Княжич (СИ)

Глава 20

Утром князь распорядился подать простой завтрак — десертный. Волховский-младший совсем не привык есть сладости, и удивился, когда слуга поставил перед ним тарелку с простым медовиком и кружкой чая. Казалось бы простое, но невероятно вкусное сочетание. Медовик был мягким, таял во рту, был гармонично насыщен молочным и медовым привкусами, что хотелось подольше пережёвывать, а не сразу же глотать.

Молчанова ела аккуратно, изысканными движениями, чтобы не обронить и крошки. Она, в отличие от Волховского, сначала разжёвывала кусочек пирожного, а затем запивала. Так послевкусия смешивались, и дарили настолько яркие ощущения, что невозможно было не прикрыть глаза от удовольствия.

Князь с интересом наблюдал за трапезой.

— Вкусно, — оценила Молчанова. — Не думала, что обычные десерты могут подарить такие ощущения.

— Потому что продукт натуральный. Очень важно контролировать качество сырья, — произнёс князь. — Этот медовик сделан исключительно из ингредиентов природного происхождения. Никакой суррогатной химии. Иногда я заказываю медовики у своего старого друга, который держит скромное кондитерское производство. Крупные и старые фабрики озабочены тем, чтобы заработать, и культивируют вкус с помощью не совсем полезных, но дешёвых химических добавок.

— И какой товарооборот у производства этого друга? — поинтересовался Волховский. — Сотня? Две сотни миллионов в месяц?

— Около четырёхсот тысяч, — усмехнулся князь. — Это небольшая домашняя пекарня, и, как бы приторно это ни звучало, мой друг сам выпекает десерты по рецепту матери. Зато там аншлаг. Люди идут туда не между делом по пути на работу и потому что под руку подвернулось, а целенаправленно, чтобы вкусно поесть. Как ни крути, а лучшие продукты изготавливают скромные частники, у которых нет средств на основание сети кафе или фабрики.

— Задумал вложиться? — смекнул княжич.

— Почему бы и нет? — Князь пожал плечами. — Мне хочется дать хорошему кондитеру шанс выйти на большой рынок, это в моей власти. К тому же, его пекарня имеет потенциал к развитию в международную сеть кафе, правда на точку безубыточности придётся выходить около трёх лет, но это совсем недолго.

— А как же «Волхнефть»?

— Её хочет выкупить «Мирнефтьпром». Они предложили сумму, которой хватит на открытие кафетериев по всей стране. Я продам им землю. В ребрендинг и восстановление станций они вложатся сами.

— Мне кажется, восстановить старый бизнес — выгоднее, — рассудил княжич.

— Выгоднее, — согласился князь. — Но я устал от нефтянки. К тому же, мне хочется дать шанс простому человеку стать не простым.

— И кому ты доверишь управление?

— Должность генерального директора я предложил господину Таоке, — ответил князь. — Во-первых, он помог мне вычислить боссов якудзы. Ему известно, как и где они отдыхают, когда и где находятся. Во-вторых, он отличный управленец, который смог предвидеть кризис организации в зачаточном состоянии, пытался его предотвратить. Лучшей кандидатуры я не вижу. Однако, пока что рано выделять деньги. Сначала нужно найти зачинщика войны, и показательно казнить, чтобы у других не было мысли восставать против нашей семьи.

— Не представляю, как это сделать, — задумчиво прокомментировал княжич. — Человек в маске — призрак.

— Каждая живая тварь на планете оставляет след, это аксиома, — ответил князь. — И в связи с ней, Лиза, у меня возник к тебе вопрос.

— Какой? — поинтересовалась Молчанова.

— Где огненная шпага Растеряева? — Князь покосился на Молчанову, и мягко стукнул пальцем по столешнице. — Мои люди искали её в твоём особняке, но почему-то не смогли найти.

У Молчановой в животе неприятно стянуло холодом, но она тут же подавила страх, не растерялась.

— Её украли, когда я была за городом, — пояснила она. — Иногда я устаю от кортежей и сопровождения, мне хочется побыть одной. В такие момента я посещаю живописные места за городом. Я задремала на лужайке под деревом, а когда проснулась — шпаги уже не было.

— Любопытно. — Князь трижды стукнул пальцем по столешнице, и жёстче.

