Зора (СИ)

Часть 10

Когда бессмертные, ведомые Киланом, встали у самого носа чародеев, он сам, обратившись в своё жуткое обличие, в каком он пребывал, когда защищал чёрную башню, и даже ещё более жуткое, подскочил к той части стены, которая промёрзла уже целиком, и, как следует размахнувшись, направил всю свою физическую силу в неё, так что хрупкая оборона в тот же миг была сокрушена, и все чародеи, которые стояли на той части стены, повалились наземь. Кто-то успел сплести защитные заклинания, но были также и те, кто убились, ударившись оземь. Сила смерти, которая вышла от Килана, тут же подняла их и обратила в бессмертных, так что они присоединились к нападению. Видя это, все чародеи разом поддались панике. Они кричали: «Смотрите! Они забрали их!» Подпитываясь ужасом, который они уже успели впустить в себя, эта паника перерастала в истерию. Но архимаг был спокоен и призывал к тому же других, обещая, что каждый, погибший в этом бою, получит посмертное благословление для своих душ. На фоне других маразмов, которые успело породить его безумное сознание, это выглядело совсем уже несуразно. В общем, чародеи отошли от дел и перестали поддерживать магические барьеры. Кто-то стал спускаться, чтобы принять бой на земле. Но архимаг призывал остаться тут, ведь сверху безопаснее. Отсюда они могут насылать свою магию, не боясь за собственные жизни. Однако и это было неверно, потому что зордулы стали подбирать камни, которые падали у подножия стен, чтобы использовать их как тараны и продолжать крушить стены. Без магической поддержки каждый удар был особенно ощутим. Так что стены продолжали рушиться, и все чародеи в тот же миг оказались внизу. Проход расширялся, вмещая всё больше и больше страшных чудищ, которые проникали за пределы стен. Архимаг обратил внимание на то, куда был повёрнут тарнэдор и стал порицать своего собрата за то, что он поддерживает воителей, а после настоял на том, чтобы огромная голова была развёрнута и поливала огненным дождём тех, кто проникает через врата. Маг послушался слов своего руководителя, но это заняло столько времени, что лучше бы он оставил всё, как есть. Без поддерживающих чар гвардейцы стали ещё слабее, так что некоторые из них даже не могли стоять на своих ногах. И теперь настала пора бессмертным вступить в ближний бой. И вот тут вот открылось, что эти бедо-маги помимо заклинаний пользуются… Это даже стыдно писать… Волшебными палочками. Это касалось только белой башни. Иллюзионисты пока что ограничивались заклинаниями. А вот белые чародеи, наверное, таким образом хотели выглядеть ещё более прогрессивными, чем боевые чародеи, которые, к слову, нашли в себе мудрости не участвовать в этом конфликте. Мало того, что они пользуются заклинаниями, из-за чего выдают свои намерения, так они ещё взяли в руки палочки, чтобы помимо этого быть ещё более предсказуемыми и теперь уже указывать направление своих заклинаний. Куда уж ещё ниже? Да, через палочки они усиливают свои заклинания. Однако каждый могущественный чародей подтвердит, что сила магии не делает самого мага сильным. Только лишь мудрое использование этого дара Йора в купе со всякими усиливающими артефактами может сделать из чародея истинного мастера эфира. Но то, что делали беломаги, это смехотворно. Они променяли на возможность всего лишь чуть-чуть повысить силу своих заклинаний то, чтобы стать непредсказуемыми, чтобы творить магию со скорость мысли, чтобы придумывать нечто новое, неведомое и неизученное. Каким же узким стало их мышление. Они закрыли свои разумы от возможностей и оставили только правила. Насколько же глубоко проник порок в их сердца. Их срочно нужно было очистить от этой скверны.

Тут же поднялся дикий вопль. Перепуганные до жути чародеи стали совсем лёгкой мишенью. Они перестали сопротивляться и перестали производить свою глупую магию. Только лишь некоторые беломаги из высших чинов продолжали швыряться в бессмертных различными заклинаниями. Воители вирана оказались чуть смелее и бросались в отчаянный бой. Человек нам был и так не чета. А тем более преисполненный ужаса и смятения. В общем, как и везде, где мы вступали в крупное сражение, этот бой не затянулся на долго. И всё же предсказание Константина показывало, что воинству бессмертных тут предстоит немного задержаться.

Архимаг белой башни не смотрел на потери. Вокруг него происходят жуткие события: бледное пламя смерти одним только лишь касанием убивает и тут же поднимает бессмертного; вьющиеся над головой зеры, не переставая, вопят свой жуткий реквием; проклятье, льющееся с небес, калечит и уничтожает разум; менги, тесары и шурайи, словно ураганы, налетают на всех и разрывают на части либо оружиями, сотканными из зелёного пламени смерти, либо когтями, объятыми этим самым пламенем; зордулы разносят чёрную хворь, а также хватают своими ветвями и корнями и утаскивают себе в пасть. Всё это сопровождается криками смерти и ужаса, приправляется звоном стали и топотом сапог. Количество живых умаляется, несметное воинство бессмертных растёт. Но архимаг, как будто бы пребывая в каком-то помутнении рассудка, продолжал сражаться. Продолжал сплетать различные заклинания между собой и что-то кричал. В этом безумном упорстве он был так сильно похож на Корлага, который тоже видел, как к нему надвигается погибель, а он всё продолжает стоять и смотреть, как его план трещит по швам. Вместо того, чтобы придумать какой-то другой исход, он продолжал глядеть на то, как его задумка рушится прямо у него на глазах. Неужели всё это итог величия? Неужели таким маразмом заражается каждый, кто избран на место главы? Но, в отличие от Корлага, у архимага был план.

Сражаясь с нами, он в то же самое время поддерживал связь с белой башней, а, точнее, с тем, кто оставлен там, чтобы контролировать раскрытие бутона: «Долго ещё?» — «Почти, архимаг. Тот новенький пока что не восстановил работу ока на острове. Дадим ему ещё немного времени» — «Я в четвёртый раз говорю, что не посылал к тебе на помощь никакого новенького из Кандарока. К нам никто не приходил из других стран. Действуй! Или ты хочешь, чтобы эта нечисть уничтожила ещё одну башню, пока мы ждём контакта с Островом повешенных? Мы проиграем, если ты сейчас не сделаешь это!» — «Понял. Начинаю ритуал. Ждите. Скоро всё изменится»

Один за другим смотритель белой башни соединил все другие белые башни этого мира в одну, в ту, что стоит на центральной площади Лордиалеха. Также связь установилась в ещё трёх точках этой страны: иллюзионисты в горах Ан’тура, тайники на острове Бозан и ещё что-то западнее Шурайского леса, прямиком на побережье. Это была точно не боевая башня, потому что боевики устроили себе оплот в восточном рукаве гор Тха. Это севернее Лордиалеха. Однако оттуда как раз таки не исходило никакого контакта, что значило лишь одно — красная башня не поддерживает белую в том, чтобы враждовать с бессмертными. Кто же тогда этот неизвестный союзник? Кто может быть таинственнее тайников? И скрытнее иллюзионистов? Что ж, этот мир пока что ещё переполнен тайнами, которые ждут своего раскрытия.

Следом за этими контактами, что установились с местной белой башней, начала расти и распространяться белая сила. Она принялась накатывать волнами. И каждая последующая была сильнее предыдущей. Воздействуя на бессмертных, эти волны ослабляли тьму в наших душах. А тьма — это один из источников нашего могущества, эта наша сущность. Благодаря ей мы быстры в принятии решений и в том, как мы эти самые решения воплощаем. А теперь сила света, которая испускает белая башня, пытается нас лишить этого. Мы сопротивлялись. С помощью внутренней концентрации мы усиливали тьму внутри себя и выдерживали каждый новый накат волны света. Однако после того, как прошло девять волн — по числу присоединённых башен, — из центральной части Лордиалеха засиял непрекращающийся свет. И этот свет делал то же самое, только постоянно, медленно, однако верно ослабляя сущность тьмы, заключённую в душах бессмертных. И совершенно иначе этот свет воздействовал на адептов белой башни — их сущности, наоборот, укреплялись. Помимо этого, укреплялась сила их магии, ведь она как раз таки черпается из света. Так было, когда чёрную башню населяли ещё благородные некроманты, а не то самое сборище мастеров политических дел. Каждый, кто взращивал тьму внутри себя, укреплял общую сущность тьмы всех, кто принадлежал к этой башне. Обитель чернокнижников делала это за счёт ауры тьмы, что нависала над ней. Белая башня действовала немного иначе — вся светлая сущность была заключена в кристалл. Каждый, кто прикасался к нему, получал необходимые силы. А самый верхний уровень служил тем самым маяком светлой силы, который постепенно исторгал свет и наполнял уставшие души. Сейчас этот самый способ воздействия маяка был усилен, так что получилось дотягиваться так далеко и касаться всех. Архимаг и его собраться сейчас возвеличились и наполнились порядка десятикратной избыточной силой. И вот здесь, согласно предсказанию Константина, состоится долгое сражение.

Конечно, этот магический свет не мог причинить никакого непоправимого вреда. Ведь с нами был великий. И он не просто шёл впереди, указывая путь. Он был с нами, он был в каждом из нас, он соединил нас своей сущностью, он сделался нашим богом. Смерть очищает, а потому бессмертные чисты. А тем более таких очищенных и могущественных существ ведёт великий. Наша сила была неоспорима. И хоть этот свет воссиял, подавляя наши тёмные души, всё же мы оставались всесильны.

Однако ж наши враги воспрянули духом. Чародеи белой башни уже давно имели дела с этим магическим светом, а потому они брали от этой избыточной силы всё, что только могли. Мощь их магии возрастала, их сознание расширялось, их способности и знания крепли. Однако ж вместе с тем росло их высокомерие, укоренялась их гордыня, да и вообще все пороки как будто бы также питались от этого света. Чародеи иллюзорной башни понятия не имели, что нужно было делать с этим светом, как впускать его в себя и за счёт этого возвеличиваться. Поэтому они только лишь с изумлением озирались по сторонам, силясь понять, что же тут происходит. Подобно им, простые воители также впали в ступор. Для них этот свет был так вовсе слепящим, и они из-за этого были дезориентированы. А только лишь оповещали всех вокруг, что перестали вообще видеть. Голосище архимага наполнился величием, а после — громом раздался над полем битвы. Он предположил, будто бы бессмертные парализованы и лишены собственных сил, а потому принялся насмехаться над теми, кто прорвал их оборону. Однако ему пришлось изменить своё мнение, когда затихшие предсмертные крики и вопли ужаса послышались вновь. Первые бессмертные, шедшие со стороны города, напали на авангард щитников и стали забирать их жизни даже сквозь плотную броню их металлических лат. Когда этот напыщенный архимаг понял, что бой продолжается, он воскликнул своим могущественным басом, приказывая всех идти в этот самый бой, а после низринулся со стены вниз, чтобы применить все свои магические способности. Ведь своим расширенным сознанием он увидел, что его способности будут гораздо эффективнее, если он будет внизу. Он не умеет парить, чтобы нависнуть над сражающимися. Он не познал способа, как сотворить для себя магические доспехи, которые будут защищать его хрупкое и мягкое тело от обычных ударов. Он не знает, какой сферой магии сделать своё тело неосязаемым или сверхбыстрым, чтобы ускользать из-под ударов. Да, в магии всё это возможно. Однако он не знал, как этим пользоваться, но посмел нарекать себя архимагом. Так что его сознание подсказывало ему, как он будет более всего потребен в этом бою при всём своём скудном и ограниченном магическом арсенале.

Земля всколыхнулась и вздыбилась. Она пошла волнами, как будто бы водная гладь, потревоженная броском камня. Свет, что, не переставая, сиял на всю округу, уплотнился и стал осязаемым. Оттуда, где его плотность достигала большой концентрации, начала исходить дивная симфония, которая тут же наполнила души всех живых негасимой надеждой и укрепила их решимость продолжить это сражение. Да, это был своего рода ответ на терзающие разум завывания призраков. Помимо этого, сильно уплотнённые сгустки света испускали волны, которые, образно говоря, обжигали тёмные души, но исцеляли всех живых. Из ниоткуда появлялись молнии, которые пытались разить именно бессмертных. Было очевидно, что архимаг направляет эти удары. В общем, пока всё это происходило, попытки вести какие-либо сражения были затруднены. Но воинство под предводительством Килана продолжало воевать. Земля поглощала, молнии разили, прикосновение света обжигало. Однако в этот момент мы все оправдывали своё название бессмертных. Ничто не могло сразить нас. Не было такого оружия или такой магии, которые могли бы сокрушить нас. Зора обращал всё, что было направлено против нас, на тех, кто это всё и направлял. Земля сталкивалась, накрывала сверху, разверзалась и поглощала в себя. Молнии нещадно разили менгов, тесаров, шурайев, дулов и даже зер. Светлая сила нещадно опаляла, терзала, замедляла и угнетала. Сейчас именно она составляла основное противодействие продвижению воинства бессмертных вглубь Лордиалеха. Да, это так, если смотреть на все эти обстоятельства глазами самих защитников. Однако ж все наши глаза и разумы видели иное. Мы уже давно там. Те, кто прорвались через фланги, свободно продвигались вглубь столицы. А все заражённые чёрной хворью напали на предвратную площадь, на которой были сосредоточены все силы обороны. Это было очень кстати. Не придётся отыскивать их по всему городу. Одним махом можно будет сокрушить всех, кто готов бороться. Так что сейчас порядка тысячи шурайев, менгов, тесаров и дулов разбредаются по всем направлениями, уничтожая всех, в ком было дыхание скверны — дыхание жизни. Но был также отряд, состоящий из одного менга, одного тесара, одной зеры и одного шурайя, который продвигался непосредственно к белой башне, чтобы остановить действие света. Само собой, чем ближе они становились к эпицентру этого воздействия, тем сильнее ощущалось сопротивление света. Однако здесь их поддерживала сущность самого Бэйна — сущность Пустоты.

Тьма и свет с самого основания миропорядка были противоположны друг другу. Один всегда боролся с другим. И в данном случае света было больше, чем тьмы, ведь первую источала белая башня. А тем более, будучи усиленной девятью источниками, этот свет становился ещё в девять раз сильнее. Он не мог воздействовать на зора, потому что сила смерти непреодолима. И то, что пытается её уничтожить, будет поглощено. И да, свет, пытаясь воздействовать на сущность смерти, просто иссякал, просто впитывался в неё, становился частью этой сущности. А вот Пустота — это нечто иное. Это то, что не принадлежит этому миру. Она имеет другое происхождение, а тем более, будучи изменённой Бэйном, эта сущность становится чем-то иным, отличным от того, чем она была до этого. Против Пустоты великого нет средства. Ничего противопоставить ей. И да, она тоже стала частью нашей сущности. Она равномерно с тьмой размешана в нас, она является третьим источником нашего естества. И, пока свет пытается уничтожать тьму в душах тех, кто штурмует Лордиалех, Пустота продолжает наполнять их. Что это означает. Сущность — это то, что мы из себя представляем. Тьма делает нас неприветливыми, неразговорчивыми, мрачными. Мы получаем некоторую силу от тьмы, мы лучше ориентируемся во тьме, и все наши знания связаны только лишь с тьмой. Но тьма — это часть этого миропорядка. Если бессмертный начнёт впитывать свет, это станет его разрушать. В отношении ленгерадов немного иначе, ведь люди появляются не светлыми и не тёмными. Это уже впоследствии они выбирают, какую сущность питать в себе. В этом сражении свет сам просачивается в сущность бессмертных и уничтожает тьму. Сущность смерти поглощает его, а сущность Пустоты вообще никак не взаимодействует. Зора даёт нам совершенство и защищает от скверны. Поэтому всё, что пропитано нечестием и грехом, противно этой сущности. Смерть также является частью этого миропорядка. Но вот Пустота была принесена из другого. Эта сущность не привносит никаких изменений. Однако она связывает нас и Бэйна. Мы разделяем его мышление, его силу, его мировоззрение. А потому, когда свет отнимает у нас нашу сущность, мы становимся Бэйнами, мы становимся богами Пустоты, что, по сути, ничего не меняет. Мы всё также продолжаем стремиться к тому, к чему стремились, и очищение мира от греха всё также является нашей целью.

Архимаг со своей волшебной палочкой выглядел подобно дирижёру. Он с довольной миной направлял свою силу, весь этот катаклизм и радовался тому, что происходило вокруг. Он ощущал себя настоящим божеством и, конечно же, думал так же. И то, что все эти старания вообще не давали никакого результата, его совсем не тревожило. Он перестал совсем думать головой. Он чувствовал своё величие и любовался им, как младенец. А потому, пока не наиграется со своей возвышенной сущностью, он не станет ничего предпринимать. А тем временем вокруг него погибали его соратники. Зелёная сила смерти металась из стороны в сторону, забирая то одного, то другого. Изредка она касалась его, однако свет, который наполнял его туловище, защищал от мгновенной смерти. Когда зора прикасался к нему, часть его силы разрушалась, поглощая прикосновение смерти. То же самое происходило и с другими чародеями белой башни. Но всё же их переполняющая сущность света не могла защитить от физических ударов. А потому, когда какой-нибудь шурай нагнетал одного из беломагов, второй обязательно падал замертво — никакая возвышенная сущность его не спасала. Но архимага эта участь миновала, но не потому, что ему сильно повезло, и не потому, что он был изворотливее других. Просто таков был замысел Бэйна, и все, кто штурмовали врата столицы, этого замысла придерживались.

Тем временем отряд, который продвигался в главной площади, настиг белую башню. Её вершина продолжала быть раскрытой, а изнутри наружу вырывался яркий свет. Здесь он был настолько сильным, что уплотнялся самостоятельно, без чьего-либо участия. И бессмертные, чья сущность тьмы была полностью разрушена и под непрекращающимся действием света не могла начать восстанавливаться, целиком и полностью состояли из сущности Пустоты и смерти. Сейчас они выглядели даже иначе — были не просто тёмными существами, а ходячей Пустотой, которая описывает силуэты менга, тесара, зеры и шурайя. Только лишь глаза сияли зелёным светом, показывая, что в них всё ещё полыхает пламя смерти и сущность бледно-зелёного пламени продолжает подпитывать их и побуждать противостоять нечестию. Вокруг башни не было никакой охраны. Все сейчас были на передовой. Архимаг предполагал, что дополнительных стражей не потребуется, что бессмертные не смогут подобраться к их оплоту. А, если и смогут, то свет сотрёт их с лица главной площади. Но, как видно, он в очередной раз не учёл всех факторов, из-за чего всё пошло не по плану.

