Знание-сила, 2005 № 08 (938)

Петр Великий... подкаблучник?!

В русской истории и благодарной памяти потомков император Петр I неизменно именуется Великим. Ростом действительно велик (2 метра 9 сантиметров), государственные дела значительны, но и спорны (не о них здесь речь), а вот в любви не раз был предан, даже в самой неистовой и пылкой. Вот и оказывается, что Петр был царем с неограниченной властью, но если попадал в паутину сердечной привязанности, становился наивен и беззащитен, как дитя. И было это с самого детства.

Мать Петра

Все детство Петра — это женская свара у трона между молодой вдовой Натальей Кирилловной и ее падчерицей царевной Софьей, которая и была-то младше мачехи всего на шесть лет. Борьбе ожесточенной и бескомпромиссной, потому что за каждой из жен шин стоял ее род. так что это была еще и борьба кланов Милославских и Нарышкиных. Петр оказался между двумя сильными честолюбивыми и амбициозными женщинами, для которых не существовало табу.

Вдовая царица Наталья Кирилловна отнюдь не была той любящей маменькой, какой ее рисует историческая традиция. А если помнить, что поначалу Алексей Михайлович после смерти первой жены хотел жениться на некой Авдотье Беляевой, послушнице Вознесенского девичьего монастыря, то окажется, что девятнадцатилетняя Наталья Нарышкина была особой бойкой и изворотливой, проявившей недюжинную смекалку, чтобы заполучить царя (и царство) для себя. Конечно, не без содействия родни и лично Матвеева, но и не будем преувеличивать их "содействие": женился-то царь не на родне. Уже эти события показывают натуру неординарную.

Клан Нарышкиных прорвался к трону, но Наталья Кирилловна поцарствовала всего пять лет. Нарышкины мало на что могли рассчитывать в смысле престолонаследных прав: были живы сыновья от первого брака Алексея Михайловича — Федор и Иван, так что у трона прочно стояли Милославские. А власть — это не только "почет и уважение", а, что важнее для бедного рода Нарышкиных, — казна, возможность раздавать хлебные места.

Федор умер в 21 год. Он был "хилым" — это мнение историков победившей стороны, — но Федор не страдал никакой неизлечимой болезнью, это — свидетельства не входивших ни в какие "партии и кланы" иностранцев при русском дворе. После его смерти препятствием к трону был лишь "тихий" 16-летний Иван. Имея на руках такой козырь, как 10-летний Петр, Нарышкины уже могли теснить Милославских от трона.

Собирается Земский собор, который должен объявить нового царя.

Нарышкины подготовились. Но упустили из виду 24-летнюю царевну Софью.

Властная, хорошо образованная, умная, обученная языкам (читала книги, которые доставляли из Европы), она даже знала такие "мужские" науки, как фортификация и военное дело. О ее пристрастиях и характере говорит и выбор фаворита — Василия Васильевича Голицына, откровенного прозападника и умнейшего человека своего времени.

Стрелецкий бунт, получивший название Хованщина, Софья с гениальностью большого политика разыграла в свою пользу. Смерть царя, междуцарствие и смутные игры с престолонаследниками добавили нервозности. Федор лежит в гробу, ждать справедливости от кого — Ивана или Петра? Рассчитывать в таких обстоятельствах можно только на себя.

Две женщины сцепились в схватке за трон. А 10-летний мальчик Петр и 16-летний подросток "тихого нрава" Иван стали их оружием, они с ужасом смотрели на весь кровавый беспредел беспощадного бунта.

Милославские "победили": стрельцы за "малолетством" Ивана и Петра объявили Софью главной правительницей при братьях. И так было до 1689 года.

Новая схватка у трона началась опять с женских интриг. Софья обвиняет Нарышкиных, что ее пытались убить; и правда, в Кремле поймали троих — непонятные личности с ножами. А через несколько дней в Преображенское, "резиденцию" Натальи Кирилловны, прибегает некто с сообщением, что видел в кустах убийц, подосланных к Петру. Правда, больше их никто не видел. С чего бы вдруг такая активность?

Причина была: Петра женили. А женатый, по русской традиции, уже взрослый, и значит, время Софьи истекло.