В обеденный зал вошли двое слуг. Один убрал тарелку, которая стояла перед князем, а второй положил на их место тряпичный свёрток. Князь жестом попросил слуг уйти, и, когда они удалились, он раскрыл свёрток. Там лежал обломок огненной шпаги.

— Эфес обнаружить не удалось, но вот этот фрагмент был найден законниками в «Куджире», в квартале Гато-Шита, — пояснил князь, достал сигарету из пачки, и закурил. — Ты можешь как-то это прокомментировать? Попрошу не врать. Я очень не люблю, когда люди врут, и твой отец знал, как я реагирую на ложь.

Обломок ещё ни о чём не говорил, пока была надежда выкрутиться.

— Я клянусь, ваше сиятельство. — Молчанова потупила взгляд. — Шпага была украдена.

— Отец… — Волховский-младший попытался вмешаться.

— Молчать! — Грозно крикнул князь, и стукнул кулаком по столу. — Я чуть было не стал относиться к тебе как к собственной дочери. А теперь ты, сидя за моим столом, в моём доме, смеешь врать, и боишься посмотреть мне в глаза?

— Мне страшно, когда вы кричите, — произнесла Молчанова дрожащим голосом. — Поэтому боюсь. Обломок могли выкрасть, чтобы устроить резню. Откуда мне знать, кто и зачем это сделал?

— Я разочарован в тебе, — мягче произнёс князь, вздохнул, и искренне расстроился.

Затем он щёлкнул пальцами, подозвал слугу, и велел:

— Передай дружинникам, чтобы они привели девочку.

— Слушаюсь. — Кивнул слуга, и поспешил удалиться.

Дружинники пришли в составе четырёх человек. Они привели девочку, которую Молчанова спасла в заброшенном здании от малолетних насильников.

— Алевтина, скажите, — князь вежливо обратился к девочке. — Эту милую девушку вы видели в день, когда сбежали из заброшенного здания от насильников, и пришли к законникам? И узнаете ли вы этот клинок?

— Эту. — Девочка отвечала князю, но при этом не отрывала испуганного взгляда от Молчановой. — Клинок узнаю. Им она убила моих… Бывших друзей.

— Ну ты и сучка. — Молчанова прикрыла глаза, и горько усмехнулась. — Стоило тебя прикончить вместе с этими уродами.

У Волховского в груди защемило. «Так Попов был прав?», — подумал он.

— Даже не станешь отмазываться? — спросил князь.

— Смысл? Есть показания свидетеля против меня, экспертиза, которая подтвердила подлинность клинка, и камеры, — ответила Молчанова. — Где-нибудь я точно засветилась, хотя и старалась этого избежать. Вам ведь достаточно лишь подозрения, чтобы убить меня, правда?

— Сообразительная девочка, — с усмешкой произнёс князь. — И, раз ты так хорошо соображаешь, то понимаешь, что тебя ждёт? Террористический акт в «Куджире», дьявольская плантация, использование нектара из демонических цветов, дача ложных показаний, введение следствия в заблуждение, и государственная измена. Осмелюсь предположить, что восемь якудз за городом тоже распотрошила ты, но не буду делать беспочвенных заявлений. В целом, этого списка более чем достаточно для приговора к смертной казни. Ты хотя бы отдавала себе отчёт в своих действиях? Понимала, кому пособничаешь и к чему он стремится?

— Убейте, — безразлично ответила Молчанова, и смело встретила взгляд князя. — Разве человек, из которого папаша сделал куклу Вуду, может бояться смерти? И разве есть смысл жить в вашем мире? В мире алчных, зажравшихся политиканов, которые вливают в массовый разум электората разные сорта дерьма, чтобы удержать власть. В мире глупых людей, которые подчиняются этим правилам. Да лучше не быть никакому миру вообще, чем такому.

Князь с трудом подавил желание пустить меч в ход, и на месте прикончить Молчанову. Её рассуждения казались ему глупыми, бессмысленными, пропитанными ветхим, но опасным подростковым максимализмом.

— Ты понимаешь, кому пособничала, и к чему он стремится? — с нажимом повторил князь.

— Понимаю. — Кивнула Молчанова. — С недавних пор понимаю, и вижу плоды его труда. Он превратит всех вас в пепел.

