День победы

-- Я готов, - спокойно произнес Егоров, понимая, что не будет пути назад. скорее всего, обратно он уже не вернется, как бы ни вышло дальше. но это как раз Виталия волновало меньше всего. - Когда отправляться?

-- Через пару дней, - так же спокойно, словно и впрямь мог предвидеть будущее, сообщил Максим Громов. - Вам сообщат. Оставьте свой номер и ждите. Можете собрать вещи, но не слишком много, на месте получите все необходимое.

Молчаливые охранники проводили Виталия до выхода со странной автобазы. Всю дорогу домой он вспоминал, прокручивая, точно кинопленку, этот странный разговор, удивляясь, как точно эти люди предсказали его поведение. Егоров успел подумать о многом, но только одна мысль так и не посетила его - мысль о том, правильно ли он поступил, приняв необычное предложение.

Через два дня, как и было обещано, ему позвонили, приказав собираться. У подъезда Виталия уже ждала машина, неприметная "Газель", доставившая его и еще полдюжины смутно знакомых мужчин с судостроительного завода на аэродром. А там, у распахнутого грузового люка готового к взлету транспортного тяжеловеса Ан-12Б их уже ждал Владимир Шаров. Подводник, как и прежде, был облачен в камуфляж, застегнув бушлат по самое горло.

-- Прошу на борт, товарищи, - произнес моряк, делая приглашающий жест рукой. - Взлетаем через пятнадцать минут. В воздухе пробудем десять часов, после чего приземлимся в Магадане. Комфорта не обещаю, но до места доберемся наверняка!

Протискиваясь между уложенными в штабеля ящиками с непонятной маркировкой, Виталий Егоров прошел следом за Шаровым в переднюю часть грузовой кабины, где находились сидения для нескольких пассажиров. Как только люди оказались на борту, немедленно поднялась грузовая аппарель, сомкнулись створки люка, и через несколько минут транспортный "Антонов", влекомый вышедшими на взлетный режим турбовинтовыми двигателями АИ-20М, оторвался от земли, взяв курс в сторону уральских гор.

Когда поднялись на приличную высоту, наверное, километров пять-шесть, как предположил Егоров, в кабине стало ощутимо холодать, да и дышать оказалось не так легко, что на земле. Кое-кто из попутчиков разговаривал, другие просто спали, закутавшись в теплые куртки и надвинув на лица шапки. Сам Виталий осторожно подсел к Шарову, и, дождавшись, когда тот обратит на него внимание, спросил:

-- Товарищ капитан, вам только ремонтники нужны? Если вы изучали мою подноготную, знаете, наверное, где я служил срочную.

-- Северный флот, подводник, - кивнул Шаров. - БЧ-5. Знаю, тогда готовили неплохо, получше, чем сейчас. Но это было давно.

-- Все, что я забыл, вспомню. А все, чего не знал, узнаю. Я не хочу стоять на берегу и смотреть, как вы уходите в свой последний поход. Я тоже хочу воевать за свою родину!

-- Если с вашей помощью нам удастся восстановить лодку, привести ее в боевую готовность после того, как она несколько месяцев стояла у причальной стенки почти без обслуживания, ваш вклад в победу будет большим, чем у кого-либо, включая и меня.

-- Этого мало. Я хочу остаться на борту. Я все обдумал и принял решение. Вы же знаете, на суше меня ничто не держит.

-- Я знаю и сочувствую.

-- Так в чем же дело? Я смогу быть полезным для вас!

Владимир Шаров пристально посмотрел на Егорова, словно пытаясь отыскать в нем какую-то слабину, понять, бравада ли это, или решение уверенного в себе и в своих действиях человека.

-- Скорее всего, все, кто выйдет в море под моим началом, погибнут, и у них не будет даже могилы. Мы не ждем орденов и оркестра после возвращения в базу. Это дорога в один конец. Подумайте об этом, пока мы еще остаемся на суше, времени на размышления будет достаточно. А когда все будет готово, примете окончательное решение, и я не стану возражать, как бы вам ни хотелось поступить.

Грузовой Ан-12Б приземлился, как и было обещано, в Магадане. На посадочной полосе ремонтников уже ждал автобус, в котором кроме немолодого водителя сидели еще трое, неразговорчивые, настороженные, постоянно посматривавшие на стоявшие возле ног большие сумки, сквозь которые проступали очертания чего-то угловатого. Виталий Егоров сразу распознал пулемет ПКМ по его патронному коробу в одном из баулов, решив, что и в остальных должно быть укрыто нечто подобное, может, даже посерьезнее.

Скрежетнув изношенным мотором, автобус тронулся, миновав без помех ворота аэродрома, жившего привычной жизнью, принимавшего и отправлявшего в полет самолеты, связывавшие этот дальний уголок России со все остальной страной. Ехали не слишком долго, остановившись на берегу в каком-то рыбацком поселке. Выбравшись из салона, Виталий с наслаждением потянулся, глядя на серую морскую гладь, уходившую от самых ног к горизонту, сливаясь с ним где-то далеко-далеко. Шумел прибой, над головой хрипло кричали чайки.

-- За мной, - приказал Шаров, направляясь к стоявшему у пирса баркасу, на палубе которого суетились несколько человек в тельняшках и бушлатах. - Оставшийся путь проделаем по воде. Прошу на борт!

Один за другим завербованные Шаровым с компанией кораблестроители поднялись на палубу баркаса по узкому шатком трапу, опасно прогибавшемуся под ногами и жалобно скрипевшему при каждом шаге. Вместе с прибывшими из Северодвинска остались и двое из трех молчаливых крепышей, сопровождавших их на автобусе. Закинув на плечо свои объемные и явно не слишком легкие сумки, эти парни, остававшиеся все такими же немногословными, как и при первом знакомстве, легко пробежали по трапу на зависть своим подопечным, очутившись на палубе.

-- Отдать швартовы! - крикнул, высунувшись из рубки, шкипер, пожилой мужик с огромной бородой, похожий на партизана, только выбравшегося из тайги и знавшего, что война с фашистами уже закончилась. - Отваливаем!

Один из матросов, парнишка лет восемнадцати в тельняшке, стоявший на пирсе, ловко отвязал от кнехта канат и в один прыжок оказался на палубе. Тарахтя дизелем, баркас отошел от берега, и вскоре суша совершенно скрылась из виду. Несмотря на то, что Виталий Егоров жил у моря, выходить в море ему случалось очень не часто, и сейчас мужчина, облокотившись о леера, смотрел на горизонт, на тяжело вздымавшиеся серые волны, раскачивавшие баркас, уверенно державшийся на заданном курсе.

-- Красиво, - раздалось рядом, и Виталий, обернувшись, увидел, что рядом встал у лееров один из охранявших их людей, самый старший. Громилой он не казался, просто крепко сбитый и не слишком высокий, но было видно, как натягивается на плечах ткань куртки, обрисовывая могучие бицепсы. А еще он был наголо обрит, буквально до зеркального блеска.

-- Красиво, - подтвердил Егоров. - Дикие места. Кажется, кроме нас тут и людей больше нет.

-- Почти. Мало здесь людей, а там, куда идем, еще меньше. Да это и хорошо, пожалуй. Меньше глаз, спокойнее работать. Ты же из ремонтников? Мы уже нескольких отвозили, из Находки. А вы откуда?

-- Из Северодвинска все, - не стал делать тайну из очевидного Виталий.

-- Далековато, - хмыкнул бритый, шмыгнув перебитым носом. - Будем знакомы, Беркут Тарас. А это Заур Алханов, - представил он своего спутника, настоящего джигита с орлиным профилем и черными, как первосортный антрацит, глазами, внимательный взгляд которых беспрерывно скользил по горизонту.

Тарас протянул широкую крепкую ладонь, и Виталий, тоже назвавшись, пожал ее, почувствовал силу своего нового знакомого.

-- Будем за вами присматривать на месте, - сообщил Беркут, чуть заметно усмехнувшись. - Чтоб никто не обижал.

-- А не спалитесь? Там же американцы?

-- Их мало, и не суются они никуда. Там, куда идем, ничего такого нет. Вот на базах атомных ракетоносцев действительно чихнуть нельзя, сразу янки набегут со всех сторон. Мы туда и не суемся почти, не рискуем зря. Да и мы же со стороны за вами приглядывать будем, но если что, явимся сразу.

-- Вы сами-то кто? Спецназ?

-- Я - да, а парни кто откуда. Заур, вот, например, из "голубых беретов", Девяносто восьмая гвардейская парашютно-десантная дивизия. Не дали им тогда развернуться "отцы народа", сразу раком встали перед пиндосами, ну да теперь отыграемся!

Плавание продлилось долго, ночь баркас встретил посреди открытого моря, и лишь на утро из тяжелых свинцовых волн поднялись покрытые лесом сопки. Виталий Егоров жадно смотрел на то, как вздымается суша из морской пучины, заслоняя собою горизонт. Впереди были берега Камчатки.

На базе бригады подводных лодок было немноголюдно, и те, кто здесь уже находился, занимались своими делами, не обращая внимания на вновь прибывших. Баркас на берегу встретил американский офицер, сопровождаемый тремя морскими пехотинцами в полной экипировке. Пока старший, сверяясь со списком, раздавал сошедшим с баркаса пропуска, запаянные в пластик, моряки молча стояли рядом, направив на сгрудившихся у сходней ремонтников стволы карабинов М4.

После недолгой заминки на пирсе морские пехотинцы пропустили прибывшую с материка бригаду на территорию базы. Первое, что бросилось всем в глаза - полное запустение. Казалось, обживать военный городок начали лишь недавно, а до этого он оставался покинутым не месяцы даже, а годы. Виталий Егоров смогу выяснить довольно быстро, что на базе находится всего несколько десятков морских пехотинцев США, главная задача которых - охрана складов минно-торпедного вооружения, которое в решающий час так и не было погружено на субмарины, ожидавшие приказа на выход в море, но дождавшиеся лишь сообщения о капитуляции.

Подлодки, когда Егоров увидел их впервые, не произвели особого впечатления. Выстроившись в ряд, они уткнулись в причальную стенку округлыми носами. Из воды поднимались покатые корпуса, над которыми вздымались ограждения рубки, непропорционально массивные, словно топором вырубленные, в отличие от плавных, зализанных обводов корпусов самих субмарин. Размеры подлодок не внушали особого уважения тем, кому приходилось бывать на борту ракетных крейсеров "Антей" и стратегических ракетоносцев "Дельфин", длина которых превышала полторы сотни метров. В сравнении с этим семьдесят метров полной длины "Варшавянки" не казались чем-то внушительным, хотя Егоров, как и любой человек, связанный с флотом, представлял, на что способны дизель-электроходы проекта 877 в открытом море. Их главным достоинством была не высокая огневая мощь, хотя шесть торпедных аппаратов калибра пятьсот тридцать три миллиметра - это тоже серьезный довод в любой схватке, а исключительная малошумность, то есть высокая скрытность, какой не обладали атомные субмарины.

Когда группа ремонтников проходила по пирсу под бдительными взглядами крутившихся здесь американских морпехов, Владимир Шаров указал на одну из подлодок, сообщив:

-- Это Б-464 "Усть-Камчатск". На ней вы будете работать.

Подводник обвел столпившихся перед ним людей, мужчин самых разных возрастов, русских и представителей иных национальностей, суровым взглядом человека, привыкшего командовать в экстремальных условиях и привыкшего к беспрекословному исполнению своих приказов.

Через несколько недель подлодка должна быть полностью готова к переходу во Владивосток для окончательной утилизации,- произнес Шаров. - И вы должны сделать все, чтобы она не пошла на дно на середине пути. Американцы не поверят нам, если лодку не разрежут на металлолом у них на глазах!

Ремонтников разместили в пустовавшей казарме подплава, дали остаток дня на то, чтобы придти в себя, а уже на следующее утро началась работа. Свободного времени не было вовсе, каждую минуту северодвинские корабелы, к которым чуть позже присоединилась еще группа рабочих из Владивостока, проводили на борту Б-464, готовя подлодку к очередному и, скорее всего, последнему для нее походу. Работали по двенадцать-пятнадцать часов в сутки, так, как сам Виталий Егоров не работал уже давно. Шаров тоже каждый день проводил на борту субмарины, наблюдая за ходом работ, по нескольку раз на дню обходя отсеки, иногда просто молча стоя рядом с трудившимися ремонтниками.

Как ни странно, американцы так ни разу не появились на борту подводной лодки, ограничившись лишь часовым на берегу, у трапа, тщательно проверявшим документы, хотя запомнить в лицо всех русских рабочих можно было уже на третий день их пребывания на базе. Американцы вообще мало во что вмешивались, в основном лишь охраняли периметр, не выпуская за пределы базы ремонтников, а также отгоняя местных жителей, под шумок пытавшихся поживиться чем-нибудь полезным в домашнем хозяйстве, или просто тем, что можно перепродать. Все общение Шарова с истинными хозяевами базы сводилось лишь к ежедневным докладам местному коменданту, молодому офицеру в звании коммандера, о ходе работ и готовности подводной лодки к переходу во Владивосток. На сегодня эта встреча только предстояла, и Владимиру ШАрову было, чем порадовать американца, но сперва он сам, своими глазами хотел убедиться, что решающий час настал.

Капитан вышел из помещения центрального поста, оставив неразговорчивых техников заниматься своими делами, колдуя над компьютерами. Шаров уверено направился в носовую часть субмарины, неторопливо шагая по пустым безжизненным отсекам. На подлодке находилось сравнительно немного людей, чуть больше половины от штатной численности команды. Этого хватало, чтобы подготовить субмарину к походу, одновременно не вызывая лишних подозрений американцев. Потому сейчас в помещениях царила пустота. Тишина лишь нарушалась приглушенным звуком шагов и голосами работавших в отсеках техников.

Шаров вошел в торпедный отсек, пустой, как и большинство других помещений подлодки. Большая часть его объема была занята стеллажами, тоже абсолютно пустыми. Здесь должен был находиться боекомплект субмарины, восемнадцать торпед разных типов, в том числе телеуправляемые и самонаводящиеся всех существующих на вооружении Российского флота моделей. Благодаря системе автоматического перезаряжания, или системе дистанционного автоматизированного управления торпедными аппаратами "Мурена", они могли быть помещены в торпедные аппараты без какого-либо участия самих подводников и намного быстрее, чем это было возможно сделать руками в тесноте и горячке боя. Массивные казенники торпедных труб выступали из переборки.

