Знание-сила, 2007 № 09 (963)

Самый большой из малых городов

Мы придумали эту рубрику для того, чтобы предоставить ученому возможность выступить на страницах нашего журнала в несвойственной ему как профессионалу роли: литературного критика, бытописателя, искусствоведа или представителя далеко не смежной с его обычными занятиями науки. Вот этот последний случай мы и хотим вам сегодня продемонстрировать. Ученый-естественник выступает в роли социолога или культурного антрополога, описывая родной город как специфическую общность людей, способную занять особое место в классификации таких общностей. Конечно, в этой далекой от его профессии области автор лишен обычных для социолога и антрополога инструментов анализа и знания научного материала. Но ученый остается ученым, и перед вами — чистый образчик научного стиля мышления на материале совсем не научном: обобщение и анализ повседневных наблюдений, доступных каждому из нас.

Статья о Москве — подарок ко дню рождения города.

В последнее время стали много говорить и писать о неизвестной этнографам нации — московской. А в одной газетной статье даже столичный мэр был назван «лицом московской национальности». Характерно, что в этой статье деятельность Ю.М. Лужкова оценивалась весьма высоко. Похоже, что автор этой статьи, будучи сам «лицом московской национальности», считает этот термин комплиментом.

Все это, конечно, шутки, но за ними проглядывает нечто весьма серьезное. Тем более что уже встречались упоминания про «нации» бакинскую и ленинградскую. А недавно появилась журнальная статья, где речь шла о специфических условиях, способствовавших формированию одесской «нации». Но в таком случае наибольший интерес должна вызвать самая многочисленная из этих «наций» — московская. Действительно, в Москве уже давно сложились весьма специфические условия жизни. А поскольку «бытие определяет сознание», то эти условия наложили отпечаток как на характер коренных жителей столицы, так и на их поведение.

В этих заметках делается попытка описать некоторые особенности московской жизни, которые могли повлиять на менталитет и нравы москвичей. И хотя в них описывается ситуация, существовавшая в СССР, почти все глаголы поставлены в настоящем времени: есть надежда, что, несмотря на события последних лет, московский образ жизни сохранился.

Автор этих заметок — москвич. И он надеется, что читатель простит ему некоторую субъективность. Тем более что к особенностям московской жизни присматриваются не только изнутри, но и извне. Уже в толстом журнале можно прочесть еще про один этнос — «провинциалы в России». Один представитель этого «этноса» даже написал книгу, где москвичи воспринимаются как нечто инородное. Настоящие записки отчасти являются ответом на эту книгу. Но нравы «московской нации» заслуживают объективного и серьезного анализа. При этом полезно учесть, что влияние, оказываемое этой «нацией» на жизнь всей страны, исключительно велико.

Если значительное сообщество людей в течение двух-трех поколений живет в необычных условиях, то это сообщество приобретает особые свойства. При этом эффект от необычных московских условий усугублялся относительной изоляцией москвичей от их сограждан, не имевших московской прописки. Эта изоляция усиливалась тем, что многочисленные приезжие отнюдь не сразу включались в московскую жизнь. Иногородние студенты и рабочие-«лимитчики» жили в своих общежитиях. На одних предприятиях было много иногородних сотрудников, на других очень мало. Даже в ПТУ были отдельные учебные группы для москвичей и отдельные — для «лимитчиков».

Многие другие обстоятельства также способствовали изоляции коренных москвичей от недавно приехавших. Характерный пример: в брачных объявлениях, публикуемых в рекламных изданиях, довольно часто можно прочесть: «Москвичка с целью создания семьи познакомится с москвичом». Создание семьи — дело жизненно важное. И если в этом вопросе многочисленные москвички и москвичи добровольно ограничивают свободу своего выбора, то это факт многозначительный. Так что изоляция москвичей весьма способствовала формированию своеобразных московских нравов. Что же касается иногородних, особенно «лимитчиков», то прежде чем стать москвичами, они проходили своеобразное чистилище.

В последнее время много хорошего писали про жизнь в «закрытых городах», где на предприятиях ВПК создавалась современная военная техника. Но в Москве и ближайшем Подмосковье было очень много предприятий ВПК, причем самых передовых. А жесткий режим прописки делал Москву если не закрытым, то полузакрытым городом. И то хорошее, что было написано про «закрытые города», в известной степени относится и к Москве.