— Это человек в маске, не так ли? — Сощурился князь. — Именно из-за тебя он оказался в особняке, когда мой сын пришёл туда. Именно из-за тебя состоялась их встреча.

— Не представляю, о ком речь. — Молчанова развела руками.

— Рекомендую заговорить сейчас, — пригрозил князь, встал, и подошёл к Молчановой. — Или я заставлю тебя это сделать.

— Как? — скептически спросила она. — Угрозой смертной казни? Плевать.

— Я разбираюсь в страхе несколько лучше, чем тебе кажется. — Князь рукояткой меча приподнял Молчановой подбородок, но она лишь ухмыльнулась. — В принципе не сложно определить, чего человек боится. А если владеть информацией, и понимать происхождение страха, то всё становится в разы проще. Можно использовать не банальные методы пыток.

У Молчановой мороз по коже прошёлся. Хоть смерть перестала её пугать, после пыток в мастерской на душе остался неизгладимый след. Не хотелось снова испытывать боль, которую князь мог доставить беспрепятственно.

— А ты изменилась в лице. Тебе страшно? Неужели мой замысел так очевиден? — Князь убрал рукоятку от подбородка Молчановой. — Твой отец славно провёл со мной время, и после этого превратился в овощ. Я вытянул душу из его тела задолго до смерти. Можешь не сомневаться — твоя участь будет многократно хуже, если ты не заговоришь по-хорошему.

— Я ничего не знаю, — упиралась Молчанова.

— Ясно, — произнёс князь, и сделал жест дружинникам. — Арестовать её. Мы едем в особняк Молчановых. Алевтину доставьте домой, к родителям.

— Что? — Молчанова встрепенулась. — Зачем нам ехать туда?

Молчанову схватили под руки, и грубо подняли со стула, сомкнули на запястьях наручники. Конвоир толкнул её в спину автомата.

— Иди, — это дружинник. — Сделаешь глупость — получишь по суставам.

Ей стало страшно. Не надо было быть гением, чтобы догадаться, зачем именно князь собирался направиться туда. Она зашагала вперёд, чувствуя слабость в коленях, и воображая, что будет дальше. В мастерской ждали ножи. Тысячи ножей, разных форм, разной остроты.

Самые страшные — с зазубренными лезвиями. От них больнее всего, потому что они скорее рвут плоть, а не режут. Оставляют на теле уродливые, кровоточащие рытвины из разорванных мышц, кожи, и мяса. Бывало так, что зазубринами вырывало вены и жилы, которые переплетениями свисали с руки.

Нет, она не хотела снова этого переживать, потому с надеждой посмотрела на княжича. Однако взгляд Волховского-младшего был направлен в сторону.

— Помоги мне, — попросила она, чувствуя, как на глаза наворачивались слёзы. — Пожалуйста.

А ему нечего было ответить. Ведь он лишь день как начал проникаться к ней симпатией, и вдруг узнал, кто она на самом деле. Ему даже стало жаль, что его подозрения на её счёт всё же оправдались.

Молчанову вывели во двор, грубо затолкнули в служебный внедорожник, и хлопнули дверцей. Она бегло оглядела салон, надеялась найти хоть какую-то лазейку, но из бронированной капсулы было не выбраться. Сердце её билось с удвоенным усилием, мучилось ожиданием неминуемой участи.

Она колотила руками по стеклу, кричала: «Выпустите!», хоть и не видела в этом смысла. Давить на жалость что князю, что дружинникам было бесполезно. Молчанова уже показала себя в дурном свете, всё тайное вскрылось — очевидный факт. Но первобытный страх перед пытками выжег в её мышлении всякую крупицу рациональности. Сидеть на месте бесшумно не получалось.

Мотор взревел, захлопали дверцы, и Молчанову вдавило в кресло, когда внедорожник тронулся с места. Следом, тоже в служебном внедорожнике, поехали Волховские.

— Пытки? — спросил княжич, и осуждающе взглянул на отца. — В отношении подростка? Это бесчеловечно.

