30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Глава 39. Служебное несоответствие

Многократно перебираю и перечитываю имеющуюся в моём распоряжении кучу министерских и цэковских бумаг, в которых моему отцу предъявлялись в разных вариантах одни и те же обвинения [А. 10], и никак не могу до конца понять, кто конкретно и почему решил с ним разделаться, свалив именно на Богданова все грехи нашей Системы за прежние тяжкие годы? Фамилии исполнителей ясны — они эти бумаги подписали. Но с них какой спрос? А кто являлся заказчиком, кто поручил покрутить факты так, чтобы можно было безоговорочно обвинить указанного фигуранта? Это имя надёжно скрылось за неопределёнными формулировками обличительных бумаг: «В ЦК КПСС поступило представление…», «Из ЦК КПСС поступило письмо…», «В МВД СССР поступили материалы…» Как будто что-то появлялось не известно откуда, а затем с этим разбирались серьёзные люди, бескорыстно стоявшие на страже государственных и партийных интересов.

Как бы то ни было, но ровно через 2 года после очередного предъявления Богданову обвинений, от которых ему, вроде бы, удалось отбиться и, признавая ошибки, доказать свою определённую правоту, кто-то наверху опять дал отмашку, и на моего отца навалились с новой силой. Теперь отвертеться не представлялось возможным, поскольку Хрущёв сдал на растерзание своего очередного соратника и товарища по партии.

17 февраля 1959 года подполковник Ботов, который теперь стал начальником инспекции по личному составу Управления кадров МВД СССР, обновил отосланную в архив свою прежнюю бумагу с компроматом от 7 марта 1957 года. Содержание свежеиспечённого «Заключения» всё на того же замминистра внутренних дел РСФСР генерал-лейтенанта Н.К. Богданова практически не изменилось — новых компрометирующих данных отыскать не удалось. Но зато серьёзно окрепли формулировки по прежним эпизодам. В первых строках «Заключения» было сформулировано обобщающее обвинение: «Тов. Богданов Н.К. в 1937–1938 годах, будучи начальником Лужского РО НКВД Ленинградской области, а затем в 1940–1943 годах заместителем наркома внутренних дел Казахской ССР, допускал нарушения социалистической законности». Несмотря на то, что от советской опять вернулись к социалистической законности, всё равно здесь и далее не могли предъявить конкретные статьи Уголовного и Процессуального кодексов РФ или пункты тогдашних постановлений партии и правительства, а также приказов НКВД, которые нарушались бы обвиняемым. Ясно, что сделать это было невозможно, ибо пришлось бы обратиться к таким совершенно секретным документам, о которых и вспомнить страшно. В связи с этим процедуру обвинения упростили, приписав теперь не сотрудникам Лужского райотделения, а персонально его начальнику все нарушения: «Богданов необоснованно арестовал», «не допрашивая арестованных, Богданов составил протоколы допросов», «Богданов лично допрашивал и получил “признательные” показания» или: по «составленным Богдановым» меморандуму, справке, ордеру были арестованы и т. д.

Согласно обновлённому «Заключению», в Казахстане Богданов, видимо для разнообразия, «допускал нарушения советской законности», но также без конкретики по статьям и пунктам кодексов и постановлений. Теперь уже оказалось, что именно он «осуществлял руководство реализацией агентурного дела “Националисты” в Кустанайской области», хотя был там с проверкой всего единственный раз в декабре 1941 года. Арест одного из подозреваемых произвели «по указанию т. Богданова». Расстреляли потом по приговору Особого совещания троих, совсем других арестованных, но вся вина за это почему-то опять легла на Богданова. Оказалось, что приводившийся во всех обвинениях монолог реабилитированного Бектурова был произнесён им в 1955 году при допросе его в прокуратуре Казахской ССР.

«Будучи ознакомлен со всеми материалами проверки и делами, т. Богданов сообщил, что действительно в то время допускались нарушения социалистической законности, допускал и он как-то упрощения в ведении следствия (но ведь это было предписано постановлениями Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года, пункт 1 и от 4 декабря 1934 года, пункты 1,2.- /О.Б.), корректировку протоколов допроса арестованных (во-первых, протоколы подправлялись, чтобы они в соответствии с тогдашними требованиями излагались только в форме вопросов и ответов; во-вторых, по словам начальника оперсектора Баскакова, подготовка протоколов заранее была в то время строго установленным правилом. — Ю.Б.), стойки и др.» В результате Богданов «дал оценку своим действиям, сообщив, что он несёт ответственность за незаконные аресты и упрощенчество в следствии, но делал это по указанию вышестоящих начальников».

