Солнечная тропа

ВАЛЕНТИНА

Лёнька шёл по улице, когда его обогнал бортовой «зилок» с ярко-синей кабиной и зеленоватыми бортами. Грузовик проехал метров пятьдесят и остановился возле дома с мезонином. «Мойдодыров приехал!» — подумал Лёнька и во все лопатки бросился к машине.

Но из кабины вылезла незнакомая Лёньке старуха, сухая как жердь и одетая во всё тёмное. Голова у старухи тоже была обмотана чёрной косынкой, из-под которой выбивались полуседые жидкие пряди. В руках она держала какой-то узел. Не успел Лёнька ничего сообразить, как к старухе метнулся рыжий кот и заорал так, словно его тянули за хвост.

— Вася, Вася! — сказала старуха и наклонилась погладить рыжего.

— Бабка Долетова!.. — ахнул Лёнька.

— Какая я тебе бабка? — резко выпрямилась старуха. — Ты сам-то кто такой, больно умный?

— Я Лёнька, — смутился мальчик, понимая, что получилось невежливо. — Лёнька Данилкин.

— Сама теперь вижу, что Данилкин, — буркнула Долетова и крикнула в кабину «зилка»:

— Валентина, ты вылезешь или нет?

Из кабины показалась детская нога, поразившая Лёньку своей худобой, а затем и вся Валентина — девочка лет шести, подстриженная под мальчика и одетая как мальчик — в жёлтую рубашку и полосатые шорты. Валентина спрыгнула с подножки и замерла, увидев незнакомого мальчика.

— Здрасьте, — растерянно сказал Лёнька.

— Здрасьте, — пискнула девочка.

— Вот тебе, Валентина, готовый кавалер, — сказала Долетова и махнула шофёру грузовика.

Тот захлопнул дверцу, и машина, заурчав, покатила по улице.

— Идём, — сказала старуха, но девочка не тронулась с места, продолжая смотреть на Лёньку.

— Ладно, погуляй, — разрешила Долетова. — Есть захочешь — придёшь.

— Это твоя бабушка? — сочувственно спросил Лёнька, когда старуха пошла к дому.

— Да.

— Тебя Валентиной зовут?

— Меня Валей зовут, — сказала девочка. — Это только бабушка меня Валентиной называет…

— Она очень злая? — не удержался Лёнька.

— Нет, что ты, просто строгая…

— А ты откуда приехала? — спросил Лёнька.

— Из Синего Бора. Бабушка там в больнице лежала, а потом решила взять меня с собой…

— Здорово! — сказал Лёнька.

Он уже успел немного привыкнуть к этой маленькой и тоненькой как тростинка девочке и даже почувствовать к ней симпатию. У Валентины было очень выразительное лицо, оно ни секунды не оставалось спокойным, а в тёмно-серых глазах отражалась каждая мысль. Девочка была курноса, и это делало её похожей на какого-то маленького, очень симпатичного зверька — бельчонка или лисёнка…

— Так ты часто сюда приезжаешь? — спросил Лёнька у Валентины.

— Нет. Когда мне было шесть лет, приезжала. А в прошлое лето я к морю ездила…

— А сколько тебе лет? — спросил мальчик, сбитый с толку внешностью Валентины.

— Восемь, — ответила она. — Я уже в школе учусь. А ты к бабушке Тоне приехал? Давно?

— Давно. Уже две недели.

— Твоя бабушка добрая, она меня пирожками угощала, — вспомнила Валентина. — А что ты здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? — не понял Лёнька.

— Ну, что ты здесь, в деревне, один делаешь?

— А я не один, у меня Акимыч есть, знаешь его? И ещё…

— Что ещё?

— А ты никому… ты бабушке своей не скажешь? — спросил Лёнька, опасливо покосившись на дом Долетовой.

— Никому не скажу, честное слово! — Валентина сжала маленькие кулачки. — Что у тебя есть?

— У меня есть домовые!..

— Кто-о? — у неё даже заострился нос.

