Возвышение и мятеж

Глава 44

Сайхан сражался так, как не сражался уже годами — он боролся за свою жизнь. Места для мыслей или стратегии не было, поскольку его противник был быстрее мысли, сильнее стратегии. Сайхан знал его до мельчайших подробностей, поскольку в прошлом они были друзьями, и, иногда, врагами.

Во время их последней крупной схватки он был лучше, проиграв лишь потому, что Дориан был готов пожертвовать собой ради победы. Но это уже было не так. Сайхан постарел, и боль от полной насилия жизни засела в его костях. Несмотря на драконьи узы, Дориан был сильнее, быстрее, и владел мечом так же, как и всегда — идеально.

Сайхан не мог видеть лицо старого друга из-за надетых на них шлемов, но знал, как оно должно было выглядеть, поскольку чувствовал ярость в мече врага, пробивавшего его блоки снова и снова. Даже когда он идеально парировал удары, Дориан пробивал парирования, заставляя собственный клинок Сайхана биться о его доспехи.

Сайхан импровизировал, как обычно, но на открытом поле вариантов у него было мало, а Дориан предвосхищал каждую уловку и комбинацию, обращая их в свою пользу. Сайхан проигрывал, и хотя он был облачён в зачарованную броню, он знал, что та не устоит перед мощью ударов Дориана, если им позволить попасть в полную силу.

Сайхан пережил тысячи схваток на мечах, но теперь ощущал нечто новое. Он боялся, ибо сейчас, в отличие от прошлых раз, он хотел жить. Причина, вызвавшая эту жажду жизни, бежала ему на помощь — Алисса подняла копье, намереваясь отогнать Дориана прочь от её отца.

Её форма была безупречна, когда она нанесла глубокий колющий удар копьём, целясь Дориану в бедро, где наконечник мог найти точку соприкосновения, передав силу удара, не соскользнув в сторону — но несмотря на её искусность, удар не достиг цели. Дориан согнул колени, что позволило ему отразить смертоносный удар нагрудником, в то время как его меч продолжил свою непрерывную траекторию, ударив Сайхану в плечо, прорвав металл и глубоко вонзившись в плоть.

Дориан не медля махнул клинком назад, развернулся быстрее, чем даже Алисса смогла предугадать — и вогнал набалдашник рукояти двуручника в лицевую пластину её шлема. Оглушённая, она упала спиной вперёд, и уже в падении увидела свою грядущую смерть. Меч поднялся, и теперь снова опускался в мощном полном ударе, который грозил разрубить её пополам, если судить по его эффекту на броне Сайхана.

Меч остановил идентичный клинок, когда Шип Грэма встал на его пути. Оба клинка опустились под силой удара Дориана, пока не зависли в воздухе прямо над шеей Алиссы.

— Остановись! — закричал Грэм.

— Твоя смерть наступила в тот момент, когда тебе вздумалось защитить человека, угрожавшего моей жене, — послышался голос Дориана, звучавший глухо и металлически из-под его шлема. После чего Шип метнулся вверх в обратном ударе, грозившем снести Грэму голову с плеч.

Разразился шторм стали и искр, когда два закованных в металл титана вступили в серьёзную схватку. Алисса откатилась, заворожённая и поражённая боем, свидетелем которому она стала, но времени на рефлексию у неё было мало. Её отец лежал на земле, и его кровь вытекала, впитываясь в землю. Ей нужно было найти способ унять кровотечение, пока он не истёк до смерти.

Битва Грэма и Дориана бушевала с неукротимой свирепостью — они бились, махая в воздухе двуручными мечами с такой скоростью и лёгкостью, что те казались скорее рапирами, чем шестифутовыми стальными клинками, которыми на самом деле являлись. Они двигались туда-сюда, тяжело ступая по сухой траве — их мечи постоянно сшибались, то высоко, то низко, а их тела смазывались в движениях, за которыми нельзя было уследить одними лишь глазами.

Грэм сражался, комбинируя технику и подсознательную боевую интуицию, которой научился у Сайхана, а его отец нападал с грацией и идеальной формой, которые выработал за полную тренировок в этом искусстве жизнь. Алисса подняла на них взгляд от своих отчаянных трудов, но даже её намётанный глаз не мог определить, кто одерживал верх.

Грэм хотел что-то сказать, окликнуть человека, которого ему так долго не хватало, но клинок Дориана был слишком смертоносным, чтобы его можно было игнорировать. Лишись он на миг сосредоточенности, и меч напился бы его крови. Ему хотелось верить, что его броня смогла бы остановить удар, но он уже видел, что произошло даже с зачарованными латами. Вместо этого он заглушил свой разум, и позволил телу говорить вместо него, отражая удары, нёсшие в себе необузданную силу неофита, облачённую в идеальные движения мастера.