— Враг государства — не человек, а потенциальная угроза, которую нужно устранить, — твёрдо ответил князь. — Если ты собрался поступать в ЦСБ и реально заниматься безопасностью своего народа, то значительная часть твоей работы будет состоять из того, что делаю я. Запугивания, допросы, пытки и убийства. Это тяжёлая служба. И преступники встречаются разные. В том числе милые девочки-подростки.

— Ясно, — ответил княжич. — Значит, так тому и быть.

Разумеется, княжич затаил в душе несогласие. Он понимал, что так и нужно обращаться с предателями, но, когда вопрос касался Молчановой — возникало внутреннее сопротивление. Всё же, они вместе тренировались, учились, и даже недолго жили в одном доме. Не верилось, что отличница и умница была способной к терроризму.

«Но ведь всё стало ясно ещё тогда, когда она расчленила трёх наёмников, и бровью не повела, — размышлял Волховский. — Даже мне было не по себе после того, как я впервые пролил кровь. И было сложно пойти на убийство без колебаний, и я колебался».

— Вряд ли придётся пытать её, — князь решил разрядить обстановку. — Она сама разговорится, когда окажется в мастерской отца. Поверь, подобные места и психологические крючки, связанные с ними, способны развязать язык.

— Мне кажется, она не сможет молчать, — рассуждал княжич. — Впервые вижу её испуганной.

— Бесстрашие порождено безнаказанностью, — пояснил князь. — Она испугалась, потому что ощутила приближение грядущей расплаты за свои преступления.

Машина остановилась, и Молчанова увидела за окном двор своего особняка. Уже брошенный, без слуг, без охраны. Дом напоминал старую фотографию самого себя, успел покрыться пылью, был припорошен бетонной крошкой.

— Нет, — она вжалась в кресло, когда дружинник распахнул дверцу.

— Вылезай, или я вытащу тебя оттуда как мешок с дерьмом, — пригрозил дружинник.

— Нет! — крикнула Молчанова, стала отбрыкиваться, когда дружинник схватил её за ноги, и потащил на улицу.

Она едва успела прикрыть затылок, когда ударилась об порог, а потом рухнула спиной на землю.

Князь был во дворе, когда её вытащили. Он равнодушно глядел, как дружинники поднимали Молчанову с земли. Она упиралась, обмякла в их руках, поджала ноги и умоляла: «Не надо! Пожалуйста! Не надо меня пытать!»

Ей удалось зацепить струнку жалости в душе Волховского-младшего, и взгляд его выражал сожаление, почти не прикрытое.

— Может, стоит проявить к ней снисходительность, и не обращаться так жёстко? — произнёс княжич, покосившись на отца.

— Она отдавала отчёт своим действиям, — ответил князь. — В её страхе нет раскаяния. И перед смертью она должна в полной мере ощутить последствия. Это наказание. Идём.

Князь и княжич вошли в особняк следом за дружинниками. Они минули библиотеку, оказались в мастерской, где дружинники бросили Молчанову на пол. Она побледнела, когда увидела крест. Каскадом перед мысленным взором пронеслись страшные воспоминания о том, что с ней делал отец.

Ей было не страшно унизиться. Она на коленях подползла к князю, взяла его за подол пиджака, взмолилась:

— Умоляю вас, ваше сиятельство! Не делайте мне больно!

Князь наотмашь влепил Молчановой звонкую пощёчину. Она повалилась на пол, свернулась калачиком, и тихо заплакала.

— Ты заслуживаешь боли, — сурово произнёс князь, и положил ладонь на рукоятку меча. — Твои действия — часть цепи предательств, из-за которых я едва не лишился сына, и потерял бизнес. Из-за которых пострадали невинные люди. Однако признаю, что твоя вина всего лишь косвенна.

— Отец, она всего лишь подросток со сломанной психикой! — у княжича не выдержали нервы. — Не нужно пыток!

— Не лезь! — Прошипел князь, и злобно покосился на сына. — Или убирайся прочь, если не способен совладать с эмоциями!

— Я всё скажу, — проскулила Молчанова, и всхлипнула. — Всё скажу, всё сделаю. Только не надо боли.

— Кто твой спонсор. — Князь воткнул меч в пол рядом с Молчановой, и она вздрогнула. — Кто обеспечил семенами, и какие задачи поставил. Быстро, по существу. Или ты сама знаешь, что будет.