— Я тебе правду говорю, домовые!.. И никакая это не сказка… В вашей избе тоже живёт один…

Лёнька боялся, что Валентина ему не поверит, ведь он тоже не сразу поверил Акимычу, но девочка вдруг сказала:

— А я знаю. Я его слышала…

— Слышала? Когда?

— Два года назад, когда у бабушки гостила. Один раз я проснулась ночью и услышала, как кто-то ходит… Я бабушку позвала, а она спит… Я заплакала. Тогда он меня погладил по голове и говорит: «Не бойся, я тебя люблю…» А я ещё сильнее стала плакать… Тут он мне дунул в лицо, я и уснула. А утром просыпаюсь — у меня в руке леденец.

— Это он, конечно, это он!.. — засмеялся Лёнька.

— А я подумала, что это бабушка, — нахмурилась Валентина. — Я ей всё рассказала, а она говорит: «Это к тебе чёрт приходил, потому что ты меня не слушаешься» — и выбросила леденец…

— Врёт она всё, твоя бабушка! — с негодованием воскликнул Лёнька. — Это Кадило был, ваш домовой!..

— Кадила? — видимо, этого слова девочка не знала. — Его так зовут? А что это значит?

Лёнька уже хотел рассказать, как озорной домовой заслужил это имя, но вовремя прикусил язык: всё-таки Долетова — Валентинина бабушка, а вдруг девочке будет неприятно?

— Да ничего особенного это не значит, — ответил он. — А вот нашего домового Хлопотуном зовут…

— Ну, это понятно, — протянула Валентина. — Значит, ты выдал мне свою тайну?

— Да, — ответил Лёнька, — хотя в Песках эту тайну уже все знают, кроме твоей бабушки. Ей не надо говорить.

— Правильно, ей не надо, — подумав немного, сказала Валентина. — А знаешь, у меня тоже есть тайна. Но её вообще никто не знает.

— Ну да!.. — Лёнька даже почувствовал лёгкую зависть. — А тайна-то хоть стоящая?

С минуту в тёмно-серых глазах Валентины отражалась какая-то внутренняя борьба.

— А хочешь, я тебе её открою, а ты сам скажешь, стоящая или нестоящая?

— Хочу. А почему ты никому больше её не открывала? — спросил Лёнька. От того, что Валентина доверит ему свою тайну, у мальчика по спине пробежали мурашки.

Валентина подошла к нему совсем близко, встала на цыпочки и, обдавая Лёньку мятным леденцовым дыханием, сказала:

— Я умею летать.

Лёнька так резко отстранился от неё, что едва не упал, а лицо Валентины дрогнуло и застыло словно маска.

— А ты ещё спрашиваешь, почему никому не открывала! — проговорила она и, развернувшись, быстро зашагала к бабушкиному дому.

— Подожди! — крикнул Лёнька, бросаясь следом. — Ну, стой же!.. Валентина! Валя!..

Он схватил девочку за руку и сильно дернул. Валентина поморщилась от боли.

— Не сердись, ну, пожалуйста, — сказал Лёнька. — Ты думаешь, я решил, что ты врёшь? Просто… я никогда не слышал, чтобы люди летали. Ты мне расскажешь?

Валентина подняла глаза.

— Расскажу…

— Знаешь что, давай пойдём отсюда куда-нибудь, — предложил Лёнька. — Давай пойдём к речке, и ты будешь рассказывать, а я буду слушать.

— Пойдём! — обрадовалась Валентина. — Я возле речки никогда не была. Меня бабушка не отпускала, говорила, утоплюсь.

Лёнька не поверил своим ушам:

— Как же ты тут жила?! Может, ты и в лес не ходила?

— Не ходила… Я всё время дома была… или во дворе…

Лёнька почувствовал такую острую жалость к маленькой курносой Валентине, что остановился и топнул ногой:

— Больше ты не будешь сидеть во дворе! Мы пойдём с тобой в лес, пойдём на озеро!.. Ты сама увидишь, как здесь красиво! И пусть только твоя бабушка попробует нам запретить!

Валентина смотрела на Лёньку снизу вверх с выражением какого-то удивлённого восхищения.

— Расскажи, как ты летаешь, — попросил мальчик.

