Тамтамы до сих пор звучат

Как установить родственные отношения и подлинные имена людей

Nomina sunt omina[13], — говорит старая латинская пословица. Я вспомнил о ней, проезжая со своим приятелем по африканским городам и селениям. В каждом втором селении мне представляли какого-нибудь знакомого как брата, или двоюродного брата, или дядю. Причем иногда бывало и так, что мужчина, с которым меня знакомили, называл себя Джоном К. Евуси, на его визитной карточке значилось «Д. Е. К. Кларксон», а мой африканский друг называл его дорогим Кофи!

Я никогда не сомневался в том, что африканские семьи многочисленны, но мне все время оставалось неясным и непонятным, как же все-таки обстоит дело с родственными связями африканцев и каковы их подлинные имена. Подобные же вопросы мучили, видимо, и других европейцев, посещавших Африку. Сбитый с толку множеством имен и каких-то особых понятий, скрытых под привычными нам — брат, сестра, двоюродный брат, дядя, тетя, каждый европеец ориентируется в этой мешанине в меру своих способностей.

Мы не собираемся подробно разбирать сложную систему родственных отношений, число которых в Западной Африке настолько велико, что выпутаться из них не так-то просто. Рассмотрим поэтому только самые основные отношения между людьми, играющие важнейшую роль в их жизни: вступление в брак, создание семьи, выбор имени и все остальное, что прямо или косвенно с этим связано.

Было бы ошибкой считать различные традиционные семейные отношения в Западной Африке ушедшими в далекое прошлое, к бабушкам и дедушкам. С некоторыми традициями мы можем встретиться и сегодня, особенно в африканской деревне. Тут существует множество различий в обрядах женитьбы. Большая часть народов и племен Западной Африки создает свою семью и складывает свои родственные отношения на основе патриархата. Культ отца заводит часто так далеко, что сын, даже если он женат, вынужден селиться недалеко от дома своего родителя. Исследователи, занимавшиеся вопросами родства в Западной Африке, утверждают, что у народа хауса отец решает, может ли женатый сын переехать или обязан остаться при нем и заботиться об отце до самой смерти. Иногда братья (в нашем понимании) остаются вместе и после смерти отца, хотя у каждого из них есть семьи. Так иногда возникает «большая семья», состоящая от шести до пятидесяти членов, которая начнет распадаться только тогда, когда кто-либо из сыновей решится ее покинуть.

Далеко не везде в Западной Африке распространен патриархат. Значительное число национальных групп сохраняют в своем быту элементы матриархата — это главным образом аканы в современной Гане, а также некоторые племена севера Нигерии и, как стало известно в последнее время в результате тщательного изучения, некоторые пограничные племена хауса, не испытавшие на себе влияния ислама (в основном на северо-западе, близ Пиаульта в современной Западной Нигерии). Их деревни и до сих пор представляют собой совокупность больших домов с особыми отделениями. В каждом из них живут дети одной женщины — главы семьи.

Мужчина, глава ли он семьи или нет, обязан завоевать женщину. У западноафриканских племен существовало множество способов такого завоевания. Наиболее известны два: мужчина должен либо купить себе жену, либо ее заработать (при покупке выплачивалась так называемая «цена за жену»). Иногда комбинировались оба способа.

Довольно редким случаем было «обменное супружество»: мужчина должен был дать взамен жены родственнику будущей жены свою родственницу. Обычай платить за жену также выливался в различные формы: у кочевых племен в северных саваннах расплачивались скотом или дичью. Так, например, в одном племени Северной Ганы цена за жену была назначена в размере трех коров и быка. Если мужчина был обручен еще с детства, то выкупать жену можно было заранее и постепенно. Часто бывало и так, что приходилось жениться в долг. Иногда сын платил долг отца за мать. По обычаям других племен, женщина должна была иметь приданое — чаще всего посуду, необходимые в хозяйстве вещи и кое-какие продукты, которые молодая семья употребляла в пищу месяц или два после свадьбы. У менде, жителей Сьерра-Леоне, сын находился в зависимости от отца и своего дяди по материнской линии и должен был ждать, пока тот заплатит за него цену, которую назначит семья невесты. Бывали и такие случаи, когда молодые уже давно жили как муж и жена и даже имели детей, но они считались детьми семьи жены до тех пор, пока муж не выплатит установленную за невесту цену. С женитьбой «на отработку» дело обстояло (и еще неизвестно, как обстоит сейчас) гораздо сложнее. Разные племена имели и имеют различные и очень сложные, правила, регламентирующие порядок, при котором молодой мужчина должен заработать для себя право взять в жены ту девушку, которую он выбрал. У земледельческих племен молодой человек отрабатывал определенное количество дней на поле будущего тестя. Иногда этот обычай исполнялся довольно формально. Жених ходил работать не один, а с группой молодых мужчин, своих родственников, в чем и проявлялась семейная солидарность.

