Братья по крови

Сразу после института Сергея Горчакова направили на работу в НИИ в отдел древнерусской литературы. Год он ездил с экспедициями, потом надолго осел у себя в родном городе. Он решил вплотную заняться кандидатской диссертацией. Ведь кандидатский минимум он сдал удачно, почему бы и в науку не уйти, если к этому тянуло.　

Однажды он сидел дома и писал очередную главу своей будущей диссертации, когда неожиданно раздался телефонный звонок. Сергей поморщился и нехотя взял трубку. Он не любил, когда его отвлекали.　

— Сережа, это я, здравствуй, — услышал он в трубке хорошо знакомый голос Маши.　

В следующую секунду он почувствовал, что у нее что-то стряслось.　

— Машенька, родная, что случилось?　

— Ты сейчас сильно занят, мы можем увидеться?　

— Что за вопрос, конечно!　

Сергей вмиг забыл о своем научном труде. Машу он не видел уже больше недели, и, вообще, последнее время они виделись совсем редко, хотя и жили на одной лестнице. То Сергей в командировке, то у Маши сессия и она безвылазно сидит за учебниками, а то они вместе с Вовкой куда-нибудь сорвутся на выходные. И тут вдруг этот неожиданный звонок.　

— Тогда поднимайся ко мне, Сережа.　

— Хорошо, сейчас.　

Он быстро переоделся, взглянул на себя в зеркало. Крикнул матери, которая готовила ужин:　

— Мам, я скоро вернусь.　

— Сережа, а как же ужин?　

— Да я скоро.　

Он прямо в домашних тапочках поднялся на четвертый этаж, позвонил в знакомую дверь. Сколько раз он поднимался сюда и с замирающим сердцем и тоской смотрел на эту дверь.　

Дверь открыла Маша. Глаза действительно красные, зареванные. Она попыталась улыбнуться.　

— Привет, проходи. Я одна, родители на даче.　

— Машенька, что случилось?　

Она прямо в прихожей бросилась ему на шею и расплакалась.

— Сереженька, милый, ты даже не представляешь, как мне тяжело. Все куда-то кубарем катится. Вовка совсем изменился, каким-то другим стал. Злым, раздражительным. Матом на меня ругаться стал, а сегодня даже ударил!　

И она заплакала еще громче, тесно прижавшись своей мокрой щекой к его шее. Он растерянно гладил ее и успокаивал:　

— Машенька, милая, что ты говоришь!.. Ну успокойся, ну, прошу тебя. Все образуется, все будет хорошо. Вовка хороший парень, он любит тебя. Просто у него на работе, наверное, что-то случилось…　

— Ничего у него не случилось, — зло оборвала она Сергея. — Просто он ко мне стал относиться как к своей вещи. Ему на меня наплевать!　

— Машенька, ну зачем ты так? Пошли в комнату, и ты мне все расскажешь.　

— Хорошо, пошли.　

Потом она успокоилась и все ему рассказала. Это была самая банальная история. Неудержимая и пылкая любовь, потом необузданная ревность и подозрения вперемешку с грубостью и равнодушием.　

— Если он меня разлюбил, то так бы и сказал, — с надрывом говорила Маша, — зачем все эти сцены устраивать надо! Сам пьет, изменяет, а ко мне еще какие-то претензии имеет.　

— Он не гуляет, — попытался заступиться за друга Сергей.　

— А ты откуда знаешь? — с сарказмом спросила Маша. — Свечку у его ног держал?　

Ее грубость покоробила Сергея. Маша никогда раньше с ним так не разговаривала.　

— Не знаю, но думаю, что он не изменяет. Он же тебя любит.　

— А вот мне он сегодня, например, сказал, что они идут в ресторан обмывать чье-то там звание и шлюх с собой возьмут. Так и сказал — шлюх!　

Сергей, пораженный, слушал Машу.　

— Да? Но, может быть, он…　

— Сережа, — снова перебила она его, но уже более миролюбиво, спокойнее, — ну, что ты его все защищаешь?　

— Он мой друг, и ты, Маш, это знаешь.　

Она долго пристально смотрела на него.　

— Он меня ударил сегодня по щеке — этот твой друг.　

Он напряженно молчал. Она каким-то чужим твердым голосом сказала:　

— Я не хочу больше его видеть.　

— Но, Маш… Он исправится. Зачем так сразу? Хочешь, я помирю вас?　

— Зачем? Сережа, я не люблю его больше, и думаю, он меня тоже.　

Она грустно улыбнулась:　

— Какой же ты глупый, Сережа!　

— …?　

— Я люблю другого человека.　

— Кого?　

— А ты не догадываешься?　

Он почувствовал озноб, горло от волнения перехватило.　

— Нет.　

— Я тебя люблю, Сережа, — и после небольшой паузы добавила: — И мне все эти годы казалось, что ты ко мне тоже неравнодушен. Или я ошибалась?　

Сергей сидел пораженный и оглушенный ее признанием. В душе творилось что-то невообразимое. Он с трудом выдавил из себя:　

— Да, тебе правильно казалось… Я действительно… неравнодушен к тебе.　

— И ты боялся мне об этом сказать, Сереженька. А я видишь какая смелая, первая тебе в любви призналась.　

Их глаза встретились. Он порывисто обнял ее, и их губы слились в жарком и страстном поцелуе. Она закрыла глаза и обмякла в его объятиях, а он жадно целовал ее и все не мог поверить в это чудо.　

— Машенька, милая, я люблю тебя, я так давно тебя люблю…　

— Я тоже давно люблю тебя, Сереженька.　

Прошло четыре часа, с тех пор как Сергей вышел из квартиры. Ужин давно стоял холодным на плите, и мама стала волноваться. Ну куда он делся? Вдруг раздался телефонный звонок.　

— Мам, это я. Слушай, я сегодня не приду ночевать, так что не ждите меня.　

— Но, Сережа, а как же ужин?!　

— Мамочка, я самый счастливый человек на свете, все, целую тебя, до завтра.　

И Сережина мама, не успев еще ничего ответить и понять, услышала в трубке гудки отбоя. И только тогда она обо всем догадалась.　

Сергей пришел домой утром. Глаза уставшие, сонные.　

— Сереж, тебе же на работу пора, — напомнила мама, когда он не спеша налил себе чаю и долго, задумчиво стал размешивать сахар.　

— Я не пойду.　

— А что случилось?　

Мать удивленно посмотрела на сына. Тот улыбнулся ей и сказал:　

— Мам, я женюсь.　

— Да? На Свете?　

— Нет. На Маше.　

Мать удивленно вскинула брови:　

— На нашей Маше? На Трегубовой?　

— Да, мам.　

— А-а… как же…　

Она хотела спросить про Вовку, про их отношения, но потом передумала. Пусть сами между собой разбираются.　

— Мам, я сейчас вздремну немного, разбуди меня через пару часиков. Хорошо?　

— Ладно. Разбужу.　

И Сергей пошел к себе в комнату. Засыпая, он снова вспомнил все то, что случилось с ним этой ночью. Сколько лет он грезил этими сладкими видениями, сколько раз во сне он обнимал Машу, целовал ее, шептал ей на ухо слова любви. И вот, наконец, все это случилось с ним наяву. И все оказалось так же сказочно и волшебно, как и во сне.　

Днем он поехал к Вовке на работу, в Главное управление внутренних дел. Марголин уже несколько месяцев работал в Управлении уголовного розыска старшим опером и только что получил звание старшего лейтенанта. За два года работы занять майорскую должность в милиции — это было неплохо. Правда, работать Вовка умел, а вот учеба в школе милиции ему давалась туго.　

Сергей снизу, с первого этажа, позвонил ему в отдел. Вовка очень удивился этому звонку, но спуститься согласился.　

— Привет, братишка, — пожимая руку Сергею, весело бросил он. — Никак не ожидал, тебя здесь увидеть. Что за важный разговор, что случилось?　

— Пошли на улицу, подышим воздухом.　

— Пошли, — с радостью согласился Вовка, потому что свежий воздух ему сейчас был очень нужен.　

— Голова у меня после вчерашнего бодуна просто раскалывается, — по дороге сообщил Вовка, — вчера в кабаке майорскую звезду моего шефа Субботина обмывали. Ну и накочегарились же там все, ты даже не представляешь! А потом какая-то баба на меня вешаться стала и к себе домой отвезла, я даже ничего не помню. А она, оказывается, любовница Субботина, а откуда я знать мог?! А он на меня сегодня волком смотрел, даже говорить не хочет! Представляешь, Серега, это из-за бабы-то!　

— Представляю. Пошли на скамейку сядем.　

Они сели. Вовка закурил. Серега сразу же заметил, как пальцы Марголина била мелкая дрожь, видимо, после вчерашнего.　

— Вов, у меня к тебе серьезный разговор.　

— Да, Серега, что случилось? Выкладывай. Видок у тебя, я должен сказать, тоже неважнецкий. Даже галстук не спасает. Небось, тоже вчера где-то ураганил, а?　

— Послушай, я по поводу Маши.　

— А, пошла она! — с досадой махнул рукой Вовка, — вчера опять поругались. Да ладно, неделю подуется, потом все устаканится.　

— Нет, Вовка, не устаканится, — Сергей собрался с духом и выпалил следующую фразу на одном дыхании. — Потому что мы любим друг друга и скоро у нас свадьба.　

Вовкины глаза округлились, челюсть удивленно отвисла, потом он наконец пришел в себя, усмехнулся.　

— Ты чего, перегрелся, что ли?　

— Я серьезно.　

— У тебя с Машей любовь?!　

— Да. И я хочу, чтобы ты все узнал от меня.　

— Да брось, Серега, хватит меня разыгрывать!　

— Вовка, ты мне друг, и мне очень тяжело говорить это тебе, но она любит меня. Понимаешь? И я ее тоже. И давно любим, понимаешь? Я вчера был у нее… Ну, в общем, мы решили, что мы поженимся. Завтра мы подаем заявление.　

Сергей замолчал. Молчал и Вовка. Наконец он понял, что это не розыгрыш. Лицо его посерело, губы поджались.　

— И она… тебе сама сказала, что… любит тебя? — глухо спросил Вовка.　

— Да.　

Вовка хмыкнул:　

— Весело день начинается, ничего не скажешь, — потом, помолчав, он раздраженно добавил: — Ну, если любите друг друга, так и женитесь, чего ко мне-то приперся?　

— Ты злишься на меня?

— Да с чего ты взял! Я ее разлюбил, мне она не нужна, так что забирай ее себе. Ну, и на свадьбу не забудь пригласить.　

— Приглашу.　

— Ладно, мне пора, у меня работы по горло.　

Вовка поднялся. Встал и Сергей. Они стояли напротив друг друга и молча смотрели друг другу в глаза. Вовка почта на целую голову выше и крупнее Сереги. Напряжение повисло в воздухе.　

— Ну, я пошел, — нетерпеливо произнес Вовка.　

— Руки, значит, ты мне уже не подаешь?　

— Ну почему же, на.　

Вовка протянул ему руку, вяло пожал, затем повернулся и быстро зашагал прочь. Сергей еще долго смотрел ему вслед и думал о прошлом.　

