Знак Пожирателя

Глава 29

– Да, вот это окно, – указал Мормагон, прищурив один глаз от яркого солнечного света.

Лада и её спутники делали вид, что прогуливаются по двору, осматривая поместье.

Яркий солнечный свет щедро заливал землю, и даже мрачная стена сосен казалась более приветливой, чем накануне вечером. Лёгкий тёплый ветерок доносил отзвуки крестьянской песни и, совсем слабый, стук топоров по древесине. С утра работа уже кипела – жизнь крестьянина начиналась с рассветом, и заканчивалась поздним вечером. Эти крепко сбитые, привычные к тяжёлому труду люди, проводили так всю свою жизнь. Они были подобны колосьям, что взращивали на своих полях – быстро вырастали, чтобы затем попасть в грубые жернова смерти. Только и оставалось им, что уповать на блаженство в загробной жизни. И покой, что они не могли обрести в жизни земной.

Лада услышала тихое ржание и повернулась. Это её конь, узнав, потянулся к хозяйке. Ему не терпелось уже вновь отправиться в путь.

«Вперёд, к новым местам и дорогам!», – словно говорил он.

Женщина подошла к животному и погладила его за ухом, улыбнувшись конюху, расчёсывающему гриву. Тот не ответил на улыбку, взглянул исподлобья, и сдвинулся в бок, укрывшись за крупом.

– Как тебя зовут? – спросила Лада.

– Орм, сударыня, – коротко ответил дворовой мальчишка.

– Хорошо тебе здесь живётся, Орм?

В ответ послышалось сопение.

– Милсдарыня, прошу, не отвлекай меня. Живётся тут привольно, боярин Мстислав мне как отец родной. Взял к себе меня, безродного сироту. По гроб ему благодарен буду. А теперь, прости, мне надо работу делать.

Лада потрепала коня за ухом и вернулась к товарищам. Было понятно, что из мальчика вряд ли получится выжать хоть каплю информации.

– Что узнала? – с любопытством спросил Мормагон.

– Что боярин Мстислав – прекрасный человек. Почти родной отец.

Дроган кивнул.

– И при этом звучало так, будто парень эти слова произносил уже десятки раз?

– Не без этого, – согласилась Лада.

– Думается, местные не будут нам помогать. Кто-то наверняка против барина – ведь вывесили же ту картину! Да только некогда нам искать иголку в стоге сена. Не ровен час, попросят нас отсюда.

– Попробуем добраться до той комнаты?

Дроган медленно окинул взглядом двор. Пара прачек вывешивала на шестах выстиранное бельё. Конюх расчёсывал лошадей. Других слуг не было видно.

– Странно. Ни одного дружинника не видать. Лишь горстка слуг. Попасть в ту комнату труда не составит, но ты была права – что-то здесь не так.

Не таясь, спутники вернулись в поместье. Солнечный свет показал многое, что до того было укрыто густыми тенями. Ныне было заметно, в каком плачевном состоянии находилась большая часть дома. Доски пола потемнели от грязи и пыли, местами прогнили от старости. Потолок над очагом был и вовсе чёрным от въевшейся сажи. Краска на стенах, некогда яркая, растрескалась и облезла. Едва ощутимый запах сырости и гнили, не замеченный накануне, пропитывал воздух. Хотя за жилыми помещениями, очевидно, следили, немногочисленных слуг явно не хватало, чтобы поддерживать и остальную часть дома в надлежащем виде.

Преследуемые тихим скрипом половиц, охотники почти добрались до нужного коридора, когда откуда-то вдруг появился личный слуга боярина Мстислава. Он словно вырос из воздуха, почуяв, что гости направляются туда, где им находиться не следовало.

– Могу я чем-то вам помочь?

Выражение его лица, как обычно, оставалось непроницаемым. Словно оно было высечено из камня.

– Мы лишь осматривали дом, – улыбнулся Мормагон, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее. – Раз уж хозяин позволил нам ходить, где угодно, мы решили воспользоваться возможностью! Это поместье – воплощённая история! Готов поспорить, оно видело немало всякого за прошедшие столетия. Ведь это место явно очень древнее, так?

Не помогло. На лице слуги не дрогнул ни один мускул. Он чуть склонил голову, подтверждая слова музыканта, но голос его оставался холоден и твёрд.

– За этим коридором – личные покои хозяина и его семьи. Будьте добры осматриваться в другой части дома. Он действительно довольно большой и старый. Вам есть, на что посмотреть.

