Зора (СИ)

Часть 9

Пока неспешные тёмные чародеи по одной из главных дорог устремлялись к сердцу Ал’тимера — его торговой площади, — наступил рассвет. И люди устремились по своим делам. Однако, встречая восьмерых некто с мрачными лицами, в изумлении останавливались и всматривались в эти самые лица, с испугом подмечая для себя, что в городе некроманты. По мере того, как небеса светлели всё больше и больше, росла и суматоха в Ал’тимере. Зордалоды достигли-таки центральной площади, когда дневное светило уже оторвалось от горизонта и выглядывало из-за каменных домов. Согласно предсказанию Константина, вскоре тут соберётся весь город, а потому они стали дожидаться, когда же это видение воплотится в жизнь. Сначала тут столпились ротозеи из числа простых людей. Следом за ними стали появляться стражники. Всё внимание было устремлено на них, и каждый перешёптывался со своим соседом, подмечая все странности тёмных чародеев. Чуть позднее объявился и сам управитель в сопровождении местного баломага. Его личная гвардия состояла из закованных с ног до головы в латы воителей. Они были вооружены тяжёлыми двуручными мечами и готовы отдать свою жизнь за этого ничтожного человека, погрязшего в грехах. Управитель и чародей вышли к зордалодам, и беломаг заговорил, усиливая свой голос с помощью магии. Он принялся обвинять зразеров в том, что они, будучи объявленными вне закона, возымели наглость прийти сюда и осквернить своим присутствием спокойствие этого города. Его слова были напыщенные и высокопарными. От него так и веяло высокомерием и гордыней. Однако ученики Бэйна сносили эту скверну, которая сочилась из него, подобно зловонию, и стремительно распространялось вокруг. Однако его речь была прервана тем, что один из стражников подбежал к управителю и чародею, чтобы сообщить известие о восточных вратах — они открыты! И чародей, и управитель ужаснулись, услышав это. Они сильно боялись н’октуского лича, однако даже не подозревали, что сейчас среди них обитает некто, гораздо более могущественный и ужасный, чем Форманис. Бэйн перестал удерживать их мятежные сердца, и беломаг объявил о том, чтобы все накинулись на незваных гостей. Что ж, таким образом получилось, что они сами же и обрекли себя на гибель.

Они были многочисленные и пылали неудержимой яростью. Они алкали славы, а потому, поддавшись своему безумию, кинулись в рукопашную драку, желая исколотить ничтожных некромантов. Восемь бессмертных не предприняли никаких действий, потому что зора защищал их. Не успели первые кулаки устремиться в бой, как тут же вся толпа взвыла от боли. Бледно-зелёное пламя смерти поглотило их конечности, так что первые атакующие только лишь хватались за свои обрубки и во всю глотку кричали от боли. Другие, слыша эти завывания, поддержали их боевым кличем, так что отделить тех, кто вопит по-настоящему, от тех, кто лишь притворяется вопящими, было невозможно. Толпа просто ревела. Тем, кто получил повреждения, хотелось отступить и получить помощь. Однако тем, кто пока что не столкнулся со смертельным ранением, хотелось нанести удар, а потому основной поток теснящих был направлен к небольшому воинству Бэйна, а не от него. Зордалоды и менги стояли, словно скалы посреди бушующего моря человеческой массы. Нескончаемые волны яростно прорывались к ним, но постоянно разбивались об эту неприступность. Первые ряды грешников, преисполненных ненависти, были целиком и полностью поглощены жуткой силой зора, которая окружала зордалодов, словно могучие доспехи. От них оставались только лишь разные части тела, которые валялись под ногами. Но толпа этого не понимала. Обезумевшие мужчины и женщины только лишь рвались вперёд, чтобы покарать ненавистных некромантов. Здравый смысл покинул их, и они больше не могли понимать, что вообще происходит. Постепенно толпа истаивала прямиком на глазах. Беломаг, градоправитель и закованные в латы гвардейцы остались в стороне и ничего не предпринимали. Однако, поняв, что ситуация изменяется не в их сторону, чародей стал призывать отступить. Ему пришлось повторить свой призыв несколько раз, прежде чем толпа всё-таки отстранилась. Глядя на оторванные руки и ноги, которые были разбросаны вокруг бессмертных, все люди ужаснулись. И даже беломаг поддался изумлению. Лукас заговорил, обращаясь к нему: «Азилва́д, разве ты забыл, о том, кто на самом деле уничтожил космическую спираль разрушения? Ты же видел, как мощь чёрной башни расправилась над этим явлением. Так почему ты посмел подумать, что простые люли могут причинить нам хоть сколь-нибудь ощутимый ущерб?» Беломаг набрался смелости, но вместе с тем и преисполнился безумием, отвечая на слова брата Лукреции: «Вы — язва на коже земли! Вы стремитесь только лишь к уничтожению! Вам нет места в этом мире!» — «Если бы мы, как ты говоришь, стремились, только лишь к уничтожению, тогда зачем мы остановились эту спираль? В наших интересах было бы, наоборот, помешать всем чародеям прилагать усилия к её уничтожению. Или вообще не участвовать в этом деле» Управитель пришёл в смятение и спросил у чародея, о какой ещё космической спирали разрушения говорит этот черномаг. Но член белой башни не обратил на него внимания, продолжая перепалку с Лукасом. Он сказал, что белой башне известно о том, что чернокнижники сделали в северных землях, а также о том, что делает нежить по всему миру. Он обвинял последователей Арха в том, что они натравливают бессмертные орды на обычных людей, желая обратить всю землю в один сплошной некрополис. И тогда Лукас заговорил во всеуслышанье, провозглашая суд, который они по слову Бэйна, бога Пустоты, несут этому миру. Зордалод называл конкретные имена жителей Ал’тимера и без какой-либо утайки перечислял все пороки, которыми был обвеян этот человек. Он не обошёл вниманием и управителя с его беломагом. Каждый бессмертный видел, как дрогнули их сердца, когда провозвестник конца света называл их прегрешения. А закончил он этот монолог словами: «Плата греха — смерть. И время платить уже пришло» Словно сигнал трубы, призывающей на бой, эти слова провозгласили начало конца, так что все бессмертные начали действовать. Боевые зордалоды облачили свои косы в пламя смерти и призвали по одному помощнику, сотканному из своей силы. Адепты зелёного пламени призвали это самое пламя в свои руки, нагнетая мощь зора. Воскресительница воздвигла перед собой жезл, чтобы начать пропускать свою силу через него и усиливать её посредством этого артефакта. Менги также задействовали связующую силу зора и готовы были нападать и как воины, и как чародеи. После этого суд начался.

Весь Ал’тимер погряз в зелёном пламени. Константин и Влад раскидали свою силу, словно щупальца осьминога, по всему городу и при помощи своих мыслей направляли её по следам тех, кто пытался бежать от них. Сами же при этом неторопливо расходились в разные стороны. Алиса руководила мощью воскрешающей силы зора, поднимая тех, кто погиб и погибал, так что жители Ал’тимера превращались в мегнов, тесаров и зеры, а после разбегались в разные стороны, чтобы преследовать, нагнетать, убивать и воскрешать всех, кто пока что ещё жил. Лукреция и Лукас бросились в атаку на беломага и управителя. Им наперерез двинулись латники, которые уже с самого начала показали себя хорошими воителями. А тем более этот Азилвад изливал на них свои светлые благословения, которые усиливали их сверх того. Наверняка после сражения с чёрной башней все беломаги поняли, как они могут успешно противостоять зора. А потому и Азилвад накладывал на гвардейцев такие же чары. Он думал, что и в этот раз он сделает воителей невосприимчивыми к этой самой разрушительной силе, что светлые чары, сосредоточенные на этих людях, поглотят зелёное пламя смерти, а он просто возобновит действие своей магии на них. Но не тут-то было. В те времена Лукреция и Лукас были хоть и талантливыми, но всё-таки чародеями. А сейчас они стали кем-то больше, чем просто творцы чар. Теперь их мощь перешла все границы. Теперь ни один мастер не угонится за ними в их могуществе. И, как будто бы этого мало, они ещё осенены величием Бэйна. Так что какие-то там чары, наложенные на латных воителей, не могли уравновесить мощь зора, которой обладали эти двое. Взмах косы — и зелёное пламя смерти невообразимой мощи поглощало и магию чародея, и сталь латного комплекта, и плоть несчастного воителя, и его ничтожный дух, так что они просто исчезали, не оставляя и праха — только душу, которая ожидала мгновения своего высвобождения. Взмах рукой — и зелёный дух проникал сквозь чары беломага, сквозь латы, сквозь плоть и разил дух, так что безжизненное тело валилось наземь тут же. Видя это, управитель взревел, обращаясь к магу: «Но ты же сказал, что вы нашли средство от них!» Растерянный адепт белой башни только лишь ответил: «Я и сам не понимаю, что здесь вообще происходит» Управитель пытался бежать с поля битвы, однако Сергис, один из жителей Ал’тимера, перехватил его и положил конец существованию этого негодного человека. Когда пришло время погибать чародею, он использовал свои магические силы, чтобы попытаться сбежать. В его власти было пространство, и он мог беспрепятственно по нему перемещаться. Казалось бы, одно пожелание мысли — и ты очень и очень далеко. Но нет, белая башня последовала примеру красной, так что теперь каждый её адепт использует в своих чарах заклинания. А потому он стал предсказуемым и медлительным. В то время, как зордалоды уже даже не нуждались в движениях зрачков, чтобы направлять свою силу — им было достаточно лишь мысли, которая из-за совершенства сделалась упорядоченной, так что никаких промахов или ошибок таким образом совершить не получится… В то время, как зордалоды использовали свои мысли для творения чар, белые чародеи окончательно перешли на заклинания, этот ленивый и весьма неэффективный метод творения чар. Это сразу же отразилось на Азилваде — Лукреция, сражаясь с очередным гвардейцем, направила часть могущества зора на него. Сила, подобно блеску молнии, метнулась к беломагу, вонзилась в него и поразила разум, так что он был объят жутким рассеяньем и не мог сосредоточиться. Сила смерти держала в плену его сознание и одновременно с этим поглощала его дух, превращая в бессмертного. Он даже не мог воспротивиться этому. Стоял, словно беспомощный младенец. Итогом было то, что на его месте стоял уже Азилвадис, чей разум объединился с разумом Бэйна, так что ему открылось наше мировоззрение, и он примкнул к тому, чтобы очищать свой город от скверны греховной жизни.

Минуло 2 толнора, и на закате миру был явлен новый некрополис. Теперь тишина и чистота владычествовали тут. А тьма и смерть создавали обстановку, пригодную для обитания самых совершенных существ в мире. Оставив этот город позади, пятеро учеников Бэйна двинулись на юго-запад, чтобы теперь вступить в земли Форманиса и принять нового зоралиста в число служителей бога Пустоты.

Болота Н’октуса были насквозь пропитаны силой бессмертного. Эти земли были первыми, подпавшими под действие силы Зораги. Глядя на прошлое через дары духа, Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса видели, что здесь был возведён первый форт, который должен был набирать всех крепких мужчин, чтобы делать из них высококлассных воителей. В этом форте должен был сформироваться огромный отряд, который будет выполнять все указания вирана. Но не было бы идеи создания форта, если бы не было и первого плана. Виран желал покончить со всеми древними существами, чтобы окончательно подчинить себе весь этот мир. Но, как видно, тот человек, которому было доверено организовать подобного рода воинство, оказался на редкость мерзостным, а потому рука смерти коснулась его, так что теперь он стал Форманисом, зоралистом, который предпочитает управлять зелёным пламенем и взращивать это мастерство. Результаты его силы можно было видеть уже сейчас, на подступи к его месту обитания. Тенистые глубины болот сияли зелёным блеском его силы. Однако это свечение исходило не от самой воды, а от земли. На поверхности почвы располагались трещины, из которых сочилась сила зора. Используя своё мастерство управления пламенем смерти, Форманис внедрил её под землю, так что всякий живой, проходящий по этой местности, если и не задохнётся от жуткого марева, то будет поглощён смертью, которая вырывается из-под ног. Также в прошлом зордалоды видели, что средь людей ходит какая-то легенда об архимаге — некоем великом чародее, который не принадлежит ни к одной из башен. Согласно этой легенде, он придёт в час великой нужды и уничтожит всё зло в этом мире, чтобы люди могли поживать тут, не ведая тревог и волнений. И, как они думали, этот самый архимаг и был управитель форта Н’октус, ведь этот человек, и в самом деле, обладал какими-то магическими дарованиями. В частности, ему была доступна возможность доносить до людей свои мысли, чтобы им было легче их принять. И хоть это было не так, всё же достаточно иронично получается, что великий архимаг, на которого все так надеялись, стал жутким личом, который использует свою магическую силу для того, чтобы уничтожать жизнь. Но помимо истории падения форта бессмертные также увидели историю гибели основателя тайной башни — чародея по имени Гесс. Он часто сотрудничал с управителем Н’октуса, а потому пропадал на территории этого форта. В тот день, когда случился первый Зорагалдиум, Гесс как раз таки находился там. Ксилийский океан вышел из берегов и покрыл всех, не оставив никого в живых. Сила Зораги стала формировать первого лича, а также сотворила из некоторых душ зер, которые теперь известны как призраки Заветной поляны, что водят бесконечный хоровод в сердце Шурайского леса.

