32--80 Сборник детективов про Ника Картера

Глава 16

Жестокий волчий рот Рино Три сказал: «Похоже, ты очень сильно хочешь попасть в Медицинский центр, друг. Так что вот твой шанс».

Ник был уже в холле, его тащили сильной, неотразимой хваткой. Он все еще был в шоковом состоянии. Ни силы, ни воли. Кубинский служащий танцевал перед ними, повторяя одно и то же снова и снова. «Ты расскажешь Бронко, как я помог, а? Скажи ему, пожалуйста, о"кей?»

«Да, друг, конечно. Мы ему скажем».

"Забавно, не правда ли?" - сказал Хунг Жирный Нику. «Здесь мы думали, что потеряли тебя навсегда из-за этой сучки Кенди…»

"Тогда что ты знаешь?" - усмехнулся Рино Три по другую сторону от него. «Вы заселяетесь прямо в отель Синдиката, и нас уже известили о парне в Lamborghini с красивой китайской куклой. Вот это я называю сотрудничеством…»

Теперь они были на тротуаре. К ним подъехал медленно движущийся седан «Линкольн». Шофер высунулся наружу и поднял телефон, лежавший на приборной панели машины. «Симиан», - сказал он. «Он хочет знать, где вы, черт возьми, ребята. Мы опаздываем».

Ника втянули в него. Это был семиместный транспорт представительского типа, с плоскими стенками, массивным, черным цветом и стальной отделкой, с сиденьями из кожи леопарда. Небольшой экран телевизора, расположенный над стеклянной перегородкой, отделяющей водителя от других пассажиров. Из нее вырисовывалось лицо Симиана. «Наконец-то», - его голос затрещал по внутренней связи. «Пора. Добро пожаловать на борт, мистер Картер». Замкнутое телевидение. Двусторонний прием. Довольно гладко. Голова белоголового орлана повернулась к дереву Рино. «Давайте прямо сюда», - приказал он. «Слишком близко. Счетчик уже на Т-минус-два-семнадцать». Экран погас.

Рино наклонился вперед и включил интерком. «Медицинский центр. Прямо туда».

Lincoln плавно и бесшумно отъехал от обочины, присоединившись к быстро движущемуся утреннему движению на северо-западе. Теперь Ник был холоден и смертельно спокоен. Шок прошел. Напоминание о том, что «Феникс-Один» должен был взлететь всего через два часа и семнадцать минут, привело его нервы в оптимальное состояние.

Он подождал, пока они повернутся, затем глубоко вздохнул и сильно ударил ногой по переднему сиденью, вытащив себя из досягаемости оружия Хунг Фата, когда он сильно ударил правой рукой по запястью Рино Три. Он почувствовал, как раскалываются кости запястья. Бандит закричал от боли. Но он был быстр и по-прежнему смертоносен. Пистолет уже был в его другой руке и снова прикрывал его. «Хлороформ, черт возьми», - завопил Три, прижимая раненую руку к своему животу.

Ник почувствовал, как его нос и рот обтянули мокрой тканью. Он мог видеть парящего над ним Хун Фата. Его лицо было размером с дом, а черты лица начинали странным образом плыть. Ник хотел ударить его, но не мог двигаться. «Это было глупо», - сказал Хунг Фат. По крайней мере, Ник думал, что это сказал китаец. Но, возможно, это был сам Ник.

Черная волна паники захлестнула его. Почему было темно?

Он попытался сесть, но был отброшен назад веревкой, туго обвязанной вокруг его шеи. Он слышал, как часы тикают на его запястье, но его запястье было привязано к чему-то за спиной. Он обернулся, пытаясь это увидеть. Это заняло несколько минут, но он наконец увидел фосфоресцирующие числа на циферблате. Три минуты одиннадцатого.

Утро или ночь? Если утро, оставалось всего семнадцать минут. Если ночь - все кончено. Его голова моталась из стороны в сторону, пытаясь найти ключ к разгадке в бесконечной звездной тьме, которая его окружала.

Его не было на улице, не могло быть. Воздух был прохладным, с нейтральным запахом. Он находился в какой-то огромной комнате. Он открыл рот и закричал во все горло. Его голос отскочил от дюжины углов, превратившись в беспорядочную мешанину эха. С облегчением вздохнув, он снова огляделся. Может быть, за этой ночью был дневной свет. То, что он сначала подумал, было звездами, казалось, мигающими огнями сотен циферблатов. Он был в каком-то центре управления…

Без предупреждения вспыхнула яркая вспышка, словно взорвавшаяся бомба. Голос - голос Симиана, ровный, равнодушный - сказал: «Вы звали, мистер Картер? Как вы себя чувствуете? Вы меня хорошо принимаете?»

Ник повернул голову в сторону голоса. Его глаза были ослеплены светом. Он их сильно сжал, потом снова открыл. Голова большого белоголового орла заполнила огромный экран в дальнем конце комнаты. Ник мельком заметил обивку из леопардовой кожи, когда Симиан наклонился вперед, настраивая элементы управления. Он увидел размытый поток предметов, движущихся мимо левого плеча мужчины. Он был в «Линкольне», они ехали куда-то.

Но главное, что увидел Ник, был свет. Он расцвел за уродливой головой Симиана во всей красе! Ник хотел выкрикнуть свое облегчение отсрочкой времени. Но все, что он сказал, было: «Где я, Симиан?»

Огромное лицо улыбнулось. «На верхнем этаже Медицинского центра, мистер Картер. В комнате РОДРИКА. Это означает управление направленным наведением ракеты».

«Я знаю, что это значит», - отрезал Ник. «Почему я еще жив? Как называется эта игра?»

«Нет никакой игры, мистер Картер. Игры окончены. Теперь мы всерьез настроены. Вы все еще живы, потому что я нахожу вас достойным противником, Тот, кто действительно мог бы оценить тонкости моего генерального плана».

Убийства было недостаточно. Сначала нужно было удолетворить чудовищное тщеславие Симиана. «Я не очень хорошая плененная публика», - прохрипел Ник. «Я легко переносил всё. Кроме того, ты более интересен, чем любой план, который ты мог бы придумать, Симиан. Позволь мне рассказать тебе кое-что. Ты можешь поправить меня, если я ошибаюсь…» Он говорил быстро, громко, пытаясь не дать Симиану заметить движения его плеча. Его попытка увидеть свои часы ранее ослабила узлы, державшие его правую руку, и теперь он отчаянно работал над ними. «Ты банкрот, Симиан. GKI Industries - это бумажная империя. Ты обманул миллионв акционеров. И теперь ты в долгу перед Синдикатом из-за своей ненасытной страсти к азартным играм. Они согласились помочь тебе выиграть лунный контракт Они знали - это был единственный шанс вернуть свои деньги ".

Симиан тонко улыбнулся. «Верно до определенной степени», - сказал он. «Но это не просто игровые долги, мистер Картер. Боюсь, Синдикат стоит спиной к стене».

