Пожалей меня, Голубоглазка

« Глава 19

Прошлое.

— А ну, вернись! — гневный мужской голос полоснул по нервам, но она постаралась не обращать внимания. Сердце сжалось на миг, а потом пустилось вскачь, раза в три быстрее. Возможно, ускоренный темп диктовала совесть. Не из-за своего поступка, а из-за матери.

Мама была так счастлива, когда у них все было спокойно, когда он был доволен… И Ая мать любила. Быть может, многого не понимала в её поведении и таких отношениях с мужем, но любила. И она помнила самые лучшие времена, связанные с ней.

Девушка никак не могла привыкнуть к резким окрикам отчима, — обычно мужчина вел себя по-другому, — как и не могла заставить себя слушаться его. Эти крики словно приводили в действие пусковой механизм где-то внутри, и тут же бунтарский дух овладевал ею целиком.

Диктаторские замашки, взгляды, прикосновения… Он никогда не будет ей настоящим отцом, как он может не понимать этого? И как может продолжать делать вид, что — отец?

— Дочь, остановись!

Она, не оборачиваясь, показала ему средний палец. Знала, что отчим потом будет долго и монотонно твердить матери, какой у неё неблагодарный и грубый ребенок, а та будет опять пить лекарство и извиняться, но свой порыв сдержать не смогла. Не в этот раз.

Схватила, не глядя, куртку с вешалки, шарф, и выбежала на улицу. Вот уже неделю как она болела, но отчим и слышать ничего не хотел, заставляя репетировать, чтобы выступить завтра на сцене. Она кричала так, что голос охрип. А может, он охрип из-за больших нагрузок. Или болезни, черт его знает. Просто одним утром проснулась уже не та.

А все из-за того, что какие-то влиятельные «шишки» — друзья отчима должны были посетить ресторан, в котором Ая иногда выступала. Она пела не потому, что так хотел липовый отец, а потому, что просил её друг, работающий там барменом и аккомпаниатором по совместительству.

*****

Славку она знала давно — лет шесть, кажется. Познакомились на идиотском «Празднике урожая», в котором участвовали их школы, и до сих пор поддерживали отношения. Они тогда вместе принесли винегрет и спорили, чей вкусней, хотя оба, как оказалось позднее, не любили его. На «слабо» съели всё, что принесли, а потом лежали «с животами» и спрашивали друг у друга по телефону, кто сколько раз сходил в туалет.

Победила Ая.

*****

Самое смешное, когда она всё же пошла на репетицию, чтобы показать и доказать, что действительно не сможет выступить, что вконец надорвёт связки, а все посетители разбегутся от её «карканья», вышло наоборот. Как только Ая, закрыв глаза, запела, работа в ресторане остановилась.

К ним со Славкой стали выходить сотрудники, занятые на кухне, в гардеробе, с удивлением смотрели официанты и администраторы, показался даже директор, заехав «на минуту, по делам». Ая исполняла романс, специально выбранный как относительно спокойную композицию, но её голос, став хрипловато-чувственным, выражал такие проникновенные эмоции и так брал за душу, что почти у всех женщин, находившихся рядом, защипало в глазах.

Когда она закончила последний куплет, когда отзвучало эхо последнего слова, Ая увидела, что Славка сидит и смотрит на неё, как на существо с другой планеты, а потом увидела и остальных. Гром аплодисментов, восторженные крики, поздравления, рукопожатия, объятия… Она ничего не понимала, пока через десять минут в ресторан не позвонил отчим и не начал визжать от восторга, какая она, всё-таки, молодец.

А через час горло разболелось так, что глотать приходилось сквозь слёзы.

*****

У отчима везде были свои люди. Доносили ему каждый её шаг. Он знал только что полученную оценку даже быстрей самой Аи! Контролировал её учёбу, её питание, денежные средства, свободное время, жизнь до секунды!

Он не давал ей смотреть то, что хочется, читать, говорить, думать, дышать. Всё, в мельчайших подробностях, он должен был знать. Должен был держать в своих руках, чтобы вовремя дёрнуть за верёвочку. А вечером заходил к ней и успокаивал, объяснял, гладил…

Она возненавидела его.

*****

Ая чувствовала дикую слабость. Усталость то была или хворь, а, может, апатия… Только отчим считал, что она притворяется, специально идя ему наперекор. Бр-р… а на улице-то — мороз! Она, забежав в соседний подъезд, благо на двери был сломан кодовый замок, застегнула куртку и обмоталась шарфом.

