Призывающая волну

Глава 26

Саар-Нали-Юфей.

Три дня после моего возвращения я не вылезал из допросных. Какая-то тварь вдруг решила, что может нападать на мою жену? Оставлять подобное без наказания было равноценно подписи на собственном приговоре!

С наложницами разобрались быстро. Точнее, всё выяснили ещё до моего возвращения. Три идиотки посчитали, что раз Чен жив и здоров, то без ребёнка, которого вынашивает Райнис, я обойдусь. Зато если вдруг с Ле-Гунн что-то произойдёт, то гарем никто распускать не будет, и они останутся жить во дворце как и раньше.

Они даже умудрились обсудить это прямо в комнатах гарема, так как были уверены, что остальные их поддержат. Ведь всем грозило одно и то же. Наложницы из распускаемого гарема отправлялись жить подальше от столицы. Им предоставлялся небольшой домик на пару комнат и клочок земли, который они сами могли обрабатывать. Любая могла стать швеёй, пряхой или пойти служанкой. Так же любая могла выйти замуж, другое дело, что мирииды чаще всего в качестве жён бывших наложниц не рассматривали. Поэтому новость о том, что я распускаю гарем, многих повергла в отчаяние. А виноватой в этом, посчитали почему-то Райнис, участь которой была куда страшнее обычной повседневной жизни и честного труда!

Что же, наказание, которое понесли все наложницы, что слышали о планах трёх сумасшедших и не предупредили, было справедливым. Это ещё нападавшим крупно повезло, что Кайрису Ле-Гунну некогда было рассуждать, и он старался как можно скорее избавить сестру от опасности. Вот с мастерами из красильни так не повезло. Двое, когда поняли что им не скрыться, наложили на себя руки. Ещё один вдруг начал захлебываться водой в совершенно сухом помещении.

— Клятва о неразглашении, — сплюнул побратим. — И не простая, видимо на крови. Кто-то расстарался ради этого нападения.

— Все подобные ритуалы давно запрещены. И Страж Хребта Миров напоминает об этом каждому правителю! — возмутился я. — Даже книги с этими записями были уничтожены!

— Видно где-то остались. Обыскать дворцы наместников мы не можем. — Пожал плечами друг. — А твоя жена со своими красильнями, доход от которых уже сейчас отдала в распоряжение принцу, многим перешла дорогу.

— Начиная с собственного отца. Тому мы в карман очень хорошо залезли, опять же, благодаря Райнис. — Задумался я. — Слушай, проверяй круг общения, близких этих мастеров. Может кто-то что-то видел, подозревал… Пообещай, что тем, кто сообщит что-то ценное, отправка на границу с кочевниками будет заменена на работы на севере, на зерновых полях.

Идя по коридору из подвалов, где были допросные в сторону комнат матери, я еле успел затормозить. За поворотом одна из наложниц прижала к стене Синь.

— Что делает твоя хозяйка, чтобы получать краску из этих никому ненужных раковин? — спрашивала наложница.

— Я не знаю, она всегда запирается. Даже Маали не знает. — Хныкала служанка.

— Значит узнай. И расскажи мне. И до того, как распустят гарем. — Требовала наложница. — Иначе перед отъездом, я расскажу твоей госпоже о твоих разговорах с Повелителем, и твоих планах стать его наложницей после её смерти. Ты же здесь такая красивая и яркая ходишь в надежде встретить его, не так ли? Вот только очень интересно, что сделает твоя госпожа, когда обо всём узнает?

— Думаю, ничего. — Сказала видимо идущая в сад Райнис, и благодаря развилке нескольких коридоров в одном месте, также как и я ставшая свидетельницей этого разговора. — Какое мне дело до того, что будет происходить после моей смерти? А вот попытка обворовать моих детей меня очень интересует.

— Я просто хотела обеспечить свою жизнь, — заискивающим тоном начала оправдываться наложница.

— Иди к себе, — приказала ей Райнис. — Возможно, мы ещё поговорим на тему твоего будущего.