На их свадьбу Вовка не пришел. Часа за два заскочил к Сереге домой, пожал руку, сухо поздравил. Равнодушно, словно чужой, посмотрел на Машу, оставил подарок и, сославшись на какие-то срочные дела на работе, убежал.　

Серега прекрасно понимал его. Хоть и говорит, что разлюбил, но в душе еще что-то наверняка осталось. Не может не остаться. Ведь это же Маша! Такую женщину так быстро не забудешь!　

Маша в этот день была особенно прекрасна, в пышном до самых пят свадебном платье, с алой розой в волосах.　

Они стали жить у его родителей, потом удалось снять маленькую комнатушку на окраине, и молодожены с радостью переехали туда. Все-таки свое жилье, и Маша здесь полноправная хозяйка.　

Через год у них родилась дочь, которую они назвали в честь мамы Маши — Танечкой. Они жили дружно и очень счастливо. Сергей часто говорил своей жене:　

— Слушай, мне до сих пор не верится, что мы вместе. Неужели такое счастье бывает в жизни?　

— Бывает, Сереженька, конечно, бывает.　

— Я люблю тебя, Машенька, сильно-сильно люблю.　

— Я тебя тоже люблю, Сережа, и тоже очень-очень сильно.　

И они действительно были счастливы. Сергей к тому времени защитил кандидатскую диссертацию и подумывал перейти на преподавательскую, работу. Двое его сокурсников остались в университете на кафедре и сейчас звали его к себе. Но он не пошел. В стране начались резкие перемены. Смена политического курса, демократия, перестройка, гласность. Всем казалось, что открыли какой-то потайной клапан, и в страну мощной струей хлынул кислород. Дышать действительно стало свободней и легче. И Сергей решил уйти в кооперацию.　

Первые кооперативы открывать было трудно. Исполкомовские чиновники придирчиво вчитывались в документы, вызывали на специальную комиссию будущего руководителя частной фирмы. Что собираетесь делать? Ботинки? А зачем? Наши госпредприятия разве хуже обувь выпускают? Отказать. Следующий. Пирожки собираетесь печь, кафе открыть? А государственные чем хуже, да и цены у вас будут заоблачные. Отказать.　

Но Сергей все-таки смог зарегистрировать свое предприятие. Он взял на заводе в аренду цех по штамповке изделий из пластмассы и договорился с генеральным директором, что тот будет получать с этого свою долю. У директора, конечно, были связи в местном исполкоме, поэтому все необходимые бумаги были подписаны быстро.　

Предприятие Сергея штамповало целые горы разнообразной по назначению и профилю всякой всячины из пластмассы. Клипсы, бусы, брошки, заколки, крючки, защелки, шайбы, прокладки и многое другое. Спрос на все это был высокий. Рентабельность сумасшедшая. Сырье покупалось за копейки у госорганизаций, а готовые изделия продавались по коммерческим ценам. За первые месяцы Сергей заработал, столько, что даже сам удивился. На такие доходы он и не рассчитывал. Теперь он мог запросто — с любой доплатой — разменяться с родителями на две квартиры, купить машину и позволить себе многое. Но деньги он считать умел. В первую очередь надо закупить новое оборудование, что позволит еще больше увеличить объем производства и значительно расширить ассортимент. Он оказался отличным организатором и талантливым стратегом в бизнесе. Эти свои качества он только сейчас с удивлением открыл у себя.　

Фирма Сергея Владимировича Горчакова росла быстро. Сначала у него работало восемь человек, а через полгода уже сто тридцать. В десятки раз выросли и объемы производства. Их кооператив уже хорошо знали в городе. Со временем Горчаков взял в аренду деревообрабатывающий цех, стал выпускать мебель, строить загородные домики. А в планах было еще много чего. На работе он теперь пропадал по четырнадцать часов. Несмотря на своих трех замов и довольно-таки приличный управленческий аппарат, времени у него все равно не хватало.

Все шло хорошо, пока не случилось это ЧП. Одна из торговых фирм, которая раньше очень четко расплачивалась с Горчаковым за поставки бижутерии, вдруг перестала перечислять деньги. А ведь готовой продукции отгружено им в кредит больше, чем на миллион рублей. Сергей уже в который раз звонил директору этой фирмы и не мог застать его. А деньги как никогда были нужны — надо было платить аренду, зарплату, взятки, расплачиваться с поставщиками за сырье. Долг нарастал.　

Нехорошее предчувствие терзало Сергея. Его главный должник явно не хочет с ним расплачиваться. Сергей снова позвонил в ту самую торговую фирму.　

— Директора нет, он в командировке, — пропел в трубке приятный женский голос. — Я вас могу соединить с Виктором Борисовичем.　

— А кто это такой?　

— Ну, он вам сам, если захочет, скажет, — уклончиво ответила женщина, и ее ответ показался Сергею очень странным. Он раздраженно бросил:　

— Давайте, соединяйте!　

Через секунду в трубке послышался мужской с хрипотцой голос:　

— Алло.　

— Здравствуйте, это говорит Сергей Владимирович Горчаков, председатель кооператива «Пластик старт».　

— Я слушаю вас.　

— Вы сейчас замещаете директора?　

— Допустим.　

— Что значит «допустим»?! Мне нужен кто-нибудь из вашего руководства. Ваш торговый центр задолжал нашему кооперативу более миллиона рублей! Больше месяца уже не платите, сколько тянуть можно! Или в арбитраж мне обращаться прикажете, так это я вам быстро организую!　

— А вы не нервничайте так, Сергей Владимирович, — очень спокойно произнес на том конце собеседник. — Ваш вопрос мы быстро решим. Сегодня вечером вы будете у себя?　

— Да, конечно.　

— В двадцать часов мои ребятишки к вам подъедут и во всем разберутся, кто кому должен. Хорошо?　

— Хорошо, буду ждать.　

— Ну, вот и договорились, Сергей Владимирович, а вы так нервничали.　

На том конце положили трубку. Не понравился Сергею этот разговор, очень не понравился. И что за странная фраза насчет того, кто кому должен?　

В восемь часов вечера к Сергею действительно приехали какие-то люди. В селекторе послышался голос секретарши, какой-то странный, удивленный:　

— Сергей Владимирович, к вам представители торгового центра, вы их примете?　

И не успел Сергей ей ответить, как входная дверь со стороны приемной открылась и в кабинет зашли три мрачных личности. Двое молодых парней — крепких, накачанных, в адидасовских спортивных костюмах, и третий — постарше их, лет тридцати, с очень неприятной и явно уголовной рожей.　

— Привет, это мы, — сказал старший и бесцеремонно протянул Сергею руку.　

Сергей опешил от такой наглости, но молча поздоровался.　

Парни сели напротив директорского стола и выжидающе стали смотреть на Сергея.　

— Я слушаю вас, — немного смутившись под этими пристальными взглядами, произнес Сергей.　

— Это мы тебя слушаем, корешок, — спокойно произнес главный. — Звонишь моему шефу, пургу гонишь! Ты чего, мужик, охренел? Тебя что, еще никто ни разу на «правилку» не выдергивал? А?　

— Простите, но я вас не понимаю?　

— Слышь, пацаны, он нас не понимает!　

Все трое неприятно заулыбались.　

— Ты чего дуркуешь, пидор недорезанный?! Ты чего, сучара, не понял, кто к тебе приехал?! Тебе «стрелку» во сколько забили? На восьмерку? Мы притопали, а где твоя «крыша»? А?!　

Только сейчас Сергей все понял. В городе ходили слухи о рэкете, но Сергей в них не верил. Это ведь на Западе такое случается, а здесь, в стране Советской, такого быть не может. Нет, так сказать, социальных корней, да и Михаил Сергеевич четко сказал про перестройку. Все перестраиваются, в том числе и парторганы. А уж партия никогда не допустит, чтобы какие-то рэкетиры потеснили их власть. Болтовня все это, слухи, не более.　

— Вот что, ребята, — смело начал Сергей, — мне кажется, вы адресом ошиблись. Я сегодня же в милицию пойду, так что шутить здесь не советую. Ну, а если ваше руководство по-хорошему деньги отдавать не хочет, встретимся в арбитраже. Все, прошу покинуть кабинет.　

Но парни и не думали уходить, по-прежнему ехидно кривили рожи в ухмылке.　

— Ладно, посмеялись и будя, — жестко сказал главный. — А теперь слушай сюда, фраерок. Мы от Геннадия Ивановича, от Маркиза — слышал о таком? Как я понимаю, никакой «крыши» у тебя нет, бабки ты никому не платишь. Ну, а раз мы первые к тебе пришли, будешь нам и платить. В качестве первого взноса забашляешь те бабки, которые тебе торговый центр должен, мы их в зону, в общак отправим. Сейчас братве помогать надо. Ну, и десять процентов каждый месяц от своей прибыли будешь нам отстегивать. За охрану, ясно? Если кто к тебе свалится, скажешь, что «крыша» у тебя уже есть, позвонишь нам, и мы тут же подгребем. Ну, а насчет ментовки я тебе так скажу. Если туда сунешься, сам пожалеешь. Я своих пацанов вот по этому адресу вышлю, — и уголовник продиктовал домашний адрес Сергея. — Говорят, у тебя жена врачихой работает в поликлинике, там еще дворик такой очень темный есть… Баба у тебя, мне сказали, красивая. Так вот смотри, как бы в этом самом дворике ее во все дырки не оттрахали. Да и дочка у тебя в детсад ходит, в двести пятнадцатый, кажется, при обувной фабрике? Жаль ребенка будет, если что с ним случится. Ну и смотри, чтобы у тебя там, в цеху, ничего не сгорело. А то сейчас знаешь как — пых, и ничего нет! Обидно будет, если все сгорит. Да и у тебя самого башка вроде бы не чугунная, а то кирпич сверху свалится, соображалка плохо заработает. А нам надо, чтобы твоя башка хорошо работала, чтобы мы вместе с тобой бабки могли зарабатывать, ясно?　

Сергей тупо молчал, услышанное из уст этого уголовника просто раздавило его.　

— Ну, корешок, мы пошли, — поднимаясь, сказал незнакомец, — в конце месяца бухгалтера своего пришлем, она баба у нас опытная, в твоей бухгалтерии покопается и скажет таксу, сколько ты нам башлять будешь. Ей чачу ты гнать не сможешь, она раньше ревизором была. Да, совсем забыл, — уголовник задержался, бесцеремонно взял со стола Сергея какой-то документ, перевернул его другой стороной и стал что-то писать. — Вот наш телефон — «дельта», если что, звони в любое время дня и ночи. Если кого надо будет наказать или конкурента замочить, долг выбить, мы это решим. Меня Слава зовут, меня и спрашивай. Тебе все ясно?　

Сергей молча кивнул. Внутри у него все кипело.　

— Ну, раз дошло, тогда ладненько. Да, вот еще что, там мои пацаны тебе сюрприз приготовили, в твоей тачке, в бардачке лежит, можешь его себе на память оставить. Это чтобы соображалка лучше работала. Все, мы отчалили. Покедова, приятель.　

