Зора (СИ)

Часть 8

В течение всего толнора ко мне то и дело приходили всяческие посетители, но никто из них даже не подозревал о том, что на втором этаже моего дома собрались некроманты. А под вечер несколько боевых магов заплатили мне за две комнаты, чтобы переждать ночь и вернуться в Степи мога, чтобы продолжить оттачивать свои навыки боевой магии. Когда сумерки сгустились ещё сильнее, и на небе объявилась полная луна, Бэйн повёл своих последователей на очередную тренировку.

Они впятером пришли в то же самое место к тем же людям, которые не похоронили своих умерших. Восемь выживших лишь оттащили тела четверых умерших подальше и сложили в кучу, чтобы они смердели где-нибудь в стороне и не мешали им влачить своё никчёмное существование. За прошедший день они смогли многое обсудить и укрепились в своих мыслях, а потому желали повторить то, что у них выходило хуже всего. Речь, конечно же, идёт о силе воскрешения. У каждого из них был в этом изъян, поэтому никого убивать они не стали, а принялись поднимать к бессмертию тех, кто уже лежал мёртвым. Начиная с Алисы и заканчивая близнецами, каждый попробовал это дело. Да, сдвиги были. В частности, у моей дочери. Бессмертный, поднятый с помощью силы воскрешения, просуществовал какое-то время, а после вновь рухнул замертво. Влад, конечно, был не так силён в этом, однако, в отличие от предыдущего раза, он теперь был более аккуратен с зора, так что теперь никто не скажет, будто бы он зачем-то терзает труп. Константину ещё предстояло работать над собой и своей техникой, потому что сейчас он показал такие же результаты. В прочем, брат с сестрой тоже не отличились в эту ночь. Он пытались применить новую грань зора — связь, о чём и говорил с ними Бэйн в предыдущий раз. Пока что они только прикасались к этому методу, поэтому нечего было ожидать каких-то больших открытий. Но для них это было широким шагом вперёд. Всю оставшуюся ночь они внимали наставлениям бога из Пустоты, который показывал им, как пользоваться их знаниями и силами. Вместе с этими словами к ним в души проникала и его сила, которая вновь расширяла их возможности, укрепляла их тьму и позволяла ещё сильнее усваиваться зора. Иногда, рассказывая что-то, он использовал силу воскрешения, чтобы продемонстрировать какие-то возможности. Подняв нежить и удерживая её существование, Бэйн обращал взоры своих служителей на определённые моменты, например, на течение духа в теле бедняка, как зелёное пламя мерно протекает внутри бессмертного, огибает всё его тело, циркулирует и понуждает существо двигаться. Он раскрыл им всю глубину действия этого духа. Так что некроманты увеличили своё понимание и стали очень глубоко разбираться во всех процессах, которые совершает дух в теле живого и бессмертного. Они понимали, как именно дух приводит в движение плоть, как она осуществляет связь души и плоти, а также они прикоснулись к пониманию того, как облачать просто душу в зора, чтобы она становилась зерой и могла существовать в бесплотном обличии. Всё это некроманты впитывали в себя и расширяли своё понимание. Эти знания ещё нужно будет обсудить, однако со слов Бэйна выходило, что понимание этих процессов послужит укреплению их силы воскрешения. Однако это они смогут уже испытать следующей ночь, после того как обсудят всё это и усвоят. А пока они ещё немного попрактиковались в воскрешении мёртвых. По той причине, что Бэйн уже усилил их, расширил их тёмные души и укрепил зора, результаты были очевидны. Бессмертный Алисы просуществовал очень долго. Под руководством Влада и Константина мертвецы вообще поднялись хотя бы. У Лукреции и Лукаса получилось-таки создать бессмертного союзника, после того как они объединили свои силы. И они, наконец-то, ощутили, какого это, быть связанными с бессмертным. Это не описать словами. Они и так с братом имели единый разум, а теперь ещё к ним прибавился третий, который расширял их разумы и дух. Теперь, используя свою силу, они могли делать это втроём, втрое увеличивая мощь зора. Им открылась вся жизнь этого несчастного человека, как он родился нищим, как он рос, подворовывая на рыночной площади, как он постоянно дрался с обычными детьми и терпел от них побои и насмешки, как он рос в этих трущобах и не знал ничего, кроме этих полуразрушенных халуп. Единственное полезное, что могли почерпнуть воскресители от него, так это умение незаметно красть небольшие предметы, что зордалодам как бы и не нужно было. Пока до рассвета оставалось ещё время, Бэйн вновь принялся рассматривать бессмертного и дополнять знания своих учеников тем, что сделали Лукреция и Лукас, показывая отличия того, как правильно поднимать бессмертных от того, как это делается неправильно. И все некроманты запечатлели эти отличия в своей голове, чтобы последовать за более древними своими представителями. Они стали возвращаться обратно, а бессмертный остался на том месте, среди других бедняков, чтобы ни у кого не возникало никаких вопросов. Но теперь, по сути, был воскрешён первый обитатель некрополиса.

После возвращения в мою лабораторию, они снова проследовали в свою комнату, чтобы переждать день и обсудить всё, что они смогли испытать, а также познать. Константин занял своё прежнее место и тоже размышлял о том, что у него получилось в эту ночь. Конечно, он непрестанно возвращался к своему одиночеству и к тому, что об этом говорил ему Бэйн, однако пока что он позволял своей человеческой стороне контролировать это. Он не мог встать, приблизиться к остальным и влиться в их разговор, хоть и понимал, что с каждым разом это будет сделать только лишь сложнее. Глядя на остальных, он видел, как живо это обсуждают Алиса и Влад, а также как безжизненно и равнодушно в этом диалоге участвуют Лукреция и Лукас. Но ему всё равно казалось это каким-то человеческим и не достойным для некроманта делом. Поэтому он пока что оставался обособленным.

Бэйн был великим, всемогущим божеством, которое обладало неимоверной властью над миром. Поэтому для него не составило труда всё то время, пока некроманты обучались своему тёмному искусству, поддерживать полнолуние, истинное полнолуние, которое давало всю полноту силы. Это было ещё одним слагаемым их величия, из-за которого они так быстро развивали свои способности. То, на что у обычного ленгерада, уходит сотни и сотни корлов, пятью истинными некромантами, пятью зордалодами усваивается лишь за считанные толноры. Воскрешение бессмертных — это одна из труднейших граней для познания. За всё время существования чёрной башни только лишь четверо мастеров могли, не прилагая избыточных усилий, поднимать нежить не как безвольную марионетку, а как бессмертного союзника. Подобную способность освоила также пара-тройка учителей. Остальные только лишь продолжали идти к этому. Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса на протяжении семи толноров достигли уровня мастеров. Всё это стало возможно только лишь благодаря тому, что их направляла сильная рука Бэйна. Его могущественные слова, наполненные тёмной силой, его точные и конкретные указания, сверхъестественные откровения, даруемые им, а также сияние полной луны дарили зордалодам возможность развиваться с такой огромной скоростью. Никто не заменит великих. Никакое живое существо, сотворённое кем бы то ни было, никогда не сможет стать идеальным правителем, учителем или предводителем. Им такого не дано. Лишь тот, кто выше, кто могущественнее, кто мудрее, может взять на себя такую обязанность. Это всё им также раскрыл Бэйн. Так что мастера зора стали ещё больше понимать, какая же великая честь им была оказана. И 12 бессмертных, обитающих в квартале нищих, ожидали того, как дальше будут развиваться события, чтобы начать действовать.

И вот, спустя 7 толноров, когда рассвет предвещал начало восьмого, они заметили, что луна пошла на убыль. Влад обратил свой разум к богу из Пустоты и сказал об этом. На что Бэйн и отвечал им всем: «Верно вы подметили. Потому что на данном этапе моё обучение достигло необходимых целей. Теперь настало время начаться суду. И этот город станет первым пунктом нашего всепопирающего нашествия. Я забираю отсюда свою силу, но забираю лишь из этого места. Вы же, как и раньше, будете продолжать иметь со мной связь. Теперь я допускаю, чтобы события в Па’ноктикуме развивались сами. Я не буду ими руководить. Нам с вами даже не нужно будет ничего устраивать. Нечестивцы сами спровоцируют начало своего конца. Вы же действуйте так, как решили в своих разумах. И пусть никто не останется без возмездия»

Они вернулись в свою комнату, закрыли за собой двери и принялись по своему обычаю обсуждать всё, что они узнали. Конечно же, первым делом мрачные владыки смерти взялись за разговоры о том, как они будут вершить этот суд. Они уже изрядно напитали свои души тьмой, так что их сущности бессмертных укрепились ещё сильнее, и каждый, не испытывая ненависти к тем, кто живёт снаружи, принялся высказываться по поводу того, как он решил поступать: милосердие будет в том, чтобы оставлять праведных в живых или же губить их наравне с нечестивыми. Брат с сестрой настроились на то, чтобы нести тёмное благословение всем без исключения. Влад хотел бы щадить тех, кто не осквернён пороками, однако не был уверен, что сумеет обнаружить таких. Какие мысли по этому поводу витали в головах Алисы и Константина, узнать не удалось, потому что нечестивцы решили начать судный день в Па’ноктикуме с утра пораньше.

Я проснулся от того, что в мою дверь кто-то настойчиво тарабанил. Одеваясь на ходу, я поспешил разузнать, кто там пришёл. Ведь, может быть, кому-то нужна помощь целителя, и он пришёл искать её у меня. Как только я отварил дверь, на пороге оказались три чародея в белых мантиях. Садон был их предводителем. И на лицах всех троих явная неприязнь ко мне. Он сделал магический жест, из-за которого неведомая сила отшвырнула меня вглубь моего магазина. Они шагали внутрь. Двое разбрелись по первому уровню: один зашёл за прилавок и стал осматривать лабораторию, другой проследовал в трапезную. Сам Садон остановился передо мной. От него так и веяло переполняющей его злобой. «Отвечай, — сквозь зубы чеканил он слова, — Где скрываются зразеры?» Я пребывал в трепете, однако был настроен не выдавать моих друзей этому чародею, а потому отвечал: «А разве белая башня не сокрушила всех их?» Тот какое-то время молча глядел на меня, но становилось очевидно, что он прилагал силы, успокаивая свою ненависть. За это время два его друга обследовали помещения и доложили ему, что следов чёрной магии не ощущается. Он приказал им обследовать второй этаж. Я засуетился ещё сильнее и принялся отговаривать их от этого, потому что сейчас там отдыхают посетители. И моя репутация пострадает, если кто-то их растревожит. На что предводитель отвечал мне так: «Что ж, если мы обнаружим в одной из комнат зразеров, то по делом. Если же их там не окажется, мы от имени белой башни принесём свои извинения и объявим, что твоё заведение самое лучшее в окрестностях. Полагаю, более веской рекомендации и не пожелаешь» Договорив это, он сам направился следом за своими подручными. Я же направился за ним и пытался дозваться до него, чтобы отговорить от этого дела. В уме же я умолял Бэйна, бога из Пустоты, чтобы он перенёс куда-нибудь своих служителей, и Садон обнаружил пустую комнату в их покоях. Но мои молитвы не были услышаны. Более того, не успели мы преодолеть и половины первого лестничного пролёта, как наверху разразилась нешуточная война. Садон поспешил подняться и увидел, как двое подручных пытаются противостоять пятерым некромантам. Он глянул на меня и прошипел: «Ты обвиняешься в измене, предатель. Приговор — казнь на месте» Он швырнул ледяную иглу прямиком в моё сердце. Его движения были молниеносны, так что я даже не успел смекнуть, что произошло, как в тот же миг отварил очи, поднялся с пола и, ощущая незримое присутствие Бэйна, посмотрел на своих союзников. Садон, Ти́лор и Вата́й, ныне известные как Садис, Тилорис и Ватаис, также были с нами. Никто не сказал ни единого слова, и мы все двинулись наружу. С нами были также другие бессмертные, взятые из числа тех, кто искал комнату для ночлега в этом доме. Суд был начат. И мне была оказана честь стать одним из тех, кто первым понесёт тьму этому миру.

Нет ни мысли, ни намерения, ни деяния вопреки великому предназначению. Моему разуму открылось всё величие и вся важность того, что мы делаем. Мыли Бэйна несоизмеримо выше мыслей других творений, ведь он вехойтам — великий. Он — творец и владыка. Ему отверзнуто понимание мира и существ, населявших его. Однако благодаря тому совершенству, которое мы познаём, также расширяется и наше сознание, из-за чего мы способны вместить хотя бы края путей великого, мы способны познать хотя бы тень его замысла. И я буду ему служить. Но буду не потому, что он поработил меня, так что иного не дано. Я буду служить ему, потому что так надо, потому что его сущность резонирует с моей, потому что его мысли сонаправлены моим, потому что он — творец, а я — творение. Так было раньше. И теперь мы обретаем его покровительство. Но даже так моё служение нельзя назвать служением. Мы с ним делаем одно дело, преследуем одну цель. И пусть он действует через меня, я бы на его месте поступил бы так же. Моя плоть перестала ощущать. Я больше не мог осязать. Моя кожа не ощущала прикосновения ветра. Мои ноздри больше не вдыхали воздух. В этом не было необходимости. Я был освобождён. Мои глаза раньше были слепы. Я не видел и мельчайшей частицы того, на что смотрел. Но теперь всё изменилось. Дух зора, сила смерти, побуждающая к действию, осенила меня, подхватила и усовершенствовала, сделала меня иным существом, возвысила над этим миром и всеми его обитателями. Я чувствовал, как она пылает внутри меня, как она побуждает меня двигаться. Я чувствовал, как она сильна и как сильна теперь стала и моя сущность. Я освободился от всех слабостей. Я освободился от того рабства, в котором находился раньше. Теперь во мне больше нет страха перед неизбежностью. Теперь во мне больше нет стремления что-то делать в этом ничтожном мире. Все дела, творимые людьми и ленгерадами, отныне суета. Желания, стремления, планы. Преданность, привязанность, любовь. Ловкость, выносливость, сила. Всё это не имело значение. Всё это перестало для меня существовать. Было лишь великое предназначение и необходимость его исполнения. Тьма должна накрыть этот мир и даровать ему совершенство. Многие посчитают это несправедливостью, будут пытаться доказывать, что мы лишь кровожадные твари, жаждущие лишь смерти и разрушений. Однако это лишь края путей великого. И многим не дано познать их. Его придётся лишь принять. Именно придётся. Мы, длань великого, несём этот путь. Те, кто противятся ему, погибнут и восстанут. Те, кто его приветствуют, будут очищены и получат бессмертие. Всякий, кто воздыхает и стонет под ношей своего или чужого несовершенства, получит своё освобождение. Иные получат воздаяние. Так, наша сила станет исполнением надежд и наказанием за нечестие одновременно. И я, Флавис, величественный менг воинства бога Пустоты, буду нести этому миру сияние бледного света, в пламени которого все порочные души будут очищены.