«Что касается по агентурному делу “Националисты”, - писал далее дознаватель, — он (Богданов. — Ю.Б.) также признал, что не разобрался с этим делом, потерял бдительность и доверился местным работникам». Ни одного доброго слова не было сказано в адрес моего отца, и он вновь стал врагом народа.

Мне представляется, что общий вывод, который был сделан в «Заключении», не смогли бы по собственной инициативе дать ни составлявший бумагу начальник инспекции подполковник Ботов, ни согласовавший этот документ замминистра внутренних дел Союза ССР полковник Черняев, поскольку это существенно превышало их полномочия. Такое можно было решиться написать только по чёткому указанию сверху: «Учитывая изложенное, полагали бы т. Богданова Н.К. уволить из МВД СССР по служебному несоответствию» [А. 10].

В начале марта 1959 года состоялось заседание Коллегии МВД СССР, на котором рассматривался вопрос «О серьёзном нарушении социалистической законности зам. министром внутренних дел РСФСР Богдановым Н.К.» Самого протокола этого заседания внесудебного органа у меня нет, но вот какое официальное резюме можно привести по этому вопросу.

11 марта 1959 года министр внутренних дел Союза ССР Н.П. Дудоров направил в бюро ЦК КПСС по РСФСР письмо, в котором, в частности, говорилось следующее: «Коллегия МВД СССР, рассмотрев материалы о допущенных в прошлом тов. Богдановым Н.К. нарушениях социалистической законности, приняла решение об освобождении его от занимаемой должности — заместителя министра внутренних дел РСФСР, и увольнении из органов МВД по служебному несоответствию. МВД СССР просит Бюро ЦК КПСС по РСФСР освободить тов. Богданова Н.К. от обязанностей заместителя министра внутренних дел РСФСР». К этому письму было приложено приведенное нами выше «Заключение» на 6 листах [А. 10].

Справка о выслуге 30 лет, выданная Н.К. Богданову при увольнении в запас. Москва, 1959 год

Министр не имел права своей властью уволить номенклатурного работника и потому обязан был обратиться в главную партийную инстанцию за высочайшим разрешением. Ржавая цэковская бюрократическая машина, присвоившая себе всю власть (но не ответственность!) решать любые дела в стране, начала медленно переваривать ею же инспирированное дело.

В сложившейся обстановке Богданов вынужден был обратиться с письмом по личному вопросу к секретарю ЦК КПСС Н.Г. Игнатову, которого хорошо знал по работе в Ленинграде, с тем чтобы посоветоваться, что можно предпринять в связи с постигшими его неприятностями.

Он недоумевал: как же так, ведь «на протяжении многих лет моя практическая работа проходила под руководством партийных организаций. За это время я не имел никаких взысканий по партийной и административной линии». И вот теперь сразу столь жестокое наказание.

«Убедительно прошу Вас, — писал изгоняемый замминистра в заключение своего письма, — помочь мне в этом деле. Поручить объективно разобраться с моим делом и правильно его решить» [А. 12]. Действительно, правильное решение зависело не от состояния вопроса, а от соответствующего указания руководства.

Секретарь ЦК Игнатов принял Богданова, к которому всегда хорошо относился, и провёл с ним длительную беседу. К сожалению, Николай Григорьевич не смог сказать ничего утешительного по данному служебному делу. Сам сетовал на то, что Никита стал неуправляем, никого не слушал, всё время поступал так, как ему заблагорассудится. В качестве примера привёл случай, когда в прошлом 1958 году в связи с тем, что бюджет трещал, Хрущёв самостийно решил заморозить выплаты населению по государственным займам. Поехал в Горький (ныне Нижний Новгород), там в обкоме выпил целую бутылку коньяка и отправился на завод проводить митинг. Несмотря на то что рабочие недоумевали, присутствуя на таком мероприятии, их представили в качестве инициаторов прекращения погашения госзаймов на 20 лет. В отношении кадров МВД и КГБ Игнатов честно признал, что Хрущёв стремится убрать всех старых работников и посадить своих людей. В связи с этим помочь Николаю Кузьмичу, при всём к нему уважении, в данном вопросе со стороны Николая Григорьевича не имелось никакой возможности. Уволить Богданова по-хорошему не было оснований, поэтому дали указание накатить бочку. Ни в Ленинградском обкоме, ни, тем более, в ЦК первому секретарю никто не смел перечить. В связи с этим Игнатов посоветовал обращаться только к самому, ибо решение вопроса зависело исключительно от него.