И они действительно удалились. Сергей почувствовал во всем теле дрожь. Надо срочно позвонить Маше домой, узнать, как она. И забрала ли из садика Танечку? Палец дрожал, диск телефона не слушался, наконец Сергей набрал домашний номер:　

— Маша? Это я! Таню забрала?.. Да какой, какой, нормальный у меня голос… Нет, ничего не случилось, устал просто… Ну, извини, я не хотел… В общем, ты сейчас из дому не выходи и никому не открывай. И к телефону тоже не подходи… Да ничего не случилось… Приеду, расскажу! Все, пока.　

Он бросил на рычаг трубку и вскочил со стула. Бегом выбежал во двор. Его «Жигули» стояли на своем месте, рядом с другими машинами фирмы. Сергей внимательно осмотрел их. Вроде бы ничего особенного, двери заперты. Сергей дрожащей рукой открыл дверцу, сел на водительское сиденье, заглянул в бардачок. И замер. Там, внутри, лежала граната. Самая настоящая, темно-зеленая. К чеке была при колота записка. Сергей развернул ее и прочитал, еле разбирая корявый почерк: «Если эта штука под жопой бабахнет, то мало не покажется».　

Так Сергей познакомился со своей будущей «крышей» По дороге домой он много о чем подумал. Ему не верилось, что все это настолько серьезно. Мало ли желающих срубить по-легкому деньжат и смыться? Но когда он на следующий день разговаривал с начальником местного отделения милиции, тот ему ясно все разъяснил:　

— Лучше вам с ними договориться, Сергей Владимирович. Это публика еще та, всего можно от них ожидать　

Сергей опешил. Уж такого он никак не ожидал услышать. Он, честный предприниматель, исправно платящий налоги, должен договариваться с рэкетирами о дальнейшей судьбе своего предприятия? И это говорит начальник отделения милиции?　

— Но как же закон? — смущенно спросил Сергей.

— А что закон! — развел руками милиционер. — В законе у нас, например, даже такой статьи нет. Про этот самый рэкет мы только недавно и услышали. И то от таких, как вы, — кооператоров, другие о нем и понятия не имеют.　

— Значит, по закону теперь и грабить можно?　

— Не передергивайте. Они же вас не грабили. Конечно, если они какие-нибудь противозаконные действия против вас совершат, так это другое дело. Но ведь вы сами говорите, что они только намекнули, что у вас могут быть неприятности. За что именно я их задержать смогу? За то, что они попросили у вас денег за охрану?　

— Но это же вымогательство!　

— Согласен. Но что я могу поделать?! Представьте, мы их задержим, что дальше? Вам же хуже будет. Семью-то вместе с вашим кооперативом в карман не спрячешь. А они обязательно отомстят. Сами рады не будете, что ко мне пришли. А с другой стороны, вы же не государственная организация, и как на меня начальство посмотрит, одному Богу известно. Если кооператора защищаю, значит, взяточник. Вы же сами знаете, что сейчас о вашем брате говорят, так что не обижайтесь.　

Тупиковость и безвыходность своего положения Сергей прекрасно осознавал. Государство со своей правоохранительной машиной открестилось от него, оставив с рэкетирами один на один. Пусть сам из этой ситуации выкручивается. На то он и кооператор.　

Через неделю Сергею позвонил Слава. Говорил так, словно и не было между, ними того напряженного разговора.　

— Серега, привет, это Слава.　

— Какой Слава? — не сразу понял Сергей.　

— От Маркиза. Ты чего, забыл?　

— Ах, да, слушаю, — глухо произнес Сергей.　

— Ну, как дела, как житуха? Проблемы есть, помочь чем-нибудь надо?　

— Да нет…　

— Это хорошо, когда проблем нет. Слушай, завтра с утра будь на месте, к тебе наша бухгалтерша подгребет. Подсчитает там все, ну ты понимаешь? Ладно, тогда пока, если что, звони.　

И он повесил трубку. Неприятный тип этот Слава, и разговаривать с ним было тоже неприятно. Но что поделаешь? Приходилось принимать жизнь такой, как она есть. Правда, можно было еще обратиться к Вовке Марголину.　

Хотя отношения у них после всей этой истории с Машей охладели, и Сергей это чувствовал., но Вовка бы не отказал, помог. А с другой стороны, чем он мог помочь? Ведь тот начальник отделения милиции ясно дал понять, милиции с бандитами не тягаться. Закона против рэкета нет. Нет закона, значит, нет и рэкета…　

На следующий день к нему приехала та самая бухгалтер — пожилая женщина. Ее привезли на машине. Водитель остался ждать внизу. Женщина вела себя по-хозяйски вольготно. Сначала прошла в цех, осмотрела станки, сосчитала количество работающих, потом поднялась в бухгалтерию.　

— Дайте мне главную книгу!.. Выписки по счету!.. Отчет за предыдущий квартал!.. — раздавались ее команды.　

Сергей велел показать ей все документы. Со своей участью он уже смирился. Придется платить рэкетирам, ничего не поделаешь. Потом эта пожилая женщина прошла в кабинет директора.　

— Сергей Владимирович, я тут подсчитала, у вас в месяц чистой прибыли получается около двухсот тысяч рублей.　

Сергей удивленно посмотрел на нее. Приблизительно верно, но такой суммы все равно не получалось. Да он и не собирался откровенничать со Славиком, делиться с ним своими истинными доходами. Ведь тот ясно сказал — десять процентов от прибыли. Значит, прибыль надо занизить как можно больше.　

— Ну что вы, — неуверенно протянул Сергей, — если бы у меня были такие прибыли, то я был бы сейчас самым богатым человеком в Союзе.　

— Не прибедняйтесь, Сергей Владимирович, вот вам мои записи, ознакомьтесь, — женщина протянула ему лист бумаги с расчетами.　

Это был подробный экономический анализ деятельности кооператива. Просматривая записи и расчеты, Сергей здорово удивился — эта женщина была явно не простым бухгалтером. Да, такую не обманешь, показуху не втюхаешь.　

— Но вы забываете, что бывают простои, — слабо начал защищаться Горчаков, — перебои всякие с поставками сырья, аварии, прочие проблемы.　

— Я на это сделала пятнадцать процентов скидки, посмотрите внимательно, там все написано.　

— Я вижу, но это слишком маленький процент…　

— Это плохо. Тогда советую поменять начальника производства, он вас явно в убытки вгоняет.　

— Я подумаю об этом. А реальная прибыль у меня не больше ста тысяч в месяц.　

Пожилая женщина-контролер саркастически улыбнулась:　

— Вы хотите сказать, Сергей Владимирович, что те данные, которые вы подаете в налоговую инспекцию, полностью соответствуют вашей реальной прибыли?　

— Конечно, а как же еще?　

— Тогда давайте сделаем контрольный замер. Поставим на неделю-две наших специалистов, пусть они следят за производственным процессом. Заодно и процент простоя вам снизят. Как, устраивает?　

Против этого Сергей возразить ничего не мог. Это был нокаутирующий удар. Тому, кто хоть один день пробудет в цехе, сразу станут ясны истинные масштабы производства.　

— Но двести тысяч у меня действительно не выходит, — сдавленно произнес Горчаков. — Сто семьдесят-сто восемьдесят тысяч, не больше.　

— Ну, это уже ближе к делу, в это я еще могу поверить, но уж никак не сто. Итак, я пишу сто восемьдесят тысяч. Кстати, бухгалтерия у вас ведется неважно, если проверяющий грамотный будет, оштрафуют. Да и расходную часть смело можно увеличивать, а прибыль до тридцати тысяч занизить. Подобные предприятия больше и не показывают. Впрочем, у меня в налоговой хорошие знакомые, если что, обращайтесь.　

— Спасибо, — сухо поблагодарил Сергей, ему было ужасно неприятно, что эта незнакомая женщина с такой легкостью и быстротой все откопала и узнала — словно рентгеном просветила.　

Теперь к Сергею каждый месяц приезжал Слава и получал «свои» восемнадцать тысяч рублей. Это была стоимость двух новеньких «Жигулей»-«девяток». Правда, теперь Слава вел себя по отношению к Сергею корректно. Всегда ждал в приемной, пока секретарша пригласит.　

Несколько раз люди Славы помогли Сергею вытрясать долги. Государственная юридическая машина со всеми ее арбитражами работала крайне плохо. В законном порядке долг взыскать было нереально. У Сергея в бухгалтерии уже лежала целая книга исполнительных листов, но должники и не думали расплачиваться. Пришлось обращаться к Славе. И, к удивлению Сергея, должники тут же зашевелились, забегали, приносили какие-то деньги и слезно молили об отсрочке. Люди Славы действительно обладали магической силой и умели нагонять страх даже на очень строптивых должников.　

И все-таки из-за того самого миллиона рублей, который забрали рэкетиры — как выразился Слава, по прозвищу Соленый — в общак, на помощь братве, дела в кооперативе пошли хуже. Мебельное производство пришлось полностью свернуть, денег не хватало расплатиться с поставщиками даже за старое. Поджимали долги по аренде, недоволен был и генеральный директор завода, который два месяца не получал от Сергея ни копейки. Обстановка накалялась.　

Во время очередного визита Славы Соленого Сергей сказал:　

— Здесь восемнадцать тысяч, но со следующего месяца я буду платить по шесть.　

Глаза Славы удивленно вскинулись на Сергея, пощупали его на прочность. Сергей держался уверенно и не испугался этого взгляда. Слава вопросительно молчал, ждал.　

— Прибыль больше чем вполовину упала, и это еще не предел. Дела неважно идут.　

— Запутки какие-нибудь?　

Сергей не совсем понял вопрос, он, вообще, часто не понимал жаргона Славы.　

— Денег катастрофически не хватает. Все из-за того миллиона. В долги я попал, понимаешь? Расплачиваться с поставщиками надо, иначе встанем.　

— Давай сгоняем к твоим поставщикам, покалякаем с ними. Авось не будут тебя душить.　

— Нет, с ними так нельзя, иначе совсем со мной работать не будут.　

— Что же делать?　

— Не знаю. Может, кредит в банке брать буду, но пока не знаю.　

— Зачем в банке? Можем мы тебе кредит дать.　

— Вы?! — откровенно удивился Сергей. — А на каких условиях?　

— Договоримся, не обидим.　

— Тогда, пожалуй, можно. Тысяч триста наскребете?　

— Обижаешь, начальник.　

Слава повернул к себе телефон, стоящий на директорском столе, набрал номер.　

— Привет, Гаврилыч. Это я… Да все нормалек… Слушай, у нас бабульки есть?.. Да немного, тысяч триста?.. Нашему комерцу нужно, Горчакову, помнишь такого?.. Да, конечно, отдаст, я за него лично ручаюсь, он свой мужик, проверенный… Понял, так и передай.　

Он повесил трубку и повернулся к Сергею:　

— Завтра, в десять, будь в конторе, тебе бабки привезут. Сергей кивнул. Со Славой все вопросы действительно решались быстро и легко. Хотя, с другой стороны, лучше бы вообще не решались.　