День набирал силу, однако его сила была ничтожно-мала по сравнению с силой нашего властелина. Я ощущал, как свет пытается просачиваться внутрь моей сущности, пытался гасить это мерное горение бледно-зелёного пламени смерти, пытался остановить нашествие воинства бога Пустоты. Однако благодаря связи с источником нашей силы души и дух наш был силён. И рассвет никак не воздействовал на всех нас. Мы вообще не встречали никакого препятствия. Мы вышли из лаборатории алхимика и двинулись на восток, чтобы начать очищение этого мира оттуда. Двенадцать других бессмертных, которые ожидали начала нашего нашествия на своих местах в квартале бедных, также двигались в нашу сторону. Па’ноктикум постепенно пробуждался ото сна, и люди, ещё не до конца пришедшие в себя, ещё не целиком стряхнувшие с себя наваждение ночных сновидений, покидали свои дома, чтобы по своему обычаю отправиться вершить свои бессмысленные дела. И, когда они встречались на нашем пути, взмах руки зордалода лишал их жизни, а после они обретали иную сущность, вставали с нами в один строй и начинали нести это совершенство тем, кто его ещё не постиг. Мне же пока что ещё не было дано возможности даровать кому-нибудь очищение, ведь я был бессмертным, и моей сущности полностью открылись все границы величия нашей силы. Зордалоды, которые пока что ещё покоряли свою сущность, превращаясь в бессмертных постепенно, нуждались в том, чтобы практиковаться в собственной силе. А потому, пока грешных встречалось не так много, всё должно быть отдано им. Хоть мы, полностью обращённые в бессмертных, как никто другой подходили для того, чтобы делиться этим бессмертием с другими, всё же такова была воля великого — суд должны возглавить его ученики, чтобы укрепить свою сущность и постигнуть полноту бессмертия. Они разделят его величие без прикосновения к смерти, потому что им незачем умирать. Встав на путь тьмы, они начали своё очищение. Они уже отдали свои души и дух в качестве платы. Тем более они все — ленгерады. В них не было изъяна. Но, более того, они даже не позволили этому изъяну появиться в них, в отличие от остальных чародеев, которые променяли свою совершенную жизнь на нечестие. И дневное светило также, как и нам, бессмертным, не было помехой и для них.

По мере того, как утро превращалось в полдень, на дорогах стали всё чаще и чаще попадаться люди. Когда они встречались с нами, то не могли понять, что происходит. Они умирали, так и оставаясь в недоумении, а после восставали, и вместе с новой жизнью к ним приходило и понимание того, что же всё это значит. Неспешно идущее воинство бессмертных постепенно поглощало весь восточный край, так что наше количество росло, а дома пустели. Воля нашего владыки побудила некоторых из нас разделиться и разбрестись по разным сторонам, чтобы мы входили в дома и обращали в бессмертных любого, кого почувствуем. И таким образом мне, наконец-то, выпала честь делиться своей сущностью с другими. Свернув с главной дороги, я углубился в район, где находились только жилые дома. Представ перед первой дверью, я ощущал две жизни. Мерное биение двух сердце показывало, что обитатели этого дома совершенно ничего не знают о том, что Бэйн объявил этот день судным и что сейчас там, снаружи идут исполнители его воли. Я облачил свою правую ладонь в силу и прикоснулся к деревянной двери, что отделяла меня от живых. За одно мгновение зелёное пламя смерти поглотила эту преграду, так что материя преобразовалась в энергию, которая проникла внутрь меня и сделала сильнее. После того, как передо мной образовался свободный проход, я уверенно шагнул внутрь. Услышав мои шаги, женщина, которая обитала в этом доме, окликнула меня, подумав, будто бы вернулся её муж. Я свернул в соседнюю комнату, в которой и находилась она. Держа на руках своё дитя, она с застывшим кошмаром на лице глядела прямиком в мои глаза, пламенеющие той силой, что исходила из меня. Ещё миг — и она закричит. Но нет, зелёное пламя очищения вырвалось из меня и поглотило их души, дух и плоть. Вихрь разорвал их обоих на части настолько быстро, что они даже не успели ничего понять и почувствовать. Им были дарованы новые тела. Теперь они оба были зерами — бесплотными существами, потому что я так захотел. Душа дитя оказалась слишком мала, но это не имело значения, ведь в бессмертии все станут равны. И не успеет окончится этот толнор, как она возрастёт и обратится полноценным бессмертным. Однако ограниченность души также означало ограниченность и духа. Но и тут не было преград. Используя свою силу, я нарастил дух этой зеры, так что она была готова стать полноценным бессмертным. Когда их преобразование завершилось, наши разумы объединились окончательно, и воля бога Пустоты стала также их волей. И они направились исполнять её. Когда мы покинули этот дом и двинулись дальше, Бэйн использовал свою силу, но не силу смерти, а иную силу, которая была чернее ночи, непроницаема, как бездна, и необъятнее бесконечности. Эта сила явилась снизу, из Пустоты, поднялась над этой незначительной каменной постройкой, словно ядовитая кобра, готовая к броску, и низринулась на неё. Сила оплела этот дом, задвигалась, рисуя причудливые узоры, а после замерла и застыла, словно скрепляющие раствор, так что на месте обычного дома теперь стояла новая постройка, будто бы сотканная из чёрного мрамора. И так происходило с каждым домом, который был очищен от его жителей. Живые становились бессмертными, а их жилища обращались памятниками их греха и нашего величия. Постепенно великое предназначение начинало исполняться всё быстрее и быстрее. Светило начало уже клониться к западу, а вместе с этим вся восточная часть города была обращена некрополисом — обиталищем бессмертных. Наше количество неостановимо росло. А сам город тем временем постепенно начинал приходить в панику. В казармы стекались сведения о том, что треклятые зразеры проникли в Па’ноктикум, и теперь сеют тьму и смерть в восточных краях этого города. Невежи всё продолжали оставаться незрячими, отвергая необходимость очищения. Городской управитель послал двоих воителей в дом чародея, однако Садона там не было, потому что он был среди нас. А потому стражники долгое время никак не могли скоординировать свои действия. Мы же тем временем, разделяя величие Бэйна, стремились распространиться по всему городу. Основная сила будет сосредоточена вокруг пяти зордалодов, и они будут направлять поступь осуждения. Но в планах нашего властелина было как можно скорее взять под контроль весь город, чтобы не позволить никому входить или выходить из него. Для этого бессмертные добрались до южных и северных врат, обратили в бессмертных стражников и разбредались дальше. Врата и стены Па’ноктикума были объяты зелёным пламенем смерти, и всякий живой, который посмеет приблизиться к ним, будет тут же поглощён, и его плоть и дух преобразуются в силу смерти, которая напитает того, кто породил это пламя смерти, а его душа останется неприкосновенной, чтобы кто-нибудь из бессмертных потом освободил её от оков смерти и бессмысленного существования.

Когда ночь полностью воцарилась над миром, почти все улицы опустели. Большинство вняло указаниям стражников, так что они скрылись в своих домах и стали дожидаться, когда с угрозой вторжения некромантов будет покончено. Однако этого не происходило. Даже наоборот, их дома и становились их могилами. Они погибали, возрождались, получая своё бессмертие, а после вставали с нами в один строй. Как только они покидали жилище, Бэйн начинал преобразование этого дома в очередной памятник собственного величия. Так что некрополис продолжал расти и распространяться. И рост был очевиден. За эту ночь уже больше половины города была охвачена тьмой. В казарме уже давно был составлен план. Стражники решили дождаться наступления дня, чтобы начать сражение с нами. Они полагали, будто бы свет ослабит наши силы и сделает лёгкой мишенью для их ударов.

Если большинство испугалось нашествия некромантов и воинства бессмертных, то были и такие, кто приняли это всё за россказни, которые распространяются ради того, чтобы взять этого город под контроль. Но это было лишь поводом. Причина же состояла в том, что уверенные в себе торговцы нечестивым наслаждением просто-напросто не хотели останавливаться, как и те, кто пользовались их услугами. По той причине, что мы пока что ещё не приступили к очищению тех, кто обитают в центре города, никто из них не встречался с бессмертным. А зеры, которые скрывали своё присутствие, не попадались им на глаза, так что они сами себя обрекали на то, чтобы оставаться глупыми, слепыми и, как следствие, неподготовленными к этому нашествию.

За то время, пока занимался рассвет нового толнора, мы успели завладеть оставшейся частью Па’ноктикума. Ни один из жителей этого города не бежал — все были обращены во тьму некрополиса. И только лишь центральная часть была пока что ещё оставлена живым. И вот, когда дневное светило оторвалось от горизонта, двери казарм раскрылись. 23 стражника, вооружённых мечами и щитами, неуверенно выбрались наружу. Стояла напряжённая тишина, как будто бы никого из живых, кроме них, больше не осталось. Они глянули на северную главную дорогу. Она уходила вдаль, где уже клубилась тьма некрополиса. Один из них судорожно сглотнул и, понизив голос, заговорил всякие слова, которые подрывали общий дух. Но другой, пытаясь, не допустить морального разложения, принялся в полный голос подбадривать всех окружающих, как вдруг издалека до них донёсся приглушённый предсмертный крик. Когда все услышали это, их объял непомерный страх. Они боялись даже шевельнуться. Но воодушевляющие речи продолжились. Все слушали его и наполнялись решимостью покарать жутких захватчиков. Пока всё это так продолжалось, из западной части города к ним надвигалось полчище бессмертных, возглавляемых некромантами. Кто-то заметил это и пытался дозваться до остальных, но его голос потонул в пламенной речи оратора. И только когда Владимис, который всё время наблюдал за это тирадой с крыши их казармы, спрыгнул перед ними, все речи остановились. Он безмолвно глядел на них своими блистающими силой смерти глазами. Они, будучи не в силах понять, кто это, пялились на него. Какое-то время сохранялось молчание, которое всё-таки разорвал тот самый оратор, что пришёл в себя: «Кто ты? И что тебе надо?» Менг лишь вытянул руку в сторону запада. И тогда-то все увидели, что сюда стягивается всё бессмертное воинство.

Это было жалкое зрелище. Те, кто полнились решимостью во что бы то ни стало отстоять свою свободу, на деле оказались только лишь кучкой трясущихся людей, которые принялись слёзно умолять не отнимать у них жизнь. В общем, к середине толнора Па’ноктикум обратился некрополисом. Но это лишь начало. Как и было предсказано Бэйном, осуждён за своё нечестие был весь этот мир. А потому следом за этим городом должны пасть и другие поселения. Всё воинство бессмертных, порождённых из тех, кто населяли этот город, осталось тут. А пятеро мрачных чародеев, ведомые богом Пустоты, двинулись дальше на север, чтобы обратить в некрополис все деревни, что стоят на пути к руинам Ик’халима. Да, цель этого пути — явиться к Вехойтису, третьему зоралисту и даровать ему покровительство Бэйна.

По мере того, как Па’ноктикум разрастался во все стороны, деревня Тира, которая и так находилась близко к городу, расширялась на юг, как раз в ту сторону, где находился город. Так что эту деревню можно уже называть пригородом Па’ноктикума. Начал опускаться вечер, когда пятеро зордалодов стали входить в распахнутые врата. Стражник, который был поставлен тут для того, чтобы не позволять кому бы то ни было входить в Тиру, сначала не понял, кто к нему надвигается. А, когда его разум всё-таки смог принять мысль, что мимо него шагают те самые зразеры, которые были объявлены врагами всех живых и в отношении которых было чётко сказано убивать на месте, он оробел настолько, что не был способен даже как-то оповестить их о том, что им тут не рады, и всем пятерым лучше уходить восвояси. Но нет, Мэ́йдас был робким человеком. Да и вообще он не был нечестивцем, так что некроманты прошли мимо него, даже ничего не сделав. Лишь Влад, замыкающий процессию, бросил на него мгновение своего сверкающего взора, сделав его ещё менее уверенным в себе, из-за чего стражник так и остался стоять рядом с деревянной створкой врат своего поселения. Некромантам уже не нужно было никаких указаний, ведь они и сами понимали, что им делать тут. Своими взорами, перед которыми обнажались все человеческие души, они прозревали помыслы, воспоминания, намерения и дела всех, кто населяли это пригород. Первым, кто попал под их оценивающий взор, оказался седовласый старик, который запрягал свою повозку. Его дух хранит множество воспоминаний о пороках, которые он свершил во времена своей молодости. В прошлом он был очень скверным человеком. Занимался обманом, вымогательством, угрозами и даже расправой. Ради материальных благ он не пожалеет чужие жизни. Однажды он даже ввязался в довольно крупную авантюру, из-за которой чуть было сам не поплатился жизнью. Однако из-за связей с начальником казарм ему удалось избежать наказания, но из-за этого ему пришлось сменить место жительства, сбежав из богатого Лордиалеха сюда, в эту деревню. Но выбор был невелик: либо жизнь тут, либо смерть там. И, конечно же, он выбрал жизнь. Разумеется, деревенский труд не был лёгким, и ему совсем не по нраву было заниматься такими делами. Однако он быстро понял, что местные девушки весьма легкомысленны, а потому их с лёгкостью можно совратить. Как итог, вся Тира уже побывала в его постели. Конечно, сейчас к нему пришла старость. Однако он нисколько не сожалеет о содеянном. А потому этот нечестивец стал первым из многочисленных жителей этого пригорода, кто поплатился за свой скверный образ жизни. Из руки Лукаса вырвалось зелёное пламя и поглотило его дух, тут же обращая в бессмертного менга. Все, кто это видели, обомлели от ужаса и даже какое-то время не смели пошевелиться. Но взоры остальных четверых вестников конца были прикованы уже к ним, а потому следом за стариком сила зора настигала и других людей, которые были повинны в некоторых грехах, из-за чего они все становились нечистыми. И вот тут как раз началась паника. Люди стали разбегаться по своим домам, предполагая, что стены и запертые двери защитят их от поступи смерти. Зордалоды неспеша двигались по главной дороге вперёд, вглубь Тиры, когда как трое бессмертных, которых они уже смогли обратить из местных жителей, тенями двинулись по всему этому пригороду, чтобы применить свою силу и не позволить кому бы то ни было уйти отсюда живым. Частокол, а также первые и вторые врата деревни тут же были объяты зелёным пламенем смерти. Поэтому всякий, кто попытается войти или, наоборот, выйти за пределы деревни, будет убит — зелёное пламя, словно бездонный омут, целиком поглотит живого, оставив от него только душу. А после того, как Тира превратится в некрополис, кто-нибудь настигнет эту душу, вложит в неё силу смерти, после чего она станет бессмертным существом. Целый вечер и всю последующую за ним ночь тишину разрывали дикие крики ужаса, которые обрывались смертью. Стражник, который не был заряжён нечестием, набрался-таки смелости и, представ перед пятью владыками смерти, выпалил в их адрес своим не совсем уверенным голосом, чтобы они сдавались и прекратили свои злодеяния. Влад снова одарил его своим сверкающих взглядом, но на этот раз не мгновением — пока четверо братьев и сестёр продолжали нести смерть, он отделился от них и двинулся к нему. Робость снова охватила мужчину, из-за чего он выглядел уже не так уверенно. Страх сковал его, и он лишь беспомощно продолжал глядеть на то, как на него надвигается смерть во плоти. Влад остановился в нескольких шагах и продолжал свои сумрачным взором, переполненным силой смерти, взирать на него. Стражнику сделалось совсем не по себе от этого, но он не мог ничего поделать, кроме как ожидать, что произойдёт дальше. И он надеялся, что это будет не смерть. Голос Влада был тихим, однако его тёмная сущность доносила каждое слово до ушей смертного: «Мэйдас, уроженец Па’ноктикума, человек, решивший для себя не вовлекаться в нечестие этого мира, ты не в силах остановить этот процесс. Весь мир заражён чумой скверны. Да ты и сам это видишь. Все твои попытки хоть как-то вразумить окружающих никогда не имели успеха. Но не потому, что ты был недостаточно усерден или красноречив. А потому, что никто не захотел противиться этому. Они решили идти по тому пути, который избрали, ведь легче вовлечься в этот круговорот пороков и скверны, чтобы стать, как все, чем идти наперекор большинства и ловить на себе недоумевающие или откровенно презренные взгляды. У тех, кто так решил, ещё была возможность вернуться назад, в отличие от тех, кто пришёл после них, в отличие от их потомков, которые были научены нечестию и которые даже не понимают, что такой образ жизни ничтожен. У них даже нет шанса вернуться обратно. Они стали новым поколением, которое породит потомков, даже ещё хуже, чем они сами. Я вижу, что ты пытаешься это представить, и получается один сплошной ужас. Это верно. Именно так всё и будет. Человек готов убить человека ради богатства? Позднее убийство станет чем-то обыденным. Друг обманывает друга с целью получить от этого выгоду? Позднее ложь станет их сущностью, без неё не будет обходиться не один разговор. Она будет говориться просто так, просто потому что они по-другому уже не могут. Сквернословие считается признаком плохого воспитания? Позднее она станет нормой, и все будут использоваться только лишь неприличными словами, изредка разбавляя их междометиями и союзами. Где-то общество уже потонуло в этом болоте нечестия. Где-то пока что ещё продолжает удерживаться на плаву. Но весь мир уже начинает портиться, начинает гнить и покрываться плесенью. Грех достиг такой глубины, что нет им оправдания. И только лишь смерть стирает их нечестие. Умерев, человек перестаёт совершать свои мерзости, его душа очищается. И мы даруем им второй шанс. Но, если скверное существо погибло, то, восстав, оно непременно продолжит своё деяние. Ведь такова человеческая сущность. Она отравлена. Поэтому мы даём нечто иное — мы обращаем грешное существо в праведное. Из смертного появляется бессмертный. Из трупа неправедного восстанет очищенное существо. Ты же в очищении не нуждаешься. И я отпускаю тебя. Ты можешь продолжить свою жизнь. Мы позволяем тебе рассказывать о нас, потому что видим, что ты понял всё правильно» Договорив эти слова, Влад примкнул к остальным в том, чтобы уничтожать нечестие. Мэйдас ещё какое-то время посмотрел за тем, как происходит возведение некрополиса, за тем, как очищенные от живых постройки обращаются в чёрные монументы, двинулся прочь из этой деревни. В его сердце рядом с трепетом и страхом поселилось также облегчение. Он доказал самому себе, что ещё может быть смелым, но помимо этого он получил возможность остаться в живых. Сила бессмертных расступилась перед ним, чтобы он миновал деревенские врата без вреда для себя, а после ринулся на юг, в Па’ноктикум, даже не подозревая, что там уже некрополис.