В картину вошла вторая голова. Это был Рино Три в уродливом крупном плане. «Наш друг здесь имеет в виду, - прохрипел он, - что он отнес Синдикат к уборщикам с одной из своих операций с котлом на Уолл-стрит. Мафия продолжала вкладывать в это деньги, пытаясь получить свои первоначальные инвестиции. Но чем больше они вкладывали, тем хуже становилось. Они теряли миллионы ».

Симиан кивнул. «Совершенно верно. Видите ли, - добавил он, - Синдикат забирает себе львиную долю любой прибыли, которую я получаю от этого небольшого предприятия. Это прискорбно, потому что вся первоначальная подготовительная работа, весь умственный труд были моими. Connelly Aviation, катастрофа Apollo, даже усиление оригинальной полиции GKI мафиозами из Синдиката - все это мои идеи ».

"Но зачем уничтожать Phoenix One?" потребовал Ник. Плоть вокруг его запястья была содрана, и боль от попытки развязать узлы вызвала ударные волны агонии по его рукам. Он ахнул - и, чтобы скрыть это, быстро сказал: «В любом случае контракт практически принадлежит GKI. Зачем убивать еще троих астронавтов?»

«Для начала, мистер Картер, есть вопрос о второй капсуле». Симиан сказал это со скучающим, немного нетерпеливым видом главы корпорации, объясняющей какую-то проблему какому-то проблемному акционеру. «Он должен быть уничтожен. Но почему - вы, несомненно, спросите - ценой человеческих жизней? Потому что, мистер Картер, фабрикам GKI нужно как минимум два года, чтобы участвовать в лунном проекте. В нынешнем положении это самый сильный аргумент НАСА. за то, что он остается с Коннелли. Но общественное отвращение к грядущей бойне, как вы понимаете, потребует отсрочки как минимум на два года ... "

"Резня?" Его живот ползло от осознания того, что имел в виду Симиан. Смерть трех человек не была резней; был город, пылающий пламенем. "Вы имеете в виду Майами?"

«Пожалуйста, поймите, мистер Картер. Это не просто бессмысленный акт разрушения. Он послужит двойной цели - настроит общественное мнение против лунной программы, а также уничтожает подлинные доказательства». Ник выглядел озадаченным. «Доказательства, мистер Картер. В комнате, которую вы занимаете. Сложное оборудование слежения за направлением. Мы не можем оставить её там после этого, не так ли?»

Ник слегка вздрогнул от холода, который пробегал по его спине. «Есть еще и налоговый аспект», - прохрипел он. «Вы получите неплохую прибыль от разрушения вашего собственного Медицинского центра».

Симиан просиял. «Конечно. Две птицы, так сказать, попали под одну ракету. Но в сошедшем с ума мире, мистер Картер, корысть приближается к уровню таинства». Он взглянул на часы, как председатель совета директоров завершил безрезультатное собрание акционеров: «А теперь я должен попрощаться с вами».

"Ответь мне еще на один вопрос!" - крикнул Ник. Теперь он мог действовать. Он затаил дыхание и сделал одно усилие, дернув веревки. Кожа на тыльной стороне его ладони разорвалась, и кровь потекла по его пальцам. "Я не один здесь, не так ли?"

"Это будет выглядеть так, как будто нас предупредили, не так ли?" улыбнулся Симиан. "Нет, конечно, нет. Больница полностью укомплектована персоналом и имеет обычный состав пациентов ".

«И я уверен, что твое сердце истекает кровью за всех нас!» Он начал дрожать от беспомощной ярости. "Всю дорогу до банка!" Он откусил слова, выплевывая их на экран. Веревка скользила легче из-за крови. Он боролся с этим, пытаясь силой сжать костяшки пальцев.

"Ваш гнев бессмыслен", - пожал плечами Симиан. «Оборудование автоматизировано. Оно уже запрограммировано. Ничто из того, что вы или я говорим, сейчас не может изменить ситуацию. В тот момент, когда Phoenix One поднимется со стартовой площадки на мысе Кеннеди, автоматическое наведение в Медицинском центре возьмет на себя управление. будет казаться, что он выйшел из-под контроля. Его механизм самоуничтожения заклинит. Он устремится на больницу, извергая миллионы галлонов летучего топлива на центральную часть Майами. Медицинский центр просто растает, а вместе с ним и все компрометирующие доказательства. , Все скажут, какая ужасная трагедия. И через два года, когда лунный проект, наконец, снова начнется, НАСА закажет контракт с GKI. Все очень просто, мистер Картер ». Симиан наклонился вперед, и Ник мельком увидел кокосовые пальмы, расплывающиеся за его левым плечом. «А теперь до свидания. Я переключаю вас на программу, которая уже выполняется».

Экран на мгновение потемнел, а затем медленно вернулся к жизни. Огромная ракета Сатурн заполнила его сверху донизу. Паукообразная рука портала уже откинулась в сторону. Из носа поднялась струйка пара. Серия наложенных чисел проплывала в нижней части экрана, записывая прошедшее время.

Оставалось всего несколько минут и тридцать две секунды.

Кровь из его разорванной кожи свернулась на линии, и его первые попытки разорвали сгустки. Он ахнул от боли. «Это Центр управления полетами», - протянул голос на экране. "Как тебе это нравится, Горд?"

«Отсюда все в порядке», - ответил второй голос. «Мы идем на Р равно единице».

«Это был командир полета Гордон Нэш, отвечавший на вопрос из Центра управления полетами, Хьюстон», - прервался голос диктора. «Теперь отсчет составляет три минуты сорок восемь секунд, чтобы взлететь, все системы работают…»

Потный, он почувствовал, как свежая кровь сочится из тыльной стороны его рук. Трос легко скользил по предоставленной смазке. С четвертой попытки ему удалось освободить один сустав и самую широкую часть своей скрученной ладони.

И вдруг его рука освободилась.

«Т минус две минуты пятьдесят шесть секунд», - объявил голос. Ник закрыл на это уши. Его пальцы были скованы болью. Он рвал упорную веревку зубами.

Через несколько секунд обе руки были свободны. Он ослабил веревку на шее, натянул ее на голову и принялся обрабатывать лодыжки, пальцы дрожали от напряжения ...

«Ровно через две минуты космический корабль Apollo переименовали в Phoenix One…»

Теперь он был на ногах и напряженно двигался к двери, которая, как он видел, высвечивалась на экране. Он не был заперт. Почему это могло быть? И охранников снаружи не было. Почему это могло быть? Все ушли, крысы, покинувшие обреченный корабль.

Он поспешил по заброшенному холлу, удивленный, обнаружив, что Гуго, Вильгельмина и Пьер находятся на своих местах. Но опять же, почему бы и нет? Какая защита они будут от грядущего холокоста?

Сначала он попробовал пройти на лестничную клетку, но она была заперта, затем на лифты, но кнопки были выключены. Верхний этаж был замурован. Он поспешил обратно по коридору, пробуя двери. Они открылись в пустые, заброшенные комнаты. Все, кроме одной, которая была заблокирован. Три резких удара каблуком оторвали металл от дерева, и дверь отлетела.