Зера устремилась туда и, преодолев стены, оказалась внутри этого оплота мерзости. Здание было сверху донизу пустым. И лишь один мастер находился тут, продолжая производить ритуал, который собирает силу с девяти источников. Бессмертный дух тут же настиг его, окружил и запел свою скорбную песнь, одновременно с этим поражая его своим ледяным прикосновением. Чародей был сосредоточен на своём и, казалось бы, не отвлекался. Но это лишь казалось, потому что на самом деле он ещё как ощущал это губительное влияние. Просто приходилось прилагать много усилий, чтобы выстоять. И, само собой, свет, что источала башня, также поддерживал его. Другие бессмертные тем временем проделали брешь в стене. Менг и тесар сосредоточили силу смерти, направив её целиком на физическую преграду, что стояла перед ними, так что поддерживать их осталась лишь сущность Пустоты. Этого было достаточно, чтобы смерть поглотила свет, а также иную магию, которая оберегала обитель беломагов, чтобы шурай, задействуя зора, сумел пробить стену. Ему хватило двух ударов, после чего проход был свободен. И даже то, что сами адепты света пользовались кристаллами для перехода между уровнями башни, не было помехой. Все трое бессмертных обратились к магическим знаниям, которые мы скопили за всё это время, и применили различные сферы, чтобы задействовать устройство. Пропуская через себя троих бессмертных, кристалл зачерпнул из них частицы смерти. А по той причине, что вся белая башня связана между собой, то и сам маяк заразился небольшими частицами силы смерти, которые с жадностью впитывали в себя все белые чародеи. А, когда они оказались на необходимом уровне, где располагались залы ритуалов, бессмертные набросились на ритуалиста и завершили его существование. Таким образом маяк света перестал вещать на весь Лордиалех, лишив поддержки всех, кто питался им, так что все чародеи и сама башня остались без защиты, чем не преминули воспользоваться все бессмертные. Шурай, менг и тесар тут же принялись сокрушать этот оплот света. А все остальные, восстановив сущность тьмы, набросились на тех, кто стоял на передовой. Да, пока что их было ещё много. Но это уже не имело значения. Их количество стало с каждым мигом уменьшаться всё стремительнее и стремительнее, а наше росло. Архимаг, потеряв своё величие, сначала обомлел от всего этого и какое-то время не мог прийти в себя, а после покинул поле битвы и ринулся посмотреть, что стало с его башней.

Столица стремительно терпела поражение. С исчезновением и яркого света, и архимага, любое сопротивление прекратилось, и все выжившие попытались спастись бегством. Только лишь отборная гвардия вирана продолжала противостоять в полную силу, на какую была способна. Так как сражение у врат Лордиалеха почти что не имело значения, больше половины бессмертных ринулись вглубь города, чтобы предавать его жителей смерти. В этот момент через брешь в стенах входят пятеро зордалодов. Они, подобно призрачным странникам, проходят мимо всего этого уничтожения и направляются никуда иначе, а именно на центральную площадь, куда их вёл Бэйн. Их шаги были спокойны, однако сущность Пустоты, которой они были сейчас наполнены, делала их движения неестественными. Они как будто бы скользили по этому пространству, и неведомая сила уносила их вдаль.

Пока они добирались до назначенного места, архимаг прибыл к своей башне и ужаснулся, глядя на то, как его оплот стремительно превращается в развалины. Четверо бессмертных используют зора, чтобы отрезать от оплота света куски в буквальном смысле. Огромные глыбы белого камня с грохотом падают наземь. Какие-то ломаются от всего этого на куски поменьше. Какие-то просто с грохотом укладываются на мощёную площадь. Пятый бессмертный витает над этой разрушающейся конструкцией, нагретая силу тьмы и силу смерти, чтобы они, сплетаясь воедино, образовывали над этим местом покров жуткой сущности. Архимагу понадобилось какое-то время, прежде чем он пришёл в себя и бросился в атаку, чтобы уничтожить тех, кто уничтожает его «подругу и опору». Однако один из двух менгов отделился от этого дела и вышел ему наперекор. Архимаг пожелал обойти его, чтобы устремиться на других. Но не получилось. Бессмертный всё равно повстречался с ним. Когда стало понятно, что это тёмное создание не пропустит его, чародей сосредоточился на сражении с ним, однако в тот же миг опешил от увиденного, потому что ему противостоял Сегордис, ранее бывший Сегордом, который должен был поддерживать ритуал света, чтобы воинство, собравшееся у главных врат, победило. Глядя на этого бессмертного, он ужаснулся. Да, ещё одна причина, по которой некромантия ненавистна простым чародеям, заключается в том, что она меняет существо, которое воскрешает. И многие считают это святотатством, мерзостью, богохульством и прочими подобными вещами. Так и архимаг не преминул поговорить со своим другом, который не торопился нападать и уничтожать, потому что такова была воля Бэйна: «Что они с тобой сделали, мой друг? Как мне жаль, что всё так вышло. Я бросил тебя одного и не пришёл в час великой нужды. Твоя жертва не будет забыта» Когда Сегордис отвечал ему, тот удивился ещё больше: «Это не жертва. Это дар» Белый чародей сначала опешил от того, что нежить с ним заговорила, ведь все в белой башне были уверены в том, что те, кого поднимают зразеры, становятся безмозглыми марионетками в их руках. Но архимаг додумался до того, будто бы им управляет кто-нибудь из чернокнижников, а потому стал отвечать так: «Кем бы ты ни был, я доберусь до тебя. Я убью тебя и освобожу моего друга от твоего влияния» — «Ты не понимаешь. Белая башня ошибается. Она ошибается во всём. Мы не свет, который несёт надежду. Мы угнетение, которое может нести только враг. Мы — враги этому миру. Все наши планы, все наши дела, все наши мысли и желания — всё это было грехом, пороком, который мешал нам…» Чародей прервал его: «Нет, ты точно не Сегорд, которого я знал, потому что они ни за что бы так не сказал. Это слова черни из этой самой чёрной башни. Вам как-то удалось уцелеть, и теперь вы контролируете моих друзей, чтобы заставить меня поверить в вашу ложь. — Далее он возвысил голос, чтобы обратиться к пятерым зордалодам, — Выходите! Слышите?! Выходите из своих тайных мест, и мы сразимся!» Со стороны дворца вирана послышался голос: «Что здесь происходит, господин архимаг?» Управитель белой башни посмотрел в ту сторону и увидел, что в дверях крепости стоит сам виран. Себе же под нос он сказал: «Ох нет, чары рассеялись». Ему же он отвечал: «Как же я рад видеть вас, наш просветитель и даритель мира. У нас тут большая проблема, но, уверяю вас, у меня всё под контролем. Пожалуйста, не беспокойтесь. Возвращайтесь свои покои. Я всё улажу» И виран собирался было уже послушать голоса своего советника, однако на всю главную площадь зазвучал могущественный голос Лукреции: «Остановитесь» Взоры беломага и вирана обратились на восток, откуда стремительно приближались пятеро силуэтов в чёрном. Виран спросил: «А это кто?» Архимаг, трепеща от всей этой ситуации, лишь отвечал: «Те, кто пытаются создать для нас проблему. Но я её решу» Лукреция подхватила его слова: «Проблема, и в самом деле, решится, однако не так, как ты думаешь. Свет, паразитирующий на всех, кто объят жизнью. Грех исходил от простых людей. Однако белая башня подхватила его и усилила. Так что теперь ты и все, кто тебе служат, архимаг, стали ещё более мерзкие, чем все люди, которые принесли грех в этот мир. Более того, влияние, которым ты оплёл вирана Лорингера II, сделало из него самого существо, ещё более ничтожного, чем ты сам» Беломаг хотел что-то возразить, однако зордалоды приблизились, и ауры ужаса начали воздействовать на него, из-за чего он замкнулся в самом себе и не нашёл сил, чтобы отвечать на эти слова. И тут они впятером расступились, давая дорогу шестому, никому иному, а именно самому Бэйну. Лич с посохом в руках предстал перед архимагом белой башни и заговорил, а его слова были преисполнены величия, которое начало довлеть над и так сломленным ленгерадом: «Вам была дарована власть, которая изначально не принадлежала вам. Великий Йор разделил с вами величие, которым обладал и сам. Он дал вам наставления и указания, как вы должны пользоваться его подарком, чтобы он вёл вас к величию. Однако ж вы исказили его, заразили своим гнусным влиянием, так что теперь этот дар обратился в проклятье и довлел над вами, ввергая вас в ещё бо́льшие пороки. Вы позволили, чтобы это случилось с вами. И только лишь вы повинны во всём этом. А потому твоим наказанием будет твоя жизнь. Мы не станем обращать тебя в совершенное воинство смерти. Мы вышвырнем тебя вон, и ты уйдёшь. Но твоё имя никто не вспомнит. И твоего величия никто не признает. Ты попадёшь в миры, где вся твоя мощь окажется незначительной. И ты испытаешь позор. Но твой грех настолько укоренится в тебе, что ты не найдёшь в себе силы исправиться. Более того, даже когда перед тобой будут стоять примеры тех, кто постиг величия, ты всё равно отвергнешь это, ведь ты прогнил настолько, что не способен видеть. Но ты будешь говорить, будешь с великой яростью на сердце вспоминать нас. И так ты станешь проводником нашего величия. Все узнают, что бессмертных нужно бояться» Когда речи Бэйна завершились, Сегордис отверз для него портал, который соединил этот мир с другим, так что в его арке виднелись образы того мира, куда собирается отправить Бэйн этот несчастного беломага. И, гонимый страхом, который источают зордалоды, он бежал, считая это благословением, а не проклятьем.

После этого владыка Пустоты обернулся к вирану, который всё это время стоял на пороге своего дворца и наблюдал за происходящим. Мы все видели, что в нём не было ни капли страха. А ведь перед ним воздвигались ужасные существа, да и страх, который витал вокруг Лукреции, Лукаса, Константина, Влада и Алисы, воздействовал на него. Это всё говорило о том, что его разум был повреждён. Стремясь воплотить свои гнусные планы, мастера белой башни приняли решение не дожидаться, когда разум вирана поддастся на их чары, а грубо ворваться в его сознание и подчинить все его мысли себе. Такое скоропалительное решение возымело свои последствия, которые видны сейчас, когда последние капли магии беломагов испарились. Да, первые корлы все действия вирана строго контролировались архимагом. Однако по мере того, как развивались все события в этом государстве, власть ослабевала. Да и белым магам уже не нужно было контролировать его так сильно. И вот, теперь последняя частица магии вышла из него, так что виран стал самим собой. Никто больше не направлял его шаги и мысли. Он мог думать и действовать самостоятельно. Но Бэйн, вглядываясь в него, видел, как сильно исказилось его мышление. Всё то время, пока он был под действием чар своего советника, беломаги учили этого человека всем скверным поступкам. Чтобы виран не вмешивался в то, что свершают маги, они занимали его самыми разными делами. Поначалу отвлекать его внимание было достаточно просто. Они могли приказать ему зарыться с головой в чтение книг, и управитель прочитывал всё, что лежало в его библиотеке. Или они заставляли его устраивать для своей семьи различные походы, на которых он пропадал толнорами. Позднее, когда чары начали ослабевать, и здравомыслие пробивалось сквозь пелену непонимания, чародеи занимали его другими делами, мерзкими и невыносимыми. Он погряз в прелюбодеянии, лжи, ненависти, сквернословии, безумии, сплетнях. Надо сказать, такое обращение с разумом человека оставляло неизгладимые отпечаток в нём. Так что виран нынешний стал разительно отличаться от вирана прошлого. Исчез добрый и отзывчивый сын Лорингера I. На его место встал эгоистичный, распутный, мерзкий человек, просто самозванец. Отсюда и пошло ещё более сильное развращение общества. И теперь в его разуме смешалось всё. А его понимание вещей сильно исказилось. Он превратился в существо, ещё более мерзкое, чем кто-либо обитавший тут. Такому не было места в жизни и даже после неё. Он был настолько искажён, что его чувство страха не просто притупилось — оно исчезло. Он видел перед собой самую настоящую смерть, однако не понимал этого. Более того, он несколько раз ниспослал свой взор на глазницы посоха Бэйна, и ничего не происходило. Его мысли сейчас были полны мерзости. После того, как он выслушает слова лича, которые тот обратит к нему, сразу же вернётся в постель к своим женщинам, чтобы и дальше предаваться прелюбодеянию. Однако ж Бэйн решил иначе: «О, сосредоточие мерзости и пороков, не хватит и целой вечности, чтобы избавить тебя от этого. Что же они сотворили с тобой? Ты получился ещё более ничтожным, чем все они. За это тебя следовало бы сокрушить и предать забвению твоё существование. Однако на тебе лежит только лишь половина вины. Другая принадлежала им. Но они уже получили расплату за свои пороки. Я же дарую тебе своё милосердие» Когда Бэйн произнёс эти слова, сила великого начала воздействовать на него. Вирана скрутила непреодолимая боль. Его руки и ноги скрючились, так что он не мог нормально ими пользоваться. Его кожа покрылась жуткими нарывами. Он стал косноязычен, из-за чего речь была трудна для понимания. Однако даже при всём этом он не осознавал, что именно произошло с ним. Его разум нуждался в исправлении. И, возможно, это исправит его, ведь нет такой силы в мире, которая заставила бы человека думать так или иначе. Задумка владыки Пустоты в отношении этого человека была достаточно специфична. Он станет свидетелем триумфа бессмертных. Он увидит, как весь мир, а также другие миры обращаются в некрополисы. Тьма, проникшая в его душу, будет поддерживать его жалкое существование на протяжении всей вечности. А его разум будет воспринимать то, что происходит. Быть может, всё это послужит ему исцелением. После всего, что тут произошло, Бэйн снова развоплотился, а пять его учеников разбрелись по всему Лордиалеху, чтобы поддержать истребление всех живых. На это потребовалось чуть больше двух толноров. В середине ночи столица этой страны погрузилась во мрак, и на её место встал величественный некрополис. Эпицентр распространения скверны уничтожен. А все бессмертные, которые образовались после этого, были отданы Килану, а сам он направлен в другие страны, чтобы поддерживать обращение в некрополис весь этот мир.

Однако разрушение столицы не завершило все дела в этой местности. Деревня Ухан, города Эт’сидиан и Хат’румбер, а также поселения Талита и вместе с ней И наполнялись скверными людьми, которых нужно очистить. Помимо этого, на руинах Эн’сутелина ожидает третий зоралист. И, конечно же, нужно узнать, что находится на западном берегу Ксилийского океана рядом с Шурайским лесом. Из какого ещё источника белый маги зачерпывали силу, чтобы питать свою башню? А ещё нужно посетить тайную и боевую башни, чтобы вынести им вердикт. Иллюзионисты уже получили своё свидетельство. Те, кто поддержали белую башню в битве за Лордиалех, погибли и обратились в бессмертных. Остальные бросили свою башню и убрались из этого мира. Они оказались чуть-чуть праведнее других своих братьев и сестёр. В них хотя бы пробудилось здравомыслие. И они станут теми, кто понесут по всем мирам известие о том, чтобы они оставили свои нечестивые пути. А жуткие рассказы о том, что произошло тут, станет дополнительным стимулом для других послушать этих трепещущих чародеев.

После уничтожения столицы нам удалось понять, что в сотворении могов, и в самом деле, были виновны чародеи. Из воспоминаний Сегордиса нам удалось выяснить, что архимаг затеял этот эксперимент с целью создать новое существо. Это было очередной попыткой подтвердить своё притязание на место богов, что он — Творец с большой буквы. Но на деле вышло так, что он сотворили животных, которых был не способен контролировать. Теперь этот «творец» познаёт всю свою низость перед творениями, которые внимают указаниям истинного творца и не стараются занять его место. Да, беломаг действовал крайне аккуратно, из-за чего никто не мог понять, что всем этим управляет именно он. Что ж, это дорисовало образ порочного ленгерада. И это подтверждает, что грех — мощная сила. Она заставляет человека поступать очень и очень мерзко.

