Звенья и зёрна

…Голый негр

на пальму взбирается быстро,

на закорках

грохочет битлами транзистор,

и московский мой быт,

он не так одинаков,

если Африка в нем

восклицательным знаком,

ах, лагуну добавь,

деревушку на сваях,

за моторкой угнавшихся вплавь

чертенят-попрошаек,

это было — когда? —

над Москвою морозной

черный блик —

африканский мираж светоносный.

…Разгоняется лайнер,

и в небо, и вскоре

под крылом, как открытка,

Средиземное море,

а под вечер

над джунглями пар, словно вата,

в океан

кипятильником брошен экватор.

Что за ночь! В Дуала —

это порт в Камеруне —

приземляется «Боинг» парной —

в июне —

воздух душно пахнет

французским мылом,

дождь дымится, как душ —

не вчера ль это было? —

только время — не то,

что считает Европа,

а вращенье вселенского

калейдоскопа,

его вертят клешнями

гигантские крабы:

костяные,

сухие, как смерть, баобабы.

…По пустынной саванне

спешит голубая машина —

это в Африке было,

посредине Бенина —

вдруг, как радужный смерч,

толпясь и блистая,

налетает безумная бабочек стая —

от песков до небес,

ни конца ей, ни края,

но с налета — о господи! —

горе немое:

смерть цветасто пятнает

стекло ветровое.

«Тормози!

Мы врываемся в рай, как убийцы!..» —

это в Африке было,

в Москве повторяется, снится —

мчатся бабочки снова,

большие, как птицы,

золотые, лиловые, алые, черные,

небывалые,

обреченные…