Это был своего рода центр управления. Стены были уставлены телевизионными мониторами. Один из них был включен. Он показал Phoenix One на стартовой площадке, готовый к взлету. Ник обернулся в поисках телефона. Его не было, поэтому он начал включать оставшиеся мониторы. Перед глазами мерцали различные палаты и коридоры медицинского центра. Они были переполнены пациентами. По коридорам двигались медсестры и врачи. Он увеличил громкость звука и взял микрофон, надеясь, что его голос дойдет до них, вовремя предупредит ...

Вдруг он остановился. Что-то привлекло его внимание.

Мониторы сгруппировались вокруг того, кто показывал ракету на ее стартовой площадке - они записывали различные виды лунного порта на мысе Кеннеди, и Ник знал, что один из этих видов не был открыт для обычных телекамер! Тот, который показывает совершенно секретный интерьер блокпоста управления запуском.

Он подключил микрофонный разъем к соответствующему номеру на консоли. "Здравствуйте!" он закричал. «Здравствуйте! Вы меня принимаете? Запустите Control Blockhouse, это медицинский центр GKI. Вы меня принимаете?»

Он понял, что случилось. Симиан поручил своим инженерам-направлениям построить секретную двустороннюю связь с мысом для использования в чрезвычайных ситуациях.

По экрану пробежала тень. Недоверчивый голос рявкнул: «Что, черт возьми, здесь происходит?» Лицо размыто в фокусе крупным планом - мрачный военный с квадратными челюстями.

«Кто авторизовал эту ссылку? Кто вы?»

Ник сказал: «Я должен связаться с генералом Макалестером - без промедления».

«Ты получишь связь», - прохрипел военный, хватая телефонную трубку, - «прямо через Эдгара Гувера. Гратц здесь, охрана», - рявкнул он в трубку. «Подожди с осчетом. Происходит что-то странное. И приведи Макалестера сюда - на дубль».

Ник собрал слюну обратно в свой пересохший рот. Медленно он снова начал дышать.

* * *

Он заставил Lamborghini мчаться по усаженной пальмами Оушен-авеню. Солнце ярко светило из безоблачного неба. Дома состоятельных людей проносились за их неброскими изгородями и коваными заборами.

Он выглядел как красивый, беззаботный полуденный плейбой, но мысли агента N3 были погружены в месть и разрушение.

В машине было радио. Голос говорил: «… утечка из небольшого отверстия в топливном баке Сатурна вызвала неопределенную задержку. Мы понимаем, что они работают над этим сейчас. Если ремонтные работы приведут к тому, что Phoenix One окажется после крайнего срока запуска в 15:00, задание будет очищаться в течение 24 часов. Следите за новостями на WQXT Radio, чтобы узнать о дальнейших событиях… "

Это была история, которую они с Макалестером выбрали. Это убережет Симиана и его мафию от подозрений. В то же время это заставляло их нервничать, сидя на краю стульев, приковывая глаза к телевизору, пока Ник не дотянется до них.

Он знал, что они были в Палм-Бич - в Катэе, вилле Симиана на берегу моря. Он узнал кокосовые пальмы, веющие веером за плечом финансиста, когда он наклонился вперед в «Линкольне», чтобы настроить элементы управления телевизором. Это были пальмы, окружавшие его частную подъездную дорожку.

N3 надеялся, что ему удастся вызвать на место специальную команду по зачистке AX. Ему нужно было свести личные счеты.

Он взглянул на часы. Он уехал из Майами час назад. Самолет инженеров по управлению наведением теперь летел на юг от мыса Кеннеди. У них будет ровно сорок пять минут, чтобы развязать сложный электронный кошмар, созданный Симианом. Если на это уйдет больше времени, миссия будет отложена до завтра. Но что какая задержка на двадцать четыре часа по сравнению с огненным разрушением города?

Другой самолет, маленький, частный, в этот момент направлялся на север, и вместе с ним остались самые добрые пожелания Ника, а также пара теплых воспоминаний. Хэнк Петерсон отправлял Джой Сан обратно на ее пост в медицинском центре космического порта Кеннеди.

Ник наклонился, ведя машину одной рукой, вытаскивая Вильгельмину из ее укрытия.

Он вошел на территорию Cathay через автоматические ворота, которые открылись, когда Lamborghini проехал через педаль. Суровый тип в зеленой форме вышел из будки, огляделся и подбежал к нему, дергая служебную кобуру. Ник замедлил шаг. Он вытянул правую руку, высоко подняв плечо, и нажал на спусковой крючок. Вильгельмина слегка вздрогнула, и охранник ГКИ ударился лицом в землю. Вокруг него поднялась пыль.

Раздался второй выстрел, и лобовое стекло «Ламборджини» разбилось, и на Ника полетели осколки. Он нажал на тормоз, открыл дверь и одним плавным движением вынырнул. Он услышал выстрел пистолета позади себя, когда он перекатился, и еще одна пуля попала в пыль в том месте, где была его голова. Он повернулся на пол-оборота, затем изменил вращение и выстрелил. Вильгельмина дважды вздрогнула в его руке, затем еще дважды, гортанно закашлявшись, и четыре охранника ГКИ, подходившие по обе стороны будки, растянулись, когда пули попали в цель.

Он развернулся в полусогнутом положении, левая рука защищала его жизненно важные органы одобренным ФБР способом, «Люгер» он держал наготове. Но больше никого не было. Пыль осела на пять тел.

Слышали ли они выстрелы на вилле? Ник измерил расстояние глазами, вспомнил шум прибоя и усомнился в этом. Он подошел к телам и остановился, глядя на них. Он целился высоко, в результате чего было пять смертельных случаев. Он выбрал самого крупного и принес его в будку.

Униформа GKI, которую он надел, позволила ему приблизиться к следующей группе стражников, чтобы убить одного с Хьюго, а другого - ударом карате по шее. Это привело его внутрь виллы. Звук телевизора и голоса привели его по пустынным залам к крытой каменной террасе у восточного крыла.

Группа мужчин стояла перед портативным телевизором. На них были темные очки и махровые халаты, а вокруг шеи были обмотаны полотенца. Казалось, они вот-вот направятся к бассейну, который был виден слева от террасы, но что-то по телевизору удерживало их. Это был обозреватель новостей. Он говорил: «Мы ожидаем объявления в любой момент. Да, вот оно. Оно только что пришло. Голос коммуникатора НАСА Пола Дженсена из центра управления полетами в Хьюстоне, говорящего о том, что миссия « Феникс-1 » была отложена на двадцать четыре часа ... "

"Dammitohell!" - взревел Симиан. "Рэд Сэндс, Рино!" - рявкнул он. «Возвращайся в Майами. Мы не можем рисковать с этим парнем Картером.

Теперь я направляюсь к яхте ".