Деревня Уха́н находилась в трёх днях пути от Лордиалеха. Никому из столицы не удалось сбежать — все были поглощены тьмой некрополиса. Поэтому жители поселения ничего не знали о том великом поражении, которое произошло в главном городе их страны. Более того, беззаботный караванщик и его сын тащили свою повозку со съестными товарами, чтобы продать эти самые товары в Лордиалехе. И, конечно же, увидав вдалеке пятерых людей, которые носили чёрные одеяния под палящим зноем дневного светила, они сразу же поняли, кто это, а потому заторопились развернуться, однако паника спутала все их планы: один тянул в одну сторону, когда как другой — в прямо противоположную. Так получилось, что вовсе опрокинули весь свой обоз. Всяческие овощи и фрукты покатились по дороге. Они попытались поднять повозку, чтобы сберечь хотя бы некоторые товары. Однако сейчас она показалась им неподъёмной. А всё потому, что тёмные ауры угнетения и ослабления, источаемые зордалодами, резонировали друг с другом и таким образом становились ещё сильнее. А тем более, почувствовав неподалёку живых существ, потянулись к ним. Вот эти двое и потеряли всю свою силу. Поняв, что обоз уже не спасти, они попытались спастись сами. Однако пожирающая аура поглотила уже достаточно их сил, так что они даже не могли бежать. Более того, попытавшись сделать это, они так вовсе ослабли настолько, что еле стояли на ногах. Попытки хотя бы уж идти медленным шагом приводили к ещё большему истощению: ноги начинали дрожать, одышка усиливалась, на лбу проступала испарина. Они были обречены. А потому, усевшись на земле, двое стали дожидаться, когда вестники смерти приблизятся, чтобы начать умолять о пощаде. Так оно и было. Как только ученики Бэйна приблизились к ним двоим, отец заговорил, делая паузу между словами, чтобы глотнуть воздуха: «Прошу. Пощады. Пощадите. Мы. Не сделали. Ничего. Возьмите. Мою жизнь. А его. Оставьте. Прощу. Возьмите. Мою» Пока он это лепетал, зордалоды успели рассмотреть их души и сделали так, как было нужно: жизнь сына была прервана, так что к пятерым мрачным путниками присоединился ещё один менг; жизнь отца была оставлена, пожирающая аура перестала воздействовать на него. Мужчина был праведен, потому что был простым деревенским человеком. Деревни обычно развращены не так, как города. И этот торговец был относительно праведным человеком. Он занимался честным трудом: сам выращивал, сам собирал, сам продавал и наслаждался добрыми плодами своего труда. Когда как его сын был не так чист, как выглядел в глазах отца. Юноша был блудником. Да причём таким, каким ещё не был ни один взрослый мужчина. Отец, убитый своим горем, сквозь слёзы спросил, за что ему такое наказание. Так как вопрос был адресован зордалодам, то Влад решил ответить на него: «Ты получил в награду жизнь, потому что оказался праведен. Он поплатился смертью за то, что вёл нечестивый образ жизни» — «Но ведь он ничего не сделал. Почему вы называете моего сына нечестивым?» Отвечать ему принялся сам Седрис: «Потому что я совращал девушек и женщин. Я ложился с ними, хотя не имел на то права. Нет в Ухане такой, кто ещё не был со мной. Ты же знаешь, я был красив, а потому не удержался от того, чтобы пользоваться этой красотой. Мои ровесницы, те, кто были моложе меня, и даже те, кто были замужем, не могли устоять перед этим грехом и поддавались на мой сладкий голос, мой приятный взгляд. Они совращались тем описанием интимных дел, которые преподносил им я. Их было легко совращать. А быть с ними было приятно моей плоти. И это всё стало для меня привычкой. Тем более никто не заподозрит воспитанного сына уважаемого человека. Уверен, будь жива моя мама, я не стеснялся бы совратить и её. Но теперь мой разум очистился. И больше нет этих мерзких мыслей. Очистилось и моё сердце, так что я не испытываю этого нестерпимого желания. К совершенству пришло всё моё тело. Теперь оно не зудит и не содрогается от переполняющих меня желаний, подталкивая искать новую женщину, чтобы возлежать с ней. Теперь я очищен от скверны» Отец продолжал сидеть и причитать о потере своего сына. Алиса, которая замыкала цепь зордалодов, сказала: «Убивать мы тебя не станем, ведь ты остался праведен. Однако, если ты желаешь, мы всё же заберём твою жизнь и даруем тебе бессмертие. Горести потерь больше не будут терзать твоё сердце. Ты никогда больше не прольёшь слёз несчастий. Но теперь у тебя не будет никого. Нет ни любви, ни дружбы, ни привязанности в тьме бессмертия. Хоть ты и встанешь в один строй со своим сыном, он больше не будет тебе сыном» Пока зордалод говорила всё это, мужчина поднялся с земли, протёр глаза от своих слёз, выпрямился, дослушал до конца всё, что ему сказала мрачная дева, а после отвечал: «Да, я желаю стать одним из вас. Мой сын был единственной отрадой для меня. Теперь, когда его не стало, незачем жить также и мне» И Алиса превратила его в менга, так что они с сыном присоединились к нашествию на собственную деревню.

Под середину третьего толнора семеро бессмертных прибыли в это поселение. Врата были нараспашку. Местный стражник не посмел ничего сказать пятерым незнакомцам, потому что видел, что в их компании находились двое своих. Конечно, он знал о некромантах и отчётливо понимал, что надо с ними делать, как только те попытаются войти в их деревню. Однако сейчас его объяло смятение. Не без помощи тёмных аур. Он только и нашёл в себе силы, чтобы сказать: «Привет, Винсент. Привет, Седрик. Что-то вы быстро» Мрачный взор, который в него метнул сын, заставил стражника впасть в ещё больший ступор. А потому все семь преспокойненько двигались по главной дороге на центральную площадь. Проходившие мимо жители то и дело пялились на незнакомцев. Гнетущий дух, источаемый всеми ими, овладевал телами и разумами ротозеев, из-за чего они так и оставались опешившими. Никто из них не мог ничего предпринять.

Видения Константина показывали, что тут, в Ухане им повстречается одно существо, которое не является человеком. Они следовали тому, что видел зордалод, так что вскоре впятером свернули с главной дороги и стали углубляться в менее приветливые части деревни. Рядом с одни из домов они увидели двоих: мужчина разговаривал с женщиной. Вторая была хозяйкой дома. Первый — гостем. Приближение пятерых мрачных фигур, конечно же, привлекло внимание беседующих. Женщина сразу поняла, кто это, а потому поспешила укрыться в своём доме. Мужчина, который как раз таки и не был человеком, пошёл им навстречу. А, когда расстояние сократилось, заговорил громким голосом: «Много слухов ходило. Да и предостережений было немало о том, что по миру бродят зразеры и уничтожают всё живое. Но вот теперь я повстречался с вами воочию. Позвольте представиться — Кивтикиа́н А́рхирус, филёр сурана Эт’сидиана» Зордалоды рассматривали его душу и сущность. Было нечто схожее с тем самым Тононом, саткаром, который жил в Ан’тураате. Только этот Кивтикиан Архирус был каким-то другим саткаром. Да, в нём также была сущность огня. Однако она была не столь яркой, как у Тонона. В этом творении Йора также присутствовала ещё какая-то сущность, иная. И вот она как раз таки была более выделена. Когда они остановились друг напротив друга в нескольких шагах, воцарилось молчание. Мы продолжали рассматривать необычность его души. Он пребывал в ожидании того, как на его попытку познакомиться отреагируют путники. Мы читали в его душе, что, несмотря на своё саткарское происхождение, он не совершал поступков, нечестивых с точки зрения людей. Однако ж в его душе был один тёмный поступок, которого он стыдится и в котором он раскаивается до сих пор — убийство. Но это было не просто убийство из-за денег, из-за мести или чего-то другого. Это была необходимость. Он не просто оборвал нить, он распутал этот клубок и забрал его себе. Он питался жизненной силой, как пищей. Это было не совсем понятно для нас, а потому Бэйн обратился к своим ученикам и объяснил всю суть того, что они видели: «Это — зератель, пожиратель души. Это существо было творением Аргерона, саткара-владыки. Он использовал магию крови, но не как магию, а как сущность. Эту сущность он вложил в двоих существ. Из его эксперимента вышли два новых вида существ, которые могут манипулировать жизненными силами других. Также они способны порождать себе подобных с помощью своей силы: опустошив свою жертву на половину, другую половину зератель наполнит собственной жизненной силой, после чего начнётся непрерывный процесс преображения. Жертва постепенно будет становиться зерателем. Я вижу в нём незначительные отличия, которые указывают на то, что он является потомком одного из первородных зерателей. Однако Аргерон не вкладывал в своих последователей такой потребности. Почему же этот зератель питался чужой жизнью?» Как только Бэйн закончил говорить, всё внимание снова устремилось на этого служителя Аргерона. Он же, поняв, что они сосредоточились на нём, отвечал: «С вами разговаривал великий? Как необычно. Существа, над которыми раньше правил их создатель, вымирают, их боги исчезают в неизвестном направлении. А те, кто по сущности своей не имеют покровителя, обретают его. Воистину, предназначение — это удивительная вещь» Заговорил Влад: «Что ты знаешь о предназначении?» — «Поверьте, очень и очень мало. Хотелось бы больше. А то эта неопределённость нагоняет… Как бы это лучше выразить… Страх? Но я не боюсь. Трепет? Но я не испытывают трепета? Неуверенность? Возможно, неуверенность. Великие бесследно исчезли, оставив свои творения. Следом за великими исчезли и творения их, оставив уже свои творения на произвол судьбы. А ведь мы столкнулись с проблемой. Она пожирает нас, она довлеет над нами, она лишает нас нашего достоинства. Мы не понимаем, почему всё происходит так. И некому дать ответы на эти вопросы. Мы скитаемся в поисках ответов, но не находим их, а лишь наталкиваемся на очередной вопрос. Пытаясь выпутаться из своих проблем, мы лишь вовлекаемся в чужие» Влад спросил: «Ты про свою жажду убийств?» Этот вопрос заставил Кивтикиана погрустнеть и снова начать корить себя за то, что он совершил когда-то давно. Влад продолжил: «Выход есть. Мы можем обратить тебя в бессмертного. Ты перестанешь подчиняться своим потребностям и обретёшь ещё большее величие. Такое, о каком даже и помыслить не мог» Это предложение заставило филёра задуматься. После небольшой паузы он отвечал, всё так же пребывая в задумчивости: «А что, это может быть выходом. Наш создатель покинул нас, не дав ничего взамен, а даже, наоборот, оставив нас с проклятьем. Не все, конечно, считают это проклятьем. Но они просто отчаялись. А тут другой великий дарует нам своё покровительство, из-за которого мы можем побороть все свои недостатки» Влад уловил паузу в его словах и спросил: «Так ты согласен?» Взгляд Кивтикиана сделался уверенным, когда он глянул на собеседника: «Нет. Точнее, пока нет. И, чтобы вы поняли, почему, позвольте я расскажу историю двух первейших зерателей»

Ридами́л и Са́мпеон. Два первейших сына Аргерона Волеугнетателя. От них произошли две семьи. Истинные зератели Ридамила. И нечестивые вампиры Сампеона. К сожалению, так вышло, что я родился среди вампиров. Первый всегда и во всём проявлял сдержанность и умеренность. Поговаривают, из-за этого он покорил свою силу. Она не имела над ним власти. Он был свободен и передал такую же свободу своим потомкам. Второй делал всё совершенно наоборот — он отдавался во власть своего пьянящего господства и таким образом больше всего походил на своего господина, будучи волеугнетателем. А потому он сам и те, кого он породил, стали зависимы от своей собственной силы. Это стало их потребностью. Это стало нашей потребностью. Испитие жизненное силы — не самый приятный процесс. Мы направляем свою волю на жертву, ломаем его собственную, из-за чего жертва перестаёт сопротивляться, и мы просто забираем его жизненные силы — его кровь. Но Сампеон, продолжая развращаться, придумал новый способ, как отнимать жизнь у жертвы — он смешал её с мерзкими актами полового сношения. Совокупляясь со своей жертвой, он одновременно пил её кровь. Что может быть более низко и мерзко, чем это? А то, что и все его потомки стали подражать ему. Они пока что развращены не так, как он, однако, не ровен час, когда они все станут, как Сампеон, как мерзкий кровососущий развратник. Я же пытаюсь сохранять стойкость и терпеть, чтобы моя сущность не стала столь же мерзкой. Я хочу покорить свой голод и достигнуть того, чего сумел достигнуть Ридамил — полностью избавиться от него. Но с каждым новым тарэ́ном и нора́том мне становилось всё яснее, что я — прирождённый вампир, а не истинный зератель. Потому-то и нечего думать, будто бы когда-нибудь сам смогу побороть свою жажду. Я ужа достаточно долгое время веду поиски хоть какого-нибудь средства, которое может понизить влияние испорченной сущности на меня, чтобы я приложил усилия и смог победить вампира внутри. Я искал в науке, в магии, в алхимии. Я даже богов молил. Но, кажется, все мои скитания был бессмысленны. До этого момента. Обращение во тьму некрополиса — такой вариант я не рассматривал. Нежити не нужно ни есть, ни пить. Но в то же самое время вы и не живёте. Да, нежить двигается, смотрит, слушает, даже говорит. Но это не жизнь, а лишь её подобие, лишь маска актёра. Расскажите, что ощущает тот, кто был поднял зелёным пламенем смерти. На что это похоже? Это плен? Или же свобода? Что я теряю, когда перехожу порог жизни и смерти? И что приобретаю, помимо всего, перечисленного вами?

Мы видели, что умом Кивтикиан понимал и даже принимал всё, что ему даст новая сущность, однако ж сердце его было не готово принять ту тьму, которую мы предлагаем. А потому вместо того, чтобы удовлетворить его любопытство, Лукреция отвечала: «Ты чист в наших глазах, а потому против твоей воли мы не будем обращать тебя в бессмертное творение. И сейчас твоя воля противится этому. А потому, чтобы ты всё понял, обдумал и принял взвешенное решение, мы предлагаем тебе примкнуть к нам. Наблюдая за тем, как в этом мире остаётся всё меньше и меньше жизни, ты получишь больше аргументов. Также у тебя будет больше времени, чтобы принять взвешенное решение. Но мы уже дали тебе решение твоей проблемы — во тьме бессмертия нет никаких пороков. И, будучи обращённым в одного из нас, ты обретёшь свободу и не только от своей жажды» Чуть призадумавшись, он отвечал: «Что ж, пусть будет так, как ты сказала» И с того момента вместе с учениками Бэйна стал путешествовать саткар-вампир. Он не чувствовал бога Пустоты и никогда не слышал его голоса, потому что, будучи саткаром, он не достоин был видеть великого: ни для того, чтобы получить благословения из его руки, ни для того, чтобы понести на себе его жуткое наказание.

Уханцы собрались на главной площади, потому что вернулись их соседи. Каждому был интересно узнать, почему они так быстро возвратились домой и куда подевалась их повозка. Но безмолвные отец и сын, которые, скрывая пламень смерти внутри себя и не говоря ни слова, посылали на них свои мрачные взоры. Чем вызывали недоумение. Теперь эти бессмертные смотрели на своих соседей иным взором, перед которым открыты все мерзости нечестивых душ. Все гнусные дела, слова и мысли открывались перед ними. И совершенная сущность противилась всему этому. Они смотрели на каждого и читали всё то ничтожное, что они делали в своей жизни. Также они видели, что никто из них, никто из тех, кто сейчас собрались на главной площади, не видел в этом ничего плохого. Ни в ком не было ни угрызения совести, ни раскаянья в своих делах. Они настолько погрязли в этой ничтожности, что, можно сказать, питались ею, как жадный вампир, испортив пороками свою сущность, питается жизненной силой человека. Пороки стали для людей необходимостью. Их тела будут чесаться и содрогаться, их мысли будут беспорядочно метаться, они не смогут сосредоточиться ни на чём, пока не съедят свой грех, пока не испьют свой порок, пока не насытятся своей ничтожностью. Вот и сейчас половина из тех, кто стояли тут, пришли к Седрику. Все те, с кем он спал, желали его. Но теперь пришло время завершиться этому параду нечестия. Когда на центральную площадь пришли зордалоды и вампир, суд был начат. Влад сказал Кивтикиану, чтобы тот не страшился ничего, ведь сила, которую они используют, полностью подчинена им, и они не позволят ей причинить ему хоть какой-нибудь вред. Поле этого раздался могущественный голос Лукаса, который выговаривал всем, кто собрались тут, все их пороки и нечестия. Он назвал некоторые имена и некоторые грехи, которыми эти люди объяты, словно всепожирающим пламенем. А после заключил: «Да будет тьма» И могущественные силы смерти закружили повсюду, обгладывая порочные души и пожирая дух, так что на земле оставались лежать только безжизненные тела. Но следом за этой силой шла другая, созидающая. Она поднимала к бессмертному существованию либо менгов, либо тесаров, либо зер, чтобы этот некрополис был населён разнообразными существами. Кивтикиан Архирус следил за всем этим и был поражён, с какой мощью имеют дело эти пятеро. Не успел вечер как следует опуститься над миром, а на месте деревни Ухан стоял самый настоящий некрополис, наполненный только лишь праведностью и тьмой. Сила смерти носилась над городом, стелилась лёгким туманов по самому городу, а также покоилась под ним, готовая забрать жизнь каждого живого существа, которое посмеет ступить сюда. Но за тем, как завершается формирование оплота тьмы пять зордалодов и слуга Аргерона наблюдали уже со стороны, потому что сам Кивтикиан был живым существом, и находиться в этом месте ему совсем нежелательно. После того, как Алиса сказала, что всё завершено, они направились дальше на восток, где их ожидал Эт’сидиан.

Само собой, у зерателя было множество вопросов. И по мере того, как они приближались к родному городу Константина, на все эти вопросы находились ответы. Так что у саткара скопилось великое множество аргументов, которые помогали ему принять верное решение. Неуверенности было много. Однако ж и того, что эту самую уверенность уничтожало, оказывалось немало. Но мы понимали, что вампира в первую очередь волновало его исцеление, нежели то, какими силами он будет обладать, когда станет одним из нас. Он видел то, как бессердечно мы отнимали жизни. И его это оттолкнуло от нас. Однако ж он видел, как после этого человек восставал в новом обличии. Также зордалоды ему пояснили, за что они предают смерти живых. Поэтому, глядя на то, как восстают мёртвые, а также имея представление о том, почему всё это происходит, Кивтикиан складывал у себя правильное представление о том, кто же такие бессмертные, ведомые Бэйном. И теперь только от него зависело, принять ли эту тьму, чтобы освободиться от своего порока, или же продолжить поиски другого средства.

Но путь до Эт’сидиана был долгим, а потому в пути Кивтикиан, который попросил звать его сокращённо Кивти́к, рассказал историю того, как ему тут живётся. Используя пентаграмму, этот саткар перемещался меж мирами, скитался там толноры и корлы в поисках своего средства, но, не находя его, перемещался в следующий. В этот мир он пришёл достаточно давно — 336 корла. И все эти десять корлов он ведёт поиски этого самого средства. Он побывал во многих странах, разговаривал со многими чародеями и алхимиками. Но нигде не было ответа. И только два корла назад он поселился в этой стране. Стать следопытом ему не составило труда, ведь саткарские способности ему в этом помогали. Он мог видеть сущность людей, мог проникать в их мысли и добывать все необходимые сведения. Это помогало ему, не вызывая подозрений, интересоваться вопросами по исцелению от вампиризма. Различные книги, а также россказни и страшилки привнесли в этот мир понимание того, что за существо такое, вампир. А потому в разговорах с людьми не возникало дополнительных вопросов. Кто-то преследует кровососущих тварей, и этого было достаточно, чтобы расположить их к себе. Хоть эти существа были выдуманы, всё же россказни о них распространились даже сюда. И вот, Кивтик рассказал, что весь Эт’сидиан столкнулся с большущей проблемой — пандемия. Константин подхватил его слова, сказав, что людям надо бы поменьше бродить близ восточного квартала, который наполнен силой Загриса. Кто-нибудь подхватил заразу, а потом стал его разносчиком. Зордалод также добавил, что пандемия — это расплата за людские грехи. Стремление непокорных нарушать запреты также является одним из пороков нечестивых душ. И за этот порок поплатился он сам и множество других людей. Более того, Кивтик даже добавил то, что суран одобряет такое поведение. Он ссылается на то, что пандемия помогает спасает его город он перенаселения. Слова филёра показали, что местный управитель города считает себя местным богом, которому дана власть распоряжаться чужими жизнями. Это также является пороком. Все люди равны. И правитель ничем не лучше повинующегося. Они оба одинаково несовершенны, они оба испытывают все те же потребности. Даже ленгерад, который поставлен немного выше человека, не должен позариться на место великого. А тут такое.

