Гарольд, последний король англосаксов

ГЛАВА 12 КОНЕЦ ДИНАСТИИ

Король Гарольд пал на поле боя в родном Суссексе, тела его братьев — эрлов Гюрта и Леофвине — и его верных хускерлов лежали рядом с ним. Победоносные завоеватели прошли огнем и мечом по всему Кенту, захватив Дувр и Кентербери; оба города покорились без сопротивления. Среди всеобщего смятения, вызванного поражением при Гастингсе, гибелью короля Гарольда и его братьев и огромными потерями в рядах англосаксонских воинов, выдержавших за год три жестокие битвы, Вильгельм практически беспрепятственно подошел к Лондону. Однако, несмотря на отчаянное положение, оставшиеся в живых представители высшей знати не собирались подчиняться и герцог напрасно потратил время, ожидая в Гастингсе английского посольства с изъявлениями покорности. Это лишний раз доказывает, что, вопреки заверениям Вильгельма из Пуатье, герцог Вильгельм вовсе не был законным наследником короля Эдуарда. Если бы англосаксонская знать признала его права в 1051 году, а Гарольд потом узурпировал власть, то англосаксам логично было бы принять Вильгельма как короля хотя бы после гибели Гарольда. Но вместо этого уцелевшие члены королевского совета, в том числе архиепископы Стиганд и Эалдред и эрлы Эдвин и Моркар, а также горожане Лондона избрали своим предводителем этелинга Эдгара. Они сделали это почти рефлекторно, и Эдгар, как представитель древней династии, являлся в большей степени символической фигурой⁸⁴², но по крайней мере понятно, что они собирались драться. Сторонники Эдгара, в число которых входил, очевидно, и Ансгар Конюший, успешно удерживали мосты через Темзу против наступавшего нормандского войска, хотя к герцогу уже прибыли пополнения с континента. У них хватило сил, чтобы отстоять Лондон и вынудить Вильгельма идти дальше на запад в надежде пересечь Темзу в Уоллингфорде⁸⁴³.

Пока армия герцога с опаской продвигалась через Уэссекс, разоряя попадавшиеся на пути деревни и усадьбы, англосаксы обдумывали свои возможности. В Англосаксонской хронике говорится, что они хотели видеть своим королем этелинга Эдгара⁸⁴⁴, и северные эрлы были готовы за него сражаться. Однако после гибели Гарольда в Англии не осталось никого, кто мог взять на себя роль политического и военного лидера. Эдвин и Моркар были молоды и неопытны, а среди оставшихся в живых родичей Гарольда царил разброд. Судя по заявлением Вильгельма из Пуатье, идея избрания королем Эдгара принадлежала двум самым искушенным членам совета — архиепископам Стиганду и Эалдреду⁸⁴⁵. Возможно, они расценили гибель Гарольда как божественную кару за измену освященной веками древней королевской династии и попытались исправить положение. Несомненно, они надеялись таким образом сохранить свои позиции в королевстве. Но ни коронации, ни сражений не последовало⁸⁴⁶. Напротив, сопротивление катастрофически слабело.

Причины этого были чисто военные. Англосаксам не хватало умелого военачальника. Эдвин и Моркар со своими сильно поредевшими войсками не были готовы встретиться лицом к лицу с пополнившейся армией Вильгельма; нерешительность эрлов можно понять, если вспомнить недавнее поражение Гарольда и их собственный печальный опыт при Фулфорде. Лондонцы могли защищать мосты на подходах к городу, но мысль о том, чтобы сойтись в открытом бою с конницей Вильгельма, не вызывала у них воодушевления. Кроме того, политическая ситуация оставалась неопределенной из-за отсутствия достойного наследника короля Гарольда. Ни один из его родичей (а тем более его юные сыновья)⁸⁴⁷ не обладал достаточным весом, чтобы рассматриваться, хотя бы гипотетически, в этом качестве. Очевидный кандидат, этелинг Эдгар, по-прежнему не устраивал многих из-за молодости и неискушенности в государственных и военных делах; в этом плане ничто не изменилось с начала января, когда предпочтение было отдано Гарольду. В пользу Эдгара говорило только его происхождение, но перед лицом наступающих нормандцев этого оказалось недостаточно. Эдгар так и не был коронован, хотя для этого имелись все возможности, так что, похоже, не все его сторонники были до конца искренними и некоторые из них, со временем, передумали.

Изначально могущественная группа, объединившаяся вокруг этелинга, в распоряжении которой находились практически все оставшиеся военные резервы, начала распадаться. Серьезным ударом стала потеря королевской казны: вдовствующая королева Эдит передала нормандцам Винчестер⁸⁴⁸, и сторонники Эдгара лишились большей части средств для организации противодействия захватчикам. Иоанн Вустерский утверждает, что первыми покинули Эдгара Эдвин и Моркар⁸⁴⁹. Вероятно, они действовали в угоду собственным интересам. Не случайно как раз перед этим они отправили свою сестру, королеву Алдиту, находившуюся на последних месяцах беременности, в безопасное убежище на севере, в Честере. Скорее всего, они рассчитывали дождаться рождения ребенка и со временем возвести на трон его как законного наследника Гарольда или саму Алдиту. А пока что эрлы предпочли покориться неизбежности и признать власть Вильгельма.