Интересно, что такая система отработки у некоторых племен обязательна не только для мужчин. Так, у эве в то время, пока мужчина трудится на поле отца невесты, девушка должна работать у матери жениха. Это можно классифицировать как обмен. Кто знает, может быть, в основе подобных обычаев лежит желание предоставить возможность молодым людям сблизиться со своей будущей родней, если мы, конечно, не злоупотребляем чисто европейским подходом к африканским обычаям. Супружество «на обмен» трудно рассматривать как простую награду за невесту. Некоторые социологи считают, что этот обычай имеет глубокое содержание. Если брат обменяет свою сестру (или родственницу) на жену и выдаст ее замуж за брата своей невесты (или за родственника), то тем самым женщина, которая приходит в дом, заменяет ушедшую из него. Ее дети считаются детьми семьи: следовательно, в семье не уменьшается число женщин и не исчезает возможность продолжения рода. Необходимо обратить внимание на то, что в африканских семьях дети — главная цель супружества. Иметь детей — большая честь, чем и объясняется обычай, который предоставляет мужчине возможность убедиться в способности будущей жены родить ребенка и лишь после того жениться на ней. В то же время, если женщина по вине мужа не имела детей, она старалась любой ценой добиться расторжения брака. Муж мог не согласиться. Тогда жена переставала о нем заботиться, готовить пищу, проявлять послушание и в конце концов добивалась своего. В настоящее время желание иметь детей заставляет зачастую женщин некоторых племен покидать родные места. Так, например, Ж. Рух пишет, что женщины одного горного племени Центрального Того очень часто уходят в большие города на побережье, где оседают на длительное время, занимаясь мелкой торговлей. Здесь же они и выходят замуж. Как только у такой женщины родится ребенок, она бросает мужа и возвращается в родные края с сыном или дочерью на спине. Иногда законный муж ищет ее (чаще всего жалея о потерянном ребенке), но, если даже находит жену и ребенка, фактически ничего не может сделать, так как согласно законам ребенок навсегда отнесен к членам того племени, откуда происходит его мать. Он имеет знаки племени на лице, получает воспитание согласно традициям и вообще является его собственностью.

Если у мужчины нет детей от первой жены, это еще не так страшно, так как он может жениться несколько раз. Создается впечатление, что у большинства западноафриканских племен в прошлом было широко развито многоженство, хотя данные первой половины нашего столетия говорят о явной тенденции к моногамии. Так, из 1515 молодых людей племени менде холостых было 44 %, 27 % имели одну жену, 13 % две, 4 % — три, 11 % —четыре и больше. Из 89 мужчин племени хауса было 19 % холостых, 55 % имели одну жену, 29 % две, 6 % — три и только 1 % — четыре и больше. Из 146 представителей племени таленси было 24 % холостых мужчин, 46 % имели одну жену, 20,5 % — две, 4,1 % — три, а 5,5 % — четыре и более.

Среди взрослых мужчин племени нупе, у которых к опросу не были привлечены холостяки, 32 % оказались женаты на одной женщине, 53 % — на двух, 11 % — на трех и 4 % — на четырех и более[14].

Традиционное африканское общество не только не отвергало многоженство, но и даже способствовало этому. У некоторых племен существовали особые правила довольно сложных взаимоотношений между мужем и женой, а также женами одного и того же мужчины, основанные на определенном правопорядке. Старая Африка создавала тип семьи с несколькими женами в очень сложных формах и совершенно новую идеологию, непохожую на принятую в подобных случаях другими странами. Очевидно, здесь и скрыта причина заинтересованности исламом — религией, освящающей многоженство, в отличие от христианства с его строгими в этих вопросах правилами.