Местность, лишённая жизни, где обитает умиротворяющий дух смерти. Чистота сущности, отсутствие хаоса и беспорядка. И, конечно же, всё, буквально каждый шаг пропитан его бескрайней силой. Деревья, наполненные духом зора, подняли вверх свои корявые пальцы, свидетельствуя о величии Форманиса. В их дуплах сиял бледно-зелёный свет. Иногда попадались бессмертные менги, тесары и зеры, которые были разбросаны то тут, то там. Они стояли на своих местах и безотрывно глядели на шестерых путников, которые прибыли в эти места. Каждый из них осенён запредельным могуществом, которое в них поселил их властелин. Форманис были настолько великим, что его сила накрывала эту местность дополнительно, создавая над всем болотом атмосферу тьмы и смерти. Будучи вторым покровом, эта сила распределялась равномерно, однако с каждым мигом её становилось чуточку больше. За две сотни корлов своего существования он скопил в себе столько могущества, что пелена, расстелившаяся над этим местом, начала концентрироваться и уплотняться, так что в одном месте зора начал скручиваться в спираль, образуя область повышенного сосредоточения могущества зоралиста, а именно там, где он сам и находился. Лукас использовал связующую силу смерти, чтобы образовать под своими ногами толстую кромку льда. И с каждым его шагом она продвигалась вперёд, а заканчивалась там, откуда Влад убирал свою ногу, так как именно он замыкал их шествие. Как и в первом случае, когда зордалоды прибыли в Ик’халим, смрад могущества зоралиста был настолько плотным, что затмил бы за собой физический взгляд. Однако для чародеев, озарённых зора, это не имело никакого значения. Взоры, наполненные силой смерти, давали им возможность прозревать сквозь это марево. И, приближаясь к эпицентру этого жуткого места, они видели, как впереди вырастали руины. Только в отличие от ик’халимских, эти развалины были практически целиком сокрушены. Заболоченное место и постоянное воздействие разрушительной силы смерти сделали своё дело, так что от крепости Н’октус, некогда бывшей маяком надежды для ничтожных смертных, осталось только лишь основание, чего не скажешь об остальных постройках — их остовов не было даже видно. И только лишь если прозреть сквозь корлы, то можно увидеть, какой была эта постройка по задумке создателей. Не такая уж внушительная. Но что говорить о давних днях?.. Сейчас люди возводят более качественные постройки. И вот, посреди основания крепости форта стоял он, тот, кого все нарекают болотное чудище, лихо с юга или н’октусский лич. Духовные взоры чародеев видели, как могущественная сила буквально сочится из него, медленно, подобно пламени зора, поднимается ввысь и смешивается с остальным покровом его могущества, который нависает над всем этим болотом. Его взор устремлён туда же, вверх, потому что стояла ночь, и он глядел на луну, которая для него была всегда полной, независимо от настоящей фазы ночного светила. Да, его могущество в магии смерти никак не означало, что он больше никак не может взаимодействовать с лунной силой. На нём была чёрная мантия чародея, на которую были наложены чары. Опоясано это магическое одеяние золотым ремнём в виде цепи, каждое звено которой также несло в себе чары. Одна рука опущена, другая вытянута и согнута в локте, так что рукав его мантии сполз до изгиба, обнажая парную кость его запястья. В этой руке он держал изящный посох, орнаментированный спиральными узорами, которые тянулись по всему древку. Место, за которое он ухватывался находилось ближе к навершию и было обмотано льняной тканью. А на самом верху был водружён человеческий череп, из глаз которых сочилось зелёное пламя зора. Это был не усилитель его магии, а самый настоящий магический артефакт, особая легендарная вещица, которая обладает собственной силой. Нечто подобное было в руке Бэйна. Однако то, что выступало в качестве источника силы, было настолько могущественно, что одно использование этого посоха может сокрушить весь этот мир. У Форманиса вещица была поскромнее, а также источником её силы была не чья-то душа, а могущественные чары, которые вложены туда самим Форманисом. Да, он сам себе создал своё оружие, а также самостоятельно зачаровал всё, что носил на себе. Голову лича украшала диадема с большим изумрудом на лбу. Таким же большим, какой был сейчас вставлен в навершие жезла Алисы. Эта вещь также была магическая. И некроманты смотрели на это совершенное существо, понимая, что помимо огромного мастерства управлять зелёным пламенем смерти, он ещё познал навык наложения чар на свои предметы. Да и притом настолько сильные, что никакой мастер этого ремесла не сможет даже приблизиться к нему. Что именно делал каждый надетый на него артефакт, зордалоды не знали, потому что сами-то они совсем ничего не смыслили в этом ремесле. Однако планировали начать обучение прямо здесь и сейчас. Форманис заговорил, вкладывая свои могущественные мысли в их головы: «Две с лишним стони корлов прошло с того мгновения, как я был порождён Зорагой, духом гибели, смерть несущим. И не видел более праведного существа, чем некромант. Двоих из вас я знаю. Остальные же новы для меня. Однако что произошло с ним?» Взгляд зоралиста пал на Влада, и под этим самым вопросом он подразумевал его двойственную сущность, как могли уместиться в нём и свет, и тьма так, чтобы он мог стать полноценным некромантом. Влад поведал ему свою историю, и бессмертный лишь молча кивнул ему в ответ, а после отвечал: «Если великий допускает это, значит, такое возможно. В ином бы случае свет в тебе стал бы мешать твоей тьме, и ты не смог бы существовать с этими двумя сущностями одновременно, — он снова глянул на луну, которая нависала над миром, и продолжил, — Скверна умаляется. Смерть торжествует. Земли познают покой. Мне достаточно этого, чтобы принять ваш путь» После этих слов Бэйн озарил его своей сущностью, после чего разумы всех бессмертных наполнились ещё и магическими знаниями Форманиса. А ему открылось всё, что знаем и умеем все мы. Это, вне всяких сомнений, было огромнейшим дополнением к бессмертному воинству. И теперь наш суд грянул с новой силой. То, как мы теперь пользовались зора, было просто необъяснимо. У этого мира и так не было шанса. А теперь ещё потеряна была всякая надежда.

Ученики Бэйна остались на болотах Н’октус на определённое время, чтобы начать обучение такой способности, как наложение чар. А Константин и Влад, помимо этого, укрепили свои способности по управлению зора. Они познали то, как могут вплетать губительную силу смерти в землю, и поняли, что лич делал нечто, более глубокое и сложное, чем просто вкладывал зора в подножие планеты. Можно сказать, он зачаровывал её, накладывал силу смерти как чары, так что она струилась по незримым жилам тверди и наполняла её своей силой, и это лишь ещё сильнее укрепляло плоть земли, ведь деревяный посох, носящий на себе огненные чары, никак не вредит себе, даже наоборот, он становится неуязвим для огня. Подобным образом дела обстоят и здесь — планета не умирает, не повреждается, не страдает, но даже наоборот, она становится сильнее. Но и сам Форманис тоже научился кое-чему у всех нас. В частности, связующей силе зора. Он смог соединить эти два вида воздействия, чтобы наделить землю ещё большей силой. Используя связующую силу смерти, он ещё сильнее укреплял структуру этого мира. Так что его зачарование теперь не только губило всякую жизнь, но и выпивало из неё дух, наполняя тех бессмертных, которые по ней ходят. После этого Бэйн воспользовался эти открытием и укрепил некрополисы, из-за чего теперь подножие каждого города бессмертных смертельно для живых. Оно будет высасывать дух существа, посмевшего ступить на эти безжизненные земли. Так что теперь каждый оплот тьмы вдвойне опасен: угроза сверху, когда сила смерти и сущность тьмы давят на существо, угроза снизу, когда сила смерти и вечный холод пожирают того, кто вступил в пределы этого места. В бою эта способность позволяла создавать вокруг бессмертного могущественную ауру поглощения, из-за чего каждый, оказавшийся поблизости, будет постепенно ослабевать, отдавая свои жизненные силы тому, под действие чей ауры он подпал.

Некроманты, познав секреты наложения чар, смогли распознать все предметы, которые для себя сотворил лич: диадема, которая позволяла пленять разумы живых. Мантия обладала свойствами несуществования. Подобно призрачному телу, она невосприимчива для различных ударов, причём как физических, так и магических. Пояс сокрушения духа, который добавлял к его магии воздействие на разум, так что всякий, идущий по болотам, не только постепенно умирает, но ещё лишается собственной воли и стремления к жизни, а потому такое существо не захочет отсюда уходить и предпочтёт отдать свою жизнь обитателю этих болот. А его посох был орудием смерти, но не при помощи зора. Благодаря творческому мышлению истинного чародея Форманис изготовил для себя уникальное оружие, которое сочетает в себе ядовитую магию, проклятье и холод. Всё это он сумел филигранно соединить между собой и вложить получившееся в свой посох. А потому, направив своё оружие черепом вперёд, он насылал мор, проклятье и лютую стужу одновременно. Яд убьёт всё живое, лёд сделает хрупким то, что движется без духа жизни, а проклятье ослабит то, что не поддаётся на его чары. И это было очень мудрым подходом. Он сумел воплотить в чарах то, что обычно делает зора. Да, этот чародей был очень могущественен и, чтобы стать неуязвимым, а также всесильным, способным одолеть любого врага, он всё это применил к себе. И это, вне всяких сомнений, было великим показателем, так что зордалоды могли обучаться у него не только новым методам, но и способности на всё смотреть совершенным взглядом. А, примкнув к Бэйну и всем нам, его он стал истинно-совершенным. Правда, теперь с такой силой все эти артефакты были ему без надобности, но всё-таки их он на себе оставил, как показатель собственного величия. Зордалоды, завершив познавать навык наложения чар, не стали вносить какие-то изменения в своих одеждах или оружиях, ведь на фоне тех благословений, которые они получают от связи с Бэйном, все эти зачарования не будут давать им значительных преимуществ, ведь сила великого бесконечна.

Теперь же настало время Форманису начать свой жуткий марш. В его распоряжение были отданы все бессмертный Уры вместе с могами, Улика, Кима и Ал’тимера. Ну и, конечно же, те 183 бессмертных, которые обитали на болотах и уже принадлежали ему. Бэйн поручил ему начать нашествие на запад. Пока всё воинство из указанных некрополисов стягивалось к нему, сам зоралист собрал н’октусских менгов, тесаром и зер, а после двинулся по тем землям, что лежали восточнее Лордиалеха. Остальные 358 208 несущих смерть последуют за ним: 251 633 из Ал'тимера, 47 578 из Уры, 32 139 из Улика и 26 858 из Кима. Бэйн же и его вестники смерти двинулись на юг, в Шурайский лес. Да, пришло время Шо’каалу собирать всех, кто трепетно ожидают его возвращения. Ну и, конечно же, в планах у великого присоединить к себе и призраков Заветной поляны, со слов самого Бэйна, «даровать им, наконец, воплощение». Что ж, вот и подтверждение тому, что Бэйн и Шо’каал — это одна личность. Вот почему пророчества некромантов и шурайев так сильно похожи.

Пока зордалоды шли ещё по заболоченной местности, приближаясь к Шурайскому лесу, который сквозь марево Форманиса вырастал на горизонте, Бэйн принялся наставлять их: «Магия также является достоянием великого. Йор, творец чудес и чудовищ, создал эфир для того, чтобы к его дару могли прикоснуться также и другие существа. Он разделил с ними свой дар. И многие народы пользовались им, пока не ушли в небытие. А ныне же мало осталось таких. Только лишь ленгерады удостоены такой чести, только высшие люди могут использовать эфир для творения волшбы. А потому даже этим они обязаны богам. То, что делают чародеи с даром великого, является величайшим проявлением неуважения к его дару. Магия разнообразна, и нет пределов для её использования. Широкий спектр возможностей, который предоставляет эта грань, поражает воображение. И только тот, кто умело пользуется свои разумом, кто не позволил, чтобы его мыслительные способности увяли, зациклились или же, наоборот, вышли за пределы здравомыслия, смогут раскрыть всю полноту этого мастерства и достигнуть в этом небывалых высот. Но в этом мире таковых осталась только лишь незначительная горстка. Дар великого Йора искажается, умаляется и растрачивается впустую. И в этом также читается грех. И за это их также должно настигнуть уничтожение»

Когда они оказались под сводами Шурайского леса, Бэйн принял материальный облик. Но только теперь не зловещего лича, а могущественного шурайя. Эти существа и так были высокими статными, но великий принял облик, ещё более внушающий трепет. Огромный человеко-волк, чья шерсть была подобно иглам дикобраза, с посохом в руке шагал меж деревьев. Зордалоды понимали, что таково обличие Шо’каала. Все шурайи, что обитают в этом лесу, а также в других городах, услышат его могучий зов, почувствуют его присутствие и обязательно явятся, чтобы получить желанную свободу. Для этого Бэйн воздействовал на этот мир своей незримой духовной силой, которая навострит внимание всех древних воителей. И, пока они вшестером продвигались по этой чащобе, чтобы добраться до Заветной поляны и собрать всех шурайев там, эта сила делала своё дело. Ученики великого проследили за тем, как она тянулась в разные части этой страны и касалась разумов могущественных шурайев. Каждый, абсолютно каждый в этот миг навострил всю свою сущность, оставил все свои дела, остановился и принялся вглядываться туда, откуда исходил этот зов. В числе таковых были шурайи племени Шу’валур, которое славится своей ловкостью и скрытностью. Шо’каал и некроманты проходили мимо этого поселения, оставив его западнее, однако, почуяв этот неслышный зов, это неотвратимое влечение, А́лтвас, управитель этого поселения, взял с собой двоих скрытней и стал выслеживать того, кто этот зов издавал. Они стремительно, но в то же самое время скрытно настигли огромного шурайя, несущего посох с черепом на конце, а также пятерых некромантов, и встрепенулись, ведь сейчас они стали свидетелями того, как к ним приходит великий шурай из древних сказаний. Сам Шо’каал остановился, глянул в их сторону, там, где они сидели в засаде, и проговорил: «Алтвас, Би́нош и Са́хил, время пришло. Я вернулся. Вернулся, чтобы повести вас за собой. Расскажите об этом в Шу’валуре. Пусть все шурайи облекутся в смелость и перестанут скрываться. Дни людей завершаются. И я устрою это. Пусть все придут ко мне на Заветную поляну, и там вы все получите моё тёмное благословение» На середине речей Бэйна Алтвас, Бинош и Сахил перестали скрываться в зарослях и выпрямились в полный рост, слушая воодушевляющие речи божества, которое всё-таки пришло за ними. Когда же слова были сказаны, все трое, ничуть немедля, опустились на четвереньки и столько же стремительно, как они сюда прибыли, умчались в Шу’валур. Сам Шо’каал наполнился великой силой, впитал её в себя, словно набрал полную грудь лёгких, а после выпустил её, так что она обратилась жутким не просто нечеловеческим, но даже нешурайский воем и разнеслась по всему лесу и дальше. Наверняка его слышали не только шурайи, которые жили средь людей, но и сами люди, так что их сердца встрепенулись, а души замерли от непередаваемого ужаса. Однако этого было достаточно, чтобы сюда пришли не только шу’валурцы, но и все остальные щетинистые обитатели этого мира.

Пока шестеро путников двигались к сердцу Шурайского леса, Бэйн снова заговорил с ними: «Всё древнее лучше нового. Вне всяких сомнений, что со временем различные ремёсла развиваются, на смену хорошему приходит лучшее, а потом и ещё более лучшее. Но время также питает и скверну. То, что было вложено, обязательно приумножиться. Люди входили в этот мир молодыми и несли с собой только лишь то, что сами знали. Однако, обживая новые места, они смотрели на шурайев и обучались у них сотрудничеству, слаженной работе и труду. Они смотрели на дулов и перенимали их мудрость, их способность вести размеренную жизнь, чтобы она приносила удовольствие и удовлетворение. Они обнаружили плюзанид и брали от них способность красиво петь и качественно развивать свою культуру. Всё это они приобретали, заменяя хорошее на лучшее. Помимо этого, люди развивались сами, с каждым новым корлом улучшая свои архитекторские способности, так что из-под их руки выходили более качественные постройки. Однако вместе с этим умением они с собой несли и пороки, которые также развивались по мере того, как время торопилось вперёд. Уничтожение шурайев и отлов плюзанид стало очередным этапом их развития. И всё то положительное, что они принесли с собой и что познали, находясь тут, перечёркивают пороки, которые развивались ещё более стремительно, чем их способности. Когда им понадобятся дополнительные территории, люди возьмутся за вырубку лесов и уничтожение дулов. Сколько древние существа тут жили? И никаких пороков тут не было. Стоило появиться человеку, и весь мир заполнился ничтожностью, которую начали впитывать и дулы. И то, что они привнесли лучшего, ни в какое сравнение не идёт с тем, что они разрушили, наводнив этот мир пороками. Поэтому всё древнее всегда лучшее нового»

Шо’каал и зордалоды прибыли на Заветную поляну. Никого, кроме этих призраков тут не было. Как и раньше, эти бесплотные существа никакого внимания не обращали на тех, кто здесь присутствовал. Они лишь продолжали бесцельно летать вокруг какого-то загадочного места, в котором ощущалось присутствие некой силы. Раньше Лукреция, Лукас и Алиса всматривались в неё, но не понимали, что это такое и как это можно использовать. Сейчас, когда разумы всех учеников великого расширились, они осознали, что это частица силы великого, которая обычно называется бесконечный источник. Хоть эта частица была лишь незначительной крошкой от той бесконечности, которой обладал Бэйн, однако даже так это был бесконечный источник. Он никогда не исчерпается, так что им можно будет пользоваться бесконечно, если, конечно, научиться им пользоваться. Бэйн в отношении этого осколка молчал. А его ученики ничего и не спрашивали. Расположившись рядом с этим местом, они стали дожидаться пришествия шурайев.