Кивтикиан немного поделился тем, как протекает пандемия. С его слов, какие бы симптомы не наблюдались у человек, в конце концов, всё оборачивается смертью. Всех заболевших можно разделись на три группы: у первых наблюдается постепенное атрофирование мышц до полного отказа; у вторых — головная боль, которая со временем усиливалась и приводила к коме; у последних выявлена быстро развивающаяся пневмония, из-за чего дыхание, в конце концов, совсем останавливалось. Но суран скрывает всё это от людей, чтобы помимо пандемии не разразилась ещё истерия. Местные лекари и алхимики говорят прямую ложь о том, что человек обязательно выздоровеет. Но они умирали. Однако у некоторых выявился иммунитет к этим болезням. У них наблюдаются только лишь начальные этапы всех трёх заболеваний: онемение одной из конечности, лёгкая головная боль или затруднение дыхания. Но по прошествии двух или самое большее трёх толноров они полностью исцеляются. Константин предположил, что такие люди — потомки сустиазоров. Саткар сказал, что знает таких людей. Обычно суран, пытаясь объяснить начало очередной пандемии, говорит, что во всём виноваты эти фанатики, а после задался вопросом, а кто же, собственно, такие, эти сустиазоры. Константин поведал ему историю рождения Загриса, о закрытии восточного квартала, а также о тех, кто ходят в этот самый квартал, чтобы обучаться мудрости лича. Зератель узнал Зорагалдиум и даже рассказал, как однажды ему удалось поговорить с Зорагой. Всё это произошло в другом мире, где, как и тут, через определённый промежуток времени дух гибели пролетает над человеческими поселениями, распространяя чёрную хворь и обращая одного в жуткое лихо. Он искал встречи с ним, потому что Зорага очень сильно походил на бога. А, как он уже говорил, ему приходилось искать ответы даже у богов. И вот, как-то раз задержавшись в одном мире дольше обычного, он пытался подгадать время и место прибытия духа гибели. Он не понимал, по какому принципу смерть отнимает жизни. А потому просто посмотрел, какие районы раньше страдали от чёрной хвори, а какие нет, и обосновался в одном из городов, которые никогда не знали нашествия Зораги. Но всё же он прогадал. Благо, у него есть врождённая саткарская способность пользоваться пентаграммами как порталами. А потому, преодолев пространство с помощью своего перехода, он сумел предстать перед лицом духа гибели. Смотреть в сам лик Кивтикиан не мог, потому что при этом в сознании отпечатывается ужас собственной смерти. Однако, смирив себя, он воззвал к Зораге, и тот отвечал ему. Он просил даровать ему исцеление. Но смерть сказал ему, что единственное исцеление, которое он может дать, — это, собственно, вечное небытие. Тогда саткар уж точно перестанет страдать от своего вампиризма. А иного он не может дать и лишь присоветовал молить Йора о пощаде. Быть может, творец чудес и чудовищ совершит чудо ради чудовища. Конечно, зератель взывал к тому, кто сотворил Аргерона, однако ответа не было. И так до самого входа в эт’сидианские врата они шли и обсуждали, кого именно Зорага выбирает для обращения в бессмертного. А Кивтикиан Архирус так и забыл рассказать, как связано его путешествие по Лордиалеху с той самой пандемией.

Было принято решение разделиться на два отряда: Лукреция, Лукас и Алиса двинутся к руинам Эн’сутелина, чтобы навестить зоралиста и присоединить его к себе. Константин, Влад и Кивтик направятся в Эт’сидиан, чтобы рассмотреть происхождение чумы, присоединить к себе сустиазоров, а после обратить весь город в некрополис.

Эт’сидиан дышал страданиями. Врата были закрыты, потому что в городе был объявлен очередной карантин, однако филёра и его «помощников» стражники пропустили внутрь. Будучи утомлёнными всеми этими происшествиями, они даже не стали спрашивать, кто это с ним, а лишь задали вопрос: «Ну как?» Они имели в виду: «Удалось ли обнаружить лекарство?» «Сейчас увидим!» — бодро отвечал им саткар, стремительно углубляясь в город. Главная дорога была почти что пустой, в то время как во всех городах они всегда были полны людей, которые либо постоянно идут по своим делами, либо спокойно прогуливаются. Здесь люди хоть и никуда не торопились, однако в их лицах, а уж тем более в душах читалась жуткая обречённость. Они были словно животные, пригнанные на убой, томятся в собственной клетке, будучи не способными что-либо поделать с этим. Они стоят перед выбором: удавиться, чтобы наверняка оборвать все этим страдания? Или же немного подождать, лелея крохи своих надежд, что завтра всё кардинально изменится. А ведь пока что все, кто встречались на пути, были относительно праведными людьми, которые по меркам зордалодов не подлежат уничтожению. Они станут бессмертными, и это будет их наградой, ведь мучения и страдания чужды бессмертным. Шаги Константина, Влада и Кивтика были быстры, потому что уже стояла середина толнора и, согласно предсказаниям Константина, они ещё успеют на главную площадь, пока всех умерших не повезут на кладбище. Следопыт поинтересовался, откуда у него такой дар, и бывший алхимик рассказал о своей человеческой бытности, вскользь упомянув, что он раньше варил зелья, но подробнее рассказал о личепоклонниках и зорацире, который и обучал его этому ремеслу. Кивтикиан был удивлён дважды. Первое удивление было связанно с этой историей. Второе — с тем, что у бессмертного есть своя история. Это был ещё один аргумент. Обращение в нежить ему казалось менее печальным событием. Это подтверждало рассказ зордалодов о том, что каждый, кто встал на путь бессмертия, остаётся всё той же личностью, просто получает откровение, которое не передать на словах. Также меняется его сущность. Всё тёмное усиливает его, когда как свет ослабляет. Исчезают одни чувства, за то появляются другие. Исчезают любые зависимости и потребности. Всё это меняет существо. Однако личность остаётся прежней. Ты при жизни будешь ощущать себя и после смерти. Никто не займёт твоё место, не вытеснит тебя из тебя. Вот это в голове зерателя никак не могло уместиться. Сердце порой работает сильнее головы. А всё, что касается жизни и смерти, усиливает это. Кивтик осознавал, что обращение в нежить означает не просто поменять мировоззрение, сменить огонь на зора, живую мимику на вечно мрачный ищущий взгляд. Поэтому размышления каждый раз возвращали его к этому вопросу. Но рассказ Константина был дополнительным аргументом и дополнительной причиной поразмышлять ещё глубже.

К вечеру они добежали до центральной площади. Половина повозок была уже загружена телам, покрытыми полотнами разных цветов — у кого какое нашлось. Сейчас наполнялась четвёртая телега. Люди в специальных масках уже изрядно подустали, а потому перестали аккуратно укладывать умерших. Двое стояли в стороне и следили за этим процессом. Вокруг стояло ещё много людей, простых жителей, которые с унылыми лицами наблюдали за происходящим. Им запрещалось приходить на главную площадь. Но они с горестью провожали своих родственников. Кивтикиан и зордалоды подошли к двоим, и следопыт сказал, что им нужно осмотреть мёртвых, а потому поинтересовался, кого из них они могут использовать. Эти двое знали, кто перед ними, а потому указали на самый дальний, дескать, его заберут самым последним, а потому у них есть время посмотреть на него. Когда Кивтик, Константин и Влад двинулись к нему, те двое зашептались, высказывая друг другу опасения, кого это в Эт’сидиан привёл следопыт? Уж не тех ли самых некромантов? Но предсказание показывало, что от этого никаких проблем не будет, а потому они могли полностью сосредоточиться на осмотре мертвеца.

Декстер Колланта́у, пекарь. Его душа полна пороков. Рядом с ним лежал Мо́ниндер Асало́т, помощник алхимика, чья душа также с головой покрыта грехами, как и все последующие умершие. Влад сделал очевидный вывод, что пандемия затрагивает только лишь нечестивых людей. Они продолжили смотреть, но только теперь не на душу, а на плоть. Вампир, поняв, что они не собираются снимать покрова, что им достаточно взглянуть своими духовными взорами, сам снял покрывало с бледного лица. Рот был открыт. Зордалоды поняли, зачем он это сделал, однако филёр всё же не удержался от разъяснений: «А иначе подумают, что мы ничего не делаем, и заподозрят того, чего не должны». Наблюдения Константина и Влада показали, что это не чёрная хворь Зораги, а зелёное марево Загриса. Зоралист сумел каким-то образом сотворить чуму, подобную той, что распространяет дух гибели, которая убивает лишь тех, кто погряз в грехах, и наверняка иммунитет получают лишь те, кто не погряз в собственных пороках. Видения прошлого об этих людях ничего конкретного не давали. Откуда взялась зараза, трудно определить. Все они в тот день, как проступили первые симптомы, уже успели соприкоснуться со многими людьми, но к восточному кварталу даже близко не подступали. Также чума Загриса была направлена только лишь на убийство. Частицы зора, совершив своё действие, выветрились и, скорее всего вернулись к зоралисту, хотя ведь можно было заставить их остаться внутри мёртвого тела, так что они связали бы душу с плотью, а после того, как пройдёт определённое количество времени, частицы зора пробудились бы и стали бы воскрешающими частицами. Но по всей видимости, ему не нужно было это. Он хотел только лишь истреблять нечестие. Как и говорил филёр, симптома всего три: увядание мышц, недостаток воздуха, головные боли. Пока они всё это рассматривали, Лукреция, Лукас и Алиса добрались до Загриса и смогли выяснить у него, что смертельная хворь, которая всё время уничтожала эт’сидианцев, и в самом деле, была сотворена им, Загрисом. Однако распространял её не он, а иначе город давно бы погряз в губительном мареве. Нет, разносчиком его чумы стал зорацир, тот самый зорацир, который жил в чумном квартале и обучал Константина способности предсказывать будущее. Этот верный служитель Загриса научился принимать человеческое обличие, так что на лицо все признаки жизни. Он ходил по городу и старался контактировать с как можно большим количеством людей. Так чума плодилась среди нечестивцев и постепенно искореняла их. Город наполнялся горем, однако ж в то же самое время и праведностью. Большинством из тех, кто тут проживает, были именно такие, кто отвергали греховный образ жизни. Так вот Зоралист, поселившийся на руинах Эн’сутелина, и придумал, как ещё он может использовать разрушительные силы зора, и начал очищать Эт’сидиан от ничтожных людей. Кивтикиан Архирус снова увидел для себя в этом аргумент.

Оставив осмотр мёртвых, Константин, Влад и Кивтик направились в восточную часть города, чтобы повидаться с сустиазорами и зорациром. Однако их догнали двое мужчин, которые наблюдали за тем, как проходит сбор трупов. Они стали интересоваться, что смогли выяснить друзья следопыта. Кивтикиан глянул на Константина и Влада, давая возможность им рассказать об этой болезни. Бывший алхимик лишь сумрачно отвечал: «Перестаньте совершать грехи — только тогда это истребление прекратится» Двоих смутил такой ответ, и они стали переспрашивать, что он имел в виду. Однако того, что сказали зордалоды, было достаточно. Эти люди просто удивились, услышав не какие-нибудь советы, например, пить определённые лекарства или улучшить условия личной гигиены, а указание перестать грешить. Но, поняв, что эти трое не дадут никаких пояснений, остановились, после чего принялись обсуждать друг с другом, что бы это могло значить.

Стемнело окончательно. Над Эт’сидианом понялась восходящая луна. Стоял 14 толнор. Чем ближе становился восточный район, тем больше брошенных домов им встречалось. Одни опустели из-за того, что все, кто там жили, умерли от хвори Загриса. Другие оказались брошены по причине того, что находились близко к чумному району. Жильцы либо переселились в другой дом, либо же воспользовались возможностью, чтобы покинуть город, когда он не был закрыт на карантин. В общем, этот район был тёмным и неухоженным. Посреди дорог валялся мусор, все окна были побиты, либо просто сняты, изредка встречались человеческие кости, а ещё шёпот невоплощённых душ касался чутких ушей троих путников. Зератель спросил, слышат ли зордалоды то, что слышит он. Константин отвечал, что да, они слышат, а после даже объяснил, что это такое. В ответ на это филёр рассказал, что, хоть закрытым был только лишь сам чумной квартал, однако здешний район считается неблагополучным. Здесь могут жить лишь те, кто беден и отвержен. Он пнул одну из косточек и добавил: «Точнее, должны жить» Зордалоды разглядывали это место и видели своим всерпозревающим взором, что здесь, и в самом деле, живут некоторые люди. Они скопились в том самом доме, который раньше принадлежал сустиазорам, однако Константин видел с помощью своего дара, что от исконных личепоклонников практически ничего не осталось. Что случилось с этими людьми, может показать история. Однако они с Владом решили сначала войти в чумной квартал и расспросить зорацира, по какой причине сутиазоров больше не существует.

Когда они уже подошли к тому месту, откуда начинается чумная дорога, зордалоды сказали, чтобы вампир подождал их тут, если он, конечно, не решил для себя окончательно обратиться в бессмертного. Вопрос был риторическим, потому что ученики Бэйна знали, что он пока что ещё находится в поиске аргументов. А потому он не пошёл за ними следом, но решил наведаться в местную таверну чего-нибудь выпить и послушать местные слухи. Так их пути разошлись.

Чумной квартал, как и прежде, был наполнен смертельным маревом, а также голосами душ, обитавших тут. Здесь они были слышны ещё более отчётливо. Зордалоды шли вперёд, никуда не сворачивая, потому что знали, в каком помещении их дожидаются зорациры. Они двинулись по этой дороге, но не успели как следует углубиться в чумной квартал, как почувствовали, что к их бессмертному воинству присоединилось ещё одно существо. Однако это был не Загрис. Пройдя ещё немного по чумному пути, они свернули в строение, которое раньше служило специальной таверной, где могли потчеваться воители из форта Эн’сутелин. Именно там их ожидало пять существ. Они все сидели за одним столом. Первейший зорацир, тот самый, который обучал Константина, поднялся и заговорил: «Не счесть, сколько толноров и корлов прошло с того самого момента, как мой ученик Константин покинул эти места и направился на поиски чёрной башни. И вот, ты вернулся к нам. Но теперь всё изменилось, и учитель здесь — ты» Константин и Влад под его слова прошли в это помещение и присели на стулья, которые стояли у другого стола. Обратив их так, чтобы собеседники смотрели друг другу в лица, Константин отвечал: «Ты прав, Гордис. Мой путь сустиазора завершился. Однако ж путь бессмертного только лишь начинается» Пока зордалод говорил эти слова, Гордис опустился на своё место. А, когда эти слова были сказаны, заговорил уже он: «И мы все приветствуем тебя в нашей обители. Я знаю, что вы прибыли сюда не потому, что истосковались по нам, и не потому, что просто шли мимоходом, хотя это и отчасти правда. Вы здесь, чтобы призвать нас, чтобы даровать нам бессмертие и могущество. Но нет, самое главное, покровительство. С вами великий. И, став его служителями, мы обретём нечто большее, чем бессмертие и силу — мы обретём смысл и предназначение. Великое предназначение» Ученики Бэйна молчали, потому что он говорил всё правильно. Да разве мог он ошибаться? Сама тьма открывала перед ним все эти таинства. А потому, выдержав немного паузы, он продолжил: «Но прежде, чем предложить нам этот дар, и прежде, чем мы его примем, вы хотели бы узнать, что случилось со всеми остальными сустиазорами. Ушли в небытие, потому что так они решили. Никто и ничто не может отнять у разумного существа права решать, как поступить. И даже если кто-то или что-то склоняет такое существо к принятию определённого решения, всё же окончательный вердикт выносит оно само: сделать так или иначе, а, может быть, пойти вовсе иным путём. Так и случилось с теми, кто боготворил Загриса, однако был не целиком предан ему. Пока они могли спокойно впитывать его мощь, обучаться его величию и входить в его чертоги, они так и делали. Однако, стоило только временам испытаний начаться в их жизни, как они тут же отсеялись. Да, в оплоте больше нельзя было чувствовать себя в безопасности. Да и стражников прибавилось на дорогах, а потому можно было легко угодить в их руки. А тем более все знали об указе городского управляющего, чтобы люди считали нас своими врагами. Всё это настолько сковало их слабые души, из-за чего они постепенно отошли от служения Загрису. И только лишь эти четверо сумели выдержать, ведь они серьёзно относились к указаниям зоралиста, которые тот передавал им через меня, и точно следовали всем им. Да, постигать мудрость нашего господина стало сложнее. Но это же было очередным испытанием, преодолевая которое, они лишь ещё быстрее шли к своему величию. Их заставляли, их пугали, на них изливались гнев и презрение народа, однако для эти четверых это всё ничего не значило, ведь они устремили свои взоры и души к тому, кто их призвал и возвеличил. А потому их награда стала очевидна. Они удостоились чести разделить со мной бессмертие, силу и знания нашего покровителя. Те же, кто испугались и подумали, что будет гораздо лучше держаться от нас подальше, теперь лежат безмолвными костями в земле, а их потомки вынуждены продавать своё имущество, чтобы выжить. Но от нас не укрылось то, что грядёт миг, когда весь этот мир окончательно потонет во тьме, и тогда каждый получит своё: кто с нетерпением ожидал его — награду, кто страшился — наказание. Вас пятеро, пятеро тех, с кого всё это и началось. Теперь же вас гораздо-гораздо больше, и с каждым мигом количество ваше лишь растёт. И мы готовы принять покровительство великого» Договорив эти слова, Гордис замолк. Поднялись Влад и Константин. Последний отвечал ему: «Пусть будет так. Знайте, что смерть очищает, а то, что очищено, оно преображает в совершенное существо. Хоть вам и не нужно очищения, всё же вы должны пройти через смерть, потому как примкнуть к нам нельзя иначе» Гордис отвечал: «Мы понимаем, ведь наш старый дух должен быть поглощён новым, который и займёт его место. Мы готовы» Взгляды все были устремлены на двоих бессмертных. В них читалась абсолютная уверенность, не было ни капли сомнений. А потому всё то помещение наполнилось бледно-зелёным духом зора, после чего пять сердец остановили своё биение, и количество бессмертных возросло. Не говоря друг другу ни слова, они покинули чумной квартал: зордалоды направились на восток, чтобы войти в форт Эн’сутелина, менги направились в Эт’сидиан, чтобы найти Кивтикиана Архируса, а после провозгласить о долгожданном освобождении праведных и казни нечестивых.

