Шашечки и звезды

НОВОЕ ЗАДАНИЕ

Более десяти дней все в полку жили мыслью о приближающемся времени выступления на фронт. После совещания и летно-тактической конференции ждали только приказа, чтобы приступить к перебазированию. Разумеется, как обычно бывает, эта весть дошла до местного населения, и — что самое удивительное — первыми об этом узнали девушки.

В те декабрьские дни многие жительницы Карловки ходили с подозрительно покрасневшими глазами, а молодые летчики и техники использовали каждую свободную минуту, чтобы увидеться с девушками.

А 29 декабря на совещании в штабе дивизии, а затем и на очередной методической летно-тактической конференции, которая проводилась для всего летного состава дивизии, летчики узнали, что их ожидает новое задание. Это означало, что столь долгожданный отъезд на фронт откладывается по крайней мере на два месяца.

Стоящие на Висле армии готовились к новому наступлению. Кроме пополнения в людях они нуждались также в вооружении, боевой технике, доукомплектовании боеприпасами, продовольствии. Необходимую боевую технику и вооружение им поставляли работавшие полным ходом военные заводы Советского Союза. Регулярно из глубокого тыла поступали новые танки, самолеты, орудия. Их надо было как можно скорее доставить фронтовым частям, которые готовились к наступательным действиям.

На одной из баз в тылу стояли готовые к отправке новые самолеты, которые надо было как можно скорее доставить на фронт, чтобы обеспечить господство в воздухе и прикрытие действий сухопутных войск.

В этой ситуации 3-я авиадивизия получила задание создать специальную группу по перегонке самолетов на фронт. Для выполнения этой столь важной для фронта операции в дивизии было выделено семьдесят восемь пилотов, в том числе тридцать один пилот из 11-го авиаполка.

На второй день нового, 1945 года на торжественном построении командир ознакомил летчиков с заданием. Выделенным товарищам предстояло уже завтра отправиться в Рогань, а остальным — приступить к различным работам на аэродроме и военно-теоретическим занятиям. На следующий день состоялось совещание всего полка. Подполковник Соколов подвел на нем итоги учебы в прошлом году, а майор Волков рассказал о положении на фронтах. Оба с гордостью подчеркивали тот факт, что полк занял одно из первых мест в корпусе. Подполковник выразил признательность всем воинам за их труд. Состоялись также официальные проводы группы пилотов, направлявшихся в Рогань.

На фронтовой авиабазе в Рогани уже кипела напряженная работа. Наши летчики с первого дня своего пребывания на базе включились в работу. Их было здесь сто восемнадцать человек, прибывших из всего корпуса.

Капитан Грудзелишвили оторвал взгляд от карты и посмотрел на летчиков, сидящих за столами и тоже сосредоточенно изучавших карты, испещренные цветными линиями. Самолеты после тщательной проверки пилотами уже были приняты. Группа разрабатывала трассы перелета из Рогани на фронт. В полной готовности все ждали только приказа к перелету. А тем временем корпели над картами, наносили трассы, рассчитывали время полета, запоминали характерные ориентиры местности, заучивали названия крупных населенных пунктов на трассе, расположение железнодорожных линий, лесных массивов.

Грудзелишвили встал из-за стола и подошел к ближайшему столу. Командир первого звена старший лейтенант Виктор Халтурин обводил кружком промежуточный пункт — Прилуки. Рядом летчики из его звена наносили трассу полета на свои карты. Капитан подошел к следующему столу, но здесь даже не задержался. Пономарев с Красуцким превосходно справлялись со своим делом. Бросив беглый взгляд на две остальные группы, командир эскадрильи не спеша вернулся на свое место. Пилоты отложили цветные карандаши, свернули карты.

— Завтра утром стартуем. Наша эскадрилья летит первой. Взлет звеньями. — Голос капитана звучит спокойно, каждую фразу Грудзелишвили взвешивает. Он не тратит слов напрасно, когда ставит боевые задачи. Другое дело вне службы: он всегда шутит, когда разговаривает с товарищами. Здесь же действуют устав, инструкции, которых этот опытный офицер строго придерживается. — Первое звено веду я. Следующие в порядке очередности стартуют с интервалом в минуту. Сбор всей эскадрильи в круге над аэродромом. Первый этап перелета — Прилуки. Высота восемьсот, скорость четыреста пятьдесят. Роспуск эскадрильи на большом круге над аэродромом в Прилуках. Приземление парами, поочередно, с отходом влево на малый круг. Все понятно?

— Да! — подтверждает дружный хор мужских голосов.

— Все в порядке? Самочувствие хорошее? — Эти вопросы Шота задает уже скорее для проформы. Он знает, что ребята рвутся к делу, им надоело бесцельное просиживание на аэродроме и ограниченное время для полетов.

