Хроника взятия Сеуты

ГЛАВА XXXV. Как Инфант Дон Энрики явился после января говорить со своим отцом, и как он вернулся в Порту, и о манере, коей он держался в своем снаряжении

Кажется мне, что настало уже для меня время оставить сии вещи и поговорить об иных, в большей мере относящихся к подготовке флота. Однако прежде я скажу немного о доброй воле, кою все имели к тому, чтобы послужить Королю в том деянии, поскольку каждый ощущал такую радость в своих приготовлениях, как если бы определенно ведал, что безо всякой опасности предстояло ему одержать победу; и никакой помехи не составляло для них сомнение, что имелось у них относительно точного места [цели похода], ибо [все еще] не ведали, куда предстояло им направиться.

И поделились тогда жители королевства на две части, поскольку имелись там одни, что служили Королю во всех его трудах, и обыкновенно были более или менее одного возраста, другие же были сыновьями сих, каковые имели в себе весьма великое желание достичь таких же заслуг, как их отцы. Ибо так же, как сыновья худородных (galgos) как правило следуют природе своих отцов, так же сыновья добрых [знатных] людей (bons homens) обыкновенно приходят к тому ремеслу, коим занимались их отцы, чрез то добившиеся заслуг (por que mereceram). Я не говорю о некоторых, что чрез свое многообразное созвездие [противоречивое влияние своего гороскопа] (por sua desvairada constelacao) теряют свою пригодность (bondade); ибо так же есть и иные, что по своему рождению не обязаны следовать [путем] доблести, и Бог оказывает им такую милость, что они приходят к ней и следуют ей, чрез что обретают затем почесть, — [и все сие я не беру в расчет,] ибо во всех вещах в качестве целого берется наибольшая часть.

Однако для того, чтобы сии приготовления не были столь совершенны, как того всем желалось, возникло одно весьма великое препятствие, поскольку [люди] начали умирать от чумы (pestenenca) в городе Лиссабоне и также в Порту, и сие было, как говорили, по причине кораблей, прибывших из многих краев, и на некоторых из них была чума. И поскольку сия болезнь, как говорит Святой Исидор в Этимоллогикуме (Etimollogicum) [226], есть заразна, она произвела весьма великий урон при подготовке того флота, главным же образом [тот урон проявился] в смерти Королевы, о коей горевали более всего.

Мы не можем утверждать напрямую, чтобы кто-нибудь в королевстве имел более великую заботу о том, чтобы подготовить полагавшееся ему [в том деянии], нежели Инфант Дон Энрики; ибо как только минул месяц январь, он явился говорить со своим отцом, поведав ему о том состоянии, в коем оставил все [порученные ему] дела, и сказав ему также, что просил у него как милости, дабы он отдал ему свое распоряжение в письменном виде, таким манером, как то надлежало.

— Сын мой, — сказал Король, — неугодно мне, чтобы в настоящее время имели бы вы иной приказ или распоряжение, нежели ваша добрая воля и доброе желание, кои я в вас ощущаю, к тому, чтобы мне послужить; но возьмите одно мое письмо, дабы вам все подчинялись бы как главнокомандующему (capitao geral); и другое подобное я дам вашему брату Инфанту Дону Педру. Вы же отправляйтесь сей же час в Порту, и поспешите настолько, насколько вам то возможно, с тем чтобы привести сей флот оттуда, но будьте осмотрительны с тем чтобы, так долго, как сможете, воздерживаться от вступления в город иначе, как только в случае великой необходимости.

И так отбыл Инфант оттуда, где пребывал его отец, то есть из Сакавена [227], где тот находился постоянно после того, как чума распространилась по Лиссабону, и до того, как заболела Королева. И держался Инфант такой манеры в своих делах, что в те три последовавших месяца подготовил все свои войска, и вооружения, и съестные припасы таким образом, что в начале месяца мая вступил в город Порту, где тот же час приступил к тому, чтобы поскорее снарядить свой флот и приказать осуществить все дела, что к тому относились, столь добрым и столь почетным образом, что ни его юный возраст, ни отсутствие практики в подобных делах не смогли помешать тому, чтобы он получил великую похвалу за чудесный свой труд, ибо говорили там старики, что весьма следовало дивиться тому, что человек в возрасте двадцати лет столь умело и беспрепятственно претворил в жизнь подобное дело.

И коли Тит Ливий, говорит автор, столь восхваляет в книге о второй [Пунической] войне благоразумие Сципиона, поскольку тот, находясь в Сезилии [Сицилии], столь добро упорядочил свой флот для того, чтобы перейти в Африку, будучи в возрасте около тридцати пяти лет и уже проведя много сражений на море и на суше, то как нам не прославить сего принца, что находился в возрасте двадцати лет и не имел знания о подобных делах на [какой-либо] определенной практике, но лишь в меру естественной склонности, что имелась в нем для свершения великих деяний?

И мы не говорим здесь о снаряжении Инфанта Дона Педру, поскольку, хотя оно и проводилось от его имени, забота о нем в основном лежала на Короле, его отце, и на Инфанте Дуарти.

И со всеми сими вещами не запамятовал Инфант Дон Энрики приказать пошить весьма богатые ливреи, каковые он приказал, чтобы носили все капитаны под его началом.

