Пожалей меня, Голубоглазка

« Глава 15

Ая не могла понять, какую игру затеял Романович. Несколько дней прошло, а от него ни слуху, ни духу. Насколько могла знать, вернее, помнить — он никогда не давал жертве очухаться. Не позволял той оттолкнуться для нападения, будучи загнанной в угол. Никогда не давал возможности сделать короткую передышку или даже обернуться, чтобы увидеть преследователя.

Никаких, абсолютно никаких действий с его стороны. Странно…

Может, причина шума, что она оставила за своей спиной, убегая, была гораздо серьёзней? Может (прости, Господи!), убило его что-то? И что, если лежит он там голый, у себя дома один-одинёшенек, закоченел весь… и уже ничего, кроме катафалка, не ждёт?

А запах? Запах и оставленное открытым окно? Да там, наверное, на подоконнике уже полно стервятников и грифов! И мясо Романовича по всей комнате…

— Рая, тебе помочь с беляшами?

Точно! Это всё начинка для пирогов! Навевает мрачные мысли.

Интересно, а какие у него соседи? Люди, старающиеся не обращать внимания на звуки и лица или, наоборот, старающиеся всё узнать и рассказать другим? А стены у него, какие? Наверняка, толстые. Чтобы ни один сосед с самым тонким слухом не услышал вопли несчастных девушек, распятых Романовичем на кровати. Или на полу. Или на столе.

— Рая, у меня стол освободился!

Точно! На столе. Нет. Да. Может быть. Нет. Стол жёсткий, на нём неудобно. А сидя? Хм…

Сидя, облокотившись на руки за спиной? Предоставив свою грудь полностью в его распоряжение? Дважды «хм»…

Раздвинуть ноги и наблюдать, как его голова склоняется между ними? Как сильные пальцы сжимают нежную кожу на твоих бедрах, оставляя вмятины и раздвигая их чуточку шире? Как те же самые пальцы обхватывают твои ягодицы, а горящий взгляд просит слегка приподняться? Как тёплые руки, скользя по столу, притягивают тебя ближе, держат крепко и властно, а влажный язык обводит пупок и чертит дорожку вниз?

Чееерт… Хорошо-то как…

— Рая!!!

Она открыла глаза и тут же их снова закрыла. Нет, только не это! Сон, вернись! Вернись, я кому сказала!

— Раааяяя!!!

Ая вскочила с постели и больно ударилась об угол столика. В дверь барабанили, возвращая девушку в суровую действительность будней, пекарню и новый рабочий день. Ая пригладила волосы и пнула свою постель, оказавшуюся на деле раскладушкой.

— Ты опять ночевала на работе? — помощница ворвалась в дверь, принося с собой запах свежего утра и «Chance Eau Tendre» от Chanel. Этот цветочно-фруктовый аромат нравился Ае, напоминая, что она — женщина, а, вспомнив об этом, она поняла, что хочет есть.

— Ну, — буркнула под нос и направилась к чайнику. — Имею право.

— Право-то Вы, Раиса Константиновна, конечно, имеете, — Машка начала переодеваться. — Но объясните мне, тёмной, отчего нельзя выспаться на нормальной кровати, а не на этой… перекладине?

— Я без претензий, — Ая включила чайник и стащила последний круассан с прилавка.

— С шоколадом? — Мария подбежала к хозяйке. — Я тоже хочу!

— Поздняк метаться, — Ая отошла на безопасное расстояние. — Потерпи, завтра из них пирог испечём.

— Завтра! Пирог! Это я слышу уже неделю!

— А что я могу поделать, если ни одного не остаётся? — Ая доела круассан, облизала пальцы и пожала плечами. — Пирог вкуснее со вчерашних изделий, а у нас, как правило, остаётся на завтра не более двух.

— Так давайте выпекать больше!

— Так давайте. Только, как показывает практика, сколько бы мы ни выпекали, картина не меняется.

Сработала кнопка выключения чайника, и Ая достала чашки.

— Ты будешь?

— Естественно, буду! Зря, что ли, я вставала такую рань? А с чем я буду?

— Посмотри внимательней, может, что и найдёшь.

