Тамтамы до сих пор звучат

Жизнь за кулисами прошлого

Сколько существует мир, столько сохраняется бережное отношение к памятникам и наследию прошлого. В какой-то мере здесь сказывается чувство грусти человека по поводу того, что его переживают вещи. И действительно, они переживают людей, и не только отдельных личностей, но и целые поколения, народы и общественные формации. Они могут быть маленькими и большими, могут сохраняться долго или сравнительно короткое время. В период, когда вещи создаются и используются, они составляют часть жизни человека и помогают формированию поколений и народов. Но когда в один из дней исчезают с лица земли люди, а вещи, созданные ими, остаются, напрашивается сравнение с огромной сценой, которую покинули актеры. Сцена и кулисы прошлого.

У нас в Европе вещественные памятники сохраняют как свидетелей давно прошедших дней: реставрируются древние стены, заботливо охраняются росписи дворцов, и группы туристов торжественно проводят по их внутренним покоям.

В Западной Африке, в тропическом климате, вообще-то не очень подходящем для сохранения памятников старины, они и сейчас встречаются довольно часто. И тут вы сразу же можете увидеть кулисы двух совершенно различных миров. Мира старой Африки, мощных династий на побережье Гвинейского залива, и мира первых европейских пиратов, работорговцев, купцов, их рабов и слуг. Зачастую оба эти мира десятилетиями и столетиями жили один около другого, располагаясь вместе за одними кулисами. Но мир прошлого Африки значительно отличался от прошлого Европы. Это диктовалось прежде всего самой жизнью, ее особенностями, которые отразились, в частности, на западноафриканских памятниках прошлого. Оставим, однако, философию и заглянем за кулисы…

Если проехать по хорошей дороге сто пятьдесят или двести километров от города Котону на север, то неминуемо приедешь в небольшое селение, которое сначала не привлечет к себе вашего внимания. Официальное его название — станция Бохикон на железной дороге Котону — Параку. В общем-то, это более или менее большая деревня, чуть получше, чем другие, каких в тропических лесах вперемежку с заповедниками паркового типа полным-полно. В селении есть рынок, и несколько европейских фирм имеют тут свои отделения. Кстати, реклама крупных фирм в этих местах характеризуется несколько меньшими размерами букв, чем на побережье или в больших городах. Тут же расположились католическая и протестантская миссии. Если приехать в такое селение в базарный день, можно спокойно отказаться от обеда в государственных кемпингах. Желающих продать тебе что-либо — хоть отбавляй. Особенно много продавцов изделий народных умельцев. Иногда встречаются скульптурки из бронзы и дерева невиданной красоты. Среди них вы можете найти и сувениры, связанные с историей: какой-то предмет, напоминающий трон, различные символы, искусно вытканные материалы.

Бохикон — не просто селение. Совсем близко от него находится бывший центр одной из самых знаменитых и самых сильных когда-то держав на побережье Гвинейского залива — Абомей.

Итак, прибавим шагу и пройдем несколько километров на запад по довольно хорошей дороге в Абомей. Дорога становится все шире и шире, и вот перед нами появляются первые развалины мощных высоких строений абомейского королевского дворца.

Уже много писали об истории национальной группы эве, о ее представителях, говорящих на труднопонимаемом диалекте, живущих в южной части Республики Того и Дагомеи. Культура этого народа, разделенного в ранний период колониализма между тремя сферами влияния, представляет большой интерес.

Древняя его история может служить типичным примером развития одной этнической группы в Тропической Африке, которая не подвергалась в те далекие времена постороннему влиянию. К сожалению, почти никаких исторических источников мы здесь не имеем. Представители эве утверждают, что их древние поселения находились в мало известном в наше время местечке на востоке Дагомеи — Кету. Сейчас знаменитое Кету — небольшое провинциальное селение так называемого района Абомей, и его две тысячи жителей уже мало интересуются своим славным прошлым и его легендами. Согласно преданиям, предки сегодняшних эве переселились отсюда в легендарное Тада. Может быть, дальнейшее изучение захоронений и руин, которые, как рассказывают, сохранились в тех местах до сего дня и чтутся эве как святыни, укажет, какова доля правды в легендах. Очень интересен рассказ о дальнейшем передвижении племен, уходе их из Тада в места более поздних поселений. Главная роль в рассказе отводится дочери начальника эве Алигбонан и леопарду. Согласно легенде, Алигбонан встретила в пустыне раненого леопарда, вылечила его, а он подарил ей за это двух чудодейственных голубей, которые своим воркованием подсказали Алигбонан, когда ей надо покинуть страну и пуститься в путь. В соответствии с другой легендой, дух, превратившись в леопарда, изнасиловал Алигбонан. Она родила мальчика с длинными ногтями, который стал потом статным мужчиной и новым вождем эве. Он-то повел их на новые места.