— Да, госпожа! — неужели Райнис умолчит об этом? Для чего ей беспринципная и зависящая от неё наложница?

— Госпожа, — испуганная Синь, всхлипывая, опустилась на колени перед Райнис.

— Синь, скажи, ты мало пережила в этой жизни, что не усвоила ни один из жестоких уроков? — с какой-то усталостью спросила Райнис. — Ты ещё не поняла, что здесь нет друзей, нет тех, кто поддержит оступившегося? О чём ты только думала? Ты же не только сама подставилась, но и меня чуть не подвела под удар.

— Я… Я думала, никто не знает, — прохныкала служанка.

— Не знает? В гареме? — голос Райнис сочился злой насмешкой. — Посмотри на меня, эти стервятницы даже сейчас не оставляют меня в покое, и только и норовят найти слабое место, прощупывают… Во дворце ничего не утаить. Тут отовсюду злые и ненавидящие взгляды. Здесь только и ждут твоей ошибки, ждут, когда ты пошатнëшься, чтобы добить в спину. Так, похоже, в любом дворце.

— Что со мной теперь будет? — тихо спросила Синь.

— Мне действительно без разницы, как ты распорядишься своей жизнью, которую только чудом смогла сохранить. Хочешь и дальше вот в этом всём… — Райнис вздохнула. — Иди.

— Вы накажете меня? — служанка была явно напугана.

— Да, накажу. — Задумчиво произнесла Райнис. — Ты выполнишь моё требование, когда придёт время. Это и будет твоим наказанием.

Служанка быстро удалилась, почти убежала. После и Райнис отправилась, как я и предполагал, в сад.

Что же это за поручения такие у неё, раз вполне заменяют наказания? Райнис всегда была ревнива, те наложницы, что посмели похвастать перед ней моим расположением, погибли от её рук. Но после возвращения из пещер Райнис ни разу не пользовалась даром. Почему? Копит силы? Или наоборот, тратит их на что-то, а всё её поведение лишь отвлекающий манёвр?

И тут меня осенило. А почему напавшие на Райнис наложницы были уверены, что она их не сожжёт, как тех несчастных, что имели неосторожность вызвать её ревность? Может это была инсценировка? Что знали или что пообещали наложницам за это выступление? Почему я сразу не обратил внимания на то, что еле пользующийся клинком Кайрис, вдруг смог за секунды обезглавить трёх девушек. Не ранил, а именно убил. И почему после нападения Райнис не перестала ходить в сад? Неужели маска наконец-то начала сползать?

Все эти вопросы я задал матери.

— Она и сейчас в саду. Который никогда не посещала, а сейчас неожиданно полюбила. Да так, что собственной шкурой рискует! — каждый вновь озвученный довод казался мне всё более весомым. — Она что-то замышляет! Уверен, когда её замыслы исполнятся, мы тут все вздрогнем, если выживем!

— Поговори с ней, спроси прямо, а не выдумывай себе какие-то заговоры! — всплеснула руками мать. — Ты как будто не хочешь видеть её саму за нарисованным тобой портретом!

— Мама, я тебе говорю, все эти походы в сад неспроста! — вспылил я.

— Так пойди и посмотри сам, — подняла взгляд к потолку мама.

— Отличная идея! Идём! Надеюсь, ты перестанешь её защищать и бесконечно оправдывать! — схватил я маму за руку и потянул за собой.

Поиски Райнис в саду заняли некоторое время, но я помнил слова служанки о том, что Ле-Гунн любит гулять у развалин храма. Мы уже зашли на территорию самого храма, мама начала настороженно оглядываться. Про это место ходило столько слухов и разговоров, что его интуитивно боялись и обходили стороной. И тут я услышал смех Райнис.

— Интересно, с чего это она так радуется? — процедил я сквозь зубы.

Узнали мы это, буквально сделав пару шагов. Картина, открывшаяся нам, поражала. Я и представить себе такого не мог.