Краем глаза он видел, как Алисса работала над своим отцом, и был рад, что она отвлеклась. Если бы она попыталась вмешаться в бой, то он сомневался, что смог бы спасти её от последствий этого решения. Человек, с которым он сражался, казался облачённым в сталь демоном — неудержимым и неумолимым.

Где-то глубоко в душе Грэм обнаружил, что получает удовольствие. Это был бой, который он всегда воображал, будь у него шанс сразиться с наставником в его лучшие годы. Во время учёбы у него всегда создавалось впечатление, что его отец каким-то образом чуть уступал Сайхану, но теперь он знал правду. Его отец был образцовым воином, и заставлял Грэма выкладываться по полной. На ином поле боя он, как ему думалось, смог бы вести схватку менее сложно, но здесь, на плоском и пустом поле к северу от Реки Глэнмэй, он только и мог, что не дать себе умереть.

Меч Дориана замедлился, когда тот возвращал себе равновесие после удара. Изменение было почти незаметным, но оно приглашало Грэма перехватить инициативу. Это была ловушка, и Грэм ясно это видел, облачённый в свой приглушённый разум, но он всё равно воспользовался этой возможностью. Шагнув вперёд, он притворился, что поддался на уловку, но в последний миг выпустил рукоять Шипа из левой руки, и отражая смертоносные последствия намеренной ошибки правой, ударил открытой левой ладонью в нагрудник Дориана, оттолкнув его на несколько футов.

В короткий период времени, который ему благодаря этому открылся, он крикнул противнику:

— Стой! Я — твой сын!

— Ложь, — воскликнул его отец. — Мой сын — ребёнок. — Держа меч наготове, Дориан шагнул вперёд, снова вступая в схватку.

На этот раз Грэм отступил, отскакивая назад:

— Прошли годы! Я вырос. Это я, Грэм! — Слова стоили ему части сосредоточенности, и он едва избежал очередного смертоносного удара. Сжав зубы, он снова поднял Шип: — Ладно. Если не веришь мне, то я докажу тебе это на твоих костях. — Он позволил словам сорваться со своих губ, и, уклонившись от следующего удара, повернулся обратно к отцу, впервые пойдя в наступление.

Их мечи звенели диссонирующей симфонией насилия — Грэм наносил череду ударов, заставляя рослого противника отступать. Наблюдатель подумал бы, что Грэм был одержим духом ярости, но внутри своей стальной брони Грэм был закутан в пустоту — его разум и тело были в состоянии, где мыслей не существовало. В нём не было ничего кроме чистоты движения.

Невероятно, но Дориан начал сдавать позиции. Алисса наблюдала за ними, пока сама сидела рядом с отцом, держа импровизированный жгут, который она наложила, сняв часть его брони. Её воинский взгляд читал течение боя, и она начала видеть сомнение в движениях Дориана. Там, где раньше она боялась за жизнь Грэма, теперь она начала бояться, что он уничтожит своего собственного родителя, ибо в движениях Грэма не было ни сострадания, ни участия. Он больше не бился для защиты, или даже для победы. Он сражался для того, чтобы убить. Она прокляла свою собственную неуклюжесть, когда её пальцы соскользнули, завязывая узел на жгуте.

Меч Грэма был ослепляющим шквалом стали, тесня его отца, но хотя его удары казались бездумными, они таковыми отнюдь не были. С каждым ударом Дориан был вынужден отвечать всё дальше и дальше от центра, пока наконец не оказался в беззащитном положении. Клинок Грэма пошёл вбок, вниз, а потом снова вверх обратным ударом, который должен был попасть Дориану в правую подмышку, и закончиться под его левым плечом.

Алисса увидела приготовления к последнему удару за несколько секунд до его осуществления, и крикнула ему:

— Грэм, стой! Позволь ему додумать!

Внутри своей оболочки пустоты Грэм услышал её, и промедлил. За эту долю секунды Дориан вернул себе равновесие, и прыгнул вперёд, ударив рукоятью меча молодому человеку в лицо, заставив его покатиться по земле. Оглушённый, Грэм уставился вверх на своего отца, пока близнец его собственного меча возносился к небу.

Алисса закончила затягивать жгут, и с молниеносной быстротой подскочила, бросившись бежать. В сердце своём она знала, что опоздала. Она не могла остановить удар, но и себя остановить не могла. «Если он умрёт, то умрёт не один».

На её глазах броня Грэма исчезла, оставив его незащищённым и уязвимым — он смотрел вверх на человека, который раньше был лишь воспоминанием. Нырнув вперёд, Алисса упала на Грэма, когда меч обрушился вниз.

Удар внезапно прекратился, а потом меч Дориана отступил, снова поднявшись в положение готовности. Из своей позиции он мог прикончить их обоих раньше, чем они успеют шелохнуться.

