18+

ГЛАВА 2

— О Боже, — услышала восхищенный голос Кати.

— Да нет, это Романов, — заявила на выдохе.

Я замерла, хотя надо было просто сделать вид, что не замечаю его. Но наверняка, это выглядело бы очень глупо. Александра заметили все! Вдали притормозили даже пара преподавателей. Зато я не стояла бы сейчас, пригвождённая его взглядом к асфальту.

Господи, все смотрят. Все на нас смотрят. Каждый уже понял, что Романов явился по мою душу. И я поняла. Что ему нужно?

Сердце колотилось в груди так быстро, будто пробежала километр на скорость, ладони вспотели, и я, одёрнув бомбер, крепче вцепилась в лямку своего рюкзака.

— Хм, — хмыкнул Алекс, провожая взглядом удаляющегося Стефана, — если ты любишь пончики, то у меня действительно не много шансов.

Александр осмотрел меня с ног до головы. Нагло, дерзко, по-хозяйски. Словно осматривал товар в магазине. Неприятно. И волнующе. Очень волнующе. Чёрт бы его побрал!

Молчание затянулось. Алекс просто разглядывал меня, а я уставилась куда-то поверх его плеча, задрав голову — всё же у нас огромная разница в росте, особенно если я без каблуков, как сейчас. Боже, у него даже уши красивые!

Тряхнула головой и заставила себя взглянуть засранцу в глаза.

Чёрные. Глубокие. Жуткие.

— Извини, мы спешим, — пробормотала и снова схватила Катю за руку. Но та не поддалась.

— Вообще-то у нас ещё есть пара минут, — заявила бывшая подруга.

Я попыталась испепелить предательницу взглядом, а она в ответ посмотрела на меня, как на умалишённую, явно считая, что я должна писать кипятком и совать трусики в карман Романова.

А он молчал. Молчал, прожигая во мне дыру. И не одну. За это время можно было не только рассмотреть меня с ног до головы, можно было и кобылу для покупки выбрать. А он просто стоял напротив истуканом, смущая меня. Я совершенно не понимала, как себя вести. Я не могла пошевелиться, а он взял и шагнул ещё ближе!

Расстояние между нами сократилось до безобразия. Где-то сбоку послышался удивлённый вдох Кати, но я с трудом расслышала его из-за бившегося в районе висков сердца.

Я чувствовала его запах. Не одеколона, не геля для душа или шампуня. Его. Его запах. Я ощущала тепло, исходящее от его мощного тела. Я смотрела на его широкую шею и едва сдерживалась, чтобы не шагнуть ещё ближе и глубоко втянуть носом воздух около кадыка.

Моё дыхание участилось, низ живота скрутил болезненный спазм. Колени подкосились. От такой близости закружилась голова. В какой-то момент мне показалось, что он сейчас наклонится и поцелует меня.

Я не делала ни шагу назад, хоть и хотела. Видит Бог, я так хотела спокойно обойти его и добежать уже, наконец, до спорткомплекса. Но я не могла. Наверное, Романов обладает какой-то супер-силой. Потому что ещё сильнее я хотела продолжать вдыхать его запах, словно озабоченная самка. Он был так близко. Неприлично близко. Такой большой, сильный, сексуальный… Хотелось протянуть руку и прикоснуться к каменной груди. Так сильно хотелось, что мне пришлось сжать ладони в кулаки. А ещё больше хотелось, чтобы он дотронулся до меня…

— Милый, я уже бегу! — послышалось отрезвляющее где-то справа.

Я будто вынырнула из-под воды. Стряхнула с себя оцепенение и отшатнулась назад.

К Романову буквально подлетела фигуристая блондинка. Короткая юбка, высоченные шпильки, рабочий рот. Всё по законам жанра.

Она ущипнула Алекса за щеку накаченными губами, а он! Он улыбнулся мне своей идеальной улыбкой, от которой его глаза засияли, а на щеках появились ямочки, и подмигнул! А потом положил руку беспрестанно о чём-то щебещущей блондинке на спину и повёл её к своей тачке.

— Ямочки, — услышала сбоку.

— Что? — спросила, пребывая в полуобморочном состоянии.

— У него ямочки на щеках. Кажется, я влюбилась, — пропела Катя, и я посмотрела на неё непонимающим взглядом. Кажется, до меня стало доходить, что только что произошло.

— Подруга, это было…

— Унизительно, — перебила девушку. — Это было унизительно.

— Нет, дорогая. Это было очень круто, — восхищённо заявила подруга.

Я несколько секунд просто молчала, собирая мысли в кучу. Катя уставилась на меня с любопытством, впрочем, как и половина кампуса, а у меня перед глазами всё ещё стояла пелена.