Первыми, естественно, прибыли скрытни Шу’валура. Приблизившись к Шо’каалу, они все разом пали ниц перед ним и всё время так стояли. Вторыми с запада прибыли Шу’нуктур. Они сделали то же самое, что и северные соседи. Потом подошли восточные шу’артокцы, а за ними следом — южане шу’гурнцы. Все четыре племени собрались и в безмолвном поклоне смиренно ожидали слов от своего властелина. Однако Шо’каал безмолвствовал, дожидаясь, когда соберутся последние шурайи, которые во весь опор мчались со всех краёв Лордиалеха. Для этого потребовалось истратить половину толнора. Однако за всё это время никто, ни один из тех, кто склонился в низком поклоне перед могущественным покровителем шурайев, не издал ни единого звука. Это было показателем их смирения, а также ещё послужило защитой, ведь душа, заключённая в посох, устремила свой жуткий взор на них. До сих пор никто не знал и не понимал, что за существо там обитает, однако оно выискивало, выслеживало и пыталось поймать хоть чей-нибудь взгляд. Это существо было лишено силы, однако его неукротимая воля была настолько могущественна, что он использовал её, как силу. И всё же одной воли было недостаточно, чтобы сломить бессмертных, осенённых могуществом Бэйна. Чего не скажешь про других существ, которые пока что не были соединены с Бэйном. Если бы шурайи посмотрели в глазницы этого черепа, он, наверное, смог бы поработить их волю. Однако то, что они уткнулись в землю, не позволяло этой душе воздействовать на них. Призраки Заветной поляны продолжали беспечно кружить в своём вечном хороводе, не обращая совершенно никакого внимания на то, что сейчас происходит вокруг них. А по прошествии половины толнора на этой самой поляне стали один за другим появляться и другие шурайи, которые торопились сюда, чтобы поприветствовать своего господина. Когда последние четыре шурайя прибыли сюда и пали на колени перед великим, Шо’каал низвергнул на всех них силу смерти. Зелёный дух проник в их тела и начал преобразовывать в бессмертных. И вот тут начало подниматься волнение, ведь щетинистые обитатели этого мира не понимали, что с ними происходит. Один за другим их органы перестали функционировать. И это поднимало трепет в их сердцах. Они испугались и принялись рассматривать самих себя. Однако никто не мог остановить эти процессы. А зора всё это время был стремительным и быстрым. Пока основной поток лился к голове, чтобы переделать сознание, остальные потоки растекались по всему телу, привнося свои изменения. Миг — и всякое волнение прекратилось. Могучая сила смерти продолжала свои преобразования, однако никто больше не боялся. Они поднимались с земли и устремляли свои взоры, наполненные зелёным сиянием, на Шо’каала. Не было смысла что-то говорить. Наши разумы и силы объединились, и воля нашего господина открылась также им. Шурайи поняли, что им уготована великая битва со своими давними врагами, что их предводитель, великий Шо’каал поведёт всех на столицу, на Лордиалех, и они будут, нет, не истреблять людей, а делать нечто более грандиозное — они будут делиться с ними тем совершенством, которое получали сейчас сами. Сила зора укоренилась в них и усилила то, чем каждый из них обладал. Северяне обрели ещё больше скрытности. Сила смерти изменила их тела настолько, что они могли сливаться с окружающей средой и разить из своих засад без промаху. Те, кто жили на западе, стали ещё сильнее. Им открылась связующая сторона зора, так что они могли облачаться в доспехи, сотканные из зелёного пламени, а также покрывать ею свои оружия. Южное племя укрепило свой могущественный вой, так что он насылал не только страх, но также угнетение и смерть. А западное поселение обрело власть не только над луной, но и над созидающей и разрушающей силой зора. Так что теперь они могли управлять зелёным пламенем смерти и даровать бессмертие умершим. Конечно же, все шурайи обладали этими способностями. Однако каждое конкретное поселение было более развито в своей области, потому что знания бога Пустоты смешались с теми знаниями, которыми они уже обладали. Осмотрев новое воинство жутких шурайев, Бэйн обратил свой взор на бесконечный источник. Вытянув левую руку, свободную от посоха, он извлёк этот источник и поглотил его, так что все мы почувствовали, как стали ещё сильнее. Это действие заставило бесконечный хоровод, наконец-таки, прекратиться. И все души медленно обернулись на того, кто это сделал. Впервые за всю историю этого мира призраки Заветной поляны на что-то глянули. Зордалоды читали их души и видели, что они ожидают. Ожидают слов Бэйна. И слова были сказаны: «Аль ама́к тхина́е», что с древнего наречия можно перевести как «Эта ночь воплощения». Только они услышали это, как их лица изменились — все до единого обратились черепами. Именно так выглядел Бэйн, когда впервые воплотился в этом мире. И теперь для всех открылись их души. Владыка Пустоты пригласил их к себе, и они приняли его приглашение, объединившись в нём и став частью всех нас. Их бесплотные тела озарились зелёным светом, их души переполнились новым духом, который рвался наружу. Но и здесь слова не были нужны. Призраки приняли волю Бэйна и остались дожидаться начала великого суда, который произойдёт над Лордиалехом. А потому, закончив тут свои дела, они вшестером направились на север, чтобы продолжить путь. На пути их ждали Клиф, Фуга, Ан’тураат, Верхняя и Нижняя Тха, а уж после этого — сама столица. Полчище шурайев расступалось, пропуская вестников смерти и Шо’каала к следующей цели.

Когда они достаточно отдалились от Заветной поляны, Бэйн снова развоплотился и заговорил: «Призрачные сущности весьма необычны. Их многое связывает с душами, но есть и отличия. И самое главное — это то, что они не привязаны к какому-то месту или объекту. Всякий призрак, сотворённый некромантом, привязывается к тому, кто его призвал. Зорага создавал бессмертных, не привязывая их ни к чему и ни к кому. Однако, если такого не делать для призрака, он будет бесцельно блуждать по миру и может раствориться в эфире или выйти за пределы этого мира и слиться с хаосом. Чтобы этого не произошло, он привязал их всех к бесконечному источнику. Так что никто и ничто не могло на них повлиять. Только сильный зордалод. Но теперь они связаны со всеми нами и сделают то, что всем нам угодно»

Около 8 толноров истратили предвестники суда, прежде чем добраться до деревни Клиф. Всё это время шурайи вместе с призраками Заветной поляны оставались в Шурайском лесу. Бэйн согласился с тем, чтобы они с помощью силы зора напитали ту местность и сотворили из неё что-то на подобии некрополиса. Великое множество источников силы смерти извлекли наружу зелёный дух, который принялся сгущаться и распространяться во все стороны. Деревья, напитываясь им, погибали и превращались в жуткие подобия себя самих. Голые ветвистые кроны тянулись к небесам, а внутри их стволов протекал дух смерти. Шурайский лес наполнился зелёным туманом, который с каждым мгновением лишь ещё сильнее уплотнялся. Эта сила устремлялась в небеса, создавая жуткую атмосферу тьмы и смерти. Эта сила низвергалась наземь, проникая в почву и прокладывая собственные пути, словно венозная система, создавая губительное подножие, которое с помощью бледно-зелёного пламени и жгучего холода вытягивали жизнь из любого существа, кто не познал бессмертие. Иногда источники вырывались наружу, из-за чего образовывались трещины, из которых сочилась зелёное свечение. Такие места были ещё опаснее для живых, ведь это, по сути, были открытыми очагами зора, силы, которая мгновенно убивает тех, в ком кипит скверна жизни. Призраки и шурайи были сильны, а потому Шурайский лес обрёл первые признаки некрополиса всего за 5 толноров. Однако они будут продолжать свою деятельность, пока нельзя будет сказать: готово.

Также за этот промежуток времени случилось ещё одно происшествие. Пока Бэйн и пятеро провозвестников смерти были ещё в болотах Н’октуса, тьма некрополиса Тиры была растревожена одиноким чародеем-пилигримом. Пространство под действием его чар исказилось и принесло этого путешественника сюда. Это был так называемый валирда́л — чародей, который всерьёз занялся изучением магии, вследствие чего ему открылась возможность путешествовать меж мирами. И таковых было очень много. Он пришёл в этот мир, имея множество целей: повидать, кто здесь обитает, возможно, чему-то научиться в магическом ремесле, а, может, и оказать какую-нибудь помощь. И он спокойно путешествовал по нашему миру, пока на город, по которому он прогуливался, не напали бессмертные. Валирдалы — в большинстве своём очень праведные люди. А потому мы не смеем трогать их. Однако ж он этого не знал и бежал от нас с помощью магии. И всё же, куда бы он ни ступил, везде натыкался лишь на некрополис. Вот он добрался и сюда. Тёмные силы потянулись к нему, потому что он был всё-таки живым существом. Он уже начал ощущать действие удушающей ауры смерти, рассеянности, бессилия, упадка настроя, однако этот чародей был именно чародеем, а не его подобием, как те, что обитали тут, и, собрав всю свою волю в кулак, сумел-таки вырваться из хватки некрополиса. После этого он был замечен ещё в двух местах, и его след потерялся, что означало лишь одно — он покинул этот мир. А это в свою очередь означало, что молва об этом ужасе распространится очень далеко. И это также входило в наши планы. Миры должны знать, что в глубинах пространства рождается жуткая сила смерти, и все, кто их населяют должны трепетать, потому что страх может породить праведность.

Над Клифом сгущалась смертельная тьма. Приближаясь к этому людскому оплоту, зордалоды подготавливали это место к преобразованию в некрополис. И первые шаги уже сделаны — сверху собралась жуткая сила, которая в последствии будет там нависать всю вечность. Также они погрузили зора в плоть земли, так что в Клифе образовалась зона поглощения жизни. И люди стали ощущать эти последствия сразу же. Силы покидали их, и они начали погибать. А потому, когда бессмертные вошли в эту деревню, там почти не осталось живых. Ауры гибели, которыми были окружены зордалоды, завершили всякое существование живых, а воскрешающий зора поднял всех жителей в новом обличии. Так вот не успела поступь тьмы нагрянуть туда, как оплот был уже взят. Но, что было самым ироничным, белая башня объединила усилия с иллюзорной, чтобы попытаться остановить нашествие нежити. В некрополисы они соваться на смели, однако хотели повстречать пятерых зразеров там, где ещё не было нашей силы. И такой точкой как раз таки была деревня Клиф. Объединённые силы белой и синей башни выступили в путь, предполагая, что сумеют подойти вовремя, чтобы встретить вестников конца в этой деревне и на глазах у всех жителей расправиться с ними. Однако, почувствовав, как сила смерти владычествует там, всё-таки не решились туда соваться и остановились на дороге между Клифом и Фугой, пытаясь разработать новый план на основе сведений, которые беломаги получали от ближайшего ока. Но Бэйн и остальные не стали задерживаться в новообразованном оплоте тьмы и двинулись дальше, как раз навстречу этому отряду. И вот, под вечер восьмого толнора они и встретились. 20 чародеев, облачённых в белые мантии, 49 — в синих. Лица изображают неприязнь, сердца пылают гневом, мысли полнятся оскорбительными словами, однако это всё они пока что держали в себе. Хотя бы что-то праведного в них осталось, хотя бы какая-то тень. Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса не испытывали ничего. Их лица мрачны, их поступь уверенна, их намерения чисты — освободить всех этих грешников от их бремени — от их жизни, которая отягощает их грехами. Один из белых магов вышел вперёд и, усиливая свой голос при помощи магии, заговорил. Как всегда его слова были только лишь пустыми сотрясениями воздуха, потому что он принялся обвинять их в нарушении законов и порядков Лордиалеха. Наверное, это выглядело смешно — угрожать законом тем, кто сами воплощают закон и порядок. Однако лица всех чародеев были как никогда серьёзны, что говорило лишь об одном — они считают, что этот беломаг сказал всё правильно. Однако ему всё же пришлось прерваться, потому что стало понятно — некроманты не собираются вести полемику и поддерживать этот разговор. Тем более они стали ощущать, как ауры смерти, исходящие от них, начинают воздействовать на дух каждого, кто сейчас стоит тут. Они понимали, что прямо сейчас в их сердце копится смятение, слабость, нежелание что-либо делать. С этим нужно было бороться. И они подготовились к этому. Другой беломаг сделал жест рукой, после чего из-за толпы выехало каменное изваяние с изображением мужчины. В правой руке он держал копьё, а левую выставил ладонью вперёд, делая жест, который понуждает остановиться. И это был магический артефакт, заряженный силой света. Зордалоды в тот же миг ощутили, как незримые токи этой самой светлой силы, исходящие от него, воздействуют на них и пытаются гасить всякое воплощение их могущества, из-за чего тёмные ауры значительно ослабли и перестали доставать до нечестивцев. Противники усмехнулись, а предвестники конца не сбавили шагу. Свою силу задействовали иллюзионисты. Да, они использовали эфир, воротили магические потоки и насылали свои чары на тех, кто неотступно напирал на них. Наверное, вокруг должно было происходить что-то грандиозное, неповторимое и неописуемое, однако ученики Бэйна как шли, так и продолжали идти, не ощущая никакого напряжения, разве что от артефакта. В процесс сотворения этого сверхсложного заклинания подключалось всё больше и больше иллюзионистов, однако ничего не происходило. Беломаги начинали суетиться. Один стал расспрашивать, почему ничего не происходит. Но главный над этим отрядом синих мантий отвечал ему, что и сам не понимает, в чём дело, предположив, что эти пятеро тоже иллюзии. Беломаг высказал своё предположение: «Или они — это марионетки, а настоящие некроманты где-то сидят и направляют их» Приняв эту мысль за истину, он стал отдавать команды своим братьям. По всей видимости, в белой башне разработали свою методику борьбы с нежитью, и сейчас они пытались её использовать. Кто-то пустил заклинание — и над бессмертными воспарил яркий огонёк, который разгонял закатные сумерки. Но он ничего не делал, а лишь озарял тёмных чародеев, подсвечивая их. Второй беломаг использовал заклинание огненного шара. Пламенный сгусток угодил в грудь Лукаса, но доспехи, сотканные из зора, поглотили эту магию и наполнили всех пятерых силами. Аура тьмы немного окрепла. Следом за первым огненным шаром последовали другие и прочие всякие несуразные заклинания, которые просто летели, врезались в кого-нибудь и наполняли избыточной силой. Иллюзионисты, что есть духу, насылали на бессмертных все свои нематериализованные заклинания, однако ни от одного из них никто не увидел и не почувствовал никаких эффектов. Лучше бы они сидели себе в своей невидимой башне и продолжали рисовать свои картины на полотне эфира. Совершенно бесполезная сфера магии против тех, чьи разумы оберегаются тьмой. В общем, пока 49 синих мантий тщетно пытались сделать хотя бы что-нибудь, за всех отдувались 20 беломагов. Насколько же замкнутыми стали их разумы. Где лавовое озеро, что разольётся на всю округу и потопит в себе всех чернокнижников? Где уста земли, которые поглотят в себя всех неприятелей, и больше никаких проблем? Где же великое проклятье, которое вывернет наизнанку всех, на кого оно будет наброшено? Где чародейская мощь? Где дар Йора? Здесь лишь ничтожества, которые зачем-то играют в настольные игры, находясь при этом на поле боя. Самый эффективным тут был артефакт. Вот так известие! Безжизненный камень, который не умеет ни думать, ни разговаривать, ни слышать, сделал в этом сражении больше, чем 20 светлых чародеев, которые посвятили сотни корлов для того, чтобы научиться сражаться с тьмой. Это было Позором с большой буквы. Когда стало понятно, что на большее эти выскочки не способны, зордалоды перешли в наступление. Лукреция и Лукас схватили свои косы в обе руки и в тот же миг оказались среди этих невеж, разрубая на куски их бесполезные тела и души. Константин и Влад показали настоящую мощь истинных чародеев — зелёное пламя было везде: оно изливалось сверху нескончаемым дождём, оно кружило смертельными вихрями, оно прорывалось сквозь плоть земли, разрывала её и поднималась губительными испарениями из образовавшихся расселин. Дождь пронизывал магический барьер, кожу, мышцы, кости и душу, из-за чего тела чародеев начинали кровоточить с каждым мигом всё сильнее и сильнее. Кого коснётся вихрь зора, тот потеряет часть своего духа, что может выразиться по-разному: тело ослабнет, эфир будет сложнее добыть или разум помутится. А тот, кто вдохнёт пары смерти, испытает сильное недомогание. Если вовремя не уйдёт, его охватит удушение и сильный кашель. Если и после этого он не отстранится, тогда он просто погибнет. Алиса следила за теми, кто падали замертво, и тут же воскрешала, не успевали их тела удариться оземь. Очень стремительно количество защитников таяло. Так что некоторые из иллюзионистов пытались бежать. Кому-то это удалось. И хоть они считали это лишь своей заслугой, на самом же деле им было позволено это сделать, потому что слава о могуществе бессмертных должна достигнуть ушей как можно большего количества магов иллюзорной башни. Страх побудит некоторых из них задуматься, что, несомненно, возымеет хоть какой-нибудь результат. В общем, когда после этого сражения остались только лишь 50 бессмертных и артефакт, всё завершилось. Один из четырёх спасшихся решил посмотреть, что будет дальше, и он увидел, как легко движением руки бессмертные чародеи забрали из этого изваяния его силу и впитали в себя. Это наблюдение очень удивило ротозея, ведь он был уверен, что свет губителен для созданий тьмы, в каком бы виде этот самый свет ни был. В общем, после этого сражения весь отряд вестников смерти устремился дальше по дороге, которая вела в деревню Фуга. Хоть от Клифа можно было бы пройти в Ан’тураат напрямую, но зордалоды решили взять ближайшее маленькое поселение, прежде чем приступить к уничтожению города. Однако предсказание Константина показывало, что перед этим произойдёт одна важная встреча.

