Доктор Стайнер спокойно работал оставшуюся часть утра понедельника. Он предпочитал пользоваться диктофоном, потому что это помогало ему избегать контактов с людьми, к которым он испытывал отвращение. Ему не нравилось сообщать свои мысли особе женского пола, которая сидит перед ним, задрав юбку, ерзая задом и трогая свои волосы. Но что он на самом деле не мог выносить, это запах. Манфред был очень чувствителен к запахам, и даже запах собственного пота вызывал у него отвращение. У женщин, как он обнаружил, насыщенный особый запах, который таится под духами и косметикой. От этого запаха его тошнило. Именно поэтому он настоял на отдельных спальнях для себя и Терезы. Естественно, он не сказал ей истинной причины, просто заявил, что плохо спит и вообще не может спать, если в комнате другой человек.
Кабинет у него белый и холодно-синий, воздух чистый и холодный от кондиционера, голос у него четкий и безличный, шелест диктофона звучит приглушенно; сознательная часть разума Манфреда счастливо поглощена колдовскими трюками с деньгами и цифрами, прошлыми операциями и будущими оценками, трехмерными построениями вариантностей, которые может охватить только сверхмощный мозг. Но глубоко внутри сохранялось беспокойство, Манфред ждал, затягивал время, и единственным внешним признаком волнения служило то, что, работая, он время от времени проводил пальцами по бедру,
— ласкательный нарциссический жест.
За несколько минут до полудня зазвонил незарегистрированный прямой телефон на его столе, и рука Манфреда застыла. Несколько секунд он сидел неподвижно, откладывая момент, потом выключил диктофон и взял трубку.
— Доктор Манфред Стайнер.
— Провели нашего человека? — спросил голос в трубке.
— Еще нет, Эндрю.
На другом конце наступила тишина, опасная тишина.
— Тревожиться не из-за чего. Небольшая отсрочка.
— На сколько?
— Два дня, в крайнем случае до конца недели.
— На следующей неделе вы будете в Париже?
— Да. — Манфред был советником в составе правительственной делегации, которая отправлялась во Францию для переговоров о цене золота.
— Он встретится с вами там. Хорошо бы, чтобы к тому времени ваши обязательства по договору были выполнены. Понятно?
— Понимаю, Эндрю.
Разговор закончился, но Манфред не дал собеседнику положить трубку.
— Эндрю!
— Да.
— Спросите его… — тон голоса у Манфреда еле заметно изменился, стал просительным. — Спросите, могу ли я сегодня играть, Эндрю.
— Подождите.
Минуты ползли, потом голос послышался вновь.
— Да, можете играть. Саймон сообщит вам о пределах.
— Спасибо. Передайте ему мою благодарность.
Манфред не делал попыток скрыть свое облегчение. Он сидел перед чистым листом бумаги, и даже очки на его лице сверкали.