С XV по XVI столетие на территории Дагомеи (части современного Того) возникли два государственных образования: одно в глубине материка — в Алладе (Адра), а второе на побережье, приблизительно там, где находится современная Вида. Название государства в Алладе можно найти только на карте Арношта Лангрена, изданной в Европе в 1596 году.

В Алладе было, очевидно, государство, которое первыми посетили португальские мореплаватели и славу о его богатстве привезли в средневековую Европу. В конце XVI начале XVII столетия по причине различных волнений и междоусобиц от былой славы этого государства остались лишь жалкие воспоминания.

С начала XVI столетия возвысилось еще два племенных государства эве: Абомей, имя которого стало известно во всех странах, Хогбону — ныне Порто-Ново, столица современной Дагомеи.

Въезжая в ворота королевского дворца в Абомее, попадаешь в центр одной из самых мощных когда-то держав, которая пережила работорговцев на Гвинейском побережье, хотя позднее все же была завоевана.

В мифах и легендах эве часто рассказывается о герое Такоду, который возглавлял племена эве, и об основателе Абомей — Уигбадже, который, очевидно, был сыном мифического вождя племени, пришедшего из Того. Среди легендарных героев выделяется весьма выразительная фигура уже реального короля Агджа, сыгравшего выдающуюся роль в истории государства в период его расцвета. Королю Агджа, который правил где-то в первые три десятилетия XVI века, удалось создать в Абомее сильное централизованное государство, которое превзошло все существующие до этого времени эвейские племенные объединения. Ему удалось также найти и удержать выход к морю (благодаря захвату части территории современной Вхидды), объединить все племена, жившие в областях современной Южной и Юго-Западной Дагомеи, и уничтожить остатки государства в Алладе. Агджа вступил даже в войну с соседним государством йоруба, но проиграл ее и вынужден был отступить за реку Моно. С этого времени Абомей платил ежегодную дань королю из Ойя. Дань эта оказалась довольно значительной — 41 раб, 41 рабыня, 41 пушка и, наверное, что-нибудь еще. Постоянно растущая концентрация дагомейской державы и усиление внешнеполитического влияния, разумеется, отразились и на ее внутреннем положении. Из племенного объединения фон племени эве возникла надплеменная организация, которая укрепляла государственный строй державы, для чего последняя была разделена на отдельные области. Во главе каждой области стояли вожди. Они собирали налоги, отвечали за охоту на рабов.

Дагомейская держава со столицей в Абомее была — и это, безусловно, одна из самых грустных страниц истории Африки — одним из крупных центров торговли рабами и охоты за ними на побережье Гвинейского залива начиная с XVI и кончая XIX столетием. Вместе с Ашантской державой и некоторыми другими государствами она вела активную торговлю рабами, исполняя роль перекупщика, часто добывавшего свой товар в братоубийствен ных войнах с близкими и далекими племенами. Разумеется, таким позорным путем Дагомейская держава наживала свои богатства и завоевывала позиции сильного государства.

Охота за рабами, их транспортировка и продажа были здесь хорошо организованы. Существовали даже государственные фермы, где на полях и плантациях использовался труд рабов. Причем фермы эти представляли собой в некотором роде что-то похожее на загоны для рабов: в те периоды, когда на европейских и азиатских рынках «товара» было достаточно, а цены на него падали, рабы содержались на фермах и работали там в ожидании повышения спроса. Тогда можно было продать живой товар без потерь или даже с прибылью. Так как работорговцы платили неплохо, прибрежные племена были заинтересованы в том, чтобы законсервировать торговлю Абомея, пытаясь заставить его играть роль некой передаточной инстанции. Рассказывают, что прибрежные торговцы захватывали иногда дагомейцев, сопровождавших корабли с рабами, и продавали в рабство вместе с их «товаром». Это, должно быть, не очень-то приятно — за одну ночь из работорговца превратиться в раба. Иногда бывало и наоборот. «Товар», который посылали прибрежные торговцы, резко падал в цене в Абомее, потому что у них были отрезаны половые органы.