В последнее время в печати наряду с промосковскими появились и антимосковские статьи. При их чтении я вспоминаю, как лет двадцать пять назад в самом центре Москвы, на улице Горького, я видел хамское поведение двух молодых людей. Пожилая женщина, глядя на них, осуждающе сказала: «Ну и наглецы» и неожиданно добавила: «Наверное, москвичи». Наивная женщина не подумала, что тогда, во время всеобщего дефицита, на улице Горького было больше приезжих, чем москвичей. Так же и авторы антимосковских статей, по-моему, просто не понимают многих особенностей московской жизни.

В течение десятков лет подающие надежды молодые люди приезжали в Москву. В основном чтобы поступать в институт или в аспирантуру, но также и по другим причинам. И какая-то часть из них не смогли проявить в полной мере свои способности из-за непонимания особенностей московской жизни. Так что серьезное изучение московских нравов необходимо и для того, чтобы устранить это непонимание.

Все это со временем приобрело политическое значение. Характерно, что на всех выборах в конце 80-х и в начале 90-х годов Москва и несколько других крупнейших городов голосовали не так, как «глубинка».

В последние годы существования СССР противоречие, а точнее, взаимонепонимание между центром и «глубинкой» стало играть значительную политическую роль. Разные партии и политические деятели опирались тогда на «своих», зачастую отталкивая при этом чужих.

В России, наиболее индустриальной из республик СССР, в конце 80-х и начале 90-х годов на выборах всегда побеждали коренные жители больших городов. И хотя им от этой победы мало что досталось, но тем не менее в начале 90-х годов они получили ту Конституцию, за которую голосовали, и того президента, за которого голосовали.

Так что и с политической точки зрения полезно понять, что же происходило в последние десятилетия в крупнейших городах СССР. В Москве эти социальные процессы проявили себя сильнее всего. Но нечто подобное происходило и в некоторых других больших городах. Неприятные сюрпризы ожидают тех, кто этого не осознал.

В отличие от жителей периферии, москвичи исключительно редко покидали Москву насовсем. Причем не только коренные москвичи, но и те, кто, не будучи москвичом по рождению, тем или иным способом приобрел московскую прописку. Москва превратилась в демографическую черную дыру. В столицу многие переезжали, но мало кто из нее уезжал. Такое положение существует уже десятки лет. И если когда-то Москву пытались разгрузить от излишка жителей разными административными мерами, то уже при Н. С. Хрущеве эти попытки прекратились. Более того, многие из тех, кто по каким-либо причинам покидал родной город, рано или поздно в Москву возвращались.

Московской пропиской дорожили по многим причинам. Но дело не только в ней. Москвичу, как правило, просто незачем было куда-либо уезжать. В частности, ему не надо покидать родной город, чтобы получить образование и специальность. В Москве есть вузы всех профилей кроме, пожалуй, мореходных. Но дело не только в высшем образовании. Для сельского жителя, как правило, даже для поступления в сельхозтехникум надо покинуть родную деревню. Даже в ПТУ и особенно в СПТУ (сельских ПТУ) были общежития, т. е. учащиеся в них подростки жили вне семьи.

В СССР юноши с нормальным здоровьем в мирное время служили в армии от двух до пяти лет. Что тоже не способствовало сохранению внутрисемейных связей. А весьма значительная часть москвичей, поступив в вуз, получали освобождение от службы в армии.

В результате москвичи с высшим образованием и почти все москвички проводили юные годы, как правило, не в общежитии и не в казарме, а в семье, с родителями. В этом есть свои плюсы и минусы. Но это объективно существующая уже десятки лет особенность московской жизни.

Но и после окончания учебы ситуация не меняется. Одной из причин миграции является семья. Если в брак вступают жители разных населенных пунктов, то один из них должен переехать. Но если в брак вступают москвич и не москвич, то практически всегда семья остается в Москве. В результате большинство жителей Москвы или родились в ней, или провели в ней большую часть своей сознательной жизни.

Для современного общества характерна неустойчивость связей между людьми, которые часто меняют место жительства, место работы, род занятий. Многие меняют жен, кое-кто при этом умудряется поменять и детей — есть семьи, где муж воспитывает детей жены от предыдущего брака, потеряв при этом связь со своими собственными. В результате прерываются дружеские, родственные и семейные связи, дети живут вдали от родителей, внуки — вдали от дедушек и бабушек, старшие братья — вдали от младших. Современный человек часто оказывается среди новых людей, которые его не знают и которых он не знает. Это характерно для всех индустриальных стран, но в СССР все усугублялось обширностью страны и несовершенством систем транспорта и связи.

