Гарольд, последний король англосаксов

ГЛАВА 9 КОРОЛЬ ГАРОЛЬД

После смерти Эдуарда Гарольд sub regulus⁶¹¹, который несколько дней назад стал «официальным» наследником короны, унаследовал трон и был коронован 6 января 1066 года⁶¹², в день похорон умершего короля. Некоторые указывают на необычную поспешность этого шага⁶¹³, но, возможно, дело в том, что на рождественском собрании двора Гарольд уже заручился поддержкой королевских советников. Кроме того, в ситуации, когда, как сказано в Англосаксонской хронике, «герцог Вильгельм собирался прийти»⁶¹⁴ в Англию, следовало действовать быстро, пока другие претенденты — Вильгельм, а главное — Эдгар Этелинг — не успели заявить о своих притязаниях. Известно, что герцог Вильгельм получил вести о смерти короля Эдуарда и коронации Гарольда одновременно⁶¹⁵ и потому не смог вмешаться в английские дела в смутный период междуцарствия⁶¹⁶.

Коронация Гарольда, изображенная на гобелене из Байо, во многих отношениях отличалась от коронаций прежних англосаксонских королей; это кажется вполне уместным, учитывая, что Гарольд был первым английским королем, не принадлежавшим к роду короля Альфреда. Церемония, скорее всего, проходила в только освященной церкви Вестминстерского аббатства (тем самым она открывает череду вестминстерских коронаций английских монархов). Короля Эдуарда похоронили в этой церкви, поэтому кажется весьма вероятным, что состоявшаяся в тот же день коронация проводилась там же. В противном случае вся толпа после погребения должна была бы отправиться в Сен-Поль; вместе с двумя длинными богослужениями это кажется слишком насыщенной программой для одного короткого зимнего дня. Не исключено также, что Гарольд (как и Вильгельм без малого год спустя) хотел лишний раз подчеркнуть преемственность своего правления с правлением предшественника, короля Эдуарда. Кроме того, коронация проходила по новому чину, составленному архиепископом Эалдредом на основе коронационного чина императоров Священной Римской империи⁶¹⁷. Прежний чин, по которому короновался король Эдуард в марте 1043 года, не был использован, скорее всего, потому, что церемонию, вопреки обычаю, проводил архиепископ Йорка, а не архиепископ Кентерберийский. По-видимому, Эалдред, столкнувшись с необходимостью срочно составить коронационный чин, использовал образец, который оказался у него под рукой. По тому же чину проходила и коронация Вильгельма под предстоятельством — опять-таки — архиепископа Эалдреда.

По поводу коронации Гарольда имеются противоречивые сведения, но корнем этих противоречий являются притязания Вильгельма. Нормандские источники утверждают, что Гарольда короновал архиепископ Стиганд⁶¹⁸, статус которого вызывал сомнения. В английских источниках говорится, что церемонию проводил Эалдред, архиепископ Йорка⁶¹⁹. Дело здесь в том, что нормандские хронисты, писавшие после завоевания, стремились представить совершенно законное вступление Гарольда на трон как узурпацию власти. Для этих целей очень выгодно было соотнести королевский статус Гарольда с «нечестивой» коронацией, проведенной человеком, своевольно присвоившим архиепископскую кафедру и не имевшим палия. Сведения о том, что коронацию проводил Эалдред, кажутся гораздо более правдоподобными, поскольку англосаксы знали не хуже, чем Вильгельм, что положение Стиганда не вполне отвечает церковным канонам. Известно, что Стиганд за все время, пока он занимал кафедру, рукоположил всего двух епископов — Этельрика Суссекского и Сиварда Рочестерского, — и это произошло в тот момент, когда папа Бенедикт X, пославший Стиганду палий, еще удерживал за собой папскую кафедру. Во время других важных религиозных церемоний обязанности Стиганда брал на себя архиепископ Эалдред⁶²⁰; так происходило и до завоевания, и после. Соответственно, Гарольда почти наверняка короновал Эалдред. Об этом пишет Иоанн Вустерский, а учитывая связи Эалдреда с Вульфстаном, в ту пору епископом Вустера, Иоанн мог располагать надежными свидетельствами на этот счет. Очевидно, что Гарольд, не принадлежавший к древней династии Альфреда и потому особенно нуждавшийся в легитимизации своей власти, вряд ли захотел бы привлекать для совершения коронации Стиганда, чье участие могло бросить тень на законность всей процедуры. Вспомним, что Гарольд проявлял достаточную осмотрительность в этом плане уже в 1060 году, когда пригласил для освящения церкви в Уолтеме не Стиганда, а Кюнесиге, архиепископа Йорка. Вильгельм, как мы знаем, пожелал, чтобы его короновал Эалдред⁶²¹, и у нас нет оснований думать, что Гарольд распорядился как-то иначе.

Вероятно, одним из первых событий нового правления стало прибытие гонцов из Нормандии с посланием от герцога, в котором говорилось, что Гарольд должен передать трон Вильгельму как законному наследнику Эдуарда. Гарольд, по-видимому, разъяснил им, что клятва, принесенная под нажимом, не имеет силы и что он не собирается исполнять требования их повелителя. Перед Вильгельмом, таким образом, встала сложная задача по воплощению своих притязаний в жизнь, и он взялся за ее решение со своей обычной целеустремленностью⁶²². Гарольд, в свою очередь, зная об амбициях Вильгельма и его жесткости в достижении желаемого, приготовился защищать королевство от этой угрозы.