После того как Эдвин и Моркар отреклись от этелинга Эдгара, он остался совершенно беспомощным, один на один с победоносной армией Вильгельма. Проницательный архиепископ Стиганд сориентировался быстро и поспешил к Вильгельму в Уолнгфорд, чтобы заявить о своей лояльности. Оставшиеся руководители сопротивления подчинились Вильгельму «по необходимости» в Беркхемстеде⁸⁵⁰. После этого Вильгельм беспрепятственно проследовал в Лондон и на Рождество был коронован в Вестминстере⁸⁵¹. Новый король принял заверения в покорности от других магнатов юго-западной Англии, построил замки на захваченных территориях, чтобы разместить в них нормандские гарнизоны, и назначил наместников, которые должны были править в завоеванной стране от его лица⁸⁵². В марте 1067 года, после того как Англия, казалось, была окончательно покорена, Вильгельм отбыл в Нормандию с грузом награбленных сокровищ и в сопровождении тех представителей высшей англосаксонской знати, которые потенциально могли стать знаменем для недовольных; среди них были этелинг Эдгар, эрлы Эдвин и Моркар и архиепископы Стиганд и Эалдред[53] ⁸⁵³.

Хотя нормандское вторжение для нас является событием далекого прошлого, не следует недооценивать его роковые последствия⁸⁵⁴. Дело не только в насилии, убийствах и грабежах, считавшихся в то время непременной принадлежностью войны, хотя, судя по епитимьям, которые были наложены на воинов герцога по распоряжению римского папы в 1070 году⁸⁵⁵, нормандцы немало в них преуспели. Прежние завоеватели — датчане или норвежцы — говорили на понятном англосаксам языке и действовали согласно понятным им принципам. Новые захватчики разговаривали на языке, который мало кто в Англии мог разобрать⁸⁵⁶, и многие их обычаи казались странными. Они опустошили посевные земли в самом сердце Англии — от Кента до Гемпшира, а затем принялись обирать церкви⁸⁵⁷, захватывать обширные угодья⁸⁵⁸ и сносить дома, чтобы построить замки⁸⁵⁹. В современной Великобритании разве что жители Нормандских островов могут до конца осознать, чем были события 1066 года[54].

Действия нормандцев вызывали у англосаксов разочарование, возмущение и ненависть, которые перерастали постепенно в неприкрытое противодействие. Сопротивление набирало силу, пока Вильгельм был в Нормандии; в течение 1067 года во многих областях готовились мятежи. В каком-то смысле ситуация этому благоприятствовала, поскольку нормандцы к тому моменту контролировали только юго восточную оконечность острова. Внезапное и полное поражение ошеломило англосаксов и на какое-то время парализовало их волю⁸⁶⁰. Их признанные предводители и лучшие воины остались на полях кровавых сражений — у Фулфорда, Стемфорд Бридж и Гастингса⁸⁶¹. Однако затишье было временным. Англосаксы вскоре оправились от потрясения, и их желание дать врагам отпор вылилось в военное противоборство.

Для семейства Гарольда поражение при Гастингсе стало особенно жестоким ударом. Все старшие мужчины погибли, а сыновья и наследники Гарольда были столь же юны и неопытны, как этелинг Эдгар. Оказавшись перед необходимостью выбирать между этими мальчиками, большинство влиятельных магнатов, естественно, отдали предпочтение потомку династии Альфреда. Лишившись политического влияния и военной мощи, родичи Гарольда вынуждены были бежать от наступающей армии Вильгельма и искать убежища в своих владениях на юго-западе Англии. Все блистательные надежды, с которых начинался для них этот год, обратились в прах прежде, чем он закончился, но они были наследниками Гарольда и собирались сделать все возможное, чтобы вернуть себе прежнее положение. Кроме того, они располагали достаточными ресурсами, чтобы это осуществить. Судя по тому, что Гюта предлагала меру золота, весом равную весу тела ее сына, за возможность забрать его и похоронить, семейство Гарольда в тот момент отнюдь не бедствовало.

Они обосновались в Эксетере, четвертом по величине городе Англии⁸⁶², располагавшемся на территориях, не подконтрольных Вильгельму, и начали — вероятно, под руководством несгибаемой Гюты — готовиться к решительным действиям⁸⁶³. Эксетер был выбран не случайно; оттуда посланцы легко могли добраться до Ирландии и Дании, где родичи Гарольда рассчитывали получить помощь. Кроме того, семейство имело обширные владения в Девоне, Сомерсете и Корнуолле⁸⁶⁴. Они стали восстанавливать городские укрепления и набирать сторонников среди окрестных тэнов; оставшиеся в живых хускерлы Гарольда — те, кто был занят другими делами, когда король отправился к Гастингсу, или уцелел в битве, составили ядро нового войска. У родичей Гарольда имелся собственный кандидат на трон: всякий этелинг, то есть близкий родственник короля, по англосаксонскому обычаю имел право на корону, соответственно, и Годвине, старший сын Гарольда, и младшие — Эдмунд и Магнус — годились на эту роль. Существует мнение⁸⁶⁵, что сыновья Гарольда от Эдит не могли вступить на трон как его наследники, поскольку брак был заключен more Danico. Однако, как мы знаем, Харальд Заячья Стопа, сын Кнута от Эльфгиву Норгемптонской, наследовал своему отцу в 1035 году; соответственно, данное обстоятельство не являлось безусловным препятствием. Естественно, никто из родных Гарольда не собирался поддерживать этелинга Эдгара, которого сам Гарольд оттеснил от трона; кроме того, сейчас этелинг находился в плену у нормандского герцога.