– Не думаю, что выдержу эту прогулку, – мгновенно сориентировалась Лада. – С утра у меня ужасно болит голова. Так бывает иногда. С того раза, как я ударилась головой на кладбище в Миргороде. Прошу меня простить, я отправлюсь в отведённую мне комнату.

– Госпоже нужна какая-либо помощь?

– Нет, благодарю. Мне нужно просто отдохнуть. Но, уверена, мои спутники оценят твоё предложение показать им поместье.

– Верно! – подхватил Мормагон. – Нам бы не хотелось вновь зайти куда-то, куда заходить не следует.

– В таком случае – решено. Надеюсь потом послушать рассказ о том, что вы узнали. Доброй прогулки.

С этими словами Лада развернулась и отправилась к себе. Она была уверена, что друзья займут личного слугу Мстислава на некоторое время. Достаточное для того, чтобы добраться до загадочной двери. Но всё же следовало торопиться – тот вполне мог отправить кого-то из младших слуг под благовидным предлогом присмотреть за болеющей гостьей.

Как только голоса и скрип шагов стихли, Лада выбралась из покоев и отправилась искать комнату с загадочно пропавшей шпалеры. Пройдя по крытой галерее, в левой стене которой находился ряд окон, она остановилась у двери. Крайней в ряду. Дальше по коридору шли ступени вниз, а сам проход заворачивал направо, огибая комнату. На повороте, на самом углу, в нише, стояла статуя в человеческий рост, изображавшая молодую женщину. В отличие от окружавшей её обстановки, она была идеально чиста, словно скульптор лишь недавно закончил свою работу.

Оглядевшись вокруг, словно вор, забравшийся в дом, пока хозяин в отъезде, Лада толкнула дверь. Та не шелохнулась. Внимательно осмотрев её, охотница обнаружила едва заметную, скрытую от постороннего взгляда замочную скважину. Даже не видя механизма, Лада поняла, что он был изготовлен с редким мастерством – слишком уж тонкий ключ к нему подходил. Даже в столице нечасто можно было встретить подобные устройства. А уж столкнуться с ним в пограничных землях и вовсе было неожиданностью.

«Что бы ни находилось по ту сторону, для Мстислава это имеет огромное значение», – решила Лада.

Подняв руку, она тихонько постучала. Сначала ответом ей была лишь тишина. Но затем женщина услышала тихие шаркающие шаги. Кто-то прислонился к двери с другой стороны.

– Кто здесь?

Голос был слабым, надтреснутым. Судя по всему, говорила старуха.

– Мы нашли полотно, на котором было вышито окно этой комнаты, – тихо произнесла Лада. – Вам нужна помощь?

– Да, да! – неведомая собеседница зачастила, извергая лихорадочные потоки слов с необычайной скоростью. – Послушайте меня, вы – последняя моя надежда! Помогите сбежать отсюда! Не медлите! Потом нам нужно вместе покинуть эти места, как можно скорее! Мстислав – чудовище! Чудовище! Чем дольше вы здесь остаётесь, тем сильнее опасность для нас всех!

Несколько раз Лада пыталась спросить, кем является загадочная собеседница, но та лишь продолжала судорожно твердить своё. Охотница уже отчаялась получить хоть какие-то ответы на свои вопросы, когда с той стороны, откуда она пришла, послышались звуки шагов. Быстро попрощавшись, Лада скользнула дальше по коридору и затаилась в нише за статуей. Неожиданно для неё пространство оказалось гораздо больше, чем казалось с расстояния. Отступив на пару шагов, Лада поняла, что перед ней – тайный проход, начинавшийся за постаментом. Полностью скрытый темнотой, он уходил в таинственные глубины поместья. Лада отступила в него, слушая, как приближается глухой стук чьих-то башмаков по доскам пола. Наконец, кто-то подошёл к двери и остановился там, где только что стояла она сама. Ещё слышалось приглушённое бормотание неизвестной пленницы. Похоже, пришедший некоторое время прислушивался к нему, затем отправился дальше, пройдя мимо укрытия Лады. Спрятавшись глубоко в тенях, чтобы не быть случайно обнаруженной, она могла лишь видеть, как промелькнул красный кафтан. Шаги замедлились возле статуи, но затем вновь ускорились и постепенно замолкли вдалеке. Скрипнула и хлопнула дверь.