Рука Ника сомкнулась на большом металлическом шарике в кармане. «Подождите», - прохрипел он. «Никто не двигается». К нему повернулись четыре испуганных лица. В то же мгновение он уловил внезапное движение на краю поля зрения. Пара охранников ГКИ, которые бездельничали у стены, бросились к нему, размахивая прикладами автоматов. N3 кинул металлический шарик. Он катился к ним по плитам, шипя смертоносным газом.

Мужчины застыли на месте. Двигались только их глаза.

Симиан попятился, схватившись за лицо. Пуля ранила Ника в мочку правого уха. Это была пуля из пистолета, который Рэд Сэндс держал в руках, когда он отступил от террассы и пересек комнату, двигаясь впереди смертельных паров. Запястье Киллмастера дернулось вверх. Хьюго взлетел в воздух, глубоко погрузившись в грудь Сэндса. Он продолжил сальто назад, врезавшись ногами в бассейн.

"Мои глаза!" Симиан ревел. "Я не вижу!"

Ник повернулся к нему. Рино поддерживал его за плечо, уводя с террасы. Ник двинулся за ними. Что-то ударило его по правому плечу, как доска с невероятной силой. Удар сбил его. Он приземлился на четвереньки. Он не чувствовал боли, но время замедлялось, пока все не было видно в мельчайших деталях. Одно из того, что он увидел, был Джонни Хунг Толстый, стоящий над ним, держащий ножку стола. Он уронил её и побежал за Рино и Симианом.

Трое из них поспешно пошли по широкой лужайке, направляясь к лодочной будке.

Ник неуверенно поднялся на ноги. Боль захлестнула его темными волнами. Он двинулся за ними, но его ноги упали. Они бы его не поддержали. Он попробовал еще раз. На этот раз ему удалось не упасть, но двигаться нужно было медленно.

Двигатель катера ожил, когда N3 подошелл к лодке. Хунг-Толстый развернул ее, крутя колесо, и посмотрел за корму, чтобы посмотреть, как он справляется. Симиан сгорбился на переднем сиденье рядом с ним, все еще цепляясь пальцами за глаза. Рино Три сидел на заднем сиденье. Он увидел приближающегося Ника и развернулся, пытаясь что-то вытянуть.

N3 пробежал последние десять ярдов, потянувшись вверх и раскачиваясь с низко висящей балки над головой и потянувшись, сильно оттолкнулся ногой на подъеме и отпустил балку, пока он все еще поднимался. Он упал на носки на край кормы катера, выгнулся, отчаянно хватаясь за воздух.

Он бы потерял равновесие, если бы Рино Три не ткнул в него лодочным крюком. Руки Ника схватились за крюк и потянули его. Плечо толкнуло его вперед на колени и заставило Рино скручиваться и корчиться на заднем сиденьи, как загнанного угря.

Лодка вырвалась из темноты на слепящий солнечный свет, резко накренившись влево, вода изгибалась вокруг нее с обеих сторон огромным, покрытым пеной следом. Рино уже вытащил пистолет и направил его на Ника. N3 опустил лодочный крюк. Пуля безвредно пронеслась мимо его головы, и Рино вскрикнул, когда его рука схватила его за горло. Это был женский крик, такой высокий, почти бесшумный. Киллмастер подавил его руками.

Его большие пальцы вошли в артерии по обе стороны от напряженного горла Рино. Мокрая блестящая волчья пасть открылась. Мертвые серые глаза непристойно высовывались из орбит. Пуля угодила Нику в ухо. В голове звенело от сотрясения мозга. Он взглянул вверх. Хунг Жирный повернулся на своем сидении. Одной рукой он управлял, а другой стрелял, пока катер несся по морю, двигатели гудели и набирали обороты, когда винты вращались в воздухе, а затем снова уходили в воду.

"Берегись!" - крикнул Ник. Хун Жирный повернулся. Большие пальцы Киллмастера завершили работу, которую когда-то начал кто-то другой. Они впились в пурпурный шрам Рино, почти проткнув толстую ороговевшую кожу. Белки глаз мужчины вспыхнули. Язык высунулся и вывалился из открытого рта, и из глубины его легких вырвалось ужасное полоскание.

Еще одна пуля просвистела. Ник почувствовал её ветер. Он убрал пальцы с горла мертвеца и повернулся влево. Он крикнул. "Берегись!" И на этот раз он имел это в виду. Они с ревом проносились между яхтой Симиана и волнорезом, и через покрытое брызгами лобовое стекло он увидел нейлоновый трос, привязывавший нос к свае. Расстояние до него было не больше трех футов, и Хунг Фат встал со своего места, нависая над ним для убийства.

«Это самый старый трюк в мире», - ухмыльнулся он, а затем внезапно раздался глухой глухой удар, и китаец оказался горизонтально в воздухе, а лодка вышла из-под него. Что-то отделилось из него, и Ник увидел, что это его голова. Она плеснулась в их след примерно в двадцати ярдах позади них, и обезглавленное тело последовало за ним, бесследно утопая.

Ник обернулся. Он увидел, как Симиан слепо хватается за руль. Слишком поздно. Они направлялись прямо к молу. Он нырнул за борт.

Взрывная волна ударила его, когда он всплыл. Горячий воздух обдувал его. Посыпались осколки металла и фанеры. Что-то большое врезалось в воду возле его головы. Затем, когда его барабанные перепонки освободились от некоторого давления взрыва, он услышал крики. Пронзительные нечеловеческие крики. Кусок пылающих обломков медленно поднимался по зубчатым камням волнолома. Присмотревшись, Ник увидел, что это Симиан. Его руки хлопали по бокам. Он пытался погасить пламя, но больше походил на огромную птицу, пытающуюся взлететь, на феникса, пытающегося подняться из своего погребального костра. Только он не смог, упал, тяжело вздохнув, и умер ...

* * *

«О, Сэм, посмотри! Вот оно. Разве это не красиво?»

Ник Картер поднял голову с мягкой катящейся подушки ее груди. "Что идет?" пробормотал он невнятно.

Телевизор стоял у изножья кровати в их гостиничном номере в Майами-Бич, но он этого не заметил. Его мысли были в другом месте - он был сосредоточен на прекрасной, загорелой рыжеволосой девушке, с коричневой, как табак, кожей и белой помадой, которую звали Синтия. Теперь он услышал голос, который говорил быстро, взволнованно: «… устрашающий оранжевый огонь, ревущий из восьми сопел Сатурна, когда жидкий кислород и керосин взрываются вместе. Это идеальный старт для Phoenix One…»

Он смотрел на съемочную площадку туманными глазами, наблюдая, как огромная машина величественно поднимается с острова Мерритт и выгибается над Атлантикой в ​​начале своей гигантской кривой ускорения. Затем он отвернулся, снова уткнувшись лицом в темную ароматную долину между ее грудями. «А где мы были до того, как мой отпуск был так грубо прерван?» пробормотал он.