Растущая военная сила Абомея позволяла ей решительно защищать свои торговые интересы. Были организованы легендарные женские полки амазонок, о которых много писала европейская романтическая литература. Но это далеко не все, чего достигла Дагомея благодаря прекрасной организации и терпеливо накопленного опыта.

Дагомейская держава, после того как она завоевала выход к морю, наладила контакт с Европой, о чем сообщают различные источники. Один из последних дагомейских королей, Глезо (правил где-то между 1818–1858 годами), сумел найти новый товар, более верный и безопасный, и тем самым конкурировать с торговлей рабами. Он был одним из первых, кто попытался перевести свою страну на выращивание оливковых пальм и продажу оливок. Глезо основал в Абомее профессиональную армию, якобы для обеспечения безопасности государства; делал попытки произвести изменения его внутренней структуры, которая раньше была всецело подчинена работорговле; организовал вывоз сельскохозяйственных продуктов; установил систему налогов и пошлин. В период его владычества Дагомейская держава с центром в Абомее постепенно теряла черты паразитического работоргового государства и становилась ядром всей национальности эве на востоке. Неизвестно, как далеко зашло бы это естественное развитие большого африканского государства, если бы оно не было остановлено насилием!

История Дагомейской державы полна войн, особенно в последние годы ее независимости. Правление наследника Глезо — Глеле и его сына — Беханзина сопровождалось бесконечными войнами с Францией, которая в 1878 году окончательно обосновалась в Котону и с 1882 года в Порто-Ново. В 1890 году Беханзин заключил с Францией договор, и с этого времени протекторат над Порто-Ново был признан безоговорочно, как и право на оккупацию Котону. Уже в 1892 году опять началась война, последняя для старой, мощной некогда державы, после которой наступили времена колониального владычества Франции. На юге Дагомеи Франция сосредоточила свои самые большие военные силы, какие ранее и не применялись при завоевании Африки: три тысячи солдат под командованием полковника Додса. Это превосходство в силе сломило даже такую хорошо организованную армию, какой в то время была армия Дагомеи. Король Беханзин хорошо понимал это и попытался заключить с Францией мир, не дожидаясь своего поражения. Поэтому он вел оборонительную войну. Из некоторых источников известно, что Беханзин искал помощи у немцев, которые в этот период завершали порабощение соседнего государства — Того. Он сумел, однако, привлечь на свою сторону лишь нескольких профессиональных немецких наемников, которые хотели ввести тяжелую артиллерию в дагомейской армии. Согласно сообщениям некоторых авторов, французы очень жестоко поступили с этими немецкими офицерами: их расстреляли. Никто и ничто не могло спасти Дагомейскую державу от поражения в этой войне, так как силы противников были слишком неравны. И вот 18 ноября 1892 года Абомей был захвачен французами и сожжен дотла. Беханзин еще два года вел с французами партизанскую войну в лесах и пустынях на севере от Абомея, но, когда его собственный брат принял предложение французов, которые провозгласили его абомейским королем, Беханзин сдался с горсточкой верных ему людей. Он был сослан на Мартинику, откуда писал французскому президенту, требуя от него справедливого решения своей участи.

Эти времена давно уже миновали, и теперь когда приближаешься к Абомее, то кажется, что от былой славы великой державы остались только одни воспоминания. Пробоины зияют в высоких стенах из красного камня и кирпича. Строения высотой в десять метров и выше, обвитые тропическими растениями, теперь стали лишь предметом восхищения местных и иностранных туристов. Их мощь и сегодня еще нагоняет страх — это, действительно, остатки одного из самых больших укреплений, которые существуют в Западной Африке. Вся площадь перед королевским дворцом, с его зданиями и пристройками, когда-то занимала более сорока гектаров. Теперь же можно найти лишь несколько сохранившихся строений, да и то в разных местах.

Внутри крепости тоже мало что осталось, тропический климат и буйная растительность не способствуют сохранению старых зданий. Пожалуй, единственное, что еще рассказывает здесь о прошлом, — это сооружения, построенные последними королями — Глезо и Глеле. Они были частично реставрированы французскими и дагомейскими архитекторами и историками, после чего здесь открыли дагомейский музей. Он рассказывает о жизни, которая протекала когда-то в этих хмурых и неприветливых стенах.