Сейчас, конечно, многое изменилось. Современная жизнь ломает в Африке традиционные формы заключения брака и нарушает привычные семейные связи. Но разрушение и ломка традиционных форм вовсе не зашло так далеко, как это может показаться на первый взгляд. И методы заключения брака, и система отработок за невесту давали определенные преимущества моногамному браку, а не многоженству. Влияние современности по ряду вопросов, связанных с браком, вовсе не проявляется прямолинейно, традиции и обычаи лишь постепенно изменяются и приспосабливаются к новым требованиям. Изменился, например, способ расплаты за невесту. Во многих районах, главным образом среди населения, представители которого приходят в города на сезонную работу, заменяют отработку на полях своего будущего тестя либо чисто символической работой, либо выплатой установленной цены деньгами или другими близкими к ним эквивалентами. Но и выплата выкупа за женщину теперь уже редкое явление. Этому не приходится удивляться. Сказывается влияние современной идеологии, новая организация африканского общества, быстрый рост эмансипации женщин, сопротивляющихся обычаям, по которым невесту можно выдать замуж, лишь заплатив за нее определенную цену.

В 1954–1955 годах Клод Тардитс провел в Дагомее специальное исследование. При опросе в Порто-Ново 107 женщин с одинаковым уровнем знаний показали, что большая часть из них вышла замуж за того мужчину, которого они выбирали сами. Результаты опроса приводятся в таблице 1.

Таблица 1

Замужество по согласию среди грамотных женщин*

* Составлено по материалам Клода Тардитса, Порто-Ново.

Создается впечатление, что с течением времени выкуп за женщину исчезнет совсем. Обычай этот уходит в прошлое постепенно, все чаще и чаще наблюдается символическая выплата, которая помогает сохранить традиционные привычки, но не служит вместе с тем препятствием для вступления молодых людей в брак.

Процесс распада старых традиций еще любопытней проследить на решении проблемы моногамии и полигамии. Если взять данные таблицы 2, то можно сделать вывод об отсутствии пока определенного стремления к моногамии, скорее следует сказать о каких-то колебаниях то в ту, то в другую сторону.

Однако, как видно из таблицы, примеров двоеженства становится меньше.

Таблица 2

Сокращение случаев полигамии в Западной Африке*

* По материалам исследования: Ашанти Сошиал Сервей, — «Сервей оф Африкан Мэрридж энд Фэмэли Лайф», стр. 137.

Рассмотрим эту же проблему на примере одного и того же африканского города Порто-Ново по материалам опроса среди представителей различных племен:

Таблица 3

Полигамия и моногамия в Порто-Ново в соответствии с племенной и религиозной принадлежностью *

          * По материалам К. Тардитса, Порто-Ново.
        

Эта таблица говорит о том, что моногамия не преобладала над полигамией ко времени проведенного опроса. Для одних племен была характерна моногамия, для других — полигамия в соответствии с их обычаями и религией, заимствованной или традиционной.

К вопросу о религии и ее значении в современной Африке мы уже несколько раз обращались. Большое влияние она оказывает и на проблему бракосочетания. Обе религии, христианская и мусульманская, по-своему способствовали развитию моногамии в Западной Африке, но по-разному относились к многоженству.

Для ислама многоженство в Африке не являлось каким-то чуждым явлением, и поэтому ислам лучше подходил к африканским условиям и был для африканцев более приемлемым.

Христианство же с самого начала своего проникновения в Африку столкнулось со значительными трудностями из-за своего отношения к полигамии, так как она совершенно исключается этой религией и несовместима с ее основами. В то же время миссионеры понимали, что, не признавая полигамию в Тропической Африке, невозможно проникнуть в ее народ. Сохранились донесения, из которых видно, что христианские миссионеры растерялись, столкнувшись с этим противоречием. Они предупреждали свое духовное начальство о том, что если в некоторых случаях и добьются положения, при котором молодые африканцы будут иметь только одну жену (это им удавалось, кстати, очень редко) лишь в период распространения христианства, то попытка находить новых приверженцев своей веры и крестить африканцев значительно усложнится.