Приближаясь к Фуге, повелители смерти увидели, как им навстречу бежит встревоженная женщина. С виду она была обычная, однако своими всепрозревающими глазами они видели, что это не человек. За искусной личиной скрывается шурайка. Она пала на колени перед вестниками конца и заговорила: «О великий, мы слышали твой зов и вняли ему. Мы с мужем бросились в путь, однако проявили неосторожность и угодили в капкан, что был установлен для могов. Нам пришлось вернуться, потому что рана оказалась очень тяжёлая, и мы просто-напросто не смогли бы добраться до Заветного места. Молю, не гневайся на нас, но прошу, поспешите к Ноэнзе́ру, пока ещё не поздно и пока его дух ещё в нём» И слуги Бэйна не преминули войти в её дом.

Естественно, все жители Фуги были насторожены присутствием чёрных чародеев. А потому то и дело можно было слышать, как они перешёптывались меж собой, обсуждая эту шурайку и гостей. Само собой, все соседи знали её только лишь как человека, ведь сила, которую шурайям подарил Бэйн, была совершенна. И смена облика сопровождалась сменой также и сущности, что значило, помимо всего прочего, и то, что узнать её истинное происхождение было нельзя никакими средствами: ни магическими, ни алхимическими. Никто, абсолютно никто даже не подозревал о том, что она — шурай. А теперь все видят её в компании чернокнижников, что сулило ей много вопросов и проблем. Однако это уже не имело никакого значения. Как только её муж будет воскрешён, за ним последует также и она. Да-да, предсказание Константина показывало, что Ноэнзер недавно умер, ведь рана, которую он получил, угодив в этот злополучный капкан, была настолько сильна, что никакой врачеватель Ан’тураата, не говоря уже о Клифе или самой Фуге, не смог ему помочь. А светлым чародеям уже давно были безразличны проблемы простых людей.

Изба Солже́йны находилась ближе к центральной площади, ведь Ноэнзер был охотником, а его жена продавала то, что он добывал. И хоть Фуга была довольно-таки большим поселением для деревни, всё же то, что они торопились, помогло им добраться в короткие сроки. Зордалоды не стали сообщать Солжейне о смерти Ноэнзера, потому что шурайи тяжело переносили потери. Так и сейчас, чтобы боль не застала её в пути и не парализовала, они молчали. Когда же они оказались перед кроватью, на которой лежал простой мужчина, то теперь было самое время горевать. Солжейна, узнав, что Ноэнзер уже умер, впала в глубокий ступор, опустилась перед постелью на колени, закрыла руками лицо и не переставала шёпотом повторять его имя до тех пор, пока он не поднялся с постели в обличии бессмертного. Она глянула на него, на то безразличие, которым изобиловал его взор и вся его сущность, и, пребывая в смешанных чувствах печали и радости, произнесла: «Что ж, я вижу, ты вернулся сразу ином обличии» Алиса уложила свою руку ей на плечо, показав тем самым, что наступает черёд и Солжейны получить такой же дар. Она поднялась с колен, вытерла слёзы с глаз и, уверенно глянув в лица всех пятерых, произнесла: «Я готова». И воскрешающая сила смерти сделала своё дело. Теперь в этом помещении стояло два бессмертных шурайя. Наши разумы соединились, наши силы возросли, после чего эти семеро покинули избу, которая тут же под действием силы Бэйна обратилась первым монументом некрополиса. Шурайи на глазах у прохожих приняли свои зверины обличия и помчались по этой деревне, убивая всякого, в ком было дыхание жизни. А зордалоды шли следом, и Алиса преображала тех, кто уже был очищен смертью. Так, истребление набирало обороты, и под начало нового толнора здесь уже стоял некрополис, наполненный лишь бессмертными и силой смерти, которая нависала над ним сумеречными облаками, которая ютилась под ним подземными источниками и наполняла его смертельным маревом. Оставив позади это совершенное творение, пятеро несущих смерть чародеев ринулись на северо-запад, в Ан’тураат.

Мощные каменные створы были по своему обычаю заперты. Рассвет только лишь занимался где-то за спиной, а потому вскоре город начнёт просыпаться, и после этого стражники отварят створы. Вообще это поселение выбрало себе очень выгодное место — в углублении гор Ан’тура. Строителям не нужно было беспокоиться о защите. Только лишь с южной стороны необходимо было построить стены и врата, а всё остальное сделает гряда. Однако это же было для них и ловушкой, ведь в случае осады людям некуда будет бежать. Да, горы всячески испещрены различными шахтами, где добывается различное сырьё. Однако никто из владельцев этих шахт не желает прокапывать сквозной проём, чтобы это было запасным выходом, потому как боялись, что этим выходом какие-нибудь воры могут воспользоваться как входом, чтобы попасть в их шахту и награбить ресурсов. Таким вот образом человеческая жадность может обернуться против них. И зордалоды решили воспользоваться этим. Лукреция, Лукас и Алиса, используя своё могущество, обратились в зоралистов и, перемещаясь по воздуху, стали подниматься в горы. Константин двинулся в сторону Фуги и встал на таком расстоянии, чтобы его невозможно было различить и вообще понять, есть ли кто там. Влад остался стоять перед вратами. Он сменил цвет своей мантии на белый и принялся выдавать себя за представителя этой башни, чтобы войти в город и не вызывать подозрений. Как только дневное светило озарило своим сиянием сами врата, они отварились, и Влад зашагал по главной дороге. Стражник почтительно и со все притворным дружелюбием раболепно приветствовал желанного гостя. Влад лишь коротко кивнул ему в ответ. Конечно, у беломагов вошло в привычку заниматься такими же притворными беседами с городским постовым, но теперь Владу подражание жизни давалось не так легко. Непрестанно следуя по тому пути, который им указывал Бэйн, он совершенно позабыл, какого это, жить, так что даже не мог притворяться. Но стражники не очень хорошо относились к беломагам, как и к тем, кто владел шахтами, потому что и те, и другие источали нескончаемое высокомерие, когда как стражники были, по сути, теми же простыми людьми, которые населяют города. Бэйн не упустил момента, чтобы заговорить со своими учениками по этому поводу: «Есть верхи и низы, есть всевластные лицемеры и практически ничего не имеющие несчастные люди. Как те, кто проживают на одной земле, имеют одинаковую сущность, схожи внешне и внутренне, питаются одинаковой пищей, несмотря на эти сходства, унижают друг друга? Почему одни толкают других с обрыва жизни в бездну гибели, отнимают всё, что они имеют, а потом радуются, глядя на то, как несчастный цепляется за осколки своего отчаянья? Они живут хорошо, они пресыщены своей размеренной жизнью, и эта неизлечимая болезнь под названием «грех» толкает их на свершение таких мерзостей. Они готовы отнять чужое счастье, лишь бы самим показаться ещё более счастливыми. Дух, закованный в их телах, настолько слаб, что не способен остановить всё тело от этой уже потребности. Они начинают думать об этом. Этот процесс рождает стремление, которое, словно нестерпимый зуд, подталкивает их делать всякое нечестивое деяние. И этот зуд лишь усиливается, а потому желание лишь растёт, и подталкивает к действию. А, свершив это дело хотя бы раз, человек уже не может остановиться. Он будет делать так ещё и ещё, чаще и чаще. И таким образом он сам не замечает, как становится зависим от своего нечестия. И теперь получается, что не разум правит телом, а тело подчиняет себе разум»

Было и ещё кое-что порочное в этих людях. И глазами Влада все мы увидели это. Перед вратами, выходящими из города, располагалось небольшое пространство, некая площадь, на которой были возведены казармы, где стояла тюрьма, а с недавнего времени там ещё поставили эшафот, на котором прилюдно казнят всех, кто не угодил власти. Раньше такого устройства не было. Оно появилось только после того, как к власти пришёл новый виран, а вместе с ним начала властвовать и белая башня. Точнее же, именно она пришла к власти, обратив вирана своей марионеткой, подчинив его разум своей воле, заставив его действовать по желанию этих нечестивцев. Поэтому, чтобы удержать власть в своих гнусных руках, белые чародеи придумали это — эшафот, зрелищное и наглядное представление того, что будет с тем, кто идёт против власти. На этом месте были казнены многие смутьяны, которые не могли терпеть того произвола, что начал вершиться после смены власти. Многим не нравилось то, что дворец вирана объединился с белой башней, из-за чего теперь напыщенные чародеи в белых халатах стали представителями закона. Они и так в некоторых случаях были нежеланными гостями, так теперь все обязаны были слушаться их указаний и следовать тому, что они придумывают для населения. Любое слово поперёк чародейскому, могло привести сюда, на этот помост. Но существование этого места также означает и развращённость людей. Видения прошлого показывали, что на этом месте собиралось множество народа. Причём добровольно. Когда объявлялась чья-то казнь, многие сходились сюда, чтобы поглазеть на это. Для них смерть стала не каким-то горем или печалью, а зрелищем, интересным спектаклем. Видеть, как умирает другой, стало для них приятно. Какое же лицемерие! Как только их жизни начнёт что-то угрожать, им уже станет не до смеха. Ещё, разглядывая события прошлого, которые произошли на этом месте, Влад, да и все мы видели, что на этому самом эшафоте был казнён Мэйдас, тот самый Мэйдас, уроженец Па’ноктикума, ставший стражником деревни Тира, человек, решивший для себя не вовлекаться в нечестие этого мира. Когда зордалоды решили даровать ему жизнь в награду за праведность, которую тот хранит, он сразу же пришёл в Ан’тураат, чтобы, во-первых, найти себе новое поприще, ведь на что-то же ему нужно было жить, а, во-вторых, рассказать всем о том, что бессмертные убивают лишь нечестивых людей, что нужно очиститься от своих пороков, и тогда смерть прекратится. Для этого он обратился к местному беломагу и принялся с воодушевлением рассказывать о том самом вторжение в деревню Тира. Однако местный беломаг, который погиб в недавнем столкновении и теперь обитает в некрополисе Клиф, назвал его другом некромантов и «углядел» в нём следы зразе, в следствие чего Мэйдас был казнён на эшафоте через повешенье. Тело этого человека покоится на местном погосте, дожидаясь часа своего пробуждения.

По мере того, как неторопливый шаг Влада приближал его к главной площади, на улице всё больше и больше появлялось людей. Город медленно просыпался, и никто не обращал никакого внимания на одинокого беломага, который прогуливался этим утром по главной дороге. Открывались всяческие заведения и магазины, по улице поплыли различные ароматы выпечки, из печных труб повалил дым. Местность наполнялась мерзостью жизни. Вон торопится Антип, чтобы прийти в кузницу пораньше и своровать что-нибудь, пока её хозяин только лишь просыпается. Вон Изабелла протирает окна в своей пекарне. Внешне она хороша собой, да и руки у неё золотые — идеальная жена. Да вот только язык у неё то и дело имеет привычку судачить о том, что её в общем-то и не касается. А если уж и начнёт, то ничто её не остановит. Оглянуться не успеет, как в ход пошла откровенная клевета. Вот мимо пробежал Эдик в сторону главной площади. Мал ещё, да вот уже неправильным путём идёт. Вместо того, чтобы пойти к местному алхимику сразу же, как только его родители дали такой указ, он придёт на главную площадь, чтобы искать, где бы что украсть. Где-то там, вдалеке, у подножия гор находятся роскошные особняки тех, кто владеет местными шахтами. Эти люди так вообще превзошли своими пороками всех, кто проживает тут. Они ведут себя, словно короли, и без зазрений стыда берут себе всё, что им только заблагорассудится. Захотел чью-то вещь, возьмёт. Захотел чью-то жену, заберёт. Захотел чью-то жизнь — отобрал. А ведь раньше управители шахт вели себя гораздо скромнее. В душах людей читалась ненависть к ним, потому что после того, как на престол в Лордиалехе воссел новый виран, он подарил им огромную свободу и власть. А это изобилие свободы и власти развратило их. Да, хозяева шахт и раньше в свою честь возводили монументы. Однако теперь эго этих лиходеев выросло неимоверно, как и выросли изваяния этих самых лиходеев. Да, этот мир всё продолжает и продолжает тонуть в пороках. Единицы праведных людей и те были убиты руками этих же самых нечестивцев. А ведь должно быть наоборот — те, кто сохраняют чистоту и непорочность, должны повергать скверное отродье. Но в этом мире, где нет великих, процветает лишь нечестие, и потому этот город не устоит. Всепожирающее пламя зора спустится с гор Ан’тура — трое зоралистов уже заняли свои места и приготовили свои силы для того, чтобы низвергнуть правосудие на этот оплот нечестия. Ещё один готов устремиться сюда, чтобы встречать тех, кто будет пытаться бежать через единственный выход из этого города-ловушки. Владу лишь осталось настигнуть главную площадь — и суд над этим городом будет начат.

Однако, приближаясь к центральной площади, зордалод ощущал некую силу, которая лежала саваном над второй половиной Ан’тураата, подобно тому, как сила смерти лежит над некрополисами. Как будто кто-то защищал этот город. Сила была не магического происхождения, а иначе бы её давно почувствовали беломаги или даже иллюзионисты, чья башня находится севернее. Мы никогда с таким не сталкивались. Это был огонь, однако не такой огонь, которым пользуются обычные люди и которым управляют обычные маги. Этот огонь было сущностью, как будто бы здесь обитало существо, живущее за счёт огня и пользующееся этим огнём не только как оружием, но и как инструментом. Заговорил Бэйн: «Это саткар, чья жизнь зависит от огня. Весьма древнее существо, которому начало также дал Йор. Вполне закономерно было встретить саткара в этом месте, ведь их создателем была вложена способность питаться и повелевать чужим грехом. Они были настолько искусны в этом деле, что могли отнять совершенство даже у тех, кто был связан с великим. В отношении саткара нельзя сказать, что он грешен, хотя меж ними и распространены скверные деяния, ведь мы говорим о разных сущностях и разных существах, о разных положениях и разных способах взаимоотношений. Никто не скажет хищному животному, что он совершил грех, убив другое животное. Никто не станет обвинять его в прелюбодеянии или блуде, когда оно сношается с другим. Нечто подобное и тут. Для них нет блуда — есть лишь дар владычицы любви. Для них нет ярости — есть лишь дар владыки ярости. Им никто не скажет, что страдания с истязаниями вершить нельзя, потому что у них есть владыка пыток. И только он решает, когда эти самые пытки становятся недозволенными. Нам не дано их судить. Однако сейчас они также несовершенны, ведь все саткары лишены благословения своего властелина Йора. А значит, своей властью они могут заставлять других свершать дела, сообразные их сущности, что среди саткаров не будет считаться грехом, когда как средь людей будет. Более того, своими поступками, переполненными несовершенства, они могут мешать исполнению великого предназначения. Подобно всем другим существам, которые лишились своего покровителя, саткары принялись строить своё собственное предназначение, делая то, что будет правильным в собственных глазах. А потому нечего ожидать от них понимания. Если предназначение, которое саткар придумал сам себе, будет мешать нам и он откажется прекратить его, такого саткара нужно предать смерти» Приняв это во внимание, Влад направился дальше, чтобы посмотреть на этого саткара.

