Пожалей меня, Голубоглазка

« Глава 28 (заключительная)

Она не могла найти себе места. Костя обещал вернуться три дня назад, а до сих пор ни слуху, ни духу. С ним вечно так: затянет в свои сети, влюбит… влюбит?! Ну, а что такого? Логично, по крайней мере. В такого нельзя не влюбиться. Снова.

Тошнота прошла, и Ая чувствовала себя хорошо. Если бы ещё не дурацкое волнение за Романовича… Он что, думает, что она совсем дура?

Его друзья, наверное, составили график посещений, потому что не проходило ни дня, чтобы кто-то из них не звонил и не наведывался. Им было интересно всё: от того, чем она завтракала, до того, в какую ходила школу. Ая не возражала, все веселее было.

Сегодня, никого не предупредив, она решила взять выходной и съездить с Людкой по магазинам. Как-никак было воскресенье, производство работало по новому графику, проблем серьёзных не предвиделось, и Ая могла позволить себе один день без работы легко.

Встретившись в кофейне, они с Людкой насладились блинчиками с земляничным вареньем, заварным кофе со взбитыми сливками, аппетитно плавающими на поверхности в виде забавных мордочек животных, мороженым, разноцветные шарики которого красивой пирамидкой устроились в креманках, и, довольные, отправились за покупками.

Ая и не заметила, как провела несколько часов в весьма утомительном шоппинге. Сегодня то ли настроение было подходящим, то ли Людка не так назойлива, то ли день просто таким, но время пролетело незаметно и с пользой. Лишь один момент слегка навел тень.

При правильно подобранной одежде живота ещё видно не было, но Ая неосознанно принимала такие позы, что Людка обратила пристальное внимание.

— Ты беременна! — укоризненно заявила, держа в одной руке блузку, в другой — брючки телесного цвета. — И давно?

— Нет.

— И даже мне не сказала?

— Самое время надуться.

— А Машка знает?

— Мария в курсе, мы же вместе работаем.

— Ну конечно-о, — Людка ушла в примерочную, смертельно обидевшись и практически не разговаривая до прощания.

Ая вернулась домой и не успела подняться на лестничную площадку, как увидела маячившую фигуру. Ещё не до конца поняв, чья она, почувствовала, как сжалось сердце, и вдох, задержавшись в груди, вырвался, чуть ли не с всхлипом.

— Где шляемся?

Злой Романович вышел на свет и паучьим взглядом прошелся по девушке.

— В магазине.

Они ни за что не признается, что безумно рада его видеть. Обойдется.

— Я уже два часа здесь торчу, что можно столько времени делать в магазине? В каком?

— Людка…

— Так, — он подошёл к Ае, всколыхнув воздух вокруг, вырвал пакет и закрыл её рот свободной ладонью. — Не сейчас. Я голоден, рассержен и не готов слушать про эту… швабру. Открывай дверь и корми меня, потом поговорим. И где мой поцелуй?

Ая опустила глаза, показывая, что ей мешают. Костя отнял руку и наклонился.

Она поцеловала. Не хотела сдерживать себя, это же такой пустяк… но поцелуй затянулся, вызывая с каждой встречей языков все более протяжные стоны и крепкие захваты рук. Пакет был отброшен и забыт, Людка, голод… мелочи какие.

— До квартиры — четыре метра, — прошептала, оторвавшись.

— И две двери, не успею.

— Намокнешь раньше времени?

— Оставить тебя в живых.

*****

Они лежали на его широкой кровати, и Костя никак не мог на Аю наглядеться. Разморенная, расслабленная внутренне, красивая, беременная и его. Разве можно от счастья взорваться? Лично он может не выдержать.

Он гладил её. Ая лежала полностью обнажённой, в свете окна, широкими полосами падающим на кровать и девушку. Она выглядела неземной, нереальной, словно в каком-то сказочном лесу лежала, на смятых простынях, под звездами.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — начал тихо, боясь спугнуть мгновение.

— Ну, раз должен…

Ая улыбнулась и закрыла глаза.

— Только не спи.

— Не буду.

— Ты мне нравилась раньше.

— А сейчас?

— Сейчас — ещё больше. И я чувствовал себя не комфортно. Все время настороже.

— Боялся?

— Себя.

— Интересно, продолжай.

— Когда ты болела, мне позвонил твой отчим. А потом пришел, захотел убедиться, что ты в надежных руках, что есть все необходимое.

Ая открыла глаза и смотрела теперь в потолок. Костя перестал её гладить, притянул к себе и обнял.

— Он внушал доверие. Предложил отвезти тебя в больницу, но я отказался. Не знаю, почему, это не объяснить. Может, твои слова, когда ты металась, сгорая в температуре, или твой вид… Он дал денег на фрукты, лекарства, телефон личного врача. Привез одежду твою… Звонил часто, интересовался. Я был больше чем уверен, что вы с ним просто не нашли в чем-то компромисс, как это часто бывает. Тем более, он приходился отчимом, не родным отцом, в чем признался сразу.

— Какие слова?

— Что?

— Какие слова я говорила?

— От кого-то постоянно отмахивалась, просила уйти, пыталась бежать. Теперь-то я понимаю, от кого, а тогда стало просто жаль. Ты выглядела такой мелкой, худенькой… Да и не доверяю я эскулапам. Тебе Стрела не рассказывала, как чуть не умерла?

— Нет.

— В общем, врач отчима оказался толковым, иного я и не ждал. Чтобы "большой человек" вверил себя в руки шарлатана?

— О да, себя папенька любит.