Как же поступать с теми, кто хотел бы принять христианство, но уже много лет находится в браке с несколькими женами? Согласно церковной догматике, их жены лишались всяких прав, а дети становились незаконнорожденными. Понятно, что у африканцев резко падал интерес к христианской вере, стоило им услышать об этих законах. Различные религиозные секты решали вопрос довольно сложным способом, стараясь найти ортодоксальные или менее ортодоксальные пути. Нас не так интересуют литургические или правовые решения, как выводы, подсказанные самой жизнью.

В повседневной жизни, однако, на первый план выдвигается еще одна важнейшая проблема — образования и эмансипации женщин. Решение этого вопроса вызовет, очевидно, существенные изменения положения женщины в Африке, хотя процесс, видимо, затянется надолго. Женщины, которые и ранее были уже достаточно самостоятельными, стремятся сейчас к экономической независимости. Те из них, кто умеет читать и писать, следят за событиями во всем мире, добиваются равных прав с мужчиной и не хотят уже жить с мужем в условиях антидемократической полигамии.

Так, из 151 грамотной женщины Порто-Ново только семь в 1954–1955 годах выступали за полигамию (то есть приблизительно 5 % всех опрошенных), 18 (12 %) — не имели определенного взгляда на этот вопрос, и 126 женщин (83 %) выступали против полигамии.

Женщины современной Африки борются за свои политические права. Совсем недалеко то время, когда семейные проблемы, связанные с замужеством или женитьбой, будут решать женщины или, точнее говоря, жены совместно со своими мужьями. Нет никакого сомнения, что полигамия навсегда уйдет в прошлое.

Мы рассмотрели проблемы брака и семьи в Африке. Не меньший интерес для нас представляет вопрос о происхождении африканских имен.

Кто может разобраться в их необычайном многообразии? Среди моих знакомых была одна чешская учитель-вица, которая подозревала своих учеников-африканцев в том, что они употребляют одно из своих многочисленных имен тогда, когда хотят избежать опроса по материалу, которого не знают.

В Западной Африке уже издавна, еще до первого контакта с Европой, сложилась довольно сложная система имен, причем у каждого народа была своя, отличная от других. Начнем с имен йоруба.

Традиционное имя йоруба состояло из трех частей: так называемые оруко, орики и ориле (в основе всех трех лежит йорубское слово — ори — «голова»). Оруко при определенной доле фантазии можно считать нашим европейским «именем собственным». Это было имя, которое ребенок получал через неделю после рождения. Обычно имя мальчикам давали через девять дней после рождения, а девочкам — через семь. На восьмой день получали имена близнецы. Присвоение имени сопровождалось обрядом, как бы приветствием ребенку, вступившему в жизнь. Часто и само имя говорило о новом человеке многое: как он появился на свет, каковы планы его родителей. По этому принципу создавались имена, которые можно приблизительно перевести следующим образом: «родившийся лицом вниз», «родившийся поздно», «повернувшийся во время родов», «рожденный в воскресенье».

У народов, живущих на Гвинейском побережье, очень часто дети получают имя в соответствии с тем днем недели, в который ребенок был рожден.

Некоторые племена, как, например, аканы и эве, имеют сложную систему имен в соответствии с днями недели, которая распространяется как на мужские, так и на женские имена. Если проследить за именами йоруба, то обнаруживается очень интересное обстоятельство. В содержание имени оруко входят различные подробности рождения ребенка. Одно имя означает, что отец ребенка в момент родов находился где-нибудь в пути (своеобразный упрек родителю), другое — можно перевести словосочетанием: «отец меня уже не видел». Такое имя дается сиротам, рожденным после смерти отца. Особый статус имен принят для близнецов. У йоруба существует их культ. Первый из близнецов носит имя Тайво, что означает «первый познакомился с миром», второй — Кехинде: «появился за ним». Ребенка же, который родится после близнецов, называют Идову — «упрямец»!