Дневное светило миновало зенит и уже начало склоняться к вечеру, как зордалод настиг центральную площадь, в которой соединялись пять дорог вместо четырёх. И сосредоточие силы саткара ощущалось где-то здесь, прямиком по середине. Бэйн снова заговорил со своими учениками: «Пять дорог означают пентаграмму — пятиконечную звезду. Это символ саткара, который он запечатлел в строении этого города» В следующий миг Бэйн материализовался перед Владом, который стоял ровно на середине главной площади. Владыка Пустоты взял обличие путника, который носил на себе чёрную рясу с надвинутым на голову капюшоном и посохом в правой руке. Те, кто видели его, поддавались изумлению, а после пленялись душой, заключённой в артефакте Бэйна. Влад наблюдал за тем, что происходило после этого с ними. Человек как будто бы терял рассудок и бросался к Бэйну, а точнее, к его посоху, чтобы отобрать его у нашего властелина. Однако ему хватало лишь мгновения своей могучей мысли, чтобы очистить человека от этого влияния. Пока он или она приходили в себя, посох не мог воздействовать на них. Как только они вновь глянут в глазницы этого черепа, их сразу же обуяет это непреодолимое стремление. Но Бэйн решил материализоваться не для того, чтобы дать душе, заточённой в его артефакте, совершить попытки разрушить свою темницу. Он воздействовал на символ саткаров так, чтобы он стал видим. И в тот же момент на пять главных дорог легла огненная пентаграмма, так что её конечности и были теми дорогами. Это было особенно хорошо видно Лукреции, Лукасу и Алисе, которые смотрели на этот город с высоких гор. Люди же ничего не поняли, разглядывая эти пламенные шлейфы. Зордалоды видели, как по этой звезде туда-сюда ходила эта пламенная сила, не похожая на магию. Потом она, повинуясь манипуляциям Бэйна, собралась в самом эпицентре пентаграммы, и откуда ни возьмись появился он — саткар. Это было краснокожее существо с двумя ногами, двумя руками и одной головой. На руках и ногах были огромные чёрные когти, а на голове — два больших чёрных рога. Глаза — целиком чёрного цвета, а зрачки были в виде пламенных шаров. Позади вился длинный хвост. Ростом он был с высокого человека, однако телосложение было среднее, из-за чего он казался худым. Пентаграмма прекратила своё действие, оставив после себя лишь выжженные участки земли. А сам Бэйн после этого исчез. Пока краснокожее существо пыталось понять, что оно тут делает, мы все рассмотрели его. Да, подобно нам, его тело движется за счёт духа. Только если в нашем случае за счёт духа смерти, в его — за счёт духа огня. А это значит, что ему не нужно ни есть, ни пить, ни дышать, ни спать. И словосочетание Бэйна «питаться грехом» означало, что он пожирает его, но не для того, чтобы поддержать свою жизнь, а для разных других целей: он получал от этого удовольствие, прибавлял себе силу или воодушевлялся. Читая душу этого саткара, мы видели, что он занимает здесь место одного из управителей шахт и купается в роскоши и вседозволенности. Видение Константина показывало, что с ним удастся договориться. Правда, перед этим придётся с ним сразиться. Взгляд этого пламенного существа обретал всё больше осмысленности, и вот его пламенные зрачки уставились на Влада. Было и так очевидно, что он мог видеть суть вещей, а теперь это подтвердилось ещё и словами. Осмотрев зордалода, он проговорил своим грубым низки басом с примесью звериного рыка: «Нежить? Не ожидал такого оборота событий. Наверняка при жизни ты был могущественным саткаралом, что смог призвать меня даже после смерти. Мне даже стало интересно, что может предложить какой-то там мертвец самому мне, Та́рту Га́дсу» Что ж, из этих его слов можно сделать дополнительные выводы. Во-первых, он не видит всего. Ему открыта только лишь наша сущность. Нашей силы и уж тем более силы владыки Пустоты он не замечает. Во-вторых, он очень высокого мнения о себе, что является в большинстве случаев слабостью. В-третьих, он не гнушается лжи, потому что зовут его не так. «Тоно́н, — отвечал ему могущественный голос зордалода, наполненный силой тьмы и ужаса, — Твои деяния пересекаются с великим предназначением, которое мы призваны исполнять. Ты вводишь в грех всех этих людей и питаешься от этого. Но теперь тебе нужно уходить отсюда, покидать этот мир, потому что скоро тебе здесь не будет места. Потоки смерти стекаются воедино, сплетая новый мир, в котором нет места для тех, кто жив. И хоть в тебе нет жизни в том понимании, в котором мы имеем в виду, но в тебе также и нет смерти, которая необходима для нас. Уходи, Тонон, ведь против тебя мы ничего не имеем» Жутки леденящий душу голос владыки смерти достиг сердца этого огненного существа. Пока размеренная речь изливалась из уст Влада, саткар начинал осознавать, что перед ним стоит некто, гораздо более могущественный, чем какой-то мертвец. Оно и понятно — все миры знают одно, и это полнейшая ложь, что нежить — это лишь ходящие мертвецы, без воли и жизни. От старой личности не осталось ничего. Это просто ходячий кусок плоти, который выполняет команды своего кукловода — некроманта. А теперь лишь краешек нашей сущности коснулся его, и этот самый саткар понял, что перед ним стоит существо, более могущественное, чем ему может показаться. И становилось очевидно, что на этом всём и заканчивается разговор. Но вдруг его сущность меняется. Она наполняется смелость, которая превращается в дерзость. Выражение лица этого пламенного существа в одно мгновение меняется, так что теперь на нём нет ни капли раскаянья. И в тот же миг этот саткар швыряет огненный шар. Да, несмотря на всё своё огненное могущество, а также на то, что это могущество тесно переплетено с его сущностью, он швыряет огненный шар, прям как чародеи со своими заклинаниями. Да вот только в отличие от тех же чародеев, огненный шар саткара изящнее, могущественнее и даже крупнее. А то, с какой скоростью он ими швырялся, делало этого противника намного могущественнее. Более того, Влад понимал, что этот саткар попадает всё время в одно и то же место, как будто бы он натянул незримую верёвку, и по ней пускает свой огонь. Но, несмотря на это, зора поглощал все эти атаки одну за другой. Противник уже убедился, что своими действиями ничего не сможет поделать, однако всё продолжал и продолжал свой нескончаемый каскад ударов. А помимо этого, он умело пользовался своей пентаграммой. Сделав два или три броска своих шаров, он терялся в огненном портале и выныривал из другого, который открывался в другом месте. Что ж, с такими способностями ему были нечета какие-то там чародеи-недоучки. Но только не Влад. Тому хватило только лишь одной мысли, чтобы саткар растерял всё тепло из своего тела и упал без сил. Да, его сущность — огонь. И противоположный огню холод быстро свёл на нет всю эту сущность. Сосредоточившись на постоянном нападении и прыжках в пентаграммы, Тонон совсем не заботился о своей защите. И одно точное воздействие противоположной сущности просто сразило его. Окоченевший саткар даже уменьшился в размерах и стал почти как обычный человек, даже чуточку ниже. Влад предстал перед ним и, глядя сверху вниз, произнёс своим жутким голосищем: «Ты должен уйти» «Мне итак холодно, — голос саткара был хриплым и тихим, а не таким могущественным, как раньше, — А твои слова, словно ледяные иглы, пронзают мою душу» Однако все мы видели, как его огненная сущность постепенно восстанавливается, так что он не погибнет. Дождавшись, когда огонь в его теле разгорится вновь, Влад повторил свои слова. Тот сделал вид, будто бы снова готовится использовать свои огненные шары, но потом отпустил свою силу и сказал голосом, более бодрым, чем до этого, но всё же не таким могущественным, каким тот был в самом начале: «Так тому и быть, мертвец. Но знай, что саткары своего добьются. Мы будем править мирами» Договаривая последние слова, он провалился в огненный портал, образовавшийся у него под ногами. И после этого нигде в этом мире его присутствие больше не ощущалось, как и не ощущалась его сила над Ан’тураатом.

Саткар исчез, а людское изумление осталось. Среди ротозеев гулял шёпот. Все боялись Влада, ведь Тонон неоднократно указал на то, что этот беломаг — нежить. А потому последующие слова бессмертный обратил уже к ним, к ан’тураатцам: «Вы слышали голос Мэйдаса, когда он взывал к вам и просил оставить свои гнусные пути. И даже глядя в глаза собственной смерти на гибельном помосте, он предупреждал вас о грехе. Но вы настолько погрязли в своих мерзких делах, что его слова были для вас как громкий шум, от которого хотелось укрыться, от которого не поможет затыкание ушей. А потом вы не смогли выдержать его осуждения и с радостью приняли его смерть, это ничтожное зрелище. Вам было возвещено о конце. Вы были предупреждены о том, что приближается миг расплаты. Но вы не вняли этому гласу, этому крику, а потому не мы осудили вас — вы сами осудили себя» Договаривая последние слова, зордалод начал призывать разрушающую силу смерти. Она собиралась над его головой в образе черепа, сотканного из зелёного пламени. И с каждым последующим мгновением этот череп становился лишь ещё больше. В это время трое зоралистов низвергли силу воскрешения, и она двигалась с гор сплошной стеной зелёного пламени. Константин неспеша двигался к главным вратам, чтобы отрезать путь всем, кто кинется спастись. Пока силы воскрешения приближались, череп продолжал увеличиваться. А люди, не отрывая взгляда от этого зрелища, только лишь пятились назад. И вот, бессмертный, стоящий посреди торговой площади, распыляет этот самый череп. Так что зелёное пламя смерти стирает всех, кто собрались тут, не оставляя и праха, а только беспомощные души, которые не перестают взывать к тем, кто способен внять этому зову. Но на этом всё не останавливается. Зелёное пламя растворяется, и на его месте дальше разлетаются жуткие создания, сотканные из бледно-зелёного пламени. Используя связующую силу магии, Влад придаёт им движение, так что они начинают двигаться самостоятельно, преследуя любого, в ком есть скверна жизни. Сам же зордалод концентрирует новый ком силы, но теперь для того, чтобы использовать его в качестве воскрешения. При достижении достаточной величины, он превращает в зеры все души, которые окружают его. Тем временем волны воскрешающей силы зора спустились с гор и начали покрывать всех людей. Они погибали, их плоть разлеталась на части, а их кости превращались в тесаров. Константин пока что продолжал приближаться к вратам Ан’тураата. Ему торопиться некуда. Ещё не все осознали, что в городе началась катастрофа. Однако стражники уже заметили его и готовились защищать свой город. Константин использовал связующую силу зора, чтобы сплести из некроплазмы оружие. Хоть он и не обучался пользоваться им, как те же Лукреция и Лукас, но всё же в сражении с людьми этого и не нужно было. Местные стражники были поставлены тут лишь для вида и в качестве палачей. Биться они совсем не умели. Так что, поразив всех четверых привратников, он воскресил их в виде менгов и послал всех четверых в город, чтобы они ускорили наступление полнейшей тишины, а сам остался у врат, чтобы перехватывать тех, кто вознамерился бежать от наказания.

Ан’тураат был большим городом, а потому для его полного упокоения потребовалось три толнора. Во-первых, преследовать шахтёров по их извилистым путям добычи ресурсов было довольно долгим делом. Во-вторых, некоторые иллюзионисты, боясь допустить образование некрополиса у себя под боком, решили выступить в бой, попытав счастье одолеть нас. Их было много, однако не все. И это говорило о том, что некоторые всё-таки вняли жутким россказням, а потому решили не враждовать с нами. Битва потребовала некоторого времени, ведь иллюзионисты боролись отчаянно, даже применяя слабые материализующиеся заклинания. Но всё-таки, в конце концов, суд был окончен: все работы по извлечению горных пород прекратились, все крики ужасов замолкли на веки, всякое магическое сопротивление было сломлено, так что в середине третьего толнора город погрузился во мрак.

Среди построек этого города была обнаружена одна, которая называлась «Церковь Аббарона». И видения прошлого показывали, что этот самый Тонон раньше был прислужником в этом деле, но потом ему надоело играть роль религиозного руководителя, так что саткар занялся горнодобывающим делом. Как сказал Бэйн, Аббарон — это один из великих саткаров, которому поклоняются другие саткары. Как видно, этот Аббарон грезил собрать себе приспешников, чтобы ему поклонялись, как богу. Однако это же и показывает, что из людей получаются плохие служители. До самого падения Ан’тураата Церковь Аббарона пустовала, а теперь она обратилась одним из монолитов величия бессмертных.

Итак, последний город, отделявший нас от нападения на столицу, пал. Теперь курс был взят на Лордиалех. Деревни Верхняя и Нижняя Тха опустели. Все жители, внемля повелению вирана, убрались в столицу. Так что сила Пустоты Бэйна уже превратила их в некрополисы, где обитают тьма, ужас, холод и смерть. А пока шурайи, призраки Заветной поляны и все остальные бессмертные стягиваются к стольному городу, сам Бэйн и четверо его учеников ринулись на погосты Могильного леса. Те, кто раньше проживали и строили этот огромный город, восстанут, чтобы принять участие в его сокрушении. Влад же, приняв облик белого чародеи, устремился первым туда. Причин для этого было две. Первая заключалась в том, что поле начала вторжения в столицу за стенами города уже будет один из бессмертных. Вторая была немного глубже. В планах великого имелась задумка, по которой бессмертные проникнут в общество живых, примут их обличие, а также станут вести себя, как они, чтобы бессмертного нельзя было отличить от живого. Сейчас, конечно, в этом не было необходимости, однако начать познавать эти грани можно уже сейчас. Влад, как имевший в себе частицу света, более всего подготовлен к этому. Опыт, полученный в Ан’тураате, дополнится тем, который он приобретёт сейчас, и каждый бессмертный, в конце концов, будет опираться на него.