По словам местного экскурсовода, дворец этот был как бы государством в государстве, сосредоточившим в миниатюре все черты, присущие Дагомейской державе. Иерархия министров соответствовала иерархии жен короля, которые жили в маленьких домиках, скорее хижинах. Рассказывают, что король никогда не ночевал в одной и той же хижине. Неизвестно, хотел ли он быть справедливым по отношению ко всем женам или же не желал, чтобы его застали подданные, покушавшиеся на его жизнь. Король имел личную охрану из амазонок. Сначала она была создана для развлечения короля, а потом заменила ему гвардию, которую бросали в бой во время войны в самых трудных ситуациях.

В Дагомее была армия прислуги, над которой надзирали евнухи, много различных мастеров — ювелиров, резчиков по кости, ткачей, красильщиков, кузнецов и лудильщиков, которые производили оружие, изготовляли украшения, мебель, различные предметы роскоши, декоративные ткани, строили дома, удивляющие сейчас наших современников. Собственно, они были слугами своего короля, потому что за работу получали всего лишь некоторые привилегии у королевского двора. Король содержал их, обеспечивал едой и кровом, оказывал «милости» своим подданным.

Проходя по восстановленным комнатам, построенным Глезо и Глеле, не знаешь, чему удивляться, барельефам ли, прекрасным по цвету и исполнению, рассказывающим о различных событиях из времен царствования короля; драгоценностям ли, оружию или декоративным материалам, на которых довольно часто изображается жизнь дагомейских королей, или столбам, где вырезаны символические приказы короля своим подчиненным. Каждый король выбирал какой-нибудь символ, отображавший его силу, какое-нибудь великое имя, этимологию и значение которого расшифровывали потом искусные руки умельцев на настенных гобеленах. Основатели музея собрали и изобразили на стенах все церемонии, символизирующие наступление различных времен года. И лишь одно наводит на грустные размышления — троны королей. Некоторые из тех, что собраны в этом так называемом тронном зале, являются всего лишь копиями и лишь немногие из них подлинные. И когда смотришь на удивительную, прекрасную работу неизвестных резчиков, которые своим мастерством пытались возвеличить власть королей, то контраст, существующий между возможностями огромной власти и тем, с какой целью она используется, сразу бросается в глаза. Особенно остро чувствуешь это, осматривая трон короля. Король был мал ростом. Для того чтобы он не казался таковым и подданные не могли на него смотреть сверху вниз, трон установлен на человеческих черепах. Король, символ светской власти, был смертен, поэтому, когда он умирал, во дворце три месяца продолжались особые обряды. Перед воротами дворца собирались люди со всех концов страны. Начинались невиданные по своему размаху церемонии. Амазонки и армия проходили парадным строем перед наследником, тот раздавал подарки, потом начинались празднества в память усопшего и во здравие нового короля. После смерти короля казнили часть его рабов, чтобы они могли служить ему в загробной жизни. Иногда эту участь постигала и его жен, что, кстати, отражено в документах. До наших дней во дворце сохранилась гробница, в которой захоронена 41 жена короля Глеле, их казнили после его смерти. Жены Глеле теперь спят вечным сном в нескольких шагах от гробницы своего мужа.

Дворец Глезо не похож на дворцы европейских королей. Снаружи можно увидеть только желтые стены из обожженной глины; крыша дворца — из сухой травы и камыша. На первый взгляд он напоминает наши большие. сараи, внутри — довольно прост. Посредине расположен огромный зал для стражи, там же — склад оружия, наверху две просторные комнаты, одна для короля, другая для его привилегированных жен. Комната короля имела большое окно, чтобы он мог наблюдать за всеми происходящими церемониями.

Перед дворцом установлены разрушенные средневековые пушки, которые дарили королям дагомейские работорговцы, чтобы заручиться их расположением. Одна пушка, сделанная во Франции, была захвачена немцами во время войны с французами где-то около Седана, и потом продана немецким торговцем из Того последнему дагомейскому королю.

В другом дагомейском музее — тетради с пожелтевшими планами и рисунками, рассказывающие о былом величии и славе когда-то могучей державы.

Иногда можно увидеть, как группа африканских женщин с важным и сосредоточенным видом направляется к гробнице короля Глезо. Было бы ошибкой принимать их за обычных посетителей дворца и музея. Это потомки дагомейских королей, которые точно так же, как много лет назад, совершают ритуальные обряды. До сих пор они живут и даже властвуют, занимая небольшие посты начальников округов или районов. Тут прошлое не кажется уже таким далеким, каким оно является на самом деле.