Ночь подходила к концу, как и заканчивался путь некромантов. В Тире осталась лишь горстка живых, которые скрывались от бессмертного воинства. Все воскресшие уже оставили охоту и просто рассыпались по этому поселению. Некроманты собрались возле того дома и дожидались гостей, которые хотели их посетить, ведь предсказание Константина показывало, что с гор Ан’тура прибудут чародеи иллюзорной башни. Со своего шпиля они, наконец-то, увидели нашествие бессмертных, что под власть тьмы отошёл Па’ноктикум, а теперь такая же угроза нависла и над этой деревней. Они собирают что-то на подобии делегации с целью выяснить, для чего всё это затеялось. Само собой, они не собираются являться сюда во плоти, но эта делегация расположится на магических кругах, объединит свои силы и проведёт ритуал для того, чтобы сюда явилась их астральная проекция. С помощью эфира они смогут видеть всё, что тут происходит, а также зордалоды смогут видеть их обличия. И вот, целая палитра магических потоков низринулась на это место, соединилась и явила образы шести чародеев в светло-синих мантиях. Их глаза были закрыты, однако они всё видели, потому что смотрели на всё с помощью эфира. Некроманты молча глядели на них, сверкая своим бледно-зелёным свечением в глазах. Простояла небольшая тишина, после чего встревоженный голос иллюзиониста, который стоял впереди, заговорил: «Что здесь происходит? Почему чёрная башня нападает на простых людей? Разве вы не понимаете, что ваши действия спровоцируют войну с чернокнижниками?» Отвечать взялась Лукреция: «Чёрная башня пала, а из её пепла восстали мы, зордалоды» — «Что? Чёрная башня пала? Но как?» — «А́ллиндер, мастер иллюзий, перестань делать вид, будто бы вы ничего не знаете. Синие мантии погрязли во лжи. Вы думаете, такова сущность вашей магии. Однако вы лишь прикрываетесь этим, потому что погрязли в пороке и уже не можете жить без этого. Как же низко ленгерады пали. Но очищение уже началось. Узрите, что ожидает и всех вас» Пока Алиса входила в дом и выводила всех живых, иллюзионисты принялись угрожать им в ответ, показывая тем самым, что они совсем не боятся чернокнижников. Хоть Аллиндер и другие мастера, которые сейчас наблюдали за тем, что происходит в Тире, и были свидетелями могущества чёрной башне, когда некроманты уничтожили космическую спираль разрушения, всё-таки сейчас ими правила гордыня, и они отвечали совсем безрассудно. Когда же из дома вышло пять человек, голоса иллюзионистов смолкли. Лукреция продолжила: «Преступление этих людей велико. Они допустили осквернение собственных душ. И, как будто бы этого недостаточно, они воспитали мерзкое поколение, истинное отродье греха и скверны, которым нет прощения» Все пятеро умывались слезами, не смея оторвать свои взоры от земли. После того, как голос Лукреции замолк, началось действие. В ладони зордалода вспыхнул зелёный пламень. А, когда он погас все живые пали замертво. Астральные проекции хором начали изливать свои проклятья на некромантов, а после приумолкли, когда все умершие поднялись на ноги. И, глядя на синие мантии своими глазами, переполненными зелёного духа, Станис отвечал: «И такая участь ожидает всех вас» После этого бессмертный развеял магию иллюзионистов, так что их изумлённые образы исчезли. А Тира закончила превращение в некрополис.

Минул целый толнор, и на следующую ночь пятеро владык смерти приблизились к следующей деревне — Ка́ли, что располагалась севернее Тиры. Врата были уже затворены, так что некроманты предстали перед деревянными створами, однако хода они совсем не сбавляли. Снова всепоглощающее пламя зора низринулась на эту преграду и поглотила её, как будто бы деревня вовсе не защищена. Стражник, который почти что заснул на своём посту, предположил, что видит сон, однако в тот же миг его дух был сокрушён, а на его место воздвигнут другой, вечный дух смерти, которым он теперь будет движим. Ничто не растревожило тишину, и шестеро бессмертных шагали по главной дороге на центральную площадь, которая предназначена для торговли. В большинстве домов уже царствовала тьма, ведь люди, уверенные в собственной безопасности, мирно спали. Некроманты не трогали их, ведь на уме у них было нечто грандиозное. Ведомые духом Бэйна, они решили произвести могущественный ритуал, который одним махов сотрёт все жизни, которые обитали тут, и вместе с тем вдохнёт дух смерти в их безжизненные тела. Предсказание Константина говорило о том, что им никто не помешает это сделать. Под середину ночи они добрались до главной площади — небольшое пространство, где располагались деревянные конструкции, служащие местами для торговли. Каждый новый толнор владыка Пустоты, как и прежде, пропускал через души своих учеников свои силы, из-за чего их тёмные сущности расширялись, силы смерти возрастали, и они становились ещё на шаг ближе к совершенству. В этот раз их мрачное естество настолько окрепло, что покровитель помог им познать новую способность — видеть прошлое: «Только разумные существа наделены душой. Однако дух есть у всего: у животного, у птицы, у рыбы, у камня, у дерева, у воздуха и даже у той самой космической спирали разрушения, которую вам довелось уничтожить. И сильный зордалод способен оживлять деревья и камни, чтобы они сражались за него. Их невозможно обратить союзниками, но они будут весьма надёжными слугами. И при должном усилии вы способны на это уже сейчас. Но вы правильно понимаете: по большей степени они без надобности, ведь нет такого существа в этом мире, которого вы не смогли бы одолеть собственными силами. Однако у способности видеть дух есть также и другая возможность — с помощью манипуляций над ним вы можете видеть то, что уже произошло. Подобно тому, как не существует абсолютной тишины, так и нет пространства без духа. Если сосредоточиться на безмолвии, то приходит понимание, что весь мир наполнен еле уловимым звоном. Однако, стоит отвлечься от этого звука, как он тут же перестаёт восприниматься. С духом мира всё то же самое. Чтобы начать воспринимать его своим духовным взором, нужно сосредоточиться. И тогда вы начнёте подмечать его движение. Подобно эфиру, он везде и всюду. Если вы ухватитесь за это движение и сосредоточитесь уже на нём, то сможете отчётливо видеть его извилистый путь. Продолжая всматриваться в него, вы будете углубляться в его суть и, в конце концов, сможете читать его. Каждая частица — это целый мир. Она несёт в себе разнообразие деталей того мира, из которого была изъята. И одна из этих деталей — это события прошлого, образно говоря, это воспоминания этой частицы. Изучив её достаточно подробно, вы сможете понять, что каждая частица духа связана с каждой другой частицей. Подобным образом связаны все они, именно поэтому дух такой однородный и неделимый» После того, как Бэйн рассказал им об этом, зордалоды приступили к практике. Они всё делали, как он им говорил. Сосредоточившись на духе этого мира, они начинали постепенно видеть его движение. Сначала он казался им лёгким призрачным всполохом, которое покажется лишь на миг, а после исчезнет, так что его уже сложно отследить. Но, продолжая всматриваться в эти всполохи, ученики великого постепенно приноровились к тому, чтобы не терять их из виду. Они проводили их на протяжении долгого пути, а после принялись следить за движением другого всполоха. Так они продолжали смотреть до того момента, как начал заниматься рассвет. Бэйн сказал, что днём обучаться этому будет очень сложно, потому что хаотическое движение духа людей смешает все потоки, и прослеживать за ними будут очень сложно. Значит, пришло время для жуткого ритуала. Все шесть бессмертных использовали своё единство, которое они обрели в боге Пустоты, чтобы стать источниками, проводниками и усилителями могущественной силы. Они взяли её из своего бесконечного источника, а потом использовали собственную тёмную сущность для того, чтобы накрыть всю Кали этим незримым саваном. Пока это происходило, мощь зора, которую они удерживали, разрослась неимоверно. Потом они пустили её по этому тёмному савану, который стелился, не касаясь земли, так что зелёное пламя зора прокатилась по всей площади этой деревни, сокрушая строения, а также поглощая дух живых, перерабатывая его в зелёный дух смерти и оставаясь в телах умерших. Каждый поднялся со своей постели, будучи очищенным от ничтожных деяний. Конечно, среди жителей этого поселения были также и те, кто не заслуживал смерти. Однако некроманты сегодня решили поступить так, даровав им смерть и перевоплощение, как награду за их праведность. Теперь они безгрешные совершенные творения некромантов. Следом за силой смерти по деревне прокатилась и Пустота, которая превратила это место в некрополис с его чёрными изваяниями. Так что теперь здесь образовалась тёмная обитель бессмертных. Пустота, которой были объяты Па’ноктикум, Тира и Кали, соединялись, сплетались и усиливались, так что в этой части страны начала образовываться тьма. Нечто подобное происходило и над чёрной башней, когда она ещё была оплотом тьмы — каждый новый некромант, начавший обучение в стенах оплота чернокнижников, наращивал эту тьму. Правда, тогда она состояла из их тёмных сущностей. Поэтому, когда ученики перестали подпитывать своё бессмертное естество, и тьма стала редеть. Эта же тьма была иного происхождения. Она питалась самой Пустотой. Поэтому, даже если представить невозможное — что некрополис вдруг будет разрушен, сила Пустоты никуда не денется, и тьма так и будет нависать над этими краями, пока сам владыка не заберёт обратно свою силу. Но даже так эта тьма не была обычным покровом. Это была сила, которая подпитывала всех бессмертных, что находились под её сенью. Всякий, носящий в себе дух смерти, будет также носителем и силы Пустоты. Он сможет пользоваться её могуществом и ещё защитой. Воздействуя на тёмную сущность каждого воскрешённого, эта сила действует как концентрат, из-за чего всё, что составляет эту самую тёмную сущность бессмертного, начинает действовать как аура. Пожирающий холод, первородный страх, прикосновение смерти, удушающая хватка — в общем, каждый бессмертный в этом некрополисе, да и сам некрополис будут постепенно убивать всякого живого, кто осмелится ступить на эти земли, полные тьмы и Пустоты.

И вот теперь, когда в этом месте образовалась долгожданная тишина, когда больше нет хаотических метаний из стороны в сторону, когда жизнь перестала кипеть и кричать, у зордалодов появилась возможность продолжить следить за еле уловимым движением духа. Они уже приноровились это делать, а потому, стоило им только устремить свои духовные взоры на эту площадь, как в их глазах сразу оживали эти еле уловимые потоки. Они наблюдали за ними, сопровождали их, всматривались в них. Таким образом их сущность обретала всё больше и больше совершенства, они становились всё ближе к нам. Тем, кто уже был обращён во тьму некрополиса, видеть движение духа не составляло труда, как и рассматривать с помощью этого духа прошлое, которое тут происходило. Дарованное Бэйном совершенство расширяло наше сознание, так что нам нет необходимости что-то познавать, к чему-то стремиться, вырабатывать какие-то навыки. Мы как будто бы уже всё это умеем, хотя прикасались к этому впервые. Но ведь это уже умел делать сам Бэйн. Разделяя с ним его мысль, мы, по сути, умеет всё, что и он. А что умеет великий? Кажется, его возможности безграничны. Но вот некромантам он оставил возможность самим прийти к тому совершенству, которым обладаем все мы. Так что, получается, с одной стороны, им дана честь творить нас, с другой — им необходимо смирение, чтобы стремиться к нашему положению. Но всего им было предостаточно, поэтому и обучение способности смотреть и видеть прошлое продвигалось весьма успешно. Они продолжали всматриваться в потоки духа, тем самым упрочивая свой взгляд. Это было подобно тому, как если всматриваться в ночное небо. Со временем можно осознать, что звёзд гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Также и тут. Чем дольше они всматривались в то, как извивается дух этого места, тем больше они видели в нём. Так что со временем они начали различать мельчайшие частицы, из которых состоят эти потоки. А, всматриваясь в каждую из частиц, они начинали видеть, что все они состоят из фрагментов. Один фрагмент в свою очередь состоит из великого множества совсем маленьких фрагментов, которые обозначают разные временные отрезки. Их просто невообразимое множество, однако всё-таки есть самый первый, самый ранний фрагмент, ведь этот мир был когда-то создан. А с каждым мигом их количество увеличивалось, ведь время продолжает идти вперёд. Каждый отдельный фрагмент времени связан с другими фрагментами того же времени, из-за чего можно сложить целое видение прошлого. Да, это сложно описать и не менее сложно представить. Человек и даже ленгерад будут не способны разобраться во всём этом, ведь их разумы не настолько развиты, как разумы великих. И мы способны во всём этом разбираться только лишь потому, что это может Бэйн. Зордалоды только лишь учились этому. Но они были способны это постичь, потому что они, как и мы, осенены мыслью нашего владыки.

Дневное светило уже начало закатываться за горизонт, а они всё продолжали всматриваться в отрывки прошлого, чтобы довести эту способность до рефлекса и не тратить много времени, заставляя себя всматриваться в эти бесконечные потоки. Так, они видели, что, в отличие от городских площадей, деревенские не такие шумные. Однако, чем больше поколений сменяли друг друга, тем чаще тут назревали различные скандалы и перепалки. Сперва люди начали терять общий язык друг с другом. Постепенно это недопонимание переросло в неприязнь, так что они начали обманывать друг друга. А в последствии чуть ли не каждый толнор тут происходили какие-нибудь недопонимания. А порой и драки. Всё это было очередным доказательством того, как же низко падают человеческие нормы, как сильно грех и несовершенство въедаются в их души. Но тьма освободит их.