Лада продолжала сидеть, укрытая во мраке. Некоторое время она колебалась, вернуться ли ей к двери, или исследовать коридор, не имея никаких источников света. Затем любопытство взяло верх, и женщина всё же решила попробовать. Коснувшись левой рукой стены, она развернулась, и направилась в неизведанные тёмные глубины дома. Лада шла осторожно, мелкими шагами, выставив перед собой вторую руку. Однажды эта предосторожность помогла – что-то липкое и мерзкое коснулось пальцев. Крохотные лапки пробежали по ладони. Лада не хотела и думать о том, что это было. Поборов нараставшую панику, она продолжила шагать вперёд. Однажды ей попались несколько ступенек, о которые она чуть не споткнулась. Несколько раз коридор повернул под прямыми углами. Теперь Лада уже совершенно не понимала, где находится. Оставалось лишь идти вперёд и надеяться на удачу. Вокруг стояла совершенная тишина, не прерываемая даже шорохом мышей – частых обитателей подобных мест. Временами накатывало чувство, будто уже и не по старому дому она бредёт, а спускается в само царство вечного безмолвия. Туда, где нет места жизни и свету.

Коридор закончился неожиданно. Выставленная рука упёрлась во что-то твёрдое, перегородившее путь. Ощупав препятствие, Лада почувствовала под пальцами древесные волокна. Запах сырости и пыли подсказывал, что дверь эта была заброшена, должно быть, десятки лет. Охотница ударила плечом. Дверь чуть сдвинулась с коротким стоном, будто просыпаясь от долгого и тревожного сна. Лада поднажала ещё раз, и ещё, и вот уже её стройная фигурка смогла протиснуться в образовавшийся проём.

Комната была небольшой. Лада не могла видеть её целиком, но тусклый рассеянный свет вырисовывал очертания предметов. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь заколоченное и занавешенное окно в дальней стене. Охотница огляделась и медленно обошла жилище. Оно, несомненно, принадлежало женщине. Столик с зеркалом в углу, на котором до сих пор лежал потемневший от времени серебряный гребень. Давно иссохшие цветы в вазе. Другие мелочи, выдававшие присутствие женской руки в былые времена. Всё это было покрыто слоем пыли, въевшейся в предметы за прошедшие десятилетия.

Наконец, Лада остановилось возле висящей на стене ткани. Под ней угадывались очертания не то ещё одного, огромного, зеркала, не то картины в полный рост. Протянув руку, Лада стянула ткань, открывая прекрасно сохранившееся, хоть и немного поблекшее полотно. С него смотрел хозяин поместья, или кто-то, поразительно на него похожий. Рядом с ним, держа его за руку, замерла молодая девушка в простом сарафане, так странно и чуждо смотревшемся рядом с богато украшенным кафтаном Мстислава.

Лада отошла к окну. Она чувствовала – то, что изображено на картине, важно. Нужно было дать свету проникнуть в комнату, и Лада, что было сил, потянула на себя одну из досок, закрывавших окно. Безрезультатно. Достав кинжал, она просунула его в щель, и попыталась расшатать. Лада тянула и тянула, что было сил, пока ветхое дерево, наконец, не переломилось с треском, залив комнату светом. На миг Лада ослепла, когда яркие лучи резанули её по глазам. Подавив желание выругаться, она повернулась и медленно побрела обратно к картине. Дав зрению привыкнуть к вернувшемуся свету, она подняла взгляд.

Сомнений не было. На картине был именно Мстислав. В глазах его сияла искренняя радость. Та же, что отражалась на приятном, кротком лице его избранницы, в котором Лада теперь без труда узнала лицо статуи перед входом в тайный проход. Стоило лишь посмотреть этих двоих, стоящих рядом, чтобы понять, какие отношения связывали молодых людей.

Лада подошла ближе и наклонилась, чтобы прочитать неприметную алую надпись в самом углу, у рамы.

«Лето Создателя нашего тысяча двести двадцать шестое».

Быстрым шагом вернувшись назад, Лада приставила на место оторванную доску. Пора было выбираться назад и поговорить с друзьями. Может, Мстислав не лгал – в этих землях вовсе нет упырей, и они – лишь крестьянские сказки.

Но не может быть такого, чтобы люди не менялись на протяжении сотни лет.

Лада слишком торопилась на пути обратно и не смогла избежать падения на злополучных ступеньках в темноте. Похрамывая, она добралась до выхода из коридора и замерла, прислушиваясь. Но вокруг было тихо. Лишь едва слышно доносилась песня крестьянских женщин от подножья холма.

Выбравшись, Лада поспешила к друзьям, надеясь, что они уже вернулись и ждут её. Мимоходом оглядев себя, охотница убедилась, что вся одежда покрыта пылью и паутиной.