Шесть торпедных аппаратов позволяли сделать залп, от которого не в состоянии будет увернуться ни один противник. Но главное в подводной дуэли - обнаружить врага, зачастую более скрытного, прежде чем сам окажешься обнаруженным. Как правило, первый выстрел становился и последним в стремительном бою в ледяной бездне океана. И для того, чтобы найти первым свою цель, у "Усть-Камчатска" было все необходимое. Под торпедными аппаратами была расположена огромная антенна бортового гидроакустического комплекса МГК-400 "Рубикон", позволявшего обнаруживать подводную цель за десять с лишним миль. Возможно, та техника, что была в распоряжении противника, превосходила по возможностям гидроакустическую станцию далеко не новой "Варшавянки", но и сам "Усть-Камчатск" мог стать фантастически тихим и незаметным, доставляя чужим акустикам немало неприятных сюрпризов. Владимир Шаров, прекрасно помнивший все характеристики своего нового корабля, был уверен, что его подлодка окажется для противника "крепким орешком".

Здесь же, в носовой части корпуса, находилась и специальная гидроакустическая станция миноискания МГ-519 "Арфа". Очень полезная вещь, по мнению самого Шарова, узнавшего кое-какие подробности скоротечной войн на океане, приведшей к почти полному разгрому российского флота. Американские противолодочные мины "Кэптор" были крайне неприятной штукой, неприятной и дьявольски опасной, и Владимиру не хотелось бы напороться во время перехода на такое минное поле, оказавшись там слепым и абсолютно беспомощным.

Капитан подошел к одному из торпедных аппаратов, прикоснувшись мозолистой ладонью к толстой стальной трубе. Здесь никто не мешал Шарову, позволив командиру остаться наедине со своими мыслями. Никто из моряков, готовивших подлодку к скорому выходу в море, не должен был видеть своего капитана таким, задумчивым, мрачным, полным сомнений. То, что предстояло вскоре выполнить Владимиру Шарову и тем, кто добровольно ступил на борт "Усть-Камчатска", было самоубийством, но ни один из тридцати мужчин, вновь надевших военную форму, не собирался отступать.

Время истекало, уходили последние мирные минуты, и командиру вернувшейся в строй подлодки некогда было предаваться размышлениям. Шаров направился обратно, пройдя над пустыми пока кубриками, находившимися как раз под палубой. Вскоре они заполнятся матросами, а пока там царила почти стерильная чистота. А еще ниже находились аккумуляторные батареи, которым предстоит питать механизмы субмарины в подводном положении, сообщая стальной рыбе подвижность. Сейчас они были полны энергии, запаса которой хватило бы, чтоб преодолеть несколько десятков миль в океанской толще.

Вернувшись в помещение центрального поста, Шаров первым делом приказал вахтенному:

-- Всех офицеров ко мне! Немедленно!

Чтобы собраться, подводникам, уже успевшим обжитьсяна борту субмарины, потребовалось две минуты. Обведя пристальным взглядом сосредоточенные лица своих подчиненных, командиров боевых частей, капитан негромко произнес:

-- Товарищи, считаю подлодку готовой к походу. Провизия на борту, топлива залито под крышку. Ждать больше нечего. Сегодня из Центра был получен приказ начать операцию. Мы сделали, все, что возможно, а достаточно ли этого, мы сможем проверить в бою!

Моряки понимающе переглянулись. Этот миг должен был настать, и теперь пути назад не было ни у кого. Но каждый из тех, кто стоял перед Владимиром Шаровым, знал, что его ждет, и был готов идти до конца.

Спустя полчаса командир подлодки вошел в кабинет, ранее принадлежавший заместителю командира базы по воспитательной части. Теперь здесь расположился принявший обязанности коменданта базы коммандер ВМС США Моррис. Американский офицер, не вставая из-за стола, ожидающе взглянул на своего русского коллегу.

-- Сэр, мы закончили ремонтные работы на борту субмарины и готовы к переходу во Владивосток, - сообщил Шаров. - Мы ждем вашего распоряжения, сэр!

Американец помолчал несколько минут, опустив глаза вниз, как будто изучая лежавшие перед ним бумаги, и лишь выждав достаточно, произнес в ответ:

-- Нам пришлось пересмотреть ваш маршрут. Японцы заблокировали судоходство между Сахалином и Курильскими островами, там патрулируют их корабли и субмарины, готовыми пустить на дно любого, кто пересечет границу запретной зоны. Мы расцениваем эти угрозы всерьез, и не хотим рисковать. Вот ваш маршрут.

Коммандер встал, одернув форму, и подошел к стене, на которой так и осталась висеть карта Дальнего востока, по которой, наверное, ставил задачи своим подчиненным еще командир бригады подводных лодок Тихоокеанского флота.

-- Вы обогнете Камчатский полуостров, пройдете северной частью Охотского моря вдоль побережья, затем Татарским проливом, и далее, также придерживаясь побережья, во Владивосток. Вас будут сопровождать самолеты и вертолеты патрульной авиации. У берегов Сахалина возможна встреча с японцами, но они предупреждены о вашем появлении. Они превратили Сахалин в настоящую крепость и могут открыть огонь в ответ на любую провокацию. От вас требуется предельная сдержанность, капитан.

-- Нам проблемы не нужны, - пожал плечами Шаров, внимательно следивший за тем, как американский офицер тупым концом карандаша показывает будущий путь "Усть-Камчатска".

-- К вам присоединятся несколько моих офицеров, на случай, если японцы решат, что вы - пираты, и захотят вас потопить.

Шаров лишь кивнул, понимая, что никто не отпустит пусть безоружную, но потенциально опасную субмарину без присмотра, а несколько морских пехотинцев вполне смогут заставить команду привести подлодку туда, куда и полагается, не сбившись с курса.

-- Готовьтесь к выходу в море через два часа, капитан, - приказал американец. - Можете идти!

На борту подлодки уже царило нервное возбуждение. Люди не могли усидеть на месте, сновали туда-сюда, кто-то громко разговаривал, смеялся, неуклюже шутил, пытаясь тем скрыть волнение от своих товарищей и самого себя. Кадровые подводники еще как-то держались, но гражданская часть команды впала в какую-то прострацию.

-- Товарищи подводники, внимание, - произнес Владимир Шаров, находившийся в центральном посту, в микрофон. Его слова раскатами эха разнеслись по отсекам, транслируемые по системе внутренней связи. - Объявлена двухчасовая готовность к выходу в море. Всем занять свои посты!

Суета на борту "Усть-Камчатска" усилилась, но одновременно стала более упорядоченной. Моряки бросились по местам, располагаясь за пультами управления. Виталий Егоров, тоже находившийся в главном посту, словно старший помощник, спросил капитан:

-- Чего нам еще ждать?

-- Пассажиров! Одних нас гулять не отпускают, решили дать "нянек"!

Егоров понимающе кивнул. Глупо было бы рассчитывать на иной расклад, но как раз к этому подводники были вполне готовы.

Американцы появились через полчаса. Три камуфлированных "Хаммера" выехали на пирс, и из них выбралось с десяток морских пехотинцев в полной экипировке, с карабинами М4, в бронежилетах и даже легких кевларовых касках PASGT-H. Возглавлял небольшой отряд моряк в повседневной форме.

-- Я лейтенант Стоун, - представился моряк вышедшему на палубу встречать американцев Шарову. - Субмариной командую я, а вы обеспечиваете доведение моих приказов до всех моряков и их исполнение.

-- Разумеется, сэр!

Американец, не обнаружив в ответе Шарова и тени иронии, распорядился:

-- Разместите моих людей! Сколько ваших моряков на борту субмарины?

-- Считая гражданских специалистов, тридцать два человека. Не беспокойтесь, для ваших людей места хватит. Но будет лучше, если они не станут бродить по отсекам с винтовками наперевес.

-- Это не вам решать.

Морские пехотинцы один за другим нырнули в люк в борт рубки-"плавника", высоко вздымавшейся над скрытым большей частью в воде корпусом подлодки. Под ногами упруго пружинило прорезиненное противогидролокационное покрытие. Обтягивая целиком корпус "Варшавянки", оно поглощало импульсы сонаров, затрудняя обнаружение подлодки в активном режиме эхопеленгации. А для того, чтобы "Варшавянку" сложно было обнаружить в пассивном режиме, лишь прослушивая шумы моря, ее создатели тоже придумали немало хитростей. Все оборудование, способное громко шуметь, было установлено на вибропоглощающих стендах, специальных амортизаторах, принимавших колебания механизмов на себя. Но главной изюминкой была движительная установка подводной лодки.

Шаров, пропустив вперед американского лейтенанта, последним спустился внутрь, и матрос захлопнул крышку люка, тяжелую стальную плиту, призванную, как и каждый квадратный сантиметр семидесятидвухметрового корпуса, выдерживать давление воды в сотни атмосфер. Офицеры прошли в помещение центрального поста, и там сразу стало тесно. Виталий Егоров забился в дальний угол, стараясь не мешаться под ногами, как и остальные подводники, а лейтенант Стоун, полностью войдя в роль командира, начал отдавать распоряжения.

-- Запустить двигатели! Все по местам!

В кормовой части ожили два дизельных генератора 4ДЛ-42МХ, сообщая свои полторы тысячи киловатт каждый главному электродвигателю ПГ141. В этом и заключалась одна из особенностей подлодок проекта 877, в свое время ставших едва ли не революцией в подводном кораблестроении. В отличие от субмарин прежних поколений, винт приводился в движение электродвигателем, который лишь питался от генераторов. Не было передаточных механизмов, напрямую соединявших дизельные двигатели и винт, а значит, не было лишних источников вибрации и шума. К тому же можно было удобнее расположить агрегаты и механизмы, между которыми не было теперь прямой связи.

-- Вам сообщили маршрут перехода? - поинтересовался Стоун у Шарова, стоявшего в стороне навытяжку, как прилежный курсант.

За спиной русского офицера замер этакой камуфлированной скалой чернокожий капрал-морпех, державший наперевес карабин М4А1. Еще дин морской пехотинец стоял снаружи, в коридоре, заставляя проходивших мимо подводников прижиматься вплотную к переборке. Вид вооруженных людей заметно нервировал моряков. Они привыкли к сокрушительной мощи торпед и сверхзвуковых крылатых ракет, но редко видели или тем более держали в руках хотя бы обычный пистолет. А сейчас пистолетов, и не только их, вокруг хватало, и те, кто держал оружие в руках, выглядели как люди, готовые немедленно пустить его в ход.

-- Да, лейтенант. Нам потребуется преодолеть около полутора тысяч миль, что займет примерно семь суток при десятиузловом ходе. Все необходимые припасы погружены, даже с избытком.

-- Пойдем исключительно в надводном положении, капитан! В этих водах действует японский флот, контролирующий акваторию от Курил до Сахалина. Наши корабли держатся у берегов Приморья, а с Гавайев движется авианосная ударная группа. Ситуация напряженная, нельзя провоцировать японцев, они готовы применить оружие в любой миг.

-- Все понятно, лейтенант. Предлагаю вам подняться на ходовой мостик. Насладимся круизом!

Они поднялись наверх, американский лейтенант - первым, следом Шаров, не забывший накинуть бушлат, а за ними двое американских морских пехотинцев, не расстававшихся с оружием. Как только Владимир появился на мостике, в лицо ему ударил порыв холодного ветра, налетевший со стороны океана. Над головами, словно приветствуя подводника, пронзительно заверещали чайки.

-- Все готово, лейтенант, - сообщил Шаров своему спутнику. - Нам нужен лишь ваш приказ!

-- Отходим!

-- Есть! - Капитан поднес ко рту микрофон, вызвав центральный пост: - Малый вперед!

Вода за кормой подлодки немедленно вспенилась, и субмарина начала отдаляться от пирса. Ветер заметно усилился, и лейтенант Стоун поежился, поводя плечами. Шаров, заметив это, вновь вызвал центральный пост:

-- Вахтенный, распорядитесь подать на мостик бушлат и ушанку!

Берег между тем отступил назад, растворяясь в сером мареве тумана. Подлодка уверенно шла своим курсом, зарываясь округлым носом в тяжелы волны, порой полностью захлестывавшие палубу. Лейтенант Стоун задумчиво уставился на горизонт, закутавшись в принесенный матросом бушлат и сразу приободрившись при этом. Он уже думал о завершении похода, о том, как снова ступит на сушу, а эту подлодку, призрак было мощи русского флота, пустят на утилизацию, превратив окончательно в груду безобидного и, возможно, чем-то даже полезного железа.

Владимир Шаров тоже думал о будущем, хотя размышлять было не о чем. Уставившись на горизонт, он словно смотрел сквозь время. Лейтенант Стоун покосился на русского офицера, казавшегося понурым и смертельно уставшим. Шаров сделал вид, что не заметил этот полубезразличный взгляд.

Капитан чувствовал, как в груди учащенно забилось сердце, и кровь, щедро сдобренная адреналином, хлынула по жилам. Вытащив из кармана пачку "Беломора", Шаров вытряхнул сигарету, щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Несмотря на то, что курить на подлодке было запрещено, справиться с этой привычкой подводник не мог, как ни старался, и потому спешил воспользоваться представившимся случаем. Но и это не помогало сейчас унять волнение.

Шаров точно знал, что поход завершится отнюдь не через семь суток, и не в гавани Владивостока, ныне безраздельно принадлежавшей американцам, ставшей их новой базой на Дальнем Востоке взамен потерянных сейчас, после демарша японцев, баз на Окинаве и других островах Империи. Это была удобная цель для внезапной атаки, но не она была конечным пунктом начавшегося похода. Скорее всего, подлодка будет все равно уничтожена в итоге, но вовсе не так, как того хотели американцы, не под резаком на судостроительном заводе, а на просторах Тихого океана, в сражении, и гибель ее окажется не напрасной. Однако прежде, чем вышедшая в море "Варшавянка" могла дать бой, следовало произойти еще целой цепи событий, и многие из них уже начинались в эти самые минуты.