С того дня, как недостающая сумма была влита в производство, дела снова пошли в гору. Сергей спросил у тех трех парней, которые привезли ему деньги, о процентах. Но те лишь неопределенно пожали плечами и сказали:　

— Это все к Славе, мы такие вопросы не решаем. Ты нам только расписочку черкни.　

В конце месяца появился Слава. Как всегда, веселый и шустрый.　

— Ну, как жизнь? — протягивая руку, спросил он Сергея.　

— Все нормально.　

— Колесо крутится? — сделал вращательное движение пальцев в воздухе Слава и кивнул в сторону цеха.　

— Крутится.　

— Бабки помогли?　

— Да, спасибо. Они как раз вовремя. Кстати, Слава, какой процент по ним и когда отдать нужно?　

— Да когда хочешь, тогда и отдашь — не горит. Ну, а процент, даже не знаю. Какой тебя устроит?　

— В банке сейчас шестнадцать годовых берут.　

— Ну, у нас же другая банка — стеклянная, трехлитровая. Да и мы тебя наличняком накачали! Неофициально все пусть крутится, тогда и ты для себя что-нибудь замутить сможешь. Двадцать процентов в месяц — устроит?　

— Двадцать! — ошарашенно переспросил Сергей. — В банке…　

— Опять ты со своим банком! Серега, неудобняк! Братва тебе доверяет бабки, а ты?! Ладно, уговорил. Пусть под пятнадцать процентов крутится, нам ведь тоже кушать хочется. Знаешь, как блатные в таких случаях говорят — сам живи, и жить давай другим.　

Процентная ставка была неимоверно высокой. Теперь Сергей выплачивал, каждый месяц Славе восемнадцать тысяч за «крышу» и сорок пять — проценты за кредит. Неплохо получал Слава и при взыскании долгов. Каждый раз Сергей отдавал ему ровно половину от полученной от должника суммы. А что делать, другого выхода не было.　

Постепенно Слава все больше стал, вползать-всасываться, словно пиявка, в бизнес Горчакова. Бандиты уже контролировали и сами поставки, и получение денег от торговли.　

— С нами надежней, — все время повторял Слава, и хотя в чем-то он был прав, Сергею все это не нравилось. Словно два директора в фирме появились. Сергей чувствовал, добром такое сотрудничество не кончится.　

Через пару месяцев Слава поднял вопрос о том, что их, бандитскую, долю надо увеличить.　

— Серега, смотри, мы же тебе не только «крышак» даем, но и долги вышибаем, бабки в тебя вкладываем, следим, чтобы за товар вовремя расплачивались. Это никак не десять процентов стоит. Ты согласен, а?　

Сергей молчал. Этого разговора он давно ждал.　

— Давай процентов тридцать хоть нам положи, — продолжал Слава, — хотя тридцать — это даже мало. Если по понятиям, то все пятьдесят надо, а?　

Сергей молча покачал головой:　

— Нет, пятьдесят не пойдет.　

— Ладно, давай тридцать пять, черт с тобой. Да, и вот еще что, пусть у тебя замом наш человек работает. Зарплату мы ему сами положим, так что не беспокойся.　

Сергей удивленно посмотрел на бандитского бригадира:　

— А зачем он мне нужен, этот зам?　

— Не тебе, Сереженька, а нам. Понимаешь — нам! Ведь у нас же в твоем деле все-таки солидная доля, а когда свой человек стоит на стреме, то сам понимаешь, спокойней как-то. Бабок тебе влить еще можем. Как, надо?　

— Нет-нет, — торопливо сказал Сергей. — Денег вполне достаточно. Кредит многие сейчас предлагают, если хочешь, я те триста тысяч верну.　

— Не-а, пусть крутятся. Мы тебе верим.　

Слава порой косил под дурака. Хотя Сергей чувствовал, что тот прекрасно все понимает и улавливает все нюансы. Дело Горчакова потихоньку переходит в руки бандитов. Следующим шагом будет разговор о пятидесяти процентах доли.　

Сергей не ошибся. Через месяц, когда бандиты взыскивали очередной должок, уже без всякой просьбы со стороны Сергея, — ведь у них теперь был свой зампредседателя кооператива, который прекрасно владел всеми финансовыми вопросами, — Слава поднял вопрос об увеличении доли.　

— Серега, ты пойми, мы только на тебя и ишачим. Вчера такое дело клевое упустили, полмиллиона жопой гавкнуло. А сегодня я даже к телке своей не поехал, вот сижу у тебя, вопросы перетираем. А все, чтобы фирма росла, чтобы всякая шушера под ногами не путалась. Работаем вроде бы на равных, а получаем как?　

Слава хитро посмотрел на Серегу и подмигнул. Сергей неожиданно тоже улыбнулся и, тоже подмигнув ему, сказал:　

— Небось все сто процентов хочется?　

— Ну, зачем ты так? По-братски, поровну. Тебе полтинник и нам полтинник. Я считаю, это справедливо. Как?　

Сергей слушал его, а для себя уже все решил. Дальше фирма процветать не будет. Не будет Горчаков работать на дядю. Хватит! Но ничего этого он говорить не стал, только улыбался.　

Слава встревожился, что-то в поведении своего «комерца» ему не понравилось. Уж слишком веселый и сговорчивый он стал.　

С того дня кооператив «Пластик старт» стал хиреть. Прибыль катастрофически падала. Слава каждую неделю ездил к Сергею, волновался, переживал.　

— Что происходит, Серега, наши бабки тают!　

— Кризис производства, — пожимал плечами Сергей. — Ничего не поделаешь, в бизнесе тоже надо уметь терять.　

— Ты мне по ушам не езди! Мне эта ботва не нужна! Мне бабки нужны, ясно?!　

— Пока не поздно, забери их, а то совсем разориться можем, тогда вообще сгорят.　

— Не сгорят, — с ухмылкой ответил Слава и зло посмотрел на Горчакова, — ты у нас за них отвечаешь. Шкурой отвечаешь. За эти бабки с тебя знаешь, как спросят!　

— Так забери, пока не поздно, Слава!　

— Нет. Пусть в деле будут.　

— Как знаешь, смотри.　

— А ты мне тут не вякай! Бабу твою вот на этом столе при тебе раком поставлю и в очко оттрахаю! Тогда будешь мне советы давать! Понял?!　

— …Понял.　

Внутри у Сергея все горело, словно жгучим красным перцем нашпиговали. Сейчас бы этого змееныша за горло и задушить. Но Сергей сдержался. Ничего, для себя он уже все решил. Больше они на нем ездить не будут, не получится.　

Выпуск готовой продукции с каждой неделей падал. Поставщики вдруг отказались поставлять в долг сырье и требовали предоплату. Сергей намекнул им, что так надо. И они его прекрасно поняли. Ситуация в фирме революционная, и девиз должен быть чисто революционный — чем хуже, тем лучше!　

Теперь все выходные Сергей стал проводить дома с Машей и Танечкой. Они ходили в театры, на концерты, ездили за город. Маша откровенно удивлялась мужу.　

— У тебя на работе что-то случилось? — иногда тревожно спрашивала она, и ее глаза настороженно смотрели на мужа.　

— Нет, моя хорошая, наоборот, все отлично, — улыбался в ответ Сергей.　

— Но когда у тебя все отлично, тебя сутками дома нет. Я-то уж знаю.　

— Сейчас все наоборот. Фирма выросла, я взял на работу еще двух замов. Пусть теперь они поработают. Я уже навкалывался.　

Сергей весело смеялся и заверял Машу, что у него все отлично. Но она ему не верила, и ее глаза выдавали это.　

Через неделю Сергей вообще перестал ходить на работу. Позвонил секретарше, сказал, что плохо себя чувствует, отлежится пару дней дома.　

— Сережа, тронула Маша за руку мужа, — скажи мне, что происходит?　

Она умоляюще смотрела ему в глаза. На этот раз он уже не был таким веселым, как раньше.　

— Понимаешь, Машенька, похоже, я очень скоро вылечу в трубу.　

— Как так?　

— А вот так. Разорился я, понимаешь?　

Он криво усмехнулся, посмотрел на ее недоуменное лицо, потом весело спросил:　

— Ну что, будешь любить бедняка?　

— Сереж, ну что ты глупости говоришь!　

— Нет, я серьезно.　

— Действительно, все так плохо? И ничего нельзя сделать?　

— Надеюсь, что нет.　

Она вскинула вверх свои красивые дугообразные черные брови:　

— Ты знаешь, Сереж, а я даже рада.　

— Чему?

— Что ты разорился. Честно говоря, ты из-за этой работы совсем другим стал. Деньги, конечно, вещь хорошая, но ничего, мы ведь раньше как-то жили. Я снова пойду работать. Знаешь, как я этот год от безделья маюсь! Хочется на людях быть, а не дома сидеть.　

— Теперь уж придется. Ну ладно, ты врачом везде устроишься, а вот я куда пойду? С этой перестройкой мы, филологи, больше не нужны.　

— Не волнуйся, Сережа, что-нибудь придумаем.　

Сергей и не волновался. Он уже знал, что фирму придется закрывать. Второй месяц, как кооператив терпит убытки, а рабочие простаивают. Слава Соленый со своими дружками рвет и мечет, но еще немножко — и сам сдастся. А потом, когда все кончится, Сергей откроет другое дело. На этот раз он светиться не будет, спрячется под крыло какой-нибудь мощной фирмы, и уж тогда-то его никто не достанет.　

Но случилось все не так, как предполагал Сергей. Как только он появился на работе, ему тут же позвонил Слава.　

— Будь на месте, мы сейчас подъедем, — коротко приказал он и положил трубку.　

Приехал он не один. Человек семь крепких парней ввалились в директорский кабинет, а среди них невысокий и сухощавый мужчина лет сорока. Он резко отличался от других — дорогой темный костюм, галстук с золотой заколкой, на пальце поблескивает массивный золотой перстень с крупным бриллиантом. Выражение лица какое-то жесткое, сразу видно — человек волевой и властный.　

— Ну что, Сережа, давай познакомимся, — сказал мужчина и протянул ему руку. — Меня Геннадием Ивановичем зовут, ну, а вот братки в городе Маркизом прозвали. Почему, я и сам не знаю. Да ты садись, не стесняйся, разговор у нас с тобой длинный будет.　

Сергей сел. Маркиз изучающе смотрел на него, молчал, потом сказал:　

— Значит, вот ты какой будешь? Самым умным себя считаешь? Видать, забыл ты хорошую русскую пословицу про хитрую жопу и болт.　

— Не понял…　

— Да все ты хорошо понял, Сереженька, все понял. Решил фирму угробить, лишь бы прибыли не было. Лишь бы нам ничего не досталось. А ведь мы тебе верили, деньги давали. А ты?!　

Сергей неопределенно пожал плечами:　

— Я здесь ни при чем. Спрос на нашу продукцию резко упал. Да и долги за сырье поставщикам надо было возвращать. Одно к одному — все сразу и свалилось.　

Сергей говорил, но колкий взгляд Маркиза все больше смущал его. Нет, этот мужик не Слава Соленый, этого не проведешь.　