«Только бы не попался кто-нибудь по дороге!»

Но, видимо, людей в поместье было и правда немного. На пути не встретилось ни домашних слуг, ни зловещего помощника боярина. Без препятствий Лада добралась до своей постели, рухнув на неё и прислушиваясь к боли в колене. Дав ей немного утихнуть, Лада поднялась и первым делом очистила себя от грязи, насколько смогла. Затем проверила комнаты своих товарищей. Там было пусто, но вскоре послышались шаги, и Лада в последний момент укрылась за дверью.

– Благодарим за прогулку! – раздался голос Мормагона, приглушённый деревом. – Было очень познавательно! Такую богатую историю нечасто встретишь в пограничных поместьях! Удивительно, что при всех войнах и бурных перипетиях истории вы смогли сохранить свои земли нетронутыми!

Кажется, его собеседник что-то ответил, но так тихо, что слов было не разобрать.

– И тебе доброго дня! Думаю, завтра утром мы уже покинем ваши благословенные земли и отправимся дальше. Да пребудет с тобой благодать Создателя!

Снова тихий ответ и удаляющиеся звуки шагов.

– Проверь, не воротилась ли Лада, – велел Дроган.

– Я здесь, – отозвалась охотница, чуть приоткрыв дверь.

Увидев её, Дроган не смог сдержать усмешку, а Мормагон открыто рассмеялся.

– Прости, – тут же осёкся он, взглянув на выражение лица охотницы. – С тобой всё в порядке? Выглядишь так, будто женское естество твоё не смогло противиться природному влечению, и ты решила изгнать нечестивую пыль и грязь из дома, в котором мы нашли кров и пищу.

– Господь завещал нам «не убий», – мрачно проронила Лада. – Но, кажется, ничего не говорил насчёт «не давай в зубы ближнему своему».

– Он велел возлюбить ближнего, как самого себя, – напомнил музыкант.

– А я любя, – пообещала охотница, сжимая кулак.

Между тем Дроган прошёл к своей поклаже и, порывшись в ней, вытащил тряпку. Смочив её водой из бурдюка, протянул Ладе.

– Остынь. Приведи себя в порядок, чтоб не вызвать подозрений. Потом я попрошу у слуг воды. А пока рассказывай, что нашла.

Протирая одежду и лицо, Лада коротко поведала о том, что успела узнать за это время. Когда рассказ подошёл к концу, Дроган скрестил руки и прижался спиной к стене.

– Может ли быть так, что женщина, запертая в комнате, это та же, что изображена на картине?

Лада пожала плечами.

– Кто её знает? В любом случае, не думаю, что мы чего-то добьёмся от неё.

– Смогла бы эта сумасшедшая старуха выткать полотно, которое подсказало, где её искать? – спросил Мормагон.

Ладе оставалось лишь развести руками.

– Так много вопросов. Так мало ответов.

– Лада, – Дроган сделал паузу и внимательно посмотрел на названную сестру. – Та женщина говорила, что Мстислав – это зло. Боюсь, нам придётся удостовериться в этом.

– Что? – спросила Лада, нахмурившись. Затем поняла, куда клонит брат и запротестовала: – Нет! Нет, я не буду этого делать, должен быть другой способ!

– Времени мало. Скоро нас выгонят отсюда за то, что шастаем, где ни попадя. Поторопиться нужно.

Лада яростно скребла одежду тряпкой.

– Что происходит? – решил уточнить Мормагон.

– Он предлагает мне воспользоваться моими способностями. Сотворить заклинание прорицания.

– Так в чём проблема? Я видел, как ты это делаешь.

Охотница покачала головой.

– То были лишь мелкие фокусы. Прорицание – это уже серьёзно. Я не хочу прибегать к нему.

– Да почему же?

– Из-за того, чем является магия, понятно? – выкрикнула Лада, поднимаясь на ноги и отходя к окну.

Она обняла себя руками, и некоторое время следила за солнечным лучом, пронзившим набежавшее облачко. Постепенно охотница успокаивалась. Её спутники молчали. Наконец, Лада продолжила.

– Так получилось, что магия – часть меня. Я откуда-то знаю, как формировать заклинания. Люди боятся подобных мне, и не просто так. Но среди священников есть и другие, кто разбирается в этих материях лучше, чем позволено обычным людям. От них я и узнала, что топливом для магии служат души людей, попавших в Навь после смерти. Понимаешь? Магия буквально пожирает их.