Особенно сильно от этого страдает интеллигенция. Молодые люди покидают родные места, чтобы учиться в вузе, потом зачастую аспирантура в другом городе, затем работа в третьем. Но для многих переезды не прекращаются и после завершения образования. Как правило, часто переезжают офицеры. Но не только они. Например, судя по биографиям советских министров, для руководящих работников повышение по службе часто означает смену места жительства. А с ними, как правило, переезжают и члены семей. Миграция затрагивает и тех, кто остается на месте, поскольку могут уехать их друзья и коллеги. И наоборот, у каждого может появиться совсем незнакомый сосед, сослуживец и т. д.

Распространено мнение, что миграция способствует деморализации общества. С одной стороны, исчезает сдерживающее влияние родителей и близких людей. А с другой стороны, аморальным людям выгодно иметь дело с теми, кто их не знает. Так же, как и людям, неполноценным в профессиональном отношении.

О деморализующем влиянии миграции написано много. Но символично, что об этом счел нужным написать генерал Н. Д. Тараканов, один из руководителей работ по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Всерьез задумавшись о причинах преступной безответственности, приведших к трагедии, заслуженный генерал пришел к выводу: одна из причин — высокий уровень миграции.

К счастью, все это мало затронуло Москву. Москвич малоподвижен. А Москва — это гигантский мегаполис с устойчивым ядром постоянных жителей.

Поэтому москвич имеет возможность поддерживать связи, порой очень тесные, с родственниками, друзьями, одноклассниками, сокурсниками и т. д. Такие связи дают человеку не только эмоциональный комфорт, хотя и это очень важно. Не зря было сказано: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Но когда, например, встречаются выпускники одного института, то происходит не просто встреча друзей-приятелей — одновременно происходит встреча коллег. При этом зачастую происходит обмен информацией, полезной для профессионального и служебного роста, и не позавидуешь тому, кого на такие встречи не приглашают.

Более того, многие москвичи десятки лет живут в одной и той же квартире. Такие старожилы постоянно, выходя во двор, встречают друзей детства, с которыми вместе выросли.

Не зря же столько говорится, пишется и даже поется о московских дворах. И нет песен о дворах парижских, лондонских или берлинских; порой, правда, упоминают про асфальтовые джунгли Нью-Йорка, но без всякой сентиментальности.

А о ленинградских и бакинских дворах писали не менее тепло, чем о московских. По-видимому, это явление характерно для многих больших советских городов и заслуживает особого изучения.

Есть мнение, что москвичи — индивидуалисты. При этом часто указывают на то, что в новых домах жильцы не склонны знакомиться со своими соседями. На мой взгляд, дело не в этом. Просто у среднего москвича и так много знакомых. Ему нет смысла ускоренно с кем-то знакомиться. Москвич имеет возможность жить по принципу: старый друг лучше новых двух.

В результате коренной москвич в основном имеет дело с людьми, которых он хорошо знает и которые его хорошо знают. В этом Москва больше похожа на патриархальную деревню, чем на современный мегаполис. Не зря говорят: Москва — большая деревня.

Москвич, как уже было сказано, живет, как правило, в одном городе со своими близкими родственниками. Ситуация не совсем типичная для нашего времени. Здесь тоже проявляется «деревенский образ жизни» москвичей.

Территориальная близость с родственниками не для всех семей благо. Скорее это испытание, которое не все семьи выдерживают. И не зря писал М.А. Булгаков, что советских людей портит жилищный вопрос. В Москве, как и в других советских городах, в одной квартире часто жили несколько взрослых людей, членов одного большого семейства. Вроде бы квартира отдельная, а ситуация сложней, чем в коммуналке.

Не все семьи с честью выдержали такое испытание. Но, как правило, семейные связи дают очень много. В частности, связи между младшими и старшими — между дедом и внуком, между старшим братом и младшим и т.д. Благодаря им естественным путем от поколения к поколению передаются полезные знания, умения и вообще культура. Сохранение таких связей — большое преимущество московской жизни.

В таких условиях значительное преимущество получают члены больших и дружных семей. И наоборот, члены склочных семей часто замыкаются на конфликты между собой и мало мешают окружающим.