Открыв дверь, Тарас Беркут на несколько секунд замер на пороге. Эта задержка была едва уловима, но ничтожных мгновений бывшему офицеру спецназа хватило, чтоб оценить обстановку, запомнив все до мельчайших деталей. В здании, снаружи неотличимом от обычного склада, предназначенного для хранения не особо ценных вещей, была оборудована полноценная казарма. Двухъярусные койки у стен, посредине несколько столов и стульев, возле одной из стен - телевизор. Не хватало только окон, но света было достаточно, чтобы рассмотреть лица тех, кто находился внутри. Пятеро расселись вокруг стола, еще четверо растянулись поверх заправленных постелей, а один, сдвинув в сторону часть мебели и раздевшись по пояс, энергично отжимался на грязном утоптанном полу.

В просторной комнате было сильно накурено, под высоким потолком витали клубы сизого дыма. Беркут невольно поморщился - курящий боец почти начисто лишен нюха, которому порой доверия больше, чем глазам и ушам, зато самого его можно учуять за сто метров.

-- Группа, смирно!

Взметенные командой, бойцы торопливо выстроились посредине помещения, уставившись на вошедшего командира. А Беркут внимательным взглядом обвел тех, с кем совсем скоро ему предстояло идти в бой. Молодые мужчины, лет под тридцать, некоторые чуть старше, крепкие, "в самом соку", не сопливые салаги, но и не отяжелевшие пенсионеры. Все в камуфляже без знаков различия, некоторые уже в разгрузочных жилетах, но оружия нет почти ни у кого, лишь у двоих в кобурах торчали пистолеты, да ножи были почти у каждого.

Тарас Беркут мог многое рассказать о каждом из тех, кто сейчас молча, вопросительным взглядом буравил его. Бывший майор российской армии провел не один час и даже не один день, изучая личные дела тех, кто был избран, чтобы нанести ответный удар по врагу, окончательно уверовавшему в свою победу. Он знал каждого из тех, кого видел перед собой, по имени, знал все подробности биографии, место рождения, имена родителей, мог назвать без запинки имена командиров и номера тех частей, в которых доводилось служить этим парням, продолжавшим свою войну и сейчас, несмотря на приказ свыше.

-- Я - майор Беркут, ранее служил в Двадцать второй отдельной бригаде специального назначения, - представился спецназовец. - С этой секунды я ваш командир. Вас отобрали из сотен кандидатов для выполнения особой операции. Армейский спецназ, ВДВ, морская пехота, антитеррористические подразделения Внутренних войск. Вы лучшие из лучших, у вас лучшая подготовка, у каждого за плечами боевой опыт, многие состоят в партизанском движении с момента его возникновения. Только вам наше командование сочло возможным доверить выполнение особого задания. Многие из вас не знакомы друг с другом, но времени на то, чтобы сработаться, у нас будет достаточно. Операция, в которой вам предстоит участвовать, начинается с этой самой минуты. Вы дали свое согласие заранее, и теперь пути назад ни у кого из нас нет. Нас ждет транспорт, чтобы доставить в порт, после этого нам предстоит морской переход, и, вероятно, бой.

Бойцы слушали молча, со всем вниманием. Эти люди не были случайными, они собрались здесь не по приказу, а потому, что не могли иначе. Они хотели боя и были готовы к нему. В любой армии таких немного, ничтожная часть от числа тех, кто надевает военную форму, но они неизменно есть. Именно таких прирожденных бойцов, не привыкших сомневаться в приказах, мало ценивших собственную жизнь и тем более жизнь врага, и должен был отобрать Тарас Беркут. И теперь он понял окончательно, что смог справиться с задачей.

-- Познакомимся, - сухо произнес майор. - Представьтесь по очереди. Имя, прежнее место службы, звание.

-- Тохтырбеков Керим, - выпалил скуластый крепыш в расстегнутом камуфляже, коротко, почти наголо стриженый, с раскосыми глазами цвета антрацита. - Спецназ Внутренних войск, старший лейтенант, командир взвода.

-- Как у вас с водолазной подготовкой, лейтенант?

-- Срочную служил в морской пехоте на Балтике, - сообщил Тохтырбеков то, что Беркут знал о нем и без лишних слов. - Думаю, навыки еще сохранились.

-- Это хорошо, полезные навыки. Это всех касается, бойцы. Возможно, очень скоро нам придется много плавать и нырять в отнюдь не дружественных водах. А как у вас с английским?

-- Давно не было практики, майор, сэр, - на одних рефлексах ответил боец, и лишь тогда понял, что вопрос, как и ответ, прозвучали по-английски. - Нужно поработать над произношением, и словарный запас неплохо пополнить, но раньше не хватало времени.

-- Время у вас будет, - усмехнулся майор, и, взглянув на стоявшего слева от Тохтырбекова партизана, произнес, вновь переходя на русский: - Ну, что ж, продолжим. Следующий!

-- Карпенко Илья, прапорщик, - отчеканил рослый худощавый парень с перебитым носом, тот самый, что старательно отжимался. Он успел только натянуть тельняшку с обрезанными рукавами, и было видно, как перекатываются под кожей, лоснящейся от пота, бугры мышц. - Восемьсот десятая бригада морской пехоты, разведывательная рота, командир отделения, снайпер.

-- Из каких систем приходилось работать?

-- СВД, СВУ, СВ-98, "Винторез", "Штайр".

-- В командировках где был, прапорщик?

-- Дагестан, вторая Чечня, потом весь Северный Кавказ, Южная Осетия.

-- Хорошо! Следующий!

Каждый из десяти партизан, тщательно отобранных из множества других бойцов, по очереди назвался, упоминая номера своих частей. Некоторым Беркут задавал вопросы, что-то уточняя, а, скорее, просто проверяя, не подводит ли его память. Бойцы отвечали четко и быстро. Закончив процедуру знакомства, майор, не теряя времени, скомандовал:

-- На выход, бойцы! Личные вещи с собой! Грузиться в машину!

Бойцы быстро, но без суеты подхватили стоявшие в пирамиде у стены автоматы, забросив на плечи тяжелые рюкзаки и сумки с личными вещами, давно уже уложенными в ожидании приказа, и, топоча тяжелыми ботинками, один за другим выскочили из здания склада. Почти вплотную к выходу был припаркован неприметный тентованый ГАЗ-66, в кузов которого ловко вскарабкались партизаны, рассаживаясь на деревянных сидениях вдоль бортов и заталкивая под скамьи свою поклажу. Сам Беркут, выходивший последним, запрыгнул в кабину, где его уже ждал Заур Алханов. Бывший десантник сейчас выглядел совсем не воинственно, он был одет в спецовку, заляпанную пятнами масла. С лязгом захлопнув дверцу, Тарас приказал:

-- Гони в гавань! Давай, жми! Нас уже ждут!

"Газик", чихнув мотором и выпустив клуб черного дыма из выхлопной трубы, сорвался с места, двинувшись в сторону побережья. Конечным пунктом маршрута был рыбацкий поселок, скопление разномастных домов, теснившихся по берегам небольшой бухты, которую рассекали несколько длинных пирсов. У одного из них группу диверсантов уже ждали.

Грузовик резко затормозил, но прежде чем он остановился, Тарас Беркут уже спрыгнул на землю, хлопнув ладонью по кузову, и зычно гаркнув:

-- С машины! На баркас, бегом! Живее, бойцы!

Бойцы, один за другим, под истошные крики вившихся над гаванью чаек побежали по узким сходням на борт качавшегося на волнах у причала судна. Это был двадцатиметровый траулер со смещенной к корме надстройкой и нанесенным большими буквами на скулах названием "Таймень". Над палубой возвышалась ажурная стрела крана. С мостика за тем, как на его корабль грузятся пассажиры, наблюдал бородатый шкипер в тельняшке и наброшенном поверх нее на плечи ватнике.

-- Семеныч, все на борту! - крикнул Беркут, последним взбежавший по сходням. - Мы готовы!

-- Добро! Петя, отдать швартовы! Отваливаем!

Молодой матрос пробежал вдоль борта на бак, торопясь исполнить приказ хмурого шкипера. Канаты, крепко привязавшие траулер к берегу, скользнули в воду, и одновременно взревел укрытый под палубой дизель. Труба выплюнула клуб дыма, и вода за кормой вспенилась под ударами лопастей гребного винта.

-- Внутрь, - прикрикнул Беркут на своих людей, столпившихся на палубе. - Все вниз!

Партизаны, лучшие из лучших, тщательно отобранные из сотен или даже тысяч бойцов, один за другим нырнули в открытую дверь в борту надстройки, протискиваясь миом чего-то, тщательно укутанного брезентом. Какие-то предметы, продолговатые, уложенные штабелем на манер бревен так, что занимали почти все свободное пространство на палубе "Тайменя".

Спустившись в тесный кубрик, партизаны невольно охнули, увидев настоящие горы оружия. На столах, рундуках, просто прислоненные к переборкам каюты, стояли автоматы, пулеметы, снайперские винтовки, темно-зеленые трубы противотанковых гранатометов и реактивных пехотных огнеметов РПО-А "Шмель", простого и мощного оружия, действие которого уже успел испытать на себе противник.

-- Вашу мать! - присвистнул лейтенант Тохтырбеков. - Мы сейчас, что, пойдем штурмом брать пиндосскую базу в Гонолулу?

Прапорщик Карпенко, подойдя к одному из столов, взял в руки ручной пулемет, внимательно осмотрев его, и, взглянув на командира, спросил:

-- Товарищ майор, а что это за стволы такие? Я такое в первый раз вживую вижу!

Действительно, среди арсенала, собранного в каюте траулера, не было ни привычных АК-74, ни даже новых "Абаканов", как не было пулеметов ПКМ или снайперских винтовок Драгунова. Почти все оружие оказалось иностранного производства, за исключением лишь гранатометов РПГ-26 и огнеметов, лучше которых все равно найти что-либо было невозможно.

-- Это ручной пулемет "Негев", произведен в Израиле, - пояснил Беркут, взяв из рук Карпенко заинтересовавшее того оружие. - Калибр 5,56 миллиметра. Используется также как вооружение боевых машин. Лента на двести патронов укладывается в брезентовую сумку, которая крепится на оружии. Легче и удобнее, чем патронный короб ПКМ. При установке специального переходника можно использовать обычные секторные магазины, правда, только израильского образца, от штурмовой винтовки "Галил". Вес без патронов семь с половиной килограммов, скорострельность - тысяча выстрелов в минуту. Неплохое оружие, достаточно надежное и эффективное.

Партизаны разошлись по каюте, рассматривая аккуратно разложенное оружие. Все без труда узнали американские карабины М4, часть из которых была снабжена даже подствольными гранатометами. Карпенко, отложив пулемет, коснулся пластикового ложа снайперской винтовки с массивным стволом и длинной трубой оптического прицела:

-- Это же AW, английская! Откуда здесь такая "пушка"?

-- Верно, это снайперская винтовка Экьюрейси Интернейшнл AW, калибр 7,62 миллиметра, - подтвердил командир группы. - Они ограниченно поступили на вооружение российских спецслужб еще несколько лет назад, в основном, использовались спецназом ФСБ и Службой безопасности президента. - Беркут перевел взгляд на лейтенанта Тохтырбекова, задумчиво рассматривавшего поочередно сжатую в левой руке массивную вороненую "Беретту-92", и легкий, почти невесомый "Глок-17", лежавший на правой ладони партизана: - Пистолеты нам тоже достались из арсеналов "чекистов". А автоматы и пулеметы - трофеи, захваченные в Грузии, так же, как и боеприпасы к ним. Все оружие новое, некоторые стволы не сделали ни единого выстрела, прежде, чем попасть сюда. Прямо на складах брали тогда.

Партизаны с интересом рассматривали оружие, которое большинство из них видело лишь на страницах журналов да на выставочных стендах. Они перекладывали с места на место пистолеты, примеривались к американским карабинам, оценивающе разглядывали пулеметы и снайперские винтовки. Взрослые мужчины были сейчас похожи на детей, только что распаковавших долгожданные новогодние подарки и увидевших под оберткой именно то, о чем они уже давно мечтали.

-- Здесь только оружие натовского стандарта, - заметил один из партизан. - Это не спроста, верно? Обычно так снаряжают диверсионные группы, действующие в глубоком тылу противника.

Тарас Беркут, пропустив реплику мимо ушей, словно ничего и не слышал, вышел на середину каюты, громко произнеся:

-- Группа, внимание!

Разговоры тотчас стихли. Десять человек, отложив оружие, разом уставились на своего нового командира, а тот, дождавшись, когда все сосредоточат свое внимание на нем, продолжил:

-- Бойцы, ставлю ближайшую задачу! В южной части Татарского пролива мы должны обнаружить и перехватить подводную лодку "Усть-Камчатск" типа "Варшавянка", идущую из своей базы курсом во Владивосток. На ее борту находится наш экипаж и подразделение американских морских пехотинцев численностью до отделения. Американцев приказано уничтожить, подлодку захватить!

-- А что потом?

-- Сначала выполните эту задачу, - отрезал Беркут. - На слаживание и подготовку плана операции у нас около двух суток. За это время мы все должны стать единым целым, научиться понимать друг друга даже не с полуслова, а читать мысли, работать парами и четверками, прикрывая друг друга при штурмовых действиях. Задача ясна?

-- Так точно!!! - в один голос ответили партизаны.

В таком случае у вас полчаса, чтобы обжиться на борту, после этого общий сбор группы на палубе. Занятия начинаются немедленно!

Покинув кубрик, в котором сразу стало тесно, и негде было развернуться десятку крупных мужчин, майор Беркут не пошел сразу на палубу. Вместо этого он завернул в тесный закуток, где прямо на полу были уложены три массивных свинцовых цилиндра диаметром около пятнадцати сантиметров и примерно полметра. Нанесенная на них черно-желтая маркировка буквально кричала - "Радиация!", "Опасно!", "Не подходи!", "Не тронь!". Но Тарас без страха коснулся ладонью гладкого, идеально отполированного бока. С нежностью он поглаживал холодный металл, и при этом мечтательно улыбался. Сейчас майор был счастлив, оказавшись одним из тех, кому выпала честь отомстить за гибель тысяч братьев по оружию, тысяч русских солдат и офицеров, за жителей русских городов, погибших под американскими бомбами.