Минуло два толнора, и зордалоды двинулась дальше на север, так что в середине третьего они достигли руин деревни Ус. Взорами смерти они видели, что здесь не было ни одной души, что значилось лишь одно — Вехойтис забрал их все до единого себе, чтобы собрать вокруг себя многочисленное воинство. Изобилие следов его силы также подтверждало это. Люди ушли отсюда не сами. А способность видеть прошлое через дух этого мира окончательно утвердило это. Они видели тревожный вечер спустя десятки толноров после Зорагалдиума. Чёрная хворь забрала остатки некоторых нечестивых душ, так что всё поселение оправлялось после смерти, посеянной духом гибели. Но с северной части деревни послышался пронзительный женский крик. Люди подумали, что умерла ещё одна несчастная душа. Однако переполох на этом не закончился. По деревне неслась волна ужаса, а следом за ней — известие о том, что с севера идёт полчище нежити. А уже следом за этим известием шла и сама нежить. Стремительные тесары, осенённые мощью зоралиста, настигали обычных людей, нападали и мгновенно убивали их, после чего запускали часть своего духа в мёртвое тело и устремлялись в погоню за следующими жертвами. По пятами за белоснежными убийцами шла сила самого предводителя, которая налетала на мертвеца, в котором уже полыхало пламя смерти, как будто бы это был некий маяк для неё, из-за чего к бессмертию поднимался очередной тесар. Некроманты уразумели для себя одну очень интересную особенность воскрешающей силы зора. Так как лич насылал изобилие этой силы, ведь она неслась позади его воинства, словно сплошная стена огня высотой до небес, то в мертвеца проникало слишком много её. Труп переполнялся ею, при этом поглощая и старый дух, который не успел выветриться из умершего, и новый дух, который подселил в него бессмертный слуга, так что его в теле становилось ещё больше, и тело разрывалось на части, а зелёный дух с огромной силой вырывался из него, унося с собой жизни тех, кто оказался поблизости, так что образовывались новые трупы для того, чтобы из них были образованы новые тесары. Таким образом, не успела ночь воцариться над Усом, как не север неспеша двигалось огромное полчище скелетов, уходящих на место обитания своего господина. Когда ученики великого закончили рассматривать этот акт милосердия, с ними заговорил Бэйн: «Вехойтис — совершенное существо, обладающее бескрайним могуществом, которым он пользуется весьма эффективно. По всему видно, что он предпочитает собирать себе костяное воинство, а потому и подошёл с большим энтузиазмом к тому, как он пользуется созидающей силой смерти. Для вас же в этом великий толк имеется. Вы можете размышлять о том, как уподобиться ему в этом, чтобы ваше познание расширилось, и вы были ещё более сильны в том, как управлять смертью» Конечно же, некроманты были согласны со своим учителем и владыкой, что лишь было ещё одним поводом для того, чтобы прийти на руины форта Ик’халим.

Дельта реки находилась под покровом смертоносного тумана. Однако этот туман был частью силы смерти, а потому для тех, кто пользуется такой же силой, он не был преградой. Они смотрели на него, но видели его насквозь. Эта сила никак не контролировалась. Она просто расползлась по округе и покоилась, словно паутина, которую паук просто раскинул. Однако стоит в его тенёта попасть какой-нибудь букашке, и он об этом тут же узнает. Вехойтису не надо было даже этого. Всякое живое существо, попавшее сюда, тут же начнёт погибать. Лишь союзник выстоит в этом мареве. Форт виднелся там, вдалеке. Он стоял прямиком на одном из притоков Ик’халима. Чтобы люди могли подобраться к нему, через ближний рукав был перекинут каменный мост. Однако сейчас под действием силы смерти он был разрушен, поэтому им невозможно было воспользоваться. И всё же пятеро владык смерти двигались именно к нему.

Под сводами силы лича сложно было сказать, когда опускалась ночь, а когда начинался рассвет. Подобно некрополисам, которых оберегает сила Пустоты Бэйна, Вехойтис держит свои земли в объятьях собственной силы. Она способствует образованию атмосферы тьмы и смерти. Лукреция и Лукас часто бывали в деревне Ус, чтобы подпитываться частицами его силы, и это укрепляло их сполна. Теперь же они находятся в окружении ещё более концентрированной силы, из-за чего они ощущают непередаваемый резонанс собственных сущностей. Конечно, лич был сильнее и совершеннее некромантов, однако с ними сейчас был великий, с ним был Бэйн, самая сильная и совершенная личность в мире. Поэтому сейчас правило, которого должен придерживаться каждый, кто практикует зора, на них не распространялось. Они могли приблизиться к зоралисту, при этом не страшась того, что он их сокрушит. Бэйн сейчас именно так им и говорил, а после добавил: «Более того, все вы — мои представители. И моя воля проистекает через вас. Зоралист увидит это, почувствует, познает и примет. Он станет частью нас. Подобно вам, он станет предводителем, он станет моим голосом в этом мире, где праведность безмолвствует. Мы вручим ему власть над всеми бессмертными, которых успели сотворить. И он, пользуясь этой властью, понесёт нашу волю дальше, в другие страны, чтобы и там начался суд, чтобы и там люди приступили к очищению. Вы же продолжите путешествие по этим местам, чтобы образовать ещё больше некрополисов, чтобы обратить ещё больше людей, чтобы собрать всех зоралистов и направить их вместе с другими бессмертными на очищение остальных частей этого мира. Но здесь также есть и другие дела, которые вам нужно будет завершить. И этот путь приведёт вас к совершенству. Вы станете бессмертными»

Вода в реке была изменена. Мощь бессмертного пропитала также и её, из-за чего она сделалась непригодной для употребления. Лукреция протянула к ней руку и, задействуя свою безграничную силу, зачерпнула зелёный туман. Сила Вехойтиса подчинилась зордалоду. Чародейка подумала, будто бы зора и вода стали неотделимы друг от друга, что сила смерти поднимет к ней также и воду. Но этого не случилось. Её ладонь был объята зелёным туманом. Она сжала её, и туман сколлапсировался в маленький язычок зелёного пламени, после чего она поглотила эту силу, и частица зоралиста проникла внутрь неё. Теперь же они все глянули на другой берег и стали разрабатывать план, как же им перебраться туда через эту реку. Решение появилось сразу же — воспользоваться возможностью заглянуть в прошлое и увидеть, как это делали орды Вехойтиса. Обратившись к духу этого места, они тут же собрали по фрагментам те события, когда тесары, вышедшие из руин форта Ик’халима, надвигались на деревню Ус, чтобы забрать с собой остальных. От скелетов веяло лютой стужей, из-за чего вся вода в миг обращалась льдом. Они спокойно шли по этому льду и перебирались на другую сторону. Зордалоды тут же задумались, как они могут совершить нечто подобное, и спустя немного времени блужданий в собственных разумах, ответ пришёл сам — связующая сила смерти. С помощью неё Лукреция и Лукас наделяют свои оружия, а также доспехи свойствами преобразовывать всё, что они поглощают в избыточную силу, которая их подпитывает. Если углубиться в её понимание, то она даёт власть над элементами, которые несут жизнь. Наглядный пример — эта река. Вода необходима для жизни. Однако связующая сила смерти изменяет реку на нечто, что повредит жизни. Ещё один пример — воздух. Он также необходим для жизни. Однако под действием силы лича ресурс, нужный для поддержания существования человека или животного, превращается в то, что убивает. Другое слагаемое, необходимое для поддержания жизни — тепло. Если забрать тепло у живого существа, оно погибнет. Если забрать тепло из воды, она превратится в лёд. Именно так и сделали тесары Вехойтиса. Подобным образом сейчас поступил и Лукас. Потратив немного времени, он забрал столько тепла, что на реке образовалась довольно толстая прослойка льда. Некроманты с помощью неё пересекли реку и двинулись к руинам форта, которые были уже совсем близко.

В отличие от Бэйна, Вехойтис не обладал силой Пустоты, а потому не мог с её помощью придать своему месту обитания жуткий чёрный облик. Сделанные из серого камня стены форта не выглядели надёжно. Но не в них была сила этого лича. Вокруг форта располагалось его огромное воинство белоснежных тесаров. Это были те самые жители Уса, которые примкнули к зоралисту позднее, потому что на складе форта для них отыскалось оружие, а вот доспехов не было. Однако этого было больше, чем достаточно, чтобы место обитания жуткого полководца было надёжно защищено. Костяные воители только лишь безмолвно смотрели на приближающихся некромантов, не только ощущая в них себе подобных, но и чувствуя присутствие Бэйна. И Лукреция с Лукасом, и Константин, и Влад, и Алиса, глядя на них, видели всех этих существ насквозь: и то, кем они были до обращения в бессмертных, и то, кем они являются сейчас, и то, как они воспринимают гостей. Так что зордалоды понимали, что сражаться они тут не будут. А потому, спокойно миновав стражей снаружи, они вошли через руины врат во внутренний двор форта, где в боевом порядке стояло ещё больше тесаров. Эти уже были облачены в доспехи, потому что взяты из воителей, которые здесь должны были получить военное обучение, а после стать военной мощью, которая уничтожит эн’сутелинского лича. Чародеи сейчас именно такую историю читали в их душах. Стройное воинство также никак не собиралось реагировать на пришествие владык смерти. Они лишь вперили в них свои сияющие зелёным светом глаза и безотрывно глядели. Пятеро учеников Бэйна остановились перед ними. Тренировочное поле было большим, и всю его площадь занимали эти воители. Более двух тысяч бессмертных стояли тут, и примерно одна тысяча стояла снаружи. И все они были связаны со своим предводителем, который сейчас находился в наиболее уцелевшей части этих руин — в двухэтажном строении, которое располагалось прямиком за спинами его воителей. Конечно же, зоралист был осведомлён о том, что некроманты уже приблизились к нему, а потому его могучий силуэт вскоре показался в проёме, который раньше был окном, но из-за разрушений, которые принёс дух гибели, теперь там просто была огромная дыра, которая позволяла увидеть его целиком. Высокий, жуткий, могущественный костяной предводитель. На своём теле он носил не доспехи, а, скорее, мундир главнокомандующего, который не очень хорошо защищал в бою. Однако это и не было нужно, ведь его сила — воскрешение. И множество воителей, которые окружают его, красноречивее всяческих слов говорят об этом. Также нельзя не отметить на его главе венец — символ власти, который также служил подтверждением тому, что он — великий полководец, и его сильная сторона — это руководство многочисленным воинством. А потому воскрешающая сила зора в нём развита больше других граней. Какие-либо слова здесь были совершенно не нужны. Зоралист и зордалоды понимали друг друга без всего этого. Конечно же, он видел за спинами пятерых гостей шестого, который пришёл в этот мир, чтобы очистить его. Он также видел, что эти пять связаны с ним. А потому бессмертный покорился богу Пустоты и принял в себя ещё больше силы, став истинный воплощением смерти в этом бренном мире.

Зордалоды остались на руинах Ик’халима, чтобы наполниться силой зоралиста, а также добавить к своим знаниям воскрешающего зора то, что в этой области ведал Вехойтис. Он объединился с Бэйном, а, значит, и с его учениками. Ему открылся путь, который прошли Лукреция и Лукас, Константин и Влад, а также Алиса. Некроманты же поняли, кем было это существо до того, как принять дар бессмертия из рук духа гибели. Его нынешнее имя переводится как великий. И оно никак не связано с тем, которое он носил при жизни. Полководец умер для старого образа жизни и воскрес для нового. Теперь с прошлым его не связывало ничего, разве что способности, которые отныне в совершенстве раскрылись в нём. Он был полководцем. И от своего предка, который прогнал шурайев с этих земель, он перенял эту тягу, а также эту способность. Он был научен управлять большими воинствами. И цель, которую перед ним воздвиг виран — это воспитать из двух тысяч простых воителей самых настоящих искоренителей тьмы. Но тьма нагрянула в эти земли раньше времени, так что искоренители тьмы стали воинством, несущим эту самую тьму. Раньше он мог только лишь воодушевлять своих воителей и отдавать приказы, теперь же, когда его сущность познала совершенство, он обрёл связь со всеми, кто стоял с ним в одном строю. Вначале это были те 2000 закованных в латы щитоносцев. Позже — 3000, а теперь и все, кто были сотворены зордалодами, да и сами зордалоды встали с ним в один ряд, связь полководца распространялась на всех. Из-за этого укреплялись способности всех бессмертных, каждый получал богатый тактический опыт и расширял свои познания в силе воскрешения зора, что было очень кстати для Алисы. Некромант за то время почерпнула много полезного в том, как поднимать нежить. В частности, ей стало понятно то, как Вехойтис воскресил население Уса. Тесары забрасывали не просто маленькие сгустки зелёного пламени. Это было своего рода усилители. Когда стена воскрешающего зора прикасалась к этому источнику, она задействовала этот усилитель. Он быстро накапливал в себя идущую силу и при достаточной концентрации производил тот самый жуткий выброс бледно-зелёной силы, из-за которого труп и разрывало на части, избавляя от плоти и оставляя лишь кости. Также Алиса поняла, как же грациозно Вехойтис пользовался воскрешающей силой зора. Во-первых, его скелеты несли в себе силу воскрешения и, отделяя от себя частицу зелёного пламени, создавали тот самый усилитель. Во-вторых, идущая за ними следом стена воскрешения. В отличие от разрушительной стороны этой силы, созидающую можно устроить так, чтобы она не поглощала и плоть, и кости без остатка. И тогда у Вехойтиса получается создавать тесаров и пополнять своё белоснежное воинство, а не оставлять только зер, разбавляя своих устрашающих костяных воителей бесплотными призраками. Это достаточно тонкая работа с воскрешающей силой, для которой необходимы глубокие познания, а также точность работы с ней. Алисе пришлось попрактиковаться в этом, чтобы начать управлять этой силой, как и сам зоралист. Сколько так прошло толноров, никто не считал. Величие тьмы и смерти, которым было наполнено это место, было желанной наградой для пятерых некромантов, которые не разделяли хаоса грешной жизни и мерзких поступков нечестивых людей. Бэйн находился с ними, но ничего не говорил им и не укреплял их сущность, потому что она сама укреплялась сейчас от воздействия на его учеников силы зоралиста.

Воинство полководца всё это время недвижно стояло в том же боевом построении, в котором они находились, когда путники только пришли в это место. Им не нужно ни есть, ни пить, ни спать, ни тренироваться. Им даже не нужно было переминаться с ноги на ногу. Они лишь оберегали это место от посторонних путников, которые изредка объявлялись в этих местах. Трижды группа боевых магов подбиралась близко к обители Вехойтиса, чтобы найти способ бросить вызов могущественному порождению Зораги. Однако не могли даже подобраться к нему из-за непроглядного марева и могущественной силы зоралиста, что витала вокруг. По неслышному приказу лича несколько скелетов выступят туда, чтобы в случае необходимости пойти на перехват этим чародеям и не подпустить их слишком близко, чтобы их грешные хаотичные сущности не потревожили безмятежное совершенство их властелина. Однако адепты боевых чар так не решались начинать своё излюбленное занятие в этом месте. Они ещё никак не выработают стратегию победы над могами, а уже планируют биться с самим зоралистом. Когда маги отступали, тесары возвращались на свои места и продолжали нести свою неусыпную стражу. Пока зоралист существует, его сила постепенно растёт. Укрепляется смертельный покров, который опутывает его обитель, губительное марево начинает распространяться всё дальше и дальше. Так, незримые токи его силы, повисшие в воздухе, уже достигали ущелья на востоке Ик’халима и уже начали касаться деревни Кали, из-за чего люди, живущие на севере этой деревни, начинали быстро уставать и сильнее болеть. В планах Вехойтиса было охватить всё это поселение целиком, а после двинуть туда и своих слуг, и свою силу. Но, как видно, Бэйн опередил его.