Свидетельств о деятельности семейства Гарольда в этот период немного, но они, тем не менее, есть. Гюта пожаловала земли в Уорингтоне, в Девоншире, Сихтрику, настоятелю Тавистока⁸⁶⁶, вероятно, в обмен на поддержку. Настоятель, похоже, сдержал обещание: утверждение Уильяма Мальмсберийского, что Сихтрик позднее сделался пиратом⁸⁶⁷, видимо, подразумевает, что тот присоединился к флотилии сыновей Гарольда, грабивших побережья. Эалдред, настоятель Абингдона, ранее признавший власть Вильгельма, также поддержал родичей Гарольда и впоследствии уехал с ними из Англии⁸⁶⁸. Данный факт подтверждается сведениями из Абингдонской хроники, в которой сказано, что Эалдред выступил против Вильгельма по наущению Гюты[55]. Не исключено, что именно по ее призыву тэны, державшие земли от монастыря, выступили с оружием, чтобы присоединиться к силам, названным в тексте «сборищем врагов Вильгельма». В Абингдонской хронике о походе тэнов сообщается одновременно с рассказом о мятеже, поднятым епископом Этельвине в 1071 году; однако хронист не везде соблюдает строгую хронологическую последовательность, так что у нас нет поводов соотносить данный эпизод с 1071-м, а не с 1067 или 1068 годом. Последняя дата даже более вероятна; зимой 1068 года Вильгельм двинул свои войска на запад, и, возможно, один из контингентов этого войска преградил путь отряду абингдонских тэнов, направлявшемуся в Эксетер[56]. Похоже, еще одним сторонником родичей Гарольда был Саевольд, настоятель Бата, который бежал во Фландрию одновременно с ними, увезя свое весьма ценное собрание книг⁸⁶⁹. Родные Гарольда, по-видимому, призывали других недовольных присоединиться к ним; наверняка они нашли поддержку в своих собственных землях и — с большой вероятностью — в прежних королевских владениях. Возможно, при подобных обстоятельствах к королеве Матильде перешли обширные угодья на юго-западе Англии, принадлежавшие ранее Брихтрику, сыну Эльфгара⁸⁷⁰. Если предположить, что Брихтрик присоединился к сторонником Гюты, обосновавшимся в Эксетере, то Вильгельм вполне мог конфисковать его земли и при встрече преподнести их в дар своей жене, приехавшей в Винчестер, чтобы принять титул английской королевы. Церемония состоялась во время пасхальных торжеств 1068 года, непосредственно после того как Вильгельм завершил военный поход против семейства Гарольда. Ордерик Виталий пишет, что из Эксетера были отправлены гонцы в другие города с призывом присоединиться к борьбе⁸⁷¹; не исключено, что таким образом родичи Гарольда пытались собрать людей под свои знамена. Возможно, они также просили помощи у Свейна, короля Дании, но если так, у них, похоже, ничего не вышло.

Сопротивление Вильгельму, которое организовали и подогревали члены семейства Гарольда, не вышло на уровень общего восстания. Перспектива увидеть на троне Годвине, сына Гарольда, не вызывала восторга ни у кого за пределами Уэссекса. Годвине-младший был слишком юн и недостаточно известен; он еще не успел зарекомендовать себя настолько, чтобы выдержать сравнение с отцом. Благодаря прежним связям семейство Гарольда обрело верных сторонников в его бывшей провинции, но они не могли рассчитывать на такую же поддержку в других регионах. Тем не менее разожженный ими мятеж оказался, пожалуй, самым серьезным из бунтов, всколыхнувших Англию во время отсутствия Вильгельма.

Ситуация в Англии в конце 1067 года была крайне сложной и напряженной; проявления недовольства возникали повсюду, но без какого-либо единого центра и руководства⁸⁷². Власть Вильгельма ограничивалась областью, простиравшейся от границ Кента до границ Гемпшира и от побережья Ла-Манша до земель Восточной Англии; вне этих пределов его воины практически не появлялись. Сам Вильгельм покинул Англию в марте 1067 года, и норманские войска остались без надзора. Обстановка, таким образом, способствовала возникновению множества мелких очагов мятежа; при этом у каждой группы бунтовщиков был свой предводитель и свои цели. Когда Вильгельм вернулся в Англию в декабре 1067 года, многие территории были охвачены восстанием — в том числе Дувр, земли на границе с Уэльсом, большая часть Нортумбрии и юго-западные области. Как правило, восставшие действовали на свой страх и риск под предводительством никому не известных местных тэнов⁸⁷³; но в ситуации, когда все прочие потенциальные лидеры находились в плену в Нормандии, эти локальные группы бунтовщиков легко могли примкнуть к мятежу, который раздували на юго-западе члены семейства Гарольда.

О серьезности угрозы, исходившей от родичей Гарольда, свидетельствует хотя бы тот факт, что Вильгельм, обнаружив Англию в огне, решил нанести первый удар по Эксетеру. Он отправился туда немедля, в самом начале 1068 года, несмотря на все трудности, которые сулила зимняя военная кампания. Очевидно, он счел, что именно эксетерский мятеж чреват для него наибольшими неприятностями, и не только из-за того, что этот очаг бунта был самым крупным, но и потому, что среди бунтовщиков присутствовали сыновья его погибшего соперника, короля Гарольда. Годвине, Эдмунд и Магнус были достаточно взрослыми, чтобы привести летом 1068 года в Англию войско наемников⁸⁷⁴, так что, несмотря на молодость, они представляли серьезную опасность для Завоевателя, еще не утвердившегося как следует на английском троне. В отличие от этелинга Эдгара, они отказались подчиниться нормандцу, что, помимо прочего, вызывало сомнение в легитимности его власти. Неудивительно, что Вильгельм, сразу по возвращении, посреди зимы, повел все свои войска к Эксетеру.