— Сними шлем, — рявкнул он Алиссе. — Дай мне увидеть твоё лицо.

Миновали долгие секунды, пока она возилась с ремешками, прежде чем её шлем был снят с её головы. Глаза Дориана расширились, когда он увидел её лицо и плотную косу волос на её затылке.

— Женщина? Кто ты?

Она посмотрела ему в глаза, смаргивая слёзы, но на её лице не было страха:

— Я — та, кто любит твоего сына больше собственной жизни.

Дориан перевёл взгляд с неё на Грэма, а потом его руки будто потеряли силу, позволив мечу опуститься к земле:

— Это правда?

— Меня зовут Грэм Торнбер, — ответил Грэм. — Сын Дориана Торнбера и Роуз Хайтауэр. Я был назван в честь моего деда, тобой назван, если ты — действительно Дориан Торнбер.

— Мой сын был ребёнком, — сказал Дориан с замешательством в голосе.

— Тебя не было уже много лет… Отец, — сказал Грэм. — Ты умер, удерживая каменный монолит, чтобы спасти нас.

Дориан потряс головой, будто пытаясь прочистить её, затем поднял меч, указывая им на Сайхана:

— Зачем? — спросил он.

— Мой отец сделал это по приказу Леди Роуз, — ответила Алисса. — Чтобы призвать Мордэкая. Нам нужно было это сделать, чтобы остановить конец света.

— Твой отец?

— Сэр Сайхан, некогда бывший тебе другом, — объяснила она.

— У Сайхана была дочь? — сказал Дориан, отказываясь верить в это, а затем его взгляд сместился на лицо Грэма, и его глаза увлажнились: — А вы…?

— Мы собираемся пожениться, — сказал Грэм. — Если мир не придёт к концу.

Вогнав меч в землю, Дориан снял свой шлем, позволив им увидеть его лицо. Оно было красным, потным, и полным необузданных эмоций. Нагнувшись, он протянул руку сначала Алиссу, потом Грэму, помогая им встать на ноги. Затем он указал на четверых волшебников, заставших на месте:

— Это кто?

— Дети Мордэкая, — сказал Грэм. — Мы все выросли.

— А что Карисса? — спросил Дориан сдавленным голосом. — У моей дочери всё хорошо?

Тирион улыбнулся, когда бой подошёл к концу:

— Хорошо получилось, хотя я мог бы надеяться, что крови будет больше.

Он стоял менее чем в двух сотнях ярдов от происходившего. Рядом с ним были Лэйла, Бриджид, Раян, Блэйк и Пайпер. Помимо Лэйлы, все они были его детьми, и были мертвы уже более двух тысяч лет. Он хотел ещё и Эмму, но бог отказался, заявив, что архимаг мог всё испортить. Он также хотел бы иметь рядом Абби, но, учитывая их последнюю встречу, доверять ей он бы не смог.

Две тысячи лет тому назад он делал из своих детей убийц, и те, кто сейчас стоял рядом с ним, были наиболее доверенными, благодаря их боевому уму и эффективности. Ему было почти жаль его врагов. У детей Мордэкая не было никаких шансов, даже не учитывая тот факт, что самые лучшие из них были по сути беспомощны, работая над чарами.

Призыв Дориана был действенным методом, позволившим ему оценить план и защиту Мэттью. Очевидно, что его оставшиеся союзники, Керэн и Элэйн, прятались, скорее всего неподалёку. Эти двое, и печальная кучка зачарованных воинов, приходивших в себя на поле, не должны были создать никаких особых сложностей.

— Будем наступать? — спросил Блэйк. — Мы же видим, что они слабы.

Раян, как всегда осторожный, покачал головой:

— Это не выманило их всех. Мы знаем, что ещё двое магов прячутся, и мы пока что не видели никаких следов драконов.

Тирион потёр подбородок, затем послал свою силу в землю, создавая сетку из линий, расходившихся по всему полю. Сразу выделились четыре точки — три мага, и четвёртый, не бывший магом, но имевший эйсара больше обычного.

— Драконов спрятать он не смог, — протянул он. — Он, наверное, оставил их на довольно большом расстоянии, а потом подгадал их взлёт, чтобы застать нас врасплох.

— Ты в этом уверен? — спросил Раян.

Тирион покачал головой:

— Нет, но я бы поступил именно так. Тот, кто ими командует, как минимум не уступает тебе умом. — Он показал влево и вправо, выбирая Блэйк и Пайпер: — Бейте, отдельно, слева и справа. Есть три мага, и ещё один, наверное похожий на воинов, которых вы уже видели. Двое — Прэйсианы. Вы знаете, что с ними делать.

Указанные им дети пошли выполнять команды, а Бриджид зыркнула на него:

— Отец, — прорычала она.

— Молчать, — отрезал он. — Поверь мне. Я сберегаю самое лучшее напоследок.