Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2

Глава 1

— Лёха, ну тебя долго ждать?

— Ща.

— Да плюнь ты на этот вихор, не ляжет он ровно. И пусть себе торчит.

— Ну нет, я его заставлю лечь!

— Валов, — заржал я. — он не ляжет! Это макушка, и из неё торчит кудря. Кудрь. Давай я его отстригу, а? И мы пойдём.

— Щас! Себе отстриги чего-нибудь лишнее. Так лучше?

— Великолепно. Бежим, а то опоздаем.

Всё бы ничего, но наш одиннадцатый автобус ходил по расписанию. И он, хотите верьте, хотите нет, так по нему и ходил. И если мы сейчас не прибежим на остановку, то следующего придётся ждать ещё двадцать минут. Или подниматься на Волжскую и там ждать троллейбус. А это ещё время, которого у нас уже нет.

От общаги мы промчались галопом, чуть не затоптав неспешную бабулю с клюкой. Но та оказалась довольно резвой, и вовремя убралась с нашего пути. Выдрессировали её студенты, я гляжу.

Автобус мы увидели на бегу. Пришлось поднажать, потому что он явно двигался быстрее, и мы могли не успеть раньше него к остановке.

— Короче, Корыто, ещё раз не справишься со своей буйной шевелюрой вовремя, я тебя налысо обрею, — компостируя билетик, пообещал я, когда отдышался.

— А в глаз за Корыто? — пригрозил он своим тощим кулачком.

— Могу Валовым звать, да боюсь, не поймут шутки, — отводя от носа кулак, развёл я руками.

Лёха очень трепетно относился к своей новой шевелюре, потому что в прежней жизни лысину имел почти во всю голову. Правда, с телосложением ему в этот раз не так повезло, и наработать мышечную массу на нынешний хлипкий скелет будет проблематично. Даже тощей меня. Но он уже постановил сходить в выходные в спортивный магазин и прикупить гири.

— Какие тебе гири, пуп развяжется, — критически заметил я ему. — Ты с общефизической подготовки начни, раз уж так неймётся. А то ещё грыжу заработаешь.

Тогда Лёха начал закаляться и гонять меня каждый день на остановку и с остановки бегом. Но сегодня он перестарался, культивируя свои заросли на голове, так что пришлось запрыгивать в отходящий автобус.

Мы тряслись по второстепенной дороге, заднюю площадку, где мы стояли, подбрасывало с каждой кочкой. Да, дороги лучше не стали с двадцать первого века. Одно радовало — никаких пробок здесь нет. Стандартно укладываемся в двадцать минут. В наши дни вместо двадцати минут и час могли бы тащиться. Тут всё чётко — приехали как раз, чтобы трусцой добежать мимо стадиона и театра до своего корпуса. Алилуйя отсутствующему движению по центральной улице Ленина, которую мы пересекли наискось, благополучно разминувшись с парой-тройкой машин.

Традиционная уже утренняя пробежка получается, пусть не очень большая, всего около полутора километров, если сложить весь путь от общаги до автобуса, и с остановки до универа. Зато интенсивная. Спринтерский забег.

Мы вообще много бегали и двигались. Вот как отказались от возвращения домой — в своё тело и время, так и понеслось.

Сначала дед-шаман, который сразу понял, что мы всё ещё тут. Внука он уложил на моховую подстилку, а нас принялся гонять вокруг кратера. Тщетно, хозяева наших тел не вернулись, о чём он убедился, заглянув к нам по очереди в рот. Потом он долго и задумчиво смотрел на тлеющую веточку, а нас отправил полазить по камням. Так что на кратере мы всё-таки побывали, разве что не засняли его красоты, потому как фотоаппаратов при себе не имели. Надо будет прикупить, кстати. В юности я баловался, а потом мыльницы вытеснили все мои благие начинания научиться фотографировать. После грозы и ливня жарило солнце, так что мы успели высохнуть и найти себе по сувениру среди остро изломанных глыб известняка — серому камешку, как символу новой жизни и напоминанию о старой.

Как-то там наш Макарыч, сумеет ли добраться один до машины? И чем будет оправдывать нашу пропажу? Не обвинили бы его в двойном убийстве.