— Когда я ездила к морю, я заболела, — начала Валентина. — И мне так плохо было, что мама вызвала «скорую помощь». А она всё не ехала и не ехала… А мама сидела возле меня и ждала её, и плакала. А я хотела её успокоить, но не могла… А потом я закрыла глаза и вдруг взлетела!.. Так высоко, что сразу оказалась в небе… И я увидела море, и наш пляж, и лодки… И мне стало так хорошо, что у меня ничего не болит… И я полетела…

— Ты что, летела как птица?

— Нет, птицы машут крыльями, а я даже как будто и не двигалась… Я просто хотела лететь… и летела… Вдруг я вспомнила Синий Бор и смотрю: какой-то город… Я опустилась пониже, вижу — знакомая площадка: веранда, качели, цветы… А это, оказывается, был мой детский сад… И тут мне показалось, что меня кто-то зовёт… И я опять очутилась над пляжем, над домом, где мы комнату снимали… а потом сразу в своей кровати.

— Тебя твоя мама звала? — спросил Лёнька.

— Нет, меня доктор звал. А мама очень сильно плакала, она думала, что я умерла… Доктор сделал мне укол, а потом стал спрашивать, как я себя чувствую. Я ему стала рассказывать, как я летала, и тогда он отослал маму в кухню, а мне говорит: девочка, никогда никому про это не рассказывай. Я спросила, почему? А он сказал: потому что это был сон. Я спросила: а почему тогда нельзя рассказывать свой сон? А он рассердился и сказал: можешь рассказывать, но всегда говори, что это сон.

— А может, это и правда был сон? — спросил Лёнька.

Валентина метнула в него укоризненный взгляд:

— Нет. Мне даже показалось, доктор тоже знал, что нет…

— А ты больше не летала?

Валентина улыбнулась.

— В том и дело, что летала. Я же знала, что это всё по-настоящему… И мне очень хотелось ещё полетать. Я всё время пыталась… И вот однажды ночью у меня получилось. Я вылетела на улицу, а улица такая странная…

— А какая?

— Ну, как будто резиновая… Дома то сжимаются, то разжимаются… И ещё когда смотришь кругом, то кажется, что ты смотришь в воду и она всё время колышется…

— И ты не испугалась? — спросил Лёнька.

— Немножко испугалась. Но мне так интересно было, что я сразу перестала бояться. Я вдруг захотела увидеть папу.

— А где он был?

— В командировке, во Владимирово. И как только я про это подумала, так сразу увидела город — большой, не то что наш Синий Бор… Я как заскольжу куда-то вниз — и оказалась в тёмной комнате. Смотрю, мой папа спит и во сне ворочается, а на другой койке другой дядя спит. Это была гостиница. Я папу тихонько поцеловала, и он перестал ворочаться. А сама дальше полетела.

— А куда?

— Понимаешь, я подумала: раз Владимирово такой большой город, то какая же тогда Москва? И оказалась в Москве. Я её сразу узнала.

— Слушай, а ты не пробовала в какую-нибудь другую страну?..

— Конечно, пробовала. Только уже в другой раз. Я же почти каждую ночь летаю… Я и на Луне была, и на других планетах…

У Лёньки захватило дух:

— Вот это здорово! А ты инопланетян видела?

— Нет, инопланетян не видела. Там только такие, как я…

— Такие, как ты?

— А я тебе разве не сказала? Я же не одна умею летать. Таких людей много. А есть ещё такие… ну, в общем, существа… Есть добрые, есть злые…

— А что это за существа? — Лёнька прямо сгорал от любопытства.

Валентина некоторое время думала, как лучше ответить.

— Некоторые на зверей похожи. А некоторые на чудовищ. А ещё некоторые всё время меняются…

— А откуда ты знаешь, добрые они или злые? Злые очень страшные?

— Ну, в общем, да… Но там и так понятно, кто какой.

— Как это понятно? — выспрашивал Лёнька.

— Ну, как только ты кого-нибудь увидел, ты уже знаешь, какой он.

— А если злой?