— Ты кому эту туфту влить хочешь? — спросил наконец Маркиз. — Мне?! Так я это не хаваю. Кого-нибудь другого этой чачей напои, Сереженька. Я человек терпеливый, но и моему терпению конец приходит.　

Маркиз звучно щелкнул пальцами кому-то из своих:　

— Хват, приведи человека.　

Один из парней быстро вышел из кабинета. В следующее мгновение Сергей с удивлением увидел своего ближайшего товарища и зама — Диму, Дмитрия Георгиевича Полевого. Они начинали вместе. Сергей вытащил его из мастеров на одном из захудалых заводиков и дал ему очень приличную зарплату, а потом сделал своим первым замом. И Дима был предан ему.　

— Ну, землячок, расскажи нам, на какие такие грехи тебя этот корколыжник толкал? — обратился к нему Маркиз.　

Дима посмотрел прямо в глаза Сергею и, ничуть не смущаясь, произнес:　

— Два месяца назад Сергей Владимирович дал мне команду любыми способами тормозить производство, все разваливать. Чтобы нашей «крыше» ничего не досталось. Да, собственно, это все знают, каждый подтвердит. Каких трудов мне вчера стоило снова договориться с поставщиками, чтобы они по-прежнему нам в кредит гранулированную пластмассу поставляли.　

Сергей смотрел на своего ближайшего помощника и не верил в реальность происходящего. Неужели Димка предал его?! За что? Ведь Сергей столько добра ему сделал. Но его мысли прервал голос Маркиза:　

— Слышал?　

Сергей молчал. В воздухе повисло напряжение.　

— Самым хитрым хотел быть? — глухо, с угрожающей ноткой продолжал глава рэкетиров. — Так вот, я тот самый болт на твою задницу. Ну как, хорош болт?　

Сергей угрюмо молчал. Мысли путались. Дима предал его, и от этого было вдвойне тяжелее. Вон, стоит, улыбается, ни тени смущения. Сволочь! Предатель! Видимо, бандиты просто купили его, возможно, и других тоже.

— Что молчишь, сладкий ты наш? — нагнулся ближе к Сергею Маркиз. — Да ты не бойся, бить мы тебя не будем. Хотя надо бы. Чтоб дурь вышибить. В общем, так. Димка сейчас будет здесь директором. А ты — его помощником. Будешь делать все, что тебе скажут. Ну, а если не справишься, тогда оденешь спецовочку и в цех, к станку. Через неделю прибыль должна быть, понятно?!　

Маркиз замолчал, жестко глядя на Сергея, потом закончил свой приговор:　

— Если опять в дурика сыграешь, я на тебя двести штук зелени повешу. Понял? Я спрашиваю — понял?!　

— Да, — глухо отозвался Сергей.　

— А если в срок не отдашь, счетчик тебе включу. И ты прекрасно знаешь, что мне все отдают, жизнь ведь дороже. Да и о бабе своей с ребенком подумай, обидно будет, если они из-за такого идиота пострадают. Ты меня хорошо понял?　

— Да.　

Маркиз удовлетворительно хмыкнул, затем встал и направился к выходу, за ним, ни слова не говоря, последовали все остальные.　

С того дня Сергей перестал быть директором. Он оказался прав, бандиты просто перекупили все руководство кооператива. Больше всего Сергея поразило то, что люди с такой легкостью предали его. И все из-за денег. Соленый вовремя переговорил с Димой, нашел его болевую точку и посулил директорское кресло и большую зарплату. И Дима согласился. А пока не было Сергея, Дмитрий Игоревич вербовал сторонников.　

— Поймите, с Горчаковым покончено. Бандиты не простят ему этого, а у меня с ними отличные отношения. Серега не хочет им платить, но мы-то почему должны страдать?! В общем, меня сейчас ставят директором, поэтому кто не хочет со мной работать, я не держу, скатертью дорожка, но кто остается, тот не пожалеет, платить я буду больше… Но саботажа я не потерплю, запомните это!　

От предложения Полевого отказались только двое — Греер Слава и Володя Царьков. Они были в администрации кооператива новичками, но во все эти подпольные игры играть не хотели.　

В кооперативе у Горчакова работали разные люди. В основном это были отличные специалисты, а не борцы с мафией, у каждого семьи, поэтому терять высокий заработок никому не хотелось. Полевой рассчитал все точно. Сергей вынужден был признать, что бандиты переиграли его. Фирма не потонет и будет дальше приносить прибыль.　

Удар по самолюбию Горчакова был сильный. Люди Маркиза пришли на все готовое и очень грамотно вытолкнули из дела Сергея, сделав его к тому же во всем виноватым. Осознавать это было особенно обидно и горько.　

Слава со своими подручными вполз в его жизнь как-то плавно, незаметно, словно всегда был где-то рядом. И вот такой финал. Поражение ужасающее. А главное, ничего не сделаешь, жаловаться некуда. Общее собрание кооператива тебя переизбрало, и с этим ничего не поделаешь. Не нравится — уходи. Хотя его никто не отпустит. По словам Маркиза, он должен теперь работать на них, выполнять все приказы Полевого. И если Диме не понравится его работа, тогда придется одевать спецовку и идти к станку. Или сразу отдать двести тысяч долларов, которых у Сергея просто нет.　

Настроение у Горчакова было мерзопакостное. Работа превратилась для него в настоящий ад. Он уже думал о том, как вообще исчезнуть из города. Хотя, с другой стороны, зачем Маркизу искать его? Ведь он и так все отнял у Сергея, а все остальное просто спектакль. Чтоб не рыпался. А если не спектакль? Если они действительно собираются раздавить его окончательно?..　

В один из таких невеселых дней Сергей поздно вечером возвращайся с работы домой. Дима, как всегда, под вечер собрал, всю администрацию кооператива и устроил всем разнос. Особенно досталось Горчакову. Он его отчитал публично и в унизительных тонах. Полевому это нравилось. Сейчас, проезжая мимо набережной, Горчаков вспоминал гневные выкрики своего бывшего зама. Неожиданно в нескольких метрах перед ним на проезжую часть выскочил человек и отчаянно замахал, руками. Чуть подальше от него виднелся «Запорожец» с поднятой крышкой моторного отсека. Сергей резко затормозил. Мужчина метнулся к нему:　

— Братишка, помоги, выручи, а?　

— Что случилось?　

— Да вот, этот гад заглох, пока стартер насиловал, аккумулятор умер.　

— Веревка есть?　

— Нет.　

— Чего ж ты так?! — буркнул Сергей и вышел из машины.　

Водитель «Запорожца» благодарно суетился вокруг него.　

— Слушай, с толкача он у меня тоже что-то не заводится. Может, отбуксируешь до дома? Денег у меня, правда, всего треха, все отказываются, а?　

Незнакомец умоляюще смотрел на Сергея. Горчаков улыбнулся, по-свойски махнул рукой:　

— Ладно уж. На, держи веревку, привязывай.　

Они закрепили буксировочный трос. «Жигули» метров двести протащили «Запорожец», но он действительно не заводился. Заупрямился так, что даже намека на то, что этот мотор когда-либо заводился — никакого.　

Ну-ка, дай, я посмотрю, что там у тебя, — сказал Сергей, снимая пиджак и засучивая рукава.　

Водитель «Запорожца» виновато следил за Сергеем и с готовностью подавал ему нужные ключи.　

— Давай свечник.　

— А свечника у меня нет, — с грустной улыбкой ответил незнакомец и снова виновато посмотрел на Сергея.　

— Ну ты, приятель, даешь! Что ж ты без ключей ездишь, тем более на таком драндулете?! Ладно, посмотри у меня в багажнике, у меня там все есть.　

— Сейчас, я мигом.　

Сергей безуспешно провозился с мотором полчаса. Весь перемазался, устал.　

— У тебя искры нет, — подвел итог Сергей, — причин может быть масса. Скорее всего бобина накрылась, а может, трамблер…　

— Спасибо тебе, братишка, — все время повторял незнакомец, — может, тогда отбуксируешь?　

— А что еще остается?　

— Но у меня только трешка, так что…　

— Да надоел ты со своей трешкой! Где живешь-то?　

— Третья Строительная.　

— Ух ты, далеко забрался!　

— Далековато. Самые новостройки.　

— Закурить-то у тебя найдется?　

— Это есть. «Беломор», правда.　

— Сойдет.　

Незнакомец быстро юркнул в салон своей машины, достал помятую пачку папирос. Сергей закурил, жадно затянулся едким дымом. Курить он стал совсем недавно, когда начались все эти проблемы на работе. Нервы как-то успокаивались, а нервная система у Сергея последние месяцы была расшатана основательно. Минут десять они стояли, курили, обсуждая проблемы отечественного автомобилестроения. Потом Сергей затушил «беломорину» и сказал:　

— Все, поехали.　

Двигались они медленно. Несколько раз останавливались, и незнакомец подбегал к машине Сергея, чтобы показать дорогу. Доехали через час. Горчаков отвязал трос, бросил его в багажник. На душе у него немного полегчало — хоть доброе дело сделал, а это всегда доставляло ему пусть маленькую, но радость.　

— Спасибо тебе, братишка! Огромное спасибо, выручил! — уже в который раз повторял водитель «Запорожца».　

— Ерунда, давай, пока.　

Сергей уже хотел сесть в свою машину, когда незнакомец задержал его:　

— Слушай, я вижу, ты отличный мужик. Я ведь там, на дороге, целый час крыльями махал, никто за треху меня буксировать не хотел, а ты… Но я знал, что встречу нормального мужика, который не откажет, не бросит. Слушай, может, я тебе чем помочь смогу?　

— Да нет, приятель, у меня проблемы посерьезнее твоих.　

— И все-таки.　

Незнакомец смотрел на Сергея с благодарностью и очень хотел оказать ему хоть какую-нибудь услугу. Горчаков понимал его порыв, и от этого было особенно приятно. Ведь не все же такие сволочи, как Дима Полевой. Правильно этот незнакомец сказал, есть еще нормальные мужики, которые в беде не бросят и не предадут. На таких всегда держалась Русь-матушка.　

— Да ничем ты мне помочь не сможешь, — хлопнул мужика по плечу Сергей. — Ладно, не бери в голову. Я всегда на дороге людям помогаю, да и мне тоже помогают, когда голосую.　

— Хорошему человеку всегда подсобить хочется.　

— Спасибо. Но в мои проблемы лучше не лезть.　

— Что, очень высокое напряжение?　

— Еще какое!　

— Ну, а если серьезно, что за проблема?　

— С бандитами заморочки.　

— С бандитами? А что именно?　

Сергей не заметил, как все рассказал этому незнакомому человеку; рассказал легко и свободно, ему хотелось выговориться, поделиться с кем-то, просто отвести душу. Все равно этот хозяин «Запорожца» ничем ему не поможет, к бандитам он отношения явно никакого не имеет. А Сергею в его беде мог помочь только более крупный авторитет, чем Маркиз. Но незнакомец повел себя как-то странно.　