— Вот же засранец! — прошипела сквозь зубы и медленно начала продвигаться в сторону злосчастного спортивного комплекса. — Он сделал это специально. Поиздевался надо мной, выставил посмешищем у всех на глазах…

Меня, наконец, отпустило оцепенение, и из самой глубины души начала подниматься ярость.

Желая поскорее спрятаться от любопытных глаз, я практически перешла на бег. Из-за Романова мы безнадёжно опаздывали на первое занятие по йоге.

— Да что он себе позволяет? Гад! Что он тут устроил?

— Да он проверял тебя, — спокойно заявила Катя, бегущая рядом со мной.

— Проверял? Я что, игрушка на батарейках, чтоб меня проверять? — сначала возмутилась, а потом вопросительно посмотрела на подругу. — В каком смысле?

— Он проверял, хочешь ли ты его, — невозмутимо сообщила девушка.

— Пф. Что за глупости? Какая проверка? Просто подошёл слишком близко…

— Да, подруга, — перебила Катя. — Очень хорошая проверка. И ты её с треском провалила…

Я резко затормозила. Катя по инерции прошла ещё пару шагов, затем остановилась и повернулась ко мне.

— Ты чего? — спросила удивлённо.

— Ты серьёзно? — спросила я. — Ты думаешь, он меня проверял? И решил, что я его хочу?

Если это так, это означает, что он теперь точно не передумает. И это очень-очень нехорошо. Потому что я, похоже, правда хочу его. Плохо, Маша, плохо. Держать оборону в мокрых насквозь трусиках как минимум некомфортно.

— Это же очевидно, подруга, — каждым словом Катя словно заколачивала гвозди в мою голову, заставляя ту трещать.

— Я попала, да?

Катя рассмеялась, отвернулась, не ответив, и продолжила путь.

— Догоняй, пропащая моя, — крикнула девушка.

Я тряхнула головой и побежала за подругой. Йога сейчас будет очень кстати…

* * *

Вернувшись в общежитие, не удивилась, что соседка уже в курсе случившегося.

— Говорят, он чуть не трахнул тебя прямо на стоянке, а ты висла на нём, как обезьяна на пальме.

— Боже.

Я рухнула на кровать и накрыла голову подушкой.

Не об этом я мечтала. Я хотела отучиться эти четыре года, не привлекая внимания. Избегать шумных компаний, вечеринок, и всё свободное время уделить учёбе. Да и Грант надо отрабатывать… В мои планы совершенно не вписывался сексуальный красавчик, положивший на меня глаз. Или член. Популярный настолько, что о каждом его чихе становится известно заранее.

Я не стала обсуждать произошедшее на стоянке с Тири. Молча слушала словоизлияния соседки, обдумывая при этом, что же делать. Может имеет смысл просто объяснить всё Алексу? Сказать, что не буду с ним спать ни в восемнадцать, ни в двадцать пять. Папа всегда говорил, что все спорные вопросы надо решать разговором.

А как быть с чрезмерным вниманием со стороны студентов? Может выкрасить волосы? Нет, это уж слишком. Я люблю свои волосы, они напоминают о маме. Но совершенно точно стоит невзрачно одеваться.

Я и так выгляжу серой мышью на фоне большинства местных див, но этого явно недостаточно. Или наоборот вырядиться в мини и слиться с массой? Нет. Не смогу.

В итоге за всеми этими мыслями я уснула, так и не сев за домашние задания. Хорошо, что работы на вторник, были готовы ещё в субботу!

Но следующий день меня приятно удивил. Я не стала персоной номер один в студенческих сплетнях. Конечно, на меня смотрели и перешёптывались за спиной. Кое-кто особо не толерантный даже подходил и спрашивал напрямую, можно ли ставить на меня, когда откроют тотализатор.

Но, тем не менее, более обсуждаемым стал тот факт, что Романов уже дважды появился в обществе с одной и той же блондинкой. И это попахивает отношениями…

В меня вселилась надежда, пустив свои витиеватые корни глубоко в мозг. Если он начнёт с кем-то встречаться, то отстанет от меня.

Но не тут-то было. Через пару дней уже судачили о том, что какая-то брюнетка была замечена ранним утром на крыльце дома Александра. Очевидно, она провела там ночь. И больше всего возмущал местных сплетниц тот факт, что она была не из «наших». То есть, не училась в Стокгольмском.

Вероятно, это всех бесило, потому что брюнетка проскочила без очереди. Нет, ну а что? Может ей нужно было просто спросить…

Но чтобы там ни было, я радовалась. Потому что сама лично не видела Романова уже больше двух недель. Он больше не появлялся у нашего корпуса, а я не ходила на вечеринки, и всё свободное время уделяла учёбе и отработке Гранта, не отвлекаясь на посторонние мысли.