Траулер "Таймень", тарахтя работавшим на половину от возможной мощности, уверенно резал волны скругленным, совсем не клиперским носом, направляясь курсом на север. За кормой таял, исчезая в волнах, берег Приморья. Пройдет еще много часов прежде, чем проступят очертания побережья Сахалина, и траулер войдет в Татарский пролив. Океан сейчас казался безжизненным, на горизонте не было видно ни одного корабля. В этих краях уже витала тень новой войны, на этот раз с Японией, уже считавшей эти воды и эти берега своими, и готовой ради этого проливать свою и чужую кровь. Но вся эта суета казалась пустяком Тарасу Беркуту по сравнению с тем, что вскоре предстояло исполнить ему и тем, кого он отобрал в свой отряд.

Глава 4 Оружие возмездия

Дальний Восток, Россия - Японское море

10 ноября

Железнодорожный состав медленно, со скоростью усталого пешехода, проползал через проем ворот. Фырчащий локомотив оставил позади бетонную коробку контрольно-пропускного пункта, с которого за ним внимательно наблюдали вооруженные до зубов часовые. Двухколейная ветка вела к скоплению низких, наполовину врытых в землю строений, похожих на какие-то крепости и таковыми являвшихся на самом деле. Сложенные из толстых бетонных плит, армированных сталью, сооружения являлись хранилищами ядерного оружия, и вместе со служебными постройками, казармами и небольшой железнодорожной станцией проходили по документам, отмеченные грифом "совершенно секретно", как "объект 1201".

Совсем недавно здесь несли службу подразделения Двенадцатого Главного управления Министерства Обороны России, обеспечивавшие безопасность одной из немногих действующих ремонтно-технических баз, и секретный объект медленно приходил в упадок одновременно с сокращением ядерных арсеналов великой страны. Но теперь все изменилось. Машинист и его помощник из окон медленно ползущего по рельсам тепловоза видели выстроившихся у пропускного пункта американских морских пехотинцев, не снимавших рук с оружия. За их спинами был виден разрисованный пятнами камуфляжа "Хаммер" с крупнокалиберным трехствольным пулеметом GAU-19/A на турели. Стрелок, дежуривший у оружия, был готов в любую секунду нажать на гашетку, выпустив рой из сотен тяжелых пуль.

По другую сторону от проема ворот, сейчас медленно закрывавшихся за въехавшим на территорию базы небольшим составом, стояла бронемашина LAV-25. Ствол ее автоматической пушки "Бушмастер" был обращен наружу, словно американцы, отныне хозяйничавшие на территории объекта особой важности, в любой миг ждали атаки извне, из-за высоких бетонных стен, увитых километрами колючей проволоки.

Состав, двигаясь все так же медленно, достиг высокого перрона, и остановился, лязгнув буксами вагонов. Тотчас к нему двинулись электрокары-погрузчики, которыми управляли люди в спецовках. Американский офицер, вышедший встречать эшелон, приказал по-русски сопровождавшим его рабочим:

-- Начать разгрузку!

Открылись опломбированные двери вагонов, и техники принялись выгружать на электрокары тяжелые металлические цилиндры. Американцы, наблюдавшие за происходящим, не могли сдержать довольных улыбок. На их глазах ядерный арсенал России превращался в бесполезный хлам. Здесь, на "объекте 1201" происходила утилизация ядерных боеприпасов, собранных со всего Дальнего Востока. Боевые части межконтинентальных ракет, извлеченных из своих бетонных шахт, зарядные отделения торпед, крылатых и противолодочных ракет Тихоокеанского флота, ядерные снаряды и мины демонтировались русскими специалистами-ядерщиками под бдительным наблюдением американских морпехов. Электронная начинка уничтожалась здесь же, а ядерное взрывчатое вещество, помещенное в свинцовые контейнеры, увозили на запад, за Урал, чтобы там захоронить навечно.

-- Давайте живее! - поторопил старшего группы техников американский офицер, стоявший в конце перрона, широко расставив ноги и положив правую ладонь на оттягивавшую пояс кобуру с полуавтоматической "Береттой" М9.

-- Не гони, не картошку разгружаем, - отмахнулся рабочий. - Не дай бог, уроним что-нибудь, потом светиться все будете ночью!

Стальные вилы погрузчика подхватили штабель массивных свинцовых цилиндров, и электрокар, развернувшись на пятачке, двинулся к открытым воротам хранилища, возле которых тоже стояли в карауле американские морпехи, державшие винтовки наперевес. От их бдительных взглядов не могло укрыться ничто, происходящее на территории военной базы, но все же никто не заметил, как один из трудившихся на перроне работяг махнул рукой водителю электрокара. Затем все произошло так быстро, что никто сразу не успел даже испугаться. Тяжелые цилиндры соскользнули с погрузчика, ударившись о бетонные плиты, выстилавшие перрон и выбив фонтаны искр.

-- Мать вашу! - Бригадир с места отпрыгнул назад на несколько метров, увидев катящуюся к нему по бетону металлическую болванку. - Все вон отсюда!

Один из грузчиков подбежал к раскатившимся по земле боеголовкам, сейчас нисколько не выглядевшим чудовищно смертоносными, какими они были на самом деле. Склонившись над одной из них, от опрометью кинулся прочь, громко закричав:

-- Там трещина! Герметичность оболочки нарушена!

Русский рабочий толкнул опешившего командира американских морских пехотинцев себе за спину, точно хотел своим телом принять поток жесткого излучения. Остальные кинулись врассыпную, едва не сбивая с ног часовых, нервно сжимавших оружие и озиравшихся по сторонам.

-- Какого дьявола происходит?! - Американский командир, тот, кто был здесь равным богу в эти минуты, чьи приказы следовало исполнять беспрекословно, остановил начальника занимавшейся выгрузкой бригады атомщиков.

-- Боеголовка повреждена! Корпус треснул! Возможна утечка радиации!

-- О, проклятье!

-- Нужно объявлять эвакуацию, - настойчиво произнес бригадир, побледневший от страха. - Живо! Без защитного снаряжения здесь нельзя оставаться ни секунды! Иначе такую дозу схватим, что и недели не протянем!

-- Я вызову специальную команду из Владивостока!

-- Дайте приказ увести отсюда людей! Я не самоубийца!

Офицер колебался несколько секунд, делая выбор между чувством долга и инстинктом самосохранения. Он боялся радиации, представляя последствия, которые будут мучить его и его людей всю оставшуюся жизнь. Все сомнения развеял подошедший к разбившейся боеголовке русский рабочий со счетчиком Гейгера.

-- Тысяча микрорентген! Прибор зашкаливает!

-- Тревога! - немедленно скомандовал офицер стоявшему рядом моряку. - Капрал, объявить общую эвакуацию! Выполнять, быстрее!

Бронемашина LAV, оснащенная эффективной системой защиты от оружия массового поражения, оказалась единственным действительно безопасным местом. Ее экипаж торопливо задраивал люки, запуская вентиляционную установку. Избыточное давление, нагнетаемое внутри БТР, препятствовало проникновению радиоактивной пыли. Остальные же моряки, лишенные каких-либо средств защиты, торопились скорее покинуть опасное место. Вместе с ними бежали и русские рабочие и техники, в лучшем случае, имевшие лишь абсолютно бесполезные сейчас респираторы. Машинисты с тепловоза, доставившего груз боеголовок, тоже не стали медлить, присоединяясь к бегущим.

Живой поток хлынул в распахнутые ворота, источая почти ощутимый сейчас физически животный страх перед невидимой и беспощадной смертью, от которой не было спасения. Через несколько минут на территории "объекта 1201" осталось лишь с полдюжины русских рабочих и отгородившиеся ото всех опасностей окружающего мира броней LAV-25 морпехи. Они не видели, как двое атомщиков вытащили из кузова припаркованного возле одного из складов "Урала" противотанковые гранатометы РПГ-7.

Две реактивные гранаты ударили в борт бронемашины, и кумулятивные струю расплавили металл, выжигая боевое отделение. Американцы умерли почти мгновенно, но за ничтожные доли секунды, отделявшие жизнь от смерти, успели испытать жуткие мучения, заживо сгорая в тесноте заброневого объема.

-- За дело, мужики, живее, - приказал бригадир, прежде, чем стих грохот взрыва. Сейчас он ничуть не казался испуганным, словно это уже был другой человек. - Вскрыть третий вагон! Михалыч, давай за резаком!

Четверо бросились к запечатанному вагону, сбивая пломбы и срывая замки фомками, а их товарищ уже тащил сварочный аппарат. Поравнявшись со старшим, он злорадно усмехнулся:

-- Сейчас приготовим этим сукам подарочек! Не нарадуются, мрази!

Шесть человек работали, как одно целое, хотя каждый занимался своим делом. Вагон был вскрыт за минуту, и изнутри на руках вынесли три массивных цилиндра из серого металла, помеченных малопонятной маркировкой и знаками радиационной опасности. Их быстро погрузили в кузов "Урала", и один из атомщиков запрыгнул в кабину, поворачивая зажигание.

-- Михалыч, как тут?

Бригадир подошел к своему товарищу, надвинувшему на лицо маску и увлеченно резавшему один из лежавших на земле конусов.

-- Готово! - сварщик встал, откладывая в сторону свой инструмент. - Вот он, заряд!

Мужчина извлек наружу две увесистей полусферы, чувствуя, насколько они теплые, даже сквозь рукавицы. Он держал на ладонях саму воплощенную смерть - несколько килограммов оружейного плутония, ядерное взрывчатое вещество, начинку боеголовки 15Ф173 межконтинентальной баллистической ракеты Р-36М2 "Воевода". В момент, когда два полушария сталкивались под запредельным давлением, высвобождалась энергия, эквивалентная восьмистам тысячам тонн тротила, достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город. Но сейчас это были лишь два куска металла, смертельно опасного только для того, кто прикасался к ним голыми руками.

-- Все, Костя, считай, меня уже нет, - негромко произнес Михалыч, опуская свою добычу на землю. - Ты бы отошел, что ли.

-- Думаешь, поможет? Ну протяну пару лишних месяцев, а оно мне нужно? Давай-ка закончим скорее, пока пиндосы не чухнулись!

В кузове "Урала" нашлось несколько килограммов пластида, которым облепили, точно глиной, обе полусферы, воткнув во взрывчатку сразу полдюжины взрывателей. Бригадир Костя взял в руки подрывную машинку, самую примитивную, не какой-нибудь радиодетонатор, которому можно поставить помехи. Теперь для взрыва ему лишь требовалось вдавить большую кнопку, замыкая электрическую цепь.

-- Валите, быстрее, - приказал он своим помощникам, двое из которых уже сидели в кабине грузовика. - У вас окно минут десять, не больше! Они накроют частой честью все в радиусе с полста километров! Помните, куда доставить груз?

-- Помним. Костя, а ты, что, не с нами?

Бригадир качнул головой:

-- Мужики, вы только не подведите! Ну, давайте, с Богом!

Дизельный движок заревел, точно раненый зверь, и "Урал" сорвался с места. Грузовик просто снес бампером участок ограждения, выскочив на заросший проселок, уводящий вглубь тайги. Дождавшись, когда машина исчезнет, Костя взглянул на устало присевшего рядом, прямо на землю Михалыча:

-- Что, пора?

-- Давай закурим, что ли, напоследок!

Оба затянулись, с наслаждением глотая едкий табачный дым. Откуда-то из-за горизонта донесся становящийся все более громким рокот, над лесом мелькнула темная точка, быстро увеличивавшаяся в размерах.

-- Летят, суки, - проворчал Михалыч. - Недолго ждали.

-- Что ж, теперь пора. Прощай, дружище!

Бригадир вдавил кнопку детонатора, и пилоты зависшего над складом атомного оружия UH-60A "Блэкхоук" увидели вспышку взрыва на земле. Мощный заряд пластиковой взрывчатки распылил плутониевые полушария, превратив их в мелкую пыль, медленно осевшую на кровли строений, технику, просто на землю.

Датчики, установленные на геликоптере, показали резкий скачок радиационного фона. Летчики немедленно увели машину из опасной зоны, высадив десант, восемь полностью экипированных специалистов из подразделения защиты от оружия массового поражения, в миле от цели.

В это время "Урал" с грузом остановился посреди никому неизвестной лесной дороги в тридцати километрах от обезлюдевшей военной базы. Тяжелые цилиндры перегрузили в неприметный внедорожник УАЗ, а грузовик загнали в заросли, накрыв куском маскировочной сети и набросав поверх веток.

Американское командование во Владивостоке действовало быстро, сознавая степень опасности. В течение часа в воздух были подняты сотни вертолетов авиации Морской пехоты США и беспилотников, взявших под наблюдение весь Приморский край и прилегающие регионы. На дорогах появились посты, движение замерло.

Пропавший "Урал" обнаружили быстро, и в тот же момент солдаты из подразделения радиационной защиты, вошедшие на территорию базы, сообщили о сильном радиоактивном заражении местности. На какой-то момент поиски остановились, и этого хватило, чтобы пробиравшийся лесными просеками, не отмеченными ни на одной карте УАЗ со своим опасным грузом проскользнул в едва заметную брешь. Еще дважды сменив машины, беглецы, преодолевшие несколько сотен километров за считанные часы, достигли берега, перебравшись на неказистую посудину. Им пришлось провести на борту полсуток, прежде чем появились другие пассажиры, и седой шкипер отдал приказ выходить в море.

Примерно в это же время американские морпехи, облаченные в тяжелые костюмы радиационной защиты, начали осмотр русского ядерного арсенала. Несмотря на то, что радиационный фон оказался превышен в десятки раз, раскатившиеся по перрону боеголовки оказалась абсолютно невредимыми. Зато рядом нашелся счетчик Гейгера, неисправный, зашкаливавший тотчас, стоило ему оказаться рядом с большой массой металла. Еще через несколько минут обнаружилась пропажа трех шестидюймовых ядерных артиллерийских снарядов, доставленных на "объект 1201" для утилизации. В это время траулер "Таймень" взял курс на подернутые дымкой берега Сахалина.