— Прописал тот всякого дерьма и бульоном поить велел. Я поил, носил тебя на руках по квартире, на коленях держал, пока комнату проветривал. Отчим твой деньги через посыльных отправлял регулярно, и какую-то часть я тратил, конечно, остальное — откладывал, копил. Не мои же были…

— Почему уехал?

— Сбежал. Хотел мужских дел, серьёзных. С тобой себя зверем в клетке чувствовал. Задыхался. А тут Леший позвонил, предложил кое-что, и я понял, что вот он, шанс.

— Не жалеешь?

— А толку? Все равно не изменить. И потом, мы же вместе, — обнял ещё крепче. — Теперь я без тебя задыхаюсь, так что квиты.

— А я не узнала тебя. Чувствовала связь, но не узнала, пока Людка…

— Не говори о ней! Трясет всего от одного имени!

Ая засмеялась, потерлась щекой о его плечо, как кошка.

— Мне её жалко.

— Жалей на здоровье, но когда меня рядом нет. Чтоб не видел с нами вместе эту пустышку!

— Грозный какой…

— Романович…

— Хочу банана с майонезом.

— Минуту. Я вместе с деньгами оставил карту. Специально для тебя. Отметил красным кружком место, куда уехал, и написал пару слов. Чтобы знала и могла найти, если понадоблюсь. Первое время дергался, понимал, что вряд ли приедешь, но все равно ожидал подспудно, нервничал, а потом успокоился, решив, что домой вернулась. Значит, наладилось всё у тебя. Значит, правильно поступил. Закрутилось, завертелось… Ошибался.

— Когда ты приезжал?

— Давно. Увидел дверь искореженную, соседку послушал, ни х*я не понял.

— Не ругайся.

— Прости, вырвалось. Она мне конверт передала.

— Дошел все — таки?

— Я помню ту верёвку, сам же запястье твое "украшал". Думал, забыл все, а увидел и сразу вспомнил. Решил, что порвав её, со мной порвала. Догадывался, что обижена, и обстоятельства складывались так, что решил не настаивать, отпустить, прекратить поиски. Да и отчим твой рекомендовал…

— Ты и с ним виделся?

— Было дело.

— А мама?

— Не видел. Почему не съездишь?

— Боялась, увижу — вернусь насовсем, а нельзя.

— Теперь и не сможешь, на любой планете достану.

— Людка ездила каждый год, открытки отправляла. Чтобы мама знала, что со мной все в порядке.

— Чего не сама?

— Чтоб никаких зацепок не оставить.

— Глупенькая, Людка твоя — главная зацепка.

— Да и некогда мне было…

— Да и подружке очередную радость устроить, да?

— Издеваешься?

— Конечно.

— Ну не гад ли…

— Романович…

— Веревочка та… В последнем бою порвалась, — Ая вздохнула, а Костя начал гладить её живот, — и в волосах запуталась, представляешь? В больнице нашлась… Это был знак для меня. Если оставались какие-то сомнения… но их не осталось, ни единого.

— Прости меня, Голубоглазка, — сполз ей в колени и прижался щекой к животу. — Прости меня, ладно?

— Прощу.

— Сейчас прости.

— Сейчас прощу.

— А я тебе за это банан с майонезом… ой!

— Что? — Ая неуклюже приподнялась и посмотрела на Костю, подскочившего от удивления и в ужасе уставившегося на живот. Даже в темноте было видно, как он напуган.

— Это, — показал пальцем на пупок. — Что это было?

Ая откинулась на подушки и рассмеялась в голос.

— Голубоглазка…

— «Ты прощен» это было. Ой, не могу! Видел бы себя сейчас!

— Вот! Опять! — заорал, тыча пальцем, как ненормальный.

Ая больше не могла — схватилась за живот, заболевший от смеха, и повернулась на бок, согнув ноги. Романович принялся скакать вокруг кровати.

— Угомонись, бешеный, — попросила, вытирая одной рукой выступившие слезы. — Дочь не успела поздороваться, а папаша уже с ума сошел.

— Что? Кто? Какая… дочь?! — Костя упал на пол, больно приземлившись на колени. — Как дочь? — подполз к Ае и развел в стороны её руки. — Дочь…

— Станешь молиться, как Соплев?

— Дочь… моя девочка…

— Наша.

— Как это она делает? И давно?

— В день моего звонка.

— И ты молчала?

— Не хотела, чтобы ты волновался на расстоянии.

— Откуда знаешь, что дочь?

— Отпусти руки, не знаю.

— Тогда…

— Чувствую. Хочу девочку.

— Нет, — Костя по очереди поцеловал руки Аи и с важным видом поднялся. — Парня родишь. Мне союзник нужен.

— Мясо разделывать?

Она так внимательно на него посмотрела, что Косте стало не по себе.

— Пойдем на кухню, кое-что покажу.

*****

Ая пошла как была, голой, напоминая царицу, а Романович, ступая позади, сложил ладони и поднял вверх глаза. «Благодарю тебя, Боже!» мысленно обратился к Всевышнему, хотя не считал себя верующим.

— Показывай, — девушка уселась на стул и обвела взглядом кухню.

Костя достал из холодильника маленькую коробочку, открыл и положил Ае на колени. И пока она приходила в себя от неземной красоты кольца, обнял со спины и прошептал в ухо:

— Нравится? Я взволнован.

— Кто же хранит драгоценности в холодильнике?

— Ты вышла из душа так неожиданно…

— Нравится.

— Хочешь, дам поносить?

— Хочу.

— Только с одним условием.

— Так и знала. Ну!

— Носить будешь до конца моих дней.