Как следует из сказанного в седьмой главе, вступление Гарольда на трон нашло поддержку у большей части его новых подданных. Единственным исключением стала Нортумбрия. О том, что нортумбрийцы проявляли недовольство, говорится только в позднем источнике — Житии святого Вульфстана⁶²³, написанном в начале XII века, но с учетом событий осени 1065 года, данное свидетельство выглядит правдоподобным. Косвенным подтверждением того, что в начале 1066 года на севере было неспокойно, служат два клада примерно этого времени, обнаруженные в Херевуде и Бишопхиле, в окрестностях Йорка⁶²⁴. Нортумбрийцы отнеслись к известию о коронации Гарольда, мягко говоря, прохладно, скорее всего, из-за опасений, что он вернет полномочия Тости, а не просто потому, что они не желали видеть в качестве короля представителя уэссексцев⁶²⁵. Похоже, они полагали, что решение об изгнании Тости и назначении Моркара принял король Эдуард, и теперь, после его смерти, Гарольд может отменить его и позволить Тости вернуться.

Король Гарольд отправился на Север, чтобы прекратить смуту, но не с войском, готовым разорить непокорную область, а с несколькими спутниками, среди которых был почтенный епископ Вульфстан Вустерский⁶²⁶, известный своей святостью. Миролюбивая позиция, занятая Гарольдом, и его дар убеждения сделали свое дело: нортумбрийцы принесли ему клятву верности как королю. В обмен на это Гарольд подтвердил, что он не допустит возвращения Тости. Возможно, именно тогда, в подкрепление своего обещания, он заключил брачный союз с Алдитой, сестрой эрлов Эдвина и Моркара. Строго говоря, брак мог быть заключен в любой момент между августом 1063 года (дата смерти Гриффида Уэльского, первого мужа Алдиты) и октябрем 1066 года (когда она уже именуется королевой Гарольда); маловероятно, однако, что это произошло ранее осени 1065 года, то есть до того, как нортумбрийский бунт и изгнание Тости сделали сближение с Эдвином и Моркаром насущной необходимостью. Переговоры о столь важном деле наверняка заняли какое-то время, и начало 1066 года кажется наиболее подходящей датировкой данного события. Наше предположение подтверждается также тем, что в октябре 1066 года Алдита была беременна; ее сын Харальд, названный в честь отца, по всей видимости, родился после его смерти. Брак с Алдитой не только развеял последние сомнения нортумбрийцев по поводу возможного возвращения Тости, но и способствовал установлению более тесных связей между Гарольдом и северными эрлами, которые были теперь заинтересованы в успехах своего шурина. К сожалению, Англосаксонская хроника не сообщает ничего об этих событиях, ограничиваясь указанием, что Гарольд вернулся из Йорка, чтобы 16 апреля отпраздновать Пасху в Вестминстере⁶²⁷.

Теперь, удостоверившись, что к апрелю 1066 года Гарольд окончательно утвердил свою власть над всей Англией, мы можем рассмотреть то немногое, что известно о его деятельности в качестве английского короля. Документов от его правления осталось крайне мало. Единственный сохранившийся указ короля Гарольда, на латыни и древнеанглийском языке, подтверждает права Гизо, епископа Уэлса⁶²⁸. Он адресован Этельноту, настоятелю Гластонбери, Тофи, герефе Сомерсета, и всем местным тэнам. Ни одной грамоты Гарольда не сохранилось. Документы, по всей видимости, скреплялись королевской печатью Гарольда, но она тоже не сохранилась; можно, однако, предположить, что сцена коронации Гарольда на гобелене из Байо скопирована с нее. Многие сцены гобелена находят параллели среди рисунков в англосаксонских рукописях⁶²⁹, а изображение Гарольда в указанной сцене подозрительно напоминает портрет короля Эдуарда на его королевской печати⁶³⁰.

Отсутствие документов, отражающих государственную деятельность Гарольда, связано, с одной стороны, с краткостью его правления, с другой — со стремлением Вильгельма представить себя законным наследником короля Эдуарда, а Гарольда — узурпатором⁶³¹. С учетом того, что от 24 лет правления Эдуарда осталось 99 подлинных грамот и указов (то есть по четыре документа на один год), тот факт, что от 9-месячного правления Гарольда сохранился один подлинный указ, выглядит закономерным. Гарольд, конечно, выпустил гораздо больше подобных указов, поскольку в Англии было принято получать подтверждения прав на земельные владения у каждого нового короля, но после завоевания эти документы потеряли всякую ценность. Вильгельм не собирался признавать грамоты Гарольда в качестве юридических доказательств, поскольку это означало бы признание его королевского статуса; нормандский герцог, напротив, настаивал, что именно он является наследником Эдуарда, и в результате полученные ранее указы или грамоты «узурпатора» Гарольда оказались для их владельцев совершенно бесполезными. Большая часть этих документов, вероятно, была потеряна или уничтожена и заменена новыми дарственными, уже от имени Вильгельма. Так, Регенбальд Канцлер[42], Вульфвольд, настоятель Бата, и горожане Лондона уже в 1067 году просили у короля Вильгельма подтверждения своих прав⁶³². Самые первые указы Вильгельма свидетельствуют о том, что вначале он признавал факт правления Гарольда⁶³³, дабы избежать сбоев в функционировании административной системы, но в скором времени он начинает последовательно ссылаться на короля Эдуарда как на своего непосредственного предшественника. Наиболее ярким выражением этой стратегии является Книга Страшного Суда: в ней Гарольд именуется не иначе как comes⁶³⁴, а земельные владения фиксируются в том виде, в каком они находились tempore regis Edwardi (то есть «во времена короля Эдуарда»), а не в тот момент, когда Вильгельм завоевал королевство.