Владимир Шаров, поднявшись на мостик, поморщился, когда по лицу стегнул порыв ледяного ветра, бросив в лицо тучу мелкой водяной пыли. Подняв воротник бушлата, капитан поднес к глазам мощный бинокль. Подводная лодка "Усть-Камчатск" входила в Татарский пролив, и высококлассная оптика позволяла видеть берега. Подводник лишь тяжко вздохнул, увидев не такую уж далекую сушу. Справа из морских волн вырастали прибрежные дюны приморских пляжей, всецело принадлежавших американцам, а слева вздымались окутанные туманной дымкой сопки острова Сахалин, где ныне хозяйничали японцы.

Обстановка на Дальнем Востоке с каждым днем становилась все более накаленной, хотя стороны и избегали слишком резких действий. Американцы и японцы, спешившие поделить земли России, внимательно следили друг за другом. Капитан был уверен, что за субмариной, идущей десятиузловым ходом в надводном положении, ни от кого не таясь, внимательно наблюдают с обоих берегов. Пролив в северной части имел ширину не более десяти километров, так что от берега до берега можно было достать огнем обычной ствольной артиллерии, и уж тем более не сложно было пустить на дно такую уязвимую подлодку. В прочем, пушки с обеих сторон пока молчали.

-- Пост РЛС вызывает мостик, - раздалось в динамике внутрикорабельной связи. - Обнаружена воздушная цель по азимуту девяносто. Дальность тридцать километров, цель быстро приближается!

-- Черт! - Шаров ударил по ограждению мостика, поймав на себе косые взгляды находившихся здесь моряков из временной команды "Усть-Камчатска".

Операторы поискового радара МРК-50 "Каскад" первыми увидели непрошенного гостя, и прежде, чем он стал различим невооруженным глазом, прошло несколько долгих минут. Владимир Шаров сперва услышал гул турбин, а затем рассмотрел на самом горизонте темную точку, быстро увеличивающуюся в размерах.

Вертолет, снизившись примерно до полусотни метров, промчался над подлодкой, наискось пересекая ее курс. Моряки увидели на плоском днище винтокрылой машины большой красный круг, опознавательный знак ВВС Японии. Все, включая и капитана, как завороженные следили за маневрами геликоптера, удалившегося т подлодки, а затем, выполнив вираж, вновь начавшего сокращать дистанцию.

-- Сволочи, - буркнул Шаров. - Кружат, как коршуны, мать их так!

Вертолет, тяжелый МСН-101 европейского производства, выпускаемый в Японии с недавних пор по лицензии, занял позицию по правому борту "Усть-Камчатска", метрах в ста, четко держась на высоте не более полусотни метров. В проеме грузового люка в фюзеляже геликоптера были видны силуэты членов экипажа, с интересом рассматривавших с высоты птичьего полета русскую субмарину.

-- Сволочи, - повторил почувствовавший себя куском мяса на тарелке Шаров. - Засадить бы вам ракету в брюхо, чтоб глаза не мозолили!

Капитан произнес эти слова вполголоса, поскольку именно в этот миг на мостике появился лейтенант Роберт Стоун. Американский офицер, разбуженный вахтенным, на ходу натягивал теплый бушлат, тоже задрав голову и следя за вертолетом, тенью преследовавшим подлодку.

-- Мне это не нравится, - заявил Шаров, хмуро взглянув на Стоуна.

-- Придется терпеть, - помотал головой американец. - Приказываю ничего не предпринимать, нельзя провоцировать японцев! Хорошо, что вообще позволили нам войти в эти воды, ведут себя тут, как хозяева!

Грохот турбин опустившегося еще ниже к поверхности воды вертолета заглушал слова, и собеседникам, находившимся друг от друга на расстоянии вытянутой руки, приходилось почти кричать, чтобы быть услышанными. Владимир Шаров вдруг почувствовал страх. Вертолет с давних пор стал самым опасным врагом подводников, и близость винтокрылой машины, принадлежащей отнюдь не дружественной стране, здорово нервировала опытного моряка.

Геликоптер сопровождал подлодку еще примерно полчаса, а затем, резко увеличив скорость, ушел в сторону Сахалина. А на радаре "Усть-Камчатска" уже появились новые отметки.

-- Цель надводная, групповая, - сообщил оператор РЛС. - Пеленг сто десять, дальность десять. Быстро приближается!

Две серые тени соткались из тумана по левому борту подлодки, заставив Шарова выругаться от души. Словно стая хищников, набрасывающаяся на беззащитную добычу, два катера устремились наперерез "Усть-Камчатску", вспарывая лихо скошенными форштевнями тяжелые, будто свинцом налитые волны. Владимир Шаров тотчас опознал ракетные катера Морских сил самообороны Японии типа "Хаябуса", одинаковые, точно близнецы-братья. Каждый из пятидесятиметровых кораблей водоизмещением двести тонны нес по четыре противокорабельные ракеты SSM-1B, почти точную копию американского "Гарпуна". С ходового мостика подлодки можно было разглядеть спаренные трубы транспортно-пусковых контейнеров на корме обоих ракетных катеров. Но сейчас их мощь казалась излишней, когда противников разделяли считанные сотни метров.

-- Твою мать!

Шаров с ужасом наблюдал за тем, как развернулась орудийная башня, возвышавшаяся на носу одного из катеров. Ствол автоматической трехдюймовой пушки "Ото-Мелара" оказался направлен точно на надстройку "Усть-Камчатска".

Сердце в груди подводника судорожно сжалось. Он впервые в этот миг оказался на прицеле и только сейчас осознал, насколько это страшно и унизительно, быть беспомощной жертвой. Вот сейчас узкоглазый комендор на борту японского катера нажмет на спуск, и очередь шестикилограммовых снарядов, выпущенная в упор, разнесет на куски, прошьет насквозь корпус подлодки, и их поход закончится, едва успев начаться. Расстрелянная в упор субмарина уйдет под воду, и над его, Владимира Шарова, головой, сомкнутся тяжелые волны.

-- Holly shit! - негромко выругался лейтенант Стоун, которого, наверное, в этот миг посетили схожие мысли.

Катера стали по оба борта "Усть-Камчатска", сбавив ход до десяти узлов и направив на подлодку длинные стволы автоматических универсальных артустановок. Они казались отражением друг друга, стремительные, быстрые, пока сдерживавшиеся, но способные разгоняться за считанные минуты до сорока шести узлов, буквально летая по волнам и с легкостью настигая свои жертвы.

-- Не нравится мне наш эскорт, - покачал головой капитан Шаров.

Американец только сплюнул, негромко выругавшись. Все, что они могли противопоставить японцам - десяток винтовок морских пехотинцев, поднявшихся на борт "Усть-Камчатска" перед выходом в море. Но радиограмма уже умчалась по волнам эфира во Владивосток и была получена командующим расквартированной там дивизией морской пехоты, который не мог бросить своих людей.

Стрекот винтов, обрушился на палубы кораблей, следовавших борт о борт, точно связанные невидимой нитью. Окрашенный в монотонно-серый цвет вертолет SH-60B "Си Хок" промчался над волнами на бреющем, демонстрируя всем желающим подвешенные на пилонах оперенные цилиндры противокорабельных ракет AGM-119B "Пингвин" и опознавательные знаки авиации Морской пехоты США.

-- Наконец-то! - с облегчением выдохнул Роберт Стоун, провожая взглядов ушедший на второй заход геликоптер.

Поднеся ладонь ко лбу, словно отдавая честь, лейтенант наблюдал за маневрами "Морского Ястреба", кружившего над палубами японских катеров. Противники были в равном положении - дальности стрельбы автоматических трехдюймовок "Хаябус" хватало с лихвой, чтоб смахнуть с неба назойливую "вертушку", а американские пилоты могли первым и единственным залпом потопить оба катера, мощи стадвадцатикилограммовых кумулятивно-фугасных боеголовок "Пингвинов" для этого было более чем достаточно. Несколько минут они испытывали друг друга на прочность, заставив понервничать экипаж подлодки, которая запросто могла попасть под перекрестный огонь. А затем оба катера резко изменили курс, расходясь в стороны и оставляя за собой пенные шрамы кильватерного следа.

-- Следуйте прежним курсом, капитан, - распорядился Стоун, заметно повеселевший. - Никаких действий не предпринимайте. На провокации поддаваться нельзя! Ваша задача - привести эту подлодку в порт, а с японцами мы как-нибудь разберемся!

-- Все ясно, лейтенант!

Стоун исчез в люке, спустившись вниз, в центральный пост, а Шаров остался наверху вместе с двумя своими моряками. Капитан понимал, что приближение противника первыми обнаружат операторы РЛС, но все равно до боли в глазах вглядывался в горизонт, пытаясь первым заметить опасность, угрожающую его кораблю.

Акватория по курсу "Усть-Камчатска" оставалась чиста, пока подлодка преодолевала узость Татарского пролива. Только над головами подводников несколько раз пролетали вертолеты, поочередно американские "Си Хок" и МН-53Е "Си Стэльен". Последние несли опознавательные знаки ВВС Японии. Это было словно напоминанием о том, кто здесь хозяин, в этих исконно русских водах, и Владимир Шаров лишь морщился, точно от зубной боли, при появлении чужих винтокрылых машин.

-- Ничего, суки, - зло бормотал капитан первого ранга, провожая взглядом очередной вертолет, уходивший к линии горизонта. - Недолго вам летать! Пообрываем крылышки!

Минуты шли, сливаясь в часы, и с каждым прошедшим мгновением "Усть-Камчатск" оказывался все ближе к южному устью татарского пролива. И все чаще Владимир Шаров смотрел на часы, снова и снова запрашивая у штурмана текущие координаты субмарины. Ожидание становилось все более мучительным, и капитан нервно расхаживал по мостику, словно мечущийся в тесной клетке вольный зверь.

-- Радиорубка - мостику, - раздался голос в динамике. - Принимаем сигнал бедствия. Траулер "Таймень" просить помощи!

В этот момент подали голос сигнальщики, указывая на столб черного дыма, тянувшийся к небу от самого горизонта. Аварийное судно оказалось достаточно близко, и капитан Шаров решительно приказал:

-- Лечь на курс двести пятьдесят пять! Подготовить аварийную партию!

"Усть-Камчатск" медленно, неуклюже развернулся, нацеливаясь носом на дым, поднимавшийся над волнами. Подлодка, вырванная из родной стихии, казалась чудовищно неповоротливой, да так оно, в сущности, и было. Ее уделом была глубина, ледяная бездна, в которую не проникает солнечный свет. Там она была почти неуязвима, оттуда могла разить торпедами, жалить, словно змея.

Лейтенант Стоун выскочил из люка, будто чертик из коробочки. Подскочив к Шарову, он чуть не ухватил русского моряка за грудки:

-- Какого черта, капитан?! Почему меняете курс?!

-- Мы получили сигнал SOS, - спокойно ответил подводник. - Гражданское судно терпит бедствие. На борту пожар. Мы обязаны оказать помощь!

-- Я передам координаты аварийного корабля во Владивосток, они пришлют вертолет!

-- Это закон, лейтенант! Если мы знаем, что кому-то нужна помощь, и способны помочь, мы обязаны это сделать! Иначе мы не моряки, не офицеры! Этот траулер сгорит и уйдет на дно, пока ваш вертолет досюда доберется! Поймите, каждая секунда сейчас дорога, бесценна для этих несчастных!

Несколько секунд они стояли лицом к лицу, глядя в глаза друг другу, тяжело дыша. Наконец, Роберт Стоун махнул рукой, процедив сквозь зубы:

-- Черт с вами, капитан! Делайте, что нужно! Я скажу своим людям, они помогут!

Четверо морпехов в полной выкладке появились на мостике одновременно с несколькими русскими моряками, уже надевшими ярко-оранжевые спасательные жилеты. Владимир Шаров, увидев оружие в руках американцев, только зло фыркнул, понимая, какой помощи он может дождаться от них.

А попавший в беду траулер был уже виден невооруженным глазом. Небольшое судно с массивной рубкой с ажурной стрелой крана над палубой легло в дрейф. Над ним высоко поднимался густой столб жирного черного дыма, и было видно, как несколько человек бестолково мечутся вдоль его бортов.

-- Станем по левому борту, - решил Шаров. - Радиосвязь есть?

-- Никак нет, - тотчас доложил радист. - Только успели передать сигнал бедствия.

-- А, черт! Ладно. Сигнальщик, запроси их. Передай, что мы готовы принять на борт пострадавших!

На рубке "Усть-Камчатска" вспыхнул прожектор, часто замерцав. Матрос, открывая и закрывая створки, морзянкой передал послание экипажу траулера. В ответ кто-то выскочил на нос окутанного дымом корабля, замахав руками. Флажный телеграф оказался единственным средством связи с внешним миром для терпящих бедствие рыбаков.

-- Я отдал приказ связаться с Владивостоком, - сообщил лейтенант Стоун. - Они высылают спасательный вертолет, капитан.

-- Хорошо. А мы пока постараемся сделать все, что возможно.

Подводная лодка, сбавив ход, подошла к левому борту траулера так близко, что можно было прочитать его название невооруженным глазом. Несколько матросов в ярко-оранжевых спасательных жилетах выскочили на палубу субмарины, держа наготове спасательные круги.

-- Лейтенант, ваши люди здесь совершенно ни к чему, - неожиданно огрызнулся Шаров на Стоуна. - Так и будут дышать мне в затылок, изображая пассажиров?

Американец, поморщившись, обернулся к замершим изваяниями морпехам, приказав:

-- Смит, Гарсиа, ступайте вниз, помогите русским! Дженкинс и Уинтерс пусть идут с вами!

-- Есть сэр!

Двое моряков нырнули в проем люка, через пару минут появившись в сопровождении двоих своих товарищей на палубе - их камуфляж среди черных бушлатов подводников сразу бросался в глаза. А те, кто остался на мостике, сверху наблюдая за суетой русских матросов, взяли наизготовку свои карабины, готовые обрушить на палубу траулера, которую полностью затянуло дымом, град свинца. Роберт Стоун тоже коснулся ладонью открытой кобуры, взявшись за рукоятку девятимиллиметрового пистолета "Беретта" М9.