Стойкость и решимость защитников города также говорят о том, что за их сопротивлением стояло нечто большее, чем просто желание сохранить собственные законы и привилегии, на которые указывает Ордерик Виталий⁸⁷⁵. Горожане могли достичь этой цели с большим успехом, подчинившись без промедления новому королю и потребовав от него указа с подтверждением своих прав, как поступили лондонцы. На самом деле они хранили верность родичам Гарольда и поднялись на борьбу по их призыву; неизвестно, где были сыновья Гарольда во время осады, но Гюта определенно находилась в это время в городе. Как уже говорилось, эксетерцы рассылали гонцов, призывая жителей других городов присоединиться к ним, и это также свидетельствует о серьезности их намерений. Вильгельм осаждал Эксетер в течение восемнадцати дней, и множество его воинов погибло во время этой кампании. Хотя в определенных кругах⁸⁷⁶ стало модным превозносить достоинства нормандских замков в сравнении с англосаксонскими бургами, восемнадцатидневная безуспешная осада свидетельствует о том, что в качестве оборонительных сооружений бурги были весьма эффективны. Упорство Вильгельма оказалось в конце концов вознаграждено: горожане сдались, как сказано в Англосаксонской хронике, «из-за того, что тэны их предали»⁸⁷⁷. Данное утверждение можно истолковать несколькими способами. Возможно, жители Эксетера ожидали, что местные тэны придут им на помощь и снимут осаду, но этого не произошло. Не исключено, однако, что речь идет о тэнах, входивших в городской гарнизон; в таком случае, похоже, что часть их дезертировала. Иоанн Вустерский пишет, что основную силу обороняющихся составляли горожане, тэнов было совсем немного⁸⁷⁸. В том и другом случае за неудачей проглядывает политическая и военная неопытность тех, кто руководил обороной, — возможно, сыновей Гарольда.

Годвине, Эдмунд и Магнус могли быть в Эксетере во время осады и бежать вместе со своей бабушкой Гютой, прежде чем нормандцы вошли в город; с тем же успехом они могли находиться среди тех «тэнов», которые не сумели снять осаду. Что произошло на самом деле, мы никогда не узнаем. Иоанн Вустерский пишет о том, что Гюта бежала «со многими другими»⁸⁷⁹; не исключено, что среди этих «других» были сыновья и прочие родичи Гарольда, а также Сихтрик, настоятель Тавистока. Учитывая, что город окружали нормандские войска, беглецы, скорее всего, спустились на корабле вниз по течению Экса; дополнительным аргументом в пользу этой версии служит то, что Гюта в итоге оказалась на острове Флатхольм в Бристольском проливе⁸⁸⁰. Быстрое и решительное наступление Вильгельма на Эксетер существенно ослабило позиции родичей Гарольда в юго-западных скирах, а после его вторжения в Корнуолл всему семейству пришлось покинуть Англию. Гюта и другие женщины (в том числе, по-видимому, Гюта-младшая, дочь Гарольда, и его сестра Гуннхильд) отправились на Флатхольм: там они были в относительной безопасности и при этом в любой момент могли вернуться в Англию. Сыновья Гарольда, несмотря на неудачу в Эксетере, не собирались сдаваться. Вероятно, они вспомнили рассказы об изгнании их отца в 1051 году и отплыли вместе со своими хускерлами в Ирландию, чтобы попросить помощи у короля Диармайта. Диармайт по-прежнему правил в Дублине и повелевал местными наемниками⁸⁸¹; он принял Годвине, Эдмунда и Магнуса так же тепло, как принимал в свое время самого Гарольда. Король и «принцы» — вероятно, имеется в виду Мурхад, сын Диармайта, — предоставили сыновьям Гарольда помощь; возможно, это было сделано из расположения к их отцу, но, скорее всего, сокровища из семейной казны стали весомым дополнением к прежним симпатиям. По крайней мере одна драгоценность оказалась в руках Диармайта; известно, что в том же 1068 году Тойрделбах, король Мюнстера, «унес ...боевое знамя короля саксов ... от короля Диармайта»⁸⁸². Это мог быть штандарт короля Эдуарда или «дракон Уэссекса», изображенный на гобелене из Байо, поскольку личное знамя Гарольда после битвы при Гастингсе оказалось в руках нормандцев⁸⁸³.

Сыновья Гарольда привели свою флотилию из Ирландии в Англию летом 1068 года. Они высадились с войском дублинских наемников в устье реки Эйвон и разграбили все окрестности⁸⁸⁴. Затем они попытались закрепиться в Бристоле: этот город представлял неплохую альтернативу Эксетеру, а кроме того, оттуда было рукой подать до их новых союзников-ирландцев. Бристольцы встретили братьев враждебно, и те попытались взять город штурмом; исходя из этого можно сделать вывод, что в их распоряжении были значительные силы. Горожане яростно сопротивлялись; похоже, они не хотели разделить судьбу эксетерцев, заплативших в итоге Вильгельму по всем счетам, или не доверяли наемникам из викингского Дублина. Так и не сумев захватить город, братья разграбили все, что могли, и отправились дальше вдоль побережья в Сомерсет. Они высадились, скорее всего, в устье реки Паррет; неподалеку от этих мест располагались поместья, принадлежавшие Годвине-младшему, — Неттлком и Лангфорд Бадвиль⁸⁸⁵, а кроме того, в Таунтоне находился монетный двор⁸⁸⁶, где было чем поживиться. Но и здесь братья столкнулись с сопротивлением местного населения; ополчение возглавлял Эаднот Конюший, некогда служивший Гарольду, а теперь признавший власть Вильгельма. В разыгравшейся битве обе стороны понесли значительные потери; среди погибших были сам Эаднот и, судя по всему, один из братьев — во всяком случае, на следующий год в Англии появились только двое. Победа, по-видимому, досталась сыновьям Гарольда, но их надежды на победоносное наступление и поддержку жителей Сомерсета не оправдались. Решительные действия Вильгельма в отношении Эксетера — увы! — достигли своей цели: в сердцах англосаксов поселился страх. Годвине и — вероятно — Эдмунд (хоти его имя нигде не упоминается) возвратились в Ирландию с остатками войска и богатой добычей. Упоминание о «трофеях» у Иоанна Вустерского⁸⁸⁷ может относиться к этому походу или к следующему, поскольку он пишет о набегах на Девоншир и Корнуолл, где сыновья Гарольда побывали в 1069 году⁸⁸⁸.