Райнис нежилась в одной из купелей храма, той, от которой даже сейчас шёл пар. А через край чаши, расположенной чуть выше, свесил свои щупальца страж храма, огромный осьминог, которого винили во многих странностях, происходящих здесь. Но сейчас он был занят. Он аккуратно массировал голову разомлевшей Райнис. Она положила голову на край чаши под струи, стекающие через края, расположенных выше чаш, и прикрыла глаза.

Я обернулся к матери. Та стояла, сложив руки на груди, и насмешливо смотрела на меня.

— Да уж! — Рассмеялась мама, когда мы вышли из-под храмовой арки. — Ты был абсолютно прав! Нет, подумать только, какое жуткое коварство! Купается в храмовых купелях. Про которые, между прочим, говорили, что при благосклонности стража, их воды снимают боли и усталость. — Мама…

— Юфей, ты сам всё видел. Я могу обманываться, ты можешь обманываться, но не страж храма! Никто не может зайти на его территорию с грязными мыслями и чернотой в сердце. — Напомнила мне мать.

— Это лишь глупое поверье! Он ластиться к Райнис как ручной. — Отвернулся я.

— Ты видишь только то, что сам себе придумал. — Вздохнула мама.

— Не может жестокая эгоистка в один день превратиться в хрупкий цветок подводной лилии! — напомнил я.

— Может! Если страх, из-за которого она всегда старалась ударить на опережение, потерял над ней свою власть! — ответила мне мама.

— Страх? Ты сейчас серьёзно? Чего интересно могла бы бояться такая, как Райнис? — усмехнулся я перед тем, как уйти.

Утром должен был состояться совет, а я не спал всю ночь, думая как бы мне вывести Райнис из себя. Я был уверен, что уж тут-то, когда разозлится, она и покажет своё истинное лицо. Завтракать я заканчивал, уже опаздывая. Но задержался ещё немного. Мне было необходимо дать важное для моего плана распоряжение.

— Вы должны сорвать всю обивку со стен в покоях моей жены, вынесете всю мебель, ковры… Всё! В комнатах должны остаться только чистые стены! — отдал я приказ слугам.

Уверен, лишившись всей той роскоши, которой так старательно окружала себя все эти годы, Райнис взбесится.

Когда я зашёл в зал заседаний, все уже собрались. Даже Райнис сидела в своём кресле. Я отметил, что она была бледна и сидела, облокотив голову на собственную ладонь.

Мы обсуждали финансирование, работы по укреплению и возведению оборонительных стен. Райнис молчала, только иногда чуть морщилась и тëрла кончиками пальцев висок. Она так была погружена в какие-то свои мысли, что даже не обратила внимания на разгоревшийся между мной и её отцом спор.

— А что скажет жена Повелителя? — вдруг спросил Ле-Гунн. — Она ведь в последнее время так любит давать вам советы, Повелитель. Может и сейчас проявит удивительные знания? Или решим как всегда, голосованием?

— А почему я должна что-то говорить? — вдруг спросила Райнис. — Почему я вообще должна сидеть тут и участвовать во всём этом? Я беременна, я устала, у меня нет сил. Почему я не могу просто спокойно вынашивать ребёнка? Неужели немного покоя — это настолько непозволительная роскошь?

— Потому что, как жена Повелителя, ты имеешь право голоса. А так как ты вынашиваешь ребёнка Повелителя, будущего принца, то распоряжаешься и его голосом тоже. — Фыркнул её отец.

— Я распоряжаюсь правом голоса ребёнка? — уточнила Райнис. — А почему я?

— Да потому что ты мать, ребёнок сейчас неразрывно связан с тобой, но сам принимать решения не может. — С раздражением ответил дочери Ле-Гунн.

— То есть, раз я, в связи с вами описанными моментами, могу распоряжаться голосом ребёнка, значит и моим голосом может распоряжаться кто-то другой, если я сама не могу? — спросила Райнис.

— Так как ты моя дочь, можешь передать голос мне. Отец всегда отвечает за ребёнка, если тот не может ответить сам. Это закон. — Оживился старик Ле-Гунн.