Алексей Михайлович

Женили Петра спешно. Невеста была выбрана незнатная (чтобы не знатнее самих "незнатных" Нарышкиных), нелюбимая. А Петр против воли матушки даже не пикнул. Невеста на три года старше Петра, которому только исполнилось шестнадцать. Венчались скромно, жених был "лицом хмур", что отмечено особо. Так в жизнь Петра вошла Евдокия Лопухина. А вскоре и очень кстати обнаружились "убийцы в кустах". Психологически все просчитано тонко, даже реакция Петра. До полусмерти напуганный, ночью, в одной рубашке, без "портов" на коне он мчит в Троице- Сергиеву лавру. А не испугаешься, если тебе всего шестнадцать, а в десять лет тебя уже толкали на расправу дикой толпе? Но, похоже, о таких мелочах, как переживания и страхи невротика со склонностью к эпилептическим припадкам, никто, в том числе и матушка, не думал. Нарышкины победили, Софья — свергнута.

А вот с молодой царицей вышла осечка. Это потом уже, задним числом объясняли, что жену-де он не любил и не жил с ней, и вообще она была дура набитая. Но ведь нужно иметь характер, чтобы не идти на поводу у мужниных страстей, не потакать его пьянкам и хождениям по Немецкой слободе, да еще и пенять мужу (скандалить). И в походы, поездки, путешествия (для психиатров такое "несидение" молодого царя — явный невроз) за мужем не мчалась. Да ведь это попытка молодой жены "ломать под себя" своего непутевого супруга! Чем, видимо, молодая жена прежде всего и разочаровала свекровь. Сама Наталья весьма благосклонно относилась и к "потехам", и к развлечениям сына, что многих наводило на мысль, не потакала ли мать дурным наклонностям — чем бы ни тешился, лишь бы не лез в политику. Между прочим, при жизни матери, до ее смерти в январе 1694 года, в "политике" Петра и близко не было.

И об учении сына, вопреки благостным байкам, не особенно царица- мать беспокоилась. Старших детей Алексея Михайловича учил знавший несколько языков Симеон Полоцкий — монах-западник, окончивший Киево-Могилянскую академию. Петра же учил дьяк Никита Зотов. Писал Петр с ошибками, почерк отвратительный, а "знания" — ото всюду понемножку.

Федор

Иван

Софья

Что бы ни говорили о нелюбви между супругами — Петром и Евдокией, — а они родили троих сыновей (выжил только первенец Алексей), и их брак продолжался до 1698 года. Тут обычно следует объяснение, мол, не хотел сын огорчать любимую маменьку. Но маменька скончалась в 1694-м, за четыре года до "развода" сына с Евдокией.

"Развелся" Петр с Евдокией (единственная в то время форма развода — постричь в монахини) после его "загранкомандировки" — Великого посольства по Европе. Но на самом деле ни мать, ни Европа не имели к его "разводу" никакого отношения, только другая женщина — Анна Моне. И "развод" дался Петру непросто. Всю ночь он уговаривал жену "по-хорошему"; неизвестно, какие приводил аргументы, но пальцем не тронул. Не удивительно ли для человека, который лично рубил головы стрельцам, поднявшим бунт за возвращение Софьи на престол? Согласия так и не получил. Й это от глупой женщины, воспитанной домостроем, то есть в безропотном подчинении мужу!

Тогда Петр отправляет жену в Суздальский Покровский женский монастырь "по-плохому"! Что означало — не поверите! — всего лишь "без содержания". А пострижена она была и вовсе через 10 месяцев, потому что и в монастыре продолжала настаивать на незаконности учиненной над ней расправы. Не так глупа была эта женщина и уж точно с характером! Свои права отстаивала убедительно, да так. что ни архимандрит, ни священники монастыря не решались совершить над ней обряд пострижения. За что попали в Преображенский приказ на расправу. с ними-то Петр не церемонился. Но и после пострижения, уже инокиня Елена, она носила "светское платье", жила в монастыре как мирянка и даже принимала заезжавших в монастырь знатных господ как царица. Свой царский статус она продолжала блюсти с несокрушимым упорством! Могла быть опорой! Но оказалась противницей.

И на это "непослушание" жены Петр взирал безропотно (семь лет, между прочим!), пока до него не дошли слухи о любви его бывшей супруги (нелюбимой, изгнанной, постриженной в монахини) к майору Глебову. Вот тут расправа была жестокой. Глебова посадили на кол. И не он один попал под расправу: епископа ростовского Досифея и ключаря Федора посчитали соучастниками и сводниками, их казнили, а две игуменьи (недосмотрели? не донесли?) были биты кнутом и отправлены в тюрьму. И только на "инокиню Елену" не поднялась в гневе рука Петра, ее перевели сначала в монастырь в Ладогу, потом в Шлиссельбургскую крепость, но "и волос не упал с ее головы". Хотя в добросердии Петра заподозрить никак нельзя. Свою "метресску", любовницу девицу Гамильтон, Петр отправил на плаху (правда, за дела уголовные — "убиение младенцев, рожденных ею тайно"). Даже присутствовал при казни любимой женшины и, говорят, поднял отсеченную голову красавицы и поцеловал в губы. Вот такие нежности.