"Сэм Хармон!" Голос девушки Ника из Флориды был шокирован. «Сэм, я удивляюсь тебе». Но потрясенная нота под его ласками превратилась в томную. "Разве вас не интересует наша космическая программа?" она простонала, когда ее ногти начали царапать его спину. «Конечно», - усмехнулся он. «Предупреди меня, если эта ракета начнет лететь сюда».

Картер Ник

Красное восстание

Ник Картер

Красное восстание

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название: The Red Rebellion

Первая глава

Забавно, как иногда вещи могут происходитьть, как одно иногда вытекает из другого, как нити паутины. Интрига — это не игра, в которой случай играет главную роль. Со стороны это может показаться другим, но поверьте мне, это не так. Просчитанные риски, планирование, расчет времени на доли секунды и использование возможностей. Если все в порядке, то вы сделали это. Тогда вы пережили еще один день, работу. Но чаще всего ты сам создаешь моменты, ты хочешь остаться в живых. И тем не менее время от времени случаются совпадения. Так было и в ту ночь, за пределами баров и ночных клубов на улице Орлеан, в самом сердце Парижа, на самом большом из двух островов Сены, известном как настоящий центр столицы, Иль-де-ла-Сите. .

Это была четвертая ночь, когда мы ждали там. Француз, англичанин и я. Было холодно, и холодный мелкий дождь пробирал до мозга костей. Я стоял рядом с небольшой двухколесной тележкой с книгами и журналами. Короткий коричневый фартук торчал из-под моей куртки. На голове красовалась альпийская шапка.

Когда я впервые надел её и посмотрел в зеркало, я сказал: «Ник Картер, они бы никогда не узнали тебя там, в Америке». Вы бы сошли за чистокровного апаша.

Я переместил свой вес и обхватил рукой Вильгельмину, 9-миллиметровый Люгер, которая удобно прижалась к моей груди.

Человек, которого мы ждали, не был любителем. Это был человек, который играл шпионскую игру ради выгоды. И он играл с секретами трех стран. Человек с более чем десятью псевдонимами. Опасный для всех человек.

Я работал над этим делом как агент AX, когда он едва не убил Гарри Доджа тремя пулями из «Беретты». Фрейзер Карлтон, англичанин из британской секретной службы, и Жак Добо из французского Sûreté ждали меня, и вместе мы преследовали его по большей части Европы. Его настоящее имя: Саймон Колар; его прошлое — это список всех мыслимых отвратительных преступлений. Но мы охотились за ним, гонялись за ним, как лисы за кроликом. Мы следовали за каждой зацепкой, хорошей и плохой, и мы были безжалостны к нему.

Тогда у нас появился большой шанс. Мы слышали, что неделю назад его видели в Париже. Он трижды посещал заведение под названием «Королевский клуб». Как мы узнали? Осведомители, конечно. Лжецы, паршивые клиенты, более или менее человеческие паразиты, готовые продать свои души за доллар. Но нам так же полезны и жизненно необходим, как рыбы лоцман для акулы.

И вот мы обосновались в средневековом квартале Иль-де-ла-Сите. Добос и Карлтон в начале узкой извилистой улицы, на пересечении с улицей Шануанесс, чтобы закрыть эту сторону. Если бы он пришел сюда, они попытались бы его поймать. Если он пройдет мимо них, наступит моя очередь. Я стоял на полпути вниз по улице, по диагонали напротив Club Royale и прямо напротив танцклуба, Les Jeunes Bohemiens.

Мне пришлось иметь дело с двумя моими коллегами. По крайней мере, у меня еще была возможность видеть танцующие короткие юбки и молодые красивые ноги, которые входили и выходили из двух палаток.

Но, несмотря на два кафе и более новые ночные клубы, средневековый квартал еще сохранил свою мрачную и темную атмосферу с узкими мощеными улочками, тускло освещенными углами и всем, что пропитано сернистым запахом Сены.

В тихие минуты я слышал, как крысы бегают по медным водосточным желобам старых зданий. И, прежде всего, на краю квартала возвышается грандиозный Нотр-Дам с двумя устремленными в небо башнями и огромными готическими шпилями.

На мгновение мне показалось, что я вернулся в другое время, с силуэтами огромных монстров, горгулий на вершине собора, наблюдающих за окрестностями, красивыми, отвратительными скульптурами, изображающими злых духов, изгнанных из собора, чтобы быть под их наблюдением.

А потом еще одна машина медленно проехала по узким улочкам с внезапным шумом, и двадцатый век вернулся. Я заметил, что Les Jeunes Bohemiens самый оживленный из двух заведений, с толпой молодых студентов. Но холод и непрекращающийся моросящий дождь были унылыми и угнетающими, а ночь казалась бесконечной. Мне хотелось думать, что мы подошли к концу охоты. Это была мрачная, грязная охота по трущобам и канализации Европы.

Единственным просветом была Ивонн Моннер из французского Сюре. Она была нашим контактным адресом и безопасным местом для получения продуктов. Мы с ней сразу же были впечатлены друг другом, хотя не требовалось особых усилий, чтобы произвести впечатление на Ивонн. Длинные светлые волосы вокруг обманчиво милого лица, пухленькая сексуальная фигура с роскошными бедрами, красивыми ногами и отличными пропорциями.

Ее работа в Сюрете была в основном связана с внутренними делами, но между нами сразу же возникло взаимопонимание. В течение шести месяцев она помогала и работала на меня, обещая, что как только мы поймаем Колара, она будет моей. Мне так и не удалось окончательно понять, действительно ли она верила, что мы добьемся этого или нет, или она просто размахивала передо мной морковкой. Но это была вкусная морковь, которую я определенно хотел.

Я взглянул на часы. Было почти полночь. Колару давно пора было показать себя, и я молча проклинал снова потраченную впустую ночь. Затем я услышал звуковой сигнал. Я полез в карман и вытащил маленькую рацию, размером чуть больше моей ладони. Снова гудок, и тут я услышал голос англичанина, напряженный и взволнованный.

— Он идет ко мне по улице Шануанес, — прошептал Карлтон.

— С ним еще один человек, — сказал француз, — обратите внимания.

Я вытащил Вильгельмину из куртки, ствол холодил руку. Наше намерение состояло в том, что, если они не смогут схватить его, они загонят его ко мне.

Я не знал, что тогда произошло. Позже я узнал, что Карлтон поспешил. Раздался выстрел, и через несколько секунд последовал еще один обмен выстрелами. Я услышал крик боли, голос Карлтона и звук шагов, бегущих по булыжнику в мою сторону.

В этот момент по улице с другой стороны подъехала машина, направляясь в сторону Les Jeunes Bohemiens. Она проехала мимо моей книжной тележки, перегородила улицу, и я вышел. Затем я увидел бегущую ко мне фигуру человека с тонким длинным носом и тяжелыми бровями.

Это был Колар, и я шагнул вперед, чтобы перехватить его. Он увидел меня, когда я пробирался мимо машины, и я увидел, как в его глазах вспыхнул страх. Он огляделся, потом снова посмотрел на меня и понял, что попал в ловушку.