Несмотря на это, в некоторых источниках все же отражены достижения Гарольда как короля. Иоанн Вустерский хотя и писал уже в XII веке, указывает, что Гарольд «начал искоренять неправые законы и вводить справедливые», а также «заключал в темницы разбойников и смутьянов, смущавших покой королевства»⁶³⁵. Разумеется, это могут быть просто традиционные восхваления вступившего на трон короля, но они вызывают удивление в свете того, какую репутацию стремились создать Гарольду нормандцы. В Книге Страшного Суда мы встречаем имена по крайней мере пяти людей (похоже, не слишком богатых и влиятельных), которых король Гарольд лишил земель: Леофман и Годвине утратили владения в Хайлинг Айленд и Собертоне в Гемпшире⁶³⁶, а Эадмер, Вифлет и Эльфрик — угодья в Харсфилде, Даун Хатерли и Сандхерсте, Харскоме и Брукторпе (все эти поместья располагались в Глостершире)⁶³⁷,

Однако основным доказательством того, что административная система в правление Гарольда функционировала в соответствии с заведенным порядком, служат монеты, которые — что вполне естественно — сохранились существенно лучше, чем письменные документы. За то недолгое время, пока Гарольд занимал английский трон, монеты короля Эдуарда были заменены новыми; до нас дошли образцы этих монет с красивым рисунком, выпущенных сорока шестью монетными дворами в разных областях Англии⁶³⁸. На них Гарольд представлен как Rex Anglorum, т. е. король Англии⁶³⁹. Многие из монетных дворов, чеканивших монеты короля Эдуарда, выпускали монеты Гарольда и затем — Вильгельма⁶⁴⁰.

О деятельности Гарольда как короля свидетельствуют также произведенные им назначения. В ведении английских королей находились различные посты и должности — эрлов, гереф, конюших, а также архиепископов, епископов и аббатов. В период правления Гарольда умерли двое аббатов, и он, безусловно, участвовал в назначении их преемников. Ордрик, настоятель Абингдона, умер 22 января 1066 года, и Гарольд назначил на его место приора Эалдреда, ранее отвечавшего за собственность монастыря, находившуюся вне стен обители⁶⁴¹. Вульфрик, настоятель Или, умер 19 августа 1066 года, и Гарольд поставил вместо него Турстана⁶⁴². В этих действиях не было ничего специфического, и оба настоятеля оставались при своих должностях после завоевания — во всяком случае до той поры, пока не присоединились к мятежникам.

Гипотетически можно приписать Гарольду еще два назначения. В какой-то момент между изгнанием Тости в октябре 1065 года и возвращением Вильгельма из Нормандии в Англию весной 1067-го Вальтеоф, сын Сиварда, стал эрлом части Восточного Мидленда⁶⁴³, ранее входившей в провинцию Тости⁶⁴⁴. Обычно считается, что Вальтеоф получил под свою власть эти земли тогда же, когда Моркар стал эрлом Нортумбрии, то есть в октябре 1065 года. Эта гипотеза основана на данных Книги Страшного Суда, которые вроде бы указывают на то, что некоторые угодья перешли непосредственно от Тости к Вальтеофу⁶⁴⁵. Однако другие сведения из того же источника говорят о том, что другие имения, например, Поттон и Чалтон в Бедфордшире, до того, как они перешли к Вальтеофу, побывали в руках короля Эдуарда⁶⁴⁶. Несмотря на это, большинство историков полагает, что Вальтеоф был назначен эрлом Нортгемптоншира и Хантингдоншира в период между октябрем и декабрем 1065 года. Но если вспомнить, что с 1 ноября 1065-го до 5 января 1066 года король Эдуард был серьезно болен⁶⁴⁷, стремление исследователей отнести не только изгнание Тости и конфискацию его земель, но и назначение Вальтеофа именно к этому времени представляется не очень оправданным. Сторонники данной версии упускают из вида, что Вальтеофа мог назначить эрлом король Гарольд⁶⁴⁸, выкроивший для него провинцию из территорий, отнятых у Тости. В таком случае становится понятен смысл этого действия: Гарольд хотел таким образом дать нортумбрийцам дополнительные гарантии того, что Тости не вернется. По крайней мере мы можем предположить, что Вальтеоф получил в свои руки провинцию в то время, когда Гарольд занимался северными делами, то есть после коронации 6 января и до возвращения в Вестминстер 16 апреля.

Не исключено также, что король Гарольд назначил Марлесвейна, скир-герефу Линкольншира, конюшим⁶⁴⁹; правда, единственное свидетельство в пользу этого содержится в источнике XII века и крайне расплывчато⁶⁵⁰. Автор, по-видимому, опирался на местные предания о Марлесвейне и рассказывает довольно много об этом персонаже; он пишет среди прочего, что после битвы при Стемфорд Бридж Гарольд дал Марлесвейну некий высокий пост на Севере. Некоторые видят здесь указание на то, что Гарольд сместил Моркара, но более вероятно, что король попытался укрепить позиции эрла, назначив ему в помощь королевского конюшего. Конюший имел право в чрезвычайных случаях вмешиваться в дела правления, в частности улаживать от имени короля конфликты и собирать дополнительные контингенты в королевское войско. Последнее обстоятельство было немаловажным, учитывая тяжелые потери англосаксов в битве при Фулфорде.