Владимир Шаров видел, как из дымной пелены проступил силуэт согнувшегося вдвое человека. Он легко перепрыгнул с "Тайменя" на палубу "Усть-Камчатска", оказавшись рядом с одним из американских морских пехотинцев. Возникла какая-то суета, американец вдруг соскользнул в воду, лейтенант Стоун рванул из кобуры пистолет, и в этот момент сухо и часто затрещали выстрелы.

Тарас Беркут напрягся, чуть согнув ноги и сжав спрятанный в кармане засаленного ватника нож. Подводная лодка, корпус которой вздымался над водой, подобно лоснящейся туше какого-то фантастического кита, приближалась. Ограждение рубки возвышалось надо всем, точно сторожевая башня, заслоняя дневной свет.

Командир диверсионной группы покосился на сжавшегося за фальшбортом слева от него Заура Алханова, державшего в обеих руках по легкому пластиковому "Глок-17". Десантник, перехватив взгляд Беркута, молча кивнул. В этот момент развешанные по борту траулера автомобильные покрышки приняли на себя удар корпуса подлодки, и бывший майор спецназа, словно подброшенный мощной пружиной, прыгнул вперед.

Беркут слово порвал завесу, созданную парой дымовых шашек БДШ, зажженных на корме и носу судна, имитируя сильный пожар. Почувствовав под ногами упругую резину противогидроакустического покрытия, которым была обтянута "Варшавянка", Тарас выхватил из кармана стреляющий нож разведчика НРС-2.

Американский морпех первым кинулся к перебравшемуся с горящего траулера моряку, спеша оказать помощь. Он не сразу заметил, что русские, так спешившие на выручку рыбакам, остались стоять на месте, как вкопанные. А Тарас Беркут, в один бросок оказавшись лицом к лицу с американцем, ударил того, вогнав клинок под подбородок, и тотчас, когда противник затрясся в конвульсии, освободив оружие.

У спецназовца было в запасе лишь несколько ничтожно неуловимых мгновений. Еще один морпех, что-то визгливо крикнув, вскинул карабин, но двигался он невероятно медленно. Беркут направил на него рукоятку своего ножа, нажав на спуск. Звук выстрела не был слышен благодаря специальной конструкции патрона СП-4. Стреляющее устройство, вмонтированное в ручку ножа, сработало, и цилиндрическая пуля калибра 7,62 миллиметра ударила в грудь американского моряка, сбив его с ног. А затем майор упал ничком, слыша, как над головой со свистом полетели пули, сметая в серые волны приходивших в себя американцев.

Прапорщик Карпенко залег на плоской крыше рубки рыболовного траулера, как раз под ажурной мачтой, увенчанной решеткой простенькой РЛС. В руках бывшего снайпера морской пехоты был американский автоматический карабин "Кольт" М4А1, на рукоятку для переноски которого он сам установил компактный оптический прицел трехкратного увеличения. Пожалуй, это было излишне, когда расстояние до цели составляло двадцать метров, но от Ильи сейчас требовалась абсолютная меткость.

-- Тебе придется стрелять точно и быстро, как никогда, - напутствовал перед операцией майор Беркут. - Ты не должен зацепить своих!

-- Так оружие даже не пристреляно!

-- Сначала сделай дело, потом хоть сколько пристреливай, - отрезал командир. - И права на ошибку у тебя сегодня нет.

Карпенко плотнее прижал к плечу телескопический раздвижной приклад карабина, неожиданно удобно лежавшего в руках. Когда траулер ткнулся в борт подлодки, находившейся в надводном положении, прапорщик напрягся. Автоматическая винтовка под малокалиберный патрон - не лучший выбор для снайпера, но именно сейчас это было то, что нужно. На дистанции в несколько десятков метров М4 точностью не уступит специальной снайперской винтовке, зато есть возможность стрелять очень быстро, не теряя времени на перезарядку, чем не может похвастаться какой-нибудь "Штейр" или AW.

Прапорщик поймал в объектив оптического прицела одного из американцев, находившихся на открытом мостике. Их было трое, и Карпенко выбрал крайнего слева, державшего оружие наизготовку. Яркая красная точка, служившая прицельной маркой, легла ему на середину груди, обтянутой серым "пиксельным" камуфляжем. И в тот миг, когда майор Беркут перемахнул на палубу субмарины, Илья Карпенко нажал на спуск.

Затыльник приклада легко, почти неощутимо толкнул в плечо, треснул одиночный выстрел, и снайпер увидел, как заваливается на спину его первая мишень. Легкая пуля М885 калибра 5,56 миллиметра прошила кевларовый бронежилет, наверняка выведя противника из строя. Илья прицелился в следующего, лицо которого было покрыто брызгами крови убитого морпеха, и выстрелил прежде, чем тот успел что-то предпринять. Две пули ударили американца в грудь, сваливая с ног, наверняка превратив кости в крошево, несмотря на бронежилет.

На мостике началась какая-то возня, так что стрелять стало невозможно. Моряки в черных бушлатах, кажется, пытались обезоружить третьего американца, единственного оставшегося в живых. Карпенко перевел взгляд на палубу, передвинув переводчик в положение "автоматический огонь" и попутно оценив удобство конструкции. В отличие от АК здесь флажок находился слева над рукояткой управления огнем, так что до него можно было без труда дотянуться пальцем стреляющей руки.

Снайпер видел, как следом за Беркутом на палубу субмарины перепрыгнул Заур Алханов, в обеих руках сжимавший по пистолету. Он сразу открыл беглый огонь, и один из американцев свалился замертво, грудью принял град девятимиллиметровых пуль. Но второй уже вскинул карабин, взяв на прицел вертевшегося волчком партизана.

Карпенко опередил противника на долю секунды. Протрещала короткая очередь, всего в три патрона, карабин норовисто дернулся в умелых руках опытного снайпера, и американца снесло с ног, швыряя в лизавшие корпус подлодки волны. А на "Усть-Камчатск" уже перебирались остальные бойцы. Илья только теперь понял, насколько сильно был напряжен. Прапорщик выдохнул, откладывая в сторону карабин. Он с нежностью коснулся рифленого пластикового цевья. Незнакомое оружие не подвело в решающий момент.

Заур Алханов первым скрылся в люке, оказавшись внутри подлодки. Беркут, бежавший следом, только успел крикнуть в спину:

-- В отсеках не стрелять!

Партизаны бросились в центральный пост, сбивая с ног, расталкивая замешкавшихся подводников, встречавшихся на пути. Они успели изучить чертежи и схемы подлодки проекта 877 во время недолгого плавания на "Таймене", и представляли, куда идти. На бегу Тарас выхватил из подплечной кобуры, скрытой под грязным ватником, массивную "Беретту-92". Кусок металла, весивший больше килограмма, приятной тяжестью лег в ладонь. Как бы то ни было, ощущение близости оружия прибавляло решимости, пусть даже применять его здесь и сейчас было опасно.

Двое партизан ворвались в помещение командного поста, залитое ярким светом люминесцентных ламп. Двое американских морпехов торчали точно посередине не слишком просторного отсека, обернувшись на шум и движение.

-- Стоять, мать вашу, ни с места! - рявкнул Тарас Беркут, направив в лицо темнокожему капралу "Беретту". - Брось оружие! Руки вверх!

Алханов, не тратя время на разговоры, подскочил к одному из противников, сбив его с ног и ударив в лицо рукояткой своего "Глока". Второй морской пехотинец отскочил к переборке, выпуская из рук оружие. Было видно, как он побледнел, не отводя взгляда от зиявшего чернотой "зрачка" пистолетного ствола.

-- Керим, - Беркут взглянул на старшего лейтенанта Тохтырбекова, вбежавшего следом в помещение центрального поста. - Керим, забери их оружие! Обыщи, свяжи чем-нибудь!

Бывший "внутряк" со сноровкой опытного в таких делах человека принялся обшаривать ошеломленных американцев. Его страховал не расслаблявшийся ни на минуту Алханов. В этот момент в коридоре, ведущем в центральный пост, раздалась какая-то возня, затем матерная тирада, и, наконец в отсек влетел помятый американский офицер, почему-то одетый в черный бушлат. Не удержав равновесие, он растянулся у ног Беркута, а следом уже вошел коренастый крепыш с обветренным лицом в офицерской форме.

-- Это их командир, лейтенант Стоун, - сообщил моряк. Он стащил с головы пилотку, обнажив обширную лысину, и, словно теперь только вспомнив, представился: - Командир корабля капитан первого ранга Шаров.

-- Майор Беркут, командир диверсионной группы. Вы его сами скрутили, товарищ капитан?

-- Кода мостик обстреляли, я его с ног сбил. Этот ублюдок все же ствол успел достать и мичмана моего ранил. Потом уж я навалился как следует. У вас медик есть? Помощь моему моряку нужна! Он наверху остался, один, если покойников не считать!

-- Сделаем!

-- Кажется, все, командир, - Тохтырбеков, закончив вязать руки пленным американцам, через плечо глянул на Беркута. - Лодка наша?

-- Вы скольких пиндосов сейчас положили? - вдруг спросил Шаров.

-- Трое американцев были на мостике, четверо на палубе, и вот эти двое, - Тарас указал на забившихся в угол морпехов. - Девять, выходит.

-- Десять их было! Черт, еще один где-то затаился! Он может вывести лодку из строя!

В этот миг по отсекам разнесся приглушенный звук выстрела.

Мастер-сержант Лукас понял, что подлодка захвачена, когда услышал в отсеках громкие крики и увидел людей с оружием, не похожих ни на русских моряков, ни, тем более, на морских пехотинцев США. Он не знал ничего о судьбе своих товарищей и лейтенанта, не представлял, кто взял субмарину на абордаж и какими силами, тем более не догадывался даже о намерениях врага, продемонстрировавшего решительность и хитрость. Но он был свободен и еще мог что-то предпринять.

Лукас бросился к командному пункту. У него было оружие, табельный пистолет М9 с полным магазином. Свой карабин мастер-сержант оставил в каюте, да и неудобно было с ним в такой тесноте. Но, сделав десять шагов, морпех изменил план. В фильмах герой-одиночка запросто расправлялся с целой шайкой террористов, в жизни все иначе. Скорее всего, он погибнет без особой пользы, а противнику гибель пары-тройки бойцов не причинит особых проблем.

Морпех бросился к радиорубке, понимая, что остался на борту русской подлодки единственным, кто может подать сигнал тревоги. Он плечом распахнул дверь, не запертую к счастью, оказавшись в тесном помещении. Русский моряк с наушниками на голове вскинул голову.

-- Прочь, - рыкнул Лукас, схватив подводника за шиворот. - Пошел вон!

Русский едва ли понял приказ, но смысл уловил. Морской пехотинец просто отшвырнул его к переборке, вытащив из кобуры пистолет, и шагнул к приборной консоли. Он разбирался в технике, но для того, чтобы разобраться с русской рацией, требовалось время и внимание. Всего несколько слов, прозвучавших в эфире - и у террористов, что бы они ни задумали, ничего не выйдет. Нужно лишь дать знак.

Мастер-сержант отвлекся на миг от русского моряка, пытаясь разобраться в настройках радиостанции, и тот воспользовался случаем. Он вскочил на ноги, бросившись на Лукаса. Американец вскинул пистолет, дважды нажав на спуск. Выстрел оглушил морпеха, видевшего, как по одежде его противника расплываются темные пятна. Две пули ударили русского в упор, в грудь, с ничтожных двух шагов. Но тот, уже умирая, набросился на мастер-сержанта, повалив его на пол, навалившись сверху всем телом.

-- Сдохни! Гребанный ублюдок!

Лукас, ткнув ствол пистолета в живот моряка, выстрелил еще дважды, чувствуя, как вздрагивает уже безжизненное тело. Он спихнул с себя труп, встав на четвереньки и мотая головой. В ушах звенело, от запаха сгоревшего пороха пробрал кашель. Морской пехотинец стал подниматься на ноги, и в этот миг дверь в радиорубку распахнулась.

-- Оружие на пол! Не двигайся, замри!

В отсек вошли двое, оба с оружием, и провалы стволов уставились точно в лицо Лукасу. Несмотря на то, что приказ прозвучал на английском, морпех понял, что перед ним русские террористы. И еще он понял, что эти двое без колебаний убьют его, вздумай сержант не подчиниться.

Пистолет с глухим стуком упал на пол. Вмиг американца скрутили, связав руки за спиной обрывком нашедшегося здесь же провода, заодно обшарив его одежду.

-- Сукин сын, ты успел что-нибудь передать в эфир? - один из русских, громила с перебитым носом и белой ниткой старого шрама на лице навис над морским пехотинцем, уставившись на того взглядом голодного волка. - Отвечай!

-- Нет, не успел! Ничего не успел!

-- Ублюдок! - Русский обернулся к своему спутнику, приказав: - Уведи эту падаль к остальным! Присматривай за ним!

Второй террорист, смуглый, чернявый, похожий на араба, схватил Лукаса за плечо, выталкивая из радиорубки и не опуская ни на миг мощный "Глок-17". А навстречу им ввалился русский капитан в черном мундире, запачканном в крови, хотя сам подводник выглядел целым и невредимым. Увидев лежавшее возле переборки тело радиста, шкипер выругался, а затем ударил Лукаса кулаком в лицо с такой силой, что сломал американцу нос.

Русский террорист, тот самый громила с волчьим взглядом и перебитым носом, оттащил моряка от своей беспомощной жертвы, и конвоир вытолкал мастер-сержанта наружу. По узкому коридору навстречу бежали моряки и какие-то люди в смеси камуфляжа и гражданской одежды. Многие из них держали на виду оружие. Мастер-сержант Лукас понял, что субмарина окончательно перешла в руки врага.

Тяжело дыша, Владимир Шаров прислонился к переборке, бессильно сжимая кулаки. Проводив полным ненависти взглядом пленного американца, он взглянул на Беркута:

-- Эта мразь убила моего человека! Михайлова пристрелил, сука! Я его голыми руками порву!

-- Спокойно, капитан, - спецназовец положил на плечо моряку тяжелую ладонь. - Остынь. Обещаю, пиндос на этом свете долго не задержится, но пока не время. Хорошо, что он не успел выйти в эфир. Твой парень просто герой!