— Все забрали, говоришь? Аппетит, значит, у ребят хороший? Но ничего, мы этот аппетит-то у них урезать можем. Крутые, значит? Коза Ностра?　

Сергей удивленно уставился на незнакомца. Да кто он, в самом деле, такой?!　

— Не беспокойся, братишка, я твою проблему расщелкаю, как орешек. Мне с этой публикой даже нравится дело иметь. Тут, третьего дня, одни крутые на «девятке» мне дорогу подрезали, я из-за них чуть в столб не въехал. На перекрестке у светофора я их догнал, объяснил, что они не правы. Не люблю я этих крутых.　

Сергей более внимательно присмотрелся к незнакомцу. На вид около сорока, обычный серый невзрачный костюмчик, среднего роста, но лицо волевое, на подбородке еле заметный косой шрам.　

— А вас как зовут? — перешел на «вы» Сергей.　

— Давай уж по-прежнему на «ты», хорошо?　

— Ладно.　

— Толик. А если полностью, то Анатолий Степаныч. А тебя как?　

— Сергей. Сергей Владимирович Горчаков, до недавних пор председатель кооператива «Пластик старт».　

— А я безработный и безденежный, без пяти минут бомж. А кем я в прошлом был, и вспоминать не хочется, наш брат теперь никому не нужен.　

— А кем был?　

— Да так, — мужчина неопределенно махнул рукой, говорить на эту тему ему явно не хотелось. — Значит, говоришь, старший у них Геннадий Иванович?　

— Да. Кличка у него — Маркиз. Слышал о таком?　

— Нет, я ведь с этой шушерой не знаюсь, мне они до фени. Государство их плодит, как кроликов, вот только что потом с ними делать будет? Ведь они же несъедобные?　

Сергей пожал плечами:　

— Я и сам ничего понять не могу.　

— Ладно, пускай государство о своих проблемах думает, а мы о своих. Значит, договоримся так, завтра ты позвони этому Славику Соленому, скажи, разговор есть, про меня ни слова.　

Сергей кивнул.　

— И вот еще что, мне обязательно ствол нужен. С голыми руками против этих братков, сам понимаешь…　

Сергей не очень понимал своего нового знакомого. Если он берется за такое дело, значит, опыт есть, есть и нужные связи. Тогда оружие ему зачем? Воевать собрался? Как-то все это несерьезно. Но каким-то внутренним чутьем Сергей чувствовал, что у этого мужика все получится, от него уверенностью и силой веет.　

— У меня есть охотничье ружье, одноствольное, ижевское.　

— А пистолет достать нельзя?　

— Не знаю, — растерянно произнес Сергей.　

— Ладно, — досадливо поморщился Анатолий Степанович, — поехали сейчас за твоим ружьем, я его в обрез переделаю.　

— Поехали, Степаныч.　

Почему Сергей назвал его именно по отчеству, он и сам не понял. Что-то такое отеческое исходило от этого человека, да он и старше Сергея будет — лет десять разница, никак не меньше. Степаныч тоже удивился, что Сергей назвал его так, как называли ребята в армии. И он действительно был для них Степанычем — отцом родным, а не казенным майором Орловым.　

Сейчас все мысли Степаныча были заняты этим Славиком. Хорошо, если они приедут втроем или вчетвером. Тогда легко можно будет справиться. А если человек семь, а то и больше? Степаныч прекрасно знал, что с большой толпой подобных отморозков любой мастер рукопашного боя проиграть может. Зайдет кто-нибудь сзади, даст по башке — и привет! Главное, с ног сбить, а там затопчут, запинают. Могут и нож метнуть, не говоря уже о пистолете. Это ведь только киношные супермены десятками своих врагов крушат и от пуль благополучно уворачиваются. В реальной жизни все по-другому. Стоит только один хороший удар пропустить, и все — привет семье.　

Степаныч вспомнил, как еще будучи курсантом военного училища сцепился на танцах с одним здоровым парнем. Парень не успел встать в боевую стойку, как курсант самым простым боковым в челюсть сбил его с ног. Парень еще долго сидел на полу и не мог прийти в себя. Это потом, на следующий день, Толик узнал, что побил самого чемпиона страны по боксу среди юниоров. В училище все просто обалдели, а Толик потом целый месяц ходил с гордо поднятой головой. Хотя он прекрасно понимал, что опоздай на секунду с этим ударом, и ему бы пришел конец. Юный чемпион измолотил бы его почище любой груши. Все-таки реакция и скорость — великое дело. Главное, надо успеть первому, и тогда победу можно за хвост схватить.　

Соленый очень недовольно выслушал просьбу Сергея о встрече. Видно, проблемы Горчакова его уже не волновали — вчерашний день.　

— Мы с тобой уже обо всем перетерли, чего еще раз базарить! Ты, давай, работай лучше!　

— Нет, Слава, надо встретиться. По телефону я не могу.　

Слава был заинтригован этим странным звонком Сергея и согласился приехать.　

— Ладно, корешок, завтра к восьми подгребу.　

Соленый, как всегда, ужасно приблатненный, изображал из себя крутого мужика. Хотя на самом-то деле он не так страшен, как пытается казаться; Сергей это понимал. А вот Маркиз, или, как его там, — Геннадий Иванович, этот опасен, сразу видно — матерый волк. Не заметишь, как и в горло вцепится.　

В восемь часов бандиты приехали в кооператив. Подкатили на двух машинах, пять человек. Вальяжно вышли, расправили плечи и шумной толпой направились к входу. Степаныч внимательно проследил за ними, Сергея он уже обо всем подробно проинструктировал. Минут пять выждал, убедился, что внизу никого не осталось, потом осторожно вышел из своего укрытия. Сейчас его манеры чем-то напоминали повадки голодного, истощавшего волка, который наконец-таки выследил свою добычу и сейчас медленно двинулся за ней, жадно облизываясь и сверкая глазами.　

Соленый с четырьмя дружками прошел в кабинет к Сергею.　

— Ну, чего ты нас вызывал? — с порога бросил Слава, изображая из себя очень важного и занятого мафиози. — Опять мозги будешь нам засирать?　

Сергей был абсолютно спокоен. С того самого дня Соленый руки ему больше не подавал, демонстративно ставя себя на несколько ступенек выше.　

— Слава, с тобой хочет один человек поговорить, — наконец ответил Сергей. — Дело в том, что я в свое время у него деньги брал и на него работал, так что…　

— Пошел он в задницу! — резко перебил его Соленый. — Если он тебе, такому козлу, деньги дал, то он лох самый натуральный. Передай ему, что я его в рот имел!　

В эту минуту дверь отворилась и на пороге появился Степаныч. Глаза горят каким-то особым блеском. Словно волк обводит взглядом попавших в ловушку овец. И им, овцам, из этой ловушки не уйти.　

— Привет, молодежь, — сказал Степаныч, но в комнату проходить не стал, закрыл собой вход. Парни с удивлением посмотрели на вошедшего.　

— Это и есть тот самый лох? — кивнул на него Соленый, вопросительно глядя на Сергея.　

— Он самый, — ответил за Сергея Степаныч и так посмотрел на Славу, что тому стало немного не по себе. Что-то в этом взгляде было пугающее.　

— Чего тебе надо, мужик? — спросил Соленый, уже более спокойно, без наката.　

— Денег надо, и очень много.　

Слава усмехнулся:　

— Слышали, пацаны, да он еще и юморист!　

Пацаны весело заржали.　

— Ты чего, мужик, не видишь, кто мы такие? Мы же тебя сейчас по самые яйца обуем. Ты у нас сейчас петухом кукарекать будешь! Ты сейчас…　

Договорить он не успел, резкий удар в горло заставил его замолчать. Такого никто из парней не ожидал, а Степаныч уже набросился на них и нещадно стал избивать ногами. Парни так и не успели встать, поэтому справиться с ними большого труда не составило. Через минуту все пятеро беспомощно лежали на полу, кто-то стонал.　

— Веревку! — быстро приказал Степаныч, и Сергей достал из ящика заранее приготовленную веревку.　

Степаныч быстро связал всех пятерых. Славик сознание не потерял, а только натужно хрипел и ловил широко открытым ртом воздух. Степаныч специально ударил его так, чтобы не сломать кадык, иначе допрашивать было бы некого.　

— Ну как, отдышался? — по-деловому спросил его Степаныч.　

— Ты чего… мужик… Ты чего… это самое… мы же тебя… мы — люди Маркиза… Ему это не понравится.　

— Слушай, Слава, — не обращая на слова парня ровно никакого внимания, начал Степаныч. — Ты жить хочешь?　

Парень удивленно захлопал глазами:　

— Не понял.

— Я тебя убить должен, понимаешь? Твой Маркиз не у того человека деньги взял. И теперь ему конец. Ему от нас не уйти, понимаешь?　

В голове парня творилось что-то невообразимое, он ровным счетом ничего не мог понять, но чувствовал, что дело запахло керосином. Может, Маркиз напоролся на какую-то крутую группировку? И этот незнакомец, если он так смело ведет себя, из этой самой группировки?　

— Адрес Маркиза? — услышал в следующую секунду Соленый.　

— Откуда я знаю!　

— Не играй в героя, парень, — тихо произнес Степаныч, — я из тебя все равно все выжму, даже больше, чем ты думаешь. Ты знаешь, как глаза пальцами выдавливают, это очень больно, о-очень!　

— А-а! — дико вскрикнул Славик, почувствовав, как два пальца незнакомца с силой надавили ему на глазницы. Пронзительная и ужасная боль. Глаза ничего не видят, одни только красные круги и невидимый тугой обруч, сдавливающий виски. — Не надо!.. Я ничего не знаю!..　

— Не хочешь, значит, говорить? — с досадой спросил Степаныч. — Ну, как знаешь.　

Сергей сразу понял, что Степаныч уже принял какое-то решение. И он его действительно принял. Степаныч достал из кармана спички, затем резко расстегнул сидящему на полу парню брюки, разорвал на нем трусы.　

— Ты что делаешь?.. Э… слышь? — тараща глаза, испуганно бормотал Слава, пытаясь освободить от веревки крепко связанные за спиной руки. Но веревка еще больнее впивалась в кожу и не давала никаких шансов на освобождение.　

— А-а-а! — в следующий миг снова закричал Слава, но широкая ладонь Степаныча закрыла ему рот.　

— Потерпи немного, пока это еще не больно, — Степаныч в упор смотрел в расширенные от ужаса глаза парня и спокойно продолжал: — Это я только тебе одну спичку в член вставил. А вот когда я ее подпалю, вот тогда действительно больно будет. У нас это называлось — «жгучий триппер». У тебя как, триппер был? Так вот, обычный триппер по сравнению с этим даже очень приятно.　

— Не надо… — лихорадочно тряс головой Слава, пытаясь что-то сказать зажатым ртом.　

Степаныч ослабил хватку.　

— Не надо, — тут же выпалил ошалевший от предстоящей пытки Слава. — Я все расскажу! Все! Только не это!　

— Хорошо, я знал, что мы договоримся.　

— Выньте спичку, мне больно.　

— Ничего, потерпи. Если мне твой рассказ не понравится, то я ее обязательно подпалю.　

