Звенья и зёрна

— Мама, если б ты была

во главе земного шара,

ты б его уберегла

от последнего пожара!

Прожив солидный срок,

припомнил все подробно,

и был правдив итог:

жизнь неправдоподобна.

Сердце — где оно?

Скрыто в груди.

Солнце — где оно?

За облаками.

Но освещаются близнецами —

Солнцем и Сердцем —

наши пути.

Историки умней Наполеона.

Легко судить о линиях судьбы

им после драки. Только до Тулона

кто б угадал его среди толпы?

Зерно в земле, звезда во мгле,

слова в душе и плод во чреве —

единый код во всем посеве.

Осознал. Содрогнулся. Привык.

Снова тщится тень

за день

обойти кругом

мой дом.

В семи театрах каждый день играю…

Здравствуй я у которого сердце справа

только к тебе удается прижаться

сердцем к сердцу

не наискосок

Антисолнце —

черные дыры.

Антидоноры —

это вампиры.

Какое будущее у прошлого?

Я спросил у камня сколько ему лет

а нисколько — сказал —

чего нет, того нет

Быть только собой

поэту не удается:

увидит хромого,

и нога сама подвернется.

Жизни звук

разобрать бы суметь:

свет — смех,

снег — смерть…

Геометрию в руки взяла

и, поморщась, швырнула обратно:

все неверно — свобода кругла,

а обязанности квадратны!

Осторожно, упорно

подбирал ты ключи

для дверей, что не думали вовсе

от тебя запираться…

Если сразу открою вам сумму я,

а слагаемых не назову —

не узнаете, что я думаю,

чем живу.

Солнце скрывает Вселенную,

свет — золотая завеса,

ночью бездонная истина

в бездне бессонным видна.

Детство превращается,

юность превращается,

зрелость превращается,

старость прекращается.

Бытуем в городе, в котором токи

сосредоточены, наведены

на нас и где истории потоки

в истоки наших судеб вплетены.

Убивался кто-то к ночи:

стала жизнь на день короче!

А другой решил иначе:

стала жизнь на день богаче!

С возрастом, как с перевала,

я смотрю, и глаза мои сухи:

видел я, из какого прекрасного материала

делаются старухи.

Не два края, куда направлены

указатели — Правда и Ложь:

зло к добру поперек приставлено,

словно к сердцу нож…

— Мыслей нет у красотки! — заметил дурак,

подхватила бессильная зависть,

но сама красота — чьей-то мудрости знак,

гениального замысла запись!

Пусть за равноправие все мы,

но знайте, мои дорогие:

мужчина — создатель системы,

а женщина — это стихия!

Постарела и та молодежь,

за которой ты думал угнаться…

Я потерял свою мечту:

она осуществилась.

А король-то голый!..

Вся земля

убедилась.

Торжествует разум.

Но Поэт невидимое глазом

зрит,

не замечая короля!

В голове отсутствует

единодержавие,

признавайся, умница,

не таись:

в правом полушарии —

православие,

в левом полушарии —

атеизм.

Годы годам равны?

Господи, глупость какая!

Горы вот,

вот валуны,

прочие — галька морская.

Злу нужна стремительность. Быстрее

обокрасть, разрушить, погубить…

Миг жесток. А длительность добрее:

это время строить и любить.

Кому доро́га мудрости дана

и жизнь длинна — с годами понимает:

смерть издали огромна, но она

по мере приближенья —

исчезает.

— Гиены, исчадье геенны,

мы худшее в мире зверье!

— Мы — люди, мы песня Вселенной,

мы очи, мы ключик ее!

Посюсторонним, посюсторонним

мы, окруженные, как на войне,

мертвых на скорую руку хороним,

горько слезу в самолете оброним,

мчимся, не помним, что видим во сне…

Интравертная длится коррида

в расщепленном мозгу индивида,

в результате — то густо, то пусто,

левый разум и правые чувства…

Не бессмертье, чей призрак

маячит в бессонной тоске:

бесконечная партия —

два короля на доске.

Где ж судья-судия,

где волшебник, не знающий правил,

кто б фигуры вернул,

а не то чтобы время прибавил…

Очевидец ничего не видит,

времени не чует современник,

ясность наступает после жизни,

вечно длится мертвое мгновенье…

Потомки радуются ломке,

а повзрослеют — заболеют

тоской-любовью к древним стенам

и глухотою к переменам.

Что ответишь ты мне,

если я ничего не скажу?

Я видел, как церковь плодила безбожников,

а безбожники — к Богу толкали…