За последнее время структура Лордиалеха немного дополнилась. Место, где река Тха втекает в город, было укреплено. Теперь там не зазор, а сплошная стена. Также сами стены сделались толще, в них образовались бойницы, откуда стражники могли следить за ситуацией снаружи, а лучники посылать свои стрелы во врага. Сами стены были объяты магией, которая подбавляла прочности, так что их было сложно сломить. Всё это Влад сумел вызнать, только лишь представ перед высоченными вратами. Он хотел подобнее рассмотреть структуру магии, оберегающей город, однако его окликнул стражник из ближайшей бойницы: «Эй, как тебя зовут? И откуда ты пришёл?» Влад сразу нашёлся с ответом: «Эй, привет! Я — Влад! И бежал сюда из Кандаро́ка! Белая башня там пала, но мне удалось спастись от этого безумного нашествия. Ориентируясь по эфиру, я понял, что белая башня Лордиалеха продолжает стоять, а потому прибыл сюда окольными путями. Как вам удаётся сдерживать всю эту нежить?» Рядом со стражником стоял другой беломаг. Он не показывался, но Влад знал, что он там. Чародей подсказывал, что говорить, а мужчина передавал эти слова: «Сначала ответь на вопрос: сколько а́рверов в Конре́йдском посохе?» — «Прости, я не знаю этого артефакта» Стражник отвечал: «Хорошо. Сейчас открою» Пока створы расходились, с них была снята магическая завеса. Влад вошёл в приоткрытую щель, после чего врата начали затворяться. Столица претерпела разительные изменения. Гостевой район превратился в поле битвы: катапульты, требушеты, многозарядные баллисты, передвижные крепости — и все обращены наружу, чтобы отражать осаду. Меж ними были развёрнуты переносные кузни, палатки врачевателей, лаборатории алхимиков, многочисленные ящики, в которых были уложены готовые к использованию оружия как дальнего, так и ближнего боя. Чуть дальше стояли накопители эфира, кристаллы маяка света, а также развёрнуты небольшие ритуальные спирали. Над всем этим полем нависал так называемый тарнэдо́р. Слово придумано чародеями и перевода не имеет. Тарнэдор — это своего рода разветвитель магии. Чародей вводит в него эфир и внутри этого устройства материализует его. Тарнэдор увеличивает магическое воздействие на такое количество, которое пожелает чародей, но при этом он сведёт к минимуму все потери от такого разветвления. Да, выгоднее всего использовать это магическое изобретение так, чтобы разветвлять поток на как можно большее количество. Тогда потери будут настолько малы, что практически незаметны. Но это уже зависит от самого чародея. Если он силён, если он может разделить своё сознание на великое множество частей, а после уследить за всеми ими, то эффект будет ошеломительным. Один маг сможет создать целый дождь из нескончаемых потоков своей магии. Конечно, те, кто обитают в этом мире, навряд ли способны в полной мере использовать могущество этого изобретения. Однако это всяко лучше, чем просто идти в бой и пользоваться собственными силами. Тем более, что все чародеи уже давно обленились и не способны пользоваться своими разумами, чтобы сотворить нечто уникальное. Так пусть хоть это за них делают инструменты, которые они сотворили. Для тарнэдора нет какой-то конкретной формы или конкретного вида, но здешние чародеи сотворили его в облике огромной человеческой головы, на чьём лице рисовалось негодование. Уж не известно, кого они собрались пугать этой физиономией, однако против нас по понятным причинам это не сработает. Здесь также было много воителей и чародеев. Простые люди либо тренировались, либо осматривали свои осадные орудия, либо просто разговаривали друг с другом. Адепты белой, а также иллюзорной башен либо осматривали свои устройства, либо поддерживали магические барьеры. К Владу спустился маг, который был на стене. Адепт ещё не закончил испытывать новоприбывшего. Где-то там, на стене стоял один иллюзионист, и прямо сейчас он насылал различные иллюзии, чтобы посмотреть реакцию. Влад принялся быть немного растерянным. Беломаг немного помолчал, разглядывая зордалода, а тот всё время озирался. После этого чародей в светлом спросил: «Как вы допустили падение белой башни в Кандароке?» Немного выждав, Влад обернулся к нему и переспросил: «Прости, что?» — «Я спрашиваю, как вы допустили, что башня в Кандароке пала?» — «А-а-а-а… — Влад снова стал озираться, — Их было много. И… и они появились буквально из ниоткуда. Мы защищались. Мы…» Собеседник подловил его паузу: «С тобой всё в порядке?» Чуть помолчав, не переставая оглядываться, Влад отвечал: «Да, всё хорошо. Просто…» — «Что, просто?» — «Просто… не знаю. Мне, наверное, уже мерещится после всех этих жутких лиц, измождённых страданиями и жажды крови. Жуткое зрелище» Беломаг подал незримый сигнал своему помощнику, после чего тот перестал насылать видения, а чародей белой башни отвечал: «Ничего, бывает. Сходи, прогуляйся по Лордиалеху, проветрись. В последнем оплоте света и жизни угрюмые мысли мигом рассеются. Найди архимага — и он подскажет тебе, чем ты можешь быть тут полезен» — «Хорошая мысль. Спасибо» После этих слов Влад устремился вглубь столицы.

Прекрасный город изменился до неузнаваемости. Сочные луга и тенистые парки, по которым раньше беззаботно гуляли жители столицы, теперь наполнены шатрами тех, кто прибыл сюда, чтобы найти укрытие от бессмертной рати. Теперь здесь стояла сплошная суматоха. Да, бедственное положение вынуждает их всех терпеть эти лишения. Те, кто проживают в Лордиалехе, потеряли былой жизненный уклад, лишились того покоя, который был у них раньше. А кому-то даже пришлось покинуть свой дом и создать неудобства своим соседям, потому что весь гостевой район был заселён воителями и чародеями. Первые использовали дома горожан для того, чтобы проживать в них, вторые же устроили в тех домах свои лаборатории. Там они хранят магические вещи и проводят различные ритуалы и эксперименты. А те люди, которые вынуждены жить в шатрах, так вовсе потеряли свой дом, оставили своё дело и, прихватив только лишь то, что смогли унести, вынуждены тесниться в таких жалких условиях. Никто не хотел погибать, а после обращаться в нежить. И можно подумать, будто бы сейчас все их души очищены от собственных грехов и пороков, что им просто сейчас не до этого. Увы, но несовершенство всё равно даёт о себе знать. После того, как все эти люди привыкли к новым обстоятельствам, к ним вернулась их ничтожность, вернулось стремление творить нечестие. Их привыкшие к скверне души уже не могут ощущать свою полноту и удовлетворения без того, чтобы не свершать привычных мерзких дел. Вот и сейчас, когда их душам ничего не угрожает, когда у них есть пища, одежда, крыша над головой, и плоть ни в чём не нуждается, приходят другие потребности. Вот Калеб, кузнец Верхней Тха. В своей деревне он обманывал людей, продавая им изделия из непрочных материалов по цене прочных. Люди постоянно приходили к нему, чтобы ремонтировать то, что сломалось, и таким образом кузнец получал от своих изделий дополнительные средства. Здесь ничего не изменилось. На передовой уже работают хорошие кузнецы, а потому он там не нужен. Но это ему даже на руку. Вместо того, чтобы обманывать воителей, которые будут биться за их жизнь, он лучше будет наживаться на простом народе. К нему приходят люди, чтобы он починил их инструменты, и, опять же, умудряется ремонтировать так, чтобы эта вещь ломалась быстрее, и говорит, что эта вещь уже ни на что не годится, так что лучше купить новую. И нигде иначе, а именно у него. Кре́стор из Верхней Тха был рыболовом и обманывал людей, когда продавал свой улов. У него были облегчённые гири, с помощью которых он придавала своей рыбе больше веса, чем она весила на самом деле. Даже здесь, занимаясь рыбным промыслом, он не брезгует обманывать тех, кто и так обременён обстоятельствами. Или вон, сидит у своего шатра Палтии́л, а внутри чужая жена, которую он совратил. В общем, даже перед угрозой смерти этот мир остаётся всё таким же ничтожным, незаслуживающим милосердия. Незаметно для всех Влад запустил в один из шатров чёрную хворь, чтобы она медленно и незаметно развивалась внутри живых и передавалась от одного к другому, после чего в нужный час зордалод заставит эту хворь пробудиться и забрать жизни всех, кто на тот момент окажется заражённым.

Влад знал, где находится архимаг белой башни. Этот высокомерный ленгерад стоял на мосту. Вместе с другими высшими чинами он решал вопрос, касающийся речного сообщения. Влад устремил свою силу туда, чтобы услышать, о чём они разговаривают, приправив это видениями из прошлого. Сопоставив это всё, он понял, что беломаги закрыли бреши с двух сторон: с юго-западной и северо-восточной. Сплошная стена идёт сверху до низу, касаясь речного дна, так что, как говорил архимаг, нежить не сможет переплыть. Конечно, они позаботились о том, чтобы течение продолжалось — для этого в самом низу были проделаны отверстия, через которые вода поступает в город. Однако сейчас решался вопрос как раз таки этих самых отверстий, потому что на данный момент они очень маленькие, и с такими темпами река в городе пересохнет, а за городом образуется новое русло. Правда, если сделать их больше, тогда туда может протиснуться человек. А если человек, то и нежить тоже. Вот они стояли и думали, как быть. Влад не стал вникать во все их предположения и планы, потому что Бэйн решил продемонстрировать всю мощь бессмертного воинства. Рать возьмёт в кольцо половину города и начнёт прорываться, разрушая каменные стены и магические преграды, а после этого вторгнется в город и начнёт истребление. Влад же устремлялся дальше, потому что ощущал, как в стороне белой башни что-то происходило, какой-то магический ритуал или же нечто подобное, а потому он желал посмотреть на это. Отыскав укромное место в переулках столицы, он применил на себя воскрешающую силу зора и обратился бесплотной тенью и устремился к тому месту. Когда же он достиг главной площади, на которой располагались дворец вирана и белая башня, то увидел, что оплот светлых чародеев выглядел теперь не как шпиль, а как нечто, похожее на распущенный цветок. Если разделить башню на две половины, то нижняя сейчас была стеблем, когда как верхняя половина распустилась, подобно бутону. И множество чародеев что-то делали с этой постройкой. Будучи в таком обличии, Влад не мог ничего: ни разговаривать, ни читать души. А потому он снова нашёл более-менее укромное место и воплотился там. Ему понадобилось ещё какое-то время, чтобы быстрым шагом подобраться поближе к этому происшествию, так что ему стало понятно, что большинство чародеев было иллюзионистами. И только три беломага. Они использовали связь с эфиром и воздействовали на белую башню для того, чтобы превратить её в какое-то устройство, чьё предназначение сразу так и не поймёшь, потому что оно имеет множество связей с другими объектами, которые раскинуты по этому миру. А потому зордалоду пришлось проследить каждую связь. На это ушло какое-то время. И он понял, что таким образом беломаги устанавливают эфирную связь с другими белыми башнями, расположенными во всему миру. Но, продолжая рассматривать связи, тёмный чародей понял, что лордиалехская башня соединена с иллюзионистами, с тайниками, а также с чем-то ещё, что располагается западнее Шурайского леса, совсем рядом с чащобой. Пока Влад всё это разглядывал, к нему подошёл один из трёх беломагов: «Эй, ты, чего стоишь?» Влад отвечал: «Меня прислали к вам на помощь. Но я хотел бы спросить: а что это такое?» Собеседник глянул через плечо на свою распустившуюся башню и отвечал: «А вот надо внимательнее слушать учителей, когда они преподносят теорию. А то вам сразу практику подавай. Запомни раз и навсегда то, что я тебе скажу сейчас. Белая башня — это не просто здание, где мы обитаем. Это наш оплот, наша защита, это маяк нашей силы и надежды. В ней мы обретаем истинную семью, обучаемся чему-то новому и становимся сильнее. В ней мы получаем защиту и умиротворение. Белая башня — это наша подруга» — «И что?» Беломаг махнул рукой: «Да ну тебя, бездарь. Каждое новое поколение ленгерадов бестолковее предыдущего. Я что-то сомневаюсь, справишься ли ты с моим поручением? Ладно, для такого, как ты, думаю, это будет по силам. А не справишься, так на одного дурного мага в мире станет меньше. В общем, мы инициировали единство. Благо, у нас для этого и обстоятельства благоприятные, и свободных рук хватает. Соболезную другим чародеям, которые не успели взяться за это. Ладно, ты отправляйся на Остров повешенных. Надеюсь, место его положения объяснять тебе не нужно?» — «Вообще-то было бы неплохо. Просто я не местный» Собеседник с недоумением посмотрел на Влада: «Не местный? А откуда ты?» — «Из Кандарока» Беломаг глянул на свою башню и сказал: «С ним нет связи. Кандарок пал?» — «К сожалению, да. Несметная рать ворвалась к нам настолько неожиданно, что мы не успели отреагировать. Я не знаю, выжил ли кто-нибудь ещё, но мне удалось спастись. И по эфиру я отыскал вашу башню» Чародей приумолк. В самый бы раз ему принести извинения за то, что он назвал Влада бездарью. Он даже осознавал это, однако гордость взяла верх, и он не сказал об этом ни слова, за то принялся объяснять, где же находится этот Остров повешенных, и даже рассказал, в чём там проблема. Оказывается, в этом месте расположен тайный оплот беломагов, другая белая башня, а, точнее, самая основная часть этой башни — маяк света. Чародей объяснил, что установить связь с этой точкой невозможно по каким-то причинам. Когда-то там стоял олумический кристалл обзора, однако он вышел из строя, поэтому они не могут знать, что там происходит. Влад принялся расспрашивать своего собеседника об этом самом олумическом кристалле обзора, что это такое, и откуда мастера добывают его. У беломага этот вопрос опять вызвал негодование, однако он его подавил, потому что пожалел своего собрата. Как-никак хоть он и бездарь, но лишился белой башни. А потому, чтобы хоть како-то загладить свою вину перед ним, он решил раскрыть перед ним тайну происхождения этого самого кристалла.

Мастер белой башни рассказал о существовании народа, который назывался нумалиа́ны: «Это были прекрасные люди, которые могли всё. Их женщины необычайно красивы, а мужчины непомерно сильны. Однако объединяло их то, что они были весьма пытливы. За что ни возьмутся, всё у них получается». В тех землях, где жили эти самые нумалианы, можно было отыскать залежи особенного металла, что зовётся чароди́т. Достаточно прочный и обладающий удивительными свойствами, а именно взаимодействовать с магией. Эти существа были очень щедрыми и позволили добывать их металл. Изучив его свойства, беломаги научились создавать его подобия в виде этих самых кристаллов. Таким образом, они получили доступ к удивительному материалу, который используется для создания подобных магических вещей. Правда, мастер с досадой заявил, что нумалианов больше не существует, а залежи чародита давно истощились. Так что таинствами сотворения аналога чародита хранят только мастера белой башни. Собеседник даже сказал, что, если Влад будет продолжать совершенствоваться в этом ремесле, также сможет обрести способность создавать эти кристаллы.

После того, как этот рассказ закончился, Влад получил этот самый кристалл, а вместе с ним получил и указание явиться на этот остров, активировать око и подождать, пока этот белый маг не разузнает через око, в чём причина бездействия маяка. А то, статься, Влад сможет исправить всё сам. После этого он просил: «Справишься?» Влад решительно кивнул ему в ответ.

Зордалод снова изменил свою сущность и тенью помчался к тому острову. Беломаг хотел сказать что-то ещё, однако Влада уже не было рядом. Он подумал: тот воспользовался пространственной магией, чтобы как можно скорее приступить к исполнению своего поручения. Также он в этом нашёл для себя объяснение, как этот собрат по сущности сумел спастись из-под непрекращающегося нашествия нежити — выскользнул при помощи своих способностей.

Путешествие это заняло совсем немного времени. Достигнув западных пределов Лордиалеха, Влад мог видеть этот самый Остров повешенных даже своим физическим взором. Тот находился совершенно недалеко от берега. Также Влад настигнул пристань, от которой когда-то отчаливали корабли. Эта пристань находилась в самой близкой к острову точке. Она была возведена тут лишь для того, чтобы возить преступников, приговорённых к смерти, на этот самый остров. Раньше всех, кто совершил особо тяжкое преступление, ссылали сюда и вешали. Оплот белых чародеев тут появился не сразу. Однако представители этой башни посчитали такое место очень даже хорошим для того, чтобы там был их дополнительный оплот, дополнительное звено их силы. Однако Влад увидел, из-за чего эта пристань пришла в негодность. Конечно, такие предпосылки уже складывались, и становилось вполне понятно, что в этой пристани отпадает необходимость, но всё-таки заключительным этапом окончательного упадка этого места было пришествие сюда чудовища Килана. Да, получается, когда этот мастер умчался за горизонт, он принялся преследовать группу беломагов, которые, испытывая перед ним жуткий страх, непрестанно отступали. Привести чудовище в столицу они просто-напросто не могли, но и погибать тоже им не хотелось, а потому они бросились сюда, в это место, чтобы искать поддержки у кристалла света, который они основали тут. Килан и уничтожил эту пристань, а после ринулся дальше, чтобы добить группку трусливых беломагов. Место было всё разворочено, а то, что представляло хоть какую-то ценность, было вынесено отсюда. И только лишь две половины раскуроченного корабля торчали из воды. 8 душ работников пристани, а также беломага, которого Килан настиг тут, ожидали мгновения своего освобождения. И Влад решил дать им это освобождение. И даже больше. Он воскресит и сам корабль, чтобы это жуткое судно бороздило водное пространство и несло смерть также и тем, кто находился на воде. Несмотря на то, что Лордиалех окружён водой с трёх сторон, вираны не торопились осваивать водное пространство, ведь они хотели сначала раз и навсегда подчинить себе сушу, окончательно уничтожив всех древних созданий, которые обитают здесь, а уж потом браться за покорение морей и океанов. Однако череда Зорагалдиумов спутала все людские планы. Но теперь могущественная сила воскрешения зора закружилась вихрем над этим место, восстанавливая разрушенное судно. Части, куски и щепки вставали на свои первозданные места. Две половины медленно сходились в одну, соединялись и сцеплялись в одно целое. Зелёный дух смерти, вложенный в каркас корабля, наполнял его трюмы, носился вокруг его мачт и носа, туманом стелился по палубе и обволакивал штурвал. Могущественный призрачный галеон на глазах зордалода обретал силу, восставал из небытия и служил признаком величия бессмертных. Все души, покоящиеся на дне океана, тоже обретали новый дух. И бессмертные тесары пользовались этим самым духом, чтобы подниматься из пучин и опускаться на борт судна, которым они будут управлять. Среди тех, кто был воскрешён Владом, оказались люди, которые обладали знанием мореходного дела, а потому мы все обрели эти знания. Хоть они были скудны, всё же это лучше, нежели начинать ходить по воде совсем без каких-либо знаний. Данное судно было названо Ардмо́р, словом, образованным от двух: «ард» — идти, двигаться и «мор» — любая жидкая субстанция, не обязательно вода. Но в данном случае имелась в виду именно вода. Так что Ардмор можно перевести как «Движущий по воде», «Плывущий». Как только корабль был готов, он поплыл. Хоть людские корабли управляются гораздо большим количеством человек, но это судно не нуждается в такой команде, потому что основная движущая сила — это зора. А любой бессмертный может мастерски управлять ею. Вот и Вильгельмис, ранее бывший работником этот причала, стал править этим кораблём и направил его на запад, туда, где находились другие корабли, наполненные жизнью, чтобы таким же образом обратить их ардморами.