Пока ученики Бэйна двигались по дороге, ведущей из восточного квартала к форту, их окружили шепчущие души. Они просили и умоляли дать им освобождение. Они хотели обрести воплощение. И зордалоды дали им это. По той причине, что зоралист сильно истощил их души, зора не могла даровать им возможности зер. Поэтому они получили иное облачение. Их голоса всё также останутся тихим шёпотом, еле уловимым шелестом ветра, а громкий звук всё равно будет для них вреден. Однако так они обретут хотя бы уж свободу. Но пройдёт время, созидающая сила смерти укрепит их, и они смогут стать зерами. Они тут же разлетелись по миру, чтобы поселиться в безмолвных некрополисах и ускорить своё исцеление. А сами чародеи продолжили путь и вскоре покинули зачумлённый квартал и оказались в туманной низине. Вокруг располагалось зелёное марево Загриса, которое опутывало физический взгляд и не позволяло видеть дальше вытянутой руки. Однако если вдруг тот, кто полагается только лишь на физическое зрение, и окажется тут, он сразу же расстанется со своей жизнью, ведь здесь могущество зоралиста ощущалось ещё более отчётливо. На востоке низина постепенно поднималась и становилась возвышенностью, на которой как раз таки располагались руины форта Эн’сутелина, те самые руины, на которых Бэйн впервые заговорил с Лукрецией и Лукасом. Совсем рядом до ушей зордалодов доносилось журчание реки, та самая река, которая проистекала из чёрного омута, который располагался близ города. Лукреция, Лукас и Алиса уже проходили по этим местам, а потому изучили этот феномен. Из этого омута вытекала река и уходила на восток, прямиком на вершину. Вся необычного данного феномена состояла в том, что не озеро наполнялось рекой, а река вытекала из этого озера, но не истощала его. В этой воде ощущалась сила смерти, как она совершала это необычное явление. Идя вдоль этой призрачной реки, зордалоды приближались к форту, вокруг которого парил костяной дракон. В отражении этой реки виднелось нечто необычное. Там было не густое марево, а тёмное небо с мерцающими звёздами, как будто бы вода отражала какой-то иной мир, а не этот. Но нет, там показывалось состояние небосвода именно этого мира. В этом даже можно было убедиться воочию — пока они приближались к возвышенности, отражение менялось, так что тёмный небосклон начал светлеть, знаменуя наступление утра нового толнора. И вот именно этой утренней порой они и прибыли на руины, в которых обитал Загрис. Могущественный воитель смотрел за тем, как трое бессмертных, находящихся под его влиянием, ведут сражение с троими зордалодами. Когда остальные приблизились, в голове Константина послышался могущественный голос: «Вот и ты, мой ученик» Константин почтительно кивнул ему головой.

Когда Лукреция, Лукас и Алиса проделали точно такой же путь вдоль призрачной реки, проистекающей из этого омута, они уже ощущали шестерых существ, которые находились там, впереди. Это были зоралист Загрис, четверо воителей, которых он поднял как своих служителей, а также кое-кто ещё. Душа дракона, которая покоилась под этой самой возвышенностью. Да, именно дракона. Этого могущественного существа, которое жило в древние времена и было достаточно известно по различным сказаниям. Каждый человек считал их выдумкой, а потому никто не брался с уверенностью утверждать, будто бы они существовали и в самом деле. Однако сейчас зордалоды видели прямое подтверждение этому. С ними заговорил Бэйн: «Это верно. В былые времена драконы населяли миры. Они участвовали в войнах великих. Однако тот, кто покоится в этом месте, не дракон, но некто, гораздо более могущественный — дарг. Существо это, как и саткары, также было сотворено Йором. Дарги — это первейшие драконы, которые сотворили драконов по своему образу и подобию. Их было четыре: Моран — дарг света и просветления, Хахор — дарг тьмы и порабощения, Ступ — дарг жизни и Дандор — дарг смерти. Тот, кто покоится под Эн’сутелином, как раз таки Дандор. Каждый из четырёх обладает различными знаниями в той области, которую им определил Йор. Можно сказать, дарги были носителями понимания различных аспектов бытия, а именно то, как эти самые аспекты понимал сам Йор» Алиса заметила, что им несказанно повезло обнаружить тут останки именно дарга смерти, а не света или жизни. Бэйн на это ничего не сказал, однако было понятно, что у него всё же был какой-то ответ, о котором он решил умолчать.

Когда они прибыли на руины форта, где обитает лич-воитель, то увидели, как трое менгов и один тесар ведут ожесточённое сражение с сами Загрисом. Могущественный зоралист был облачён в латные доспехи, а сверху они были покрыты дополнительной бронёй, сотканной из пламени зора. Его огромный двуручный меч также был покрыт духом смерти, ещё больше удлиняя клинок его оружия. Несмотря на все эти методы усиления оружия и доспехов, бессмертные показывали верх мастерства уклонения и владения оружием. Нежить двигалась очень быстро и грациозно, умудряясь уклоняться от ударов и наносить свои в ответ. Если бы человеческий взгляд взирал на это, то ему навряд ли удалось бы проследить за их сражением. Настолько всё было быстрым и непредсказуемым. Однако зордалоды были совершенны, а потому их взоры и умы были способны проследить за их сражением. По всему видно, что эта битва была непредсказуемой, такой, каким должен быть каждый бой. Но всё же гости не могли ещё немного понаслаждаться этим зрелищем, потому что хозяин данного форта завершил сражение и предстал перед троими зордалодами. Вглядываясь в их души, он стал вкладывать свои мысли в их, и таким образом говорил с ними. Потоки его мыслей были словно удары меча, резкими и колкими. Он говорил, что ожидал увидеть тут тех, с кого всё и началось. Он обратил внимание, что Константин и Влад сейчас находятся там, на поле его силы, имея в виду, в Эт’сидиане. Лукреция спросила, что означает словосочетание «поле его силы». И Загрис рассказал, что этот город был словно тренировочным полем, на котором он оттачивал действие своей силы. Отдавая большее предпочтение практике, а не теории, он на протяжении множество корлов насылал чуму на Эт’сидиан, чтобы искоренить нечестивых людей, чьи грехи, словно зловоние, поднимаются к небесам и наполняют всё пространство. Оно скапливается над поверхностью земли и расстилается неким покровом. А потому предпринимал различные попытки уменьшить его. Из раза в раз, насылая новую чуму, он постоянно совершенствовал её и пришёл к тому, что отдалённо напоминало чёрную хворь Зораги. Только если дух гибели пользовался жутким проклятьем, то зоралист — мельчайшими частицами зора. Используя связующую силу, он создал новый дух, который диссонирует с грешными потоками, и направил его, как охотник направляет своего верного зверя на запах дичи. Этот дух, несущий в себе частицы зора, проникал в людей, которые проживали близ чумного квартала. В зависимости от количества греха, источаемого этим человек, частицы зора начинали взаимодействовать с его духом. Тот, в ком было мало греха, испытывал лишь незначительные недомогания. Те же, кто целиком погряз в своих пороках, медленно погибали. А после того, как Гордис, его служитель, первейший из сустиазоров, ставший зорациром, научился принимать облик живых, Загрис принялся использовать и его для распространения чумы. Тот мог свободно ходить по Эт’сидиану и взаимодействовать с разными людьми. Он нёс в себе эту чуму, однако она не причиняла ему никакого вреда, ведь он не источал совершенно никакого грешного духа. Он не являлся источником этого мерзкого покрова, который стелился над миром. И дух, созданный зоралистом, не убивал его. Он даже не чувствовал никаких недомоганий. И таким образом была выведена совершенно новая чума, которая убивала нечестивых и причиняла наименьший урон здоровью праведных. Постепенно его город очищался от мерзких людей. Только вот до городского управляющего он так и не мог добраться, потому что тот сохраняет строжайший карантин и почти никогда не покидает свои чертоги. Он достаточно хитёр и умён, понимает, когда риски заразиться чумой особенно низки. Именно в этот момент в его ратушу приносят всякие съестные припасы, чтобы он и дальше продолжал сидеть в окружении стен, ни с кем видясь. Загрис даже был уверен, что у него в доме находится какой-то магический артефакт, что защищает его. Зордалоды и зоралист много обсуждали его открытие, а после плавно перешли к обсуждению того дракона, который захоронен под его обителью. Загрис отвечал, что ведает об этом мертвеце и даже пытался воскресить его, однако могущества его силы не доставало для того, чтобы даровать ему бессмертие, ведь сам он специализируется на связующей, а не воскрешающей силе зора. Они ещё какое-то время обсуждали связующее действие зора, а именно один приём, которым обладал Загрис и которому ученики Бэйна по слову самого Бэйна могли обучиться. Он зажёг бледно-зелёное пламя смерти на своём мече, и зордалоды глянули на него. Им хватило лишь пару мгновений, чтобы увидеть всю особенность связующей силы Загриса. Да, его зора тесно сплетался с его двуручником. Однако на границе самого пламени можно было увидеть небольшую прослойку некой тьмы, как будто бы от его зелёного пламени исходило испарение в виде тьмы. Если от обычного огня исходят конвекционные потоки, то здесь было нечто подобное, только вместо конвекции была тьма. Чародеи пытались вникнуть в это явление, однако не могли. И тогда зоралист объяснил, что помимо связи с собственным оружием, связующая сила зора связывается также с пространством, как бы разгоняет его, образуя пустоту. Эта связь очень многогранна, а потому она связана не только с миром, но и с любым объектом, находящемся в этом мире. Если пламя его клинка коснётся магической защиты или сверхпрочного доспеха, то оно свяжется также и с ним, а, как следствие, вместо того чтобы взаимодействовать с этими преградами, оно их попросту устраняет. Ведь чародеи научились использовать свою магию так, что она рассеивает пламя смерти ценой собственной материализации. Иными словами, они взаимоуничтожаются, и до тела долетает лишь клинок. С этой способностью зора не взаимодействует с магией и, как следствие, не уничтожается вместе с этой магией, а обрушивает на противника всю мощь и удара, и силы смерти. Зордалоды предложили Загрису примкнуть к ним, чтобы познать ещё большее величие и чтобы его знания открылись всем, а знания всех открылись ему. В ответ же он спросил, а какие именно знания и силы он обретёт. Алиса продемонстрировала этим самые знания и силы, когда низвергла созидающую грань зора на душу дарга смерти. Зелёный дух просочился сквозь землю и настиг душу и кости исполинского существа. Дух тут же принялся оплетать его могущественную душу. Даже будучи осенённой могуществом бога Пустоты, ей пришлось повозиться с этим воскрешением, потому что вернуть дарга смерти к его существованию было нелёгким делом. Он был творением великого, а потому оказался сложным существом. Алиса с поддержкой Бэйна достаточно просто могла даровать бессмертие всему множеству существ, которые обитали во всём этом мире. Она могла наполнить весь этот мир воскрешающей силой зора и обратить в бессмертных каждое существо на этой планете. Это было бы делом одной мысли. Чтобы вернуть бессмертие Дандору, потребовалось больше времени. Лукреция, Лукас и Загрис следили за тем, с какой мощью приходилось иметь дело зордалоду. Сейчас через неё проходил неимоверный поток силы смерти, которым девушка повелевала и который распределяла по всему телу и по всей душе дарга смерти. В итоге из-под возвышенности, на которой стояла обитель Загриса, вырвался Дандор, дарг смерти. Знания смерти, вложенные в него Йором, открылись нам, как и ему открылись все знания этой же стихии ему. Наши силы стали едины, и среди нас теперь обитал бессмертный дарг. Используя теперь уже силу смерти (ведь до этого Дандор обладал лишь знаниями смерти), он поднял своё костяное тело ввысь и принялся кружить над Эн’сутелином. Загрис, проводив его взглядом, сказал: «Да будет так. Я приму эти знания» Однако даже и после этого он не был согласен примкнуть к нам, потому как желал испытать боем двоих из них. Лукреция и Лукас извлекли свои косы, дополнили их сиянием зора, облачились в доспехи, сотканные из магии смерти, а после сообщили, что готовы сразиться с его слугами, ведь он имел в виду именно это, чтобы некроманты сразились с его менгами. Но он воззрился на Алису и сказал, чтобы воскреситель тоже приняла участие в этом сражении, если она этого желает. Девушка не отказалась. Она взяла свой жезл в две руки, использовала связующую силу смерти, доступную всем нам, и дополнила своё оружие пламенем смерти, так что у неё получилась такая же коса, как и у брата с сестрой. После этого битва началась. Зоралист ничего не делал, а лишь стоял и взирал на то, как идёт сражение. Менги бились очень слаженно. Однако они сражались сами. Лич не направлял их шаги. Вооружённые мечами и щитами, бессмертные не уступали ни в чём зордалодам, вооружённым косами. Лукреция и Лукас могли блокировать удары своими оружиями. Алисе приходилось от всех ударов уходить, потому что меч может повредить жезлу, а вместе с тем зелёное пламя смерти не превращает жезл в косу — она лишь является её продолжением. Поэтому сталь билась о воронённую сталь, дух встречался с духом, но никто никому не мог причинить вреда. И вот, посреди этой битвы на вершину Эн’сутелина восходят Константин и Влад.

Это сражение набирало обороты, так что в ход уже шли не только боевые способности, но также магия. Конечно, против бессмертных, в которых полыхал зелёный дух смерти, который был источником их существования, вся эта магия бесполезна, ведь как можно поливать огонь другим огнём в надежду на то, что один из них погаснет? Но битва, истинная битва, выходила за грани понимания. Умело сочетая совершенство плоти, совершенство разума, способности управления оружием и мастерство творения магии, зордалоды и менги создавали самое настоящее зрелище. Для живых оно было ужасно, потому что означало конец, поражение, смерть. Для бессмертных это не было ничем. Просто цель, которую нужно достигнуть. А потому, когда Загрис вдоволь насмотрелся на эту битву, она и завершилась. Его служители отпрянули и опустили свои оружия. Лич заговорил: «Этого было больше, чем достаточно. Я принимаю ваше приглашение» И после его слов Бэйн забрал его, трёх его менгов и одного тесара себе, так что наше воинство пополнилось. Наши разумы объединились, наши силы возросли, и нам открылось всё многообразие способностей Загриса. Мы познали ещё больше в том, что касалось связующей силы зора. Было много чего из того, что нужно было изучить. Однако, уподобившись новому зоралисту, зордалоды не стали растрачивать толноры для того, чтобы ещё глубже познать всю силу Загриса, но ринулись в Эт’сидиан, чтобы испытать это всё там.

В середине следующего толнора десять бессмертных, привлекая к себе внимание всех людей, прибыли на центральную площадь, где их уже дожидались Кивтикиан Архирус, Гордис и четверо менгов, бывших зорацирами. Зератель ужаснулся, увидав зоралиста. Его столько же сильно впечатлил и внешний облик, как и его могущество, которым он был окружён. Загрис одарил его лишь мгновением своего взора, а потом сосредоточился на том, чтобы начать истребление. Однако всё это ни в какое сравнение не шло с тем, что было дальше. Огромный костяной силуэт пронёсся над этим городом, развернулся завис над главной площадью и приземлил своё исполинское тело над вестниками смерти. Так как Дандор был огромен в обличии дарга, он не умещался на главной площади. А потому он использовал способность, которой наделил его Йор, и принял иное обличие. Теперь он был человеком, облачённым в чёрную мантию, на которой были навешаны белые кости. Его кожа была необычайно бледной, почти белой, а глаза наполнял дух смерти, так что они сочились зелёным пламенем. Всё это взывало великий ужас в сердцах людей. Однако он был настолько силён, что буквально парализовал всех. И пользуясь этим моментом, Константин принялся своим громогласный басом рассказывать всем местным жителям, за что они будут уничтожены. Так как эт’сидианцы наслышаны о жути, что обитает на востоке, эти мысли дошли до них очень быстро. А тем более после того, как у них на глазах могучий костяной дракон приземлился на главной площади, их разумы стрясли с себя всю бренность собственного бытия и стали более восприимчивыми. Так что не успел зордалод высказать и половины проклятий, как они все принялись падать на колени и умолять не делать этого. Однако зордалод был неумолим. Преисполнившись жестокостью Загриса (ведь слово «Загр» с древнего наречия означает как раз таки «Жестокость»), Константин изливал на них все грехи, ведь хоть Эт’сидиан и начал обретать более благородный облик, всё же нечестивые тут всё равно были. А потому их ожидала расплата. Однако жестокость не означало несправедливости. А значит, после того как был излит суд, ученик Бэйна обратился к остальным, говоря, что во тьме их ожидает новое бытие, что для них это будет наградой. Да, это было приятно слышать, и всё же люди продолжили взывать к милосердию бессмертных, умоляя их не делать того, о чём они обещали, ведь они были заражены ложью о том, что загробная жизнь — это вечное рабство и непереносимые страдания. Но растрачивать время на то, что переубеждать всех их, они не стали. Тем более, что через пару мгновений все эти люди сами убедятся в обратном. Когда тёмные благословения Константина закончились, начался суд. Пятнадцать бессмертных, вооружившись либо физическими оружиями, либо сотканными из зелёного пламени смерти, принялись настигать и хладнокровно лишать жизни всех, кого повстречали. Шестнадцатый зордалод стояла на главной площади, сомкнув очи и слушала мёртвых, как они взывают к ней и умоляют даровать им свободу. Руководя воскрешающей силой зора, она увеличивала количество тех, кто несли освобождение и казнь. С каждый новым мигом этот город всё быстрее и быстрее начал наполняться совершенными бессмертными.

