Хроника взятия Сеуты

ГЛАВА II. Начало истории

Время и величие дел сильнейшим образом понуждают нас описать, в следующих главах, сияющую славу весьма выдающегося предприятия, осуществленного сим доблестным и никогда не побежденным князем, сеньором Королем Доном Жуаном, что по необходимости принял решение завоевать оружием столь благородный и столь великий город как Сеута. Размышляя о каковом деянии, мы можем рассмотреть (esguardar) в нем четыре вещи, sc[ilicet], великую любовь к вере; величие сердца; дивную дисциплину (ordenanca) и плодотворную победу, что было чудесною ценой за великий его [сеньора Короля Дона Жуана] труд.

И, в настоящее время, мы перейдем к оглашению сих вещей, ибо, коли о какой-нибудь из них в отдельности мы сказали б мало, неблагодарными были бы наши усилия, коли же обо всех сказали б достаточно, они показались бы безграничными. Все же (empero), с большою краткостью, мы скажем что-нибудь о каждой, дабы читатели (leedores) знали, как оный Король проявил себя в них в отношении сего деяния.

Великим пылом отличалась вера его во всех его делах, в особенности же в этом. Ибо (ca) все его основное побуждение было ради служения Богу и великого желания, у него бывшего, исправить любую вещь, коли он совершал ее против воли Божьей, во время прошлой войны. И так он говорил много раз в своей жизни, когда это приходилось к слову: что хотя со своими врагами он вел войну весьма справедливую, ибо то было в защиту его земли, в каковой войне оружие его много раз обагрялось кровью, он не имел в виду делать из сего нечто затяжное и бесконечное (cumprida pendenca), но [намеревался лишь] умыть руки в крови неверных. Чудное милосердие князя — чье подобие в людях того времени не было найдено, — что относился к делам своим с таким священным страхом (temor divinal)! Воистину, не без причины столь католический и столь религиозный князь обрел счастливые обстоятельства (cobrasse bem aventurados aquecimentos), ибо творил деяния свои, пребывая под ярмом веры и с таким страхом пред Богом. Ведь написано Валерием Максимом [52] в его первой книге, что [именно] потому, что римляне (Romaos) блюли почитание своих богов и ничего не свершали без их воли, господство их длилось столь долго.

Говоря же о величии его сердца, что можем сказать мы, нежели то, что была то вещь более для восхищения, нежели для речей о величественном человеке такого возраста, мало уверенном в своих врагах, ибо мирные договоры, что он имел с ними, не были столь прочны, чтоб их нельзя было легко нарушить, ибо в основном не были заключены Королем. Каковая вещь, как многие полагали, могла помешать (empachar) его делу; однако препятствием (embargo) для него не могло стать ничто, но напротив, с тою твердостью и пылом в вере, о коем мы уже сказали, он презирал все превратности (contrairos), что могли помешать (empachar) ему обрести (cobrar) ту победу, о коей пророчески возвещало его сердце. И, не довольствуясь тем, чтобы свершить сие деяние самому, из шести имевшихся у него сыновей он взял с собою четверых, что к тому времени уже могли носить оружие; однако о положении (postura) его сыновей и о том, как все трое сделались рыцарями, мы в дальнейшем скажем более пространно. [На время своего отсутствия он] оставил (leixando) королевство под управлением лишь одного старого рыцаря, своего слуги, бывшего магистром Ависским.

Что же до дисциплины[, царившей] в его деяниях, то была дивная вещь для живших в ту пору, каковая чрез [настоящую] историю в дальнейшем станет очевидною. И тот, кто обстоятельным образом сие рассмотрит (quem cumpridamente nisso esguardar), обнаружит, что ни осада Трои [53], ни усердие Сципиона [54] в Африке не отличались таким превосходством. Ибо победа, дарованная ему [сеньору Королю Дону Жуану] Господом Богом в конце его великих трудов, вопреки невиданным опасностям (por contrairo de suas famosas cavalarias), вполне может быть примером для всех князей мира.

Весьма сведущие историки (muito suficientes historiadores) описывали рыцарские деяния и истории подвигов многих королей, герцогов и князей прошлого, однако поистине в писаниях не найдется [другого рассказа о том], как в столь краткое время такой выдающийся и такой великий город был захвачен (filhada) силою оружия — и не потому что [прежде] его не вожделели и не алкали многие по причине великого его благородства (nobreza), но воистину оттого, что в страхе отворачивали свои лица те, кто созерцал (esguardavam) страшный [в своей неприступности] облик его. Святой Августин [55], бывший епископом в Африке, дает свидетельство благородства сего города и [сообщает,] скольким сеньорам той земли было желанно господство над ним.