Имена орале можно приравнять к нашим фамилиям. В давние времена — а иногда еще и теперь — целые семьи имели одно орале, что также означало их фамильное табу, фамильные законы и тому подобное. Интересно, что женщины, выходя замуж, обычно не получали ориле своего мужа, а оставляли себе свое собственное — это, кстати, еще один из признаков традиционной эмансипации женщин. Принадлежность к старому ориле означала когда-то весьма отдаленное кровное родство.

По данным некоторых авторов, ранее было запрещено вступать в брак представителям одного ориле, теперь это уже не препятствие. Дети наследуют ориле своего отца, но иногда могут наследовать и оба имени — как отца, так и матери. Между различными ориле существовала — и, очевидно, до сего дня существует — определенная иерархия. Одни из них считаются более, другие менее знатными. Если девушка выходила замуж за мужчину, ориле которого было менее знатным, чем ее собственное, то своего ребенка она могла отнести к ориле своего отца или же он получал ее ориле.

Теперь нам остается объяснить значение среднего имени орики. Найти ему европейский эквивалент довольно трудно. Это примерно то же самое, что мы обозначаем понятием «прозвище». Так, например, йоруба получают орики в молодые годы, а иногда и позже. Оно отражает их индивидуальные особенности, способности, иногда пожелания родителей, каким должен быть ребенок и какова будет его судьба. Можно назвать такие орики: «тот, кто сеет радость вокруг себя», «тот, из-за кого ругаются люди, добиваясь его любви», «тот, кто воюет, чтобы иметь или брать», «было самое подходящее время для того, чтобы он родился». Интересно, что орики всегда имело определенный, несколько фамильярный оттенок. Именем орики обычно мог назвать только старший младшего, муж — жену, родители — ребенка, в обратном порядке оно употреблялось очень редко.

Система имен была тесно связана с традиционным мышлением, с составом семьи, организацией общества, в какой-то степени отразились в ней и религиозные традиции. В эту систему проникает влияние двух различных миров, так же как и повсюду в Африке: мира арабских традиций — через ислам, европейских — через христианство. Сначала это влияние проявлялось чисто механически, то есть перед традиционным именем стояло либо мусульманское, либо христианское. Какое-то время африканцы сохраняли это мусульманское или христианское имя с прибавлением своего личного. Еще и теперь можно встретить йоруба, который представляется нам как Самуэль Олабиси Аййока Игола Опа или Муса Олабиси Аййока Эгун. Влияние христианских и мусульманских имен приводило, однако, к постепенным изменениям в употреблении традиционных имен.

Некоторые части традиционного мужского имени употребляются часто в ином значении. Так, например, ориле, унаследованное от отца, заменяет оруко либо отца, либо деда. Это напоминает процесс, протекающий во многих странах, когда некоторые собственные имена несли все функции фамилий. Так как отцовское оруко или оруко деда (то есть имя, получаемое после рождения) имеет для йоруба определенное значение, имена довольно часто бывают весьма красочными.

Так, например, если йоруба родился после смерти своего отца, имел соответствующее имя «отец меня уже не видел», то такая ситуация вовсе не обязательна для его сына или внука, а имя они уже унаследовали от отца или деда. При этом возникают комические положения. Внук, например, принимает христианское имя — Франтишек с прибавлением «отец меня уже не видел», в то время как отец жив и здоров и видится с ним каждый день. Так как под европейским влиянием женщины здесь при замужестве стремятся взять фамилию своего мужа, то возможны и такие случаи, когда жена внука будет носить имя «отец меня уже не видел», а если по европейскому обычаю принять окончание фамилии женского рода, то возникает более чем забавная ситуация.

Сравнение системы, которую используют йоруба, давая ребенку имя, и системы, принятой у большого западноафриканского племени хауса, также рождает комические положения. На первый взгляд контакт хауса с религией ислама был более тесным, чем у йоруба. Большая часть современного населения хауса — мусульмане, что прежде всего отразилось на их именах. На восьмой день после рождения большинство детей хауса получают имя, так называемое сунан'янка. В прямом переводе это означает: «имя, полученное в момент, когда режут» (то есть приносят в жертву барана, овцу или хотя бы козу в честь родившегося и получившего имя человека). Итак, новый маленький гражданин племени хауса получает имя Муса, Абдулла, Иса или еще какое-нибудь в этом роде, а гражданка — имена Хава, Амина, Хадиджату и другие. Так как список самых распространенных мусульманских имен довольно ограничен, а каждая мать хочет иметь своего Мухаммеда или Мусу, часто два сына одного отца от разных матерей имеют одинаковое первое имя Мухаммед. Не остается ничего другого, как различать их по номерам: Мухаммед I и Мухаммед II, словно они оказались наследниками какой-либо царской династии.