И в то время как он занимался сими делами, в город прибывали все сеньоры и фидалгу, коим предстояло отправиться с ним. И прибыл туда Айриш Гонсалвиш ди Фигейреду, знатный рыцарь, будучи в возрасте девяноста лет, что собрался [в поход] со своими эшкудейру и пешей ратью, сам же надел кольчугу, мало походя видом на человека своего возраста; и когда Инфант увидел его приближающимся к себе, дабы поцеловать ему руку, то стал смеяться и молвил:

— Представляется мне, что человек стольких лет должен был бы уже обрести покой, дабы отдохнуть от стольких трудов!

— Не ведаю я, — отвечал рыцарь, — поражены ли члены слабостью по причине возраста, но воля и теперь не меньше, нежели была во всех прочих трудах, что вынес я вместе с вашим отцом. Воистину (сказал он), не смогу обрести я более пышной тризны при своем погребении, нежели ту, чтобы до [окончания] дней моих побывать в сем деянии.

Тем же образом поступили двое байоннских эшкудейру, коим вследствие многих услуг, оказанных ими Королю, тот даровал весьма добрые пенсии, на что они и жили, ибо были уже людьми возрастом немногим меньше, нежели Айриш Гонсалвиш; каковые отправились к Инфанту испросить, дабы он приказал выделить им подобающее снабжение для их похода.

— Достаточно и того, — сказал Инфант, — как вы уже потрудились, и я весьма почитаю за услугу вашу добрую волю; представляется мне, что будет добро, коли вы останетесь, ибо возраст ваш уже не для новых трудов.

Эшкудейру же никоим образом не пожелали оставаться, но выказали вид оскорбленный, когда было им сказано, что им надлежит остаться.

— Как же тогда быть? — сказал Инфант. — Ведь то оружие, что у меня было, уже все распределено, и нет у меня готового, коим я мог бы вас вооружить.

— Тот не есть годный человек, — отвечали те, — кто продает безо всякой нужды свое оружие, мы же, хоть в иных случаях и бывал у нас недостаток в средствах из-за отсутствия выплаты и пенсии, после того как она была нам назначена, но [оружие] наше всегда было при нас. Выдайте нам, однако, съестных припасов, согласно вашему распоряжению, об оружии же не имейте заботы.

Весьма доволен был Инфант их доброю волей; и, помимо своего распоряжения [насчет них], приказал оказать им милости, ведая, что следовало весьма поощрить (agracer) в людях такого возраста подобное желание.

Не ведаю я, говорит автор, прозвучит ли то как изреченное язычником, но поистине думается мне, что кости умерших пожелали бы одеться плотью [там], где они покоились, обращенные во прах в своих могилах, дабы стать товарищами своих сыновей и [прочих] родных в рати [для] того деяния (ajuntamento daquele feito). И напрямую можем мы утверждать, что коли живые испытывали ликование, то души тех, кто чрез божественную славу ведал истину о сем, радовались еще более. В доказательство чего будет добро, коли вы узнаете о том, что случилось с одним монахом Ордена Святого Домингуша, что пребывал в том городе Порту, каковой на второй день литаний (ladainhas), когда было ему передано, что ему надлежало читать проповедь в процессии следующего дня, поднялся после первого петуха и, находясь пред алтарем Девы Марии, творил свою молитву перед тем как приступить к своей службе (estudo); и ему явились чудесные видения, среди коих представилось ему, будто зрит он пред Девою Марией Короля Дона Жуана в [полном] вооружении, преклонившего колена земле, руки же простершего к небу, где ему вручали некий меч, коего блистание, как показалось тому доброму человеку, не имело равных; однако несшего тот меч он не узнал, хоть видение его, согласно его разумению, и представилось ему чем-то божественным. И поскольку сей добрый человек был простодушен, то не пожелал поведать о том видении никому, кроме еще одного монаха, своего друга, что был ризничим в том монастыре.

О, с какою тоской покидали (partiam suidosas) тела души тех добрых людей, что умирали от той чумы, — не тою естественною тоской (natural suidade), с какою души [обычно] отбывают из плоти, но вследствие того, что не узрели конца того деяния! «Ах, — говорили они, — смерть неотвратимая, конец всех ужасных вещей, под чьим владычеством (empereo) и господством не имеет мощи ничто сотворенное на земле, кроме лишь покрова души (? — de sуo no vello da alma [228]), и пред чьим зовом дрожит все, что движется в сем мире! Зачем же ускорила ты так поступь свою, дабы забрать нас из сей жизни? Зачем не оставила нам некоторого малого промежутка, дабы прийти нам к концу сего, и тогда получила бы ты справедливое время, чтобы нам отдать тебе долг наш, коли уж наших душ не хватало тебе, дабы населить жилища мира иного? Блаженны будут те, что получат последние удары пред очами своих сеньоров, и коим родные их и друзья сосчитают раны, дабы впоследствии сыновья их получили почесть за заслуги своих отцов, и имя их после победы не сможет ускользнуть от знания тех, что придут после. Наши же смерти забыты будут не только теми, кому предстоит прийти, но и всеми ныне живущими, ибо труды настоящего дела не дадут им досуга, каковой они могли бы уделить, дабы оплакать кончину нашу!»

И такое движение царило вдоль того речного берега, что ни днем, ни ночью не оставалось оно безлюдным, да и моряки немало уставали, укладывая подобное множество провизии. И с сим тракты и дороги полны были повозок и [вьючных] животных, что прибывали, нагруженные съестными припасами и оружием из земель тех фидалгу, и другими вещами, подобавшими в том походе. И тех, кто не мог столь скоро отправить [снабжение] из [своей] земли, Инфант поторапливал чрез свои письма, таким образом, чтобы флот его не испытывал опасений и они не остались бы против своей воли.