В этот момент прямо передо мной из машины вышел мужчина. Он посмотрел на меня и пошел внутри Les Jeunes Bohemiens. Я был ошеломлен, настолько потерял равновесие, что почувствовал, как у меня открылся рот.

Я сразу узнал его. Кривой шрам на подбородке, тонкие, как карандаш, усы. Это был Соэ Джат, майор Соэ Джат, специалист по революционной агитации. Соэ джат редко покидал Китай, если только это не было чем-то очень трудным или важным. В последний раз он покинул Китай, чтобы организовать восстание во Вьетнаме того времени. И вот он уже в Париже, переходит улицу прямо передо мной.

Мое изумление длилось всего секунду, но Саймону Колару хватило этой секунды. Он проскользнул с другой стороны машины, и я услышал его шаги по улице. Я позволил ему пройти мимо меня.

«Годсколере», — громко выругался я, следуя за ним. Я бежал, словно адская гончая бежала за мной по пятам. Мы его окружили, и я выпустил его. Карлтон был застрелен, может быть и Добос тоже, но я мог поймать его, или упустить.

Шесть месяцев изнурительного труда в этой дыре, а он сбежал. Я выругался. - Проклятый Соэ Джат. Проклятый, потому что я был так застигнут врасплох.

Этот ублюдок Колар бежал как черт, и я был чрезвычайно благодарен булыжникам, которые так четко отражали все звуки. Я не мог, черт возьми, позволить ему уйти. Раньше я никогда не ставил ошибался, и сейчас мне казалось, что я очень хорошо начал эту работу.

Теперь я увидел его, слабое очертание в темноте. Он повернулся и выстрелил в меня. Он стрелял для эффекта, а не для точности.

Я даже не стал снижать скорость, когда увидел, что передо мной маячат массивные черные очертания Нотр-Дама. Он побежал туда, и я ухмыльнулся. Я бы поймал его там. Теперь он был вне извилистых улиц, и там ему нечего было скрыться. Его фигура, однако, растворилась в тени собора, и я еще немного ускорился.

Когда я добрался до узкой улочки, проходящей мимо собора, я понял, что звук его бегущих шагов стих. Я знал, что он не опередил меня намного. Он остановился и теперь где-то прятался. Я уменьшил скорость и теперь стал медленно и осторожно, дюйм за дюймом, продвигаться вдоль огромных выступов каменных контрфорсов, короткими, быстрыми рывками от одной темной тени к другой. Я был на полпути к боковой стене собора, когда услышал звук бьющегося стекла. Я помчался по улице и поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он исчезает через дыру, которую он пробил в одном из драгоценных витражей.

Я пошел тем же путем, подтягиваясь на выступающих камнях верхнего свода, держась за украшения, и был благодарен за орнаментальную резьбу средневековых мастеров. Пригнувшись, я пробрался за ним через разбитое окно и вышел на узкий каменный выступ. Огромный собор был тускло освещен внутри, а волнистая готическая архитектура создавала узор из теней.

Дюйм за дюймом я продвигался по каменному уступу, пока он не расширился и не закончился каменной балюстрадой. За ним была каменная лестница, ведущая наверх.

По этой лестнице невозможно было подняться с большой скоростью. Она изгибалась и закручивался вверх, пока не достигала узкой каменной дорожки через трансепт, ведущей к ризнице далеко внизу. Я посмотрел вниз и увидел лавки, похожие на игрушки в кукольном домике, мерцающие свечи, которые излучали лишь точечный свет. Дорожка вела к другой узкой лестнице, но, по крайней мере, она была прямой, и я шагал по ней по три ступени за раз.

По манере и легкости, с которой Колар передвигался по собору, было ясно, что раньше он использовал его как укрытие или место, чтобы уклониться от погони. Лестница вела на вершину огромного сводчатого потолка собора, и я увидел, как Колар перелез через каменные перила короткой дорожки. Он потянулся к маленькому изогнутому окошку из непрозрачного стекла.

Мы были высоко над святилищем и главным алтарем, в сорока метрах над каменным полом, прямо под деревянными балками, поддерживающими большую крышу. — Колар, — крикнул я, — стой!

Ответом мне был выстрел, эхом разнесшийся по собору. Я видел, как он распахнул окно и исчез в нем, как кошка. Я пошел за ним, перепрыгнул через каменные перила, не смея посмотреть вниз, и протиснулся в окно... Снаружи холодный ветер дул мне в лицо, и я схватился за рифленую часть крыши, позеленевшую от выветривания.

Я его нигде не видел, но ряды горгулий были видимо для него подходящим укрытием. Я соскользнул по наклонной крыше к ближайшей горгулье и ухватился за нее.

Я только остановился, когда он появился с другой стороны, пистолет в его руке был направлен прямо мне в голову. Я отпустил горгулью и скатился вниз по крутому склону крыши в тот момент, когда он выстрелил. Выстрел прошел прямо над моей головой. Моя нога обо что-то ударилась - водосток по краю крыши. Быстрым движением я вытащил Вильгельмину и в то же время вскочил с полулежа. У меня была четкая цель.

В него попали две пули. Я услышал, как он вздохнул, и увидел, как он медленно начал падать вперед. Он упал головой вперед.

Я потянулся, чтобы попытаться остановить его падение, но вне досягаемости моей руки он соскользнул с крутой крыши. Я смотрел, как он ударился об одну из горгулий, схватил ее, промахнулся и перелетел через край.

Он не закричал, когда падал. Все, что я услышал, был высокий тон примерно на секунду, разрывающий крик, а затем все было кончено.

Я посмотрел вниз, но было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Медленно вздохнув с облегчением, я начал подтягиваться к окну за рифленые панели крыши. Я скользнул внутрь и посидел там некоторое время, глубоко вздохнув.

У меня возникло странное ощущение, что я не только что раскрыл дело, но и начал его.

Колар погиб, и я исправил свою оплошность, но майор Соэ Джат не давал мне покоя.

Все что я мог видеть, это было одно: шрамы на подбородке, тонкие усы и маленькие черные глаза.

К тому времени, как я спустился вниз, парижские жандармы уже толпились повсюду. Жак Добос был там. Карлтон был доставлен в больницу с травмой ноги. Ничего серьезного, сказал мне Добос. Я позволил ему окончательно разобраться и ушел.

Я чувствовал себя усталым, мокрым и холодным, а лицо майора Сое Джата продолжало плыть передо мной. Увидеть его было все равно, что увидеть гремучую змею на заднем дворе. Не то, что вы могли бы небрежно отмахнуться.

Я направлялся в маленькую комнату, которую снял, но вдруг повернулся и направился на восток. Я выудил бумажку из кармана и проверил адрес. Ивонн сказала, что я смогу получить свою награду, как только у нас появится Колар. Я не хотел спать один. Я занимался этим шесть месяцев, с тех пор, как мы разыскали Колара. Мне понравилось здание и ее квартира на втором этаже.