И Степаныч в подтверждение своих слов демонстративно достал из коробка еще одну спичку и хотел уже чиркнуть ею.　

— Что вас интересует? — с красным от натуги лицом услужливо залепетал Соленый.　

— Адрес Маркиза.　

— Тополиная улица, дом восемь, квартира четырнадцать.　

— С кем он живет?　

— С женой. Точнее, с бабой одной. Он их часто меняет.　

— Сколько у него человек?　

— В моей бригаде двадцать четыре человека да у Толика около тридцати.　

— Значит, всего почти шестьдесят?　

— Да.　

— Кто над Маркизом старший?　

— Никого. Только он.　

Соленый отвечал очень торопливо, неотрывно глядя на спичку, пляшущую рядом с коробком в руке Степаныча.　

— Охрана у него есть?　

— Да, ребята всегда до дому отвозят.　

— А ночью?　

— Нет. Он там один.　

— Оружие у него есть?　

— «Тэтешка», он всегда с ним ходит, даже в бане не расстается.　

— Молодец мужик, правильно делает. Ладно, сейчас поедешь со мной к Маркизу, и если хорошо будешь себя вести, то, возможно, «жгучий триппер» тебя стороной обойдет.　

Соленый покорно затряс головой в знак согласия. Степаныч развязал веревки.　

— А спичку можно вынуть? — жалобно спросил Славик, с мольбой глядя на Степаныча.　

— Вынимай, — великодушно разрешил Степаныч.　

Потом всем четверым бандитам Соленого Степаныч тщательно заклеил липкой лентой рот, завязал глаза и заткнул уши. В таком состоянии они абсолютно безопасны, словно полешки — ничего не видят, ничего не слышат и сказать ничего не могут. Сергей закрыл их на ключ: втроем, вместе со Славой, они спустились вниз.　

Степаныч кивнул Сергею на машину Соленого:　

— Садись за руль, а мы с ним назад.　

Они сели. Машина тронулась. Слава откровенно и уже без всякого принуждения отвечал на вопросы Степаныча. А тот держал себя так же уверенно и спокойно, слово по-другому не могло и быть.　

Подъехали к дому Маркиза.　

— Иди первый, — приказал Соленому Степаныч.　

Тот двинулся вперед по лестнице. Поднялись на четвертый этаж.　

— Здесь, — сказал Слава, показывая на одну из дверей, обитую черным дерматином.　

— Звони.　

Парень подошел к звонку и надавил на него. Через какое-то время за дверью послышался шум и мужской голос.　

— Кто там?　

— Гена, это я, Соленый. У меня к тебе срочное дело.　

— Какого черта?!　

Маркиз был явно недоволен этим неожиданным визитом, но дверь стал открывать. Степаныч тут же отстранил Славу в сторону, и как только дверь приоткрылась и в проеме показался мужчина в светлом халате, он с силой ударил его ногой. Маркиз со стоном, повалился в прихожей. Незваные гости быстро прошли в квартиру и закрыли за собой дверь. Степаныч передал обрез охотничьего ружья Сергею, коротко приказал:　

— Следи за ними, если рыпнутся, вали обоих.　

Сергей деловито кивнул и взял обрез так, словно убить человека было для него пустячным делом. Соленый был по-прежнему напуган и находился в каком-то заторможенном состоянии. Степаныч быстро осмотрел квартиру. Квартира была большой, четырехкомнатной. Кроме хозяина — никого. Степаныч вернулся в прихожую, за ногу втащил стонущего Маркиза в одну из комнат. Тот стал приходить в себя.　

— Кто ты такой? — наконец сдавленно прохрипел Маркиз, зло глядя на Степаныча.　

— Это неважно, — ответил тот.　

— Что тебе надо?　

— Деньги.　

— Вон там, в ящике, возьми и убирайся.　

— Боюсь, что там не хватит. Ведь ты мне больше двух миллионов задолжал.　

— С чего бы это? — Маркиз перевел взгляд на перепуганного Славу. Постепенно он стал понимать, что происходит. — Паскуда, ты их сюда привел?　

Вопрос был обращен к Славе. Бандитский бригадир еще больше испугался и неуверенно промямлил:　

— Это не я, Гена. У них был твой адрес.　

— Врет, — спокойно произнес Степаныч и грозно взглянул на Славу. Тот побледнел, но возражать Степанычу не стал, только захныкал:　

— Ну зачем меня вламывать было? Зачем?　

— Не бойся, приятель, — успокоил его Степаныч, — он тебе уже не страшен. От него покойником пахнет, чуешь?　

Маркиз криво усмехнулся:　

— Ладно, не пугай, не фраер какой-то. Чего надо, говори и уматывай!　

— Я же сказал — деньги!　

— Там в ящике тысяч сто наберется.　

— Остальные где?　

Гена ехидно оскалил зубы:　

— Остальные прогулял. Пью много и баб люблю.　

Маркиз с издевочкой посмотрел на Степаныча. Тот несколько секунд стоял над ним молча, потом резко нагнулся и ударил кулаком в солнечное сплетение. Из горла Маркиза тут же вырвался сдавленный вздох злобы и боли.　

— У… Сука… ну, подожди… я тебя достану еще… ремнями твою шкуру настругаю…　

Степаныч ударил его большим пальцем под мочку уха. Маркиз протяжно взвыл от дикой боли. Теперь ему было уже не до угроз.　

— Говорить будешь? — снова спросил его Степаныч.　

— Пошел ты…　

Степаныч снова ударил его, и тот плашмя повалился на пол.　

— Этот упорный попался, — устало протянул Степаныч, — придется с ним повозиться. Сережа, принеси мне с кухни вилку.　

Сергей быстро выполнил его приказание. Степаныч взял Маркиза за волосы, встряхнул:　

— Я тебе сейчас всю нервную систему по жилкам пересчитаю. Ты у меня соловьем запоешь.　

И Степаныч ткнул вилкой Маркизу прямо в глаз. Тот нервно и дико вскрикнул и сразу же обмяк всем телом. Степаныч снова поднес вилку к кровоточащей ране.　

— Не надо, — тихо прошептал Маркиз, и голос его показался каким-то другим, слабым. Этот удар вилкой явно сломал Маркиза.　

— Сколько ты хочешь?　

— Два миллиона.　

— У меня столько нет. В общаке миллион с небольшим лежит. Больше нет, клянусь.　

— Где общак?　

— Он у Шприца хранится. Он всю бухгалтерию у нас ведет.　

— Ладно, вставай.　

Маркиз с трудом поднялся, держась за кровоточащий глаз.　

— На, звони ему, скажи, пусть все бабки тебе сюда привезет и пускай один приезжает, — протягивая Маркизу телефонную трубку, сказал Степаныч и добавил: — И смотри мне, если что не так, я тебя первого кончу, понятно?　

Маркиз кивнул и нехотя стал набирать номер.　

— Алло, Толик?.. У нас беда… Беда, говорю… Приедешь, уладишь. В общем, давай, бери весь наш общак и дуй ко мне. Только один приезжай, понял?　

Толик не очень-то понял своего босса, но обещал приехать быстро.　

— Ствол где хранишь? — спросил Степаныч.　

Маркиз снова посмотрел на своего мучителя, потом на Славу, понял, что про пистолет тоже все известно.　

— Там, в прихожей, на обувной полке.　

Степаныч кивнул Сергею:　

— Посмотри.　

Через минуту Сергей вернулся в комнату, держа в руке пистолет, протянул Степанычу. Тот взял его, осмотрел, передернул затвор, проверил обойму. Полная. Спрятал пистолет в карман. Ехидная улыбка снова заиграла на губах Маркиза:　

— Послушай, откуда ты такой шустрый взялся? Ведь ты же не блатной, я вижу.　

— А что?　

— Просто интересно, кто тебя навел на нас? Он, что ли? — И Маркиз кивнул в сторону Сергея. — Так он сам не понимает, что наделал. Теперь ему кранты. Это уж точно.　

— Не пугай, Гена. Ты теперь, как швабра без палки, списали за ненадобностью.　

— Это ты меня списал, что ли?　

— Я.　

— Гм, — Гена недовольно хмыкнул. — Ну, и на кого же ты работаешь, корешок?　

— Массад, слышал о такой?　

— Чего, чего?..　

— Израильская разведка. Вкладываем деньги в российскую экономику, а такие непонятливые идиоты, как ты, мешают.　

Гена недоверчиво смотрел на незнакомца, понимая, что тот шутит. А Слава воспринял эти слова вполне серьезно и сейчас с опаской покосился в сторону Степаныча. Неожиданно раздался звонок.　

— Открой дверь! — приказал Славе Степаныч. — И смотри мне, без глупостей, иначе бошку прострелю!　

Степаныч двинулся следом за Славой в прихожую, а Сергей демонстративно направил на Маркиза дуло обреза. Тот злобно сверкал уцелевшим глазом, второй почти вытек. Но даже сейчас Сергей чувствовал перед ним какой-то гипнотический страх. В этом Маркизе что-то было.　

Дверь в прихожей открылась. Чей-то удивленный и встревоженный голос произнес:　

— Слава, что случилось? Где Гена?　

Потом послышался глухой удар и что-то грузное рухнуло на пол. В следующую минуту Степаныч уже втаскивал в комнату Толика-Шприца. Тот был невысокий, полненький, и почему у него была кличка — Шприц, Сергей так и не понял. Толик пришел с объемистым чемоданом, который сейчас принес из прихожей Слава. Степаныч открыл чемодан, — в нем битком, стянутые в пачки, лежали деньги. И тут неожиданно произошло какое-то движение. Сергей и сам толком не сумел ничего понять, настолько быстро все произошло. Маркиз с ножом в руке бросился на стоящего к нему спиной Степаныча, но нож скользнул мимо, лишь задев руку, а мощный удар с разворота кулаком в висок отбросил нападающего в сторону. Степаныч срубил противника прямо в броске, и тот без сознания рухнул.　

На полу зашевелился Толик-Шприц.　

— Ну что, очнулся? — спросил его Степаныч, зажимая рану на руке.　

— Что такое? Что происходит? — глупо глядя по сторонам, бормотал толстяк…

— Звиздец вашей подпольной организации, вот что происходит.　

Толик тупо смотрел на незнакомца, потом перевел вопросительный взгляд в сторону Славы.　

— Это из израильской разведки, — промямлил тот.　

— Чего? — не понял Толик.　

— Говорю, из израильской разведки человек. Они в этот пластиковый кооператив деньги вкладывали. А мы им помешали.　

Сергей слушал Славу и готов был во все горло расхохотаться. Неужели он настолько глуп, что поверил в эту абракадабру? Толик уставился на Степаныча, как на какую-то музейную редкость, и молчал. А Степаныч очень важно кивнул головой, подтверждая слова Соленого.　

— Приходится вот так давить вас, ребятки, — подвел итог Степаныч и спросил Толика — Жить хочешь?　

— Ага, — испуганно затряс тот головой.　

Степаныч демонстративно щелкнул затвором маркизовского «ТТ» и наставил ствол на Шприца.　

— Тогда давай, бери своего шефа — и в окно.　