Братья все еще не отказывались от идеи вернуть своему семейству прежнее положение в Англии. В следующем, 1069 году на середину лета[57] они собрали в Дублине новую большую флотилию, насчитывавшую на сей раз более шестидесяти кораблей⁸⁸⁹. Ордерик Виталий пишет, что они «сначала высадились в Эксетере»⁸⁹⁰. Если хронист не путает поход 1069 года с восстанием 1067-го (во время которого сыновья Гарольда, безусловно, могли находиться в Эксетере), то Годвине и Эдмунд, видимо, рассчитывали повторить прежний успех. Однако с появлением в Эксетере нормандского замка любая попытка бунта со стороны горожан пресекалась в зародыше. Кроме того, в 1068 году Вильгельм проявил некоторую снисходительность по отношению к мятежному городу, и эксетерцы не хотели усугублять ситуацию новыми выступлениями⁸⁹¹. Братья, вероятно разозлившись на то, что им не удалось вновь поднять жителей Эксетера на борьбу с Вильгельмом, отправились грабить южные побережья Девоншира и Корнуолла. В Книге Страшного Суда земли, разоренные «ирландцами» (очевидно, наемниками из их флота), значатся на территории между Кингсбридж и Бигбери Бай. Опустошения на полуострове Лизард, отмеченные в том же источнике, тоже могут быть делом их рук⁸⁹².

Затем сыновья Гарольда обогнули мыс Ланде Энд и высадились в устье реки Тау, на севере Девоншира. Они разграбили окрестности Барнстейбла и двинулись дальше⁸⁹³, собираясь, по-видимому, добраться до упомянутых выше поместий Годвине, располагавшихся неподалеку от Милвертона в Сомерсете. До этого момента братья не встречали никакого противодействия и, вероятно, утратили бдительность. Около Конт Брайн им преградило путь большое войско нормандцев; в последовавшем сражении или серии стычек лучшие воины братьев погибли; Вильгельм Жюмьежский оценивает число погибших (среди которых было много тэнов) в 1700 человек; лишь горстке воинов удалось бежать под покровом ночи и вернуться в Ирландию⁸⁹⁴.

Это поражение положило конец (по крайней мере на данном этапе) попыткам сыновей Гарольда занять английский трон. Они не могли набрать новых наемников; возможно, потому что семейная сокровищница стремительно пустела, но главным образом из-за постоянных неудач и последнего сокрушительного поражения. Вероятно, именно в это время Гюта с остальными женщинами покинула Флаткольм, чтобы найти убежище в монастыре Сент-Омер во Фландрии⁸⁹⁵. Династия короля Гарольда оставила надежды отвоевать у Вильгельма английский трон, отложив исполнение своих замыслов до лучших времен и, как выяснилось, навсегда.

Многим эти надежды кажутся нелепыми, а действия сыновей короля Гарольда — бессмысленными⁸⁹⁶. Надо, однако, помнить, что в 1067―1069 годах в Англии царил полнейший хаос и по всей стране полыхали мятежи. Претенденты на трон соперничали друг с другом в поисках сторонников — этелинг Эдгар, эрлы Эдвин и Моркар (выступавшие от лица новорожденного сына короля Гарольда и их сестры Алдиты), Свейн Эстридсен и сам Вильгельм. Кажется вполне логичным, что сыновья Гарольда вступили в это состязание и полагали, что у них есть неплохие шансы на успех. Им не удалось сделать практически ничего, но только потому, что Вильгельм оценил опасность, которую они представляли, и ответил незамедлительными действиями. Его военная кампания на юго-западе разрушила планы семейства Гарольда еще до того, как они стали реализовываться. В результате родичам Гарольда пришлось бежать из Англии и прибегать к помощи наемников, что практически лишило их возможности получить реальную поддержку в Англии. Другая причина неудачи, постигшей сыновей Гарольда, состоит в том, что они не дождались помощи от своего двоюродного дяди, короля Дании Свейна Эстридсена, который, очевидно, собирался сам претендовать на трон, а не помогать племянникам. Кроме того, многие преданные сторонники Гарольда пали при Гастингсе, а большая часть земель, составлявших его вотчину, располагалась на юго-востоке Англии и оказалась в руках Вильгельма, что также существенно ослабляло позиции семейства. У сыновей Гарольда не было навыков ведения войны, хотя долгая успешная оборона Эксетера и победа над Эаднотом свидетельствуют о том, что это обстоятельство не играло решающей роли. Если бы Гюрт или Леофвине, обладавшие большим влиянием и большим опытом, уцелели в битве при Гастингсе, дело могло бы обернуться иначе.

Притязания сыновей Гарольда на трон потерпели крушение, но история на этом не заканчивается. Нам известно довольно много о судьбе родичей Гарольда после того, как они окончательно покинули Англию в 1069 году. Гюта, бывшая уже в преклонных годах, и сестра Гарольда Гуннхильд нашли спокойное убежище в монастыре Сент-Омер во Фландрии⁸⁹⁷; граф Балдуин VI милостиво принял их как родичей своей тети Юдифь, несмотря на то что они были врагами его зятя, Вильгельма Нормандского. Оставшиеся сокровища Гюты, вероятно, лучше других аргументов убедили Балдуина дать приют изгнанницам. В дальнейшем благородные леди совершали различные добрые дела; известно, что сестра короля Гуннхильд умерла в 1087 году в Брюгге. Она завещала Псалтырь с глоссами на древнеанглийском языке собору св. Донациана в этом городе, и книга, известная как «Псалтырь Гуннхильд», хранилась там до XVI века⁸⁹⁸. Также Гуннхильд подарила собору собрание реликвий, самой замечательной из которых был плащ св. Бригиты⁸⁹⁹. Не исключено, что собрание проповедей Эльфрика, находившееся в Сен-Бертен, является частью наследства Гюты⁹⁰⁰.