Наконец, дед сдался и скомандовал возвращение. Мальчонка к тому времени маленько оклемался, но всё равно нести его пришлось на закорках по очереди мне и Лёхе. Ладно, не очень далеко. За очередным извивом Явальдина встретились якуты, везущие на волокуше больного, того самого, за которым мы, собственно, и прилетели санрейсом. Его стойбище оказалось в зоне грозы, поэтому вертолёт сел в ближайшем доступном месте, а за больным наш доктор-шаман отправил посыльных. Дедова внука Вовку посадили верхом на оленя, который его благополучно и довёз до места.

Лёхин батя с такой гордостью посматривал на сынка, когда мы в составе процессии привезли болящего, что я подпихнул того локтём — куй железо, пока горячо. Явно мужик списал отпрыска, как негодного ни на что, самое время ему сообщить о своих далеко идущих планах. Как следствие, ни в этот, ни даже на следующий день мы не вылетели в Иркутск, и я прожил эти два дня в семье друга. Зато потом нас напутствовали, торжественно сопроводили и чуть не лично посадили в самолёт до Иркутска.

Лёха был доволен, его оказывается смущало то, что своих средств к существованию у него нет, и придётся до стипендии висеть у меня на шее. Я повертел у виска и предложил ему пошататься по городу в поисках хоть какого-то завалящего клада, за который он бы получил честное вознаграждение. Оказалось, и это он считал не совсем честным.

— Не я же этот клад найду.

— Чёт мозги в твоей новой голове совсем не работают. Тебе русским языком сказано — не могу я сам эти клады копать и сдавать, мне в любом случае помощник нужен, и даже не один. Бизнес, понимаешь? Я нахожу, ты копаешь, вознаграждение поровну. А потом ещё кого-то искать будем, чтобы не светиться самим каждый раз. А то примелькаемся, вопросы неудобные начнут задавать.

Но по приезде нам оказалось не до кладов. Надо было оббежать вузы, узнать, где на что принимают документы и хоть как-то подготовиться к экзаменам. И решить вопрос с жильём.

С аэропорта мы благополучно добрались на двадцатке до гостиницы "Горняк". Именно здесь на жителей Бодайбинского района распространялась квота. Иначе ещё пришлось бы кочевать в поисках пристанища. Деньги в стране Советов, увы, не основной фактор.

С такси тоже вышла промашка, их стоянка в аэропорту была пуста, а вызвать — это целая процедура не для ситуации "здесь и сейчас". Нужен таксофон — раз. Где-то добыть волшебный номер — два. И — когда там будет свободная машина, хрен знает. «Конкуренции на них нет», — поворчали мы и потопали на автобус.

А потом был сплошной марафон поступления, во время которого я проникся горячим сочувствием к абитуриентам всех времён, особенно нынешних. Информация — непосредственно в вузе. Приезжаешь — и выбирай на месте по вкусу, но и про конкурс не забывай. Мы нынче не семи пядей, я лично из школьной программы если что и помнил, так по чистой случайности. И у тебя одна попытка, потому что аттестат предоставить надо сразу при подаче документов. Никаких копий, никаких баллов ЕГЭ, не к ночи будь помянут. Пед, мед, и сельхоз отпали сразу. Чего я там не видел?

В противоборстве политеха и универа победил универ. Он в центре, и общаги недалеко от старых улочек. Да и сдать вступительный по физике или математике для меня сейчас просто нереально, а гуманитарные науки только в госе. Вот и все соображения. Я б в юристы пошёл, но посмотрел на конкурс и упихал аттестат, к которому тянули ручонки девочки из приёмной комиссии, в карман. Так и пошёл на историю. Не в филологи же, чесслово. Я там со скуки сдохну.

Предсказуемо, основные экзамены на дневное отделение уже закончились, и нам предложили заочное. Меня заочка не устраивала. Поэтому я подумал и выложил конверт от товарища майора. После этого нам даже экзамены сдавать не пришлось. Только собеседование на общечеловеческие темы. В Лёхином случае ещё сыграл роль аттестат, где единственной тройкой была физра, остальные пятёрки.