Евдокия Лопухина

Петр словно судьбой обречен на женские измены. Большая любовь и, может быть, первая любовь — красавица из Немецкой слободы Анна Моне, счастливая соперница Евдокии. Ради нее он постриг жену в монахини, думая возвести Анну на престол. Делал подарки, назначил содержание, построил каменный дом, на приемах и праздниках она играла роль хозяйки. И привязанность эта, глубокая и сильная, длилась десять лет.

Началось все в 1692 году, и познакомил их Лефорт. К тому времени семейная жизнь Петра "не сложилась": смерть в младенчестве двух сыновей, Александра и Павла, конечно, не располагала молодую женщину к веселью. И контрастом страдающей жене стала кокетка и хохотушка Моне. Мнения о барышне высказывались разные. В воспоминаниях ее современника Хелбига читаем: "С необыкновенной красотою она соединяла самый пленительный нрав, не возмущаемый капризами, пленяла мужчин, сама того не желая". А историк Семевский пишет: "Страшная эгоистка, немка сластолюбивая, чуть не развратная, сердцем холодная, расчетливая до глупости и алчная до корысти". А Петр ее любил. Она его — нет. Даже в сохранившейся переписке, в ее письмах Петру нет ни слова о любви за все их совместные 10 лет. Все ее слова любви были в письмах к другому — к польскому посланнику Кенигсеку. Вот их-то Петру и пришлось прочесть.

Молодой человек трагически погиб, утонул случайно, упав в воду при переправе. Как лицо дипломатическое, он мог иметь при себе секретные бумаги. Их выудили, высушили и передали Петру. Можно представить себе негодование, смятение, боль, когда, вчитываясь в дипломатические, как мог ожидать, послания, Петр обнаружил почерк своей Аннушки и прочел слова, которыми его она никогда не одаривала...

Объяснение было бурным, взбешенный Петр стал обвинять изменницу в неблагодарности и вдруг расплакался...

Молодой Петр

"Я вас не буду ненавидеть и обвиняю только собственную свою доверчивость". Эти слова приведены в письме некой английской леди и относятся ко временам Анны Иоанновны, не столь уж и отдаленным от события, то есть это почти свидетельские показания. Петр даже благородно пообещал, что Анна ни в чем не будет нуждаться... Однако достоверно известно, что в тюрьму свою любимую коварную немку Аннушку (с сестрой Марфой — за сводничество) Петр запечатал от всей своей русской души! И даже без права посещать кирху! И она "отсидела" три года, пока шло следствие по "делу Монцовой".

Чем бы и когда кончилось заточение, если бы не вмешательство Европы, точнее, Пруссии, еще точнее — прусского посланника Кейзерлинга? Что чувствовал Петр, когда Кейзерлинг, представ пред ним, да еще притащив с собой Виллима Монса, братца коварной изменшицы, сообщил, что просит разрешения на брак с Анной, этого мы не знаем. Но доподлинно известно, что разговор этот закончился потасовкой, где прусскому посланнику "напинали и наподдали", даже спустили с лестницы. В рукопашной участвовал Петр собственной персоной и его "друг сердешный" Меншиков. Обиженный посланник туг же отписал кляузу к прусском) двору, а Меншикова вызвал на дуэль. Чтобы погасить международный скандал, виноватыми объявили гвардейцев, стоявших в тот день в карауле, и даже приговорили к плахе. Спасибо прусский король Фридрих I заступился, и казнь отменили. Происходили эти события в 1706 голу. А разрешение жениться на Анне Кейзерлинг получил только в 1711-м...

У царей свои возможности разобраться с соперником, даже если тот представитель другого государства, так сказать, "под чужой юрисдикцией". А к 1711 году в жизнь Петра вошла новая любимая женщина — Екатерина, через год он сделает ее императрицей.

Екатерина I

Петр!

Вот как все в жизни переплетено: Петр заточил в монастырь несчастную Евдокию ради красотки Анны, а ее брат Виллим разбил семейное счастье Петра с его Катеринушкой, последней большой любовью и сердечной привязанностью. Ах, не ездил бы ты, царь, в Немецкую слободу, не дружил с супостатами, послушал бы свою Евдокию...

Барышню Марту Скавронскую, мариенбургскую пленницу, взял себе как трофей генерал Боур, у него по "праву сильнейшего" ее отобрал Шереметев, но вынужден был уступить Меншикову по субординации. И что было в этой женщине? И на портретах, и по описаниям она вовсе не красавица...