Конечно же, самым желанным мигом в этом суде было уничтожение сурана. Загрис лично предстал перед городской ратушей, закрытой со всех сторон. Двое стражников, увидев перед собой лича, впали в ступор. А могущественная аура угнетения, которую тот источал, обращала этот ступор в самый настоящий паралич, так что эти двое так и остались стоять, когда зоралист приблизился к дверям. Однако двери его волновали сейчас меньше всего. Лич поднял голову и повстречался взглядом с тремя лицами, которые таращились на него из окно второго уровня. Все трое были до жути напуганы и боялись что-либо поделать. Тогда Жестокий совершил прыжок и, выставив свой двуручник острием вперёд, влетел в окно и поразил жену городского управляющего, потому что она стояла посередине. Суран и его дочь разлетелись в разные стороны. Загрис в упор смотрел в глаза жертвы, пока жизнь в них не прекратилась. Девушка завизжала. Лич в тот же миг глянул на неё своим взором, переполненным зора, и зелёный дух воздействовал на неё так, что она оказалась парализована и не могла ничего, даже дышать. В это же самое время энергия силы смерти перетекала из меча в тело жены городского управителя, так что женщина оживала. Мужчина стал упрашивать, чтобы зоралист оставил его дочь в покое, а забрал его вместо неё. Лич, ещё немного посмотрев за тем, как всё меньше жизни остаётся в девушке, перевёл свой взгляд на самого ничтожного врага. Ужас в тот же миг сковал его, так что он не мог вообще пошевелиться. Лич считал ниже своим достоинством что-либо отвечать ему. Ему, этому огромному куску нечестия, переполненного пороками настолько, что он, того и гляди, скоро лопнет. Посмотрев на него пару мгновений, Загрис вынул клинок из бессмертной. Суран, увидев, что его жена продолжает стоять после того, как меч, поддерживающий её, был убран, ужаснулся ещё сильнее. Лич покинул это скверное место, напоследок направив созидающую силу смерти в тело дочери. Суран попытался подняться на ноги и убежать, пока его домашние превращаются в нежить. Однако он не знал, что процесс уже завершился. А потому, как только он ринулся к выходу из этого помещения, его жена метнулась к нему и, схватив за руку, отбросила в противоположную сторону. У пузатого мужчины чуть не остановить сердце от того, что сейчас произошло. Сидя на полу, он глядел на то, как мерно полыхало зелёное пламя в глазах его жены. Но после стряхнул это наваждение и принялся умолять её, пытаясь взывать к их любви. Однако ему пришлось прерваться, когда его, как он думал, мёртвая дочь подняла голову. В глазах её также пылал зелёный пламень смерти. Миг — и она уже стоит на ногах возле своей матери и также смотрит на него. Суран принялся опять умолять их. Но жуткий голос женщины заговорил с ним: «Мы вели скверный образ жизни. Мы купались в роскоши и власти, но совершенно не обращали внимания на потребности тех, кто нас окружал» Девушка подхватила её слова: «Мы занимались такими мерзкими делами, что даже удивительно, как земля сносила нас» Снова заговорила жена: «Мы заслужили это. Мы станем бессмертными через наказание» Завершила этот монолог дочь: «Прими это наказание с достоинством»

Целый толнор и даже чуть больше понадобилось для того, чтобы обратить Эт’сидиан в некрополис. Город, за чистоту которого боролся Загрис, теперь обратился обителью бессмертия. Были воскрешены также и те, кто погибли давно и были сброшены в ямы, вырытые за пределами этого поселения. Так что бессмертных тут было очень и очень много. Однако завершающие этапы становления некрополиса происходили уже без зордалодов. Они смотрели на это зрелище со стороны, потому что Кивтикиан был с ними. После того, как последний бессмертный был воскрешён, тьма начала образовываться в небесах, а из раскрытых врат сочился зелёный туман. Вампир сказал: «Ну вот и всё, город, в котором я обрёл пристанище, населён бессмертными» После его слов зордалоды направились на юг. Он, ещё немного поглядев на это, двинулся за ними следом. В его голове продолжались размышления.

В Хат’румбере росла паника. Известия о том, что Лордиалех и вся западная часть их страны пали, наконец-то, достигли ушей простых людей. И теперь все готовились к пришествию бессмертных. Кто-то уже заканчивал сбор вещей и направлялся вместе со своей повозкой на выход из города. Кто-то пока что ещё метался из стороны в сторону, иные просто брели по дорогам, потеряв всякую надежду. Но в одном они все были похожи: нет среди них ни одного праведника. Большинство было настолько погружено в свои дела, что не замечали никого и ничего вокруг. И лишь некоторые обращали внимание на то, что смерть уже здесь. Пятеро мрачных некромантов, не скрываясь ни от кого, шагали по главной дороге. Те, кто видели их, настроились лишь ещё быстрее покидать город. Однако никуда они не денутся, ведь зелёное марево смерти окружило Хат’румбер и никого не выпустит отсюда живым. Они торопятся лишь к своей погибели.

По мере приближения зордалодов и зерателя к центральной площади росла и паника, ведь слух о том, что вестники смерти уже тут, расползался быстрее, чем шагали сами вестники. Однако зордалоды остановились не на главной площади, а рядом с одним высоким и мрачным строением. В разных городах были возведены различные храмы, в которых почитаются в основном выдуманные боги. Тот же Орун. И бессмертные не обращали на них внимания. Однако здесь было нечто другое. Четырёхлучевой белой звезды — символа этого божества — не было выгравировано на этом здании, что лишь означало одно — здесь поклоняются кому-то другому. И зордалоды решили посмотреть, кому именно. Тяжёлые створы бесшумно отварились, и все шестеро оказались в просторном помещении. Вместо привычных рядов скамей здесь был просто холл. Справа и слева чередовались колонны и статуи. Каждый монумент изображал кого-то, облачённого целиком в балахон, а на голову был натянут капюшон. А в конце этого помещения располагался монумент побольше: тот же некто, с ног до головы покрытого чёрным балахоном. Только его голова была не опущена, а поднята. И всё же его лица не было видно, ведь под капюшоном была пустота. А завершающий штрих в образе этого существа не оставил никаких сомнений, кто бы это мог быть — коса. Да, это был, как бы странно ни звучало, храм Зораги. И сейчас тут было всего пятеро человек, которые стояли возле самого монумента и, сложив руки в замок у своих подбородков, молились ему, каждый про себя. Зордалоды и Кивтик проследовали к изваянию духа гибели и стали взирать на него. Влад сказал: «Он выглядит совсем не так» Люди прервали свои молитвы и воззрились на него. Следопыт его поддержал: «Согласен. Я не понимаю, как можно делать изображения того, кто не имеет физического обличия?» Мужчина, стоявший рядом, спросил: «А как же он выглядит?» Влад отвечал: «Это не имеет значение. Главное то, что он хотел сказать» Второй мужчина откликнулся: «А что он хотел сказать? Озарите нас его волей» Раболепие — это тоже грех. Всегда и во всём должно быть здравомыслие. Ни один великий не приемлет слепого повиновения. Эти люди не могли служить Зораге, потому что он — не господин. А если бы и стал господином, то уж точно не живых. Эти пять служителей пришли сюда по разным причинам: кто-то искал спасения, кто-то — величия, а кто-то просто блуждал в собственных мыслях, задавал вопросы и придумывал к ним ответы. Его заблуждения родили в нём пустые измышления, из-за чего он и пришёл сюда. Ни один из стоящих тут не был чист. Никто из них не был пригоден к тому, чтобы получить бессмертие в награду. А потому, ничего не сказав, они вышли из этого храма, чтобы продолжить путь к центральной площади.

Все прилавки были пусты, но люди всё равно суетливо перемещались туда-сюда. Некоторые останавливались, смотрели на людей в чёрных облачениях и перешёптывались друг с другом. Однако в целом никто не обращал на них внимания. Когда же они остановились ровно посередине, то заговорила Алиса. Её голос, усиленный зора, был устрашающ. Выглядело совсем неправдоподобно, когда такие громогласные слова изрекает юный зордалод. Однако никто не сравнивал этого, потому что мощь её голоса и содержание речей были жуткими. А потому достигали сердец людей, из-за чего они стали суетиться ещё сильнее. Озвучив все пороки, которые творились в стенах этого города, а также предупредив, какая участь за это их ожидает, вестница гибели вместе со всеми остальными отправилась обратно. Кивтикиан, следуя за ними, спросил: «А как именно будет происходить это уничтожение?» Алиса отвечала ему: «Прилетит Дандор» И филёр погрузился в собственные раздумья. Он всё ещё продолжал блуждать в собственных думах. С того момента, как ему пришлось убить человека, чтобы напитать себя его жизненной силой, прошло уже достаточно времени. Но всё-таки недостаточно для того, чтобы голод давал о себе знать. А ведь он возвращался. Лёгкая, еле заметная слабость в сердце начала одолевать его. Но пока что удерживать себя в руках было легко. Вампир надеялся, что у него ещё будет время, чтобы взвесить всё. Да, он стыдился, он боялся этой жажды, мечтал от неё избавиться. И, казалось бы, вот, избавление идёт рядом. Нужно только сказать: «Я готов», после чего эта проблема уйдёт навсегда. Вообще все проблемы уйдут навсегда. Однако цена была слишком высока. Естественный страх перед смертью, нежелание потерять себя и, самое главное, неизвестность пока что отталкивали Кивтикиана Архируса принять это решение. Но никто и не думал против его воли обращать в другое существо. Конечно, знания о саткарах и тем более о зерателях были бы очень даже кстати. Но это существо не было порочным. Несовершенным — да, а иначе он смог бы обуздать свой голод. Но свои пороки он сдерживал. А потому мы не можем пойти против воли зерателя. Поэтому всем мы ждали того, что он скажет.

Когда зордалоды и вампир оказались за чертой города, зелёный туман расступился перед ними, чтобы дать возможность саткару не задохнуться. В этот момент над головами пролетел костяной силуэт. Дарг снизился, подлетая к поселению, и принялся опалять его зелёным пламенем зора, который он изрыгал из своей жуткой пасти. Город взревел от страха. Но хранитель знаний смерти не ограничился только лишь одним пролётом. После того, как он трижды опалил Хат’румбер, его громоздкое тело опустилось туда, чтобы применять воскрешающую силу смерти на тех, чей дух был уничтожен зелёным сиянием гибели. Но путешественники уже не видели этого и двигались на юго-запад, туда, где располагалась Талита.

Осталось всего два пункта на карте, в которых ещё зиждились следы греха. После чего все эти земли будут принадлежать великой тьме. Кивтикиан также понимал это, а потому усиленно думал над тем, что он будет делать дальше. До этой деревни было 3 толнора ходу, а потому он располагал временем. Но всё же ему пришлось принять решение раньше, потому что за два толнора его жажда усилилась, и, Константин, предрекая дальнейшие действия вампира, заговорил с ним: «Ты уже испытывал это, и знаешь, к чему всё идёт. Обострение чувств не позволит тебе спокойно ходить среди живых. Их сердцебиение, их дыхание, их кровь будут сводить тебя с ума. Ты не потеряешь контроль. Ты уже потерял его. Твоим мышлением правит не твоя воля, а твой голод. И, пока в тебе ещё остались частицы здравомыслия, мои слова могут достучаться до тебя. И я взываю к этим частицам. Разве ты радовался после того, как забрал жизненную силу О́лтивера? А ведь вспомни, что ты в тот раз тоже успокаивал себя точно такими же мыслями. Ты был уверен, что тебе достанет сил сдержать свою жажду. Люди же как-то могут подолгу обходиться без пищи, вот и тебе вздумалось, будто бы у тебя достанет сил продержаться. Так что в этот раз всё будет точно так же» Саткарская сущность начала прорываться наружу сквозь его человеческую внешность, так что черты его лица стали искажаться: проступили множественные морщины, нос впал, ушные раковины исчезли, оставив лишь два отверстия, глаза сделались целиком чёрными, зубы превратились в сплошные клыки, руки стали бугристыми, вместо ногтей — чёрные когти. И это только лишь начало. Чем дольше Кивтик будет голодать, тем сильнее будут изменения. Но сейчас он был ещё способен принимать здравые решения. И его безмолвие показывало, что он делает выбор. Спустя какое-то время он извлёк всего один вопрос: «Насколько это страшно?» Константин отвечал ему: «Настолько, насколько ты сам этого допустишь» Ещё чуть-чуть выдержав паузу, он отвечал: «Я готов». И ведь он был готов к тому, что сейчас начнётся небольшой монолог, он почувствует, как жизнь исходит из него, и сознание постепенно погружается в пустоту небытия. Однако в тот же миг, как его уста изрекли «Я готов», Константин глянут на него своим взором, наполненным силой смерти, и дух зора в тот же миг убил его. Но не успело туловище саткара упасть на землю, как он открывает глаза и продолжает своё существование в обличии бессмертных. Как ни в чём не бывало, шестеро путников продолжили идти к Талите. Деревня уже показалась на горизонте.

Мы видели большой стол, наполненный всяческими яствами. И за этим богатым столом сидело множество мужчин и женщин. Веселье наполняло их сердца. А когда они смеялись, то обнажались их острые клыки. Время от времени кто-то прикладывался к бокалу вина. И во главе всего этого пира был Сампеон. Первейший вампир сидел и наблюдал за своей семьёй, каждого из которых он лично обратил в себе подобного. После этого был ещё один стол, вдвое длиннее прежнего. На столе, как и прежде, было много кушаний. За ним также сидели мужчины и женщины, которые также веселились, держа бокалы в руках. Но вот только было в их смехе не радость новой жизни, а наслаждение от прикосновения ко греху. Бокалы отныне наполнены кровью. А на коленях Сампеона сидела очаровательная девушка. При её смехе можно было заметить, что её зубы не имели длинных клыков. После этого был ещё один пир. И участников было настолько много, что столов было три. Отныне яства превратились в части человеческих тел, уложенных, словно вкуснейшие блюда. Смех радости был окончательно затмит грешным наслаждением. Сампеон уже не сидел за столом — он совокуплялся со своей жертвой прямиком на столе и пил из её шеи кровь. Четвёртая картина была переполнена грехом. Столы перевёрнуты и разрушены, части тела разбросаны по полу, стены измазаны кровью, а повсюду они — мерзкие чудища, не скрывающие своей саткарской сущности, совокупляются друг с другом. В них не было личностей — просто развратная куча стонущих тел. Именно от этого сброда и бежал Каралион. А, чтобы о его происхождении даже никто не подозревал, он взял себе псевдоним — Кивтикиан Архирус. Но, стоит отметить, что зератель — это не типичный саткар. В нём сущности крови было больше, чем сущности огня. А потому через Каралиона прикоснуться к народу, сотворённому Йором, было практически невозможно. Однако знания сущности крови, а также подобной магии открылось всем нам ещё лучше. В ней даже было много сходств с нашей силой. Она также обладала связующими свойствами. К примеру, через кровь зератель мог узнать всё о существе. Или мог использовать жизненную силу существа, чтобы усилить себя или защитить. Также при помощи манипуляций с жизненной силой можно было укрепить того, кто находится при смерти, чтобы тот поднялся и продолжил существование. В общем, манипуляций было достаточно много. Однако по разрушительности она, конечно же, не сравнится с зора. А ещё, когда Каралис встал в один ряд с нами, он, наконец-то, удостоился чести увидеть и почувствовать Бэйна.

Когда зордалоды и зератель значительно приблизились к Талите, то видение Константина показывало, что поселенцы терпят нашествие теней Мората. И сейчас они все попрятались в своих подвалах, чтобы пережить время, пока эти чудища разворотят всю округу. Когда бессмертные достигли это поселение, тени продолжали быть тут. Смотря на них своими взорами, перед которыми открывались все тайны, Лукреция, Лукас, Константин, Влад, Алиса и Каралис видели, что эти существа состоят из чистой сущности тьмы. А потом они даже имели над ними власть. Внемля непреодолимой воле повелителей смерти, эти животные, обращённые тьмой Мората, поспешили удалиться отсюда, давая возможность более могущественным порождениям тьмы свершить тут великое предназначение. Разглядывая каждое существо, зордалоды видели еле уловимую связь с каким-то источником, который находился на руинах крепости Мората. В каждом из них была его крупица. А потому можно было чуть-чуть приоткрыть завесу тайн об этом загадочном Морате. Конечно, хотя бы приблизительно понять, кто он, таким образом было нельзя, однако в том, что это существо было разумным, сомневаться не пришлось. Это была какая-то личность. Но до него очередь ещё дойдёт. А пока ученикам Бэйна нужно было заняться этим поселением. Добравшись до центральной площади, они остановились, и после этого Каралис задействовал силы смерти, чтобы обратиться к жителям этого поселения. Могущественный голос зерателя раздался на всю округу, достигая ушей всех, кто спрятался. Люди тут же принялись выбираться из своих укрытий, потому что подумали, будто бы сюда прибыли беломаги, чтобы спасти их. Однако, вслушиваясь в речи предвестника погибели, а также всматриваясь в лица шестерых мрачных человек, они понимали, что здесь происходит нечто иное. Конечно, большинство узнало некромантов. Никто не испытывал неприязни или же страха, потому что раньше в Талите изредка можно было повстречать адепта чёрной башни. И люди как-то привыкли к тому, что от людей в чёрных одеяниях не исходит никакой угрозы. Вот и сейчас они, слыша то, что говорит один из них, думали, что это какое-то объявление. И даже после того, как приговор был вынесен, они продолжали ожидать, что будет дальше. А дальше вся Талита разразилась воплями, потому что зелёное пламя начало пожирать живых. Среди тех, кто погиб и был очищен для бессмертной жизни была и Морэ. Проклиная меня, она ушла в Хат’румбер и вышла замуж за врачевателя. Так как она немного обучалась алхимическому ремеслу, то могла принести ему пользу. Однако этот врачеватель невзлюбил городскую суету и переехал в деревню Талита. Морэ во всём поддерживала своего нового мужа до самого последнего мига, когда зелёное пламя Каралиса пожрало дух.