В основном, однако, Гарольд оставил на своих местах должностных лиц, служивших в последние годы королю Эдуарду. Сохранили свои посты практически все священнослужители⁶⁵¹, в том числе Регенбальд Канцлер⁶⁵²; они продолжали исполнять свои обязанности и при Вильгельме. Если говорить о светской знати, Гарольду, похоже, служили прежние конюшие короля Эдуарда — Ансгар, Роберт Фиц-Уимарк, Ральф, Эльфстан, Бонди и Эаднот⁶⁵³. По-видимому, и Гарольд, и Вильгельм понимали, что в смутные времена лучше сохранить на административных должностях прежних людей, чем увеличивать хаос новыми назначениями. Некоторые полагают, что Гарольду просто не хватило времени на то, чтобы сменить должностных лиц, но, победи он на Гастингсе, он непременно сделал бы это. Возможное альтернативное объяснение состоит в том, что со многими из этих людей Гарольд сотрудничал долгие годы, и их преданность ему не вызывала сомнений. За двадцать лет, в течение которых Гарольд был сначала эрлом Восточной Англии, потом эрлом Уэссекса и наконец sub régulas⁶⁵⁴, он, бесспорно, сумел установить тесные связи с самыми разными людьми на разных уровнях правления.

Из всего сказанного возникает четкое ощущение, что Гарольд правил Англией без каких-либо эксцессов и без заметных проявлений недовольства со стороны его подданных. Даже нормандские источники признают, что его власть крепла день ото дня⁶⁵⁵. Этот факт заслуживает внимания, если вспомнить, что Гарольд не принадлежал к древней англосаксонской королевской династии. Очевидно, англосаксы полностью доверяли человеку, который был эрлом Уэссекса с 1053 года, а с какого-то момента (вероятно, после смерти последнего из «великих эрлов» Кнута в 1057 году) именовался sub regulus. И погодной статье 1063 года Англосаксонской хроники говорится, что Гарольд сам поставил властителей в Уэльсе⁶⁵⁶, а Вильгельм из Пуатье, описывая события 1064 года, называет его «вторым человеком после короля»⁶⁵⁷. Существует мнение, что на этом начальном этапе правления подданные просто присматривались к своему новому королю, и негативная реакция могла бы последовать позднее. На это следует возразить, что верность англосаксов подверглась серьезному испытанию, и тот факт, что они не отступились от Гарольда во время всех бурь 1066 года, убедительно доказывает, что их преданность не была притворной.

Утвердив власть на севере, король Гарольд (возможно, в сопровождении своей новой супруги) вернулся из Йорка в Вестминстер, чтобы отпраздновать там Пасху⁶⁵⁸. Для него это была первая возможность предстать перед подданными во всем блеске своего нового положения. По примеру короля Эдуарда, он использовал пасхальную неделю с ее пиршествами и религиозными церемониями, на которые съезжалось множество знатных людей, как время для аудиенций и решения важных дел⁶⁵⁹. Почти наверняка он появлялся на торжественных приемах в короне и в королевских одеяниях, тем самым показывая всем присутствующим, что он теперь их король и повелитель; скорее всего, он раздавал дары и принимал от своих подданных клятвы верности. Возможно, Гарольд выбрал в качестве места для празднеств Вестминстер, чтобы быть поближе к Лондону, куда с наибольшей вероятностью могли прийти вести о нормандском вторжении.

Вскоре после Пасхи, 24 апреля, на небе появилась комета Галлея. В этот раз она подошла очень близко к Земле и, судя по сообщениям в европейских хрониках и источниках с Ближнего Востока, казалась всем необыкновенно яркой⁶⁶⁰. Составитель Англосаксонской хроники описывает ее как «знак, не виданный никогда прежде»⁶⁶¹, который был виден по всей Англии. Иоанн Вустерский добавляет, что от нее исходило ослепительное сияние⁶⁶². Художник, создававший гобелен из Байо, изобразил хвостатую звезду устрашающего размера⁶⁶³. Комета появлялась в ночном небе над Англией целую неделю, и испуганные англосаксы гадали, что же она может предвещать. Как правило, подобные небесные знамения рассматривались как предвестье бедствий; более поздние источники однозначно увязывают появление кометы с падением Гарольда⁶⁶⁴, но не очевидно, что весной 1066 года в Англии думали так.

В ближайшей перспективе явление кометы оказалось прелюдией к возвращению из Фландрии Тости, изгнанного брата Гарольда. Шурин Тости, граф Балдуин V, предоставил в его распоряжение большую флотилию фландрских судов, и в мае изгнанник высадился на острове Уайт, потребовав с местных жителей подать деньгами и провизией⁶⁶⁵, ровно так же, как это сделал в 1052 году его отец. Возможно, он также набрал себе новых сторонников в своих бывших поместьях⁶⁶⁶. После этого Тости разграбил южные побережья по пути к Сандуичу, рассчитывая, по-видимому, на такой же успех, какого добился Годвине в 1052 году. Однако, в отличие от Годвине, он не нашел в Уэссексе теплого приема; самым явным доказательством этого служит ущерб, нанесенный землям Гарольда. В связи с этим можно вспомнить, что владения Тости в южной части Англии были меньше по площади и более раздроблены, чем угодья его братьев, и сам он десять лет правил на севере. Единственное, что ему удалось, — это нанять в Сандуиче какое-то количество корабельщиков, часть из которых согласилась присоединиться к нему только под угрозой применения силы.

Король Гарольд находился в Лондоне, вероятно, приходя в себя после торжеств по поводу праздника Обретения Истинного Креста[43] 3 мая, когда его ушей достигли вести о нападении брата на южном побережье. Он созвал флот и пешее войско и выступил к Сандуичу.