Помимо основного приёма, который придумал этот лич, некроманты познали и другие незначительные грани созидающей стороны некромантии, из-за чего они постигли ещё больше совершенства как воскресители. Теперь слова Арха о том, что некромант одним жестом и убивает живого, и воскрешает мёртвого, и усиливает бессмертного, раскрылись в полной мере. Зордалоды ощущали себя великими полководцами. Раньше, чтобы одним махом воскресить целую деревню, им пришлось совершить ритуал. Теперь же каждый из них способен войти в деревню, встать на её центральной площади и одним лёгким жестом свершить все эти три действия, после которых все жители того поселения станут бессмертными. Некроманты также могли использовать свою расширенную сущность для того, чтобы поднимать к бессмертному существованию разные виды: менга, тесара или зеру. Им не нужно было подходить к каждому трупу по отдельности. Для них теперь перестало существовать правило, по которому тоуры сложнее поддаются силе воскрешения. Да, в чёрной башне они прикасались к пониманию разнообразия видов нежити. Но именно что прикасались. Некроманты не понимали и мельчайшей части от того, какими преимуществами обладали менги, тесары и зеры, ведь подмечались только лишь очевидные. Арх в своей книге не освещал этот вопрос, потому что он хотел в своих словах лишь передать методы становления некромантом. А классификация нежити никак к этому не приблизит. Да, очевидно, что менги из-за своей плоти крупные и стойкие. Для них нужно больше духа, чтобы они оставались в бессмертном состоянии. Из-за чего они очень хорошо подходили для того, чтобы брать на себя весь магический и физический урон. Тесары для своего существования потребуют меньшего вклада силы, однако они более хрупкие, хоть и более подвижные. Для поднятия зеры нужно меньше всего сил. Она невосприимчива к любому физическому урону, за то легко уничтожается магией. Малоэффективна в бою, но способна выполнять множество других поручений. Да, так скудно чёрная башня разбиралась в разновидности нежити. Зордалоды, познав величие в области воскрешающего зора, открыли для себя множество других преимуществ, которыми обладает каждый из бессмертных. Однако всё это лишь игрушки. Подсчёт затрат силы на воскрешение того или иного бессмертного, очевидные и неочевидные преимущества и недостатки разных видов — всё это удел простых чародеев, которые копошатся в самих основах зора и никак не способны подняться выше. Для истинного владыки смерти больше нет никаких различий. Он не высчитывает эту ничтожную разницу в зелёном духе, чтобы решить, в каком виде лучше всего воскресить этот труп, чтобы остались ещё силы. Он не размышляет, какой вид бессмертного нужен ему сейчас, чтобы успешно справиться с противником, который предстал перед ним. Всё это осталось в прошлом, в их несуразном, несовершенном прошлом, где они были только лишь младенцами, пытавшимися вылезли из своих яслей и почувствовать свободу. Теперь они стали полновластными воскресителями. И любой бессмертный поднятый ими, не важно, в каком виде и облике, разделит силу зордалодов, зоралиста, владыки Пустоты, а также других бессчётных бессмертных, и будет непобедим и смертельно опасен против любого противника.

Лукреции, Лукасу, Константину, Владу и Алисе нужно продолжить своё путешествие. Теперь их путь лежал на юг, в болота Н’октус, чтобы повидаться с самым первым зоралистом и показать ему величие бога Пустоты, чтобы и он примкнул к этому осуждению. По пути пять учеников Бэйна, само собой, посетят все поселения, который расположены на пути: Ура, Улик, Ким и Ал’тимер, чтобы и на тех местах воздвиглись некрополисы, из которых, в конце концов, и будет состоять весь этот мир, когда суд окончится, и каждый получит то, что он заслужил. Вехойтис, как и говорил Бэйн, получил иное распоряжение — он двинется на север и начнёт нести тёмное освобождение другим городам и селениям, находящимся в других странах, чтобы, когда все дела в Лордиалехе будут завершены, зордалоды могли примкнуть к постоянно растущему воинству бессмертных и ускорить приближение конца. Я, находясь в Па’ноктикуме, всё это понимал и осознавал. А потому, как только Вехойтис вместе со своими 3000 тесарами неспеша взяли курс на север, все мы ринулись за ним следом. Зоралист объединил всех нас через свою необъятную волю, и мы ещё сильнее были привязаны к нему. Мы стали его воинством. И то, что он был далеко впереди, совсем ничего не означало, ведь мы бессмертные и лишённые всяческих чувств воители смерти. Когда они остановятся, чтобы разорить поселение, мы нагоним их и будем объединены теперь уже расстоянием. В общей сложности нас насчитывалось 275 891 бессмертный: 209 075 из Па’ноктикума, 48 371 из Тира и 15 445 из Кали. И пусть этот мир познает забвение и погибель, а после восстанет в тёмном обличии, чистом и совершенном.

Зордалоды стали возвращаться по старому пути, посещая все некрополисы, которые они успели возвести. Оплоты бессмертных ныне пусты, однако от этого они становятся не менее жуткими или опасными. Ауры ужаса, тьмы и смерти, которые стали неотъемлемой частью этих городов, остаются всё такими же опасными для всякого, кто ступит сюда. Любое живое существо, посмевшее оказаться тут, сразу же будет объято первородным ужасом, который станет нещадно поглощать его жизнь, пока тот, кто посмел сюда сунуться, не перестанет существовать. Сила смерти устремится к нему и со временем обратит в бессмертного. Умерший в некрополисе, вскоре встанет его обитателем. В северо-западную часть Лордиалеха перестала проникать жизнь, и теперь тут поселилась безмятежность. Бессмертный разум, наконец-то, может престать сопротивляться и отторгать скверну жизни, которая проистекает по этому миру. А потому те несколько толноров, которые ученики Бэйна провели в пути по землям тьмы, они ещё сильнее впитывали эту самую тьму, становясь ещё более приближенными к совершенству, которым уже обладают все, перешагнувшие черту смерти и ставшие бессмертными. Сейчас к этому же стремятся и пятеро владык смерти. В них ещё остались следы несовершенства, однако они уже не так заметны, как раньше. Константин практически перестал обособляться и в обсуждениях того, что они узнали, он тоже принимал участие. Пока что до конца извести эту особенность не удалось. Он всё равно ощущает потребность побыть один, а потому иногда отделяется от некромантов и блуждает в одиночку. Влад почти что целиком покорил свой свет, так что он практически перестал прорываться через его слова и поведение, образно говоря раздражая других. Лукреция и Лукас с каждым разом всё больше понимали, что ничем не отличаются от других зордалодов, а потому нет основания для того, чтобы возвышаться над ними. Брат с сестрой полагали, будто бы они из-за своей древности стали мудрее остальных. Значит, к ним нужно идти за советом. Значит, они первыми станут совершенными. Однако, глядя на то, как обучает Бэйн, они видят, что другие адепты зелёного пламени столь же стремительно растут в своих способностях. Да, они более чем на полторы сотни корлов старше Константина, и за эту бездну лет близнецы познали больше него, больше остальных зордалодов, однако теперь они за пару десятков толноров сравнялись друг с другом. И теперь стремящийся к одиночеству некромант практически ничем не отличается от брата и сестры. Да и тем более в грядущей вечности разве эти 165 корлов будут иметь значение? Чем 1 000 000 165 отличается от 1 000 000 000? Конечно, да, эти 165 бросаются в глаза. Но на фоне миллиарда он становится незначительным. Поэтому ни у кого нет и мельчайшего повода для того, чтобы возвышаться над другими. Наоборот же, смирение и стремление обучаться может их возвысить. По-настоящему возвысить. В Алисе был лишь один недостаток — возраст. За свои 23 корла она не успела познать великие глубины зелёного пламени зора. Она только начала прикасаться к этому величию. Но теперь, ведомая Бэйном, она этот недостаток сокрыла. А потому, с учётом того, что ей открыл Вехойтис, образно говоря, она сейчас даже была впереди всех к совершенству. Но Бэйн сделает их бессмертными только после того, как вся страна будет обращена в некрополис.

Но вот они выходят из южных врат Па’ноктикума и направляются в деревню Ура, которая располагается недалеко от города. Можно сказать, как и Тира, Ура является пригородом Па’никтикума. Вторым пригородом. Но всё же Тира будет и ближе, и более населённой. Поэтому пригородом называют только её. Ура просто деревня. Над миром опускался вечер, и пятеро повелителей смерти, осенённых могуществом тёмного бога, двигались к очередному месту, где обитают живые. И под середину ночи они вошли в деревню. Северные врата были распахнуты, и никто не охранял их. Своими могущественными взорами смерти ученики бога Пустоты видели, что большинство собралось в одном месте. Поэтому несущие смерть адепты зелёного пламени направились также туда.

Люд окружил один из ангаров и бурно что-то обсуждали. Пятеро стражников, держа свои мечи наизготовку, стояли ближе всех к этому строению, готовясь провести какие-то тактические манёвры. Прочитав души смертных, чародеи поняли, что ночью в Ура проник один из могов, но они загнали его в это помещение, и теперь разрабатывают план, как уничтожить этого зверя. Ни один некромант не встречался с этим животным. Однако, заглядывая в души этих людей, они смогли увидеть и понять, как выглядит это существо. Оно было огромным, как медведь, и форма его тела сильно походила не медвежью. Однако прытью он был схож с каким-нибудь тигром или пантерой — столь же ловок и быстр. Но также мог обладал и неплохими мыслительными способностями. Иногда в его повадках замечалось и что-то человеческое. Откуда взялись эти животные, никто не знает. Однако в один промежуток времени они просто появились, и всё. Степи между Урой и Уликом стали их местом обитания, из-за чего дорог, соединявших эти две деревни, сделалось также две. Первая шла прямиком через степи и стала опасной, вторая огибала это жуткое место, приближаясь к Ан’турским горам, но могов там встречалось гораздо-гораздо реже. Поэтому всякому, кто хочет идти на юг, лучше потратиться на конвой. Не стоит обманываться безопасностью долгого пути. Даже по длинной дороге лучше без поддержки не ходить. Моги стали досаждать всем окрестным поселениям сразу же, как только появились. Сначала они утаскивали только лишь скот. Но, так как после Зорагалдиума домашних животных практически не осталось, то и моги быстро извели их, а потому взялись за людей. Сначала они крали исключительно стариков. Но, наверное, пожилые люди не слишком уж вкусные, а потому тигровые медведи, как их называют урцы, пытались нападать на взрослых. Но в большинстве случаев справиться с крепким и полным сил человеком было сложно, а потому звери пытались охотиться на детей. Однако они обычно не выходят за пределы городов, подрастая в окружении частоколов и других взрослых людей, которые их оберегают. Поэтому моги пытаются нападать на всех подряд. Именно это вычитали некроманты в душах всех, кто сейчас собрались тут. Двое стражников стояли у дверей ангара, готовый по сигналу открыть створы. Трое других располагались прямиком перед этими створами, готовый брать на себя удар дикого зверя. Люди подбадривали их тем, что говорили, будто бы у тех всё получится. Некроманты же встали рядом, а этого никто не заметил. Каждый из них посмотрел своим великим взором туда, где скрывался зверь, и увидел, что там никого не было. Люди робеют перед пустым местом. А Константин видел и того больше — мог проделал дыру в сарае и ушёл с другой стороны, оставшись незамеченным. Один мужчина всё-таки обратил внимание на пятерых мрачных чародеев, что стояли позади. Он понял, что пришли адепты чёрной башни, однако он не чувствовал угрозы, исходящей от них, а потому не стал поднимать паники, побуждая всех обратиться против них. Он немного поразглядывал их, а после сосредоточился на поимке мога. Но ничего не изменялось. Стражники всё никак не могли собраться с духом, ведь в отличие от простых людей они видели, как это существо, словно стихийное бедствие, промчалось мимо врат, как оно рычало и скалило свою жуткую пасть, как оно напало на одного из стражников, но отступило, получив ранение. А сам защищающийся напугался так, что до сих пор не мог этого забыть. И тогда зазвучал могущественный голос Лукреции, наполненный тёмной силой и также благодаря ей усиленный: «Его уже давно там нет. Вы напрасно тратите своё время, собравшись тут. Пытаясь справиться с одной напастью, вы позволили спокойно войти в свою деревню другой» Одна из женщин с паникой в тоне голоса спросила: «Что, ещё один мог в Уре?!» Хотя Лукреция имела в виду их пятерых. Стражники, которые отвечали за открытие створ, распахнули ангар и увидели, что чародеи были правы — на противоположной стене красовалась огромная дыра, которую проделал пойманный зверь и через которую он уже достаточно давно покинул это поселение. Все с облегчением выдохнули. А стражник, который сегодня будет сторожить врата, бросился затворить их. Население теперь окружило некромантов. Зордалоды видели, что эти люди не питают никакого страха перед ними. Даже наоборот, они приветствовали чародеев и говорили, что давно не встречали никого из обладателей магического ремесла. После того, как лавка алхимика закрылась, боевые чародеи перестали показываться перед людьми и вселять надежду в их отчаявшиеся сердца. А после этого принялись расспрашивать, что такое, эти моги. Но обладатели силы смерти отвечали, что и сами не знают, откуда взялась эта напасть. И тогда урцы рассказали, где они обитают, а после просили использоваться свою магическую силу, чтобы истребить всех тварей и обезопасить их пути. Чародеи приняли это предложение, потому что посчитали, что было бы неплохо разобраться в том, кто такие эти моги и можно ли использовать их для воскрешения и поддержки судного дня. Бэйн не стал им препятствовать в этом, а, значит, он поддержал это решение. Так что некроманты отправились в Степи мога, которые располагались южнее Уры, чтобы отыскать этих свирепых медведей-тигров и посмотреть, что из них может получиться.

В Степях мога было очень мало жизни. Наверное, безудержный голод свирепых хищников, которые так невзначай объявились в этих местах, истребил всех животных, которые обитали здесь. И теперь по всей территории разбросаны только лишь эти самые моги, которые затаились тут и ждут либо какого-нибудь незатейливого путника, либо удачного случая, чтобы совершить очередной набег на местное поселение. Зордалоды постоянно двигались на юг, приближаясь к небольшому заливу. Они находили достаточно странным то, что здесь была степь. Земля, орошаемая водой, должна быть более цветущей. А сейчас они видят какую-то засушливую местность. Даже на берегу залива было так. Возникало ощущение, будто бы такую обстановку здесь создали рукотворно. Какие-нибудь чародеи красной башни часто наведывались сюда, чтобы охотиться на местных могов, а их чары постепенно иссушали эту землю. Во всяком случае, следов творения магии здесь не было. Но, возможно, это произошло уже достаточно давно, и все следы улетучились.