— Да. В порядке, — отвечают офицеры.

— До утра вы свободны. Выспаться, отдохнуть, так как завтра приступаем к выполнению нового задания.

Красуцкий отправился на квартиру с Пономаревым. Они сдружились, привыкли друг к другу. Мише нравился веселый, решительный и храбрый Красуцкий. Опыт ему подсказывал, что из этого молодого человека выйдет хороший боевой летчик. Александр во всем старался подражать товарищу. Более всего ему импонировало то, что Пономарев, несмотря на молодость и не очень большой фронтовой стаж, уже имеет на своем счету один сбитый самолет, участвовал во многих боевых вылетах и воздушных схватках.

— Так что с завтрашнего дня опять начнем летать? — прервал молчание Пономарев.

— Какие это полеты, — пробурчал Красуцкий. — Обычная игра в извозчики…

— Брось, не нервничай. Знаешь ведь, что фронту нужны самолеты.

— А летчики фронту не нужны?

— Конечно, тоже нужны. Но пойми, парень, готовится новое наступление, и, кажется, мощное…

— Вот именно, сам говоришь: мощное! А мы будем сидеть в тылу и только перегонять самолеты для тех, кто на фронте, — прервал друга Красуцкий. — Если и дальше так пойдет, то война закончится без нас. А если мы и увидим немцев, то только тех, кого наши возьмут в плен!

— Ничего не поделаешь, — попробовал успокоить его товарищ. — Мы должны выполнить задание.

— Задание, задание, — продолжал ворчать недовольный Александр. — Для меня настоящее задание может быть только на фронте!

— Слушай, Саша, — Пономарев сделался серьезным, — неужели ты думаешь, что только у тебя руки чешутся, что только ты хочешь бить фашистов? А я не хочу? А мы все, старые фронтовики, не хотим? Может, ты думаешь, что мы уже с ними все свои счеты свели? Симонова знаешь?

— Конечно, знаю. — Александр не понял, куда клонит товарищ.

— А знаешь ли ты, что гитлеровцы уничтожили всю его семью и он остался на свете один как перст? Потерял на войне ногу, но продолжает летать. И не только летает, но и стреляет! Превосходно стреляет! Уже восемь фашистов на его счету, но счет еще не закрыт. И не жалуется. Он тоже наверняка предпочел бы сражаться на фронте, чем сидеть в тылу, но приказ есть приказ.

— Ведь знаешь, Миша, я не против приказа, — оправдывался Красуцкий.

— Знаю. И хорошо понимаю тебя. Помню, не мог дождаться, пока окончу училище, а потом — когда вылечу на первое боевое задание. Но ты не огорчайся, друг! Еще успеем повоевать…

Капитан Марков медленно сложил карту. Подошел к окну и остановился, всматриваясь в припорошенный снегом пейзаж. Мысленно перенесся в далекую и незнакомую Польшу, до которой они скоро должны дойти. Правда, к сожалению, не так, как вначале думали — не в боях с врагом, а как «доставщики» самолетов, но все-таки приземлялись уже на польской земле.

Вспомнились ему известные по карте и инструктажу отдельные этапные пункты: Рогань, Прилуки, Киев, Ровно, Владимир-Волынский. От них путь вел уже на польские аэродромы: Замость или Дыс. Трасса длинная и трудная, насчитывающая около тысячи километров, значительно превышающая дальность полета истребителя. Могут быть разные неожиданности. В окрестностях Харькова проходит зона магнитной аномалии. Пилоты до сегодняшнего дня помнят злоключения Красуцкого и Пономарева. Дальше, за Прилуками, лежат километры незнакомой местности. Чужие, битком набитые пересыльные аэродромы. В воздухе тоже будет тесновато, это ведь главная трасса на фронт. А зима нынешняя капризная…

Капитан нахмурил брови. Да-да, об этом уже говорили пилотам. А над Польшей можно будет встретиться с противником, ведь линия фронта недалеко. Необходимо глядеть в оба. За своих старых пилотов командир эскадрильи не боится. Наверняка справятся. Но молодые? Пойманов, Ермакович, Галкин… За несколько недель они, правда, получили в полку хорошую подготовку. Летают неплохо, но до сих пор только на облетанных трассах и в парах с опытными товарищами. А как справятся на новой трассе и на незнакомых аэродромах?

«Да, — решил он, — завтра перед вылетом надо будет еще раз напомнить о строжайшем соблюдении дисциплины в воздухе и выполнении правил безопасности полета».