Богданов и сам прекрасно понимал, что все нити кадровой политики тянулись в ЦК КПСС и находились в руках первого секретаря партии. Делать было нечего и пришлось обратиться лично к Хрущёву с тем, чтобы попытаться самому доложить свой вопрос главе партии и правительства и заручиться его поддержкой. В конце марта Богданов направил в ЦК КПСС письмо, в котором написал следующее:

«Уважаемый Никита Сергеевич! Обращаюсь к Вам с большой просьбой принять меня на личную беседу… Возможно, Вы меня помните по Московскому обкому КПСС, когда я, работая начальником Областного управления МВД, являлся членом бюро и Пленума обкома КПСС. С 1953 по 1955 год работал начальником Ленинградского управления МВД.

Тогда Вы мне оказали поддержку при попытке бывшего секретаря обкома КПСС тов. Андрианова оклеветать меня и других лиц. С 1955 года я работаю заместителем министра внутренних дел РСФСР».

Далее изложил суть проблемы: «В настоящее время, оказавшись в крайне тяжёлом положении в связи с решением Коллегии МВД СССР об увольнении меня из органов МВД по материалам 18-20-летней давности, я вынужден обратиться к Вам за помощью и поддержкой. Такого сурового наказания я не заслужил, тем более что за последние 18 лет, работая на ответственных должностях, я характеризовался только с положительной стороны, принимая активное участие в работе партийных и советских организаций. Никаких замечаний и взысканий не имел» [А. 12].

Грош цена всем характеристикам, непременно согласованным с партийными органами, когда работник, только что положительно оценивавшийся и не имевший за собой никаких компрометирующих материалов, на другой день ставился к стенке или изгонялся с работы. Такая лицемерная метаморфоза никогда партийных боссов ни чуточки не смущала. Дело заключалось в собственных ошибках руководства, которые требовалось на кого-то (или вместе с кем-то) списать.

Конечно, ни на какую личную беседу Хрущёв своего бывшего подзащитного Богданова не пригласил, поскольку вопрос о снятии ставшего не нужным работника МВД был самим вождём и санкционирован. С более крупными фигурами Никита Сергеевич запросто разделывался, не то что с каким-то там замминистра.

О том, какие неприятности происходят у него на работе, отец с нами не делился, хотя мы чувствовали неладное. Каждый день Богданов в гражданском костюме всё так же, как и раньше, отправлялся на службу в МВД РСФСР. Возникшую проблему он, видимо, ещё надеялся успешно для себя разрешить. Даже за аренду госдачи на Иваньковском шоссе 21 мая 1959 года заплатил за первую половину сезона, а 7 июля внёс оставшуюся по договору сумму за вторую половину года. Вместе с тем мама нам потихоньку сообщила, что наш отец вновь стал именоваться врагом народа.

Шестерни цэковской партийной бюрократической внесудебной репрессивной машины провернулись, и её щупальца добрались до очередной жертвы. Вопрос был принципиально решен наверху и теперь его следовало лишь довес-ти до логического завершения. 15 июня 1959 года Отделом административных и торгово-промышленных органов ЦК КПСС по РСФСР была подготовлена строго секретная «Служебная записка», отправленная из цэковского аппарата куда-то в ЦК КПСС в качестве приложения к протоколу № 77, параграф 9-гс ещё не состоявшегося заседания Бюро ЦК КПСС по РСФСР. В этом тайном документе сообщалось, что МВД СССР (Дудоров) внесло предложение об освобождении Богданова от должности замминистра внутренних дел РСФСР. Далее кратко приводились данные о службе рассматривавшегося товарища в органах МВД, которая превышала 30 лет, перечислялись основные занимавшиеся им ранее должности. Указывалось, что «т. Богданов в период работы в Лужском райотделе НКВД Ленинградской области в 1937–1938 годах и в НКВД Казахской ССР в 1940–1943 годах допускал нарушения социалистической законности, выразившиеся в фальсификации следственных материалов и незаконных арестах граждан».