Шаров в ответ лишь нахмурился:

-- Это нам мало поможет. Их командир успел вызвать спасателей, когда мы приняли ваш сигнал бедствия. Они могут появиться с минуты на минуту.

-- Мы к этому будем готовы. На палубе дежурят мои бойцы с ПЗРК, они встретят американцев! А нам нужно пока погрузить на подлодку свое снаряжение и боезапас!

-- Боезапас?

-- На траулере торпеды. Полагаешь, можно пиратствовать с голыми руками?

Командир "Усть-Камчатска", теперь уже полноправный, первый после Бога и главный человек на борту, лишь присвистнул. Когда он поднялся на палубу, то увидел, как на "Таймене", притянутом швартовами к субмарине, стаскивают брезент, которым была накрыта корма суденышка. А под ним лежали в ряд длинные "тела" тяжелых торпед.

-- Открыть крышку первого торпедного аппарата, - скомандовал Шаров сопровождавшему его матросу. - Приготовиться к погрузке боезапаса!

Стрела лебедки начала медленно подниматься, подхватив с палубы траулера первую торпеду. Ее поддерживали снизу остававшиеся на борту "Тайменя" матросы, хотя едва ли их сил хватило бы, чтоб удержать весившую почти две тонны стальную "сигару". Торпеда медленно проплыла над головами стоявших на палубе "Усть-Камчатска" моряков, скользнув в распахнутый зев торпедного аппарата, расположенного выше ватерлинии. Она легла на стеллаж, занимая свое место в торпедном отсеке.

Владимир Шаров вдруг понял, что улыбается, чувствуя, как подлодка превращается в настоящий боевой корабль, хищника глубин. Все, на что была способна субмарина еще несколько минут назад - таранить противника в самоубийственном броске. Теперь же они могли атаковать надводные и подводные цели, уничтожая все в радиусе десяти миль и на глубинах до полукилометра.

-- Пойдете с неполным боекомплектом, - предупредил Беркут. - У нас шесть противокорабельных торпед 53-65К и столько же противолодочных ТЭСТ-71М с телеуправлением. Все что есть. Да больше бы это корыто, - он указал на траулер, - не подняло бы все равно.

-- Штатно подводная лодка типа "Варшавянка" должна нести восемнадцать торпед, но и это уже неплохо. Теперь потягаемся с американцами!

Погрузка боезапаса на борт подлодки в открытом море была сложным и долгим процессом, требующим усилий множества людей и полного сосредоточения. Одна за другой торпеды исчезали в чреве "Усть-Камчатска", опускаясь на ложементы устройства автоматической перезарядки "Мурена". Тем временем партизаны продолжали перегружать на борт подлодки оружие и снаряжение. Тарас Беркут, взвалив на плечо набитый битком всякой всячиной десантный рюкзак, не без труда протискивался по узким коридорам. Какой-то моряк высунулся навстречу, тотчас скрылся обратно, и уже потом, когда спецназовец прошел мимо, окликнул в спину:

-- Майор? Ты что ли?!

Беркут, обернувшись, увидел Виталия Егорова. Немолодой монтажник с Северодвинского кораблестроительного был одет в форму, хотя сидела она так, что гражданский был виден в нем за километр.

-- Ух, ты, какие люди, - усмехнулся Тарас. - А ты здесь как?

-- Вспомнил флотскую молодость. Мне сказали, намечается что-то серьезное, вот и решил с остальными. На берегу мне делать все равно нечего.

-- Да, дружище, сейчас такое заварится, что скучно никому не будет! Каждый понадобится, у кого руки на своем месте!

-- А вы теперь с нами? Выходит, дальше вместе? А куда?

-- Узнаешь скоро. Поверь, далеко!

Они попрощались, разбежавшись каждый по своим делам, и точно зная, что еще не раз судьба сведет их вместе в тесном мирке подводной лодки, отделенном от остальной вселенной стальными переборками прочного и легкого корпуса. Беркут быстро избавился от своего груза, двинувшись в обратный путь. Лишних рук сейчас не было, работали все, и каждый чувствовал, что нужно спешить.

-- Капитан, - командир спецназа окликнул Шарова. - Скажи своим, пусть принимают ракеты!

Сам Беркут подхватил сразу два из восьми темно-зеленых тубусов ПЗРК "Игла", уложенных в ряд на палубе траулера. А еще по одной ракете в транспортно-пусковом контейнере взяли Алханов и Тохтырбеков, легко перепрыгнувшие на подлодку, где их уже ждал капитан.

-- Бегом на надстройку, - приказал подводник. - Приготовить ракеты! Американский вертолет на подходе!

Спецназовцы, лучше всех умевшие обращаться с зенитными ракетами, поднялись на открытый мостик, откуда открывался отличный обзор до самого горизонта. Переносные зенитно-ракетные комплексы штатно входили в состав вооружения "Варшавянок" для самообороны в надводном положении, но опытных стрелков в их экипажах обычно не было, подводников обучали владению совсем другим оружием.

Все, чего хотел сейчас капитан Шаров - скорее отдать приказ о погружении, исчезнуть с поверхности, скрыться в толще воды, куда не просто проникают даже импульсы гидролокаторов, где они станут неуязвимыми и почти всемогущими, повелителями этих вод. Но слишком многое еще нужно было погрузить на борт "Усть-Камчатска", чтобы тот из простого куска металла, по странной прихоти судьбы способного нырять к морскому дну, превратился в полноценную боевую единицу. Подводная лодка оставалась крайне уязвимой сейчас, будучи лишена маневра, и два партизана, вооруженные ПЗРК, были единственной защитой.

Девять из двенадцати торпед, доставленных на "Таймене" к месту рандеву, были уже перегружены на борт субмарины, когда на экране локатора МРК-50 возникла отметка воздушной цели.

-- Вертолет, - доложил оператор РЛС "Каскад". - Приближается с юго-запада, дальность пятьдесят пять!

-- Приготовиться к бою!

Партизаны, занявшие все свободное пространство на открытом мостике, синхронно забросили на плечи тубусы ЗРК, готовые встретить чужака ракетным залпом. Они не обращали внимания на суету вокруг, всматриваясь до рези в глазах в линию горизонта. Вертолет первым заметил Керим Тохтырбеков. Его взгляд уловил движение, сфокусировавшись на темной точке, быстро увеличивающейся в размерах.

-- Готов? - бывший офицер Внутренних войск покосился на Алханова, и тот лишь молча кивнул.

Спасательный вертолет НН-60J "Джейхок", вылетевший из Владивостока, быстро сокращал дистанцию. Он летел на высоте не более пятисот метров, быстро снижаясь. Пилоты уже видели подлодку, по левому борту которой покачивался на волнах траулер. Видели они и мелькавших на палубах людей. Ни один из кораблей не выглядел терпящим бедствие, и спасатели немного расслабились. У них на борту был полный комплект специального оборудования, в том числе поисковый радар и лебедка для подъема пострадавших из воды, и абсолютно никакого оружия, если не считать пистолеты и сигнальные ракетницы.

Керим Тохтырбеков плавно разворачивался на месте, сопровождая взглядом вертолет, облетавший по кругу корабли. На плече его лежал десятикилограммовый контейнер ПЗРК "Игла", и палец уже коснулся спускового крючка.

-- Огонь! - выдохнул партизан, нажимая на спуск, и полусекундой позже так же поступил Заур Алханов.

В тот момент, когда на головки наведения ракет был подан охладитель, экипаж спасательного вертолета попытался вызвать по радио моряков. Американские летчики успели удивиться полнейшему молчанию, хотя не сомневались, что внизу их слышат. Затем оба одновременно увидели вспышки, полыхнувшие на мостике. Стартовые двигатели вытолкнули из тубусов управляемые ракеты, и к вертолету, снизившемуся уже до какой-то сотни метров, протянулись две дымные нити.

-- О, черт, ракеты! Мы под обстрелом!

Командир экипажа, успевший на своей шкуре почувствовать, что такое зенитный обстрел, действовал на автомате, на голых рефлексах. Он летал в опасном небе Афганистана, доставляя разведывательные группы, вытаскивая рейнджеров и десантников из-под огня террористов, и знал, что нужно делать. Резко рванув на себя рычаг управления, пилот заставил винтокрылую машину начать набор высоты, одновременно переводя турбины на максимальную мощность и меняя курс. Ракеты, две яркие искры на фоне серых облаков, ушли куда-то в заднюю полусферу, стремительно сокращая дистанцию до цели.

-- Земля, это Эхо-шесть, я атакован! - вопил в эфир летчик, надеясь, что кто-то слышит его сейчас.

Две ракеты 3М39 русского ЗРК "Игла", разогнавшиеся до шестисот метров в секунду, быстро настигали неповоротливую и отнюдь не скоростную цель, обрекая экипаж "Джейхока", двух пилотов и двух спасателей, на скорую смерть. Маневрируя на пределе возможностей вертолета, пилот смог выиграть лишь несколько секунд, а затем сработали дистанционные взрыватели, и осколочно-фугасные боевые части ракет обрушили на корпус геликоптера поток шрапнели.

Осколки разорвали обшивку, перебив топливопроводы и разрушив гидравлику. Неуправляемый вертолет, по причудливой спирали падая вниз, вспыхнул, и огненным болидом рухнул в воду в пяти сотнях метров от подлодки, быстро исчезнув в волнах. По поверхности растеклось масляное пятно, обрамленное какими-то обломками.

-- Как думаешь, они успели что-то передать? - Заур Алханов посмотрел на напарника, опуская на палубу еще дымящий раструб.

-- Хорошо бы, если нет. Тогда у нас будет хоть какая-то фора. Вертолет все равно начнут искать, но немного времени мы бы выиграли.

Занимавшиеся погрузкой снаряжения матросы и партизаны почти не обратили внимания на короткую схватку в небе. В эти самые минуты Беркут вместе с прапорщиком Карпенко осторожно протискивался в люк в борту надстройки "Усть-Камчатска", сопя от натуги. Они несли большой металлический цилиндр, украшенный жуткими символами радиационной опасности, сопровождаемые перепуганными взглядами подводников, большая часть из моряков никогда прежде не сталкивалась с радиацией так близко, и сейчас испытывали неподдельный ужас.

-- Мужики, посторонись, - произнес сдавленным от напряжения голосом Карпенко, протискиваясь в узкий проем. Груз, весивший больше сорока килограммов, оттягивал руки, да и нести его было неудобно, даже если не думать о жутковатых символах. - Уроню - все светиться будем разным цветом, как елки новогодние!

Тарас Беркут, увидев, как побледнели стоявшие рядом матросы, попытавшиеся сжаться заподлицо с переборкой, и поспешил успокоить не на шутку перепуганных подводников:

-- Расслабьтесь! Без детонатора это просто кусок железа, никакой опасности, если только им по башке кого-нибудь не двинуть! Радиации нет, здесь свинцовая оболочка в полтора сантиметра!

Три металлические болванки, помеченные знаками радиационной опасности и малопонятной непосвященным маркировкой, скрылись в отсеках "Усть-Камчатска". Партизаны, перешедшие на борт субмарины с траулера, перенесли их так бережно и осторожно, будто это были их долгожданные первенцы. А следом с "Тайменя" перебрался неприметный человек в гражданском, с большой лысиной, в огромных, точно иллюминаторы, очках, типичный интеллигент, выглядевший чужаком среди массы вооруженных людей в разномастной военной форме.

-- Это что за кадр? - Шаров нахмурился, увидев так сильно не вписывавшегося в обстановку человека. Тот едва не поскользнулся, ступив на покрытую резиной палубу "Усть-Камчатска", и устоял только благодаря подхватившим его под руки морякам.

-- Наш самый главный специалист. Без него и мы, и вы здесь не нужны.

Командир субмарины недоверчиво посмотрел на партизана, решив, что это шутка, но тот был совершенно серьезен, ни тени иронии, ни в голосе, ни во взгляде.

-- Все, погрузку закончили, - доложил Тарас Беркут, когда на подлодку перегрузили последний вьюк со снаряжением диверсантов, забив до отказа один из кубриков. - Все мои на борту!

Этого момента Владимир Шаров ждал с большим нетерпением. Все то время, пока его подлодка оставалась в надводном положении, она была чертовски уязвима. Капитан спешил скрыться на глубине, где никто не сможет их найти, где никто не сможет им угрожать всерьез. Но оставалось еще кое-что, о чем не мог забыть моряк.

-- Как быть с пленными американцами? - Капитан вопросительно взглянул на Беркута. - Берем с собой?

-- На подлодке так много места? Да и мои люди не могут отвлекаться для их охраны, а эти четверо могут быть опасны. Вывести лодку из строя им по силам.

-- Что тогда?

Вместо ответа спецназовец окликнул одного из своих бойцов:

-- Тащите пиндосов наверх! Заура и Илью сюда!

Партизаны появились через пару минут, подгоняя тычками в спины американцев, неуклюже переваливавшихся с ноги на ногу и подавленно смотревших по сторонам. Их выстроили в шеренгу, не развязывая руки, стянутые обрывками проводов и всем, что попадалось под руку при штурме подлодки.

Тарас Беркут вынул из кобуры вороненую "Беретту", щелкнув флажком предохранителя. Его товарищи тоже были наготове, держа пленных на прицеле, а те с ужасом смотрели на оружие, оцепенев, словно кролики, зачарованные взглядом удава.

-- Держи, капитан! - Тарас неожиданно протянул оружие Шарову рукояткой вперед. - Отомсти за своего парня! Они это заслужили!

Подводник отшатнулся назад, молча мотая головой. Тогда Беркут, ничего не говоря, вскинул руку, и, приставив ствол ко лбу американского офицера, нажал на спуск. Раздался выстрел, брызнула кровь, мгновенно смытая набегавшими волнами, и тело свалилось в воду. Партизан, все так же молча направил оружие на следующего в шеренге, без колебаний выстрелив ему точно в лоб. Третьего постигла та же участь, он лишь крепко зажмурился перед тем, как сухо треснул пистолетный выстрел. А четвертый, тот самый морпех, пытавшийся запереться в радиорубке, что-то вдруг истошно завопил, и, как был со скрученными руками, прыгнул в воду, мгновенно скрывшись в волнах.