Так наступил новый толнор, дневное светило поднялось в зенит и уже начало клониться на запад, как все чародеи настигают этого самого мога. Существо сидело на земле, но сидело не как тигр и не как медведь, а, скорее по-человечески, скрестив под собой свои лапы. Однако, что было ещё более удивительным, так это душа. Да, зордалоды, глядя на это существо, видели, что у него есть личность. И это было очень необычно. Из всех звероподобных существ, которые им встречались, только шурайи имел душу. Но они и разумом обладали. Сейчас же перед ними сидело существо, чьи повадки были звериными, а душа от разумного существа. Пока ученики Бэйна были ещё далеко, оно так и продолжало безмятежно восседать на своём месте. Как только расстояние меж ними заметно сократилось, оно повернуло свою морду в их сторону, а после приняло боевую стойку. Оно опустилось на четвереньки, расставило лапы в стороны, чтобы придать себе стойкость, а после прозвучал громогласный рык. Но не тигриный и не медвежий. Это было похоже на человеческое «Эй!», только произнесённое жутким хищным зверем. Из-за этого рёв существа звучал совсем необычно. Сочетание звериной угрозы и человеческого призыва должно создавать ещё более жуткий эффект. Само собой, для людей. Для существ, стремящихся к бессмертию, это ничего не значило и никаких ощущений не вызывало. Пятеро путешественников не сбавляли хода. Поняв это, зверь бросился в их сторону. Его движения, с одной стороны, были достаточно легки, так что этот мог был способен легко совершать манёвры. С другой, он был неостановим, как движущаяся повозка. Лукас задействовал связующую силу смерти и призвал в противовес напасти, которая двигалась им навстречу, такое же существо, только сотканное из некроплазмы, а ещё оно было вдвое больше самого зверя. Казалось, мог поколебался и чуть сбавил темп своего приближения. Однако чародеи увидели, будто бы зверь преисполнился мрачной решимости и заставил себя бежать навстречу смерти. Однако в самый последний момент, как двойник, сотканный из магии смерти, был уже достаточно близко, чтобы поглотить это животное, мог совершил обманный манёвр, бросившись, казалось бы, в одну сторону, а потом в один миг остановился, развернулся и помчал в другую, огибая свою смерть с другой стороны. Однако боевой некромант имел полную власть над своей силой. Брат Лукреции развоплотил промахнувшегося некроплазменного мога и направил свою силу в живого. Пройдя сквозь него, она сокрушила его дух и вернулась к хозяину, а туша хищника рухнула наземь, лишённая жизненной силы. Чародеи неспеша приблизились к этому существу и рассмотрели его душу. Это был человек.

То́рстан Валдира́к, уроженец деревни Ухан, известный смутьян и зачинщик беспорядков. После того, как беломаги встали у власти, его, наконец-то, выследили и заключили в лордиалехскую темницу, где он должен был отбыть срок наказания в 15 корлов. Однако не прошло и двух, как его вывели оттуда и, ничего не говоря, погрузили в повозку. Двое беломагов его сторожили. А, чтобы он не сопротивлялся и не задавал лишних вопросов, они навели на него помутнение рассудка с помощью ананто — дурманящей сферы магии. Он помнит всё очень смутно. Деревни, города, пещера, два алхимика, а после этого он с разумом и телом зверя бродит по этим степям, охотится, выслеживает, нападает — в общем, ведёт себя как самый настоящий хищный зверь.

Что ж, из этого всего можно сделать вывод, что моги — это люди, превращённые в зверей под действием каких-то алхимических препаратов. Кто ответственен за этот эксперимент над человеческими жизнями, непонятно, однако с уверенность можно сказать одно — в этом как-то замешаны представители белой башни. Не будет открытием, если окажется, что именно управитель этого оплота света и является инициатором всего этого действа. Но, как видно, чтобы не возникало никаких лишних вопросов, используются те, кого заключили в тюрьму. После того, как зордалоды рассмотрели его душу, они устремили свои взоры на его плоть. Под действием алхимических препаратов изменилось всё. Скелет был изменён под стать звериному. Зубы стали крупнее, клыки острее. Внутренние органы стали сильнее, чтобы поддерживать звериную прыть. Пищеварительная система была перестроена так, чтобы мог умел питаться сырой плотью. Мышечная масса, соответственно, была увеличена во много раз, позволяя всему телу двигаться по-звериному. И кожа претерпела изменения. Она вся была покрыта волосяным покровом и стала толще, чтобы сильнее противостоять различным видам ударов. Мозг был уменьшен и переделан так, чтобы оставить часть человеческого мышления, такие, как логика, чтобы выстраивать последовательность наилучших действий, мотивация, чтобы преодолевать страх, целенаправленность, чтобы не отвлекаться на посторонние, менее важные дела, и прочие в том же духе. Эти качества не мешают звериным инстинктам, а, даже более того, дополняют то, чего не хватало обычным животным от человека. Получается очень даже сильное существо. Не понятно, какие цели преследует тот, кто принял решение сотворить их, однако это существо, этот мог, достоин похвалы. Животное с душой и некоторыми сторонами разума человека. Этот некто, сам будучи творением, не способен творить существ, подобных себе, а только лишь то, что будет стоять ниже человека. Шарайи, которым начало дал Жагур, выглядят величественно. Могам до них очень и очень далеко.

Алиса применила всю полноту знаний воскрешающей силы зора и образовала из этого мога бессмертное существо. Так как для животных сила смерти не может даровать бессмертие, то получившееся существо подверглось внешним и внутренним преобразованиям. То человеческое, что умалилось в нём, после преобразования возвысилось. Звериное укрепилось. Так что перед ними стоял могущественный бессмертный с весьма зловещим внешним видом. Используя физические изменений, которые совершила алхимия в теле человека, когда превращала его в мога, сила смерти сделала его менее крупным, но более высоким, так что, поднявшись на ноги, бессмертный оказался очень высок — в полтора человека. Волосяной покров практически исчез, форма лица обрела более человеческий облик. Руки были довольно длинными, из-за чего ему даже не нужно было низко наклоняться, чтобы коснуться своими пальцами земли — ему достаточно было всего чуть-чуть податься вперёд. Алиса дала ему поручение, чтобы Торстанис сосредоточился на поиске и обращении остальных могов, которые населяют степь, а также по возможности выследить место, в котором проводятся эксперименты над людьми по превращению в могов. Бэйн не препятствовал этому, позволив бессмертному заняться тем поручением, которое он услышал от зордалода. Исполин направился на юг. А пятеро учеников бога Пустоты — на запад, где виднелась одинокая хижина.

По пути ещё один мог познал смерть и воскрешение. В отличие от предыдущего, у этого было менее развито человеческое мышление, за то звериная сущность — ещё сильнее, что доказывает лишь одно — алхимики, и в самом деле, экспериментировали с этими тварями, из-за чего у них получались разные виды могов. Человека, превращённого в это животное, звали Мо́нтар У́виорд. Он ничем не провинился перед властью. Просто один из чародеев белой башни повёл себя нетактично, когда зашёл на территорию дома, в котором проживала семья Монтара. Маг преследовал какие-то свои цели, и его совсем не волновали те, кто здесь проживают. Он просто что-то высматривал. Но хозяин, который привык, что на его территорию никто не заходит без его разрешения, решил высказать это всё тому самому чародею. Конечно же, маг, который считал себя выше каких-то там простых людей, пригрозил ему расправой, если тот не угомонится. Монтар, конечно же, перестал доставать беломага. Тот, посмотрев всё, что ему хотелось, ушёл. Казалось бы, конфликт исчерпан. Да вот только мужчина посчитал, что обязан наведаться в оплот светлых чародеев и донести до управителя белой башни о грубом отношении. В общем, эта история тянулась какое-то время. Монтар не уставал обращаться к чародеям, чтобы они навели порядок и принудили того чародея-нарушителя попросить у него прощения. Он так часто доставал беломагов этим расспросами, что, в конце концов, тот самый чародей к нему пришёл-таки, однако не для того, чтобы сказать те самые слова, которые ждал хозяин дома, а для того, чтобы превратить его в мога. Один лёгкий жест, и этот человек оказывается в степях с телом и разумом животного. Да, с одной стороны, Монтар сам и напросился. Но с другой — беломаги явно злоупотребили своей властью. Тут, конечно же, нечему удивляться. Более того, это даже было как-то закономерно. Когда-нибудь это и должно было случиться. И вот, история Монтара Увиорда как раз таки это и показала. А ещё она утвердила участие белой башни в этом. Но, как и в предыдущий раз, это существо оказалось нечета мастерам сотворения бессмертных. Из-под руки несовершенных чародеев выходят такие же несовершенные творения, когда как совершенные зордалоды творят совершенных существ, что лишь в очередной раз доказывает всю ничтожность человеческого положения. Грех, который проникает в людей и даже ленгерадов, унижает их и не ведёт к величию.

Хижина, которая стояла на берегу залива, с виду была очень маленькой. Внутри не чувствовалось никакой жизни. Поэтому зордалоды сразу же вошли в неё. Она состояла из одного-единственного помещения. Два окна, расположенных справа и слева, впускали внутрь отблески закатного светила. Мебели было очень мало. Всего одни большой стол, приставленный к самой дальней стене, стул, стоящий рядом с ним, и одно кресло, которое было поставлено справа от входной двери в углу. Но помимо всего этого здесь были картины. Некоторые из них висели на стене, какие-то стояли на полу, опёршись о стену, одна лежала на столе недоконченной. Однако никаких средств создания этой картины не было: ни красок, ни кистей. На каждой картине был изображён один и тот же персонаж — плюзанида. Причём одна и та же: оранжевые глаза, синие волосы, зелёный хвост, на левой руке — золотой браслет. А на одной из картин даже видно, что в браслет был инкрустирован белый драгоценный камень, скорее всего, жемчужина. Учитывая то, что в здешних водах раньше обитали эти великолепные существа, а хижина как раз стоит на берегу океана, вполне возможно, что художник изображал самую настоящую обитательницу глубин, а не выдумал этот образ. Чтобы подтвердить это высказывание, зордалоды воспользовались возможностью смотреть в прошлое через потоки духа. Однако стоило им только задействовать эту способность, как в хижине тут же появился хозяин. Цвет его мантии показывал, что это был чародей тайной башни. Увидев представителей чёрной башни, он сначала опешил, ведь его охватил трепет. Но он победил в себе это чувство и, пройдя меж ними, предстал перед своим рабочим местом. Глядя на незаконченную картину, он погрустнел и, опустив голову, проговорил: «Я больше никогда её не увижу» Некроманты молча глядели на него. Он немного помолчал, а после обернулся к ним и заговорил: «Чем обязан, досточтимые представители чёрной башни?» Все пятеро видели, что он в своих словах искренен, что он, и в самом деле, с уважением относится к ним. Отвечала Лукреция: «Мы очищаем степи от напасти, которую зовут могами. Увидели твою хижину и вошли» Тайник справился со смятением, которое навеял ему голос Лукреции, переполненный могильного холода, а после отвечал: «Очищение степей от могов? Это довольно благородное дело. Боевые чародеи до сих пор борются с ними. Уверен, у вас это получится. На счёт моей хижины я могу сказать, что она играет важную роль в делах тайной башни. Более 200 корлов назад наш великий мастер и основатель башни по имени Гесс бесследно сгинул, когда занимался исследованием… — он осёкся, потому что хотел соответствовать названию своей башни и оставить в тайне то, чем они занимаются, — В общем, одни очень важным исследованием в этой местности. Эта огромная и невосполнимая потеря для всех нас. Мы до сих пор не оставляем надежды отыскать его. Для этого мы даже заручились поддержкой одной из представительниц подводного народа. Плюзаниды обладали одной очень… Хотя вы, наверное, и так много знаете об этих удивительных существах. В общем, мы обещали, что защитим её, а взамен она будет помогать нам отыскать следы нашего предводителя» Алиса подхватила его слова: «Но ты влюбился в неё. Отсюда столько её портретов» Он с укором посмотрел на самого молодого некроманта, однако ничего не сказал. Она тем временем продолжала: «Но ты слишком увлёкся ею. Настолько, что не заметил, как за тобой увязались охотники. И, когда она в очередной раз стала красоваться перед тобой, они…» Он прервал рассказ Алисы, потому что в его душе всё кипело: «Я был невнимателен. Я обещал, что смогу защитить, а в итоге, наоборот, привел опасность к ней. Я… Лишь я виноват в том, что она больше не приплывёт ко мне» Отвечал Константин: «Человек — это паразит, который не может сосуществовать с другими обитателями этого мира. Он постоянно пытается менять этот мир под себя. А то, что не способен изменить, он по своему невежеству уничтожает» Его слова подхватил Лукас: «Тэ́риан, хранитель знаний тайной башни, ты чист от скверн этого мира. Судный день уже настал. И совсем скоро весь мир обратится во тьму. А для жизни больше не будет здесь места. Задумайся над тем, чтобы отыскать себе новое поприще в другом мире» Хранитель знаний удивился, как же точно некромант назвал его имя и положение в тайной башне, однако ничего не посмел сказать вслед некромантам, покидающим его хижину.

По той причине, что бессмертные моги разбрелись по степи, чтобы обращать других таких же хищников в себе подобных, пятеро зордалодов не видели необходимости продолжать ходить по этим землям, а потому стали возвращаться в Уру, чтобы сделать из этой деревни некрополис. Однако Константин предсказал встречу с боевыми чародеями, которые идут в Степи мога поохотиться на этих существ. Именно так всё это и произошло. Когда дневное светило окончательно село за горизонт, оставив позади лишь багровый отблеск на небосводе, эта встреча и состоялась. Трое чародеев в красных мантиях вознамерились приветствовать друзей из чёрной башни, однако ужас, который исходил от мрачных чародеев, подкрепляемый тёмной сущностью, стёр всякую уверенность с их лиц. Пятеро чародеев в чёрном своими невзрачными взора глядели на них, не проронив ни слова. А слова боевых магов сами бежали прочь, когда их сущности глотнули страх. А потому они только лишь стояли и предпринимали тщетные попытки набраться смелости, чтобы воспротивиться этому влиянию. Заговорил Влад: «Можете не пытаться. Ваши сущности, отравленные пороками и грехами, которые вы посмели впустить в свою жизнь, подавляют ваши силы, и вы не можете противостоять нашей тьме» Влад не на долго замолчал, дав им возможность попытаться разорвать оковы ужаса. Хоть для всех уже было очевидно, что у боевиков это не получится, они своих тщетных попыток не оставляли. Влад тем временем продолжал: «Красная башня была эталоном могущества магии. Ваше стремление познавать разрушительные стороны эфира заслуживали похвалы. Методиками, открытыми вашими мастерами, пользовались все чародеи, подстраивая их под свои нужды. Каждый был уверен: если нужна сила, то красная башня всегда открыта. Но что с вами стало теперь? Вы впустили в свою жизнь порок. Вы обленились. Вы придумали заклинания, как некий способ по облегчению творения чар. Вы думали, что это усилит чародея. Да вы и до сих пор так думаете. Но ваши заклинания только лишь ограничили вас, только лишь сделали предсказуемыми, из-за чего магия красной башни стала очень слабой, ни на что не годной. Вы стали слабаками. Но, как будто бы этого мало, вы впустили в себя и другие пороки. Тщеславие, обман, жестокость…» Один из боевых чародеев всё-таки сумел вырваться из хватки ужаса и прокричал: «Угомонись!» Наверное, это должен быть грозный приказ, однако на деле вышла мольба отчаянья. Осталось лишь опуститься на колени и разрыдаться, словно младенец. Но Влад перестал изливать на них всю правду. Все трое наполнились неприязни к чёрным магам, однако, находясь под действием удушающего страха, не могли что-либо сказать в свою защиту. Выдержав паузу, Влад закончил: «…и малодушие. Как же легко этот ужас повергает вас. Слабаки. Боевая башня сегодня состоит из одних только слабаков. Услышьте сами и донесите то, что услышите, до своего управителя: судный день начат. И мы — его провозвестники. Во тьму бессмертия будут обращены сначала простые люди, источник нечестия, а после мы возьмёмся и за нечестивых чародеев, которые погрязли в скверне греха и пороков. А потому, пока ещё есть время, пока ещё наша поступь не привела нас к вам, задумайтесь над этими словами, задумайтесь и примите все необходимые меры. Раскайтесь и обратитесь от своих ничтожных дел к праведности. И тогда, взвесив ваши дела, может быть, мы и оставим ваши жизни» Когда речи Влада завершились, все пятеро продолжили свой путь. В головах боевых чародеев одна за другой рождались мысли, как они могут парировать все аргументы чернокнижников. Однако страх не позволял им этого сделать, спутывая их мысли. Когда же источники ужаса отдалились на достаточное расстояние, так что аура перестала их касаться, они стряхнули с себя сковывающий морок, набрались смелости и стали кричать им вслед свои нелепые оправдания и насмешки, чтобы восстановить свою втоптанную в грязь самооценку. Но зордалоды ничего им не отвечали. Высказав гнев своего сердца, боевые чародеи не успокоились и продолжили поливать грязью предвестников смерти, углубляясь в Степи мога.