Далее в «Служебной записке» говорилось о том, что Коллегия МВД СССР приняла решение об освобождении Богданова от занимаемой должности и увольнении из органов МВД по служебному несоответствию. Представляя себя во множественном числе, заведующий отделом ЦК выразил, видимо, общее мнение товарищей (целиком совпадавшее с мнением руководства) о том, что «предложение МВД СССР об освобождении т. Богданова от занимаемой должности поддерживаем». Вторую часть наказания о служебном несоответствии партийный босс, вроде бы, не согласовал или оставил на откуп министерству. У цэковской власти имелись свои возможности усилить взыскание: «Учитывая, что т. Богданов допустил в отношении большого количества советских людей грубейшие нарушения социалистической законности по работе в Ленинградской области и Казахской ССР, считали бы целесообразным поручить Комитету Партийного Контроля при ЦК КПСС рассмотреть имеющиеся о нём материалы» [А. 10].

Что же строго секретного содержалось в приведенной «Служебной записке»? Тайным для общества являлся механизм принятия решений в стране Советов. Нельзя было раскрывать, что все окончательные решения выдавала высшая партийная власть, а Совет Министров и министерства только представляли в ЦК свои предложения и, лишь получив партийное добро, выносили собственные постановления. Запрещалось произносить вслух, а тем более писать, КТО скрывался под маской ЦК КПСС. Цэковские клерки прекрасно знали, на чей именно стол следовало положить строго секретную бумагу с неопределённым адресом: «ЦК КПСС». Господствовавший класс в лице партийной номенклатуры тайно присвоил себе властное право распоряжаться судьбой страны и всех её граждан. Верховный первый секретарь имел самодержавную (внесудебную!) возможность казнить и миловать кого пожелает.

26 июня 1959 года Бюро ЦК КПСС по РСФСР (абсолютно внесудебный орган) приняло строго секретное постановление о Богданове (упоминавшийся нами выше протокол № 77, параграф 9). Первый пункт гласил о принятии предложения МВД СССР об освобождении Богданова от должности замминистра внутренних дел РСФСР. Вторым пунктом было решено «передать на рассмотрение Комитета партийного контроля при ЦК КПСС материалы о нарушениях социалистической законности т. Богдановым Н.К. во время его работы в органах НКВД Ленинградской области и Казахской ССР (1937–1943 годов)» [А.7]. Решение являлось коллегиальным и никаких подписей под ним не стояло.

Во исполнение партийного указания Совмин РСФСР 2 июля 1959 года послушно принял постановление об освобождении Богданова от обязанностей замминистра и члена Коллегии МВД РСФСР. Через два дня приказом МВД СССР по личному составу было объявлено указанное постановление и дано распоряжение Богданова «уволить в запас Советской Армии по служебному несоответствию» [А.8].

«Контрольное сообщение о смене работников по номенклатурной должности» с информацией о постановлении СМ РСФСР и приказе МВД СССР срочно полетело в ЦК КПСС, чтобы отобразиться в личном партийном деле теперь уже бывшего номенклатурного работника Богданова [А.7].

Управлением кадров МВД РСФСР Богданову была выдана справка «в том, что он действительно с 6 июня 1929 года (основание: послужной список от 13 мая 1930 года) по 5 августа 1959 года состоял на службе в органах МВД. Приказом МВД РСФСР № 255 от 21 июля 1959 года уволен из органов» [А. 15].

Но этим всё не закончилось. Почему бы теперь лишённого служебной опоры врага народа ещё не попинать в своё удовольствие? Но начнём наш рассказ об очередной расправе вот с чего [Л.42].

Летом 1959 года на каком-то совещании Хрущёв в свойственной ему бестактной манере высказался о том, что быв-ший министр внутренних дел Круглов — такой здоровый (мы скажем корректно) мужчина, а нигде не работает, да ещё получает громадную пенсию. Тогда об этом инциденте, ставшем впоследствии широко известным, я слышал от своего отца. Одной реплики, сказанной вождём, оказалось достаточно, чтобы верноподданный партийный министр Дудоров стал искать повод, позволявший ему в нарушение закона лишить своего предшественника пенсии. Дело обстояло так.

