Звенья и зёрна

Купил себе красок масляных

и холст… И в чаду ночей

забыл, что на каждого мастера

приходится сто портачей.

Поэзию, чтоб ахнула толпа,

подчеркиваешь позой и эстрадой,

как веки синькой, как уста помадой,

как ноги — мини-юбкой до пупа.

Он всю ночь корпел угрюмо,

кулаками тер виски,

думал, думал и придумал

две зачеркнутых строки.

Извивается, робея,

развиваются суставы,

и со временем, грубея,

превращается в удава.

Провозгласил: «Я все могу!

Добьюсь, мне никого не жалко…»

Кто наследил в твоем мозгу?

Наполеон и коммуналка.

Все еще запрет провозглашается.

Пусть грозит ослушнику клеймо:

то, на что никто не соглашается,

делается исподволь само.

Стремятся радикально

себя освободить:

похвально спать повально,

но стыдно полюбить!

Боже, люди портят, как злодеи,

лучшую из мыслимых идей.

Люди не годятся для идеи,

хорошо бы вовсе без людей!

Пришел в алфавитную:

— Дайте мне гласную.

— Нет гласных.

Все — согласные.

— Я не пророк,

пока вон тот стоит спиной,

пока не все пошли за мной —

я одинок.

Надгробий странное соседство:

оставил всяк по мере сил

наследие или наследство,

а кто-то просто наследил…

Сладкая жизнь подытожена:

стопкой слайдов сквозных

друг на друга наложены

лица наложниц твоих…

За плотиною тихая заводь,

благодать — ни страстей, ни измен.

Я отлично усвоил, что Запад

начинается выше колен.

Ты человек фанерный,

а я живой и нервный.

Истина шероховата.

Он шлифует ее воровато:

вот теперь хороша,

зеркалится,

отражает хозяина,

скалится.

Один плюс одна

получается три

или больше.

Советовали лайнеру в полете

«остановиться, оглянуться»…

Смотрю я в оба, но не всякий раз…

О зоркости поговорим особо.

Когда я целюсь — закрываю глаз.

Когда целуюсь — закрываю оба.

Как некрасива красавица,

Когда ей никто не нравится!

У французского у народа

не всегда французская мода:

Жанне д'Арк, например, не надо

ни духов, ни губной помады.

Рыцари наши ослабли:

раньше усы и сабли

обозначали мужчин,

нынче — машина и чин…

Совершенный дурак

обожает свое совершенство,

круглый — с ног не собьешь,

взял, катясь, над некруглыми шефство…

Милый мой лектор, жеватель речей,

в зале храпит большинство…

Время отнять у десятков людей

проще, чем у одного.

В коридоре весь день

ждет врача инвалид,

санпросветбюллетень

перед носом висит.

Если в будущем только зиянье,

только прочерк, изъятье, изъян,

я воскликну: назад к обезьяне!

…О, безъядерный мир обезьян!

Гонка была: при жизни

кто воспоет искусней?

Гонка теперь: мертвеца

кто посмелее лягнет?

Я говорю о поэтах. Это, конечно, грустно.

Всем по заслугам, однако,

жизнь в свой черед воздает.

— Возродим Россию,

но без инородцев

и напьемся сами из своих колодцев… —

Не сказал, однако, сей миссионер:

выйдет ли Россия

из СССР?

Начинаются муки:

издается указ,

что отныне за Буки

принимается Аз…

…Но уже не противники,

в драке орущие, —

входит новое в моду

для каждой страны:

настоящий мужчина —

кто против оружия,

настоящий герой

не допустит войны.

Не смотри в небеса вопросительно, —

никого там не снимут с поста:

снова звезды,

как члены президиума,

занимают свои места.

Переименованный город

пахнет кличкой, и прозвищем,

и переменой фамилии

не по любви…

У пса сторожевого

реакция на чужого

одна — он с лаем кидается

на жулика и на Толстого.

Дивимся твоему уму,

ты выше нас, тебе виднее,

но это, милый, потому,

что ты сидишь у нас на шее!

Европейские страны,

где мелькал я, где был, —

полюбите Россию,

как я вас полюбил!

Если нос у тебя — картофель,

вряд ли глаз — как алмаз,

если ты Мефистофель в профиль,

вряд ли ангел анфас…

Нам такое наследство оставлено,

что надолго за нами увяжется:

сталинизм отказался от Сталина,

больше ни от чего не откажется!

1961

От Востока у Толстого много,

но сильней российское во Льве:

никогда не занимался йогой,

не стоял на голове!

По стране разрастается Город,

переменишь две буквы — Народ,

завтра будем писать — Горожанин

вместо прежнего — Гражданин.

Сколько ни дави на доски

под водой —

не взрастишь у них присоски

никакой.

Усмехается дьявол криво:

— Дети Большого Взрыва,

что ж испугались вы малого,

атом раскалывая?

Кровь не пролита — дело чисто?

Это вещи отнюдь не подобные:

есть же разница, люди добрые,

между донорством и вампирством!

Кто защищает природу,

женщин и редких зверей,

кто улучшает породу

пуделей и королей…

Он сделал открытие очень простое,

но в этом открытии мало хорошего:

дешевая женщина — дорого стоит,

дорогая женщина — дешево…