Но Тости, узнав о том, что на него движется армия под командованием Гарольда, не медля ретировался⁶⁶⁷; так и не получив поддержки от жителей южных областей, он не имел никаких шансов в сражении с королевским войском своего брата. Покинув Сандуич, он двинулся вдоль берега на север, рассчитывая, возможно, на больший успех в тех местах, где располагалась основная часть его прежних угодий.

В некоторых версиях Англосаксонской хроники спутаны два события — сбор войска для того, чтобы перехватить Тости в Сандуиче, и созыв «такого большого флота и такого войска, каких никакой король прежде в этой земле не созывал»⁶⁶⁸ для того, чтобы противостоять Вильгельму. Причина кроется, скорее всего, в том, что два приказа были отданы практически друг за другом. Похоже, узнав о появлении Тости, Гарольд понял, что период штормов миновал и погода теперь благоприятствует плаваниям через Ла-Манш; а поскольку планы герцога были ему известны, то, убедившись, что Тости не представляет в данный момент непосредственной угрозы, он повелел созвать дополнительные силы для противодействия предполагавшемуся нормандскому вторжению.

Гарольд, как указано в Англосаксонской хронике, собрал войско против Вильгельма, не имевшее себе равных по численности, и это лишний раз доказывает, что он крепко держал бразды правления в своих руках. Но сама возможность иметь такую огромную армию подразумевает, что король Гарольд был неимоверно богат. Это обстоятельство часто упускают из вида из-за того, что Книга Страшного Суда фиксирует распределение земель, существовавшее в момент смерти короля Эдуарда. Соответственно, в ней указаны угодья, которыми Гарольд владел как эрл Уэссекса, а земли королевского домена обозначены как владения короля Эдуарда. Но на самом деле в 1066 году и те, и другие, находились в руках короля Гарольда⁶⁶⁹. Такого количества земель не имел ни один английский король, по крайней мере после Этельреда Нерешительного, и не известно, случалось ли что-то подобное ранее.

Флот, похоже, собирался в Темзе и затем присоединился к войску Гарольда, стоявшему в Сандуиче. На это ушло какое-то время, поскольку, как мы помним, большой флот созывался в Англии в последний раз в 1052 году для противодействия Годвине. В военный поход против Уэльса Гарольд, скорее всего, ходил с небольшой местной флотилией из Бристоля. Сухопутное войско — столь многочисленное, что равного ему люди не могли вспомнить — расположилось на всем побережье Ла-Манша. Эти меры, пожалуй, говорят об авторитете Гарольда и его возможностях как короля больше, чем могли бы сказать не дошедшие до нас документы, даже сохранись они в большом количестве⁶⁷⁰.

Пока Гарольд собирал силы, чтобы отразить нормандское вторжение, Тости отправился на север. Он попытался переманить на свою сторону брата, Гюрта, но получил отказ⁶⁷¹ и в итоге разорил земли в устье реки Бернхем, в Норфолке. Затем он с шестьюдесятью кораблями вошел в устье Хамбера и опустошил Линкольншир, убив множество людей; возможно, он опустошил поместья, которые ранее принадлежали ему самому, а теперь находились в руках нового эрла — Моркара⁶⁷². Король Гарольд поручил оборону северных областей двум своим новым шуринам — Эдвину и Моркару, и они горели желанием исполнить свои обязанности. Эдвин и Моркар, несомненно, видели в Тости соперника и прекрасно понимали, насколько важно для них сохранить за собой Нортумбрию. Они привели войска в Линкольншир и нанесли сокрушительное поражение Тости, после которого тот, покинутый большинством наемников, бежал с двенадцатью кораблями под защиту своего побратима, короля Малькольма⁶⁷³. Таким образом, его первая попытка вернуться встретила решительный отпор короля Гарольда и его новых союзников, северных эрлов; и в итоге Тости, поняв, что без помощи внешних союзников он ничего не добьется, провел все лето в бездействии в Шотландии.

Король Гарольд, успешно ответив на первый брошенный ему вызов, мог теперь сосредоточить все внимание на проблеме, казавшейся ему, несомненно, более серьезной — а именно, на угрозе со стороны Вильгельма Нормандского. Он расположился на острове Уайт с только что собранным флотом, готовый выступить против любой вражеской флотилии, которая попытается пересечь Ла-Манш. Флотом командовали, по всей видимости, Эадрик Кормчий, который в Книге Страшного Суда назван rector nauis⁶⁷⁴ и был, вероятно, капитаном королевского корабля, а также Эльфвольд⁶⁷⁵, настоятель монастыря св. Бенедикта в Хольме[44]. И Эадрик, и Эльфвольд при Вильгельме вынуждены были отправиться в изгнание, как сторонники Гарольда, игравшие важную роль в обороне английских берегов. На тот случай, если флот не сумеет преградить путь захватчикам, Гарольд разместил военные контингенты во всех стратегически важных пунктах на побережье Ла-Манша. Не исключено, что именно в это время он конфисковал поместье Стейнинг в Суссексе, принадлежавшее нормандскому монастырю Фекан⁶⁷⁶. Поместье располагалось на побережье, и Гарольд, вероятно, опасался, что нормандцы используют его как плацдарм для высадки; кроме того, феканские монахи, посещавшие свои владения, могли исполнять роль разведчиков герцога. Известно, что в июне 1066 года Вильгельм официально пообещал в случае победы вернуть Стейнинг Фекану⁶⁷⁷, так что история о покушении Гарольда на монастырскую собственность вполне может быть правдой. Однако остальные владения Фекана в Англии, в том числе Ри, он не тронул; или, по крайней мере, никаких сведений об этом до нас не дошло. Гарольд в свою очередь отправил соглядатаев на континент в надежде узнать, как продвигаются дела у Вильгельма и когда ожидать вторжения⁶⁷⁸. Все действия короля в этот период были разумными мерами предосторожности и свидетельствуют о том, что он трезво оценивал ситуацию в ожидании нормандского вторжения⁶⁷⁹.