А дальше Марта попалась на глаза Петру. И тут мнения расходятся: толи Петр приметил лифляндскую пленницу у своего друга, то ли Меншиков сам подсунул ее "мин херцу", научил, чем она может покорить царя, и активно способствовал их сближению. Версия вполне возможная, если иметь в виду, что Меншиков не оставил свою ставленницу без внимания и после смерти Петра. Да если бы не он, не сидеть бы Катерине на престоле!

Как бы там ни было, но сначала Марта Скавронская попала в число "метрессок" царя. И прибирала Петра к рукам постепенно, шаг за шагом. Сносила его резкие выходки, не устраивала сцен, не ревновала, не клянчила подарков (а Петр был, мягко говоря, "прижимист"), рожала ему детей (их было 11 — два Павла, три Петра, две Наталии, Екатерина, Анна, Елизавета, Маргарита), ни на что не жаловалась. Умела показать свою заинтересованность и участие в его делах, сопровождала в походах. На балах была весела. И обладала необъяснимым даром успокоить его в минуты гнева, говорят, прикосновением руки снимала головные боли и нервные конвульсии. Друг в радости и горе, в веселии и боли.

И пришел такой момент, когда она стала незаменима. Ее крестят по православному канону и нарекают Екатериной Алексеевной. Под страхом страшных кар запрещают интересоваться прошлым этой женщины. В 1712 году Петр венчается с ней (между прочим, при живой жене Евдокии* "Развод" так никто официально и не узаконил), а в 1723-м коронует и объявляет императрицей. В честь Екатерины утвержден орден. Можно ли доказать свою любовь полнее?

Этот страшный государь в любви нежен и предан. И доверчив, как дитя.

А кто такой Виллим Монс? Любимчик женщин, хлыщ и щеголь; пышная должность — камергер — в его случае означала всего лишь управитель вотчинного хозяйства Екатерины. Однако придворные заметили, что просьбы, переданные через Монса, неизменно выполняются. А еще, что подаренный Монсом Екатерине драгоценный рубин вправлен в корону. Об особых отношениях императрицы с ее камергером начинают шептаться. И только Петр ни о чем не ведает.

Донос "доброжелателя" настиг его в дороге, Петр мчится по государственным делам в Шлиссельбург. Удар страшный, у него начинается нервный припадок с конвульсиями. Петр приказывает возвращаться. И надо же, избитый, пошлейший сюжет: вернувшись, застает Екатерину беседующей с Монсом.

Екатерина изгнана на свою половину. И ей запрещено являться перед мужем. В ночь с 8 на 9 ноября 1724 года Монса арестовали. Арестовали и его сестру Матрену, по мужу Балк. И открыли дело "о взятках". Никогда еще дело о взяточничестве не велось столь споро — через неделю собраны доказательства, выявлен состав преступления и вынесен приговор. Уже 16 ноября Виллима и Матрену вели из Петропавловской крепости к эшафоту (рядом, на Троицкой площади) под охраной гвардейцев. Зачитали смертный приговор. Виллим держался мужественно: снял тулуп, шейный платок, передал сопровождавшему его пастору золотые часы с изображением Екатерины и положил голову на плаху. Матрена смотрела на казнь брата, видела, как палач поднял отрубленную голову, водрузил ее на шест, и готовилась к смерти.

Смотрел на казнь и Петр. О чем думал: о своей первой неверной возлюбленной, о юности и впервые разбитом сердце. Когда-то они все вместе так весело проводили время в Немецкой слободе, были молоды и счастливы. И он был счастлив. Матрене объявили императорскую милость — битье кнутом и ссылку в Сибирь.

Но свою Катерину вечером Петр привез к эшафоту на Троицкой площади. И всматривался в ее лицо, когда карета медленно катилась мимо эшафота с растерзанным телом и насаженной на шест головой. А близ эшафота на особых столбах висела "роспись взяткам" Монса.

— Как грустно, что у придворных столько испорченностей, — печально произнесла Екатерина.

И Петр содрогнулся от ее спокойствия. В этот миг он, наверное, и понял, что жизнь кончилась, потому что верить некому, ждать нечего, предают и обманывают даже самые любимые.

Петр сгорел как-то сразу Примирения с Екатериной не наступило. В январе он слег. Страдал страшно, кричал от боли. 28 января скончался. Сам или ему помогли, вопрос остается открытым.

Петр вошел в историю с именем Великий. Но женщины — самые любимые, самые в его жизни родные — использовали его и корысти ради, и из собственных разного рода амбиций, водили за нос, обманывали, причиняли страдания и мучили. И крутили им, как хотели. Император ты или нет, а в любви все беззащитны и доверчивы.

Александр Волков