Годвине и Эдмунд, по-видимому, сопровождали бабушку и тетю на пути во Фландрию, поскольку женщинам из семейства Гарольда было небезопасно плыть через пролив, контролировавшийся теперь нормандцами. Едва ли покажется странным, что граф предоставил приют благородным родственницам Гарольда, но то, что он принял у себя его сыновей, вызывает удивление. В конце концов, граф имел тесные родственные связи с королем Вильгельмом; кроме того, Тости, муж Юдифи, тети Балдуина, погиб по вине Гарольда в 1066 году. Не исключено, что Балдуин собирался использовать присутствие братьев в качестве козырной карты в том случае, если его отношения с Вильгельмом испортятся. Следует вспомнить, что фламандские графы издавна враждовали с Англией⁹⁰¹, а Вильгельм стал теперь английским королем. Если наше предположение верно, король Вильгельм должен был сильно встревожиться при вести о том, что родичи Гарольда обосновались во Фландрии. Возможно, именно это заставило Вильгельма сместить 24 мая 1070 года Этельрика, епископа Селси⁹⁰²; король, по-видимому, опасался, что тот поддержит изгнанников, если они надумают вернуться. Этельрик состоял в родстве с семейством Гарольда, и его диоцез располагался в Суссексе, их исконных родовых землях, куда очень удобно было плыть из Фландрии. Этельрика лишили кафедры по чисто политическими соображениями; не случайно из всех действий Вильгельма в отношении представителей церкви именно смещение епископа Селси вызвало наибольшее недовольство папы, который направил Вильгельму несколько гневных писем по этому поводу. Граф Балдуин VI умер 16 июля 1070 года, и во Фландрии разгорелась борьба за власть между группировкой, рассчитывавшей возвести на трон одного из малолетних сыновей графа, которую поддерживал король Вильгельм, и братом Балдуина, Робертом Фризским. В итоге Роберт одержал победу в битве при Касселе 22 февраля 1071 года и стал графом Фландрии⁹⁰³. В ситуации, когда во Фландрии правил враг Вильгельма, угроза вторжения сыновей Гарольда в Суссекс становилась еще более реальной. Не исключено, что она послужила одним из поводов для создания в Суссексе системы «рейпов»[58], контролировавшихся кастелянами нормандских замков⁹⁰⁴.

Из Фландрии, куда они прибыли в качестве эскорта своих почтенных родственниц, Годвине и Эдмунд, по-видимому, направились в Данию, ко двору двоюродного дяди Свейна. С ними была их сестра Гюта. Эти сведения содержатся в сочинении Саксона Грамматика⁹⁰⁵, написанном существенно позднее, на рубеже XII―XIII веков; однако история выглядит весьма правдоподобно и подтверждается двумя независимыми источниками. Саксон Грамматик рассказывает о том, что Годвине-младший, которого он ошибочно называет братом Гарольда, отправил посольство к королю Свейну и просил его поддержки в противоборстве с Вильгельмом. Возможно, братья надеялись, что, появившись лично в Дании, они сумеют наконец уговорить Свейна помочь им занять английский трон. Однако их иллюзии, судя по всему, скоро развеялись; недавнее вторжение Свейна в Англию потерпело сокрушительную неудачу⁹⁰⁶, и он не спешил повторять этот опыт. После смерти Свейна в 1074 или 1076 году в Дании начался период смуты, который завершился только в следующем столетии⁹⁰⁷. О дальнейшей судьбе Годвине и Эдмунда мы ничего не знаем, но на историю Гюты проливает свет «Сага о сыновьях Магнуса Голоногого», составленная Снорри Стурлуссоном в XIII веке. В ней сообщается, что Гюта стала женой русского князя Владимира Мономаха⁹⁰⁸. Мы не знаем точно, когда был заключен этот союз, но предположительно это произошло в 1074 или 1075 году. Скептически настроенные исследователи порой заявляют, что ни в одном древнерусском источнике не названо имя первой жены Владимира, а сам князь в своем «Поучении»⁹⁰⁹ упоминает о ней только как о матери своего сына Юрия[59]. Однако в древнерусских источниках очень многие женщины не названы по именам, в том числе византийская принцесса, мать князя Владимира, так что большинство историков согласны с тем, что сведения, сообщаемые Снорри, верны.

Князю Владимиру тогда исполнился 21 год; он княжил в Смоленске и занимал значимое, хотя и не самое высокое положение в сложной иерархии русских князей. Русь в то время представляла собой конгломерат княжеств с центрами в торговых городах, где находились княжеские престолы. В них правили потомки Владимира Святого; главным городом был Киев, где властвовал великий князь. Владимир, вероятно, с радостью заключил этот брак, который принес ему свойство с королевским родом и союз с датчанами, с помощью которого он рассчитывал пресечь попытки соседей-поляков совершать набеги на Русь.

В 1076 году Гюта родила Владимиру первого сына — Мстислава⁹¹⁰. Спустя два года, после изгнания его двоюродного брата Олега, занимавшего черниговский престол, Владимир стал черниговским князем. В течение шестнадцати лет он успешно правил в этом втором по значению русском городе, имевшем также важное военное значение; за это время князю пришлось неоднократно отражать нападения половцев. В 1094 году Олег, при поддержке половцев, изгнал Владимира из Чернигова, и тот перебрался в город своего отца Переяславль⁹¹¹. Гюта, по-видимому, сопровождала своего мужа во всех этих перипетиях, разделяя с ним успехи и неудачи. Она родила ему множество детей — предположительно, восемь сыновей и трех дочерей. В этом отношении Гюта, похоже, не уступала своей матери, Эдит Лебяжья Шея, а также бабушке и тезке — Гюте, жене Годвине.