Сохранение родственных связей тоже делает Москву похожей на патриархальную «глубинку». Но там люди с высшим образованием, и тем более закончившие аспирантуру, от родни, как правило, отрываются.

В свое время советское государство поставило своеобразный социально-культурный эксперимент — поселило большое число известных писателей в одном доме. Эксперимент, похоже, уникальный. Многие жители этого дома написали воспоминания. При чтении этой многотомной мемуарной литературы трудно избавиться от впечатления, что ее герои живут не в столице, а в отдаленном ПГТ — поселке городского типа. Действительно, эти люди жили по соседству, занимались одним делом — литературой, их дачи в Переделкине, их дети ходят в одну школу, они и их семьи отдыхают в Коктебеле, многие из них учились в одном — Литературном — институте и т. д. Короче, они, как и жители отдаленных ПГТ, замыкались друг на друга. Любопытно, что, согласно этим воспоминаниям, у многих писателей даже любовницы принадлежали литературному миру.

Многие литераторы даже выпивали в своем «поселковом» клубе — ЦДЛ. Уже до седых волос дожили люди, которых можно назвать московскими литераторами во втором поколении. В этом плане весьма поучительны воспоминания Ю. Нагибина.

Конечно, Дом писателей — это крайний случай. Но в Москве относительно много таких ПГТ. Часто бывает, что сослуживцы поселяются в доме, который построила их организация, отдыхают в ведомственном доме отдыха, лечатся в ведомственных больнице и поликлинике, их дети проводят лето в ведомственном пионерлагере и т.д. Это также способствует формированию своеобразной патриархальности в отношениях между москвичами.

Устойчивые связи между людьми не являются привилегией Москвы. Но у москвича есть ряд преимуществ по сравнению с жителями небольших поселений, где еще сохранились остатки «патриархальности». В Москве гораздо легче проявлять разборчивость при выборе партнеров по всякого рода делам. В отличие от небольшого поселка в Москве поссорившиеся друзья не обречены на частые неприятные встречи друг с другом. Поэтому обычно все происходит без явных конфликтов. Просто кому-то не сообщают новый номер телефона при смене квартиры, кому-то «забывают» сообщить о предстоящей встрече одноклассников и т. д. Бывают и более серьезные ситуации — кому-то не сообщают об открывающейся вакансии на работе. К тому же в Москве, как правило, было легче сменить работу, и человек, недовольный отношениями в коллективе или с начальством, чаще имел возможность проголосовать ногами. Характерный пример: если у московского школьника не складываются отношения с одноклассниками, его можно перевести в другую школу. В небольшом поселке, где всего одна школа, такой возможности нет.

В результате основная масса москвичей имеют дело с людьми, которых они уважают и которые их уважают. Все это способствует самоорганизации всякого рода «здоровых коллективов».

Известный писатель Михаил Пришвин записал в своем дневнике: «Начинаю понемногу понимать урбанистов: город, как остров спасения для человека, место, где, с одной стороны, личность человека может укрыться от контроля, а с другой — где он может создавать нестадный коллектив». Заметим, что панегирик городу написал певец родной природы и сельской жизни, который поселился в Москве в весьма зрелом возрасте. Но он поселился в ПГТ писателей, т. е. оказался в знакомой обстановке среди знакомых людей. Так что он знал, кого из многочисленных московских литераторов следует по возможности избегать. И кто из них заслуживает уважения.

В интересных записках литературного критика Павла Басинского под многозначительным названием «Московский пленник» можно прочесть про молодого, но маститого филолога, чьи родители были «потомственными литераторами», т. е. про литератора, как минимум, в третьем поколении.

Этот абориген писательского поселения рассказал, что родители ему «посоветовали заняться творчеством Горького, но он отказался, потому что «общаться с этой горьковедческой шатией-братией ему западло». Эта фраза настолько многозначна и многозначительна, что ее процитировал другой толстый журнал.

Конечно, не исключено, что этот молодой человек просто сноб, и в таком случае горькововедам повезло, что он не стал их коллегой. Но в любом случае здесь можно четко увидеть желание и возможность москвича выбирать свой рабочий коллектив, т. е. своих сослуживцев в соответствии со своими представлениями о том, какие люди достойны уважения и какие нет. Понятно, что этого желают практически все, но в Москве для этого больше возможностей. По-видимому, именно это имел в виду М. Пришвин, говоря о нестадном коллективе.