Под самое начало толнора повелители смерти пришли в Уру. Стражник отварил перед ними врата и довольно дружелюбно поинтересовался: «Ну так что, мы можем не бояться больше этих тварей?» Лукас отвечал ему: «Скоро ты всё услышишь» Не имея понятия, как именно он услышит эти слова, мужчина остался на своём посту, дожидаясь, когда придёт тот, кто его сменит. Лукреция, Лукас, Константин, Влад и Алиса прошлись по главной дороге на центральную площадь, собирая на себе заинтересованные взгляды. Все торговцы уже заканчивались приготовления, но заняться торговлей мог уже кто угодно. Пришествие некромантов привлекло также их внимание. Продолжая расставлять товары на прилавок, они то и дело смотрели за тем, что будут делать тёмные чародеи. Лукреция извлекла из себя полное могущество той тьмы, которое скопилось в ней, и эта сила сделала её голос величественным громом, который можно было услышать даже в самых отдалённых уголках Уры. Перед тем, как приступить к уничтожению людей, они решили во всеуслышание объявить об этом. Но вместе с этим тревожным известием они хотели дать время для того, чтобы у них была возможность спастись. Громогласный голосище владычицы смерти заговорил на всю деревню: «Жители деревни Ура, внемлите гласу некромантов. Мы вернулись сюда. И ваша просьба теперь находится на стадии исполнения. Мы запустили в Степи мога свою силу, чтобы она истребляла эту напасть. И вскоре существа, перед которыми вы трепещете, исчезнут навсегда. Но вы должны услышать о пороках, которые породили могов. В этих делах замешаны адепты белой башни, а также алхимики. Под руководством белых мантий из числа людей избираются некоторые, а после, будучи подверженные воздействию всяческих микстур, они преобразуются в существ, которых называют могами. Грех этого мира достиг такой величины, что теперь никто не гнушается вершить откровенно мерзкие дела. Но с этим скоро будет покончено. Суд над этим миром уже начат. И всякий, наполненный пороками, ответит за свои злодеяния, — сделав паузу, она продолжила, — А теперь я прикоснусь к порокам вашей деревни. Жители Уры, среди вас обнаружены мерзости, за которые вы должны умереть. У́лдан Ви́лдор в этот самый утренний час совершает блуд. Он погибнет за свой мерзкий образ жизни. Виола Са́рдиз с неуёмной жадностью крадёт у своего нанимателя. Она погибнет за такой настрой сердца, — Лукреция обратила лицо к одному из торговцев, который прекратил расставлять товары на прилавок и устремил весь свой слух к ораторше, — Константин Лау́рдо, ты убил свою жену, потому что не смог ужиться с ней, — она немного помолчала, глядя в его испуганное лицо, а после обратила свой взор перед собой и продолжила, — Вы преисполнились порокам, жители Ура. Через три толнора мы вернёмся в вашу деревню, и она будет уничтожена за грех, которым вы наполнили весь мир» После того, как эти слова были сказаны, все некроманты пошли на север, чтобы выйти из этой деревни другими вратами. Во всех стариках и старушках, во всех мужчинах и женщинах, во всех парнях и девушках, которые встречались им на пути, они читали страх. Каждый боялся за свою жизнь. Но боялся лишь потому, что голос Лукреции был устрашающ. На деле они так и не осознали всех своих грехов. Такой образ жизни стал для них настолько обыденным, что они уже не способны были понять, в каких пороках они погрязли. Для них всех это было привычно, в этом не было ничего предосудительного. Однако решение, принятое зордалодами, а именно дать им время, чтобы спастись, покажет, насколько сильно притупилось их внимание. Мало того, что они ослепли в отношении собственных пороков, так ещё они останутся глухими к прямым предупреждениям об опасности. Потому, достигнув северных врат, пятеро мрачных чародеев покинули Уру, чтобы спустя три толнора вернуться обратно. Именно столько времени займёт путь до горной гряды Ан’тура, где располагается та самая пещера, в которой проводились эксперименты по превращению людей в могов. Просто одно из творений зордалодов, пытаясь нагнать очередного тигрового медведя, проследовало за ним на восток, прямиком в горы Ан’тура, где была обнаружена пещера, также два алхимика, которые проводили эксперименты. Конечно, после того, как там побывал мог зордалодов, в живых не осталось никого. Но теперь нужно осмотреть это место и поставить окончательный вердикт в отношении того, кто же во всём этом виноват.

Истратив чуть меньше полутора толноров на этот путь, зордалоды увидели, что вход в пещеру был скрыт от большинства взоров. Во-первых, она находилась в углублении скал, а, во-вторых, на возвышенности. Воззрившись в прошлое, некроманты увидели, что два алхимика довольно часто проводят время в этой пещере, и лишь иногда покидают её и уходят по своим делам. По прошествии определённого времени эти двое возвращаются туда и снова проводят всё время там. К этой пещере вела тайна тропа, которая брала начало позади скалы, огибала её, одновременно поднимаясь вверх. Она вела прямиком внутрь. И ученики Бэйна решили посмотреть, где начинается эта тропинка, и воспользоваться ею, чтобы оказаться в этой пещере. Даже обычного взгляда, брошенного на замаскированный путь, было достаточно, чтобы понять: здесь очевидны следы магического вмешательства. Кто-то потрудился, чтобы здесь была ровная, плавно поднимающаяся дорога. Воспользовавшись ею, чародеи оказались в пещере. Небольшая расщелина вывела их пятерых в просторное помещение, которое, опять же, не могло появиться естественным путём. Здесь очевидно действие магии, потому что обычно в пещерах образуются сталактиты и сталагмиты, в них нет места для того, чтобы развернуть алхимическую лабораторию и остальную мебель. Это же место было идеально круглой формы. В этом помещении могло свободно уместиться человек 50. В правой части располагались столы и приборы, необходимые для приготовления всяческих микстур и зелий. Чуть подальше, отдельно от них стояла композиция из стендов, на которых изображались человеческие тела, расписывались формулы и планировались эксперименты. Рядом со стендами располагались два стола с ремнями, которые служили для того, чтобы удерживать жертвы экспериментов на месте, пока в их организмы вводятся микстуры. Видения прошлого показывали, что эти процессы сопровождаются физическими мучениями. Разные эксперименты причиняли боль разной степени. Кто-то мог сносить их, стиснув зубы. А кто-то не мог удерживать крик. Было два случая, когда жертва умирала от непередаваемой боли. Для нас, для бессмертных любая боль неприемлема. Мы никогда никого не пытали, не терзали мучениями, не упивались болью. Многие люди, пытаясь размышлять о мастерстве поднятия нежити, приходят к выводу, будто бы некромант — это мастер пыток, для которого чужие страдания — это лакомство. А всякий бессмертный, созданный им, всю вечность испытывает неимоверную боль, холод и голод, которые мучают его и понуждают убивать. Одни говорят, что мертвец, превратившийся в нежить, становится другой личностью и от имени умершего вершит злодеяния. Другие утверждают, что превратившийся в нежить теряет рассудок и превращается в зверя, который находится в вечном голоде и пожирает всех и всё. Третьи считают, что обращение в нежить — это страшная хворь, которая с одной стороны дарует бессмертие, но с другой — опутывает рассудок страшным помутнением, так что он теперь видит только лишь живых, а потому нападает на них, ведь сами-то они холоднее льда, из-за чего не замечают друг друга. Или же эта хворь настолько сильно угнетает их физические тела, что они нападают на живых от безысходности. Нет, это не так. Став бессмертным, я, наоборот, избавился от всякой боли и различных недомоганий, которые испытывает живое существо. А всякий, кто стремится даровать по своему великодушию бессмертие, старается делать это быстро и как можно более безболезненно. Мгновение смерти, без боли, без страданий — и целая вечность в новом совершенном теле, которое также не испытывает ни боли, ни страданий. А, наоборот, пребывает в покое и гармонии. По середине всего этого помещения располагался небольшой столик, на котором стояла магическая сфера, предназначенная для того, чтобы разгонять сумрак. Вся пещера была наполнена оранжевым светом, в котором могут ориентироваться те, для кого тьма была преткновением. Левая сторона представлял из себя жилище: три роскошных дивана, пять мягких кресел, пять столов разной длины и высоты. Семь книжных шкафов, наполненных различными книгами. По всей видимости, алхимики иногда принимаются у себя гостей. Две стойки, на которых обычно вешали доспехи, но сейчас на них висела походная одежда. Две стойки, на которых обычно висело оружие, но сейчас туда были вставлены две палки. Как показывают видения прошлого, это было импровизированное оружие для этих алхимиков, которые иногда развлекали себя сражениями на этих палках. Сейчас они были мертвы. Бессмертный мог ворвался в их тайное логово, пока эти двое сидели на диванах и мечтали о женщинах. Алхимики только лишь успели повскакивать с мест, как первый тут же получил удар тяжеленной рукой, от которой не успел ни увернуться, ни защититься. Его тело отлетело за один из диванов, где лежит до сих пор. Второй попытался воспользоваться моментом, пока зверь был занят расправой над его другом, и поспешил сбежать. Но творение зордалодов в один миг сократило расстояние и очередной удар предрёк судьбу второго пыточных дел мастера, так что его бездыханное тело лежит слева от входа. Алиса использовала воскрешающую силу зора и даровала бессмертие обоим алхимикам. Их разумы объединились, и воспоминания этих людей открылись ученикам Бэйна. Докопаться до истины так и не удалось, хотя приоткрывало новую личность, замешанную в этом деле. Эти алхимики, которые раньше занимались своим делом в столице, были наняты одним богатым странствующим торговцем, которого все зовут Чернозуб из-за его жутких зубов, за которыми он, кажется, не ухаживает с самого своего рождения. Предложение было очень заманчивым, ведь заманчивой была цена, которую предлагал им этот не совсем приятный мужчина. В столице было и так много алхимиков, а потому эти двое, Миса́р и Валерий, имели со своего дела не так уж и много. А тут им выпадает возможность увеличить свою прибыть вдвое. Конечно же, они без лишних вопросов согласились. Их не смутило то, чем они будут заниматься. Жадность, самый главный порок, которому подвергаются любые ремесленники и торговцы, а также утверждение, будто бы к ним будут поступать исключительно плохие люди, сделали своё дело. И вот, зелья варятся, пытки проводятся, а эти двое научились наслаждаться страданиями других. Но теперь всё это прекратится. Приближается толнор, когда они должны встретиться с Чернозубом недалеко от Клифа. Вот тогда-то существование этого мерзкого человека прервётся, ряды бессмертных пополнятся, а его зубы исправятся. Возможно, этот торговец знает побольше. И у него удастся узнать, кто сидит во главе этой идеи. Если же и его лишь используют, а ничего не говорят, тогда Мисарис и Валерис дождутся в этой пещере очередную жертву и обратят конвоиров, чтобы продолжить это расследование и добраться до того, кто за всё это ответственен. Теперь же пятеро зордалодов, несущих суд этому миру, покинули эту пещеру Дивион, чтобы вернуться в Уру и обратить эту деревню в некрополис.

Бэйн заговорил с ними, пока они были в пути: «Некоторые чародеи возомнили себе, будто бы имеют достаточно сил и понимания, чтобы стать великими. Они знают, что творцы исчезли, а потому пытаются занять это место. Насколько же велико их тщеславие, что они позарились на столь возвышенное положение. В своих разумах они видят, как вокруг них обустраивается культ. Каждый возносит к ним свои молитвы, возлагает на них свои надежды. Люди окружают их почётом и обожанием. Они купаются в женском внимании, а по их слову каждый мужчина готов хоть жизнь отдать. Однако такая иллюзия затмевает за собой одну важную истину — что быть богом означает не только наслаждение своим положением, но и заботу о своих служителях. Может ли управитель красной башни использовать свою силу, чтобы истребить всех врагов, которые мешают его служителям существовать? Может ли великий мастер белой башни обеспечить всем самым необходимым абсолютно всех своих служителей, которые хотя бы проживают в его городе? А что может дать магистр иллюзорной башни? Его область магического исследования даже не материализуется. А что могут делать для других мастера тайной башни, если их взоры устремлены куда угодно, кроме людей? Чего добился мастер Корлаг? Под его руководством все чернокнижники лишь обратились безвольными марионетками в его неумелых руках. Положение великих требует и сущности великого, и мышления. Человеку это не дано. А тем более человеку, погрязшему в пороках. Независимо от того, насколько он могущественен. К сожалению, и среди великих есть пороки» Последняя фраза Бэйна была достаточно загадочной. Возникало ощущение, будто бы за ней должно последовать что-то ещё, какая-то другая тема для обсуждения. Тема, длинною в несколько тысяч человеческих жизней. Однако великий остановился на этой недосказанности. На этом, можно сказать, прологе, как будто бы сейчас ещё не время начинать эту книгу, начинать этот рассказ. Да, разум владыки Пустоты открыт перед нами, и все его помыслы для нас доступны. Однако Бэйн был великим, был богом, чей разум не исследим, чья сущность бесконечна, чьё сознание — это невообразимых размеров лабиринт, по которому мы можем путешествовать. Но есть и места, которые не доступны нам, которыми он пока что не поделился с нами. Он — наш владыка, а потому мы будем смиренно ожидать, когда он примет решение разделить с нами все таинства, которые он хранит.

С последнего визита в Уру ничего так и не изменилось: люди продолжали жить обычной жизнью. Мир и спокойствие изобиловали тут. Никто уже и не вспоминал жуткий голос предвестницы смерти, который доносился со стороны главной площади, пророчествуя гибель этому месту. А теперь они входят в это поселение, и спокойные взгляды сменяются тревогой. Народ зашелестел, словно деревья в преддверии грозы, высказывая свои опасения по поводу того, что сейчас чародеи будут приводить свои слова в исполнение. Кто-то уже вознамерился бежать из этого места, полагая, будто бы успеет обогнать неспешную поступь смерти. Да, зордалоды неспеша двигались на главную площадь, чтобы объявить о начале дня смерти. Но деревня уже была окружена бессмертными могами, с помощью которых ученики Бэйна решили принести смерть этому месту. А потому, даже если кто-то и успеет собраться, чтобы сбежать, он повстречается с одним из этих творений зора.