Судя по всему, дочь Гарольда, ставшая русской княжной, жила вполне счастливо. Хотя Русь была для нее непонятной и чужой землей, очень непохожей на ее родную Англию, в чем-то местный уклад жизни оказался ей близок. В «Поучении Владимира Мономаха» много рассказывается о его семье. Там говорится, что отец Владимира понимал пять языков, в том числе, вероятно, северный язык[60], поскольку его мать была шведской принцессой. Скорее всего, и Гюта, и ее муж владели, более или менее, этим языком и могли общаться на нем друг с другом. Подобно отцу Гюты, Гарольду, Владимир был доблестным воином и хорошим охотником. Он также отличался христианским благочестием и основал церкви во многих русских городах. У русского князя, как и у англосаксонских королей, имелся свой круг приближенных, совет и дружина, с помощью которых он правил своими подданными. Владимир был чрезвычайно богат, даже по английским меркам, и Гюта, вероятно, жила в роскоши. Судя по всему, князь тепло относился к родным, хотя проявлял эти чувства только по отношению к братьям и сыновьям. Он вспоминает о смерти Гюты, не называя ее имени, и советует сыновьям: «любите своих жен, но не позволяйте им властвовать над вами»⁹¹². Это, наверное, лучшее резюме его отношений с Гютой.

К сожалению, дочь Гарольда[61] умерла 7 мая 1107 года⁹¹³, раньше, нем ее супруг достиг вершин власти и стал в 1113 году великим князем киевским. Старший сын Гюты и Владимира, Мстислав, родившийся в 1076 году, был известен на севере под другим именем — Харальд⁹¹⁴, которое он, безусловно, получил в честь деда. Он наследовал своему отцу на киевском престоле в 1125 году и правил там до своей смерти в 1132-м. По свидетельствам скандинавских источников, у этого, русского, Харальда была дочь по имени Ингибьёрк, которая позднее вышла замуж за Кнута Лаварда, первого герцога Шлезвига. Их сын правил в Дании под именем Вальдемара I, и от него ведут свой род нынешняя королева Дании Маргрете II и английская королева Елизавета II[62]. Таким образом, мы можем сказать, что очень дальние потомки короля Гарольда, сына Годвине, вернулись все же на английский трон.

Судьбы других родичей Гарольда после завоевания пошли своим путем. Его сын от Алдиты родился в начале 1067 года в Честере и получил имя в честь погибшего отца. В дальнейшем он стал пешкой в политической игре, которую вели его дядья, Эдвин и Моркар, использовавшие его как жупел, чтобы заставить Вильгельма обеспечить им достойное положение в Англии. Кажется вероятным (хотя источники на этот счет молчат), что в 1068 и 1069 годах, когда братья, недовольные тем, как обошелся с ними новый король, поднимали бунты, они пытались апеллировать к правам малолетнего Харальда. Возможно, именно поэтому Эдвин и Моркар не присоединялись к другим восстаниям вплоть до 1071 года; но к тому моменту время было уже упущено. Если прочие мятежники поддерживали этелинга Эдгара, они хотели видеть на троне своего маленького племянника. В ответ на их действия Вильгельм совершил зимой 1069/70 года весьма драматичный переход через Пенинские горы, захватил Честер и сокрушил войско братьев у Стаффорда. Судя по всему, Алдита бежала с сыном в Дублин⁹¹⁵, где у нее, как у бывшей жены Гриффида Уэльского, могли быть знакомые. Если верить Уильяму Мальмсберийскому, маленький Харальд в конце концов оказался в Норвегии, где его принял под свое покровительство Олаф, сын Харальда Сурового, отдавший тем самым дань благодарности королю Гарольду за великодушие, проявленное им после битвы у Стемфорд Бридж. Хронист пишет также, что в 1098 году юный Харальд находился в числе воинов норвежского короля Магнуса, сына Олафа, сражавшихся на острове Англси против графов Шрусбери и Честера⁹¹⁶; в этом сражении, по иронии судьбы, Гуго, граф Шрусбери, был убит случайной стрелой⁹¹⁷.

Дочь Гарольда Гуннхильд, по-видимому, после завоевания осталась в Англии, без средств к существованию; самое раннее упоминание о ней содержится в Житие св. Вульфстана, где говорится, что она была монахиней в Уилтоне⁹¹⁸. Вероятно, в 1066 году она находилась в монастыре, куда ее (как ранее ее тетю, королеву Эдит) отправили учиться, и приняла постриг, чтобы спастись от преследований со стороны нормандцев⁹¹⁹. Она делила эту вполне уютную темницу с другой леди королевской крови — Эдит, дочерью Малькольма Шотландского и Маргариты, сестры этелинга Эдгара. Впоследствии ее, по-видимому, действительно заточили в монастыре из опасения, что она может выйти замуж за кого-то из соперников Вильгельма, обеспечив ему тем самым права на трон. Нечто подобное действительно произошло, но уже после смерти Завоевателя. В августе 1093 года, в правление Вильгельма Рыжего, Алан Рыжий, граф Ричмонда, похитил Гуннхильд (которой тогда было уже около сорока) из монастыря. Она жила с графом «в грехе», как пишет Ансельм Кентерберийский, до его смерти в конце 1093 или в начале 1094 года. Вероятно, для того, чтобы сохранить свободу, она попыталась затем выйти замуж за брата и наследника умершего графа, Алана Черного.