Соглядатаи Гарольда, вероятно, сообщили ему о том, что по другую сторону Ла-Манша герцог Вильгельм также готовится к схватке. На самом деле Вильгельм с большим трудом сумел убедить собственных баронов отправиться с ним в военный поход в Англию и попытаться воплотить в жизнь его притязания на английский трон⁶⁸⁰. Вильгельм утверждал, что является законным наследником короны; многие его приближенные видели своими глазами, как Гарольд поклялся поддержать герцога и помочь ему взойти на трон. Они прекрасно понимали, что Гарольд является клятвопреступником в глазах герцога и Бога. Но они также ясно сознавали, что в ситуации, когда Гарольд уже коронован и признан своими подданными, Вильгельм может отнять у него трон, только предприняв рискованную военную кампанию. Подобная экспедиция предполагала огромные затраты на постройку большой флотилии, опасное путешествие через Ла-Манш и высадку во враждебной стране, население которой, безусловно, будет противостоять прибывшим захватчикам. В нормандских грамотах того времени часто указывается, что они были составлены, когда Вильгельм «готовился пересечь пролив, чтобы вести войну против англичан»⁶⁸¹, а значит, даже нормандцы знали, что Гарольд пользуется в Англии всеобщей поддержкой. Вильгельм из Пуатье пишет, что лишь некоторые англосаксы сражались на поле Гастингса «из любви к Гарольду», но практически всех вела «любовь к своей стране, которую... они хотели защитить от чужеземцев»⁶⁸². Нормандские бароны разумно полагали, что подобное предприятие чревато множеством опасностей, и не очень хотели принимать в нем участие, хотя Вильгельм, в конце концов, отвел их возражения и убедил их присоединиться к походу. Важную роль здесь сыграли решимость герцога и его железная воля, однако многих соблазнили богатства Англии, уже не раз привлекавшие к ее берегам охотников за военной добычей. Так или иначе, Вильгельм начал строить корабли и собирать войска, сделав тем самым первый шаг к воплощению собственных амбиций.

По удачному стечению обстоятельств (открывшему череду счастливых случайностей, сопровождавших Вильгельма на его пути) политическая ситуация, сложившаяся в Европе к этому моменту, благоприятствовала замыслам герцога. Во Франции малолетний король Филипп правил под опекой графа Балдуина Фландрского, который состоял в свойстве с Вильгельмом и только что помог Тости в его попытке напасть на Англию. Остальные княжества Северной Франции или являлись вассальными территориями Вильгельма, или, как графство Анжу, погрязли в собственных междоусобицах. Будь у Вильгельма серьезные противники на севере Франции, он вряд ли решился бы на далекий поход⁶⁸³.

Однако Вильгельм из Пуатье явно преувеличивает дипломатические успехи Вильгельма на общеевропейской сцене. Крайне маловероятно, к примеру, что герцога поддержал датский король Свейн Эстридсен⁶⁸⁴. Во-первых, он, скорее всего, приветствовал вступление на трон Гарольда, поскольку тот, по примеру своего отца Годвине, был готов помогать двоюродному брату в борьбе с норвежцами. Во-вторых, Свейн только что закончил долгую и кровопролитную войну с Норвегией и опасался новых неприятностей. В-третьих, Вильгельм из Пуатье сам себе противоречит, поскольку далее он пишет, что датчане отправили войска в помощь Гарольду, когда тот собирался на битву против нормандцев[45]. Это очевидное противоречие заставляет нас отнестись с недоверием и к утверждению того же хрониста, что император Генрих IV якобы официально признал притязания Вильгельма. У Генриха IV (или у его регентов, поскольку он был еще мальчиком) было в тот момент достаточно других забот, а в Корвийских анналах, которые велись в те времена в королевском монастыре в Саксонии, указано под 1066 годом, что Вильгельм сместил законного короля Англии (то есть Гарольда) и захватил власть в королевстве⁶⁸⁵. В действительности за дипломатическими «победами» герцога, которые так расписывает Вильгельм из Пуатье, скрывается тот очевидный факт, что ни у Свейна, ни у Генриха не было в тот момент возможности вмешаться и воспрепятствовать осуществлению его планов.

В связи с рассказами нормандских хронистов о достижениях Вильгельма на дипломатическом поприще возникает еще один вопрос, который следует сейчас обсудить. Вильгельм из Пуатье утверждает, что герцог Вильгельм получил от папы Александра II благословение на вторжение в Англию, и в подтверждение этого папа вручил ему свое знамя⁶⁸⁶. Считается, что подобные действия папы были продиктованы желанием реформировать английскую церковь и, в частности, сменить архиепископа Кентерберийского⁶⁸⁷; Вильгельм же сумел убедить папу, что он способен это сделать. Некоторые исследователи полагают, что папа Александр II согласился поддержать замыслы герцога Вильгельма в большой степени под давлением нормандских правителей Южной Италии, которые ранее помогли ему занять папскую кафедру и, определенно, имели на него влияние. Однако обе гипотезы основаны исключительно на свидетельствах Вильгельма из Пуатье, которые, как мы убедились ранее, не всегда точны.