Зератель остался в этом поселении, когда как зордалоды направились в следующее. До деревни И было также 3 толнора ходу. И они могли бы воспользоваться собственной сущностью, чтобы тенями переместиться туда, затратив на это в сотни раз меньше времени. И они приняли такое обличие, однако двигались не очень быстро, чтобы рассматривать местных существ. Если раньше Игская роща в большинстве своём состояла из животных, а встретить Моратову тень было редким явлением, то теперь, как и Пустоши Акхалла, роща была наполнена исключительно этими существами. Даже не вглядываясь в прошлые события этой местности, можно было увидеть отличия этих теней от тех, что обитали на Пустошах. И дело даже не в том, что те были человеческие, а эти — животные. Обитавшие тут порождения Мората были тенями лишь на половину. Только лишь половина их туловища стала бесплотной. Остальная часть — водянистой, и только совсем чуть-чуть материальная. Но в них, как и прежде, не было души, чтобы превратить этих существ не в марионеток, а полноценных бессмертных. Причём такое наблюдалось со всеми животными: что мелкий жучок, что огромный медведь. Но неоспоримым было то, что все они были связаны с тем, кто обитал на самих руинах. И туда они тоже придут. Но сначала И.

Когда пятеро вестников смерти подходили к этому месту, то уже почувствовали, какие страдания испытывали те, кто проживали там. А видение Константина показывало, что положение там было очень бедственное. Так что пять теней пришли сюда и материализовались. Зордалоды увидели, что повсюду были разбросаны мертвецы. Какие-то уже истлели, а какие-то ещё разлагались прямо сейчас. Поэтому в этой местности стояло страшное зловоние. И множество жаждущих душ влекли к себе тех, кто ощущает их зов. Люди были сгорблены и скрючены. Тьма Мората, словно жуткий паразит, заживо пожирала их изнутри. И бессмертные видели, что их конец печален — в таких жутких мучениях погибнуть. Из этого стало понятно, что тени с Пустошей Акхалла зародились каким-то иным образом — не из-за того, что они заразились этой тьмой, потому что последствия заражений видны прямо сейчас. Тьма только лишь медленно и мучительно убивала людей. Обратить в чудищ она могла лишь тех, кто не имел души — животных. Люди потянулись к некромантам. Они лишились дара речи, а только лишь мычали. В глазах померкла всякая надежда. А след воли так вовсе простыл. Они были заперты здесь. Нам были чужды страдания, а потому ученики Бэйна поспешили оборвать их мучения. Лишь пару мгновений прошло, и деревня И снова населена, только теперь уже бессмертными.

Что ж, таким образом последняя искра греха была потушена. Больше в эти земли не проникнет источник нечестия. Все люди, эти грешные и ничтожные существа, были очищены, а после преобразованы для совершенной жизни. Все бессмертные Ухана, Эт’сидиана, Хат’румбера, Талиты, а также И были отданы в распоряжение Загриса и направлены на северо-восток, чтобы они пошли в этом направлении, продолжая уничтожать всякое нечестие и всякую скверну. Также зоралист наведается в тайную башню на острове Бозан и боевую башню в горах Тха, чтобы половину нечестивых чародеев предать смерти, а другую отпустить, чтобы, разбредаясь в разные миры, они также несли с собой ужасающее предупреждение для всех, кто был оплетён грехом. За это время мы почти закончили разорять вторую страну. Наше воинство превысило два миллиона и продолжало расти. Великое предназначение исполняется в полной мере. Покинув И, зордалоды двинулись дальше на юго-запад, туда, где находились руины чёрной башни.

Совсем чуть-чуть, незначительная доля, почти что незаметный штрих истинной тьмы витал над этой башней. Сейчас это было жалким зрелищем. Чёрные глыбы, некогда бывшие четвёртым и пятым уровнями, валялись вокруг. Мы все помнили, как Алиса ещё в бытность свою человеческую вбежала сюда, скрываясь от преследующих её теней Мората. Да, здесь некогда обитало величие, но теперь только лишь чуть больше сотни душ, жаждущих возвращения. И зордалоды даровали им это возвращение. Наше воинство пополнилось теми, кто раньше был с нами в одном строю. Их души и разумы очистились, так что теперь они истинные зордалоды, могущественные некроманты, которые будут служить на благо великому предназначению. Даже два беломага, которые были уничтожены тенями, и те получили бессмертие. Пятеро учеников Бэйна после этого посетили чёрную башню. Первый уровень всё ещё содержал в себе следы зора, с помощью которого все эти монументы обрели движение и сражались до последнего, до того, как Корлаг был убит. Они даже обнаружили его тело, которое было придавлено одним из каменных изваяний, которых он призвал, чтобы они как раз таки служили ему. Но, что было интересно, души Корлага не было тут, что лишь безмолвно подтверждало одно — управитель чёрной башни ещё жив. Используя власть над духом, зордалоды увидели, как закончилась эта битва.

Когда Лукреция и Лукас отступили, сдерживать натиск было уже некому. Да и если сказать на чистоту, этот натиск даже с ними оказался неудержимым. Но двое истинных некромантов хотя быть чуть-чуть препятствовали сдерживанию противника. А теперь их никто не сдерживал вообще. Беломаги, поняв, что их больше никто не станет трогать, перестали прятаться. Латники вирана один за другим взрывались и повреждали структуру башни. Вот, уже на стало магической защиты. Ещё несколько эфирных выбросов — и содрогнулась вся башня целиком. Но врата пока что ещё стояли. Взрывы продолжались до тех пор, пока не освободился проход целиком. Вниз полетели осколки пятого уровня — хранилища артефактов. Но от падающих глыб защищала магия белой башни. Когда же проход был открыт, все стали прорываться туда. А там, по середине этого помещения стоял Корлаг. Гвардейцы не решались на него напасть, поэтому, проникая внутрь, они лишь становились вдоль стен, прямиком рядом с изваяниями, таким образом лишь угождая в ловушку некроманта. Когда вошли белые чародеи, они без страха и сомнений быстро приближались к мастеру. Остановившись на половине пути к нему, они заговорили властным тоном, предлагая сдаться или же погибнуть и познать вечное забвение. Корлаг стал отвечать им. В общем, началось пустословие. Он говорил, что им не достанет сил, чтобы окончательно уничтожить его. Они лишь повторяли свои условия и делали акцент, что его жизнь закончится. Но Корлага это не пугало совсем. В общем, сражение началось с того, что, изрекая угрозы, управитель чёрной башни призывал к себе силу смерти, которая оживляла каменные изваяния и боевые косы, валяющиеся снаружи. Возникало ощущение, будто бы он растерял всё своё величие, будто бы он обезумел, будто бы он оставался молодым только лишь внешне, когда как внутренне старел, обретая меньше власти над своей силой и погружаясь в маразм. Ведь что тогда, что сейчас он только и мог создавать лишь бессмертных марионеток, а не полноценных помощников. Ведь, когда монументы и оружия начали сражаться, он сам остался на месте, чтобы контролировать их, чтобы поддерживать эту связь и не позволять своей силе улетучиваться из них. Это было очень глупо, как будто бы он был учеником, а не могущественным мастером. И только лишь познавал воскрешающую силу зора, а не воплощал её. Сначала это, само собой, возымело нужный эффект. Не ожидая такого оборота событий, светлые силы понесли потери. Но беломаги, которые успели вовремя очухаться, бросились восполнить это. Конечно, троих так и не вышло вернуть к жизни, однако в основном им удалось восполнить их количество, что обесценивало весь труд Корлага. Латники заняли оборонную позицию и сносили удары каменных изваяний и металлических кос. Чародеи, скрывшись за их спинами, снова начали скапливать на поверхности доспехов своих союзников магическую энергию, а после взрывать её. Таким образом бой быстро смещался в сторону мастера некромантии. Так что вскоре битва шла по всему первому уровню. Сами беломаги боялись подступить к управителю чёрной башни, который спокойно стоял на старом месте. Они понимали, что он видит всё, что тут творится, глазами всех этих статуй. А потому, стоит им только приблизиться к нему, как существа тут же кинутся на защиту. Совсем другим делом были воители вирана. Каменные кулаки и когти не причиняли им никакого вреда. Беломаги постепенно подстраивали события так, чтобы сражение сосредоточилось вокруг Корлага. Им это легко удалось. А, когда возле чёрного колдуна оказалось достаточно латников, они выплеснули скопившуюся магическую энергию, которая вошла в резонанс друг с другом, из-за чего сила взрыва была усилена многократно. Беззащитный Корлаг оказался погребён под каменными телами своих же стражников. Когда источник тёмной силы прекратил свою жизнь, завершилось всякое сражение. Сначала никто в это не поверил, а потому какое-то время тут стояла тишина. Но после того, как один беломаг осмотрел труп Корлага и сказал, что он мёртв, все начали веселиться. Когда же первые волны триумфа прошли, беломаги принялись исследовать чёрную башню, а латники вышли наружу. Оказалось, за это время, пока они бились на первом уровне, на землю рухнули обломки четвёртого уровня. Исследовав вдоволь всё, что только можно было, они вернулись в свою обитель. Однако пара-тройка беломагов всё равно сюда ходила довольно часто в попытке что-то найти. Одну из таких групп Алиса уничтожила при помощи теней Мората.

Когда видение завершилось, перед ними предстала полнейшая тишина. Константин поднял с земли одну из кос, которая раньше была живой. Ничтожная частица зора там ещё была. Бэйн заговорил со всеми: «Загрис в качестве оружия выбрал не косу, а двуручный меч, потому что он эффективнее. Когда некроманты решали, что им выбрать для сражений, они исходили не из практичной ценности. Их привлекла коса, потому что это оружие в сознании большинства отпечаталось как символ смерти. Даже Зорагу в подавляющем большинстве случаев представляют косарем. Гораздо эффективнее было бы вооружить некромантов мечами или даже цепами, которые могли бы поражать латников, что носят при себе щиты. Ведь в бою никто не будет смотреть на то, насколько устрашающе выглядит противник. И к силе страха облик косаря не прибавляет ни капли, ведь подверженный трепету человек будет страшиться не тебя, а твоих видений. А потому решение использовать косы в боевой некромантии лишь уменьшило ваш потенциал» Это высказывание лишь раскрывало несовершенства чёрной башни, но никак не призывало Лукрецию и Лукаса поскорее избавиться от своих оружий и начать немедленное обучение другому.

Зордалоды поднялись на второй уровень башни, где были залы ритуалов. И видения прошлого показывали, что Властис с самого начала боя и до определённого момента пребывал тут. Он проводил сверхсложный ритуал по призыву зоралистов. Однако никто ему не ответил. Ритуалист думал, что они его отвергли, а потому оскорбился из-за этого и бежал из этого мира, оставив Корлага в одиночку сдерживать натиск, который устроили беломаги. После того, как управитель чёрной башни погиб, беломаги поднялись сюда, но, не обнаружив ничего интересного, удалились. Здесь ещё ощущались остатки зависшей в воздухе магической энергии последнего ритуала. Но больше ничего.

Зордалоды поднялись на третий уровень башни, который всегда был закрыт для посторонних, потому что это были палаты мастеров. Естественно, беломаги побывали и тут. Видения прошлого показывали, что они искали, чем бы тут поживиться, однако всё, что они видели тут, было пропитано символикой смерти. Помещение было просторным, и мастера, когда не были заняты каким-нибудь делом, приходили сюда, чтобы провести совет или обменяться различными сведениями. Видения показывали, что в древние времена они и в самом деле были заинтересованы в развитии чёрной башни. Однако по мере того, как их силы развивались, двое из них начинали больше думать о себе, нежели о том, что возвеличило бы всех некромантов. И эти двое были Властис и Корлаг. Первый открыл возможность призывать в башню личей через нежить и увлёкся этим делом настолько, что перестал развиваться в других ритуальных направлениях. А Корлаг занялся одним делом, которое выдавало в нём потаённый страх перед смертью — филактерия. Никто из зордалодов не был знаком с этим приёмом, однако Бэйн рассказал им об этом ритуале по заключению души в филактерию. Я же не буду приводить его здесь, потому что он бессмысленный. И Бэйн сказал, что этот ритуал воплощает страх перед смертью. Некромант, который задумывается о создании филактерии, просто-напросто боится, что зора не способен поддерживать его жизнь вечной, что по прошествии какого-то времени, зордалод начнёт стареть, болеть и умирать. Но, помимо этого, такой способ просто безумен. Человек не может дублировать душу. Если некромант хочет, чтобы филактерия возродила его после смерти, то он должен излить туда всю свою душу. Но, если он это сделает, то умрёт. Ведь что такое смерть, если не отделение души от духа и плоти? А если это так, то для чего тогда ритуал филактерии? Да, он в тот же миг спасёт некроманта, но смысл тогда от такого спасения, если можно вообще этого не делать? Есть другой вариант — заключить в филактерию только лишь часть своей души. И тогда после смерти другая половина притянется к той, которая была заключена, и возродится. Но, опять же, если некромант разделит душу на две части, что тогда получится? Та, что останется жить, будет полубезумной личностью. Было совершенно очевидно, что человек, пусть хоть и могущественнейший некромант, не способен провести этот ритуал. Для этого нужно быть кем-то намного более великим в своей сущности. И, как видно, Корлаг себя именно таковым и считал. Но на самом деле он был безумен. Как сказал Бэйн, он подумал, будто бы Арх ушёл не потому, что решил заняться собственным предназначением, а потому что понял, что умирает, и не хотел этого никому говорить. Но управитель чёрной башни знал о разрыве души, знал, что этот ритуал сделает его безумным, а потому решил пойти на ещё более безумный поступок — пожертвовать величием чёрной башни, чтобы скомпенсировать потери. Он стал отнимать от каждого обитателя по небольшой частице души, чтобы вкладывать её в филактерию рядом с частичкой своей души, чтобы, когда ритуал сработал, Корлаг возродился и притом ещё с дополнительным величием. Он использовал ресурсы оплота тьмы ради себя, ради собственного благополучия, чтобы поддерживать собственное безумие, собственный страх перед тем, что никогда бы не случилось — перед смертью. Вся чёрная башня пала именно из-за этого. Сила смерти способна манипулировать с душой, способна разрывать и сшивать её, способна уничтожать и возрождать. Однако всегда и во всём нужно здравомыслие. Если чародей безумствует, ему лучше не браться за магию, а иначе может произойти катастрофа. Корлаг допустил эту самую катастрофу. Один только мастер Килан остался верен самому себе. Он не проводил никаких сверхсложных ритуалов, а лишь продолжал делиться с некромантами своими знаниями. В этом помещении как раз таки и хранилась филактерия с душой Корлага. Когда он погиб, разрушилось и вместилище, возродив и самого мастера. Однако там томилась частица его души. Именно от неё над руинами витал штрих тьмы.

Таковы были причины падения чёрной башни. Да, каждый сам волен выбирать, как ему распорядиться силой, однако то, что сделал Корлаг, было ничтожно. Этот грех лишает его почёта, как главу чёрной башни и мастера некромантии. Однако это всё означает, что он ещё жив. Закончив собирать осколки былого в своей башне, зордалоды ринулись на юго-запад. Цель — выяснить, что за Морат скрывается на этих руинах, и какой силой он пользуется.

Перемещаясь по Пустошам, зордалоды видели, что теней стало ещё больше, как будто бы они каким-то образом рождаются тут. Эта местность буквально кишела ими. И все они были достаточно могущественными. Среди них не было ни одной простой тени, которые встречались раньше на этих местах. Однако они не обращали никакого внимания на проходящих мимо чародеев. Это означало лишь одно — ученики Бэйна были сильны, непомерно сильны, гораздо сильнее каждой из этих теней. И по мере того, как они становились всё ближе к руинам крепости Мората, тени также делались могущественнее. Начали встречаться такие, каких видели Лукреция и Лукас — с доспехами. Но и эти никак не реагировали на присутствие тех, кто не как они. А потом стали попадаться ещё более мощные. Структура их призрачных тел была настолько плотной, что через неё уже не проникал никакой свет. Доспехи на них были ещё более отчетливыми. Физическим взором можно видеть, как будто бы на чёрное существо был одет чёрный доспех. Видны отчётливые изгибы и узоры. Также очертания их рук и ног не были размыты. Они даже стояли на них, а не парили, подобно зерам. Эти тоже не обращали никакого внимания на зордалодов. И вот, они приближаются к руинам. Над ними расположилась тяжёлая туча, что непрестанно изливала на это место сплошной ливень. Да, здесь некогда был небольшой город с роскошным дворцом. Однако он был разорён тем, что из-под земли торчали огромные металлические глыбы чёрного цвета. Могло показать, что они падали с неба и крушили таким образом город. Но нет, разглядывая видения прошлого, ученики Бэйна видели, что они, объятые каким-то синим свечением, вырывали из-под земли. Но видение также показывало, что никто не осаждал этот город. Значит, тот, кто призывал эти чёрные монолиты, находился внутри этого города. Чтобы узнать всю историю этого места, зордалоды направились внутрь.

Последнюю стадию теней Мората вообще нельзя назвать тенями. Врата в город сторожили два могучих человека-воителя, с ног до шеи облачённые в металлические чёрные доспехи, которые сильно напоминали те самые глыбы, которые торчат из всего их города. Их кожа была обычного цвета, цвета живого человека, а вот глаза наполнялись этим самым синим свечением. Своими всепрозревающими взорами гости видели, что в них были души. Но они как будто бы лишены воли, как будто бы кто-то приказал им стоять тут, и они теперь не могут ослушаться этого приказа. Существа не мучались, не страдали, не испытывали никакого удовольствия. Они как будто бы застыли в ожидании, пока им разрешат начать жить. Зордалоды решили пока что не трогать их. Сначала им нужно добраться до самого Мората.

Город был абсолютно пустым. Проходя мимо чёрных скал, которые вылезли из земли, Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса не ощущали в них никакой силы. Это были просто объекты, состоящие из неведомого материала. Холодны на ощупь, пусты под духовным взором. Видения прошлого показывали, что всякий, кто прикасался к ним в тот день, когда они выбирались наружу, превращался в ту самую тень. Всё это происходило за одного мгновение, и сложно сказать, испытывал ли человек при этом мучения. Они кричали. Но было похоже на то, что это был крик страха. Зордалоды двигались дальше и вошли, в конце концов, во дворец.

Обитель Мората была вся изрезана этими скульптурами, так что дворец сделался непроходимым, разве что кроме одного места, который выглядел, как коридор. По нему-то повелители смерти и двинулись дальше, непрестанно разглядывая всё это место своими взорами, проникающими за завесу прошлого, и видели, что эти разрушения совершил один из тех воителей, которые стоят у врат. Но только этот носил на голове чёрную корону. Скорее всего, это и был тот самый Морат.