Позвонить Славке? Так недавно подаренный отчимом мобильник благополучно остался дома, а ехать — денег нет, и попутки не для неё. Ая прикинула, сколько понадобится времени, чтобы пешком добраться до квартиры друга и поняла, что не осилит.

Она замерзла. Гуляла по городу, не обращая внимания на прохожих и названия улиц, закутавшись в шарф и согревая щёки своим дыханием. Сначала заходила в магазины, чтобы «отойти» от мороза на время, но торчать там долго не было возможности из-за нулевых финансов и подозрительности охраны.

Спустя несколько часов ноги начали леденеть и переставали чувствовать, и девушка села на скамейку возле какого-то дома. Обхватила себя руками и, спрятав почти всё лицо в шарф, закрыла глаза. Она позволит себе только минутку…

*****

Кто-то звал. Кто-то настойчивый. А ей так не хотелось просыпаться…

Мужчина.

Она с трудом разлепила веки.

Красивый…

Он тормошил её, вырывая из сладкого и теплого плена сновидений. Что ему надо? Пусть отстанет. Отстань!

— … Как зовут?

Смысл доходил с трудом, слова будто просачивались сквозь большие ватные облака. Она понимала, что он куда-то зовёт, что-то предлагает, но сил не было. Никаких сил.

— … Ты со мной?

Отстань. Ради Бога, оставь меня в покое.

Она летела. По воздуху, ощущая рядом чьё-то присутствие. Дыхание теплое, горячие руки… Или то были крылья ангела? Какая приятная невесомость… И запах приятный. Чужой, незнакомый, но приятный. Хотелось так и лететь, не останавливаться.

Открыв глаза, поняла, что лежит на чужой кровати, в чужой квартире и откуда-то доносятся чужие голоса.

*****

Наши дни.

Затрезвонил телефон.

— Да чтоб тебя! — Костя, спросонья, нащупал аппарат и выключил звук. Посмотрел на Аю. Слава Богу, спит. Если будильник разбудил бы её, Костя выбросил бы его в окно, не раздумывая.

Он сам хотел её разбудить. Посмотрел на часы — 4:30, как она и планировала проснуться. Что ж, Голубоглазка, дошла очередь до приятных, вам, утренних процедур.

*****

— Ты даже не допила кофе! — стоял, возмущаясь, у стола и хмурил брови. — И бутерброд не съела!

— Ты забыл, где я работаю? — она одевалась, усмехаясь, видя его недовольство. — Как мамочка, право слово.

— Кто-то должен за тобой присматривать, — заворчал, чувствуя, что снова хочет её. Не выпускал из кровати до последнего, а всего опять распирает от желания. — Питаешься, как попало. Может, ко мне в ресторан заглянешь? На обед.

— Нет, сегодня много дел. Вчера же простой был…

— Найми работников.

— И выдать им секрет своих шедевров? — подошла к зеркалу и провела по бровям мокрым пальцем. — Ни за что.

— Составь соответствующую бумагу, запрет на разглашение.

— В этом ты мастак, вот и составь. А я почитаю, посмотрю, подумаю…

Послала ему воздушный поцелуй и открыла дверь.

— Подожди! — метнулся следом. — Какая шустрая.

Ая стояла, распахнув дверь и держась за ручку, задумчивая и словно сказочная. Не верилось, что она уезжает, что отправляется на работу от него так естественно, будто каждый день так делает. А он каждый день варит кофе, пока она смывает с себя его запах, терпеливо позволяя это делать одной, и провожает, целуя на прощание. Не верилось…

— Спасибо, — улыбнулась.

Костя обнял её, оторвав от пола, заглянул в синее бездонное море и чмокнул в кончик носа:

— За что?

— За первоклассный душ. Он у меня впервые.

— Пожалуйста. Он очень рад быть первым.

— Мне надо на землю.

Он опустил. Отпустил.

— И у тебя действительно большая кровать, — подмигнула, развернулась и побежала по лестнице. — Я позвоню!

И всё. Если бы не смятые простыни, влажные стены душевой кабинки да грязная чашка, можно было бы подумать, что Костя видел сон.

Медленно закрыв дверь на ключ, постоял с минуту и прошёл в спальню. Посмотрел на кровать и не дав себе времени на воспоминания, забрался в неё обратно. Обхватил руками её подушку, уткнулся и блаженно застонал.

Господи, святые угодники, он ещё никогда так хорошо и крепко не спал!