Мы покидаем Абомей. Мотор нашей маленькой машины весело шумит, колеса отсчитывают километры по современной асфальтированной дороге, ведущей на юг, к морю. Старые постройки уже не видны. Остались позади ворота музея, дома, рынок и площадь Абомея. И только в воспоминаниях сохранится этот город, перекресток прошлого и настоящего, город, который был когда-то знаменит, а теперь превращен в музей и живет своей музейной славой.

Другой город, в котором также находилась эвейская держава, сейчас выглядит совершенно иначе, чем мрачные остатки древнего Абомея. На карте вы найдете его португальское название — Порто-Ново.

Так назвал португалец Эухаристос де Кампос африканский город Хогбону, куда он попал впервые около 1752 года. Город этот уже в те времена был значительным центром, его окружали подвластные ему области, Хогбону привлекал работорговцев и пиратов самых разных национальностей. Ее африканские хозяева, которые вели свою династию от старых властителей эвенской Аллады, поначалу видели в прибывающих европейцах только силу, пригодную для защиты от своих воинственных соседей — йоруба, а также против все усиливающейся Дагомейской державы. Соперничество двух европейских государств — Англии, которая прочно закрепилась в соседнем теперь нигерийском городе Лагосе еще в 1861 году, и Франции, которая начала свое наступление из соседней Виды и Котону, — привело в конце концов к неизбежному результату — французскому протекторату, установленному в 1863 году. Он был подписан вождем де Соджи. Однако пришедший после него к власти вождь де Микпон сделал ставку на конкурентов и обратился к англичанам в соседний Лагос. Англичане откликнулись на его просьбу и в 1872 году выслали военный корабль в Хогбону под тем предлогом, что «король Порто-Ново не принял протекторат Франции», о чем сообщалось в письме английского губернатора из Лагоса. Ситуация вновь изменилась по приходе к власти наследника де Микпона — Тоффи, который в 1883 году признал протекторат Франции. Англичане некоторое время еще блокировали Кетону — маленький островок-крепость, который прикрывал залив у Порто-Ново. Этот город не стоит на самом берегу моря, и выйти из него в залив можно только по сложной системе каналов.

В Порто-Ново нет красивых замков и дворцов, нет замшелых средневековых фортов, охраняемых ржавеющими пушками, нет большого собора в колониальном стиле, нет и традиционных мест, где собираются укротители змей, и все же это одно из самых красочных мест на Гвинейском побережье.

Узкие и глухие улочки старого африканского Хогбону, изгибающиеся самым невероятным образом и совершенно непригодные для движения какого-либо транспорта, хорошо сочетаются с тишиной, которая царит в рыбацких поселках на заливе. Широкая, безбрежная гладь залива привлекает своим покоем, который так необычен для Гвинейского побережья. Вы всегда узнаете этот залив по его спокойной поверхности, которая лишь изредка нарушается порывами ветра; его легко отличить от вечно бушующего Атлантического океана. Рыбачьи лодки, которые там с трудом преодолевают белые гребни прибоя, тут, вблизи от берега, поднимают паруса и спокойно плывут дальше, лишь изредка подгоняемые монотонными и однообразными взмахами весел рыбаков.

Во всех районах Порто-Ново разбросаны дома и маленькие домишки старого португальского города в колониальном стиле. Правда, этот стиль несколько изменился под влиянием не только бывших работорговцев, но и эмигрантов — «бразильских» йоруба, фону и других потомков рабов, когда-то проданных из этих краев в рабство. Старые дома с крышами из гофрированного железа, с верандами, немного напоминающие крепости, стоят вперемежку с разнообразными строениями, в которых когда-то жили африканские вожди.