При такой разборчивости москвичей в столице образуется малочисленная, но весьма заметная прослойка людей, с кем не желают иметь дела те, кто их хорошо знает. В московских условиях жестокий «дарвиновский» отбор делает из этих людей неудачников. Таких людей немного, но они весьма заметны потому, что они очень охотно заводят новые знакомства. Поскольку им трудно сохранить старые. С ними часто сталкиваются неопытные провинциалы. И возможно, что именно такие отщепенцы создают неблагоприятное впечатление о москвичах.

Все это определяет жизнь не только коренных москвичей, но и большинства приезжих. Москва, будучи столицей громадного государства, притягивала к себе множество людей. Очень часто человек, поселившись в столице, уже имел в ней родственников и просто старых знакомых. Об этом можно прочесть в биографиях многих известных людей. Но бывало и наоборот. Человек, обосновавшийся и «закрепившийся» в Москве, притягивал к себе иногородних родственников. Поучительно ознакомиться, в частности, с автобиографическими записками известного писателя Анатолия Кима, приехавшего в Москву с далекого Сахалина. Вскоре после того, как он после долгих мытарств купил наконец в Москве кооперативную квартиру, у него на какое-то время поселилась сестра, студентка московского вуза. Трудно лучше показать, что именно Москва помогает сохранить тесные родственные отношения многим людям с высшим образованием. И не только им.

К тому же значительная часть приезжих переезжает в Москву из близлежащих мест. В этом отличие Москвы от таких городов, как, скажем, Магадан, куда мало кто переезжал из близлежащих мест из-за малой населенности последних. А если расстояние измерять не в километрах, а в часах езды или в стоимости билета, то разница будет еще более впечатляющей. Множество электричек, междугородних автобусных маршрутов, самолеты местных линий позволяли многим «новым москвичам» не терять связи с родными местами. А проведя ночь в комфортабельном купейном вагоне, наутро можно оказаться в относительно далеких Ленинграде, Горьком и многих других городах.

Поэтому не только коренные москвичи, но и многие приезжие могут жить по принципу: «старый друг лучше новых двух», избегать сомнительных новых знакомств и т. д. А поскольку «бытие изменяет сознание», то человек, проживший в Москве пару десятков лет, как правило, уже не отличался от москвичей.

Как было отмечено выше, в последнее время наряду с довольно распространенным выражением «московская нация» появились упоминания также про «нации» одесскую, бакинскую и ленинградскую. А недавно в статье, описывающей трудную жизнь научных работников в послесоветском Тбилиси, было сказано нечто знакомое: «Тбилиси — большая деревня». При этом дается разъяснение: все друг друга знают. Видимо, именно это обстоятельство характерно не только для Москвы, но и для некоторых других позднесоветских городов. Человек может не знать своих соседей по дому. Но он хорошо знает тех, с кем он работает, и тех, с кем он отдыхает. Обратим внимание: четыре из пяти упомянутых городов — Москва, Ленинград, Баку и Тбилиси — имели метро. Именно современные транспорт и связь превращают современный мегаполис в «большую деревню». К счастью для москвичей, столица СССР обладала весьма развитыми системами транспорта и связи. Но создается впечатление, что некоторые другие города тоже стали превращаться в «большие деревни».

Подведем итог. Московская жизнь имеет особенности, в совокупности нетипичные для нашего времени. С одной стороны, москвич, как и многие приезжие, как правило:

а) имеет дело в основном с людьми, которых он хорошо знает и которые его хорошо знают;

б) проживает вблизи от своих ближайших родственников.

Это характерно для деревень и малых провинциальных городков.

Но, с другой стороны, москвич, как правило:

а) имеет большую свободу выбора партнеров по всякого рода делам;

б) не должен покидать родные места, чтобы получить образование или специальность, занять руководящую должность и т. д.

В результате в отношениях москвича с другими людьми одновременно проявляются преимущества старой патриархальной жизни и жизни современного мегаполиса. В особенности это касается людей с высшим образованием. В таких необычных условиях живет уже несколько поколений москвичей. Так что такой специфический образ жизни за десятилетия вполне мог отразиться на их менталитете и нравах.

Каждый кулик свое болото хвалит. Автор этих строк — москвич и пишет о Москве. Но похоже, что аналогичные социальные процессы происходят и в других больших городах с постоянным населением. Кое-кому, в частности автору этих строк, это внушает оптимизм. Но в любом случае ситуация, существующая в Москве уже в течение десятилетий, заслуживает серьезного изучения.