Я только сжал зубы. Получив два голоса к своему, Ле-Гунн сразу приобретал абсолютное большинство голосов при решении любых вопросов.

— Почему вам? — Райнис вздохнула, словно преодолевая тошноту. — Мой ребёнок, это сын Повелителя, отец он. Я жена Повелителя, и ответственность за меня несёт тоже он. Впрочем, как и обеспечивает всем необходимым. Насколько мне известно, с того момента, как меня передали в гарем Саар-Нали-Юфея, я живу за его счёт. Поэтому, какое отношение в данный момент я имею к наместнику Восточных провинций, не понятно даже мне. Если я не могу выполнять свои обязанности по состоянию здоровья, то эти обязанности переходят к моему мужу. Или я что-то не понимаю?

— Ты хочешь отдать право решения Саару? — чуть не подскочил в кресле Ле-Гунн.

— Да, — просто пожала плечами Райнис.

Ле-Гунн побелел, а Райнис прикрыла глаза и опять начала массировать висок.

— Ты плохо себя чувствуешь? — развернулся к ней я.

— Есть немного. Я бы хотела пойти отдохнуть и прилечь. — Почти попросила она.

— Да, конечно! — и тут я вспомнил о своём утреннем распоряжении. Решение пришло мгновенно. — Пойдём, я провожу тебя в свои покои. Там тебя никто не потревожит. Я велел начать переделку в твоих покоях. Мне показалось, что гобелены и драпировки на стенах пропитались пылью. И вообще, комнаты пора освежить.

Ответил я на её непонимающий взгляд.

— Спасибо, от этой пестроты у меня уже рябь в глазах начинается. — Мягко улыбнулась она.

Но выйдя из зала, она остановилась и прижала руку к груди, делая глубокие вдохи.

— Что с тобой? — не на шутку забеспокоился я.

— Ничего страшного, обычное утреннее недомогание. — Объяснила она.

— Понятно. Целителя в мои покои, живо! — приказал я страже, подхватывая Райнис на руки.

Целитель подтвердил слова Райнис, ещё и похвалил её, что она очень хорошо держится и не капризничает. После этого дал ей какой-то отвар, сказав, что так станет немного полегче. Я проводил целителя и помог Райнис улечься.

— Отдыхай, с советом я справлюсь. — Сказал я, натягивая на неё покрывало.

Она только улыбнулась и прикрыла глаза.

В зал заседаний я возвращался с акульей улыбкой. У наместников теперь не было шанса даже свести голосование в ничью. Своим решением Райнис поставила их всех в положение, когда какое бы решение я не принял, они могут только кивать и улыбаться.

Совет продлился дольше обычного. Ведь советникам и наместникам теперь пришлось своё мнение доказывать, а не просто высказывать. Когда я вернулся в свои покои, Райнис спала. Свернулась в клубок, натянув покрывало под самый подбородок и по-детски подсунув ладошку под щëку.

Я сел в кресло напротив кровати. Райнис сейчас выглядела совершенно беззащитной. В голове звучали те слова, что она сказала служанке, и то, что сказала мне мать. Райнис действительно всё время во дворце ждала удара. Ведь именно это она сказала Синь. А страх… Вдруг вспомнилось, как она дрожала после разговора с отцом.

— Как же мне тебя разгадать? — произнёс я тихо, боясь её разбудить.

Наверное, права мать, нужно поговорить с Райнис откровенно. Выложить все неудобные для неё козыри и аргументы. И я знал место, где она не сможет мне соврать, даже если захочет.

Тихо, почти крадучись, я вышел из своей спальни. Нужно кое-что приготовить к пробуждению Райнис. И ухмыльнулся. Отличные у меня появляются привычки, то подслушиваю разговоры собственной жены в своём же дворце, прячась по коридорам. То вот теперь украдкой сбегаю из собственной спальни. Но вот почему-то не разбудить жену и дать ей ещё немного времени на сон, было важнее.