И рассказывает о нем Абилябез (Abilabez) [56], бывший великим ученым (doutor) среди мавров, что сей город был основан после разрушения [мира] потопом двести тридцать три года спустя. И таким образом с того времени и до того, как он был захвачен, прошло четыре тысячи двести восемьдесят три года, и восемьсот восемнадцать лет [из них] он пребывал под властью мавров. И говорит [Абилябез], что основателем его был внук Ноя [57], и что то был первый [город], заложенный им во всей земле Африканской, и что потому он и дал ему имя Сеуты, ибо на халдейском языке то значит «начало красоты»; и [еще Абилябез] говорит, что [внук Ноя] приказал написать некие буквы на первом камне, что был заложен в фундамент[, гласившие следующее]: «Сей есть мой город Сеута, каковой я населил изначально отрядами (companhas) [членов] моего рода. Его граждане будут высшими среди всей знати Африки. Придут дни, когда за господство над ним будет литься кровь разных народов, и его имя сохранится до скончания веков (ate o acabamento do derradeiro segre)».

И таким образом вы должны знать, что после того, как сей город был основан впервые, и до [того] времени, как его захватил Король Дон Жуан, никогда не было ни одного князя и ни одного сеньора, что обрел бы (que cobrasse) господство над ним силою оружия. Ибо сначала он принадлежал язычникам, как уже сказано; и затем был обращен в веру Нашего Господа Иисуса Христа, в каковой пребывал до той поры, как граф Хулиан [58] передал его маврам, когда из мести Королю Дону Родриго [59] впервые перешли мавры в Испанию, как рассказывают Святой Исидор [60], и мастер Петр [61], и Дон Лукас де Туй [62]. Город Сеута, говорит автор [настоящей хроники], есть наиболее превознесенный (mais exalcada) среди всех [городов] в Африке. Весьма благоприятны[, о Сеута,] были для тебя планеты, а знаки [Зодиака] (sinos) весьма подчинены [оказались] твоему созвездию (costalacao), под коим изначально было твое основание, ибо столь долго хранила ты свою девственность, презрением отвечая стольким и столь богатым мужам (baroes), коим всегда была ты столь желанна, дабы вручить себя целою и здоровою столь высокому и славному Королю, каковой впоследствии так тебя любил и так отважно защищал. Достоин (dina) будет подвиг твой вечной памяти!

Вначале принадлежала ты народу варварскому, среди всех народов низшему, ныне же сопровождаема ты и охраняема силою рода королей Испании [63] и дома Английского [64]. Оставили тебя 146 отвратительных (encugentadas) церемоний ненавистного Мафамеда (Mafamede) [65], а мечети его освящены святым елеем и превращены в храмы бессмертного Бога, и справляется в них таинство Божественной жертвы (em eles tratado o misterio do divinal sacrificio). И какой город в мире ныне внушает более страха и ценится более (mais precada), нежели ты (que ti)? Поистине, великою славой будет для тебя, когда помыслишь ты, сколько благородной крови пролито в защиту твою. Со счастьем и охотою должна принять ты такого сеньора!

Теперь же, милостью Божию, мы начнем нашу историю, разделенную (departida) на главы, согласно подлинному порядку (real ordenanca) древних историков, хотя (empero) она не будет поведана столь же пространно (tao cumpridamente), сколь было [само] деяние, ибо мы начнем писать тридцать четыре года спустя после ее [Сеуты] взятия и наперекор (afora) препятствиям, о коих ниже будет поведано.

В оное время скончалось почти большинство авторитетных лиц, бывших советниками и вершителями в сем деле, кои, как кажется, знали о том в совершенстве. Что же до оставшихся, тех, в отношении коих имелось основание [считать их свидетелями] (por que tinham razao), были столь великими сеньорами, что, вследствие превосходства своего положения, всегда были до того заняты, что утратили память о весьма большой части обстоятельств тех событий. Главное же здесь то (maiormente), что основным из них был Инфант Дон Энрики, каковой всегда был столь занят делами королевства. Кроме того (desi), он всегда имел на себе весьма большие обязанности, груз коих весьма [сильно] заместил его память в сем деянии и о роде каковых [обязанностей] мы расскажем в дальнейшем, продолжив наши усилия (forca). Все же, взяв некоторые фрагменты, что зацепились за стены разумения сего сеньора — обставленные весьма великими заботами и окруженные иными деяниями, — вкупе с некоторыми крохами, добытыми нами извне, мы постараемся сотворить вещь, что покажется цельною, следуя форме процесса, как то следует ниже.