Самое большое здание Национального собрания, здания других министерств, центральных учреждений современной Дагомейской республики, дагомейского музея, почты напоминают, что мы находимся в официальной столице Дагомейской республики. Здание Дагомейского архива словно сошло со страниц романтической сказки времен пиратских набегов. Оно чем-то напоминает маленький замок, жилище конкистадоров. Сейчас в нем хранятся тысячи реестров, приказов бывших французских губернаторов, различных документов с мест, из далекой пустыни, отчетов дорожных или портовых строительных организаций. Все это спокойно покрывается пылью на полках в ожидании историка, который, может быть, только теперь родился…

Столица, продолжающая еще в какой-то мере жить своим прошлым, напоминает ярко расписанную декорацию на сцене, где начинается новая жизнь. Большие банки и магазины, современные здания — все то, что более или менее характеризует большинство столичных городов Западной Африки, — все это Дагомея уступила соседнему городу — Котону, находящемуся от нее на расстоянии 32 километров. В Порто-Ново — тишина, покой и пока лишь ожидание тех времен, когда согласно традициям страной будут управлять из этого мира старых зданий.

Так же как и много лет назад, на маленьких площадях города трудятся ремесленники. В одной половине его номинально управляет род вождя Тоффи, когда-то подписавшегося под документом о французском протекторате. Здесь, в районе Гбецо, живут рядом король дня и король ночи, которые никогда не должны встречаться. Собственно, не смеют встречаться до тех пор, пока тут властвуют традиции. Согласно старым мифам эве, когда-то к царствующей династии пришел откуда-то с востока, очевидно из йорубских стран, Адимола. Этот иностранец женился на дочери старшего вождя эве, унаследовав таким образом трон для всех своих мужских потомков. Так возникла двойная иерархия. Существовал король, которому каждый был обязан воздавать почести, рядом с ним обычный гражданин — отец королевы. Традиции не позволяли, чтобы отец первый приветствовал своего сына или зятя. Но он обязан был оказывать ему всяческое уважение. Так появился институт короля дня и короля ночи. Зунон — король ночи, потомок, действительный или предполагаемый родственник бывшего когда-то отца королевы, имел право выходить из дома только ночью, чтобы никогда не встречаться с предполагаемым наследником трона — королем Ахолу, который в свою очередь не имел права выходить ночью. Приход к власти нового вождя до сего дня сопровождается очень сложной церемонией и ритуалом, напоминающим историю возведения на трон прапрадеда вождя. Во время этой церемонии король ночи должен приготовить своему «сыну» традиционную ритуальную ванну. Тут и происходит встреча с королем дня. Сейчас они не встречаются, конечно, один только раз. Современная жизнь привела к тому, что оба короля участвуют теперь в различных празднествах и их присутствие придает им еще больше блеска.

Традиционная структура двора в Порто-Ново в наше время начинает распадаться, правда не так быстро, как это иногда кажется. Язычество в известной степени уже уступает место христианским и мусульманским обычаям. В конечном счете создается впечатление, что падение власти и влияния традиционной администрации в Порто-Ново привело к укреплению позиций ислама, ибо анимизм перестал быть господствующей идеологией, а христианство, пришедшее сюда позднее, не успело занять привилегированного положения. Существование всех этих религий иногда порождает занимательные ситуации. Так, обряды, связанные с рождением или смертью, могут в одной семье совершать представители разных религий, так как каждый родственник действует в соответствии со своей верой, не мешая и не завидуя друг другу. Может случиться, что покойный проведет ночь после своей смерти с распятием в остывших руках, как и полагается христианину, а потом, чтобы не обидеть родственников, будет зарыт в землю под своей хижиной, как этого требует традиционный обряд.

Даже культ воду, известный в Центральной и Южной Америке, постоянно бытует на дагомейском побережье и в Порто-Ново, принимая иногда диковинные формы.

Иностранные туристы часто спрашивают, почему столицей Дагомеи считается не Котону, где находятся правительственные учреждения, живут все высокопоставленные чиновники и президент, где есть все условия для представительств и гостиницы для приезжих, а Порто-Ново. Ведь еще в 1962 году в Порто-Ново была всего лишь одна, да и то не очень привлекательная гостиница и правительственный особняк с четырьмя комнатами. Жизнь там шла своим издавна заведенным порядком.

Дагомея чтит традиции, что, как признают и сами высокопоставленные дагомейские чиновники, может быть, и не очень разумно. Когда-нибудь Порто-Ново, наверное, сольется с Котону или туда перенесут столицу. Будет ли это? Кто знает…

До сегодняшнего дня в Порто-Ново правят короли дня и ночи, точно так же как официально заседают здесь дагомейское правительство, парламент и приезжает из своего красивого дворца в Котону президент. Как представитель государственной власти, он, видимо, имеет право встречаться с королем дня и королем ночи одновременно, но действительно ли это так, сказать трудно.