Дождь пошел сильнее, и я промок до нитки в своей одежде разносчика, хотя разносчика без тележки. Звонка не было, поэтому я постучал. Мгновенно дверь приоткрылась, а потом и вовсе открылась.

Ее глаза расширились, и хотя на ней была тонкая пижама, я мог видеть, что она не спала, по крайней мере, недолго. Она долго изучала мое мрачное лицо, а потом улыбнулась медленной улыбкой, рожденной восхищением и облегчением. — Поздравляю, Ники, — сказала она.

— Спасибо, — ответил я, пробираясь мимо нее. — У вас здесь есть ванна?

Она закрыла дверь, застегнула цепочку и указала на соседнюю комнату. «Я налью вам бренди», — сказала она.

«Сделай это, дорогая», — ответила я, сбрасывая с себя одежду и направляясь в ванную.

Вода была приятной и бодрящей. Я сделал её погорячей, как только мог, пока моя кожа не начала краснеть. Но когда я снова вышел, я снова почувствовал себя немного человеком. Я просто натянул штаны и шагнул в гостиную, где бледно-голубые глаза Ивонн оглядели мою широкую грудь.

Она протянула мне бренди и заползла в мои объятия. Ее голова едва доставала мне до плеч. Ее полное, круглое тело возбужденно двигалось в тонкой пижаме, а ее груди играли в прятки сквозь тонкую ткань. Она могла бы надеть платье, но не надела, и вдруг мне захотелось ее, лихорадочно и отчаянно. Может, она поняла, что я чувствую. Как я уже сказал, с самого начала было взаимопонимание. И, может быть, Ивонн понимала напряженность и давление этого грязного дела лучше, чем обычная женщина.

Я позволил бренди стечь мне в горло. Это согрело меня и зажгло. Но сначала мне нужно было выбросить из головы кое-что еще.

Я спросил. — 'Что это за заведение Les Jeunes Bohemiens? Вы знаете что-нибудь об этом?

"Огромное место сборища, как вы говорите, для студентов," сказала она. «Все левые студенческие группы встречаются там. А еще заблудшие, разгильдяи и их благодетели. Оно известно во всей Европе как место встречи всех ультралевых групп».

Некоторое время я позволял ее словам прокручиваться у меня в голове. Соэ Джат и куча ультралевых студентов. Это мало что мне сказало. Я откинулся на спинку кресла, спрятал Соэ Джата в уголке своего разума и потянулся. Я позвоню Хоуку утром. Может быть, у него были какие-то ответы для меня. Я подумал о его серо-стальных глазах, о его несколько жесткой внешности, скрывающей твердую как камень сущность, и о том, что он сказал бы, если бы я позволила Коларе ускользнуть. Я вздрогнул и повернулся к Ивонн.

Она наблюдала за мной и, не говоря ни слова, обняла меня за шею. Губы ее были восхитительно теплы и вызывали во мне давно неиспользованное желание. Пуговицы ее пижамной куртки расстегнулись от моего прикосновения, и я нашел ее круглые груди, теплые и мягкие, твердые и напряженные от собственного желания.

Руки Ивонн на моей груди медленно опускались, лаская и лаская, а ее язык играл с моим в прекрасную игру. Это мгновенное взаимопонимание между нами распространялось и на это, потому что она легла в мои объятия с естественной легкостью, и мы занялись любовью, как будто были вместе уже много лет.

Ноги Ивонны были короткими, но стройными, сильными и молодыми, и обвивали мои бедра в требовательном желании. В своих занятиях любовью Ивонн сочетала страсть и нежность, волнение и странное успокаивающее качество.

'Ляжь на спину, chérie , — пробормотала она, и я почувствовал, как ее пальцы расстегивают мой пояс и исследуют его с удивительным волнением. Она прижала свои груди к моей груди и позволила им подняться выше по моему телу, пока мягкие кончики не коснулись моих губ, прося и отдавая одновременно.

Когда я приоткрыл губы, чтобы пососать мягкие, полные вожделения соски, она вздрогнула. Ее ноги сжались вокруг моей талии, и она начала ритмично тереться обо меня, сначала медленно, потом быстрее, пока вдруг не отпустила меня и не стала умолять кончить в нее.

И я вошел в нее. Она была напряженным, страстным существом, которое прижималось к моим толчкам. Внезапно она замерла, все еще дрожа от экстаза, затянувшееся мгновение между двумя мирами. Потом она отпустила меня, ее глаза были закрыты, а руки прижали мою голову к своей груди.

Так что я заснул на этих двух мягких подушках и при утреннем свете ласкал их языком. Она шевельнулась на мгновение, крепко сжала мою голову и прижала ее к своей груди, вздохнув от удовольствия.

Я никогда не хотел благодарить женщину, с которой у меня был секс, но было бы правильно сказать это Ивонне. От нее исходило определенное утешение, утешительный прием, возвышавшийся над страстью тела. Возможно, это снова было понимание между нами, которое, казалось, окружало ее и меня.

Когда рассвело, она встала, надела лифчик и трусики и приготовила завтрак, а я с удовольствием наблюдал за ней.

Мы вместе ушли во французскую секретную службу; ей приступить к работе, а мне подвести итоги и позвонить Хоуку.

По дороге мы остановились в больнице и быстро поговорили с Карлтоном, который сказал нам, что вернется на службу через несколько недель. Он все еще злился на свою поспешность, из-за которой Колар увидела его. Но теперь все закончилось, и мы все были этому рады.

В конторе Сюрете на площади Согласия мой разговор с Хоуком завершился на удивление быстро, еще до рассвета, и он выслушал мой отчет об окончании охоты на Колара с таким видом — ты-достаточно долго возился. Я представил себе его загорелое, чопорное выражение лица, выглядевшее слегка неодобрительно.

Старику не нравились эти длительные охоты.

Особенно, когда его люди были вовлечены в них. Он думал, что такие вещи больше подходят для ФБР или ЦРУ. Я прочистил горло, чтобы выбросить последнее объявление.

«Майор Соэ Джат здесь, в Париже», — сказал я спокойно, почти небрежно, наслаждаясь мыслью о том, что он сейчас кусает кончик незажженной сигары.

Он начал бормотать, но я прервал его.

— Я уверен, — сказал я. «Он прошел прямо мимо меня. И если это имеет значение, он вошел в заведение, известное как ультралевое студенческое кафе. Просто скажи мне, что это значит.

Наступило долгое молчание, а затем я услышал, как он очень осторожно ответил.

"Может быть, я смогу, Ник," сказал он. «Но не по телефону. Я хотел, чтобы ты вернулся немедленно, но сейчас я хочу, чтобы ты остался там на некоторое время и немного повеселился.

Я встряхнул трубку, чтобы убедиться, что с соединением что-то не так.

— Я слышал, как ты сказал то, что мне только что показалось? .

