вы меня поставили. Выбросить я их не могу, а коль буду пользоваться – меня же совесть заест. Да, она у меня есть, можете себе представить! Хорошо, я отложу кошель на чёрный день. Если совсем есть нечего будет, думаю, вы и сами согласитесь его достать.

Дроган опустился обратно на стул.

– С этим решили. Теперь давайте думать, что делать дальше.

– О чём тут особенно задумываться? – произнёс Мормагон, придвигая свою тарелку Дрогану. – Надо выяснить, кто свидетельствовал против нас. Он точно что-то знает.

– И как мы это узнаем? – спросил воитель, отрывая кусок мяса.

– Ратибор, – ответила Лада. – Он должен быть в городе. Больше мы никого не знаем из окружения князя. Наверняка он в курсе происходящего.

– Не знаю, кто это, – сказал Мормагон, – но с чего вы взяли, что он просто не выдаст нас?

– Придётся рискнуть.

Некоторое время беглецы ели молча. Их убежищем стал небольшой кабак в районе трущоб. Здесь, в пропахшем мочой, брагой и блевотиной полутёмном зале, никому не было дела до троих незнакомцев.

– Ладно, я выберусь и разузнаю, – подал голос Мормагон. – Из вас я – самый неприметный, и у меня в городе есть знакомые, которые могут помочь.

– Сколько времени тебе нужно?

– Пойду с утра, обернусь к вечеру.

Дроган кивнул.

– Пора устраиваться на ночлег. Надеюсь, клопов здесь не слишком много.

Его надеждам не суждено было исполниться. Всю ночь Лада проворочалась, мучимая укусами насекомых. Её будил то шорох крысиных лапок в стенах, то истошные крики за окном. В какой-то момент внизу, кажется, началась драка. Лёжа в кромешной темноте с открытыми глазами, Лада вновь пережила приступ паники, какой случается, должно быть, у погребённых заживо.