За окном сумерки. На аэродроме умолкают моторы самолетов. Трудовой день, однако, на этом не заканчивается. Возле машин остаются механики, чтобы приготовить их на завтра. Марков застегивает воротник меховой куртки и выходит во двор. Его встречают январский мороз и звездное небо. Он стоит минуту, всматриваясь в звезды, мерцающие на востоке, а потом торопливо направляется к общежитию. А небо между тем медленно затягивается тучами, и промерзшие звезды скрываются во тьме.

Самолеты не стартовали ни завтра, ни в последующие несколько дней. Летчики мотались по аэродрому, делали последние приготовления, вновь изучали трассу полета по картам, проверяли самолеты и… ждали погоды. А она зло шутила над ними. Нельзя было ни стартовать из Рогани, ни приземляться в Прилуках, ибо на трассе происходила такая метеорологическая кутерьма, что полеты становились слишком рискованными.

Наконец настал желанный день. Погода немного установилась, хотя временами шел мелкий снег. Прилуки согласились принять группу самолетов. Пилоты в приподнятом настроении отправились на старт.

— Наконец-то отправляемся! — радовался Скибина, подходя к подготовленной машине. — Вперед, на запад! — задорно бросил он товарищам призыв, известный по многим плакатам.

— Ну ты, брат, и быстрый, — осадил его Еремин. — Что из того, что ты полетишь сейчас за тысячу километров на запад, если через несколько дней опять возвратишься сюда за следующим самолетом?

— Да, но до этого я побываю в Польше. А при случае, глядишь, и какой-нибудь гитлеровец попадется на мушку. Помнишь, капитан говорил, что на той территории такое возможно…

— Возможно, хотя маловероятно. Теперь у гитлеровцев не так много машин и летчиков, — ответил Еремин, но Скибина его уже не слышал. Он садился в самолет, оживленно разговаривал с механиком.

Стартовали парами. В воздухе объединились в звенья и взяли курс на Прилуки. Перед Прилуками погода начала портиться. Горизонт затянуло тяжелыми свинцовыми тучами. Едва последние пары успели приземлиться, как повалил густой, пушистый снег. Подруливали к стоянкам медленно, осторожно. О дальнейшем полете не могло быть и речи. Пилоты передали машины механикам и пошли в аэродромный клуб, где их ждал приют и отдых.

Вечером слой снега достиг десяти сантиметров, и ничто не предвещало, что он прекратится. Метеорологические сводки были неутешительными. Летчики хмуро сидели за ужином, почти не разговаривали.

— Мало как будто просидели в Рогани, здесь теперь досидим остальное, — прервал кто-то молчание.

— Не каркай, не каркай, возможно, завтра-послезавтра погода прояснится, и полетим дальше, — увещевал хмурого пилота Бородаевский.

— Эх, если бы это в Карловке, там бы можно было спокойно посидеть и несколько дней, а здесь…

— Совсем недавно ты ругал Карловку, а теперь что? Затосковал вдруг? Неужели по Галине?

Вопрос был адресован Славеку, но Еремин его произнес таким громким шепотом, что услышала по крайней мере половина присутствующих. Разумеется, воспользовались подвернувшимся случаем, чтобы пошутить над товарищем, — все какое-то развлечение.

— Не огорчайся, Славек, весной снег растает, и мы вернемся!

— Возьми на три дня увольнительную и заскочи в Карловку. Снегопад так скоро не прекратится, может, успеешь…

— Что для него три дня? Ведь его знакомство с Галиной продолжается уже, наверное, четыре…

— Лучше не лететь в эту Карловку. Еще занесет тебя по дороге снегом, и авиация потеряет такого кандидата в асы…

— Напиши письмо, это значительно безопаснее!

— Да она получит его не раньше, чем через месяц!

Летчики расшевелились. Понурое настроение развеялось. Шутки вызывали взрывы смеха. Только Скибина сидел нахмурившись. Зол был на себя за то, что так неосмотрительно вылез с этой Карловкой. Оглянулся вокруг, словно искал помощи, и заметил Бородаевского, весело поглядывавшего на него.

— Что, взяли тебя на прицел?

Славек кивнул головой. Однако на его лице уже появилась тень улыбки. Как этот Василий забавно подмигивает!

— Не беда, — продолжал с веселой улыбкой Бородаевский, — не ты первый и не ты последний, кто ребятам попал на зубок. А в другой раз не попадайся. Здесь действует тот же принцип, что и в воздухе: не попадайся…

Дверь с шумом распахнулась, стремительно вбежал пилот из другого полка.

— Слыхали?! — закричал он, запыхавшись. — Слыхали новость?

Все окружили его, наперебой задавали один и тот же вопрос:

— Какую новость?

Летчик выкрикивал, захлебываясь:

— Слыхал последнюю сводку по радио… Фронты пошли в наступление!.. От Вислы… Началось 12 января… Освобождено много населенных пунктов… Наши войска ведут наступление на широком фронте! Гитлеровцы удирают…