Вскоре коридор вывел всех пятерых на не большое открытое пространство, созданное из этих самых чёрных монолитов. Архитектор тут постарался на славу, так что глыбы шли единой стеной, без зазоров и стыков. По середине этого помещения стоял монумент чёрного дракона. Расправив крылья, рептилия стояла на задних лапах, чуть наклонившись вперёд. Одна рука тянулась вдоль туловища, а другая была вытянута вперёд и раскрыта. Ладонь была пуста. И перед этим изваянием в смиренной поклоне сидел он, воитель в чёрных доспехах и чёрной короной. Зордалоды смотрели на него и вновь видели, что его душа как будто бы остановилась, застыла в ожидании приказа. Они обошли его так, чтобы видеть лицо. Строгие черты, чёрные волосы, свисающие до ушей, и глаза, наполненные синим свечением. Зордалоды пытались читать его душу. Это было не так легко, как у людей и шурайев. Какая-то сила, подобная божественной, защищала его. Однако с ними был настоящий бог, а потому сломить это сопротивление им не составило труда. Разум Мората раскрылся перед ними, и они стали читать его историю. И она была полна событий. Этот человек был ленгерадом и живёт уже довольно долгое время. А потому историю жизни его можно выносить в отдельную книгу. Но я изложу здесь лишь краткое описание того, что сочту важным.

У Мората был брат по имени Изенгло́ид. И они потомственные чародеи. Когда они стали способными магами, то отправились в путешествие по мирам, помогая тем, кто сам не мог правиться со своими проблемами. В этих походах они собрали себе много друзей. Различные чародеи, воины-волшебники, а также алхимики путешествовали вместе с ними. И могущественная семья только лишь разрасталась. За огромный промежуток времени к ним примкнуло столько всяких помощником, что в самую пору основать своё государство. И они сделали это. Оплот Мората, в котором сейчас и находились зордалоды, был как раз таки этим городом. Он даже имеет название — Гардига́р, что с древнего наречия переводится «Камень на камень», как бы показывая, что этот оплот возводился кропотливым трудом, как и вся их дружба. Братья были очень хорошими управителями, из-за чего это место процветало. Однако, продвигаясь в развитии своих магических искусств, Изенглоид и Морат прикоснулись к тёмным сторонам дара Йора. И вся огромная семья окунулась во тьму. Им обоим это нравилось. Да и тьма эта была не опасна. Лишь тёмная сущность. Зора в те времена ещё не был распространён. И однажды Морат, чтобы укрепить свою тёмную силу, задумывает прибегнуть к помощи Хахора — одного из четырёх первейших драконов. Того самого, который повелевает тьмой. Изенглоид был против того, чтобы они обращались к высшим созданиям, ведь он также проникся идеей быть независимыми от богов и хотел строить оплот, который живёт по собственным правилам. Морат же алкал истинной власти, великого могущества, которое доступно только под чьим-нибудь покровительством. Так их мнения разошлись, из-за чего Изенглоид и некоторые друзья, которые поддерживали его точку зрения, ушли, оставив Мората и других друзей с их идеей призвать Хахора. В древние времена так и было — те, кто звали даргов, получали ответ. И вот, Хахор явился. Он сразу же начал господствовать тут, и наделил Мората, а также всех его друзей неимоверной силой тьмы. И могущество этого чародея не ведало границ. Да, покровительство Хахора дало то, чего так алкал Морат. Однако ж это не было даром. У этой силы была цена — полное подчинение даргу тьмы. И он поработил его, сделал своей марионеткой, управлял его поступью. Конечно, чародеи сочли это уж слишком большой платой, однако всё же подчинились ему и перестали негодовать из-за этого. Именно Морат, практикуясь в своей новой силе, пронзил Гардигар великим множеством черных глыб. А его друзья, прикасаясь к ним, давали согласие подчиниться великому чёрному дракону в обмен на могущество. Так и родились эти самые тени. Хахор, конечно же, не остался тут, ведь его знания и его силу желало получить великое множество других тёмных существ, а потому, оставив тут, в Гардигаре, символ своего присутствия — монумент чёрного дракона, он покинул этот мир. Но всякий раз, как Морат подходил к монументу, он мог ощущать присутствие своего господина. Но вот однажды Хахор перестал отвечать ему. Морат, лишённый воли, не имея возможности получать приказы своего господина, склонился перед изваянием своего повелителя и до сих пор ожидает его возвращения, когда снова услышит его голос, когда снова почувствует его власть и когда получит от него первый приказ.

Такова история Мората. Я не стал рассказывать о его родителях, о многочисленных схватках с древними существами, о его любви к чародейке, которую он променял на могущество от Хахора, и великом множестве других происшествий в его жизни. Но основную причину появления здесь руин крепости Мората и его теней понять можно. Когда видение оборвалось, Морат зашевелился. Он медленно повернул голову влево, туда, где стояли пять зордалодов, а потом поднялся сам. Он был высок, выше каждого из них. Однако, согласно видениям прошлого, он стал таким из-за тёмной брони, в которую облачил его Хахор. Оглядев их всех своим безразличным взором, он сказал, и его человеческому голосу вторил голос дарга тьмы, однако мысли он высказывал именно свои: «Я не могу прозреть через вуаль вашей сущности, но я вижу в вас тьму, иную тьму, отличную от моей. Если вы пришли сюда искать тёмных знаний, то уходите, мне вам нечего предложить, а мой хозяин давно уже не откликается. Стало быть, и он ушёл в небытие следом за богами» Ему отвечала Лукреция, потому что она ближе всех стояла к нему: «Что случилось с Хахором, нам не ведомо. Быть может, ты и прав, он сгинул, как и все великие. И нам открыто, что уже бессчётное количество времени ожидаешь ты его пришествия, лелея мысль когда-нибудь услышать его глас. Но уразумей же: нет его и не вернётся. А потому мы предлагаем тебе иной путь, иную тьму — тьму нашего владыки. Ты обретёшь власть над самой разрушительной силой — над силой смерти. А вместе с этим ты обретёшь ещё более могущественную сущность, чистую, не осквернённую несовершенством. Она поможет тебе управлять этой силой. И под покровительством Бэйна ты и все тои приверженцы обретёте новый смысл» — «В нежить обратиться? Не бывать тому. Хоть волю я отдал Хахору, но разум мой при мне остался. А во тьме, в которую зовёте, нет ни мысли, ни памяти, ни стремления. Уж лучше вечность в ожидании сидеть, чем ту же вечность в беспамятстве томиться» — «Твои взгляды ошибочны. Во тьме бессмертия есть всё: и мысли, и память, и стремления. Более того, Бэйн откроет тебе то, чего ты не смог бы постигнуть сам и даже с Хахором, ведь он — великий. Его взору отверзнуты все грани мирозданья. И, когда ты станешь бессмертным, эти же грани откроются и тебе» — «Ты — кукловод. Но то, что тщишься мне ты предложить, лишь куклой быть, и не иначе. Я отвергаю этот дар, что в самом деле лишь проклятье» — «Этот мир становится некрополисом. И настанет миг, когда тьма бессмертия покроет каждый участок этой планеты. Она нагрянет и к тебе. Так или иначе, но ты познаешь и примешь нашу тьму. Но лишь тебе решать: как раб иль победитель» Их взоры схлестнулись в безмолвном противостоянии. Морат пытался проникнуть за завесу сущности Лукреции, однако не мог. Тьма Хахора была слабее Пустоты Бэйна. Однако зордалод сделала немного иное — она сама проникла за завесу его сущности и показала всех нас, всю нашу мощь, всё наше величие, всю нашу волю, весь наш разум, весь наш дух, всё наше единство. Морат отпрянул. Его взор всё также был непроницаем, но видели мы, что разум его поколебался. Он пробыл в таком состоянии какое-то время, а после заговорил: «И какова же цена покровительства Бэйна?» — «Вечность в Пустоте» — «Да будет так» И зелёный дух смерти поразил, а после преобразовал это существо в одного из нас. Морис коснулся монумента Хахора, так что все нити, связывающие дарга тьмы с тенями, оборвались. Осталась лишь связь с самим Морисом. И он воспользовался ею, чтобы наполнить всех своих друзей новой тьмой — тьмой смерти. После того, как все тени обратились менгами и зерами, на Гардигар низринулась Пустота Бэйна, начав преобразование этого оплота в очередной некрополис. А пятеро зордалодов шли прочь из этого города на северо-запад, ведь осталось ещё посмотреть, что же находится на берегу Ксилийского океана близ Шурайского леса, что за оплот беломагов.

За это время Загрис и его воинство прибыли на остров Бозан. Небольшое людское поселение окружало башню тайной магии. Как и требовал Бэйн, половина порочных чародеев была уничтожена, другая половина отпущена. Весь остров превращён в некрополис. Следующая цель — башня боевых магов.

Пустоши Акхалла теперь были наполнены исключительно бессмертными. Хоть там не было строений, объятых Пустотой Бэйна, всё же дух тьмы и этой самой Пустоты стал постоянен там. А потому это место тоже можно назвать некрополисом. В самих существах, что обитают тут, ещё осталась тьма Хахора, остатки его силы, но теперь эта сила стала и нашей силой. Зордалоды обратились тенями и промчались по этой местности. Так как мы наделены одним духом, то вся эта земля была у нас как на ладони. Незачем идти по ней и оглядываться по сторонам.

Шурайский лес тоже был некрополисом. А потому Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса также промчались по нему незримыми тенями и вышли на опушке восточного берега Ксилийского океана. И башня чёрного цвета стояла совсем рядом.

Что ж, это было необычно. Чёрная башня. Вторая. Связана с белой. Кажется, не нужно быть пророком, чтобы понимать, кто её управляющий. Зордалоды материализовались в свои привычные обличия и двинулись к этому непонятному оплоту, в котором не чувствовалось духа тьмы и над которым не стелилась тёмная туча, подкрепляемая сущностями тех, кто там обитает. А ведь внутри сейчас было порядка 50 душ, которые непрестанно использовали эфир.

Они предстали перед вратами, по середине которых был не череп — символ смерти, а изумруд. Никакой магической защиты на башне не было. Лишь камень. Влад низверг на эти врата зелёный пламень смерти, после чего образовался проход на первый уровень башни, и всё стало понятно — точное подобие белой башни, только вместо обычного света — зелёный. «Некроманты», которые обитали тут, явно занимались какими-то делами, потому что они все застыли в тот же миг, как врата перестали существовать. Кто-то держал в руках книгу, а кто-то сидел на диване и, скорее всего, вёл беседы с другом или подругой. Под звенящую тишину зордалоды вошли сюда. Бурлящий котёл жизни кипел и выплёскивался через край. Кроме тёмного окраса камня, из которого была построена эта башня, тьмы здесь больше не было. А читать эти гнусные души было самой настоящей пыткой. Они пестрили грехами. В них не было ни намёка на совершенство. Даже самый жалкий некромант, пришедший в старую чёрную башню, был во множество раз праведнее любого из находящихся тут. А магическая аура? Что это вообще такое? Проклятья, яды, водная стихия, земляная стихия. Где здесь некромантия? Где здесь тьма? Тишина так бы и продолжала стоять, если бы зелёный кристалл не перенёс сюда пятерых мастеров чёрной башни, один из которых был именно он — Корлаг.

Одежды его были темны, однако немало здесь было и зелёного цвета. Причёска его стала другой — волосы были собраны в хвост, бородка превратилась в лёгкую щетину. Руки и без перчаток, и без артефакта. Пять зордалодов приблизились к пятерым «некромантам», и Лукреция заговорила: «Что, приём с филактерией оказался не по зубам?» Она швырнула ему к ногам обломки склянки, к которым была привязана частичка его души. Корлаг немного поглядел себе под ноги, потом поднял свои глаза на гостей и, скриви губы, отвечал: «Да, и я не очень-то сильно сожалею об этом. Только я не понимаю, зачем вы принесли это сюда. Того, прошлого Корлага, нет. Я стал ещё сильнее, и эта частица души со мной уже не сольётся» Какой же контраст создаётся сейчас. После холодного, как земля некрополиса, голоса истинного зордалода, то, как говорит это посмешище, просто режет слух. Она ему отвечала: «Да в одной этой частичке твоей души больше силы, чем целиком в тебе сейчас. Что ты натворил, ничтожный раб греха? Что за посмешище ты возвёл на этом месте?» К Корлагу обратился один из шутов, что стояли рядом с ним: «Как она смеет так говорить о нас? Позволь я призову её к ответу» Тот лишь отвечал ему: «Ты играешь со смертью, брат мой, — далее повернулся к зордалодам и отвечал уже им, — Время идёт вперёд. Всё меняется, Лукреция. То, что было раньше, отживает своё. На место него приходит новое, лучшее. Башня чернокнижников пала, потому что она не была способна идти в ногу со временем. Из её пепла восстала башня черномагов. Мы изучаем тёмные стороны магии. Но эти тёмные стороны не диссонируют с другими сферами. Даже белая башня смогла протянуть к нам свою длань и не обжечься. Мы, наконец-то, поняли, какого это, сосуществовать с другими. Боги ушли. И теперь мы должны быть едины, чтобы занять их место» Зордалод тут же подхватила его слова: «А ты уверен, что боги ушли?» После её слов вся тёмная башня наполнилась тьмой, страхом, смертью и Пустотой.

Пророчество свершилось. Из Пустоты пришёл бог. Он принёс нам зора — негасимое пламя смерти. Он истребил грех и обратил его в праведность. Замолкли голоса скверны, перестали существовать очаги развращения. В землях Лордиалех восторжествовал некрополис. И теперь лишь тьма, смерть, холод и Пустота наполняют это место. Но Бэйн пришёл не навсегда. Он должен уйти. Но лишь на время. Он пришёл, чтобы запустить новую эпоху — эпоху предназначения. И вот именно сейчас она и запускается. Он собрал их в Лордиалехе. Пятеро бессмертных, которые прошли свой путь до конца и готовы обрести полное бессмертие, такое, какое получили все мы, те, кто были убиты, очищены и возвращены для того, чтобы нести очищение другим. «Ныне вы полностью подготовлены к совершенству. Ваш путь был долог. В то время, как все, кто погибали, тут же восставали и обретали всю полноту бессмертия, вы шли по этому пути, будучи ленгерадами. И вы достигли великой цели. Вы показали, что ленгерад может быть совершенным без обращения в смерть. И теперь вы готовы принять мой последний дар — истинное бессмертие. А, приняв его, вы начнёте свой истинный путь. Вы начнёте нести великое предназначение в полной мере. Но услышьте меня, зордалоды, истинные носители праведности, что больше моего гласа вы не услышите. Я снова ухожу в Пустоту, чтобы продолжать достраивать великое предназначение, ведь это — путь. И всякий идущий по нему должен не сворачивать, а иначе он перестанет нести великое предназначение. Ещё многое нужно сделать. Но я с вами. Вы всегда можете брать мою силу и задействовать её для исполнения нашего замысла. И вам нужно завершить всё в этом мире. Пусть воцарится извечная тьма, пусть всё потонет в объятьях Пустоты, и дух смерти носится посреди бескрайнего некрополиса. А после того, как наш оплот в этом мире будет возведён, идите дальше, идите за границы этого мира, идите к людям, в каких бы условиях ни жили они. Селитесь среди них, наблюдайте за ними, подражайте им, слейтесь с ними, чтобы они даже не подозревали о том, кто вы. И снова наблюдайте. Внимательно наблюдайте. Научитесь жить их жизнью и проживите её так, чтобы после вас остались одни лишь праведные поступки. Изучайте их. Мне нужно знать о них всё. Мне нужно понять, как заставить их всех перестать свершать мерзкие дела, какой способ побудит их отречься от своих грехов. Быть может, есть такой способ, есть исцеление. Вы познали мой разум, вам отверзлись грани моего замысла. Решения, которые примете вы, будут и моими решениями. Если же встанет необходимость образовать новый некрополис, то действуйте. Нужно убивать — убивайте. Нужно воскрешать — воскрешайте. Есть место для милосердия, проявляйте его. Однако каким бы ни был результат ваших исследований, какие бы решения вы ни приняли, в конце концов, все и всё объединится во мне. Но сейчас пусть они узнают, что нет больше нежити, нет горстки бессмертных, которые ненавидят жизнь. Теперь есть лишь мы — разора́д. Созданные из смерти» Договорив эти слова, он подарил им то, чего они так желали на протяжении трёх сотен корлов — он сделал их бессмертными. Он обратил их в истинных разорад. После этого они сделались тенями и помчались в разные стороны этого мира, чтобы примкнуть к бессмертному воинству и поддержать образование некрополиса. Но вдруг Бэйн слышит голос, невнятный и преисполненный ничтожности. Он ниспослал свой взор к своим ногам и увидел там его, Лорингера II, который кое-как дополз до него и теперь пытался взывать к великому, прося его ослабить то проклятье, которым он был опутан. «Достаточно того милосердия, что я к тебе проявил» — лишь ответил бог и покинул этот мир.

Минул 1 корл, 1 месяц и 37 толноров, после чего бессмертный марш прекратился. Весь мир обратился в один сплошной некрополис. И стало нас 6 миллиардов 857 миллионов 943 тысячи 792 бессмертных.

В этой тьме нет счёта времени. Нет восходов и закатов, нет дня или ночи. И даже звёзды погасли на небе. И только лишь луна вращается вокруг нашего мира, наполняя нас великой силой. Но если бы время тут существовало, то сейчас было 7 число 14 месяца 417 корла, иначе называемый днём Зорагалдиума. И дух гибели прибыл в этот мир. В одно мгновение он промчался над всеми нами, облетел нашу планету трижды, а после остановится рядом с Монтисом. Сгусток силы смерти заговорил, разрывая затянувшуюся тишину, своим голосом, описать который очень сложно, как словно тысячи голосов, но сливаются в один и звучат достаточно гармонично: «Завершено. Ныне же настал миг начать великому предназначению» Монтис ему отвечал: «Всё верно. Именно так он и сказал, прежде чем уйти. Я хотел, чтобы ты вошёл в разорад. Но, вижу, ты уже это сделал» Зорага отвечал: «Я и есть разорад»