Сведения об этой истории дошли до нас благодаря двум письмам, которые написал Гуннхильд Ансельм, архиепископ Кентерберийский, вскоре после своего рукоположения 4 декабря 1094 года⁹²⁰. Судя по первому письму, Гуннхильд, которая в тот момент жила с Аланом Рыжим, утверждала, что она не приносила вечных обетов и что данное ей обещание сделать ее аббатисой монастыря не было исполнено. Предшественник Ансельма, архиепископ Ланфранк, как следует из письма, принял ее доводы и готов был признать, что Гуннхильд сначала спряталась в Уилтоне, а потом жила там как пленница, а не как монахиня. Ансельм не спорил с этим, но как человек более строгих правил настаивал, что Гуннхильд должна вернуться в монастырь (хотя она не была больше девственницей), и требовал, чтобы Алан Рыжий отпустил ее. Приговор архиепископа был суров, но само письмо исполнено нежности к заблудшей благородной леди, которую Ансельм именует «дражайшей и желаннейшей дочерью»[63]. Возможно, он встречался с Гуннхильд во время своего пребывания в Англии в 1086 году, и между ними возникла некая духовная близость. Второе письмо написано после смерти Алана Рыжего, когда Гуннхильд сошлась с его братом; архиепископ предсказывает, что и Алан Черный скоро умрет, если она останется с ним. Ансельм к тому моменту убедился, что Гуннхильд приняла постриг добровольно, поэтому тон письма холоднее; пытаясь заставить беглянку вернуться в келью, он высказывается в ее адрес весьма резко, но, тем не менее, с должным уважением.

Судя по этому эпизоду, за Гуннхильд по-прежнему признавали ее высокий статус, хотя после гибели короля Гарольда прошло почти тридцать лет, в течение которых нормандцы делали все возможное, чтобы низвести его до уровня неверного королевского вассала. Бретонские графы хотели жениться на Гуннхильд, по-видимому, для того, чтобы узаконить свои права на захваченные ими земли в Мидленде, ранее принадлежавшие ее матери⁹²¹. Однако нормандские властители пытались удержать ее в заточении как потенциальную наследницу не только этих земель, но и королевства. Глава английской церкви отдавал ей дань уважения как знатной леди королевской крови, хотя и был оскорблен ее поведением.

Нам осталось вспомнить еще двух родичей Гарольда, которые большую часть своей жизни провели в плену. Вульфнот, его младший брат, в возрасте пятнадцати лет был отдан в заложники и оказался в темнице в Нормандии⁹²². На его долю выпали тяжкие испытания: до самой смерти он так и не обрел свободу. Гарольд не сумел освободить его в 1064 году⁹²³, и хотя Вильгельм, умирая, приказал отпустить Вульфнота, новый английский король, Вильгельм Рыжий, отвез пленника в Англию и заточил в Винчестере⁹²⁴. Вильгельм Рыжий, по-видимому, считал, что его положение слишком шатко, чтобы позволить брату последнего англосаксонского короля оказаться на свободе и стать полюсом притяжения для всех недовольных. В результате Вульфнот томился в темнице, удостаиваясь время от времени посещений королевских посланцев; умер он в Винчестере в 1094 году, в солидном возрасти пятидесяти восьми лет. Приор винчестерского собора, Годфрид Камбрейский[64], написал ему лестную, но очень грустную эпитафию. Он называет Вульфнота «эрлом», указывая на благородство его происхождения, но, конечно, не на его реальный статус.

Сын Гарольда Ульф также попал в руки нормандцев. Иногда утверждается, что он был сыном Алдиты, возможно, братом-близнецом Харальда-младшего, но это предположение кажется малоправдоподобным и не подтверждается имеющимися свидетельствами. Более вероятно, что речь идет о младшем сыне Гарольда и Эдит Лебяжья Шея; в таком случае в 1066 году ему могло быть минимум тринадцать, максимум девятнадцать лет. Скорее всего, в хаосе, возникшем сразу после битвы при Гастингсе, он разлучился со своими братьями, был схвачен и увезен в Нормандию. Ульф оставался в заточении до смерти Вильгельма в 1087 году, но затем ему повезло больше, чем его дяде Вульфноту⁹²⁶. Когда умирающий король повелел освободить пленников, судьбой Ульфа распорядился не Вильгельм Рыжий, а Роберт Короткие Штаны, который, будучи герцогом нормандским и не имея никаких шансов получить английский трон, не боялся притязаний сына короля Гарольда. Роберт отпустил его и даже произвел в рыцари, но о дальнейшей судьбе Ульфа мы ничего не знаем.

Несмотря на то, что король Гарольд и его братья погибли в битве при Гастингсе, его оставшиеся в живых родичи, разбросанные по разным странам и все более беспомощные, представляли реальную и серьезную опасность для Вильгельма, захватившего английский трон. Особенно значительной была эта угроза в 1067―1068 годах, когда они попытались создать собственную «столицу» на юго-западе Англии. Испуганный Вильгельм решительно подавил восстание, и после этого могущество семейства Гарольда стало неуклонно клониться к закату. Однако, хотя к 1070 году Вильгельм сумел силой оружия утвердить свою власть над Англией и в дальнейшем защитил ее от всех покушений извне (в частности, со стороны датских властителей в 1086 году[65]), ее легитимность оставалась под вопросом. Родичи Гарольда, даже те, кто в той или иной форме находились на положении пленников, могли стать знаменем для всех, кого не устраивала сложившаяся ситуация, и являлись действительной угрозой не только для короля Вильгельма I, но и для его сына и наследника Вильгельма II Рыжего. Это можно расценить как очевидное свидетельство шаткости изначальных позиций нормандцев в Англии и, возможно, необоснованности их притязаний. Только в 1100 году, после того как младший сын Вильгельма, король Генрих I, женился на Эдит, дочери Маргариты Шотландской, англичане признали права нормандской династии на трон. Эдит была племянницей этелинга Эдгара и принадлежала к «истинной династии английских королей»⁹²⁷; тот факт, что в ее жилах текла кровь потомков короля Альфреда, придавал власти королевской четы легитимность, с которой не могли соперничать ни права потомков короля Гарольда, ни сила нормандских завоевателей.