Главная площадь была людной. Было уже позднее утро. И торговцы готовы были обманывать покупателей, чтобы иметь с них выгоду. Даже тот самый Константин Лаурдо, убивший свою жену, был на месте. Никто и не подумал презирать его за то, что он сделал. Но появление уже знакомых личностей стёрло его довольство собственной жизнью. Вся площадь расступилась перед ними, дав гостям занять место, которое они занимали в предыдущий раз. И после этого Лукреция заговорила: «Жители деревни Ура, как и было обещано три толнора назад, мы вернулись сюда, и теперь ваша деревня будет уничтожена и превращена в некрополис, место, в котором обитает ужас, тьма и смерть. Вы же погибнете от нашей руки и будете очищены от своих пороков и грехов. Войдя в Уру, мы увидели, что здесь до сих пор господствует скверна. Ничего не изменилось с нашего последнего визита, а потому решение погрузить это место по тьму остаётся неизменным» Пока Лукреция договаривала последние слова, все впятером они стали преображаться. Воздействуя каждый на себя воскрешающей силой зора, зордалоды стали менять свою внешность и свои внутренности, чтобы обращаться в зоралистов, так что вскоре на месте чародеев над землёй парило пять личей. Они медленно стали обводить взглядом каждого живого, кто таращился в этот миг на них, как вдруг издалека послышались первые предсмертные крики — моги начали своё вторжение. А за ними следом воплями наполнилась и главная площадь. Два жутких костяных жнеца налетали на бегущее прочь население и сокрушали дух своим оружием. Два жутких костяных чародея низвергали зелёное пламя зора на всё это поле, так что их плоть и кости сгорали целиком, оставляя только лишь голые души. Пятый лич использовал свою воскрешающую силу смерти, чтобы убивать одного живого, а потом наполнял труп своей магией до краёв, так что мертвец взрывался, осыпая всю округу своими внутренностями и опаляя зелёным духом смерти, так что все, стоящие рядом, также погибали. Погибель шла с двух сторон: изнутри её распространяли зордалоды, снаружи — сотворённые ими же бессмертные моги. Так что под конец толнора на этом месте только лишь остался некрополис, населённый менгами, тесарами, зерами и могами. Немного насладившись изобилием праведности, которое здесь, наконец-то, образовалось, ученики Бэйна пошли дальше на юго-восток.

Три толнора ветер, дующий с запада, гнал дождевые тучи на эти земли. И эти три толнора зордалоды пересекали Степи мога. Подобно Уре, это место, наконец, обрело покой. Больше тут не водятся живые существа. Ничто больше не оскверняет эти земли. И блаженная тьма простирается от севера на юг, покрывая эту местность и не позволяя какой бы то ни было жизни образоваться тут.

И вот, в середине вечера, когда сверху всё-таки полилась вода, пятеро незнакомцев, облачённых в одеяния цвета ночной тьмы, пересекли врата, которые охранял стражник. Мужчина знал, что некроманты объявлены вне закона, однако сейчас его робость была сильнее преданности своей стране, и он ничего им не возразил, сделав вид, будто бы отвлёкся на что-то очень интересное и не заметил, как они просочились в Улик. Малодушие также можно посчитать пороком, ведь этот человек уже несколько корлов занимает этот пост. Ему приходилось иметь дело с нарушителями порядка, с разбойниками, и даже один раз ему повстречался мог. А потому он был уже проверен временем, и сказать фразу: «Стойте, вам сюда нельзя» для него должно быть простым делом. Но сейчас он именно решил стать трусом. За это Алиса при помощи воскрешающей силы зора превратила его в белоснежного слугу, который станет первым обитателем этого некрополиса. Их разумы объединились, и для зордалодов открылась история этого поселения. Они увидели, что вот уже примерно месяц один из жителей их деревушки просыпается раньше всех, встаёт на главной площади и умоляет каждого раскаяться и оставить свои грехи, чтобы жуткая напасть миновала их всех, и они могли продолжать мирно существовать на своих местах. Петрис также помнил, что этот человек разбавляет свои призывы какой-то жуткой песней о боге из Пустоты. Поняв всё это, зордалоды прибавили шаг, чтобы скорее оказаться в центре Улика и поглядеть на этого прорицателя, как его тут все называют. Пока они двигались туда, собирая на себе изумлённые взоры местных обитателей, Бэйн заговорил с ними: «Тот прорицатель не получал никакого озарения свыше и не является служителем какого-нибудь великого. Просто раньше он проживал в другой деревне — Ким. По той причине, что она граничит с болотом Н’октус, а его дом находился на самом юге, то сила Форманиса настигла его, постепенно впиталась в его сущность. Возможно, он хотел преобразовать его в бессмертного и забрать себе, а, возможно, он просто оттачивал какую-то из своих способностей. Но в итоге этот смертный обрёл сверхчеловеческую возможность, и теперь он ощущает, как меняется мир вокруг. Однако это совсем не означает, что он отринул свой грешный путь и теперь очищен от скверны. Когда мы настигнем его, вы всё увидите»

Стало темнее. Прилавки на главной площади начали закрываться, а люди постепенно исчезали в своих домах. И только лишь прорицатель продолжал впустую сотрясать воздух, ведь его всё равно никто не слушает. Местные жители уже привыкли к нему, как к местному шуту, который постоянно рассказывает одну и ту же историю. И никто никогда не говорил ему ничего плохого. Пятеро встали чуть поодаль, чтобы послушать содержание речей, а, самое главное, ту самую песню о боге из Пустоты. Человек призывал оставить свои гнусные дела. Он перечислил некоторые из них и добавил, что за это грядёт наказание, что судный день уже настал, и судья беспощаден к согрешившим. А после он запел ту самую песню, которая был описана в книге Арха:

В деснице могучей всем гибель неся,

Из Пустоты владыка взойдёт.

Он был до того, как возникла земля.

Навек обратится во тьму небосвод.

Негаснущий пламень повсюду горит,

Но мир всё равно утопает во тьме.

Каждый, кто грешен, будет убит.

И мир потонет тогда в тишине.

Смерть — эта плата за наши грехи.

Умрём — глаза мы тут же откроем,

И в этих глазах мерцают огни.

А мы не объяты ни болью, ни горем.

Маршем бессмертным наполнится мир.

И тысячи тысяч уходят туда,

Куда направляет их всех командир.

Они не вернутся уже никогда.

Правда, он в конце вставил ещё одно четверостишье, которого не было в оригинале:

Тот миг уже близок — он неотвратим.

Зна́менья в небе и на земле.

Последуем мы добровольно за ним!

Ведь он всё равно заберёт нас себе.

Стоит признать, с такими заключительными словами это пророчество даже возымело какую-то полноту. О знаменьях он имел в виду некрополисы. На земле возводятся новые постройки, а в небесах в этот миг образуется покров из тёмной силы, который оберегает местность от вторжения нечестия. Дальше он призывает добровольно принять его тьму, чтобы войти в число бессмертных не как преступники, а как последователи Бэйна, ведь, так или иначе, каждый будет превращён в совершенное существо: что праведник, что нечестивец. Всё это он понял благодаря открывшейся в нём способности видеть, как меняется мир, как мы действуем на севере Лордиалеха. И теперь он передаёт всё это окружающим его людям, пытается дозваться до них, пытается показать, что ожидает их впереди, но никто его не слушал, абсолютно никто. И грех людской оттого становился лишь сильней. Когда некроманты предстали перед ним, он замолк. В его душе, и в самом деле, читался грех. Он был вором. И даже когда он решил перебраться поближе к торговым путям, его порок никуда не делся. И, даже более того, он использовал свою способность вкупе со своим пороком. Естественно, ему нужно было пропитание, чтобы продолжать исполнять своё пророческое предназначение. А потому тут не всё так однозначно. Грешником его нельзя было назвать, однако он уже оказался зависим от этого процесса, подобно воздуху, без которого ни одно живое существо не может жить и существовать. В общем, поняв, что его пророчество пришло к исполнению, он тут же пал на колени и стал просить прощение за то, что оказался недостаточно усерден в этом деле, ведь его никто не послушал, от своих грехов никто не отрёкся. Он бичевал себя и унижал, утверждая, что был недостаточно ревностен, а ещё недостаточно чист, признавшись во всех своих грехах, которые он свершил и в Киме, и тут, в Улике. Лукреция повелела ему встать. Когда тот поднялся, она продолжила: «Ты исполнил своё предназначение. Теперь нам не нужно объявлять о суде, ведь все вокруг это уже знают. Пришла пора явить этому поселению суд. И ты будешь в числе первых, кто понесёт совершенство всем, кто здесь обитает» Договорив это, она лишила его духа, а пока его бездыханное тело падало наземь, зора подхватило его и позволил обратиться в бессмертного налету, так что Зайлис быстро среагировал, не позволив себе упасть, словно мертвец. А после этого истребление началось. Погибая, люди так и ничего не поняли. Они даже не пытались размышлять над тем, почему это всё сейчас происходит. Словно звери, все эти растерянные люди бежали от опасности, просто потому что так нужно было. Но растущее количество совершенных существ не позволило кому бы то ни было остаться безнаказанным. Как и прежде, ни один из порочных обитателей не выжил — каждый обрёл своё пристанище в мрачном некрополисе.

Двигаясь в направлении юго-юго-востока, зордалоды настигли деревню Ким, которая расположилась на самом краю болота Н’октуса. Лёгкий туман силы Форманиса витал вокруг. Люди дышали им, люди впитывали его через свою кожу, позволяли силе бессмертного проникать в их разумы и души, постепенно превращая их в его слуг. Изменения были очень медленны, однако уже заметны. Их кожа стала бледной, а в лицах смешались признаки жизни и смерти: они улыбались, но эти улыбки были устрашающе-мрачны, как будто бы на уме у каждого кимовца было какое-то коварство. Но духовные взоры некромантов видели и того больше — зачатки зелёного духа уже ютились в их телах, постепенно поглощая прежнюю движущую силу. Зора проникла и в разум, так что они приобретали черты мышления бессмертных. Таким образом лич с южных болот медленно и незаметно превращал всех живых в бессмертных. Сколько бы ещё корлов ему понадобилось, чтобы довести до конца свою задумку, но сейчас обитатели этой деревни ничем не отличались от других людей, что населяют весь окружающий мир. Разве что совсем не питали страха перед мрачными чародеями из чёрной башни. А так ученики Бэйна глядели на них и видели изобилие пороков, которыми полнились их души. И даже более того, частицы мышления бессмертного вносили в образы этих людей определённые изменения. Так, жители Кима проявляют меньше озабоченности своими насущными потребностями. Они совершенно не беспокоятся о завтрашнем дне и предпочитают решать проблемы по мере их поступления. Сегодня они сыты, одеты, у них есть крыша над головой — они довольны. Из-за этого в Киме нет воровства, зависти, ненависти и прочих подобных пороков. Это, несомненно, огромное преимущество перед теми, кто поглощён своими хлопотами. Но грешная сущность, которая пока что ещё господствует в них, уничтожает всё положительное от такого настроя ума. Удовлетворённая жизнь подталкивает их к тому, чтобы искать ещё больше удовольствий. В следствие этого люди здесь более распущенные. Среди них господствует вседозволенность. Похоть, удовольствия и подобные им пороки здесь, наоборот, процветают. Для них не существует понятия блуда и прелюбодеяния. Они забыли, что такое страх и как нужно бороться за свою жизнь. А потому каждый прохожий приветствовал некромантов своими широкими улыбками и почтительными кивками. Просто их сущности находили лёгкий резонанс с гостями, а потому их спокойствие находилось на более тонком уровне, который и сами-то люди не понимали. Согласно видениям прошлого, Зайл, прорицатель, который больше всех впитал в себя силу Форманиса, не проповедовал тут, а потому некроманты решили провозгласить суд над всеми нечестивцами. Однако видение Константина показывало, что это не приведёт ни к каким результатам, что люди не воспримут всерьёз слова Лукреции. Они подумают, что мрачный гость просто шутит, «ведь не могут же эти милые незнакомцы, которые нам так нравятся, не понимать, как же прекрасна эта жизнь». Такое гнусное мышление нужно было искоренить. И зордалоды, встав на центральной площади, призвали свою силу, так что она покрыла всю эту деревню, преображая всех её жителей в менгов, тесаров и зеры. А следом за могуществом зордалодов мчалась и сила Пустоты, которая преображала всю округу в некрополис. Сущность Бэйна, а также силы пяти его учеников и лича смешались воедино и по цепочке направились в болота, наполняя обитель Форманиса ещё большим могуществом. Нельзя сказать, что это предупредило его о пришествии кото-то, более великого, ведь он почувствовал Бэйна, когда тот лишь явился в этот мир, а также ощущал, как северные земли наполняются тьмой от его нашествия. А потому он наблюдал за ним и его учениками. Просто теперь он готовился принять их. Однако, прежде чем нанести ему визит, чародеи устремились на восток, чтобы обратить во тьму последний оплот людей в этих землях, после чего всё воинство Ура, Улика, Кима и Ал’тимера будет передано ему, чтобы он поддержал Вехойтиса в бессмертном марше.

К слову, поручение Бэйна, которое было дано полководцу, исполняется идеально. Деревня за деревней, город за городом, страны повергаются во тьму. Белая башня, красная башня, друиды — все нечестивые чародеи обретали бессмертие под руководством лича. Никто и ничто не могло остановить нашествие легионов смерти. Тактики, манёвры, переговоры, магические артефакты, объединение сил — всё это тонуло перед мощью бессмертных. Я не говорю о численном превосходстве, потому что оно было у нас и только у нас. Люди складывали головы перед нашим величием, а после увеличивали нашу численность, равно как нашу совокупную мощь. Каждый новый бессмертный не только усиливал нас количественно. Росло и наше качество, ведь теперь все его силы, способности и опыт приобретал каждый из нас. А сила нашего предводителя также росла вместе с нами, усиливая сверх того. Нас пытались застать врасплох, нас пытались проклинать, на наши головы низвергали огромные массивы магической силы, однако наша сущность, наша сила и мощь Бэйна делали нас истинно-бессмертными. И тьма распространялась всё быстрее и быстрее.

Оставив позади обитель смерти, Бэйн и его исполнители взяли курс на закат, а под конец ночи предстали перед запертыми вратами в Ал’тимер. Восточная и южная части города были обнесены мощными каменными стенами, которые защищали город от тёмных сил, которые надвигаются на них с болот Н’октуса. А эти врата не отпирались с того момента, как были тут установлены. И мрачные гости решили, что будет достаточно символично им впятером войти через эти самые врата. Влад использовал связующую силу зора, чтобы пропустить её внутрь каменных врат и заставить их ожить. Дух смерти привёл в движение эти створы, и они со скрежетом начали выворачиваться наружу, открывая перед ними путь в этот город. Зелёный смрад, скопившийся тут, помчался внутрь, заполняя пробудившийся квартал. Те, кто проживали в непосредственной близи к восточным вратам, услышали грохот и стали выглядывать из своих окон, чтобы посмотреть на это. Десятки сердец встрепенулись, когда разумы поняли, что со стороны, где обитало жуткое лихо, идут пять человек, чьи глаза блистали зелёным пламенем. Самые любопытные открывали окна и высовывались из них. Болотный смрад в тот же миг опутывал их, и они начинали захлёбываться от собственного кашля. Сила бессмертного уничтожала в них жизнь, одновременно превращая в нежить. Спустя небольшой промежуток времени кашель заканчивался, и бессмертный спрыгивал на улицу, устремляясь следом за учениками Бэйна. В этот момент он был рабом Форманиса, но Бэйн, конечно же, объединял его со своими служителями, так что теперь этот менг был ведом не бессмертным с болот, а богом из Пустоты.

Ал’тимер был достаточно богатым городом, но для провозвестников конца это не имело никакого значения, ведь, став некрополисом, он ничем не будет отличаться от других поселений, которые уже были обращены в обители тьмы. Просто зачем было украшать его, когда он стоит под боком у такого страшного существа? А всё дело в тщеславии. Второй управитель Ал’тимера полагал, что воинство Ик’халима когда-нибудь явится уничтожить чудовище с болот, а он предоставит ему всех стражников, чтобы и его имя было увековечено в истории, а его город уже был украшен, как праздничный. И даже теперь, когда последняя надежда угасла, и нежить, мало того, что остаётся непокорённой, так ещё и увеличивается численностью, нынешний, третий градоправитель преисполнен гордостью за свой город, который, несмотря на то что возведён близ такого жуткого места, всё же продолжает стоять и процветать. Что ж, настал миг стереть эту гордыню.