После имени ребенка обычно идет имя отца. Если ребенка назвали Абубакар, а отец его Муса, то полное имя мальчика Абубакар Муса. Часто имя ребенку дают по тому дню недели, когда он родился. Правда, здесь нет такой последовательности, как у других народов, живущих на Гвинейском побережье, но довольно часто какой-либо африканец представляется вам как Данлади, Дантани или Пар Асабе — то есть «Сын воскресенья», «Сын понедельника», «Дочь субботы». Раньше людей часто называли по имени того места, где они родились, откуда происходил их род или где работали их родители. Так, представитель оппозиции и вождь нигерийских скаутов носит имя Малам Амину Кано. В последнее время эта традиция ушла в прошлое, так как подобное имя вносит определенную путаницу. Представьте себе, сколько людей могло иметь в имени частичку Кано, если современный город Кано насчитывает более 130 000 жителей. В последнее время на страницах газет хауса можно встретить следующие заметки: «Я, Абдуллахи Катсина, прошу с сегодняшнего дня называть меня Абдуллахи Халлилу».

Все документы, выписанные на старое имя, продолжают оставаться действительными. Гораздо сложнее положение тех людей, которые в своей работе ежедневно сталкиваются с именами, например почтальонов, чиновников местных учреждений или сотрудников банков. Хуже всего то, что хауса прибавляли к своим именам еще имя-прозвище, которое давалось либо в связи с должностью, либо в связи с любимым занятием (например, Дан Горо в переводе означает «Сын орехов кола»), либо в соответствии с физическими или психическими особенностями (например, «Короткий»), Иногда это имя-прозвище является не собственным, а унаследованным от отца, деда или от какого-нибудь родственника, который давно, умер. Какая-то часть имени переходит и от каждого предка, что делает полное имя довольно-таки сложным. Я знал одного мужчину, которого звали Муса (это была его собственная сунан'янка) — Ибрагим (сунан’янка его отца) — Маядинки (что означает ткач — имя-прозвище его отца) — Майджирги (тот, у кого есть лодка, лодочник — имя, связанное с профессией) Гаджере («Короткий» — его прозвище). Родился он в понедельник, следовательно — Дантани, но это имя он уже не употреблял; наверное, всех остальных ему хватало. За последние пятьдесят лет имена в Западной Африки значительно упростились. Этому содействовал бюрократизм колониального управления, так как чиновниками большей частью были европейцы или же африканцы-переселенцы. Они не разбирались в особенностях местных имен и вынуждали африканцев, посещавших государственные учреждения, называть только два своих имени по европейскому образцу. Довольно большое число африканцев ограничились впоследствии этими именами как своими собственными. Вместе с тем становилось модным носить европеизированное имя. В последнее время наблюдается и обратный процесс, когда африканцы возвращаются к своим традиционным именам, чтобы не отставать от веяний нового времени — приверженности ко всему национальному.

И все же система африканских имен остается довольно сложной. Не исключено, что в некоторых случаях происхождение своего имени не знает и сам хозяин. Мне запомнился в связи с этим очень веселый случай. Однажды я пришел в гости к своему приятелю йоруба, который учился в Праге и жил в общежитии вместе с чешскими студентами. Знакомого не было дома, но сосед сказал мне, что его сейчас позовут. Этот сосед был огромен, как гора. Он вышел на лестницу, спустился на ступеньку, а я ждал, думая, что он позовет моего приятеля, назвав его имя оруко, орики, ориле или же христианское Самуэль, которое ему дали когда-то миссионеры. А сосед уже кричал в пролет лестницы, не жалея легких:

— Богоуш, к тебе гость!

Радостная, улыбающаяся физиономия моего приятеля йоруба сразу же выглянула из дверей ванной в конце коридора, а я подумал, что люди всегда если захотят, то найдут для своих друзей имя.