К противоположным выводам пришла Катрин Мортон⁶⁸⁸; в общих чертах ее аргументы сводятся к следующему. В английской церкви, бесспорно, существовали плюрализм и симония, многие священнослужители имели любовниц или погрязли в мирских делах, но в этом отношении она не отличалась принципиально от нормандской церкви при Вильгельме. С точки зрения реформационных идей, сводный брат герцога, Одо, епископ Байе, соответствовал своему статусу даже меньше, чем Стиганд. О проблемах с рукоположением Стиганда было хорошо известно, тем не менее легаты Александра II, прибывшие в Англию 1062 году, без возражений участвовали в созванном им поместном соборе. Действия Вильгельма после завоевания заставляют усомниться в том, что папа возложил на него обязанность сместить Стиганда, поскольку на самом деле архиепископ оставался на своей кафедре до 1070 года. Можно, конечно, предположить, что Вильгельм пренебрег повелением папы ради политических выгод; однако герцог не только сохранил за Стигандом его кафедру, но и позволил ему в 1067 году рукоположить Ремигия, епископа Дорчестера, что выглядит слишком уж вызывающе. Нормандцы, обосновавшиеся в Южной Италии, хотя и поддержали в определенный момент папу Александра, в большей степени угрожали его позициям, и он должен был относиться с осторожностью к любым переменам, которые могли усилить, их влияние⁶⁸⁹. Кроме того, среди нормандской знати вражда между разными группировками возникала чаще, чем союзы, и у нас нет ни каких подтверждений того, что между нормандскими властителями Южной Италии и их прежним герцогом, правившим во французских землях, существовал какой-то альянс. Нормандцы из Южной Италии, присоединившиеся позднее к войску герцога, были, очевидно, просто свободными охотниками за удачей. История Вильгельма из Пуатье о якобы дарованном герцогу Вильгельму папском знамени обязана своим рождением тому прискорбному обстоятельству, что хронист не понимал назначения такого рода знамен. На самом деле они использовались только в войнах с мусульманами или с бунтовщиками, покушавшимися на папскую власть, но не в случае политических конфликтов между христианами. Воины, сражавшиеся под такими знаменами, получали отпущение грехов, а не епитимьи, как нормандцы, которым папский легат Эрминфрид Сионский в 1070 году предписал соответствующие нормам канонического права наказания. Кажется по меньшей мере сомнительным, что Александр II был готом навлечь на себя вражду могущественного и богатого английского короля, одобрив амбициозную и опасную затею нормандского герцога. Трудно понять, зачем папе понадобилось поощрять намерения Вильгельма, направленные против страны, которая уже полтора столетия была могущественной европейской державой и являлась значимым источником ресурсов для папской кафедры. Достаточно вспомнить «грошик святого Петра» — довольно крупное пожертвование, которое английские короли выплачивали папству ежегодно, начиная со времен короля Альфреда. Тот факт, что папские легаты, посетившие Англию в 1062 году, не приняли никаких мер в отношении Стиганда, объясняется, очевидно, тем, что Александр II не желал ссориться с королем Эдуардом.

Взвесив трезво все доводы «за» и «против» истории о папском благословении, якобы полученном Вильгельмом Нормандским перед походом в Англию, мы должны признать, что, с большой вероятностью, папа никакой поддержки герцогу не оказывал⁶⁹⁰. Недаром Вильгельм Жюмьежский не упоминает ни словом об этом эпизоде, что выглядит по меньшей мере странным, если нечто подобное имело место. Похоже, Вильгельм из Пуатье отнес к более раннему периоду ту санкцию, которую герцог Вильгельм получил от папской курии, когда завоевание уже стало свершившимся фактом. Известно, что папские штаты наложили епитимьи на нормандских воинов, участвовавших в походе в Англию⁶⁹¹, а это означает, что папа расценивал эту войну как захватническую, а не как справедливую. Наша гипотеза объясняет заодно, почему Гарольд не сделал никаких попыток ответить на претензии, предъявленные ему Вильгельмом перед папской курией. В действительности до битвы герцог не ставил папу в известность о своих притязаниях; Уильям Мальмсберийский, предлагая несколько возможных объяснений поведения Гарольда⁶⁹², вероятно, пытался осмыслить ту версию событий, которая предлагалась в нормандских текстах[46]. История о том, что папа поддержал герцога Вильгельма, возникла после завоевания, когда большинству заинтересованных лиц хотелось думать, что дело обстояло именно так. После 1066-го, и особенно после 1070 года римские папы не были готовы встать на сторону нищих английских изгнанников в их борьбе против прочно восседавшего на троне короля Вильгельма. Победа нормандского герцога ясно продемонстрировала всем божий приговор, а кроме того, папство по-прежнему не желало ссориться с английским королем, даже если этим королем был теперь Завоеватель.

Итак, политическая ситуация благоприятствовала намерениям нормандского герцога, хотя, как мы видели, утверждения Вильгельма из Пуатье, что идея вторжения в Англию нашла поддержку практически повсюду в Европе, являются, мягко говоря, преувеличением. Флотилия Вильгельма собралась в устье реки Див в июне, вероятно, сразу после освящения монастырской церкви в Кане, основанной женой герцога, Матильдой. Эта торжественная церемония состоялась 18 июня и, судя по всему, должна была стать прелюдией к великому походу. Корабли были готовы к отплытию в июле, но из-за встречных ветров в течение месяца не могли покинуть гавань. В какой-то момент, начиная со второй половины июля, но до 27 сентября, флотилия переместилась из устья Дива в Сен-Валери-сюр-Сомм. Эту смену дислокации, произошедшую, скорее всего, в конце августа — начале сентября⁶⁹³, иногда расценивают как попытку Вильгельма вывести флот на удобную позицию, чтобы максимально сократить путь через Ла-Манш⁶⁹⁴. Однако, судя по рассказу Вильгельма из Пуатье, корабли, вышедшие из устья Дива в открытое море (очевидно, чтобы плыть в Англию) были унесены в гавань Сен-Валери западным ветром.