Естественно, меня содержимое письма очень интересовало. Мы его с Лёхой и просвечивали и изучали клапаны на предмет расклеивания, и как бы незаметно сколупнуть сургучную печать, а потом так же незаметно вернуть на место. Но намёк майора удержал от греха. И правильно, как потом оказалось. А через плотную бумагу конверта удалось только подпись рассмотреть.

На пару мы успели. Правда впритык, и на третий этаж взбегали уже на последнем издыхании. Но препода ещё не было, это главное. Потому что нам необходимо было заработать кристальную репутацию подвинутых на местной истории. И тогда будет шанс легализовать наш интерес к старинным особнякам и улицам города. А интерес был, причём совершенно неподдельный. Пока мы с Лёхой определялись, куда пойдём учиться, то вспомнили, что один мужик-коллекционер как-то делился своими успехами в поиске кладов с металлоискателем. Ходил он по чердакам и расселённым ветхим развалюхам, и даже в наши дни никогда пустым не уходил. А мы в почти нетронутом цивилизацией городе, где за снос деревянных усадеб в центре никто толком не брался. Строительство в массе своей шло по окраинам, и мы уже охренели, съездив полюбоваться на строящиеся районы. Кто бы мог подумать, что полвека назад половины города и не существовало. Оба наших района проживания в будущем, в советском настоящем только начинали строить. Размах колоссальный, конечно. Ряды строящихся домов, куча техники и рабочих. Такое ощущение, что новый город возводят.

В общем, мы успели вовремя, чтобы прослушать нудную лекцию по архивоведению. Я честно открыл тетрадь и начал вписывать в неё все сведения, что помнил из Любашиных экскурсий и рассказов того мужика с металлодетектором. Эх, жаль, я плохо слушал Любины рассказы по городу. И чувак ведь точно говорил про настоящие клады, истории о которых кочевали в среде копателей и искателей ценностей. Вспомнить, надо вспомнить адреса или хотя бы улицы. Надо карту купить, где можно будет отмечать пройденные маршруты и объекты.

Мы, конечно, и так будем ходить с Лёхой по старым улочкам, но хотелось бы, чтобы результат был. И ещё чтобы на нас не косились граждане, если нам вздумается в какой-нибудь двор забрести. Для этого будем проситься в состав этнографической экспедиции, которую проводит лаборатория истории Сибири, и в которую набирают студентов. Они ходят по старым домам, записывают воспоминания старожилов. Но ключевое слово тут — ходят по домам. Их пускают во двор и даже внутрь дома. Ведь совершенно не факт, что я с улицы смогу увидеть какой-нибудь клад. Не говоря уж о том, чтобы рыться в огородах или шарить по подвалам.

А ведь город-то купеческий, должны быть клады, просто обязаны. Опять же, городская легенда гласит, что под центром расположена целая сеть подземных ходов, через которые когда-то купчики возили приисковое золото в золотосплавню, опасаясь грабежа на поверхности. Странная конечно легенда. От приисков тыща вёрст, которую проделывали по поверхности, и мало того — по известным всем двум-трём трактам. Просто потому, что иных путей не было. А в городе, значит, под землёй надо было везти? Грабили в черте города?

Однако, диггеры в наши дни подтверждали существование ряда ходов: между церквями, от больших каменных особняков — или к реке или к другим таким же особнякам. О кладах правда умалчивали, а может это мы с Лёхой о них не знали.

Но конечно самая привлекательная легенда — о золотом запасе России, или золоте Колчака, как его называли. В лихую годину Гражданской войны золотой запас был эвакуирован в Иркутск из Казани. А дальше случился крутой замес, и от золота осталось не больше половины. Расходовали его и на военные нужды, и просто тащили все, кому не лень. Кто-то утверждает, что несколько вагонов утонули в Байкале при переправе, а кто-то авторитетно заявляет, что золотой состав не добрался и до губернского центра, не говоря уж про Байкал. Где только не ищут. Вдоль железной дороги, вдоль старых трактов и в притрактовых сёлах. Разные гиды рассказывают разные версии. Данные настолько противоречивые, что хрен знает, какая доля истины в каждой версии. И гугла под рукой нет, чтобы хоть основные называемые места уточнить. Я же никогда всерьёз вопросом не интересовался, так, краем уха слушал во время экскурсий. Остаётся только топать в библиотеку или того хуже — в архив, и корпеть над пыльными делами.