Теперь, когда бессмертное воинство наполнилось ещё и кораблём-призраком, всё своё внимание Влад устремил туда, на этот самый Остров повешенных. Духовный взор ощущал, что там обитала нежить. Магический взор ощущал присутствие чародея-некроманта. Сомнений не возникало, что это был Килан. Зордалод снова стал тенью и переместился туда. С северной стороны вырастала скала, на которой располагались виселицы. По мере продвижения на юг скала понижалась, превращаясь в равнину. Вдалеке, на юго-западе виднелось небольшое поселение. Среди развалин особенно выделялся обломок кристалла света беломагов. Что ж, им придётся обойтись без ещё одного источника силы, потому что этот починить не имеется возможным. По всему этому острову были разбросаны менги, которые были связаны с одним источников — некромантом, который находился сейчас в этом самом небольшом поселении. И, как бы это парадоксально ни звучало, эта сила не подпитывала их, а, наоборот, питалась от них. Нежить поддерживала существование некроманта. Их бродило много, однако все они были слабы, и в этом не было ничего удивительного. Вопрос в другом — неужели Килан настолько ослаб, что ему пришлось прибегнуть к пожиранию собственных творений? Более того, Влад вновь перевёл взгляд на скалы, так что мог увидеть, как на некоторых столбах весели скелеты тех, кого не сняли после казни. И то, что Килан не воскресил из них тесаров, показывало лишь одно — он был слаб. После падения чёрной башни и гибели Корлага, который поддерживал и его могущество, этот мастер сильно ослаб. И теперь он обратился лишь тенью некогда могущественного чернокнижника, который мог наставлять некромантов на путь смерти. Влад двинулся к осколкам маяка света, чтобы повидаться с ним. Менги, мимо которых он проходил, одаривали мгновением своего взора, а далее продолжали бесцельно стоять.

В поселении было всего пять построек, и то все они были сокрушены, так что в них невозможно было жить. Они расположились вокруг этого самого кристалла, а, точнее, лишь его осколков. Рядом с этим осколком, сложа под собой ноги, сидел старик в чёрном одеянии некроманта. Под собой он расчертил спираль, где, по всей видимости, он проводил какие-то ритуалы. Но Влад присмотрелся к эфиру и увидел, что сейчас тоже происходит какой-то ритуал, очень слабый и очень медленный. Зелёный поток эфира и лунный свет витают вокруг Килана, создавая воронку и по этой воронке низвергаются на спираль, плывут по её граням и соединяются внутри души Килана. Влад посмотрел на некроманта духовным взором и увидел, что дух смерти, который раньше был его движущей силой, практически иссяк. Его душа находится на грани гибели. И этот ритуал призван поддерживать его жизнь в таком жалком состоянии, подобной неглубокому сну. Мастер слышал всё, что происходило вокруг. И Влад понимал, что он знал о его присутствии. Однако ничего не говорил и даже не шевелился, чтобы не растратить свой дух и не прекратить своё существование. Влад направил силу смерти в него, она влилась в дух Килана и укрепила его, так что даже тело снова вернулось к первозданному обличию. Глаза мастера-некроманта отверзлись и глянули на зордалода. Он пока что ещё не стал бессмертным из воинства Бэйна, а был самим собой. Немного поглядев на того, кто его спас, он произнёс своим монотонным голосом: «Я помню тебя. Ты — Влад, соглядатай, посылаемый Корлагом в белую башню. Должен признать, с момента нашей последней встречи ты заметно изменился, — поднявшись с земли, Килан продолжил, — И, кажется, теперь я — ученик, а ты учитель» Воцарилось небольшое молчание. Влад глядел на своего бывшего учителя и видел, что его душа чиста. В этом некроманте нет ни следа пороков, которыми сегодня заражены все чародеи. Килан разорвал это молчание: «Ты наверняка хочешь знать, как получилось так, что чёрная башня пала, а я оказался тут» Влад отвечал, и его голос был переполнен истинным могуществом зордалода — холодный, как душа бессмертного, жуткий, как прикосновение смерти: «Всё это уже открыто нам. Но ты можешь поведать, что случилось с тобой, почему ты оказался в таком жалком положении» Мастер тяжко вздохнул. По всему видно, что о своих недостатках он не хотел говорить, однако голосище бессмертного показал ему, что перед ним стоит не просто некромант, который опередил его в могуществе, а некто, больший, чем даже тот, кем был Арх. А потому он начал свой рассказ: «Огромная сила, безграничные возможности, я ощущал себя великим, который гнался за четырьмя муравьями. Они с помощью своей магии стремились от меня прочь, но я их постепенно нагонял. Двоих мне удалось прикончить по пути, а остальных — уже тут. Я ворвался сюда, в это место, которое они называют Кор. Тут был ещё один их товарищ. Они наполнились силы от этого кристалла и бросили мне вызов. Под этим воздействием они оказались защищены от меня. И тогда я понял, что для начала нужно сокрушить этот их источник. Кристалл оказался на редкость прочным. Однако его я поверг. Но это не лишило белых мантий всей их силы. Они впитали её достаточно, а потому она постепенно выветривалась из них. А я, нападая на них в своём великом обличии, ускорял этот процесс, помогал этой силе выветриваться. Но это случилось — Корлаг был убит. Я лишился поддержки его силы и стал самим собой. Да, биться с ними стало сложнее. Но какие-то там три нелепых беломага не чета мне, самому мастеру тёмной магии, мастеру силы смерти. Битва продолжилась. Я использовал всё своё мастерство, всё своё воображение и одолевал их. Медленно, однако верно одолевал. Но теперь пала и чёрная башня. Сила, которая подпитывала меня, как некроманта, уменьшилась. И надо мной нависла опасность погибнуть под натиском их ударов. Тогда я решился на это. Я использовал весь свой дух и все свои силы, чтобы повергнуть их. Да, мой план сработал. Волна некроплазмы стёрла их с лица Кора. Таким образом я обезопасил себя от одного врага, но шагнул в объятья другого — надо мной нависла угроза смерти. Да, вот так то, из чего мы зачерпывали своё могущество, стало для меня врагом. Силы стремительно покидали меня. И в моём распоряжении были считанные мгновения. Всё, что я успел произвести, это ритуал пожирания. Ты наверняка думаешь, как я низко пал. Да, я низок. Я ничтожен. Я, один из четырёх владык смерти чёрной башни, вынужден прибегнуть к такой мерзости. Я боюсь умирать, я не хочу познать забвение и лежать в земле, разлагаясь на составные части этого мира. Я уже существовал вечно и даже не думал, что когда-нибудь смерть подкрадётся ко мне. Я не знал, на что надеяться. Я просто сидел в таком униженном состоянии, а эти менги подпитывали мою жизнь. Пройдёт немного корлов — сила смерти в них иссякнет, а следом за ними иссякнет и моя сила. Послушай, некромант, нам нет прощения. Но знай, что я был против этого ритуала. Корлаг его придумал, Властис поддержал, но я был против. Однако случилось то, что случилось. Ведь двое были за и только один против. Мне пришлось принять этот план, понимаешь? Пришлось. Но я не хотел, чтобы он воплотился. Я предлагал сходить в Могильный лес и воскресить тех, кто лежит там. Это было бы великое воинство. Но они решили иначе. На миг мне даже показалось, будто бы в этом плане есть какой-то прок. Но, увы. Всё было предрешено» Сказав это, он замолчал, ожидая реакции Влада. Зордалод ответил ему: «Ты чист от скверн этого мира, а потому Бэйн, пришедший из Пустоты, дарует тебе место среди тех, кто будет судить этот мир» Тот хотел что-то сказать, но слова оказались лишними. Влад направил ещё больше силы смерти в тело мастера, так что она окончательно превратила его в бессмертного, а сущность Бэйна, раскинутая по всему миру, оплела его и соединила со всеми нами, так что мы все стали намного сильнее.

Пока Влад совершал все эти дела, остальные зордалоды прибыли на погосты Могильного леса и принялись осматривать тех, кто был похоронен там. Лукреция и Лукас отыскали своих родителей: Валентин и Виктория. Вчитываясь в их души, брат с сестрой видели, что после того, как соседи узнали, что родители отдали своих детей в чёрную башню, их не перестали уважать, хоть постоянно то тут, то там возникали вопросы «А вы уверен, что поступили правильно?» Да, тёмные искусства всегда отталкивали. Но в то время ещё не были распространены предрассудки, что некроманты — зло и с ними нужно враждовать. Поэтому Валентин и Виктория жили, как и раньше. У них после этого родились ещё две дочери, которые уже не были ленгерадами: Сильвия и Синди. Их души также покоятся на этом погосте. Также Бэйн обратил внимание своих учеников на одну могилу. То был мужчина по имени Тул. И в его душе некроманты прочли историю простого человека, не ленгерада, рождённого в полнолунье. В отношении него владыка Пустоты сказал: «Этот человек многое сделал для того, чтобы никто не помешал исполнению великого предназначения. Однако был несправедливо принесён в жертву» И зордалоды видели все его подвиги, которые он свершил, будучи ограниченным в своих действиях.

Тул всегда был прозорливее других людей и мог понимать, где говорится истина, а где льётся едкая ложь. Но если бы не человек по имени Крис, Тул никогда бы не стал тем, кем он был. Можно, сказать, Крис создал Тула, научил его всему, чем тот обладал. В отношении чёрной башни ко времени жизни Тула уже сложился целый каскад небылиц. Но этот человек ясно видел, какая же неправда изливается на тёмные мантии. И благодаря собственному усердию, а также хитрым уловкам, порой граничащим с магией, которым он обучился у своего друга, Тул сумел подобраться вплотную к планам белой башни, которые готовили нападение на оплот тьмы уже давно. Но, как это уже было заведено, в белой башне строились не только планы, но также исполнялись какие-то личные прихоти. А потому, пока большинство белых магов было занято удовлетворением своих плотских желаний, Тул беспрепятственно проникал к ним и спутывал все планы, таким образом каждый раз отодвигая толнор, когда белая башня двинется в поход против тьмы на юге. К тому времени в оплоте света царил сплошной беспорядок. После того, как основатель и руководитель белой башни умер от старости (не успевал поддерживать магические силы в такт своему старению), их главой стал другой чародей, очень ветренный и властолюбивый. Чтобы подчеркнуть свою важность, он даже принял титул архимага, сравнив себя с великим пилигримом, о котором ходят легенды. И со сменой власти беспорядка в белой башне только лишь прибавилось. А потому никого не волновало то, что по их помещениям блуждает незнакомец. «Раз он тут, — легкомысленно предполагали они, — И раз он носит белую мантию, значит, свой. А иначе он тут даже не оказался бы». Да, в то время как чёрная башня утопала в своих интригах, белая копошилась в своих. Но Тул всё же не был легкомысленным. Он действовал осторожно и незаметно. Настолько незаметно, что даже Влад не знал о его делах. А, когда некромант был раскрыт, беломаги, наконец-то, обратили взоры со своих желаний на тот бардак, что они развели у себя. Влада след уже простыл, и дотянуться до него они уже не могли. Нечто подобное могло произойти и с Тулом. Используя свой разум, он мог бы избежать столкновения с разъярёнными чародеями. Для этого у него были все шансы. Это человек своей жизнью доказал, что даже не-маг, но с мозгами мог быть сильнее мага без них. Привыкшие думать, как младенцы, обитатели белой башни всегда упускали его. Им ни за что не подобраться к Тулу. Но случилось то, чего он никак не ожидал — Крис предал его. Единственный человек, которому доверял Тул, пожертвовал им, выдав разъярённым беломагам своего друга. «За что, Крис? Мы ведь вместе вершили великое дело. Почему ты реши уничтожить меня?» Ответ его друга был полон безумия: «Ты свершил своё предназначение. Теперь ты должен уйти. Такова жизнь — мы всегда кого-то теряем. И теперь пришло время миру лишится ещё и тебя» Что бы это могло значить? Разве Крису кто-то угрожал? Разве к нему пришли чародеи и стали требовать выдать Тула? Нет. А даже если бы что-то пошло не так, разве не было великое множество иных исходов? Разве нельзя было поступить иначе? Что за помутнение рассудка? Что за глупые измышления выразил Крис? То было лишь безумием, не иначе.