— Если злой, тоже сразу ясно, чего от него ждать. Многим до тебя и дела нет…

— Ну а если ему есть до тебя дело? — не отставал Лёнька.

— Тогда я убегаю, — сказала Валентина и тихо засмеялась.

— Куда?

— Обратно в себя. И всё…

Лёньке стало совсем непонятно.

— Понимаешь, там летаю не я… — начала было Валентина.

— Как не ты? Ты что, всё придумала?! — Лёньку прямо в жар бросило. — А я тебе поверил!..

— Там летаю не я, — терпеливо повторила Валентина, — ну, не та я, которую ты видишь. Та, которую ты видишь, остаётся в кровати…

— А кто?.. — спросил Лёнька, чувствуя себя последним дураком.

— Понимаешь, я когда первый раз увидела себя сверху, я так испугалась!.. Я почему-то подумала, что я умерла. И от страха сразу вернулась в себя… обратно. А потом я поняла, что меня… ну, как бы две. Одна спит, а другая летает… Понимаешь теперь?

— Нет, — сказал Лёнька. — Та, вторая, которая летает, она какая?

— Да такая же, как первая!..

— Ты что, как матрёшка?

На этот раз Валентина звонко рассмеялась:

— Ну да!.. Мы все как матрешки. И ты тоже!..

— Я?! Откуда ты знаешь?

— Мне одна тётенька рассказала. Она живёт в Синем Боре и тоже летает. Мы с ней там однажды встретились, она такая добрая!.. И она столько всего знает!.. Мы теперь часто вместе летаем… А в жизни я её только один раз встретила.

— Почему? — спросил Лёнька.

— Ой, это очень интересно. Я её часто спрашивала, кто она такая и откуда столько знает. А она мне говорит: меня зовут Инна Владимировна, а знаю много из книжек. Только это не те книжки, которые в магазинах продают, другие. И ещё, говорит, если ты меня днём где-нибудь в городе встретишь, то сделай вид, что меня не знаешь. А мне так хотелось её днём увидеть и узнать, кто она такая. Ну вот, однажды я иду, смотрю: она!.. А рядом с ней какой-то дяденька. Я спряталась за дерево и стою. Тут она в автобус зашла, а дяденька остался. Я не удержалась, подбежала к нему и говорю: дяденька, а кто это с вами сейчас был? Он сначала удивился, а потом говорит: это Инна Владимировна Пожарова, главный инженер нашего завода. Представляешь?

— Представляю, — сказал Лёнька и вздохнул. — А тогда почему я не умею так, как ты?..

— У меня это случайно вышло, — ответила Валентина. — А другие специально учатся. А ты что, тоже хочешь летать?

— Ещё спрашиваешь!

Девочка задумалась.

— Знаешь, я попробую тебя научить, — наконец проговорила она.

— Честно?! А да-давай прямо сейчас! — Лёнька даже заикаться начал от волнения.

— Нет, не сейчас. Сейчас не получится.

— Почему? А когда?

Валентина пожала острыми плечами:

— Ну, может быть, завтра. Или послезавтра… Когда ты успокоишься. Ой, смотри, мы пришли!..

Лёнька даже не заметил, как они очутились возле Голубинки, — он был целиком захвачен разговором с Валентиной.

— Ну да, это наша речка, — рассеянно произнес он, продолжая думать над последними словами девочки.

Валентина села на бережок и долго глядела в воду, казавшуюся неподвижной. Затем она сорвала травинку и, как когда-то Лёнька, бросила её в реку.

— Течёт… — сказала Валентина, провожая травинку взглядом.

Она подняла голову и посмотрела на другой берег Голубинки, а потом огляделась по сторонам.

— Как здесь хорошо, а я даже не знала!.. — произнесла Валентина и с благодарностью взглянула на Лёньку. — Я даже не знала, что может быть так красиво…

— Ну да! Ты же по всему миру летаешь!.. Ты же на другие планеты летаешь!..

— Ну и что? Это ведь совсем ничего не значит, — с какой-то особенной, недетской интонацией проговорила Валентина. — Мир это одно, а здесь — совсем другое…

— Да, здесь совсем другое, — согласился Лёнька.