— Вряд ли, — вздохнула Машка, оглядывая пустой прилавок, — как всегда. Разве что в щели заглянуть…

— Не плачь, проверь холодильник.

— Нам сделали холодильник?

— Угу, — Ая осторожно отпила. — Горячий…

— О, нашла! — Мария вытащила кусок шарлотки. — Ты ночью пекла?

— Серафима.

— А Михалыч где был?

— Занимался ремонтом.

— А-а… А ты что делала?

— Руководила.

— Яшно, — Машка с полным ртом шарлотки подошла к Ае и протянула руку. — Чай, пожашуйста.

К тому времени Ая уже допила свой, умудрившись не обжечься, и вытирала руки, ополоснув чашку.

— Сама, матушка, сама. Я — в душ.

*****

После того, как были закончены все процедуры по раскатке теста и лепке изделий, как печь оказалась наполненной под завязку, а столы вытерты и собраны, как прилавок вымыт, а девушки переодеты в чистое, дверь подверглась повторному нападению.

Мария посмотрела на Аю, выразительно подняв брови.

— Ты на днях никого не убила?

— Один козёл считается?

— Так обычно стучатся менты.

— Вижу, у тебя богатый опыт.

— Если не откроем — дверь снесут.

— А может, никого нет?

— А свет? А запахи? А… да и ладно! — Машка решительно направилась открывать.

— Спроси сначала, кто?

— Кто? — помощница уже потянулась к замку, но рука замерла в сантиметре от него.

— Совесть твоя, бл*дь!

Рука от замка отдёрнулась, будто обожглась. Машка обернулась, приоткрыв рот и выпучив глаза.

— Он!

— Она. Совесть — она моя, женский род, — выдала Ая, улыбнувшись. Наконец-то! Когда Романович ведёт себя предсказуемо — это хорошо. Это знакомо и придаёт уверенность. И это чертовски приятно.

Теперь она знает, как вести себя. И знает, что он знает её. Сам догадался или кто подсказал? Впрочем, неважно.

Её ход. Наконец-то!

*****

Я построил для тебя огромный дом среди облаков.

Я обозлился на всех вокруг и прогнал доброту за порог.

Я вырастил твой любимый цветок размером под потолок.

Твои слова опустил в кислоту и заработал ожог.

Все свои чувства и мысли запер в сундук, на замок.

Колесо фортуны крутится мимо и давно не зовёт далеко.

Разобрал свои вены на части и получил от тебя перелом.

Мои губы шепчут что-то в твоё прозрачное кимоно,

И мы смотрим с тобою вдвоём

Немое кино.

Немое кино.

Немое кино.

Немое кино.

Я снова получаю звуки рая от людских голосов.

Убираю все ножи в карман и закрываю дверь на засов.

Я жду тебя больше половины жизни, жду больше ста тысяч часов.

Обнимаю, целую, вербальная магия… ты — моё колесо.

Все деревья обтекают грязью и плачут, говоря об одном.

Я давно уже сижу один, среди книг, за своим одиноким столом.

Я пожертвовал своим телом ради тебя, заплатил головой.

Из — за твоей красоты утонул и сгинул в смертельный запой.

Я бросаю свои слёзы на твоё прозрачное кимоно.

И мы снова смотрим с тобою

Немое кино.

Немое кино.

Немое кино.

Немое кино.

*****

Они смотрели друг на друга, не обращая внимания на Машу, застывшую между ними соляной фигурой. Смотрели и не могли отвести взгляды.

Костя пожирал глазами Аю, замечая малейшую деталь на изменившемся лице. Она выросла. Повзрослела. Завершила процесс окукливания. И стала просто ослепительной. Даже без макияжа. Идеальной. Совершенной. Рот, скулы… эти глаза её… Как он мог, хоть на миг, их когда-то забыть?

Ая смотрела тоже пристально, но не разбирая его лицо так детально. Её взгляд был, скорее, серьёзным, с долей насмешливости. Костя изменился. Не сильно, но всё же. Возмужал. Окреп. И стал ещё более харизматичен. Суровая версия его прежнего стояла перед ней и испепеляла жадным огнём. Она знала этот взгляд. Видела уже. Но у него — впервые.

— Ты.

Я.