Хронист упоминает также о потерях, понесенных нормандцами: по его словам, довольно много людей утонуло во время этого перехода. Скорее всего, флотилия герцога начала свой поход, но поднявшийся внезапно сильный встречный ветер вынудил нормандцев искать убежища в ближайшей гавани. После этого еще какое-то время встречные ветра не позволяли судам выйти в море. Вильгельм из Пуатье, описывая пребывание флотилии в Сен-Валери, восхваляет стойкость герцога перед лицом тяжелых испытаний⁶⁹⁵, и это еще раз доказывает, что перемещение в другую гавань было серьезной неудачей, а не продуманным маневром.

Король Гарольд со своим флотом целое лето нес стражу на острове Уайт; военные гарнизоны стояли наготове на всем южном побережье; однако все это время дули западные ветры и никакие завоеватели не появились. В английских источниках говорится, что Гарольду пришлось распустить войска и флот 8 сентября, поскольку «все их припасы подошли к концу и он не мог больше их удерживать»⁶⁹⁶. Учитывая, что самое большое войско, собранное за всю историю англосаксонской Англии, стояло на страже английских берегов в течение четырех месяцев, утверждения хронистов кажутся закономерными. По всей видимости, 8 сентября истекал двухмесячный срок службы второй части английского ополчения — фюрда; король призвал эти войска, когда закончился двухмесячный период службы первой группы⁶⁹⁷. Заметим попутно, что эта сложная и громоздкая организационная процедура сама по себе потребовала немалых усилий и твердости. Некоторые считают, что нехватка припасов и последующий роспуск ополчения были результатами организационных просчетов Гарольда⁶⁹⁸; сторонники данной точки зрения приводят в пример герцога Вильгельма, который сумел удержать при себе войско даже тогда, когда, как сообщает Вильгельм из Пуатье, запасы провианта подошли к концу. Неясно, однако, какое время войско Вильгельма стояло лагерем на берегу; возможно, ожидание заняло меньше двух месяцев⁶⁹⁹; кроме того, армия, готовившаяся к вторжению, наверняка насчитывала меньше людей, чем находилось в английских гарнизонах, расположившихся по всему побережью Ла-Манша. На самом деле и у Гарольда, и у Вильгельма материальное обеспечение войска было на высоте.

Распустив войска 8 сентября, Гарольд покинул побережье и отправился, по-видимому, верхом в Лондон. Флотилия двинулась под парусами в лондонскую гавань и, как сказано в Англосаксонской хронике, «многие погибли по пути»⁷⁰⁰. Хронист не сообщает никаких деталей, так что, возможно, речь идет о людях, утонувших во время шторма — не исключено, что это был тот самый шторм, который обрушился на нормандский флот и загнал его в Сен-Валери. Существует, однако, некая вероятность, что английская и нормандская флотилии не просто пострадали от одной и той же бури. В рукописи «Е» Англосаксонской хроники говорится, что Гарольд «вышел в море с флотом против Вильгельма». К сожалению, в этой рукописи о событиях 1066 года рассказывается очень кратко, и данное утверждение вполне может относиться к весенним приготовлениям Гарольда и его прибытию на остров Уайт; кроме того, из сообщения рукописи «С» о потерях с очевидностью следует, что Гарольда в тот момент с флотом не было. Большой интерес с этой точки зрения представляет запись в Книге Страшного Суда, в которой упоминается некий Этельрик, «сражавшийся в морской битве против короля Вильгельма»⁷⁰¹. Поскольку ни о каком другом морском сражении мы не знаем, можно предположить, что флотилия Вильгельма покинула устье Дива 8 сентября и столкнулась посреди пролива с кораблями Гарольда, направлявшимися в Лондон. Приняв эту гипотезу, мы легко можем объяснить и отступление Вильгельма в Сен-Валери, и потери, понесенные обеими сторонами, но за отсутствием свидетельств она остается просто остроумной догадкой.

Как бы то ни было, в середине сентября Гарольд появился в Лондоне и, вероятно, стал готовиться к празднику Прославления Истинного Креста[47], который отмечался 20 сентября. Огромное войско, которое он собрал в мае, разошлось по домам. Вильгельму не повезло с погодой, и теперь перспектива вторжения с каждым днем становилась все более призрачной. Стремительно приближался период осенних штормов, а после его начала ни один завоеватель уже не подойдет к английским берегам. В 1014 году «очень высокий прилив»⁷⁰² (скорее всего, высокий осенний прилив, усиленный штормовым ветром) затопил многие прибрежные земли и поселения 28 сентября — в день высадки Вильгельма в Певенси в 1066 году. Возможно, соглядатаи Гарольда на континенте сообщили ему о том, что герцог Вильгельм попытался пересечь Ла-Манш, но потерпел неудачу и потерял много людей, и он, скорее всего, решил, что нормандское вторжение провалилось. Если считать, что столкновение двух флотилий все же имело место, то моряки Гарольда наверняка рассказали ему, что нормандцы отступили, понеся серьезные потери, и это укрепило его уверенность в том, что кризис миновал.