Петрусь Потупа

10 УЛЬЯНКА

В доме богатого хуторянина Барташа жила круглая сирота Ульянка. С утра до позднего вечера мелькали по усадьбе её острые плечики.

— Ульянка, пригони гусей!.. Ульянка, выпусти свинью!.. Покачай ребёнка! — покрикивают Барташиха, её муж, многочисленные домочадцы.

И Ульянка, как заведённый волчок, вертится весь день, всем угождая, от всех получая тумаки и подзатыльники.

Давно улеглись хозяева, а Ульянка всё копошится, пока не свалит её тяжёлый сон на полу в сенцах, в хлеву на соломе — где застанет. Но и в сновидениях не было девочке покоя. То гуси, злобно шипя, вытягивают длинные шеи к её пяткам, то, открыв зубатые пасти, хрюкают на неё свиньи, то зыбка с ребёнком бесконечно порхает у неё перед глазами. Настанет утро— и её тоненькие ножки, не успевшие отдохнуть за короткие часы сна, опять мелькают по усадьбе Барташа.

В один из таких дней девочку остановил хозяин:

— Пойдёшь, Ульянка, на жнивьё, попасёшь там больную Пеструху. Только гляди — рядом овсы панские. Упустишь корову… — И Барташ внушительно трясёт кулаком.

— Не упущу, дядя Семён, доглядать буду, — пищит Ульянка.

— Гляди, девка!

Уйти из постылого дома, посидеть в поле — какая это была радость для Ульянки! Отыскав хворостину, она весело побежала выгонять из хлева Пеструху.

— Геть, дурная, геть! — всякий раз покрикивает Ульянка, когда корова, кося глазом на девочку, подбирается к панским овсам.

Услышав окрик, Пеструха равнодушно отворачивается от лакомых метёлок, но стоит девочке замешкаться, как корова, с жадностью поглядывая на овсы, подбирается к ним ближе.

Хорошо в поле Ульянке. Ласково обвевает её ветерок, веселят рассыпанные по межам и стерне синие васильки, лиловая кашка. Ульянка наклонилась, сорвала один василёк, другой, третий…

«Сплету веночек», — складывая цветы в подол заношенного серенького платья, радостно думает девочка. Но вот подол полнёхонек. Садится Ульянка плести венок. Подбирая цветы, проворно двигаются её пальчики. Ещё несколько васильков — и словно свитая радуга сияет в руках у девочки. Смеётся Ульянка, примеряет венок на голову. Только зеркала не хватает посмотреть…

А Пеструха? Давно забралась в овсы, хватает спелые метёлки шершавым языком, рвёт с корнем.

— Куда тебя занесло, к нечистому?? — прокатилось по полю.

Вскочила Ульянка — и обомлела. Видит она Пеструху в овсах, а рядом с ней, на гнедой лошади, — объездчика Зарембу. А тот уже полосует нагайкой Пеструху, гонит её на дорогу.

— Не бейте, дяденька! — отчаянно кричит Ульянка, бросаясь вслед за коровой. — Не бейте!..

— Я покажу тебе, как травить панское добро! — заметив Ульянку, грозит ей нагайкой объездчик.

Наклонившись, он злобно вытягивает по спине корову. Взбрыкнув, животное, загребая ногами пыль, трусит по дороге.

Размазывая кулаками по щекам слёзы, Ульянка, задыхаясь, бежит следом за Пеструхой.

— Дяденька, — всхлипывает она, — дяденька…

Венок её давно скатился на дорогу, ноги тонут в горячей, как зола, пыли.

Уже забелели утопающие в зелени строения усадьбы, когда со стороны села показался Гордий Оника, отчаянный и весёлый парубок, друг Бармы. Беззаботно посвистывая, он небрежно помахивал тележным шкворнем.

Увидев, что Заремба гонит корову на панский двор, парубок обратился к объездчику:

— Послушай, добрый человек, отпусти эту бедную дивчину и её корову.

— А ты откуда такой выискался? Защитник!.. — останавливая коня, процедил Заремба.

— Откуда бы я ни взялся, а ты отпусти сироту.

— «Отпусти»! Ишь ты какой! Она потраву сделала, а ты — отпусти… А ну сходи с дороги! — добавил объездчик, трогая коня.

— А вот и не сойду! Что ты мне сделаешь? — становясь перед мордой лошади и насмешливо расставляя руки, сказал парубок.

— Да ты что мне за указчик нашёлся! — бледнея, произнёс Заремба.

— Я добром тебя прошу — отпусти дивчину.

— Прочь с дороги! — Объездчик схватился за рукоять нагайки.

Парубок отступил в сторону.

— Пожалеешь, Заремба! — изменившись в лице, произнёс он.

— Куда? Стой!.. — закричал объездчик, увидев, что Ульянка, повернув корову, гонит её назад.

Взбешённый Заремба дал коню шпоры. Но рука парубка, ухватив за поводья, остановила коня. Проплясав полукруг, горячая лошадь едва не сбросила ездока на землю.

— Мало тебе мешка с муравьями, собака! — вырвалось у парубка.

— Так ты из той ватаги будешь?.. — тяжело спрыгнув с коня, прохрипел объездчик.

И, схватив Гордия за плечи, Заремба, исступлённо тряся его, приговаривал:

— Теперь поцедим из тебя кровушки, погуляет по тебе плётка!..

Гордий извернулся и шкворнем ударил объездчика по голове. Заремба, глухо вскрикнув, тяжело повалился на землю. По его виску потекла тонкая струйка крови.

Растерявшийся Гордий присел на корточки.

«Собаке и смерть собачья!» — поднимая шкворень дрожащими руками, подумал парубок.

Он осмотрелся. На дороге, поминутно оглядываясь, бежала за коровой Ульянка.

«Беги спокойно, дивчинка, никто не тронет», — усмехнулся парубок.

Тревожно кося глазом на хозяина, лошадь объездчика заржала. Гордий схватил нагайку, подошёл к лошади и с размаху вытянул её по крупу. Лошадь взвилась на дыбы и, звеня стременами, понеслась к панскому двору.

Спрятав в придорожном кусте нагайку и шапку объездчика, никем не замеченный, Гордий скрылся в ближайшей балке.

Но живуч был Заремба. Не пропал он в мешке с муравьями, не сгубил его удар Гордия. Ехавшие по дороге панские люди подобрали валявшегося в пыли объездчика, привезли на панский двор. Там он пришёл в себя. Выслушав Зарембу, управляющий доложил обо всём пану.

Вечером толпа стражников схватила Гордия, После жестокой порки парубка посадили в погреб, выставив у дверей стражу. Пан приказал забить его в колодки и отвезти в город.