-- А черт! - Беркут подался за ним. - Сволочь!

Над водой показалась голова американца. Он держался на плаву из последних сил, неуклюже барахтаясь, извиваясь змеей, бешено работая ногами, захлебываясь, фыркая, когда вода вливалась в глотку, и что-то крича по-английски и по-испански. Заур Алханов, став рядом со своим командиром, поднял руку, взяв американца на прицел своего "Глок-17" и открыл огонь. Первая пуля прошла миом цели, подняв фонтанчик воды, но вторая и следующие легли точно. Волны окрасились багровым, прозвучал последний бессвязный вопль, и вода сомкнулась над головой беглеца.

Партизан спрятал пистолет в подплечную кобуру. Владими Шаров, снова обретя дар речи, произнес лишенным эмоций голосом:

-- Так нельзя. У них не было ни единого шанса. Это же просто убийство. Они пленные и заслуживают особого отношения.

-- Вот такая у нас война, - бесстрастно ответил Беркут. - Они враги, и единственное, чего мне никогда не будет жалко для них, так это пули. Нам некогда с ними возиться и не нужна лишняя обуза. Я не горжусь тем, что делаю, но и отрицать не собираюсь. Мы поступили так, как было нужно для успеха всей операции. Ни одна мелочь не может угрожать ей!

Партизаны исчезли в проеме люка, а волна, перехлестнувшая через опустевшую палубу, смыла оставшиеся на обшивке брызги крови, словно уничтожая следы жестокой казни.

-- Все по местам! - на лице капитана Шарова явственно читалось облегчение. - Приготовиться к погружению!

Моряки и спецназовцы один за другим ныряли в проем, и через минуту палуба опустела. Тяжелый люк, выдерживающий давление в десятки атмосфер, захлопнулся с глухим стуком. Упали в воду швартовы, и "Таймень", за кормой которого вспенилась вода, отвалил в сторону, взяв курс на восток в направлении Сахалина. А "Усть-Камчатск", тоже быстро набирая скорость, двинулся прежним курсом, направляясь на юг параллельно берегам Приморья.

В центральном посту Владимир Шаров, возвышавшийся гранитным утесом над сидевшими у пультов и индикаторов подводниками, выслушивал доклады, звучавшие из динамика внутрикорабельной связи.

-- Первый отсек к погружению готов! Второй отсек к погружению готов!

Донесения следовали одно за другим. Все члены немногочисленного экипажа, исключая спецназовцев, стояли на своих местах, ожидая приказов капитана, чувствовавшего в эти секунды непривычное волнение.

-- Начать погружение! - четко произнес Шаров. - Глубина сто метров!

В балластные цистерны хлынула забортная вода, и субмарина, получив отрицательную плавучесть, стала стремительно зарываться в волны. Надстройка, точно плавник, рассекала волны, оставляя росчерк кильватерного следа, быстро таявшего за кормой. Стоявший у глубиномера мичман четко отсчитывал метры, отделявшие теперь субмарину от поверхности:

-- Шестьдесят. Восемьдесят. Сто!

Было слышно, как скрипят переборки, на которые воздействовало колоссальное давление тысяч тонн воды, в толще которой продолжал свой путь "Усть-Камчатск". Теперь любая брешь в капсуле прочного корпуса грозила почти неизбежной и очень скорой гибелью, но Владимир Шаров верил в свой корабль.

Осмотреться в отсеках! - приказал капитан, видевший, как блестят глаза его моряков. Каждый чувствовал, что в эти самые минуты начинается нечто, о чем узнает весь мир, нечто, имеющее огромное значение для миллионов людей в обоих полушариях планеты. И дали начало этим событиям, еще смутным, нечетким, именно они, офицеры и матросы Военно-морского флота России, возродившегося сейчас после сокрушительного поражения в подлой войне.

-- Товарищ капитан, какой курс? - спросил рулевой, замерший у штурвала.

-- Следовать прежним курсом! Идем во Владивосток, нас ведь там ждут!

Субмарина, наконец, попала в свою естественную среду. Здесь, на глубине, она вновь стала незаметной, точно призрак, и при этом смертельно опасной. Сигары торпед уже лежали в кромешной тьме труб торпедных аппаратов. И Владимир Шаров точно знал, что вскоре появится достойная цель. Он решительно вел свою подлодку сквозь сумрачную бездну Японского моря прямым курсом к долгожданному возмездию.

Глава 5 Надежда

Республика Удмуртия, Россия - Рязанская область, Россия - Владивосток, Россия

11 ноября

Дверь в учебный класс еще только начала открываться, чуть слышно скрипнув, и два десятка молодых мужчин, расположившихся за партами, низковатыми для взрослых людей, вскочили, грохоча мебелью и шурша камуфляжем. Инструктор, сопровождаемый взглядами своих учеников, медленно, заметно подволакивая левую ногу, прошел к длинному столу, затем развернулся лицом к классу, произнеся:

-- Вольно! Присаживайтесь!

Все опустились обратно на свои места. Сел и Олег Бурцев, придвинув неудобный деревянный стул поближе к парте. Вся обстановка в классе явно не менялась со времен тех самых пионеров, что когда-то приезжали на летних каникулах в этот лагерь, затерянный в удмуртских лесах. Деревянные столы и стулья, окрашенные в бледно-зеленый цвет, были настолько низкими, что колени бывшего сержанта ВДВ упирались снизу в крышку стола.

Не лучше чувствовали себя и остальные, два десятка партизан, собравшиеся на очередное занятие. Но никто не жаловался ни на отсутствие особого комфорта, ни на напряженный режим учебы. Привыкшим жить в лесу, спать в сырой землянке а то и вовсе под открытым небом, лишь укрывшись бушлатом, и то, что было, казалось шикарным отелем. Ну а занятия, длившиеся по четырнадцать-шестнадцать часов с перерывами для приема пищи, перемежавшиеся многокилометровыми марш-бросками в полной выкладке по заросшему лесу, тоже не были в тягость тем, кто целыми неделями находился в рейдах на вражеской территории.

-- Сегодня мы с вами поговорим о портативных противотанковых средствах ближнего боя, - произнес с кафедры инструктор, начиная очередное занятие. - Если точнее, то о ручных противотанковых гранатометах. Многие из вас имеют уже какой-то опыт обращения с таким оружием, кто-то впервые получит его лишь сегодня. За отведенное нам время каждый из вас должен научиться в совершенстве владеть самыми распространенными типами РПГ, стать настоящим противотанковым снайпером. В поле стрелок-гранатометчик мало что способен сделать сам по себе даже в оборонительном бою, и тем более в наступлении. Прежде, чем он приблизится к своей цели на расстояние прицельного выстрела, он в девяти случаях из десяти будет уничтожен огнем артиллерии или прикрывающей бронетехнику пехоты. В городском бою расклад совсем иной, расстояние видимости зачастую в несколько раз меньше дальности выстрела даже из самых несовершенных гранатометов. Тяжелая техника на улицах большого города ограничена в маневре, в то время как хорошо подготовленный боец в условиях плотной застройки может выбирать наилучшую позицию для атаки, оставаясь невидимым ни для кого до самого последнего момента. Подойти к цели и произвести выстрел становится намного проще, но у вас у всех будет, скорее всего, единственный шанс. Либо вы уничтожите цель, либо сами будете уничтожены ответным огнем в случае промаха. Исправлять ошибку будет некогда. Поэтому вы должны научиться попадать в цель с первого выстрела в любых условиях на любой дистанции, вплоть до предельной.

Инструктор, которого его подопечные знали, как Ивана Ивановича, смотрел на аудиторию, сверкая яростно горящими глазами из-под кустистых бровей. И он, и те, кто молча, жадно вслушивались в его речь, представляли, что значит подойти к танку, огнедышащему закованному в полуметровую броню монстру на сотню шагов, в то время как вокруг рвутся снаряды, свистят пули, сыплются с небес мины, которые не отличают правых от виноватых. И в этом аду нужно остаться спокойным и расчетливым, хладнокровно ждать, когда цель под лязг гусениц и рев мотора приблизится еще на десяток метров, и тогда уже стрелять, не думая о том, что в следующую секунду тебя уже может не оказаться в живых.

Кто-то из сидевших сейчас в бывшей ленинской комнате старого пионерлагеря прочувствовал все это лишь на полигоне, зная, что платой за ошибку станет только злая ругань командира, да, может, пара внеочередных нарядов, если "залет" окажется слишком серьезным. Пожалуй, только сам инструктор видел все по-настоящему, на узких извилистых улицах охваченного пламенем Цхинвала, ожидая, когда сквозь пелену дыма проступят очертания грузинского танка. Многие из тех, кто был с ним тогда рядом, так и остались на посеченном осколками асфальте. Он выжил и теперь спешил передать оплаченный кровью опыт тем, кому вскоре предстояла схватка с намного более умелым и опасным противником на своей родной земле.

Инструктор поднял с длинного стола примерно метровой длины цилиндр, окрашенный в зеленый цвет, и, держа его перед собой на весу обеими руками, сообщил:

-- Реактивный противотанковый гранатомет одноразового действия РПГ-26 "Аглень". Весит менее трех килограммов, но кумулятивная боевая часть его гранаты способна пробить при попадании под прямым углом катаную стальную броню толщиной до четырехсот сорока миллиметров. Это очень высокий показатель, - пояснил инструктор, добавив: - Прицельная дальность до двухсот пятидесяти метров, хотя реально произвести точный выстрел с такой дистанции сможет далеко не каждый. Транспортно-пусковой контейнер стеклопластиковый, что способствует снижению веса и удешевлению оружия.

-- "Абрамс" ему все равно не по зубам! - прозвучала чья-то реплика из глубины класса.

Сидевшие в первых рядах партизаны обернулись, пытаясь рассмотреть скептика. Но инструктор, так бесцеремонно прерванный, ничуть не смутился.

-- Защита танка М1 "Абрамс" последних модификаций эквивалентна тысяче тремстам миллиметрам броневой стали, но только в лобовой проекции. Да, это серьезный противник, но у него хватает уязвимых мест. Ослабленными зонами являются зазор между корпусом и башней, кормовая ниша башни, где размещена большая часть боекомплекта, а также борта в средней и задней части корпуса. Так что при наличии некоторой доли выдержки даже "Абрамс" можно вывести из строя огнем РПГ-26. Но танк - не единственный ваш противник. На поле боя танки составляют меньшую часть бронетехники, БМП и БТР не менее опасны для пехоты, а для них мощность "Аглени" можно полагать даже избыточной.

Иван Иванович продемонстрировал порядок приведения гранатомета в боевую готовность и обратно в безопасное положение, продублировав весь процесс несколько раз и комментируя каждое действие.

-- Гранатомет состоит на вооружении с тысяча девятьсот восемьдесят пятого года и до сих пор считается одним из лучших в своем классе, - заметил инструктор. - Он прост, надежен и эффективен, и способен уверенно поражать любую легкую бронетехнику.

Партизаны слушали внимательно, хотя многим из них "Аглень", как и ее сокрушительное действие, были знакомы не понаслышке, не по параграфам учебных пособий. Они в настоящем бою, когда ценой малейшей ошибки становится собственная жизнь, смогли оценить это мощное и простое оружие. Кое-кто сам мог бы прочитать лекцию не хуже, чем этот немолодой хромой мужчина, но все молчали, пытаясь хотя бы своим вниманием выказать уважение тому, кто своими глазами видел ад.

-- Гранатометы типа РПГ-26 являются сверхштатным оружием, которое может и должен иметь каждый боец, и при массовом применении могут оказать сильное воздействие на противника. Реактивные гранатометы одноразового применения достаточно легки и компактны, удобно размещаются на амуниции, не создавая особенных помех при передвижении, в том числе скрытном. Это есть современный аналог тех противотанковых гранат, которыми наши деды остановили под Москвой фашистские танки много лет тому назад. Это оружие постоянно совершенствуется, оставаясь благодаря своей простоте и относительной дешевизне, наиболее массовым в классе ручных гранатометов. Одним из наиболее современных образцов, доступных нам сейчас, является вот эта система.

Иван Иванович положил на стол "Аглень", взяв вместо нее более толстый тубус, снабженный массивным приливом с одной стороны, и короткой трубкой оптического прицела с другой. Олег Бурцев сразу узнал это оружие, которое не раз прежде держал в руках, успев оценить по достоинству его мощь и простоту.

-- Противотанковый гранатомет Norinco PF-89. Разработан и производится в Китае. В целом аналогичен отечественному РПГ-26, но обладает на восемьсот граммов большим весом, а также большей бронепробиваемостью, составляющей при попадании по прямой до шестисот тридцати миллиметров монолитной брони. Снабжен маломощным оптическим прицелом, облегчающим наведение, и складывающейся пистолетной рукояткой, делающей его несколько более удобным в обращении.

Подтверждая свои слова делом, инструктор откинул рукоятку, открыв спусковой крючок. Теперь гранатомет был готов к бою.

-- Освоить этот гранатомет можно за несколько минут. Он легко приводится в боевое положение и возвращается обратно в безопасное состояние, если отпала необходимость в выстреле. Один солдат может взять с собой несколько таких гранатометов в дополнение к основному оружию.

Инструктор под пристальными взглядами двух десятков своих учеников отложил в сторону чудо китайской "оборонки", и, глядя куда-то поверх голов партизан, продолжил свой рассказ.

-- Возможностей представленных гранатометов вполне достаточно для поражения всех существующих типов БТР и БМП с любого ракурса и дистанции вплоть до максимальной. Но средства защиты тоже развиваются, и даже легкая бронетехника становится все более неуязвимой. Наш противник имеет уже значительный опыт городских боев и делает все, чтобы уменьшить вероятный потери. Для этого, в частности, на боевые машины устанавливаются противокумулятивные экраны. Они могут быть резинотканевыми или решетчатыми, но, независимо от конструкции, действуют одинаково, вызывая преждевременную детонацию боевой части на безопасном расстоянии. Не менее эффективной является динамическая защита, по терминологии противника - "реактивная броня". При срабатывании элементов ДЗ разрушается противотанковый боеприпас либо кумулятивная струя отражается встречным направленным взрывом.