И вот, теперь душа Тула устремила свой незрячий взор в пустоту, а неслышный глас умолял тех, кто собрались перед ним, чтобы они освободили его. И Константин низринул воскрешающую силу смерти на призрака, что был привязан к тому праху, что лежал в земле, ведь в припадке бешенства светлые чародеи уничтожили его так, что от Тула остались только лишь воспоминания, из-за чего могила этого человека была пуста. В ней был похоронен зелёный клинок, который при себе всегда носил Тул. Так что под действием силы Константина во тьму этого мира явился зера Тул, чтобы больше никогда не знать забвения. Он первейший из тех, кто захоронен тут, имеет право вернуться, чтобы продолжить свою борьбу. Наши разумы и силы объединились в Пустоте, и воинство, ведомое Бэйном на суд, стало гораздо сильнее. После этого Луркеция, Лукас и Алиса последовали за Константином и также низринули свои силы на это поле могил, так что зора оплетала зеры, соединяла их с костями и плотью, а после выволакивала их на поверхность из-под земли. И пятеро бессмертных созерцали за тем, как восстают жители Лордиалеха, как возвращаются те, кто возводили столицу, чтобы приступить к её уничтожению. Всё это происходило в блаженной тишине и желанном спокойствии. Но вот только эту тишину и это спокойствие прервал хаос, который начал распространяться по лесу. Деревья, который стояли стеной вокруг этого погоста, вдруг зашелестели, будто бы гонимые тревожным ветром, хотя вокруг его не было. Однако все бессмертные видели, что таким образом в движение пришла иная сила, что обитала в этой чаще. Весь лес неспокойно воротился из стороны в сторону, выказывая свою неприязнь к тем, кто сейчас тут собрались. И спустя какое-то время из-под сводов высоких крон стали выходить они — дулы. Скрепя своими деревянными телами и шелестя листьями у себя под корнями, они довольно нерасторопно выбирались из своего укрытия. Один из них заговорил свои скрипучим голосом практически нараспев. И его слова, как и раньше, звучали на древнем наречии богов: «Враги жизни! Творения тьмы! Мы уничтожим вас! Вы уже начали свои тёмные дела! Соседний лес умер и стал ужасом! В нём больше не осталось места для жизни! Кругом враги! Одни приходят с топорами! Другие со смертью! Уничтожить! Уничтожить! Уничтожать!» Бессмертные видели, как сильно кипела жизнь в их телах, как она бурлила и переливалась через край. Точно так же она бурлила в тех, кто поддался нечестию. По всему было видно, что и древние обитатели здешних лесов, хранители этого места поддались скверне людей, что в их душах также поселилось нечестие. К сожалению, всё то же самое наблюдалось и в других частях мира. Там, где встречались дулы, обязательно происходило сражение. Все они кричали нечто подобное и кидались в битву. Любые попытки вразумить их не увенчивались успехом. Так было и здесь. Лукреция вышла вперёд и, отвечая им на древнем наречии, принялась предупреждать их, чтобы они отступили, а иначе пламя смерти заберёт жизни. Однако они, как все другие дулы, отказывались слушаться, а лишь безумно напирали на бессмертных, твердя одно и то же. Но предупреждение было дано, а, значит, зордалоды, менги, тесары и зеры могли приступить к их уничтожению. Из бессмертных душ вырвалось зелёное пламя смерти, которое двинулось навстречу дулам. Чародеи направляли этот поток так, чтобы никого из древесных стражей не осталось в живых. Сокрушив их всех не опушке, зора устремился дальше, вглубь леса, потому что дулов было очень много. Следом за губительной волной силы была направлена созидающая, так что вторая волна зелёного пламени вместо причинения разрушений несла воскрешение. Мятежные души древних существ, познав покой, очищались от безумия, которое владело ими. А новый дух, вложенный в них, даровал им иное существование, так что мёртвые дулы становились зордулами — древами смерти. Вехойтис и Форманис уже применяли воскрешающую силу зора на эти творения великого, так что в воинстве бессмертных уже давно были зордулы. Но теперь они есть и тут, в Лордиалехе. Эти существа выглядели как жуткие выворотни. Кора чернела и становилась прочнее металла. Ветви лишались листьев и становились костлявыми руками, которыми зордул мог взаимодействовать с окружающим миром. На стволе также образовывалась огромная пасть, в которой, как в горниле, полыхало зелёное пламя. Проникая своими корнями вглубь почвы, они могли распространять власть смерти под землёй, что обычно делали зордалоды, когда обращали какой-нибудь город в некрополис. И сейчас те, кто были обращены в бессмертных, тут же принимались это делать, чтобы теперь уже Могильный лес был объят силой смерти, наполнился ею и стал продолжением некрополиса. И таким образом число тех, кто примкнут к осаде столицы Лордиалеха, непомерно вырастало. На то, чтобы преобразовать Могильный лес в некрополис, понадобилось какое-то время. А, когда всё было завершено, зордалоды, менги, тесары, зеры и зордулы направились в деревню Верхняя Тха, куда уже прибыли шурайи, а также призраки Заветной поляны. Осталось дождаться и Влада и Килана, после чего штурм будет начат.

На главной площади некрополиса Верхняя Тха прямиком в самом её эпицентре была образована ритуальная спираль с пятью рукавами. Напротив каждой конечности расположились зордалоды. Они вытянули свои руки ладонями вверх, в которых уже горел язычок бледно-зелёного пламени. Сила зора медленно извивалась, тянулась вверх и возвращалась в основание, чтобы снова подниматься вверх, создавая непрерывный цикл. Сила смерти не подчиняется законам жизни, согласно которым у всего есть начало и всему должен прийти конец. Да, зора — это начало, но у него нет конца. Сила, что циркулирует сейчас в ладонях пятерых зордалодов, демонстрирует это в миниатюре. Это пламя будет полыхать вечно. И только лишь воля господина может погасить его. Если ниспослать этот пучок в мертвеца, он поднимется. Поднимется и будет существовать вечно. Эта сила не тратится, как топливо, она не оставляет после себя отходов. Она будет циркулировать в нём вечно. А бессмертный будет самостоятельно извлекать её, откуда пожелает и пользоваться для того, чтобы вершить великое предназначение, чтобы творить волю великого. И вот, зордалоды бросают эти язычки пламени на землю, и вся спираль тут же заполняется зелёным сиянием. Вобрав в себя побольше силы, зора устремляется ввысь, в небеса. Бледно-зелёный луч концентрированной силы смерти врезается в небосклон и продолжает вливаться туда. Уже и так опускался вечер, а тут ещё и тёмно-зелёное покрывало наползает на этот мир, забирая у всех возможность видеть дневное светило. Туча становится шире и плотнее, но она вырастает не равномерно. Ученики Бэйна контролируют её. Они вытягивают её на северо-восток, туда, где располагается Лордиалех. Но рядом с зордалодами никого больше нет, потому что, пока производится этот ритуал, остальные устремились вперёд, чтобы приготовиться к нападению. Менги, тесары, зеры, шурайи, а также зордулы растянутся полукругом. На штурм их поведёт Килан. Обратившись существом, ещё более страшным, чем во время защиты чёрной башни, он сам нападёт на главные врата, ведь там сосредоточены основные силы скверны. Он уже видел, как поднимается суета по ту сторону городских стен. Чародеи почувствовали их приближение. Они увидели зелёный столб силы. Они осознали, что конец близок. Он уже встал на пороге. Сбегут они или же останутся до конца, чтобы ответить за свои грехи, чтобы принять неизбежную участь? С достоинством ли они примут бой? Или же попытаются бежать, видя, что их положение шатко? Что бы ни было, как бы ни развернулись события, одно можно сказать наверняка — это будет долгим сражением, в котором никто даже не задумается, что он ступил на неправильный путь. Все они войдут в бессмертное воинство как проигравшие.

Зазвучал шурайский вой, и ветер донёс до ушей защитников Лордиалеха его звучание. Сердце ёкнуло, кожа покрылась мурашками, уверенность куда-то ушла. Со стены кто-то что-то крикнул. Всем показалось, что это был командир, и он приказал метать в противников снаряды. Но последствия жуткого воя ещё никак не стёрлись из их души, а потому у них не было никакого желания переспрашивать или начать действовать. Ниспослав свои взоры в пустоту, они продолжали стоять и… Даже не ждать, а просто стоять. Упадок духа мощное оружие, которые заставляет существо стоять на месте, когда на него нападает противник. Так было и сейчас. Бессмертные двинулись, а они продолжали бездействовать. Туча нависла над всем городом и ниспровергла на их головы мощь силы смерти. Незримые токи зора проникали в тела людей и вызывали различного рода недомогания, воздействуя на их несовершенство. У кого-то проблемы с желудком? Теперь у него жгучая изжога. Кто-то страдает от проблем с кишечником? Она усугубляется, и страшная боль в области живота скручивает его. Тот, кто сносит патологии головы, больше не сможет их сносить. Всё воинство, которое должно было сражаться за свою столицу, теперь едва стояло на своих ногах. Чародеи, страшась остаться без живого щита в виде обычных людей, попытались воспрепятствовать нашей силе довлеть над ними. Тарнэдор был повёрнут в сторону города, и один из белых магов, встав под ним, принялся материализовывать заклинание исцеления. Устройство тут же начало распылять его на тех, кто стоял позади, но облегчения от этого не было, ведь тучи, наполненные силой смерти, также продолжали опалять всех, кто находится снизу, всеми этими проклятьями.

Чародеи принялись швыряться своими заклинаниями. Иллюзорная башня прошла ускоренное обучение материализации, чтобы хоть как-то поддерживать своих друзей из белой. Да, может, они там и мерились какой-то силой, пытались увидеть свои собственные преимущества, но на фоне зора, который пока что даже практически не начал действовать, все эти их ничтожные капельки вообще ничего не значат. Среди чародеев самая грозная сфера магии — это огонь. Он уничтожает всё на своём пути. Но сейчас это было далеко не так. Огненные шарики, которые летели в воинство бессмертных, выглядели смехотворно. Их можно с лёгкостью назвать искрами, которые не способны поджечь даже груду соломы. Уж неизвестно, знали эти ничтожные чародеи, что у них не получится набросить на сущности бессмертных аркан, или же просто не умели это делать, но они бросались этими своими заклинаниями навскидку, что, естественно, означало в большинстве своём промах. А те, кому всё-таки удалось попасть, видели, как же бессмысленны были эти попадания, ведь доспех из сущности смерти проглатывал их. И всё же они продолжали осыпать подступающее воинство ужаса. Один из лучников вместо того, чтобы начать метать снаряды, только лишь стоял и смотрел за тем, как во тьме надвигается полчище бессмертных. Когда расстояние заметно сократилось, он обернулся к чародею, который использовал эфир, чтобы удерживать магический барьер, и с ужасом на лице проговорил: «Среди них эти оборотни и энты!» Чародей, пребывая в большом духовном напряжении, лишь кивнул ему в ответ. Но человек никак не мог угомониться, а потому продолжал свои разглагольствования. Маг, не отрываясь от своего дела, долго терпел его выходку, а после ослабил концентрацию, и рявнкул ему: «Так стреляй по ним, чего стоишь?» Как только лучник повернулся к бойнице, чтобы начать прицеливаться, сразу же отпрянул от неё, как будто бы ошпарился. Следом в бойницу влетела зера. Разнося леденящий кровь вой, призрак прикоснулся к чародею, который даже не успел среагировать на столь стремительное и неожиданное появление врага. Леденящее прикосновение бесплотного существа было подобно удару кинжала, так что беломаг испытал ужас и разорвал связь с эфиром, чтобы вернуть себе эфирную концентрацию и выгнать из себя эту искру ужаса. Но всё было бессмысленно, потому что кошмар этот не магического происхождения. Однако цель была достигнута. Магический барьер в районе врат пошатнулся. И даже то, что поддержать образовавшуюся брешь прибежали другие чародеи, означало, что где-то не достанет защиты. Например, огненные шары летели не так интенсивно. Зеры постепенно проникали внутрь, неся с собой ужасающий вой и ледяную ауру. Всё это мешало сосредоточиться. Основные силы бессмертных уже почти что вплотную подошли к стенам, а ни одно осадное орудие не было использовано. Введённые в ступор воители Лордиалеха впустую растрачивали своё время, сначала пытаясь побороть трепет, который пришёл к ним с шурайский воем, а теперь они следили за тем, как над их головами летали призраки, словно бы ничего прекраснее они в жизни не видели. Но вскоре явился командир и принялся ругать всех своих воителей, побуждая начать уже забрасывать вражеское воинство всеми возможными средствами. Он даже сам начал корректировать одну из своих катапульт, чтобы как можно точнее попасть оп нам. И вот, первые снаряды всё-таки были выпущены. Надо признать, этот человек своё дело знал. Да вот только бессмысленным было оно. Совершенный разум, направляемый совершенным духом, был гораздо быстрее полёта камней и гарпунов. И даже более того, теперь эти снаряды были у нас. Зордулы, используя свои тела, закреплялись в земле при помощи своих корней, после чего толстыми ветвями начинали метать снаряды обратно. Там, где недавно магический барьер ослаб, конечно же, всё было исправлено. Однако ответный удар по стенам из осадных орудий эти люди никак не ожидали. Защита чародеев выдерживала натиск, однако эти удары для них всё равно были ощутимы. Что ж, значит, они пользуются концентрацией, а не циклом. Это было учтено. Когда из-за стен прилетели ещё одни снаряды, следующий ответный удар был скоординирован. Зеры пронеслись по стенам, вновь вводя в ступор всех, кто держит оборону. Чародеи опять отвлеклись от своего основного дела, и древа смерти в этот момент швырнули свои снаряды снова. Удар пришёлся прямо по стене. Хоть там и ощущалась тонкая пелена их магии, однако камень прорвал её, даже не ощутив какого-либо сопротивления, всей своей массой нанеся урон именно по стене. Чародеи засуетились ещё сильней. Архимаг, уподобляясь командиру людей, тоже принялся раздавать всяческие указания. Однако, если второй делает это из практичных соображений, направляя тем самым события в нужное русло, то первый просто сотрясает воздух, обрисовывая то, что его чародеи и так уже делали. Когда через стены к нам прилетели ещё одни камни, наша совместная атака повторилась. Призраки внесли разлад в стан противника, древесные бессмертные швырнули камни, стены снова получили повреждения, миновав тонкую плёнку магической защиты. В районе врат уже пошли трещины. И на той стороне это заметили, что было очередной достигнутой целью. Теперь, когда люди и ленгерады поняли, что они в опасности, наступила пора показать истинную мощь силы смерти.

С небес низринулось ещё больше зора. Он поглотил всю магию, которой были объяты стены Лордиалеха, а также просочился в камни, так что они покрылись инеем и стали промерзать дальше. Люди, стоявшие на стенах, стали покидать свои посты. Ни одна стрела так и не вылетела из их луков. Беломаги призывали их вернуться, однако всё было бессмысленно. Люди были напуганные, проклятые, а теперь ещё и замёрзшие. Иллюзионисты тоже не видели смысла оставаться тут и предлагали своим друзьям занять магические устройства, чтобы приготовиться к полномасштабному вторжению. Но нет, архимаг настаивал на том, чтобы все вернулись на стену и давали отпор, пока противник ещё не прорвал оборону. Вот как они пробьются внутрь, тогда все и будут решать, как быть дальше. Он приказывал, да, именно приказывал, а не призывал, чтобы воители вернулись на стены и взялись за оружия дальнего действия. Но никто не захотел его слушать. Поэтому на стене остались одни только чародеи. Не долго они поддерживали свою глупую иллюзию, будто бы стены города ещё стоят, ведь пока всё внимание было сосредоточено тут, на вратах, никто совершенно не заботился о том, что происходило по флангам. Когда магический барьер ослаб, его попытались усилить. Но это усиление было свершено за счёт ослабления в других областях обороны. На северо-западе и юго-востоке магического барьера не осталось, и все шурайи, менги, тесары и зордулы спокойно вскарабкались по стенам и напали на простых жителей. И вот, из глубин города доносятся крики отчаянья. Но бессмертные не стали нападать на обычное население. Вместо этого они только лишь запустили процесс заражения, из-за чего чёрная хворь пришла в действие, и люди стали погибать. А заряженная частицами зора, эта болезнь тут же обращала всех погибших в бессмертных. Так что количество менгов росло, вливалось в общее течение, и теперь к предвратной площади надвигалось огромное полчище существ, чьи глаза полыхали зелёным пламенем смерти. Поняв это, особая гвардия вирана выставила свой авангард, который они планировали задействовать, когда врата будут разрушены, и бессмертная рать будет врываться через них. А теперь они вынуждены поставить свои щиты вовнутрь города. Тем более над головой продолжали носиться зеры и своими леденящими душу воплями подрывать мораль всех живых. Так что гвардейцы хоть и выглядели грозно и непробиваемо, всё же под латами они обливались потом и стучали от страха зубами. И это несмотря на то, что сейчас ни них изливался дождь светлой магии от тарнэдора. Архимаг, сосредоточенный на передовой, совершенно позабыл о тех, кто находится внизу. Он обратил всё своё внимание на то, чтобы удержать оборону. Поддержка магического барьера, различные заклинания и, конечно же, они, бессмысленные сотрясания воздуха своими непонятными речами. Чего он хотел добиться тем, что проговаривал то, что беломаги с иллюзионистами уже делали? Хотел выглядеть лучше? Спору нет, он лучший, но только лишь потому, что был архимагом. Сплетаемые им магические эффекты были более-менее адекватны. Хоть это всё равно были заклинания, но всё же он не поленился, чтобы придумать многообразие этих самых заклинаний. Чередуя их по-разному, а также создавая новый комбинации, он ещё мог более-менее составить хоть какую-то опасность для нас, однако эта самая опасность была крайне относительной. А вот, если брать в абсолютном смысле, они все там в белой башне были одинаково ничтожны: начиная каким-нибудь новичком, который только пришёл учиться управлять эфиром, заканчивая самим архимагом, который тут чуть ли не богом во плоти считается. Да, когда мы были живыми, нам ничего не оставалось, кроме как мериться своими крошками. Став же бессмертными, мы уподобляемся тому, кто нас и сотворил. И теперь самый ничтожный из нас будет бесконечно более велик, чем самый могущественный из них.