— Да, — сказал он. «Я хочу, чтобы ты отрастил бороду и, может быть, длинные волосы и ходил в этот клуб каждый вечер». Я поморщился. Я должен был знать лучше. Под «наслаждайтесь» он имел в виду работу.

Его голос дрогнул в трубке.

«То, что ты мне только что сказал, имеет большое значение, Ник, — сказал он. «Если Соэ Джат снова появится там, это будет очень скоро. Мне нужно полное описание всех людей, с которыми он контактировал. Узнай и немедленно вернись ко мне».

— Длинные волосы и борода, — проворчал я.

— Это всего на несколько дней, так что тебя не слишком заметят. И пришлю тебе Маркса, Ник.

- "Которого? Граучо или Карла?"

Я повесил трубку прежде, чем он успел ответить. Веселись, - я фыркнул. Ладно, черт возьми, я бы сделал все возможное. Я позволил этой чепухе про эти длинные волосы проскользнуть мимо меня. Я был слишком щепетилен для этого. Но я нашел красивую накладную бороду и каждую ночь брал с собой Ивонн.

Я смотрел, мы пили и разговаривали. По крайней мере, у меня была хорошая компания и прикосновение ее теплого бедра к моему. Каждый вечер мы находили уголок и сидели рядом друг с другом. На самом деле это было не так уж и плохо. я выпил достаточно Вина Руж чтобы стать экспертом в этой области, и Соэ Джат продолжал приходить. Мне было интересно, как Хоуку пришла в голову мысль, что он вернется.

Большинство других я знал как завсегдатаев, по крайней мере, в те четыре ночи, которые мы посетили это место. По большей части это были, конечно, французские студенты, но среди них было и немало немцев, несколько англичан и один парень, за которым следовали остальные, американец. Он был высоким и грузным, с мускулистыми руками и плечами тяжелоатлета.

Я слышал, что другие называли его "Хангелаар". Бородатый, с маленькими блестящими глазками и огромной головой на толстой шее. Как и большинство приеходивших туда, он был лишь слабым отражением моего представления о среднем студенте колледжа.

В конце концов я решил, что большинство из них были студентами профессионально-технических училищ, вечными студентами, которые растягивали учебу и прятались за книгами и лекциями в качестве предлога, чтобы не сталкиваться с жизненными проблемами. Они существовали всегда, даже когда я ходил в школу.

А еще были заблудшие, искатели, которые не знали, что на самом деле ищут. А еще я видел умных мальчиков, тех, кто собирался по любому пустячному поводу, тех, кто думал, что они единственные, кто когда-либо нес знамя идеализма.

Было еще кое-что, что оставило во рту кисло-горький привкус. Я ощутил чисто ебанутую атмосферу, философию ненависти и разрушения, некую дикую болезнь, которая ненавидела весь мир. В этом протесте была грязь, отрицание всех достижений человечества в пользу какого-то полнейшего хаоса. Многие из них были немного старше среднего школьника, но, с другой стороны, европейские студенты обычно тратят на учебу чуть больше времени, чем у нас дома в Америке. Но, несмотря на это, горечь пронизывала все: грубая, грязная озлобленность, которой не место в тех, кто претендует на идеализм для себя. Ивонн и я говорили об этом тайно, когда мы жались друг к другу в нашем углу, пара, которая явно хотела быть только вместе. «Они не думают позитивно», — пробормотала она мне. «Они просто отрицательные. Они могут только насмехаться, отвергать и разрушать».

Там действительно был странный бардак. Эти так называемые студенты со своими девушками-хиппи, молодыми штучками в коротких юбках и пестрых футболках, в которых свободно танцевала грудь. Долгими вечерами я смотрел сквозь дым на дверь и ждал.

Когда она открылась в ту четвертую ночь, почти в полночь, и я увидел, как эта фигура вошла и увидела, как он тихо стоит, засунув руки в карманы своего плаща, мои пальцы сжались на руке Ивонн.

Положив голову ей на плечо, делая вид, что глажу ее светлые волосы, я полузакрытыми глазами смотрел, как Соэ Джат смотрит на толпу. Я увидел, как из-за стола вырвалась фигура и подошла к нему. Это был тот американский осел, которого звали Хенгелаар. Они поговорили какое-то время, а затем Хенгелаар повел его в заднюю комнату, и они исчезли из виду.

Они пробыли там примерно столько же, за сколько можно было выпить бутылку — так, как я привык измерять время в этом заведении. Когда они снова появились, Соэ Джат незаметно проскользнул через клуб и выскользнул наружу. Хенгелаар вернулся к столу, где разговор стал более приглушенным.

«Давай намажем его маслом, дорогая», — сказал я Ивонне. И я привел ее домой.

Я думаю, мы оба понимали, что это будет наша последняя ночь вместе, так как мы долго и нежно занимались любовью, наслаждаясь телами друг друга, как вы наслаждаетесь хорошим коньяком. И снова она поняла меня так, как это могут сделать немногие женщины, и утром, прежде чем я оделся, она позволила своим рукам побродить по моей груди.

«Позаботься о своем прекрасном теле, Ники», — сказала она. «Может быть, когда-нибудь наступит время для нас обоих».

'И тебе того же, моя дорогая, Я ответил. - «Держитесь подальше от шальных пуль».

Она немного рассмеялась. — Не бойся, — сказала она. — Я занимаюсь только мелкими делами. У вас, как вы это называете, большая работа. Будете осторожны, да?

Она провела губами по моей коже, снова это странное сочетание желания и комфорта. Но ни на какие прощания времени уже не оставалось. Я отвел ее в офис, а потом позвонил Хоуку.

— Я ждал тебя, — сказал он. — Я полагаю, он снова появился.

— Он снова появился, — сказал я. — Он исчез в задней комнате с одним из тех парней. Я могу дать его описание, если хотите. Это американец.

— И его зовут Англер, кажется, Англер Харрис, — раздался в трубке голос Хоука. «Он большой, очень мускулистый, вроде тяжелоатлета. Под подбородком густая борода, струящаяся в обе стороны. Дикие черные волосы. Это примерно так?

Я почти мог видеть эту самодовольную улыбку, играющую на его лице.

— Ладно, признавайся, — сказал я. — Кто-нибудь еще из присутствующих сообщил вам об этом?

«Нет, но мы некоторое время наблюдали за этим парнем», — ответил мой шеф. «И мы знаем, что у него был билет на самолет, чтобы посетить там студенческий съезд. Этому парню 26 лет, и он один из тех агитаторов, которые возглавили студенческие беспорядки в университете Басби».

— Конечно, я поверхностно знаю о студенческих беспорядках, шеф, — сказал я. «Но какое отношение имеет к этому Соэ Джат?»

«У меня нет ответа на этот вопрос, но мне совсем не нравится его запах», — сказал Хоук. «Мы знаем, что что-то происходит, и, возможно, намного больше, чем мы думаем. Вернись молниеносно с первым самолетом. Ты возвращаешься в школу.