После того как летом 1957 года Круглов (см. главу 38) был уволен в запас и отправлен в ссылку заместителем председателя Кировского совнархоза, он начал на новом месте активно трудиться. По своей должности Сергей Никифорович отвечал за капитальное строительство и производство местных строительных материалов. Несмотря на плохое финансирование, недостаточное материально-техническое снабжение, острую нехватку квалифицированных кадров и другие трудности, намеченные планы были выполнены. Однако в 1958 году состояние здоровья Круглова серьёзно ухудшилось, хотя он, имея на руках бюллетень, часто выходил на работу. В мае этого года во время командировки в Москву произошло резкое обострение гипертонической болезни с сердечными приступами. Полтора месяца Сергей Никифорович отлежал в больнице. 27 июня 1958 года врачебная комиссия установила ему инвалидность второй группы. В июле Круглов приехал в Киров и обратился в обком (но не в совнархоз, не имевший права самостоятельно увольнять своих руководителей) с просьбой об освобождении его от работы в связи с переходом на инвалидность. Бюро обкома приняло такое решение, и в соответствии с ним Совет Министров РСФСР вынес своё постановление. Сдав дела, Круглов выехал в Москву, где оставалась его семья, так как дочь Ирина и сын Валерий учились в институтах. Осень и зиму 1958 года Сергей Никифорович почти всё время болел.

Однако опального бывшего министра, ставшего теперь неработавшим инвалидом, с партийного учета в Кирове не сняли, так как он был сослан туда навечно и его пребывание в Москве было нежелательным. Несмотря на неоднократное обращение в Кировский обком, вопрос с пересылкой партийных документов не решался, так как не было санкции сверху. 14 мая 1959 года Круглов сам обратился с заявлением в ЦК КПСС с просьбой снять его с партучёта по последнему месту работы. Бюрократическая партийная машина долго переваривала элементарный вопрос, пока недовольный этим делом Хрущёв во всеуслышание не высказался в оскорбительном тоне в адрес Круглова. 8 июля 1959 года Дудоров своей властью противозаконно лишил больного человека положенной ему пенсии. Чтобы оправдать свои действия, министр дал указание срочно собрать на Круглова компрометирующий материал. С ходу сумели придраться только к бытовым вопросам. 15 июля в ЦК КПСС была отправлена «Записка» начальника Инспекции по личному составу Управления кадров М.А. Ботова и начальника секретариата министерства И.И. Митяева, в которой сообщалось, что С.И. Круглов занимает большую квартиру, ранее купил через отца за бесценок в ХОЗУ МВД дачу и неправильно получает пенсию. Эти смехотворные обвинения являлись совершенно несостоятельными. Однако одной бестактной реплики Хрущёва было достаточно, чтобы были лихо отменены все законодательные положения. В течение 7 лет Сергей Никифорович стал получать пенсию по линии органов социального обеспечения сначала в размере 60, а затем 40 рублей.

Вот здесь наиболее ярко видно отношение к людям в нашей стране (не только социалистического периода): сначала работой (с большим энтузиазмом!) выжать из труженика все соки (на благо Родины), а потом выбросить его за борт, как ненужную, изжившую себя вещь.

В своём письме, направленном в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС в июле 1959 года, Круглов заявил, что «в обвинениях, выдвинутых против него, особенно МВД СССР, много наносного, много неправды». Однако партийными властями это не было принято во внимание [Л.42].

В то же время, видимо, кто-то из доброжелателей подсказал начальству мысль, что, мол, бывшего министра Круглова лишили пенсии, хотя он никаких взысканий не имел, а вот бывшего некогда его заместителя Богданова только что выгнали по служебному несоответствию, а, вроде бы как, с полной пенсией. Там, наверху, могут быть недовольны. Безусловно, мысль была интересная. Решили: Богданову пенсию урезать, а под Круглова начать копать.

5 октября 1959 года по личному составу МВД СССР был издан в дополнение к прежнему новый приказ министра, в котором в отношении Богданова говорилось: «Учитывая серьёзные нарушения соцзаконности, допущенные в период работы в органах госбезопасности, считать уволенным с применением ограничения в пенсионном обеспечении» [А.8].

По служебной части Богданова наказали как могли и теперь передали карты в руки следующему внесудебному органу — КПК при ЦК КПСС.

Остаётся сказать лишь «спасибо» за то, что моего отца в тюрьму не посадили, а ведь вполне могли бы. Впрочем, в новые времена гораздо приятнее было наблюдать со стороны, как враг народа ходил, вроде бы, на свободе, но весь оплёванный, не имея возможности защитить свою честь.