Я окончательно успокоилась, проанализировав произошедшее на стоянке. Он приезжал не ко мне. Я лишь случайно попалась на глаза, и Алекс решил сыграть со мной в жестокую игру. Это было низко и подло. И этот поступок характеризует его именно так, как и должно.

Сентябрь уже закончился, вместе с ним ушла и хорошая погода. На Стокгольм опустился непроходящий туман, образуя густую дымку по утрам и невероятную влажность. Не знаю, смогу ли я к ней привыкнуть когда-нибудь. За семь лет так и не удалось.

Тем не менее, теперь я стала меньше внимания уделять некомфортному климату, потому что была полностью погружена в учёбу и работу. И это не могло не радовать.

— Да, пап, — улыбаясь, ответила на телефонный звонок и забежала в закрывающуюся за очередным посетителем дверь кофейни

— А у кого скоро День рождения? — радостным голосом, без приветствий заголосил отец.

— У меня, — ответила, слегка смутившись.

— И что моя умница желает получить в подарок?

— Мне ничего не нужно, пап, правда, — сказала совершенно искренне.

Я думала о подарке, понимая, что отец задаст этот вопрос, но в голову так ничего и не пришло. Разве что…

— Может быть… — замолчала, постеснявшись продолжить, и заправила за ухо прядь волос, норовящую упасть на лицо и помешать обзору.

— Ну, говори, дочь. В конце концов, единственному ребёнку раз в жизни бывает восемнадцать!

— Ты то же самое говорил и на семнадцать, — возмутилась.

— Так ведь и не соврал! — гордо констатировал отец.

Я рассмеялась.

Для меня всегда было загадкой, как папа с таким нравом и характером может работать учителем начальных классов. Я лет с тринадцати мечтала попасть хоть на одно его занятие и посмотреть, что там творится. Мне казалось, что дети на уроках играют в карты и читают анекдоты из старых выпусков российских газет. А ещё папа определённо пропагандирует русофилию и наверняка при каждом удобном случае рассказывает про Сталина. И это притом, что его ученикам, как правило, не больше девяти-десяти лет.

Но только лишь то, что папу выбрали из тысячи соискателей для работы в школе при российском посольстве в Швеции, говорит о том, что он отличный учитель и профессионал своего дела. Да и ученики и их родители всегда были довольны отцом. И я им гордилась.

Папа несколько лет не мог оправиться после смерти мамы, несмотря на то, что она долго болела, и её уход не стал для нас неожиданностью. Отец был сам не свой. Я вспоминаю эти годы с содроганием, потому что… Ну потому что я ведь тоже потеряла маму. А мне было всего восемь… Но папа слишком глубоко погрузился в собственные переживания и не замечал, что происходит со мной.

Но я не в обиде. Я могу это понять, учитывая, какая любовь у них была.

А потом всё резко изменилось.

Помню, папа тогда пришёл со школы, крепко обнял меня и прошептал:

— Прости, дочка. Я обещаю, теперь всё будет по-другому.

И это было самое яркое проявление его чувств ко мне за всю жизнь. Помню, я тогда проплакала всю ночь. То ли от горя, то ли от радости…

А на следующий день отец заполнил анкету и уже через неделю его пригласили на работу по контракту в Швецию.

В России у меня осталась бабушка — мамина мама, но после смерти дочери она отдалилась… Или это мы отдалились… Я была слишком маленькой, чтобы понять, что происходит на самом деле. В любом случае, отец согласился на переезд, не раздумывая. А я была рада смене обстановки и такому большому приключению.

— Латте, пожалуйста, — протянула кассиру карту для оплаты.

— Ты опять пьёшь эту дрянь? — послышался грозный голос отца, прогремевший, казалось, на всю кофейню. — Сколько раз тебе говорить, что чай гораздо полезнее!

— Пап, не кричи, — постаралсь утихомирить родителя, забирая обжигающе горячий бумажный стакан. — Я раз в день.

— Вот выпорю тебя, непослушная. Будет тебе раз в день.

— Тебе не кажется, что я уже слишком взрослая для порки? Мне послезавтра восемнадцать, — улыбаясь, возразила отцу и присела за свободный стол.

— Ладно, Машуль, у меня урок скоро. Я позвоню тебе вечером, и ты скажешь, что тебе подарить. Пока.

И не дожидаясь ответа, папа сбросил звонок.

Я, продолжая улыбаться, положила телефон на столик, потянулась за стаканом, но моя рука замерла в воздухе, потому что за соседним столом прямо напротив меня сидел Романов.

Тощий блондин что-то увлечённо рассказывал Алексу, но тот не обращал на него никакого внимания, выжигая взглядом клеймо на моём лице.

Судя по отставленному в сторону стакану допитого кофе, Александр пришёл раньше, чем я. Как давно он меня заметил? Слышал ли мой разговор с отцом? Что я там говорила про порку?