Толик по-прежнему испуганно таращился то на незнакомца, то на пистолет.　

— Я… Я не могу.　

— Выбирай, или ты, или он?　

Степаныч прицелился, даже Сергею показалось, что он сейчас выстрелит.　

— Нет! — поспешно закричал Шприц. — Не надо! Я все сделаю!　

— Тогда давай, шевелись!　

Дуло пистолета опустилось. Маркиз лежал на полу без сознания. Толик неуклюже подтащил его к окну, открыл раму. Затем, пыхтя, натужно затащил тело на подоконник и в следующую секунду сбросил вниз. Сделал, и сам испугался. Снова посмотрел на Степаныча и застыл на одном месте.　

— Молодец, — похвалил его Степаныч. — А теперь слушайте меня внимательно оба, — он кивнул в сторону Соленого. — В городе вам оставаться нельзя, так что исчезайте. И как можно скорее. Даю вам ночь, после чего мои люди начинают на вас охоту. Милиция тоже вас искать будет. Ведь там, — Степаныч кивнул на открытое окно Толику, — твои пальчики. На тебе убийство висит, мальчик. А тебя, — Степаныч повернулся к Соленому, — твои же замочат, если узнают, что ты Маркиза сдал. Все, воспитательная беседа закончена.　

Обратно Сергей со Степанычем ехали в машине Славы.　

— Они же меня теперь искать будут, — первый нарушил молчание Сергей. — Помнишь, что Маркиз сказал?　

Степаныч сидел за рулем, прищурившись, курил:　

— Не будут.　

— Почему?　

— Разбегутся.　

— А если нет?　

— Эти разбегутся. Вот Маркиз бы не сдался, еще тот урка. Поэтому с ним другого выхода не было. Впрочем, я не жалею.　

— Да и я тоже.　

— Ну, а насчет этих не беспокойся, сегодня же в бега уйдут. Не дураки, понимают, что паленым пахнет.　

— А их дружки?　

— Брось. Там у них гнилая команда, кроме Маркиза, ни одного стоящего мужика. Такие без главаря быстро разбегаются. Но с другой стороны, береженого Бог бережет. Квартиру тебе надо срочно сменить и на работе, конечно, появляться не надо. Пусть твой зам работает, этот Дима Полевой. Ты же сказал, что он шустрый и способный малый?　

— Был шустрый.　

— Ну вот, пусть дальше и шустрит. Я ему тоже мозги вправлю. Кстати, Серега, я ведь безработный, может, к себе охранником возьмешь?　

— Возьму. Только из тебя нерентабельный охранник получится.　

— Почему? — искренне удивился Степаныч.　

— Это одно и то же, что компьютером вместо молотка гвозди забивать. Ты профессионал, сразу видно, и большой профессионал.　

— Значит, охранником не возьмешь?　

— Охранником — нет. А вот моим замом по службе безопасности, это другое дело.　

— Думаешь, справлюсь?　

— Справишься.　

— Ну, смотри.　

Какое-то время они ехали молча. Потом Сергей спросил:　

— Послушай, Степаныч, кем ты все-таки раньше был?　

— В армии меня очень хорошо научили убивать и быстро добывать из пленных нужную информацию. Больше я ничего не умею. Потом меня из армии поперли, а здесь, на гражданке, такие, как я, не нужны. Вот год без дела и маюсь, случайными заработками перебиваюсь.　

— Это ты не прав.　

— В чем?　

— Сейчас как раз твое время наступает. Эра Горбачева скоро кончится, и дикий капитализм начнется. Я это чувствую. Тот, кто хорошо стреляет, будет в нашем обществе главным.　

Степаныч недоверчиво и с сомнением хмыкнул.　

— Да-да, вот увидишь, — кивнул головой Сергей. — Так что такие, как ты, очень понадобятся. У нас рэкет и бандитизм только начинаются. А когда этот поезд разгонится, его уже не остановить будет, пока рельсы не кончатся. А это лет на десять, не меньше.　

Сергей умел предвидеть ситуацию, поэтому и с бизнесом у него все получалось. Он всегда смотрел в будущее и шел на шаг впереди всех остальных.　

Прогноз будущему страны Сергей Горчаков дал точный. И по поводу Степаныча он оказался полностью прав. Закончились восьмидесятые годы, наступили девяностые. Развалился Союз. Избрали президента России, затем прогнали коммунистов, высших государственных сановников ненадолго посадили в тюрьму. Страна постепенно менялась. Единственное, в чем Сергей оказался не прав, — со Степанычем они не сработались. Зам по безопасности из него не вышел. Нет, они остались друзьями, но волк не может жить в неволе, даже если его клетка из чистого золота. Да и к тому же Степаныч словно с молоком матери впитал в свою плоть осторожность и конспирацию. Его никто и нигде не должен найти. Он сам будет появляться в нужное время и в нужном месте. Он, словно горный орел, будет кружить в заоблачных высях, а в случае необходимости камнем бросится вниз и безжалостно растерзает любого противника.　

Анатолий Степанович Орлов был из тех простых русских мужиков, которые никогда не забывают добра. Сергей дал ему работу, помог с квартирой, с пропиской. И за это он ему был очень благодарен. Они частенько после работы засиживались допоздна, пили водку. Вспоминали старые времена.　

— Спасибо, Серега, если бы не ты, пропал бы старый солдат, — частенько говорил Степаныч, переходя на лирику.　

— Мы друг друга нашли и спасли, — ответил Сергей, — ты меня, я тебя.　

— За дружбу! — поднимал свой стакан Степаныч, и они звонко чокались.　

— А заместитель из меня все-таки хреновый получился, — заметил Степаныч.　

— Ну почему ж — нормальный.　

— Нормальный — это, значит, никакой. Лучше я на вольные хлеба уйду. А ты кого-нибудь другого найдешь, получше меня. Да и на одном месте мне сидеть нельзя, меня, как волка, ноги должны кормить, иначе квалификацию потеряю, и сыщикам легче искать будет. А зачем им работу облегчать. Ведь на мне много чего висит, в рай дорожка на сто процентов заказана. Одним словом — я одинокий волк.　

— То-то ты на плече у себя татуировку сделал. Любимое животное, что ли?　

— Ага, люблю этих серых тварей.　

— За что их любить-то? Волк — он и есть волк!　

— Не скажи. Очень умное, смелое и сильное животное.　

Степаныч замолчал, о чем-то задумался. Может быть, о своей судьбе, которая неприкаянностью действительно напоминала судьбу волка. Он — Орлов Анатолий Степанович — в силу своей военной специфики превратился в неодушевленный механизм по уничтожению живой силы противника. А уж кто противник — это другое дело. Противник есть всегда и везде — и во время войны, и в мирное время. Степаныч любил, жалел и искренне переживал за своих солдат и десятками мог убивать чужих; его не мучила совесть. Он уже давно переступил тот нравственный барьер, за которым остаются сомнения и муки. Он убивал, как в игрушечном тире, не чувствуя ничего, только спортивный азарт борьбы. Хотя где-то внутри, в глубине души он понимал, на том свете ему все зачтется. По Библии убийство не прощается.　

Со временем он стал верующим человеком. Он верил в загробный мир, и умирать ему было страшно. Он знал, что его ждет ад. Поэтому хотелось подольше задержаться на этой грешной земле.　

Сергей очень не хотел отпускать от себя Степаныча. Не раз говорил с ним, убеждал, но Степаныч только улыбался. Он понимал то, что никак не мог понять Сергей.

В неволе зверь теряет форму, и, окажись он снова в дикой природе, ему не выжить.　

Степанычу частенько приходилось видеть, как тощий и нездоровый волк в считанные секунды загрызал здоровенную собаку. Против волка ни одна собака дольше тридцати секунд не продержится. И неважно, какой она породы — овчарка, бультерьер, кавказец, бульдог или ротвейлер. Пусть даже собачью породу гордо зовут волкодавами. Против волка, против его дикой силы и природной хитрости никому из них не устоять. Никаких шансов. Зубы волка даже кости лося в порошок перемалывают, одно только кровавое пятно на земле от сохатого остается.　

Когда речь заходила о волках, Степаныч каждый раз вспоминал историю, которая произошла в одной отдаленной деревушке, где он с женой проводил у ее родственников очередной отпуск. Как-то в деревню забежала волчья сучка, у которой в это самое время была течка. Все деревенские собаки дружно бросились за ней — в любви и страстном желании порода не различается. Сучка пробежала с километр и остановилась, и в этот момент с боков собачью стаю окружили неизвестно откуда взявшиеся волки. Пара минут — и все собаки были загрызены. Степаныч видел все это собственными глазами и не переставал поражаться этим умным и коварным хищником. Собак в деревне не осталось, теперь волки могли без опаски воровать с подворья всякую домашнюю живность. Но людей они не трогали, понимали, что такого им не простят.　

Когда Степаныч вернулся к себе в часть и рассказал сослуживцам об этой истории, оказалось, что с подобной хитростью серых частенько сталкивались и другие деревенские жители. Волк — действительно умное, сильное и храброе животное. И очень организованное, никакого бардака в своей стае волки не потерпят — сразу же виновного накажут.　

В неволе, как собака, волк жить не сможет. Точнее, сможет, но только превратится в обычную домашнюю дворнягу. И не дай Бог встретиться ему, домашнему, с настоящим волком — вмиг погибнет. Так и Степаныч, останься он у Сергея, обрасти спокойствием и сытым жирком — и конец. Или конкуренты пристрелят, или милиция рано или поздно возьмет. А в его случае — это одно и то же. Что пуля от киллера, что «вышка» по приговору суда. Конец один.　

Степаныч нашел для Сергея себе замену, бывшего кэгэбешника, подполковника, отличного организатора и неплохого мужика. Тот тоже прошел Афган и нюхал порох. А такие люди были особой породы, они смерть через себя пропустили и словно биологически стали другими. Такие и думают по-другому, не как Дима Полевой. Если уж решат продать, то сразу пристрелят, чтоб без мучений…　

Степаныч канул в бездну. Он всегда звонил сам и появлялся очень неожиданно. Вокруг Степаныча тоже замелькали молчаливые люди с очень серьезными лицами. Сергей догадывался об их прошлой специальности и ни о чем не спрашивал своего друга. Степаныч стал профессиональным и очень квалифицированным киллером, и Сергею было это ясно. У каждого своя дорога и своя судьба. Для таких, как Степаныч, не было ничего невозможного, он мог убрать любого, захватить любой сверхсекретный и усиленно охраняемый объект, вопрос был только в цене.　

Бизнес Сергея тоже шел в гору. Он быстро менял направления и создавал все новые и новые фирмы. Он всегда был впереди остальных. Единственное, что огорчало его — Маша. Он ее по-прежнему сильно любил, вот только времени теперь семье уделять много не мог. Постоянные командировки за рубеж, поездки по стране, многочисленные встречи, переговоры. Времени снова ни на что не хватало. А Маша обижалась, и Сергей прекрасно понимал ее, но что-либо изменить не мог. Это была его жизнь, его стихия, по-другому он жить не хотел и не мог…