Вот нам бы лучше про это самое рассказали — каким образом в областном архиве отыскать нужные дела. Но нет, вместо полезной информации нас просвещают про структуру областного архива, условия хранения документов по нормативам и методики достижения этих параметров.

Скукотище.

— Ой, зря мы попёрлись на историков учиться, — пожаловался Лёха через неделю после начала занятий. — Надо было выбирать какую-нибудь героическую профессию: полярного исследователя, лётчика или космонавта. Или прямой дорогой на БАМ. А что? Вся передовая молодёжь нынче на БАМе. Развлекаются ударным трудом. Гремят на всю страну! И зарабатывают неплохо.

— А толку? — резонно возразил я. — Посадить здоровье на северах, чтобы в старости влачить нищенское существование? Где они в наши дни — прославленные строители БАМа? Одного Панчукова только и знаю, который Героя соцтруда получил. Так и тот не рядовой строитель — первый секретарь горкома Усть-Кута. С помощью лома и такой-то матери обеспечил начало стройки.

Скажи я ещё кому такие слова — по морде получу только в путь. Но да, я старый циник, и цену труда в нашей стране, увы, знаю. Поэтому и хочу идти своим путём. Ещё я разбалован хорошей жизнью и комфортом, которые заработал себе в последние десять лет. Мультимиллионером, конечно, не стал, но на дом на берегу Байкала почти скопил. Не люблю я всякие ипотеки, поэтому хотел сразу одной суммой. Не сбылось. Надо хоть на этот раз не лопухнуться, и прибарахлиться участком в прибрежной зоне до начала перестройки.

А пока у меня снова койко-место в общаге, и с этим надо что-то делать. И это ещё нет наших соседей-археологов, которые пока не вернулись с раскопок, так что комната в нашем с Лёхой полном распоряжении. Правда, кровати нам достались ближе к дверям, поскольку козырные места у окна предсказуемо заняты старшекурсниками, но пока ладно. Комнатка неплохая, главное, не сильно захламлена — письменный стол, четыре койки, стеллаж с книгами по истории страны и партии — спасибо, неизвестные соседи, нам пригодились перед собеседованием, хоть память освежили, кто там наши отцы-основатели большевизма, а также сподвижники вождей разных поколений.

Студенческий минимализм в обиходе заставил нас вспомнить нищую молодость. Будем подкатывать к девчонкам, чтобы было чего пожрать по утрам. В остальное время городской общепит нам в помощь. В средствах, спасибо Боцману, стеснения нет. Кстати, деньги приходилось тщательно прятать. Оставлять их в комнате я не рисковал, и с собой тоже таскать небезопасно. Почувствуй себя гражданином Корейко, называется. Рецептом подпольного миллионера в итоге пришлось воспользоваться, когда началась физкультура, и мы были вынуждены оставлять цивильную одежду в открытых раздевалках. Все же свои, комсомольцы. От кого закрывать-то? В общаге та же петрушка — во, первых, от нашей комнаты ключи были не только у нас, и порой на минутку заскакивали кореша наших отсутствующих товарищей — то в книгах покопаться, то в тумбочках. В принципе, ничего криминального, воровства тут не было. Но кто знает, до каких глубин могли докопаться остро нуждающиеся студенты в поисках необходимого? А кроме того, был ещё и студком, который, вооружившись ключами, совершал рейды в поисках нарушителей дисциплины и нравственности.

А сберкнижка мне недоступна ещё целый год. Так что я решился на камеру хранения. Пришёл на вокзал с потрёпанной сумкой, заплатил свои пятнадцать копеек и оставил в ячейке с четырёхзначным кодом свою такую же четырёхзначную сумму. И сам код, чтобы не выдумывать, обозначил этой самой суммой. Уж сколько у меня там денег, я не забуду.