ЛОВЦЫ САРАНЧИ
1
«Изучать историю абсолютно бесполезно. Эта наука еще никого не сделала осторожнее. Говорю вам как доктор истории» – заявил профессор Маркус. Затем улыбнулся и продолжил: «Тем не менее, следующим семестром будет семестр истории».
Так было принято в школе, которую учредили на Заячьем Острове. Каждой науке отводилось не больше полугода. Но весь этот срок в школе изучали только ее. Это было одно из семи Главных Правил, принятых на общем собрании учеников и преподавателей. Теперь этот документ, написанный беглым почерком на тетрадном листе, в простой раме и под стеклом, висел при входе в школу.*
Открывать семестр должен был сам Главный Министр. И не просто открывать, а выступить с речью. Более того, эту речь заранее объявили исторической. «Урок Истории на уроке истории», как писали газеты.
На Заячьем Острове готовились принять лавину гостей. Выпрямляли тропинки, подстригали кусты.
Именно тогда с Вуди случилось что-то куда более важное, чем все эти войны и споры царей, о которых ему предстояло узнать. Он впервые увидел девочек.
Нет, конечно, он их видел каждый день в классе, – но как-то не замечал. И уж точно, за предыдущие одиннадцать лет жизни ему никогда не случалось с ними разговаривать. Самое большое, что ему доводилось, – это отвечать на вопрос: «У тебя найдется точилка для карандаша?». Или: «Ты не мог бы жевать немного потише?». Но это трудно назвать настоящим разговором. А в этот раз…
Дело было так.
Он шел в столярную мастерскую, размышляя, как бы ему покрепче насадить лопату на черенок. Вдруг голос – тихий, но такой, который сразу услышишь, – окликнул его:
– Вуди!
Вуди оглянулся. Сестры близнецы Роуз стояли на клумбе, украшенной оранжевыми герберами – в цвет национального флага.
Одна из сестер держала в руке линейку. Вторая – садовый совок. Ветерок трепал их белокурые волосы.
– Ты не мог бы нам помочь немного? – сказала вторая из сестер.
– А то мы не успеваем к приезду министра, – добавила первая.
– Мы могли бы высаживать цветы, а ты подносил бы воду, – уточнила вторая.
– Лейка в кладовке, – показала первая.
– Спасибо, – кивнули обе. Две улыбки. Четыре ямочки на щеках.
Черенок в голове Вуди так никогда и не воссоединился с лопатой.
Он стоял и соображал в смятении, как сейчас он развернется, пойдет в направлении кладовки… А они будут стоять на клумбе, смотреть ему в спину и, может быть, даже скажут о нем…
– А он ничего. Даже симпатичный, – вдруг произнес смешливый звонкий голос.
И Вуди вдруг увидел, что рядом с сестрами Роуз стоит – и все это время стояла – третья девочка из их группы, Юта Томас.
Ее руки и одежда были выпачканы в земле. На голове красовалась прическа из тысячи косичек, таких же оранжевых, как герберы на клумбе.
– Так ты пойдешь за лейкой? Или нам даже не надеяться? – сказала Юта с улыбкой. Улыбка была от уха до уха.
Вуди даже не смог бы вспомнить, как лейка с водой оказалась в его руке.
«Что это за существа? – думал Вуди. – И почему их просьбы звучат как приказы?»
И еще он знал, что если бы ему сказали в этот миг: «Вуди Фитч, выбирай: стать профессором и совершить сто открытий или всю свою жизнь таскать для них лейку с водой» – он бы не колебался и еще сказал бы спасибо. Лишь бы эти голоса, от которых подгибаются ноги, говорили: «Поставь лейку сюда, Вуди. Полей вот этот росток».
Понятно, что два часа спустя, сидя в классе между Лео и Джонни, он не слушал речь Теккерея.
Не видел кинокамеры.
Не замечал, что с каждой минутой все тише становится в классе.
Голова его словно осталась там, на клумбе.
А между тем, Главного Министра стоило послушать.
– …эта Южная страна, наши соседи… Я вовсе не хочу сказать, что они чем-то хуже нас. Вовсе нет, – говорил он, и лицо его привычно становилось бордовым. – У них, как и у нас, великая история. Высокая наука. Богатая культура. Так почему бы им самим не позаботиться о собственных детях, так же, как мы заботимся о своих?
Защелкали вспышки. Министр сделал паузу.
– …Простите мою прямоту, – продолжал он. – Не наша вина, что мы оказались немного удачливей их. Может быть, чуть-чуть умнее. Наверняка, намного трудолюбивей. Этого можно не замечать…
Министр оторвался от написанной речи и улыбнулся камерам.
– Именно так мы и поступали раньше. Но теперь времена изменились. Кто-то называет это «кризисом», а я говорю: «Новый мир – новые правила». И я спрашиваю себя…
Министр Теккерей поднял голову, словно заглядывал в будущее.
– …я спрашиваю вас: «А стоит ли нам делиться с бестолковыми, ленивыми соседями плодами своего труда и принимать их оголодавших беженцев? Или лучше отгородиться от них высокой кирпичной стеной?»
…В последующие дни об этой речи говорили повсюду – от высоких кабинетов до подворотен. Министр раздавал интервью. Южан высмеивали в карикатурах. Буквально за несколько дней возникла новая мода – рубашки, словно перемазанные строительным раствором, и панамы в виде кирпича. А одну новорожденную девочку родители назвали просто – Кирпичная Стена. Патриотично и в духе дня.
Но никто – ни газетчики, ни граждане страны, ни даже члены парламента – не узнали, что произошло на Заячьем Острове примерно через месяц после прославленной речи.